***
Маргери узнала Сансу сразу, как только на конце дорожки закоченевшего и лишенного красок сада показалась фигура в плаще. Такие яркие волосы могли принадлежать только Сансе, а ее улыбку Маргери узнала бы из многих. Не выдержав, она устремилась навстречу подруге. Они обнялись, отстранились друг от друга, чтобы посмотреть друг на друга, рассмеялись и снова обнялись. — Я рада, что ты здесь, — честно сказала Маргери, когда они наконец отпустили друг друга и вместе пошли по дорожке. — Когда я уезжала, еще стояла жара, а теперь… — Санса провела рукой в кожаной перчатке по меховому воротнику, — того и гляди снег повалит. — Не тебе на это жаловаться, северянка. Меха тебе к лицу, как никому другому. Как тебе это удается? Ты и в южных нарядах блистаешь, и в этих, — заметила Маргери с искренним восхищением. Маргери не завидовала Сансе, но не могла не заметить, как ее подруга хороша. Особенно теперь, когда она вернулась из Утеса Кастерли, разрешившись от бремени. За все это время у Сансы и на отдых время, безусловно, нашлось, и теперь она выглядела еще краше, чем в последнюю их встречу. — Полагаю, невозможно выглядеть плохо в нарядах, которые столько стоят, — рассмеялась Санса. — Ты бы даже в крестьянском платье выглядела хорошо, — заметила Маргери. — Наверное, твой муж так рад тебя видеть! Как он отпустил тебя ко мне? — Он все еще Мастер над монетой, — напомнила Санса. — А сейчас как раз заседание совета. — Так рано? — удивилась Маргери. — В отсутствие лорда Тайвина заседания проходили чуть ли не вечером, — она вспомнила, как поджидала Квентина у палаты. Санса мягко улыбнулась. — Узнаю Тириона. А вот Лорд Тайвин предпочитает решать все поутру и ни в коем случае не допускает отлагательств. — Кроме как в случае с моей свадьбой, — осторожно вставила Маргери. Она произнесла это без прежней грусти. Теперь ей уже было все равно — мальчик-король интересовал ее меньше, чем когда-либо, и именно поэтому она старалась узнать, когда же случится столь желанное прежде событие. — Томмен еще слишком мал, — сказала Санса. — Да, он хочет быть взрослым, но он такой ребенок! Ужасно милый, но все же ребенок. Он так трогательно описывал вчера свои успехи в истории. — Да, в истории у него большие успехи, — с долей горечи произнесла Маргери. — Благодаря Ширен Баратеон. — Тебя это огорчает? — Санса поймала ладонь Маргери и чутко ее сжала. — Я могу поговорить с ним об этом, если хочешь, — предложила она. Участие Сансы было трогательным, но запоздавшим. Быть может, еще пару лун назад и возможно было что-то исправить, но не теперь. Теперь Маргери было безразлично, как к ней относится Томмен, и она сама за фасадом привычных вежливых улыбок относилась к нему никак. — Не стоит. — Почему? Я могу помочь. Прежде ты переживала о ваших отношениях. — Это было давно. С тех пор многое изменилось. Санса повернулась к ней, нахмурилась, явно намереваясь дойти до истины. Маргери не хотелось сводить этот разговор на нет. Ей нужно было поговорить с кем-то об этом, покуда главной своей поддержки она лишилась, что, однако, не улучшило ее отношений ни с отцом, ни с братом, а лишь усугубило нарастающее напряжение. — Что именно? Ты больше не хочешь стать королевой? Маргери удивилась, как быстро Сансе удалось дойти до сути. Самой Маргери для признания этого понадобилось куда больше времени, да еще и бесконечные сомнения, отговорки и мысли о том, что все это глупость и чушь. С Квентином она не спорила об этом так сильно, как с самой собой. Ночами лежала, ведя в голове бесконечные диалоги то ли со своей совестью, то ли с кем-то еще. И почему-то у этого внутреннего голоса были интонации Квентина и аргументы Квентина. И вообще весь голос целиком принадлежал этому дорнийцу. И теперь, когда они более не общались, даже теперь его голос все еще звучал у нее в голове, даже более громко, чем обычно. Но это были не аргументы, а нечто другое. И всякий раз, как Маргери хотелось расплакаться от одиночества и бессилия, она слышала: «Ты сильная. Ты такая сильная. Я восхищаюсь тобой». — Предположим, что так, — осторожно согласилась Маргери, наблюдая за реакцией Сансы. Она не сомневалась в том, что стоит открыться Сансе. Санса, конечно, ее поймет, Санса, конечно, поддержит ее. Маргери нужен был тот, с кем она могла бы говорить откровенно. Теперь, когда Квентина она видела лишь издали, ей как никогда нужен был кто-то, кому она могла бы довериться. Санса подходила на эту роль больше других. Маргери не забыла ту поддержку, которой Санса окружила ее перед свадьбой с Джоффри. Подумать только: казалось бы, именно Сансе больше всего было необходимо чужое плечо, когда она оказалась воспитанницей Ланнистеров, а потом и женой одного из них, но Санса предостерегала Маргери насчет Джоффри и умоляла не выходить за него. Маленькая храбрая Санса. Теперь уже совсем не маленькая. — И что же натолкнуло тебя на такие выводы? — с терпеливым интересом расспрашивала ее Санса. — Не что, а кто. И Санса, я надеюсь, ты понимаешь, что это должно остаться между нами? Пусть прошло много времени, но ведь мы все еще подруги, так? — Конечно, — уверила ее Санса. — Просто я не совсем тебя понимаю. Я волновалась за тебя, когда ты должна была выйти замуж за Джоффри — он причинил бы тебе боль. Но Томмен — другое дело. Когда я была невестой Джоффа, я думала о том, что мне жаль, что не Томмен старший сын — за него я охотно вышла бы замуж. Томмен лучше, чем Джоффри. — Конечно лучше, — согласилась Маргери. — Если выбор стоит между ним и Джоффри. Но если есть кто-то еще… Маргери остановилась, прислонившись к толстой колонне, увитой плющом, задумчиво подергала стебель. Санса встала рядом. — А кто еще? — спросила она. — Кажется, Война Пяти Королей закончилась, и король у нас теперь только один. — Да что ты все про королей? — возмутилась Маргери. Санса спокойно пожала плечами, не обнаруживая никаких признаков ярого интереса, хотя уже было ясно, к чему идет разговор. — Не знаю. А кто тогда? Наследники великих домов? Боюсь, мои сведения на эту тему устарели. Редвины? Сын лорда Тарли? Не припомню, как его зовут… — Санса, Дикону одиннадцать. — Слишком стар для тебя? — Санса, не смешно. Санса быстро подавила улыбку, хотя озорные огоньки в ее глазах не потухли. — Извини, просто я не понимаю. — Неужели в твоем понимании я готова гоняться лишь за королями? Санса развела руками. — Ты говоришь об этом так, будто это что-то плохое. Меня септа Мордейн учила, что мой муж должен быть под стать мне. Да, мы с Тирионом уедем в Винтерфелл однажды, но все же Ланнистеры — древний род и очень богаты. Да, это не то, чего я хотела, но мой муж мне под стать. И твой должен быть под стать тебе, разве не так? Я не помню, чтобы раньше ты так отрицательно к этому относилась. Что случилось? — Не знаю. Просто люди думают обо