***
Прошла неделя с того момента, как она пообещала Джейме во всем признаться Тириону, но до сих пор не сделала этого. Тирион и так слишком много нервничал: он говорил с Тиреллами, ходил на заседания Малого совета, говорил с отцом, выполнял основные дела Мастера над монетой — и то, и другое, и третье, и четвертое стоило ему немалых сил. Тирион уставал и был раздражен, он все время думал, все время работал, и Санса не хотела усложнять ему жизнь — так она оправдывалась перед собой. Гораздо легче день за днем было находить отговорки. Санса должна была сказать правду, но вместо этого она думала, что лучше поведет себя как хорошая жена и успокоит его, хотя хорошая жена, верно, не лгала бы мужу. Кроме того, Тирион явно искал утешения в этом эфемерном будущем на Севере, и Санса не могла лишить его этого. Он говорил про Север, когда они лежали вечерами в кровати, и Сансе в такие моменты было особенно тоскливо, потому что она знала, что ничего не будет так, как он говорит, а Тирион не знал этого, и у Сансы не было сил об этом сказать, потому что разговоры про Север, кажется, были единственной настоящей радостью Тириона в этот период, давали силы идти вперед, снова и снова повторять Тиреллам одно и то же, готовя их к приезду принца Дорана и переговорам, слушать то, что говорил отец, сидеть, не разгибаясь, над счетными книгами. Санса хотела бы, чтобы Тирион сам потребовал у нее объяснений, как лорд Тайвин прежде это делал — давал ей понять, чтобы она не скрывала ничего. Тогда она рассказала бы все, но Тирион понятия не имел, что она что-то скрывает, а если и подозревал, то на расспросы у него не было ни сил, ни времени. Санса же и близко не могла найти предлога, который позволил бы ей заговорить. Конечно, она могла найти этот предлог, если бы захотела, но отчаянно этому сопротивлялась. Она не хотела, потому что знала — это все изменит. И она старалась быть особенно мягкой и заботливой, как бы заведомо зная, какое разочарование предстоит Тириону, пыталась уменьшить для него эту боль, хотя это едва ли помогло бы. Она поставила себе цель быть предупредительной и поддерживать Тириона, давать ему все, что он хочет, конечно, кроме самого очевидного. Санса не знала, как им вообще удавалось избегать неловкости. К счастью, Тирион в любви ей больше признаваться не пытался, и от Сансы того же не требовал, то ли чувствуя, что она может не дать ему того ответа, который он ждет, то ли просто непривыкший к подобным словам. Однако Санса заранее думала о том, что было бы, признайся он ей. Здесь уже не отмолчишься, даже улыбка не станет достойным ответом, а снова избегать этого путем поцелуя было бы подозрительно. Смогла бы она солгать? Снова. Это бы сделало их брак немного лучше, но ненадолго. Если это правда, что тайное всегда становится явным, то, как только Тирион узнает правду, обратно ничего уже будет не вернуть. А если все же промолчать, то это тоже оставит свой неприятный осадок. Санса пыталась представить подобный разговор, надеясь, что он никогда не произойдет. Разговор же про Север был неизбежен, и Сансе хотелось верить, что она к нему готова. У нее были и объяснения, и возможные доводы, она пыталась поставить себя на место Тириона и представить себе его реакцию. Она продумывала разные варианты — спокойного разговора, разговора на повышенных тонах и скандала. Она не хотела новых ссор, но не могла исключить возможности, что ссора вполне может случиться. Джейме ничего не понимает, его не было тогда, когда Тирион обвинял ее. Выскажи Санса все аргументы, как много она сделала, чтобы заслужить доверие лорда Тайвина, Тирион все равно будет искать подвох. Все равно будет думать, что что-то здесь нечисто. Санса хотела бы, чтобы лорд Тайвин сказал Тириону