мне… — Что? — Что я легкомысленная, флиртую со всеми и меня волнует только корона. И раньше я ведь действительно была такой, но я больше не хочу. Маргери взглянула на Сансу, стараясь отыскать в ее взгляде каплю поддержки. Подтверждение, что она не сошла с ума, раз все еще думает над замечанием, произнесенным единожды. В молчании Сансы сквозила задумчивость, но она все же заговорила. — Знаешь, лорд Тайвин любит говорить, что льва не должно интересовать мнение овец. Ты не лев. Но мнение овец тебя все еще не должно волновать. Ты же Тирелл. Юная Роза Хайгардена. — А что, если сказала это не «овца»? Если это сказал тот, чье мнение, как оказалось, для меня важно, раз я запомнила эти слова. А может быть, я запомнила, потому что прежде мне никто не говорил правду, потому что мне все только и делают, что лгут! И моя семья больше всех. — Тебя задело это, потому что ты сама так думаешь, — высказалась Санса. — Это не так! — Нет другой причины, почему это могло засесть в твоей голове. Положим, тебя раньше и правда интересовала корона. Но не просто же так — ты исполняла волю отца. Это было его желание, а ты приняла его за свое собственное. — Почему ты мне раньше этого не сказала? — Я говорила! Но ты повторяла: «Я должна стать королевой!» Ты осознала свою правоту только сейчас, потому что была готова к этому. Скажи тебе раньше или позже — толку не было бы. Все происходит в свое время. Главное, что ты осознала правду, пока не стало поздно. — Это верно, но какой смысл — выйти за Томмена мне все равно придется. И это так утомительно: слушать, как отец постоянно рассуждает о моей свадьбе с королем. Еще ничего не решено, и каждый раз, когда отец идет в Башню Десницы, я боюсь, что он вернется с новостями. И мне придется изображать радость и восторг, хотя я не чувствую ни того, ни другого, когда думаю об этой свадьбе. И я понимаю, что это странно — перед свадьбой с Джоффом имело смысл так переживать, но тогда я была уверена, что поступаю правильно, а теперь я не уверена ни в чем. — Полагаю, вина лежит все на той же овце. Маргери взглянула на ехидную улыбку Сансы и сама не удержалась от смешка. — Откуда ты знаешь? — Просто люди, которые подвергают сомнениям прежние твои соображения, всегда слишком сильно западают… в душу. Мы много думаем над их словами, а вместе с этим и они сами мелькают в этих мыслях. Вот так и выходит. — Ты говоришь со знанием дела, — заметила Маргери. — Кто же твоя овца? — О, — Санса усмехнулась. — У меня как раз лев. А личность твоей мы все еще не раскрыли. Маргери на миг отвернулась, чтобы скрыться от взгляда Сансы. Она не знала, как объяснить Сансе то, что она сама себе объяснить не могла. Однако судьба услужливо освободила ее от этой ноши, дав возможность просто показать. — А вот и она. Кажется, заседание Малого Совета закончилось, — и Маргери кивнула на лежащую в отдалении от колоннады садовую дорожку, по которой шел Квентин Мартелл. Санса выглянула из-за колонны, на этот раз проявив больше интереса к происходящему. — Кто это? Я раньше его не видела. — Он приехал уже после твоего отъезда в Утес Кастерли. — Значит, он в совете, но… Это что, Мартелл? — Не смотри на меня так! — зашипела Маргери. — Ты не можешь быть в большем смятении, чем я. — Я не в смятении, я просто в шоке, — сообщила Санса, переводя взгляд с Квентина на Маргери и обратно. — Разве ваши семьи не враждуют? — Как это могло помешать? — Даже не знаю. Неожиданно в Маргери вселилась дерзкая отвага, и она поняла, что не сможет упустить такой шанс. — Давай подойдем к нему. Пожалуйста! Мы с ним не разговаривали уже несколько недель. Я просто представлю вас, и вы поговорите о погоде, а я послушаю его голос. Санса, прошу! — Ладно, хорошо, — то ли Санса оказалась легка на подъем, то ли попросту растерялась, но она позволила взять себя за руку и вести ее. — Принц Квентин! Тот обернулся. Маргери на миг показалось, что он рад ее видеть так, как всегда был рад, но, когда она моргнула, его лицо было по обыкновению спокойным. — Леди Маргери, — сказал он своим обычным ровным тоном и перевел взгляд на Сансу. — Позвольте представить вам леди Сансу. Санса, это Квентин Мартелл, — быстро сказала Маргери, проигнорировав несколько пунктов из книжки по этикету. — Очень приятно, — сказала Санса, присаживаясь в реверансе после того как Квентин поцеловал ее руку. — Я рада, наконец, познакомиться с человеком, который во время моего отсутствия близко работал с моим мужем. Как вы находите столицу? Маргери жадно следила за обменом любезностями и ловила каждое слово и полуулыбку. Каким же наслаждением было вновь находиться с ним рядом, пусть даже она просто слушала, а не принимала участия в беседе. Маргери не хватало Квентина, но она не решалась подойти к нему — предупреждение лорда Тириона возымело действие, но не только это было причиной отчуждения. Наконец, Санса взглянула на нее вопросительно, и Маргери с сожалением, но все же качнула головой едва заметно, давая понять, что беседу можно завершить. Когда они распрощались с Квентином, Санса повернулась к Маргери. — То есть ты и Квентин Мартелл… — Дружим. — Дружите? — Ну, сейчас в ссоре. — Почему? — Неважно. — Потому что Мартелл уговаривает тебя не становиться королевой, а ты с ним соглашаешься? — В этом и проблема! — вспыхнула Маргери. — Я думала, его намерения чисты, а нет. Это его отец приказал ему сделать так, чтобы Ланнистеры и Тиреллы не заключили союз. — Откуда ты знаешь? — Он сам рассказал. — Зачем? — Потому что якобы передумал это делать. Он на моей стороне, хочет помочь мне и все такое. Но как мне ему теперь верить? Санса посмотрела на нее взглядом, выражающим недоверчивое восхищение. — Он рассказал тебе о плане отца, — медленно проговорила она. — Я не эксперт, но зачем ему было это делать, только если он действительно не изменил мнение и хотел быть честным с тобой? — А если это еще одна ловушка, чтобы втереться в доверие еще больше? И он лгал мне все это время! Мысль об этом все еще причиняла боль, хотя Маргери и понимала, что в глубине души всегда знала правду. И не раз шутила об этом, но никогда не думала, что правда может оказаться так близка ко всем подозрениям, не отпускавшим ее в начале знакомства. Конечно, Мартеллам было это выгодно, но Маргери верила, что в какой-то момент самому Квентину это перестало быть выгодно, как самой Маргери перестала быть выгодна корона. В их разговорах часто проскальзывало это, и Квентин говорил, что они похожи, и семьи их похожи, но до их последнего разговора наедине Маргери не представляла, чем именно. И вот представила, узнала. Лучше бы не знала. Однако довольно было лжи и заблуждений. Она была благодарна Квентину за то, что он рассказал ей. Если это было искренне, то это было большим, что он мог для нее сделать. — Знаешь, бывает, что люди лгут, хотя не хотят этого делать. Сначала они настраиваются, что будут лгать, а потом думают, что это будет несправедливо по отношению к человеку, ведь этот человек достоин большего, чем слушать постоянную ложь и быть рядом с лицемером. Но у кого-то хватает смелости признаться, а у кого-то нет. У Квентина хватило. — Может, ты и права. Но я все равно не знаю теперь, как верить ему. Да и есть ли необходимость в этом, раз теперь мы… порознь? — Вы говорили после его признания? — Нет, я просто ушла. Сказала, что мне надо подумать, и ушла. — И ты подумала? Готова поговорить? — Пожалуй, — жалобно произнесла Маргери, чувствуя, что ей снова хочется плакать. — Я так привыкла, что он рядом и поддерживает меня. Мне не хватает его. Если он рассказал, значит, я и правда много для него значу. Он желает мне счастья и хочет защитить. Санса, я не знаю, как я смогла все эти недели быть без него! И вот он стоял рядом, и я почувствовала себя так, будто мы никогда и не расставались. Санса вновь сжала ее руку, и Маргери поняла, насколько ей полегчало после случившейся исповеди. — У вас есть возможность поговорить? — Да, но это будет слишком неразумно. Про нас знают. Одна встреча наедине, и моему отцу доложат обо всем. Я не хочу так рисковать. — Кто знает? И как узнал? — Лорд Тирион. Не знаю, как. Но он говорил со мной об этом, предупреждал. Я солгала ему, что иду попрощаться с Квентином, а в итоге все вылилось в такое откровение. Быть может, это и к лучшему. Только Семеро знают, как я смогла бы удержаться от встреч, если бы не эта правда. — Я попытаюсь помочь вам, — пообещала Санса. — Я совсем не имела в виду, что ты должна что-то сделать для меня, — запротестовала Маргери. — Я благодарна лишь за то, что ты выслушала меня и не осудила. Знаю — это безумие, но какое же сладостное! — Именно поэтому я и хочу тебе помочь. Если я могу, почему нет? — Боги, Санса, зачем тебе это? Скоро я выйду за Томмена, и все это не будет больше иметь значения. — Но ты же хочешь поговорить с ним. Уверена, что и он хочет того же. Разве не будет правильным все точно выяснить? Может, он нуждается в этом даже больше тебя: ты в глубине души знаешь, что его простила, а он — нет.***
Заседание Малого Совета было закончено. Все разошлись, только король и его десница остались. Томмен было с облегчением спрыгнул со своего стула и направился к выходу, но Тайвин остановил его. — Еще пара вопросов надлежит обсуждению, ваша милость. Томмен подрос за то время, пока Тайвин отсутствовал в столице, но все еще был мальчишкой, пусть и считал себя взрослым. Тирион был очень мягок с ним и не настаивал на том, чтобы Томмен присутствовал на заседаниях, поэтому, вернувшись, Тайвин первым делом возобновил эту традицию. Пусть не на всех заседаниях, но хотя бы несколько раз в неделю Томмен должен на них присутствовать. Быть может, что-то отложится в его голове. Томмен старался. Приятно было видеть, что он не упрямится и не выказывает недовольства, пусть даже оно и было. Разумеется, Томмену больше нравилось проводить время со своими друзьями, но лордам Вестероса хотелось быть в этом зале не больше, чем юному королю. Такой долг надлежит исполнять без удовольствия. Томмену необходимо об этом помнить. — Да? — удрученный Томмен забрался обратно на свой стул. — Ты проголодался? — спросил Тайвин. — Это просто вопрос, — добавил он. Томмен всякий раз боялся, что его уличат в слабости, поэтому старался брать на себя больше, чем имел на то сил. За Сансой тоже подобный грех водился. — Немного, — признался Томмен. — Мы сидим здесь с самого утра. — Я прикажу подать обед, и мы поговорим, — решил Тайвин. Негоже морить растущий организм голодом, к тому же Томмен с достоинством выдержал все часы совета и ни разу не пожаловался. Тайвин охотно бы отпустил внука к котятам и друзьям, но разговор не имело смысла откладывать. Тирион не удосужился сделать все, как ему было сказано. Быть может, к лучшему, потому что Тайвину и от себя было, что добавить. — Значит, ты хочешь участвовать в турнире? Томмен как раз в этот момент впился зубами в куриную ножку, а потому только кивнул головой, пытаясь освободить зубы. Когда ему, наконец, удалось сделать это, он ответил: — Можно устроить небольшой турнир. Я думал об этом и раньше… уже давно. И дядя Тирион предлагал назвать Маргери королевой любви и красоты, чтобы она не обижалась за то, что я ей пренебрегаю, но потом я как-то забыл об этом. — Пусть ты и не женишься на Маргери, Тиреллы еще не знают об этом. Лучше их не злить, — предупредил Тайвин. Он почти сразу после возвращения посвятил Томмена в часть своего плана. Настало время. Томмену скоро исполнится десять, необходимо, чтобы он понимал кое-какие вещи. Разумеется, об участии Тиреллов в смерти Джоффри упомянуто не было — такое и правда лучше держать в секрете, но Тайвин счел, что о расторжении помолвки Томмену лучше узнать уже сейчас. Томмен же совершенно не расстроился. Тайвин оказался прав в своем замысле — стоило выждать время, и теперь Маргери Тирелл значила для Томмена ничтожно мало и, что не нравилось Тайвину, король слишком активно это демонстрировал. — Значит, Маргери будет королевой красоты? — как будто с сожалением спросил Томмен. — А ты хочешь, чтобы это был кто-то другой? Томмен замялся. — Возможно. — Ты хотел быть хорошим королем. Знаешь, что должен делать хороший король? — Слушать советы? — Да. Но еще хорошему королю часто приходится делать не то, что он хочет. — Значит, Маргери я должен отдать венок? — Она все еще твоя невеста, но она никогда не станет королевой, как она этого хотела. Позволь ей побыть королевой хотя бы на турнире — это большая честь, и она заслуживает этого, особенно после всего, что она вынесла и того, что ей предстоит вынести, когда она узнает, что помолвка расторгнута. — Не думаю, что ей понравится венок из жалости, — заметил Томмен. — Это не жалость. Как король, ты должен заботиться о своих подданных. Маргери — одна из них. И твоя невеста. И покуда она твоя невеста, то ради спокойствия всех остальных подданных преподнеси венок ей. Ты же знаешь, что случилось на Турнире в Харренхолле в год ложной весны? — Принц Рейегар выбрал королевой любви и красоты Лианну Старк, — торжественно продемонстрировал свои знания Томмен. — Это стало скандалом. — Именно. И пусть твой турнир не будет таким масштабным, как Турнир в Харренхолле, на нем будут присутствовать все Тиреллы, которые считают, что скоро породнятся с нами. И если ты преподнесешь венок, например, Ширен Баратеон, это оскорбит их. — Откуда ты знаешь про Ширен? — удивился Томмен. — Ты не скрываешь своих симпатий. — Значит, и Тиреллы знают о них. — Знают, — подтвердил Тайвин. — Но это ничего не значит, потому что Маргери официально твоя невеста, а турнир — официальное мероприятие, на котором ты должен