правду, но не может же она вечно прятаться за его спиной. Она боялась повторения той ссоры, но сказать же все равно придется. Даже если лорд Тайвин сообщит Тириону, Санса не сможет сказать, что она ничего не знала, если на самом деле она знала. Даже более того: за спиной Тириона она готовилась к тому, чтобы занять место, на которое претендовал он. Если бы только Тирион воспринял это спокойно… чутье подсказывало Сансе, что ей нечего надеяться на это. Тирион слишком много мечтал о будущем на Севере, он слишком детально уже все представил для себя, он делился с ней своими мыслями и планами с таким вдохновением. Как Санса может так безжалостно спустить Тириона с небес на землю? Отобрать у него эту мечту, будущее, которым он уже живет? Конечно, теперь Тирион наконец-то свободен по крайней мере от Тиреллов, и впредь подходящих моментов для разговора станет больше. Тирион выполнил свою часть, теперь игру продолжат другие. Тирион не стал даже выходить, чтобы встретить принца Дорана. Джейме тоже не появился, хотя ему и не нужно было. Лорд Тайвин, Санса, Томмен, непривычно серьезный, и кучка придворных. Санса взглянула на лорда Тайвина, тот поймал ее взгляд и едва заметно кивнул — Сансе стало гораздо спокойнее. Мысли о Тирионе отступили на задний план, Санса сосредоточилась на текущем. Вот ворота замка открылись, и во двор въехали всадники. Первыми были те, что держали знамена Мартеллов — солнца, пронзенные копьями. Затем Санса увидела и Дорана Мартелла. Он напомнил ей принца Оберина, и Санса не удивилась — все же они были братьями. Кроме очевидно мартелловских черт было и что-то еще, что не давало ей покоя. Во время того откровенного разговора принц Оберин был так серьезен, и теперь Санса видела то же выражение на лице его брата. Только для принца Дорана, очевидно, это выражение было постоянным, в то время как в глазах принца Оберина то вспыхивала опасность, то задор, то еще что, и улыбался он часто. Не было похоже, чтобы принц Доран был таким же поклонником шуток и улыбок. С принцем Дораном рядом ехала Серсея. Санса не сразу признала ее — почему-то в толпе всадников она искала другое, яркое пятно, красный с золотом Ланнистеров или зеленое с золотом — излюбленные цвета Серсеи, но Серсея, подобно принцу Дорану, была облачена в желтое. Мех ее наряда был едва рыжеватым, но сам плащ, как и наряд под ним, были в цвет мартелловских знамен — не такие яркие, но все же желтые. Волосы Серсеи, до блеска расчесанные, аккуратными волнами лежали на плечах. Серсея показалась Сансе помолодевшей и какой-то более расслабленной, чем она запомнила, пусть и несколько бледной. Всадники спешились, и лорд Тайвин шагнул им навстречу. Санса тоже сделала шаг, но все еще держалась несколько позади от лорда Тайвина — она заметила, что и Серсея делает то же самое, не выступая вперед принца Дорана. Доран Мартелл взглянул на лорда Тайвина взглядом, который Сансе не понравился. Она знала, что они еще не встречались после того, что случилось с Элией и ее детьми, и взгляд принца Дорана говорил, что он ничего не забыл. Санса точно могла бы сказать, каким взглядом ответил на это лорд Тайвин, и все же они обменялись приветствиями, соответствующими случаю. — Я хотел бы увидеть сына, — прямо сказал принц Доран. — Как вам будет угодно. Леди Санса проводит вас, — и лорд Тайвин указал на Сансу. Принц Доран перевел на нее взгляд, который снова не пришелся Сансе по душе. Принц будто оценивал ее, и Санса припомнила, что от взглядов Оберина Мартелла ей тоже порой бывало некомфортно, но все же она улыбнулась принцу Дорану и сделала реверанс. — Это честь для меня, — приветливо произнесла она. К серьезности лорда Тайвина Санса давно привыкла, и она не вызывала в ней дискомфорта, потому