отдать предпочтение невесте, а не кому-то другому. Королевские фаворитки — это привычное дело, но они не могут стоять выше королевы, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать это. И если мы говорим откровенно, то свою жену, кто бы ни стал ей, ты должен уважать и не позорить ни ее, ни себя, увлекаясь другими дамами. — Я думал об этом, — признался Томмен. — Я видел, как мой отец обращает внимание на других дам, маме было больно смотреть на это, хотя она пыталась это скрыть. Ее лицо становилось таким… ненастоящим, словно белой маской. Я думал, что никогда так не поступлю, но я поступил. Я оставил Маргери и предпочел ей Ширен. Я не думал, что это будет так сложно — сопротивляться, если ты сильно хочешь проводить время с другой. Томмен помрачнел и теперь выглядел даже старше, чем был. Хорошо, что голову мальчика посещали такие мысли, и главное — осознание, что он все же что-то делает не так. — Сопротивляться своим желаниям непросто любому человеку, но у короля ответственности больше, чем у кого бы то ни было. После расторжения помолвки тебе больше не придется мучить Маргери или себя, но ты должен помнить, что в следующий раз, когда ты будешь обручен и женишься, тогда ты уже должен будешь по-настоящему отвечать за свои поступки. — Я готов жениться на Ширен хоть сейчас, — заявил Томмен. — И нести ответственность за свои поступки. — Помнишь, о чем мы с тобой говорили, когда вместе возвращались в замок из Великой Септы Бейелора после похорон твоего брата? — Не помню. О котятах? — беспечно спросил Томмен. — И о леди Маргери. Тебе не терпелось на ней жениться. И что же сейчас? — Это другое. — То же самое. Не торопись. Если твоя симпатия к Ширен сильна, то с ней, конечно, ничего не случится за несколько лет. — Но мне же придется жениться на ней в любом случае, — возразил Томмен, — независимо от моих симпатий. Мне нравилась Маргери, но от Тиреллов теперь польза не такая большая, поэтому свадьбы и не будет. — В самом деле. Тиреллы были нужны нам, чтобы победить Станниса и Робба Старка, теперь мы можем себе позволить отдалить их. Заглядывая в будущее, твой брак с Ширен даст нам больше преимуществ и не позволит разрастись новым недовольствам. Однако и в этом необходимость может отпасть. Если есть возможность не спешить — не спеши. Ни к чему становиться женатым человеком в десять лет. — Я уже почти взрослый! — Тем более ты должен понимать такие вещи. Женитьба — это не игра. Тебе придется нести ответственность не только за себя, но и за другого человека, а у тебя на плечах еще и королевство. И если для помощи в государственных делах у тебя есть целый совет, то в браке будешь только ты и твоя жена. Подумай о ней, если не хочешь о себе. Она и без того пережила непомерно много, не сдавливай ее голову короной, пусть для нее это всего лишь красивый символ власти. Томмен покивал с серьезным видом, приняв к сведению сказанное, но тут же его вниманием завладела кошка, белой дымкой просочившаяся в двери и проследовавшая под стол. Томмен, ухватившись рукой за столешницу, наклонился, чтобы отдать остатки куриной ножки Белой Лилии. — Не подкармливай ее, — строго сказал Тайвин. — Потом все время будет выпрашивать. — Лили совсем не такая, — надулся Томмен. — Она никогда ничего не просит, она только намекает взглядом. Ты слышал, чтобы она хотя бы раз мяукнула? Она просто сидит и ждет. И довольна тем, что ей удается получить, — он погладил кошку, которая уже всерьез занялась куриной ножкой. — Она хитрее, чем кажется, — возразил Тайвин. — Она чувствует, что может убедить тебя таким образом, поэтому не прибегает к другим. — Она же и тебе тоже нравится, — улыбнулся Томмен, который успел уже слезть со стула и теперь сидел рядом с кошкой, поглаживая ее между ушами. — Она же здесь постоянно, а ты ее не выгоняешь. — Только потому что она не устраивает шум, — сказал Тайвин. Уже следовало привыкнуть, что король андалов, ройнаров и Первых людей, владыка Семи Королевств и защитник державы в мгновение ока может перевоплотиться в его внука, который может посреди трапезы залезть под стол кормить кошку. — Ей тоже здесь нравится. И именно поэтому она не устраивает шум, — серьезно отозвался Томмен из-под стола.***
— Я обеспокоена состоянием моей подруги, — сказала леди Санса, когда они встретились в коридоре. Квентин был убежден, что произошло это неслучайно, и он даже этого ждал — с тех самых пор, как впервые увидел леди Сансу в компании Маргери. — Полагаю, вы говорите о леди Маргери, получив кивок, он поинтересовался: — И что же? — Маргери дорожит вами, несмотря на вашу ложь. Я бы не хотела, чтобы моя подруга страдала. Квентин огляделся по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости. Они и так говорили почти шепотом, но это не казалось Квентину надежной защитой от лишних ушей. Он хотел поскорее закончить этот разговор, уйти, но вместе с тем не мог заставить себя сделать это. Ему хотелось говорить о Маргери. Ему хотелось просто вслух повторять ее имя. Но и это могло ее погубить. — Поверьте, новых страданий леди Маргери я хочу не больше вашего, — заговорил Квентин, наклоняясь к леди Сансе ближе. — Я рассказал ей правду не затем, чтобы она страдала, я сделал это, потому что чувствовал: мы заходим слишком далеко, и бесчестно было бы продолжать, когда я так много скрыл от нее. — Я вижу, вы человек чести, — заметила леди Санса. Квентин нетерпеливо качнул головой. — Если вы сделали такой вывод. — Я не знаю, что таится в вашей душе, но я хочу верить, что знаю, что таится в душе Маргери. Если бы у вас была возможность, вы бы поговорили с ней? Квентин был бы рад даже просто увидеть ее вблизи. Как тогда, на прогулке. Знакомый взгляд, знакомое лицо. И все равно слишком далеко и слишком мало. Прежде они могли говорить часами, глядя только друг на друга. А быть может, ему это только казалось тогда. Зато он помнил ее взгляд, когда он, наконец, закончил свой рассказ, когда посмотрел на нее, не надеясь ни на что. Они смотрели друг на друга вечность, не меньше. А потом Маргери ушла. — Мне не о чем с ней говорить. Я сказал ей все, что считал нужным сказать. Я обещал, что приму любое ее решение. Если она возненавидела меня — это оправданно, и я никогда не стану винить ее за это. Если же она решит простить — что ж, это весьма великодушно с ее стороны. — Я уверена, что у нее было достаточно времени, чтобы все обдумать и принять решение. Неужели вы не хотели бы услышать его? — удивилась леди Санса. Квентину казалось, что это решение он уже знал, и принимала его отнюдь не Маргери. Просто не могли они быть вместе, вот и все, и эта ложь, которую он добровольно открыл, провела черту между ними, напомнив, из каких домов они происходят. Это было понятно с самого начала, только вот с самого начала он не думал, что до такого может