что даже, казалось бы, в отсутствии эмоций она все же различала эмоции. В серьезном лице принца Дорана Санса не могла различить ничего. Намерения принца Оберина и то были прозрачнее. Его взгляд, который, казалось, проникал в самую суть, давал этой сути больше, чем любые слова. Принц Оберин не был скрытен, по нему можно было понять, зол он или забавляется, по его брату же — нет. И Сансе это не нравилось. — Мне жаль, что в столицу вас привел такой повод, — когда они вошли в замок, начала Санса, не спеша давать происходящему собственную более определенную оценку. — Мой брат рассказывал мне о вас, — сказал принц Доран, проигнорировав ее более отстраненное предисловие, которым Санса пыталась положить начало привычной светской беседе. — В самом деле? — она уже чувствовала себя неловко от того, что все идет не так, как ей задумывалось. Лорд Тайвин, конечно, говорил, что у принца Дорана вполне может быть собственное мнение о ней, отличное от впечатления принца Оберина, и почему-то Сансе казалось, что впечатление его о ней не самое лучшее, хотя они сказали друг другу лишь пару фраз. Кажется, дело было и не в этом. Принц Доран уже относился к ней так еще до их знакомства. Только вот почему? — Я знаю, что он отказался от своей мести под вашим влиянием. — Разве это плохо? — спросила Санса, которой отказ от мести казался скорее очищением души. — Это было выгодно Ланнистерам. Помоги вы Оберину перебить их, я удивился бы меньше, леди Старк, — как будто она сама не думала об этом. Как будто она сама не размышляла о том, какую дикость творит, пытаясь переубедить принца Оберина. Они шли по коридору достаточно медленно, а Сансе уже хотелось прибавить шагу. Она мысленно прикидывала, долго ли еще идти, и выводы были неутешительными, поскольку и то, куда шел разговор, ее напрягало. — Теперь я Ланнистер, и я не могу идти против своей семьи. Мужчине, конечно, не понять этого, — резче, чем планировала, отозвалась Санса. Ее вывело из себя то, что принц Доран, который видит-то ее впервые в жизни, не знает ее, не знает, что она пережила, берется судить ее и упрекать, что она содействовала Ланнистерам. Да и дело-то было тогда совсем не в Ланнистерах. И в них тоже, но больше в другом. — Я надеялся, что только внешне. Но вы играете по правилам Ланнистеров. — Думаете, у меня был выбор? — Конечно был. — Я могла быть мертва. Но лучше быть Ланнистером, чем быть мертвой. — Поразительно. Думаю, ваши родичи удивились бы, услышав такое. Говорить такое — очень в духе Ланнистеров. — Я не обязана оправдывать ваши надежды, и не вам меня осуждать, — она еще могла представить, чтобы мать ее осудила за подобное, но только не какой-то дорнийский принц. — Конечно нет. Но пусть я не слишком близко был знаком с вашим отцом, его взгляды на жизнь восхищали меня. Я надеялся, вы на него похожи. Старк — громкое имя, такое не позабудешь. Я и не забыла. — С такими взглядами на жизнь, как у моего отца, не живут долго. Только не на Юге, — отрезала Санса. — В Королевской Гавани, хотели вы сказать. Мартеллам тоже приходилось несладко здесь. И тоже не без участия Ланнистеров. Принц Доран остановился, и Санса тоже замерла. Напряжение, казалось, достигло своего предела. Санса сцепила руки перед собой, да так, что ее пальцам стало больно, но это помогало ей сдерживаться. — Вижу, вы не поклонник светских отвлеченных разговоров, — холодно сказала Санса. — Мне стоило догадаться. Северяне тоже не слишком любят пространные предисловия. — Вы начали именно с них, — заметил принц Доран. — Хотите услышать мои слова, а не традиционные? Моего отца казнил Джоффри, и Джоффри я ненавидела, будьте уверены в этом. И не только из-за отца, но и из-за много другого. Но будь я такой, каким был мой отец, я последовала