дойти. Теперь же… теперь же не дойдет уже ни до чего. И к лучшему это. Для кого-то другого. Для Мартеллов, Тиреллов, быть может. Но не для Квентина. Ему теперь до конца жизни вспоминать мягкие локоны и тот взгляд. Он даже не понял, чего там было больше: обиды? разочарования? боли? Он наступал каблуком сапога на свое сердце все то время, что открывал Маргери замысел своего отца. И не было больше сил на какие-то надежды. И все же Квентин спросил: — Вы готовы сказать мне его? — Услышать не от меня. От нее. — Я не думаю, что это хорошая затея, миледи. О нас уже знают, и я не хочу подвергнуть леди Маргери большей опасности. — Мне известно о том, что мой муж в курсе вашей дружбы, — призналась леди Санса. — Но если бы возможно было гарантировать, что о вашей встрече никто не узнает, и это не навредит ни репутации Маргери, ни вашей, вы бы согласились встретиться с ней? Он отдал бы леди Сансе все, чего бы она ни пожелала, если бы она в самом деле могла устроить эту встречу. Он целовал бы ее руки и признал бы себя ее должником навеки. Все его помыслы сосредоточились на несостоявшейся еще встрече, которая могла погубить его, а могла и воскресить. Если же их обоих поймают… Это погубит их обоих. Гибели Маргери Квентин не хотел. Она даже представить не может, что ее будет ждать, если правда всплывет. Ее собственная семья может отказаться от нее, сочтя недостойной. Маргери заслуживает большего. — Я хотел бы ее увидеть. Если это ей не навредит, — повторил Квентин, окончательно сдаваясь. Даже если Маргери придет на эту встречу лишь затем, чтобы сказать, как глубоко ее к нему презрение… так тому и быть.***
— Я сказал Тиреллам, что свадьба состоится после именин Томмена. — Вы кормите их обещаниями уже год, и они все еще верят? — небрежно поинтересовался Тирион. — У них нет выбора. Кроме того, им сразу было сказано, что Томмен слишком мал для брака. Даже сейчас он еще слишком мал, но это уже и неважно. Скоро в столицу приедет Петир Бейлиш, и мы избавимся от этой помолвки, оставив Тиреллов при себе. — Вы писали ему еще из Утеса. Почему он едет так долго? Горные кланы постарались? — Тирион как обычно не мог успокоиться и продолжал выискивать препятствия. Тайвин не возражал, хотя по его замыслу все должно было пройти как нельзя лучше. И если и возникнут трудности, то точно не из-за Бейлиша. — Я дал ему задание, наверняка он этим и занимался все это время, — ответил Тайвин. — Что за задание? — Сейчас важно не это. Нужно, чтобы все прошло гладко. Когда Мизинец приедет, все снова заговорят о кончине Джоффри. Бейлиша ждет казнь, мы намекнем Тиреллам, что и их тоже, если не будут слушаться, но в качестве дружественного жеста предложим выдать Маргери за Джейме, они согласятся, потому что это лучшее, на что они могут рассчитывать. И ты занимаешь не последнюю роль во всем этом, так что слушай и запоминай. Тирион не счел нужным проявить уместную серьезность. — Мейс Тирелл покраснеет, как он это всегда делает, и будет недоуменно хлопать глазками. Едва ли его мать сочла нужным посвятить его в своей замысел. — Конечно, она не стала посвящать его. Потому-то я и сказал Тиреллу, что свадьба состоится после именин Томмена. На праздник приедут все, Тиреллы — особенно, потому что скоро, как они думают, состоится свадьба. Все нужные люди окажутся в столице. На пиру в честь именин мы объявим день свадьбы, а там, немного погодя, подоспеет и Мизинец. — Будет обидно, если его так не вовремя убьют на горной дороге, — заметил Тирион. — Это вам все планы смешает. — Уверен, лорд Бейлиш выпутается из любой переделки ради титула Лорда Речных земель, который я ему посулил. — Бедняга Эммон. Не успел он порадоваться, что на его титул никто не претендует, как вы тут же его сместили. Надеюсь, его удар не хватит. Тайвина начинало раздражать это. Тирион не меняется, сколько не бейся, но работа у него кипит, пусть и перемежаясь с шуточками. Из-за этого на многое можно было закрыть глаза, и все же Тайвину не хватало тех времен, когда брат был его правой рукой. Киван всегда делал то, что от него требовалось, не вставляя комментариев, о которых никто не просил, а между тем Тирион уже открывал рот, чтобы добавить что-то еще, но тут его прервали. Его собственная жена, возникшая на пороге кабинета и пребывающая по меньшей мере в крайней степени возмущения. — Тирион! Ты тут весь день планируешь просидеть? — вопросила она, устремляясь к Тириону. — Уже обед! Между прочим, я жду тебя. — Санса… я же предупреждал, что задержусь, — растерянно ответил Тирион. Тайвин с любопытством посмотрел на сына. — Я помню, — отмахнулась Санса. — Но мы же договаривались, что к обеду ты вернешься. И что же я вижу? Слуги уже накрыли на стол, а ты отсутствуешь! — Санса… — Бумажки тебе дороже жены и ребенка! Вечно ты где-то пропадаешь. Может, в постель вместо меня будешь свои счетные книжки брать? Тайвин провел ладонями по столу и стал собирать бумаги, пока Санса скандалила. Непривычное зрелище, но занятное, особенно если учесть, что Тирион Сансу слушал. Никакие увещевания Тайвина не вызывали подобного эффекта — Тирион никогда не сидел тихо и не слушал молча, вечно он вставлял что-нибудь неуместное, но Сансу он слушал очень внимательно, ни разу не перебил. — У тебя есть пять минут, — завершила выговаривать Санса и удалилась, хлопнув дверью. Тирион повернулся к отцу. — Иди, — сжалился Тайвин. — А то не пустит же. Придется ночевать на диване в гостиной. Со своими счетными книжками. Когда Тирион ушел, Тайвин откинулся на спинку стула и задумался. Что творит Санса? Чего она хочет добиться? Тирион и так от нее без ума — того и гляди работу бросит, лишь бы проводить с ней все свое время. Ясно, о ком он мечтает на заседаниях Малого Совета. Тирион совершенно не нуждается ни в каких проявлениях чувств или как вообще можно назвать то, что Санса делает. Ей вообще ничего не нужно делать — ей достаточно существовать и изредка появляться у Тириона на глазах, балуя каплями внимания, — Тирион по уши в нее влюблен, Санса не может этого не знать. Так зачем это все? Зачем эти представления, которые она устраивает? То, что она говорит… кричит… Санса действовала слишком демонстративно. Ничего не мешало ей устроить скандал, когда Тирион вернулся бы в их покои, да и скандалы были совершенно не в ее духе. Если только это представление было не для Тириона. Неужто Дженна рассказала ей что-то? Тайвин был уверен, что у сестры хватило ума не говорить Сансе о том, что ее чувство взаимно. Это было бы слишком, да и ни к чему хорошему не привело бы. Однако если бы Сансе стало известно, что ее чувства для Тайвина не секрет, тогда все ее действия начинали обретать какой-то смысл. Тогда становилось ясно, зачем нужны были все эти представления, намеки и вскользь брошенные слова. Санса пыталась показать, как она хорошо вжилась в роль жены Тириона, но Тайвин разглядел лишь ее отчаяние. Бедная Санса. Мало ей переживаний, она придумывает себе новые испытания. Тайвин не собирался устраивать с ней беседы с глазу на глаз, но теперь был готов пересмотреть свое решение. Если Сансе ничего не сказать, она так и будет заниматься глупостями. Да и сам Тайвин не горел желанием лишний раз слушать, где Тирион снял с нее халат — в спальне или в гостиной. Вполне спокойно он проживет и без этого знания. Видимо, без разговора не обойтись, Сансу нужно остановить, пока она своими действиями не довела себя до чего-нибудь страшного. Да и Мастер над монетой, оглохший от криков жены, будет не столь полезным членом Малого Совета. Дверь кабинета открылась, и на пороге замаячил гвардеец. — Что-то важное? — Милорд, вы велели сообщить, если леди Санса встретится с дорнийцем, — а вот и еще один повод поговорить.***