бы за ним в могилу, а мне не очень-то этого хотелось. Санса не смогла истолковать его мимолетное движение бровью — она была слишком зла из-за того, что ей пришлось объясняться. Не стоило этого делать — она поняла это сразу, как закончила говорить. — Теперь я вижу, что вы не вполне марионетка Ланнистеров, — с удовлетворением, как показалось Сансе, произнес принц Доран. Санса улыбнулась ему самой любезной из своих улыбок, даже не пытаясь придать взгляду то же радушное выражение. — Вам до конца коридора и направо, — с ледяным спокойствием, заимствованным у лорда Тайвина, проговорила Санса, развернулась и пошла прочь.***
Когда Санса увела принца Дорана, Серсея осталась с отцом и сыном. Она переводила взгляд с Томмена на отца и не знала, к кому подойти в первую очередь. Они казались такими похожими в этот самый момент, и Серсея никогда бы не подумала прежде, что сможет увидеть сходство этими двумя такими разными людьми, но Томмен, как и отец, не улыбался ей, он был совершенно серьезен, а руки он, видно, копируя деда, тоже сцепил за спиной. Серсея полагала, что хотя бы Томмен проявит каплю радости. Город, покрытый снегом, после солнечного Дорна не выглядел дружелюбно, и Серсея не видела, чтобы кто-то дружелюбно принимал ее. Наконец она решила, что точно не ошибется, если первым делом подойдет к королю. Прежде она бы и не задумалась над этим, но теперь, когда так много изменилось, ей приходилось думать. — Ваша милость, — Серсея сделала реверанс. — Моя леди-мать, — Томмен поприветствовал ее кивком и обнял, но лишь так, как позволяли приличия. Серсея не знала, что и думать, она была в высшей степени растеряна. Томмен так изменился, стал выше, собраннее, она не ожидала найти его таким. — Надеюсь, путешествие было приятным. — Да, ваша милость, — солгала Серсея. Они должны были сойти с корабля раньше, но ее одолевали приступы тошноты, поэтому ей понадобилось больше времени, чтобы привести себя в надлежащий вид, хотя и сейчас Серсея чувствовала себя неважно. Но это непременно пройдет, как только она привыкнет к твердой земле под ногами. — Ты очень красивая, — сказал Томмен, и Серсея узнала, наконец, в короле своего мальчика. Она улыбнулась. — Благодарю, ваша милость. — Идем, у нас еще есть время до обеда, — и Томмен взял ее за руку. Проходя мимо отца, Серсея поймала на себе его взгляд. Не то, чтобы она была разочарована такими приветствиями, просто она чувствовала себя чужой. Это место словно стало ей незнакомо. Да и когда она в последний раз видела в столице снег? Кажется, прошлой зимой его и вовсе не было. — Я хочу кое с кем тебя познакомить, — говорил Томмен, ведя ее. Серсея следовала за сыном, оглядывая все вокруг. Кажется, будто Красный Замок не изменился вовсе, но все же все было не так. И еще этот снег, который было видно сквозь широкие проемы окон. Серсея не думала, что станет скучать по дорнийскому солнцу. В конце концов, когда становилось невыносимо жарко, всегда можно было искупаться в бассейнах, а теперь, когда ей с непривычки было так холодно, Серсее не хотелось даже снимать свой плащ. Томмен привел ее в свои покои. Эта комната, пусть местами и хранила следы прошлого, следы детства, все же изменилась, как и ее хозяин. Здесь было меньше игрушек, а вот книг стало больше. Какие-то карты, пергаменты, исписанные от начала и до конца. И все же корзинка с котятами стояла на прежнем месте, пусть подросшие питомцы уже туда не умещались. Один кот и правда лежал там, свернувшись клубочком, второй поддевал его носом, пытаясь согнать с места, а третий сидел на коленях у девочки и головой толкался в ее ладони, чтобы урвать побольше ласки. — Знакомься, мама, это Ширен, — торжественно произнес Томмен. Ширен. Почему-то первым делом Серсея