Санса больше не была той девушкой, которая покинула Королевскую Гавань год назад. Тогда Тириона не покидало ощущение, что она все еще та леди Санса — вежливая, но холодная, скрывающая от него каждую лишнюю эмоцию. Он понимал, почему, не винил ее за это и радовался каждому новому шагу навстречу друг другу, когда Санса открывалась ему все больше. Пожалуй, самым эмоциональным моментом была та их ссора. Поклявшись забыть, Тирион помнил. Тогда Санса пребывала в возмущении на грани ярости, и он никогда не видел ее такой. Это поразило его. Он никогда бы не подумал, что хладнокровная северная леди на такое способна, но он задел ее за живое. А теперь Санса часто бывала такой, и ее гнев чаще всего был обращен на его работу. — Когда-нибудь закончатся все эти твои бумажки? — негодовала она. — Когда меня здесь не было, ты, верно, ночевал в кабинете! Тирион понимал, что это странно, но ему нравился ее гнев. Ему нравилось знать, что ей не все равно, где он, что она хочет, чтобы он обедал именно с ней, а после обеда с ней же шел в детскую к их сыну. Этот ритуал стал незыблем, и даже в те дни, когда работы скапливалось много, Тирион не пренебрегал им. Санса милостиво позволяла ему взять бумаги с собой в детскую, и он занимался делами, краем глаза наблюдая за тем, как Санса играет с малышом. В такие моменты он видел ее с иной стороны — с той, которую ему не приходилось видеть никогда прежде. Санса заботилась о Томмене с поистине материнской любовью, но ее любовь к Эдрику была еще глубже, наполняла все ее существо, и Санса, не отягощаясь сожалениями, мяла юбки, валяясь на ковре, пока Эдрик ползал вокруг нее. Санса подбадривала его, хвалила, смеялась, забывала обо всем, глядя на сына, а Тирион наблюдал за этим, по-прежнему не понимая, как ему могло так повезти. Во все эти моменты рядом с Сансой, когда она выражала свое недовольство, в конце приправив его кокетливой улыбкой, когда она яростно спорила с ним, когда Санса меняла гнев на милость и вновь становилась любезной и великодушной, сама подкладывала ему добавки на тарелку и ворковала, словно птица с Летних островов, когда она щекотала Эдрика, и два оттенка смеха сливались в один, — в эти моменты Тирион забывал о прежде изводивших его подозрениях. Санса просто не могла быть ни в чем виновата. Она была одна, пока он сидел в подземельях, она была испугана, ей нужен был кто-то, но теперь они снова вместе, и на этот раз ничто не сможет их разлучить. — Знаешь, она идеальна. Санса просто великолепна, я не перестаю повторять это каждый раз, когда ее вижу, — признался он брату, когда Джейме весьма вовремя зашел в детскую, чтобы наблюдать, как Санса укладывает сына спать. — Ты даже не представляешь, как я рад за тебя, — сказал Джейме. — Честно сказать, я уже начал беспокоиться, что между вами произойдет размолвка. Санса внушила мне это своими опасениями насчет вашей ссоры. Тирион был удивлен, что Санса поделилась с Джейме своими опасениями, но все же он был рад, что его брат и жена поладили. Джейме был одним из немногих людей, к кому Тирион относился хорошо. Он не был против, чтобы дорогие ему люди нашли общий язык, он охотно проводил бы время с ними одновременно, не боясь конфликта. — Я тоже беспокоился, — признался Тирион, — но мы все уладили. Мои подозрения были беспочвенны. Я был просто идиотом, что поддался этому. Все те, кто говорил, что мой язык доведет меня до беды, были совершенно правы — я едва не потерял Сансу. Иногда следует думать, прежде чем говорить. И протрезветь. Санса всегда была мне верна, а я посмел усомниться в этом. Через широкий проем было видно, как Санса в детской укладывает Эдрика в кроватку и что-то ему говорит. Слышать, о чем говорили Джейме и Тирион, она не могла. Даже не подозревала, что Тирион вновь вернулся к запретной теме. — И с кем же она тебе изменила, по-твоему? — спросил Джейме. Весь его вид выражал недоверие. Тирион рассмеялся. — Ни за что не поверишь… с отцом. — С нашим отцом? — переспросил Джейме. — Знаю-знаю, это просто безумие, — продолжил Тирион. — Она же просто… Это же Санса, — он поглядел, как Санса поправляет одеялко, продолжая что-то напевать, и маленькие ручки не желающего погружаться в послеобеденный сон Эдрика тянулись к ней. — Порой письма — это просто письма. К тому же почти все там было про войны, политику, историю. Санса пытлива до знаний. Ничего страшного. Теперь все закончилось, и Санса только моя. В Утесе же не было ничего? — зачем-то уточнил он. — Между… — Джейме указал на Сансу, а затем куда-то вверх, где, этажами выше, располагались апартаменты отца, — нет, я ничего такого не заметил. То есть мы собирались в трапезной вместе… — Это не считается. Это просто домашний распорядок, как я рад, что его здесь нет. Санса, сияя блаженством, вышла к ним. — Я справилась! — с ликованием заявила она, понизив голос. — Эдрик заснул. Братец, — она взяла Джейме под руку, — ты же выпьешь с нами чай? — Конечно… сестричка, — все трое расхохотались и тут же зашикали друг на друга, косясь в сторону детской. *** — Ты же была такой доброй, такой хорошей девочкой. Что с тобой стало? — глаза леди Кейтилин презрительно щурились, синева превратилась в ледяную пустошь, которой Санса прежде никогда не видела в глазах матери. Леди Кейтилин схватила Сансу за руки, нещадно сдавливая их. — Мама, отпусти, мне больно, — попросила Санса, пытаясь вырваться из мучительного плена, но руки матери сдавили ее запястья точно кандалы, и тяжесть Санса ощущала не меньшую. — Я не так воспитывала тебя, Санса, — жестко, почти с ненавистью произнесла леди Кейтилин. — Ты не должна быть такой. Где моя дочь? Где та девочка, что любила песни и рыцарей? Где моя милая добрая девочка?! — Я делала все, чтобы выжить. — Нужно было умереть, но не опускаться до такого! — Нет! Нет, вы не моя мама, моя мама никогда бы мне так не сказала! Санса резко вырвала руки из железной хватки и ощутила острую боль, от которой и проснулась, едва не подскочив на кровати. Тирион спал рядом с ней, ни о чем не подозревая. Санса потянулась к бокалу с водой. Она встала с постели и прошлась по комнате, стараясь прийти в себя. Сон ушел от нее окончательно, но сердце колотилось, а руки все еще будто сдавливали кандалы в обличье материнских рук. Санса потерла запястья. Кошмары не отпустили ее и в столице. Они снились не каждую ночь, гораздо реже, чем поначалу, давая надежду на то, что ушли навсегда, но затем неизбежно возвращались, когда Санса меньше всего этого ожидала. Безмятежно засыпая на плече Тириона, который ей слова резкого не сказал со дня приезда, она никогда не была готова к тому, чтобы снова слушать все упреки, которые обрушивались на нее во снах. Санса надела халат и вышла из покоев. Ей нужно было пойти в детскую. На лестнице и в коридорах было чудовищно холодно, и Санса плотнее запахнула халат. Зима неумолимо подступала к столице, подмораживая землю, но упорно не обрушивая на нее снега. Однако в гостиной, предшествующей детской, горел камин, и там было гораздо теплее, так, что холод, пронизавший тело Сансы на лестнице, был вынужден отступить. Санса сперва подошла к огню, чтобы ощутить его тепло, протянула к нему ладони, чтобы согреться и не пугать Эдрика ледяными прикосновениями. Санса краем глаза усмотрела движение сбоку и обернулась. Лорд Тайвин появился в дверях детской, очевидно, услышав шаги Сансы. Санса быстро поднялась на ноги, сцепляя руки перед собой. — Простите, я не хотела вам мешать. — Ты не помешала. Ты не спишь так поздно? — Меня мучают кошмары, — призналась Санса. — В такие моменты я должна напомнить себе, ради кого я сделала то, что сделала, — у Сансы не возникло и мысли солгать. Он был единственным, кому Санса могла сказать правду об этом. Санса предпочитала не думать об убийстве за пределами сна, но лорд Тайвин должен был ее понять. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он, выходя к ней из полумрака. — Днем хорошо. Только ночью, во снах, меня преследует это. — Это пройдет, — пообещал он. — Хотелось бы верить. Санса глубоко вздохнула. — Я хотел поговорить с тобой, — сказал лорд Тайвин. — Возможно, сейчас не лучший момент, но раз мы оба здесь… — Я слушаю, — с замиранием сердца произнесла Санса. Сейчас он непременно скажет, что она ведет себя совершенно неподобающе и просто позорит Ланнистеров. Почему-то эта мысль пришла к ней в голову первой. Быть может, от того, что от каждой новой своей идеи она приходила в ужас, но лишь после того, как воплощала ее. Все эти выступления перед Тирионом на глазах лорда Тайвина были невозможной глупостью, но Сансу так и тянуло устроить нечто безумное, и только уже после, когда она оставалась наедине с собой и колотящимся сердцем, она понимала, что все делает неправильно. Ей казалось, что лорд Тайвин видит ее насквозь — все ее скрытые помыслы и желания, что его забавляют ее наивные попытки, что он из раза в раз разочаровывается в ней. Санса не была уверена, что играла убедительно — эта роль была настолько не ее, что вжиться в нее не получалось, — это была не она. Настоящая Санса не пошла бы в кабинет лорда Тайвина, чтобы устроить там разнос Тириону. И настоящая Санса не стала бы выносить за пределы спальни то, что должно было оставаться в спальне. Она сама понимала это, ей казалось, что и лорд Тайвин понимал. Только Тириона, очевидно, устраивала ее неумелая игра. И Санса не чувствовала того предела, за который ей нельзя было заступить. За все это время Тирион принимал все, что она делала. Санса пыталась убедить себя в том, что это и есть показатель того, что она все делает правильно, но собственный внутренний голос не соглашался с этим суждением. — То, что ты делаешь… — Я знаю, я знаю, — оборвала его Санса, понимая, что просто не выдержит и слова упрека. Только не после этого ужасного сна — она не может осознать, что снова все делает неправильно. — Я буду стараться лучше, просто это так непривычно, я пытаюсь, но мне никогда не приходилось делать это раньше, играть так долго. — К твоим стараниям у меня претензий нет, — дождавшись, пока она закончит сбивчиво оправдываться, сказал лорд Тайвин. — Точнее, есть, но точно не из-за того, что ты плохо стараешься. Напротив, ты с большим рвением принялась за дело. С большим рвением, чем дело того требует. — Я не понимаю… — Тебе не нужно ничего мне доказывать. Повисло молчание. Санса не знала, что на это ответить. Значит, он в самом деле углядел ее умысел. Вот и сейчас он смотрел на нее, будто зная, о чем она думает, но взгляд этот не причинял дискомфорта, он будто успокаивал, говоря, что ничего страшного не случилось. И она верила. И она знала, что если только спросит, он скажет, что ей делать. Он даст ей ответ. Как было всегда. — Что же тогда мне делать? Лорд Тайвин сделал еще один шаг к ней. — Не усложнять себе жизнь, — просто ответил он. — Я понимаю, что тебе тяжело, поэтому прошу не тратить силы на то, чтобы убедить меня в том, как ты счастлива с Тирионом. Необязательно разыгрывать такие сцены. Тириону это не нужно, как и мне. Я и так знаю, что ты стараешься. — Но разве… — Разве что? — Неважно, забудьте, — она предприняла малодушную попытку уйти, но лорд Тайвин мягко остановил ее, удержав за локоть. — Говори, что хотела сказать, — велел он. — Это все глупость. — Говори. Я терпеть не могу недомолвки, которые выливаются в обиды. Это твой шанс разрешить все вопросы здесь и сейчас. Санса поняла, что это правда. Едва ли им снова улыбнется шанс остаться наедине. Ночь — самое подходящее время для откровений. Утром кажется, что все было всего лишь сном и растворилось в предрассветной дымке. Неужели боги услышали ее молитву и подарили ей эту встречу, на которую она не решилась в тот первый вечер? Неужели у нее в самом деле есть шанс быть откровенной без осуждения? Лорд Тайвин первый начал этот разговор, и он настоял на том, чтобы она сказала правду. — Разве я не должна показать, что все наладилось, и я хорошая жена после всего, что было? — О чем ты? — Вы же знаете правду. О моих… — у нее не хватило решимости сказать «чувствах». Лорд Тайвин усмехнулся. Он взял ее за обе руки и повел к дивану. Его прикосновения были нежнее, чем те, что сковали руки Сансы во сне, но перед ней все равно встало осуждающее лицо матери. «Это была не она», — отмахнулась Санса. Она послушно села на диван рядом с лордом Тайвином. Отчего-то он не начинал говорить, лишь смотрел на нее — Санса почти не видела его лица во мраке, но знала, что он смотрит. Она же сидела так, что отблески пламени в камине предательски выдали бы каждую ее эмоцию, и Санса наивно надеялась, что лорд Тайвин не прочтет на ее лице ничего из того, что ему знать не полагается. Хотя могла ли она сохранить от него что-то в секрете? Санса уже волновалась, он не мог не видеть этого. Санса боялась и того, что он может ей сказать. Неожиданно он протянул руку и дотронулся до ее волос, воскрешая воспоминания. Это подарило Сансе долю спокойствия, как и прикосновение другой его руки к ее запястью. На мгновение она прикрыла глаза, но в груди уже успела поселиться знакомая тяжесть из горести из бессилия. — Послушай меня, Санса, — мягко начал он, и Сансе пришлось открыть глаза, — я знаю о том, что ты испытываешь, это верно. Но еще я знаю, что это не исчезает в одночасье. От такого по щелчку пальцев не избавишься, нужно время. И всех недель в Утесе или по дороге сюда могло не хватить. И не должно было хватить. Я не требовал от тебя, чтобы ты приехала с открытым для Тириона сердцем. Я понимаю, что творится у тебя внутри, и тебе не нужно убеждать меня в том, что у тебя все прошло. Ты очень ответственно подошла к своей роли, но это излишне. Тебе не нужно делать ничего сверхъестественного, ничего более того, что ты делала до этого. Тирион относится к тебе хорошо, как и ты к нему. Этого вполне достаточно. Тебе не нужно так усердствовать. В этом нет необходимости. — Вы так думаете? — Я говорю лишь то, что вижу. И мне не хотелось бы видеть твои страдания. Ты хочешь сделать так, чтобы всем было хорошо, чтобы все получили то, что хотят: Тирион — хорошую жену, а я — доказательство вашего семейного благополучия, но о себе ты забываешь, хотя не должна. Я не хочу, чтобы твоя жизнь превращалась в страдания. Именно так ты должна была играть перед Джоффри, но Джоффри здесь нет. Ты пытаешься все сделать идеально, но идеально делать не нужно. Тебя никто не будет бить или наказывать, если ты что-то сделаешь не так. Признаю, мне бы хотелось, чтобы ты была по-настоящему счастлива с Тирионом, но это пожелание, а не приказ. Тебе не нужно насиловать себя, чтобы его исполнить. Его неразличимый во мраке взгляд гипнотизировал ее. Его слова, сказанные так вкрадчиво, укладывались в ее голове незыблемой истиной. — Я… поняла, — медленно произнесла Санса, хотя для того, чтобы понять, ей нужно было сосредоточиться на чем-то кроме его голоса. — Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? Быть может, стоит сократить общение до минимума? — Нет, нет, — Санса смешалась. — Это будет подозрительно, — нашлась она, хотя придумывать что-то под этим проницательным взглядом было сложно. Ей казалось, что он уличает сразу, как только оправдания приходят в голову. — Но я вот, что хотела предложить… можно сделать семейные ужины регулярными. Это всем пошло бы на пользу, — она поняла, что он раскрыл ее еще до того, как он заговорил. — Ты снова разыгрываешь спектакли, — мягко заметил он. — Я сказал тебе этого не делать. — Быть может, мне так легче, — с сомнением сказала Санса. Она не знала, как ей будет легче. Точнее, знала: вернуть все, как было, но это невозможно. Лорд Тайвин, может, и согласился бы, раз он не презирал ее за чувства, но Тирион не простил бы ей такого никогда. Да и не может она вечно пытаться усидеть на двух стульях, так у нее и шанса не будет полюбить Тириона. Она просто не будет даже пытаться, зная, что у нее есть и другой путь. — Все время притворяться — это не легче, — возразил лорд Тайвин. — Ты тратишь силы даже на то, чтобы придумывать оправдания, хотя можешь говорить правду. — Вы не злитесь на меня? — Почему я должен злиться? Такое случается. Это не плохо и не хорошо, просто оно есть. И если бы мнение человека при этом засчитывалось, все было бы иначе. Все совершенно было бы иначе, но отчего-то Санса не жалела ни о чем. Она, может, и пожалеет о своей сентиментальности, когда вернется в спальню, но сейчас сожалений она точно не испытывала. Разве что о том, что эта ночь не продлится вечно. — Спасибо, — сказала она, — за ваше понимание. Мне было бы сложно, если бы от меня все отвернулись, — она была уверена, что Дженна отвернется. И лорд Тайвин тоже, потому что это все было не так, как нужно. Она должна любить мужа. Но они оба, как оказалось, ее поддерживали. И для Сансы было это важно, хотя она не могла не думать о том, как другие члены семьи отреагировали бы на открывшуюся правду. Сир Киван всегда был добр к ней, но что бы он сказал? А Дорна, такая чистая, с придыханием рассказывающая о своем единственном мужчине — своем муже? А как бы отреагировал Джейме? Быть может, Джейме бы ее точно понял, потому что он сам любил ту, что не ответила взаимностью, а теперь и вовсе предала. Санса гадала, кто эта женщина. Она здесь, в замке, раз он узнал о предательстве по прибытии? Теперь, когда Санса шла по коридору и встречала группку придворных дам, она всегда думала, нет ли среди них возлюбленной Джейме. Дженна, пожалуй, поняла ее или попыталась понять, потому что сама мужа не любила. А лорд Тайвин… Санса всегда недолго размышляла о том, как бы он отреагировал, если бы узнал. Сама она ни за что бы ему не сказала, но все произошло почти против ее воли. Она была не в себе после убийства дяди, она наговорила много всего, чего ни за что не сказала бы, если бы была в здравом уме. Она даже не представляла ситуации, когда ей бы пришло в голову идти и признаваться лорду Тайвину в любви, но он узнал правду и не оттолкнул ее. Санса ни за что бы не поверила, что они могут сидеть вместе и обсуждать ее чувства так спокойно, будто в этом нет ничего такого. Во мраке ночи это даже казалось таким правильным и естественным, что он помогал ей справиться. Санса знала, что он не мог поступить иначе — как глава дома, лорд Тайвин должен был улаживать подобное, и Санса корила себя за то, что снова воспринимала происходящее как нечто большее. Но вот он отпустил ее запястья, и Санса почувствовала себя самой несчастной на свете. — Мне бы не хотелось от тебя отворачиваться, — сказал лорд Тайвин, и Сансе показалось, что даже его интонации изменились. — Ты знаешь, что есть вещь, которую я требую от всех членов семьи. — Не порочить честь Ланнистеров? — Верно. Однажды я уже предупреждал тебя о дорнийцах. Хотелось бы верить, что мне не придется повторять очевидные вещи снова. — Я говорила с ним пару раз… Вы что, все еще следите за мной? — А ты думала, я перестану за тобой приглядывать? С твоим талантом находить приключения? — Мы просто беседовали, — твердо сказала Санса, надеясь, что лорду Тайвину известно только о факте разговора, а не о его содержании. Впрочем, он говорил бы с ней не так, если бы знал больше. — Я бы предпочла, чтобы мои гвардейцы за мной не шпионили. — Я бы предпочел, чтобы ты оставалась в целости и сохранности, — парировал лорд Тайвин. — Мартеллы нам союзники, но это не значит, что они не могут попытаться как-то использовать тебя в своих интересах. Не вся доброта, которую ты видишь, искренна. Королевская Гавань — это тебе не Утес. Не забывай об этом.