вспомнила, как она, ее брат и остальные члены Малого совета сидели и придумывали, какой бы слух пустить про Станниса в ответ на его письма с обвинениями ее в кровосмешении, которые Станнис разослал всем. Они придумали, что Ширен — дочь не Станниса, что ее отец — шут Пестряк, который всегда ходит за девочкой по пятам. Тем не менее Серсея улыбнулась. — Леди Ширен. Кажется, мы встречались, когда вы были еще совсем маленькой. — Несколько раз Серсея сопровождала мужа на Драконий Камень. Ей доставляло это мало удовольствия, но Джейме скрашивал эти мгновения. — Леди Серсея, — Ширен поднялась с места и, не выпуская кота, сделала реверанс. Красавицей ее было не назвать, даже если бы эта ужасная болезнь и не обезобразила ее лицо, но вот глаза у Ширен и правда очаровательные. Серсея не удивилась, что Томмен именно к Ширен был так расположен. Она девочка добрая и мягкая, как и он сам. Они притянулись друг к другу, потому что были так похожи.***
Больше всего Сансе хотелось просто разрыдаться, но долг и обида потянули ее в кабинет лорда Тайвина. Она надеялась, что он уже вернулся в Башню Десницы, в противном случае плакаться бы ей пришлось Тириону, который, конечно, не понял бы всю степень ее горя, потому что Санса не смогла бы выложить ему всю правду. — Это просто ужасно! — заявила Санса с порога. — Просто отвратительно, какая-то катастрофа! — Вина или все же воды? — спокойно спросил лорд Тайвин. — Вина, — Санса почти упала на стул и сложила руки на груди в знак протеста, однако ей все же пришлось расцепить их, чтобы взять бокал. Она сделала глоток. — Теперь по порядку, — велел лорд Тайвин, когда заметил, что Санса немного пришла в себя. Санса, местами все еще кипя от возмущения, пересказала весь разговор с принцем. Лорд Тайвин ничем не показал своего удовольствия или разочарования, лишь спокойно выслушал ее, а затем спросил: — Какие выводы ты можешь из всего этого сделать? — Больше никогда не оправдываться. Это отвратительно, — Санса с громким стуком поставила бокал на стол, хотя очень бы хотела запустить им в стену. — Тебе точно не стоит делать это с северянами. Оправдываясь, ты признаешь свою вину, а чувством вины легко управлять. Ты должна манипулировать, а не тобой. — Просто он… — Задел тебя за живое, — закончил лорд Тайвин. — И люди часто будут пытаться найти твое слабое место, ты не должна позволять им это. Не давай другим знать, что ты чувствуешь. Как ты верно заметила, не Дорану Мартеллу тебя судить. — Теперь он думает, что я глупая девчонка. — Так ли это тебя в самом деле волнует? Или просто непривычно, что не все смотрят на тебя с восхищением, как дети, что тебя обожают, и придворные, которые за тобой повторяют? — Я знаю, что меня не должны ранить его слова, но они ранят, — Санса подняла голову и посмотрела на лорда Тайвина, пытаясь найти ответ на свои сомнения в его глазах. — Я слишком расслабилась. Вы правы, я привыкла ко всему хорошему, без Джоффри так сложно держать себя в тонусе. — Ты перегибаешь, — покачал головой лорд Тайвин. — Просто ты всех воспринимаешь, как людей, которые будут относиться к тебе хорошо, хотя они не обязаны это делать. В кругу семьи и друзей ты можешь быть такой, какая есть, показывать чувства, но с подхалимами ты должна быть осторожна, а с людьми вроде Дорана Мартелла — вдвойне. — Я просто ни на что не способна, — возразила Санса. — Я думала, то, что было, сделало меня сильнее, но теперь… — Не сдавайся после первой неудачи. Ты же сама мне это говорила, восхищаясь Томменом, который не сдался после падения, а снова пошел в бой. Ты тоже так умеешь, просто тебе давно не приходилось этого делать, но ты привыкнешь. Было бы неправильно бросить тебя в самую гущу событий, а так ты понемногу возвращаешься в этот, как ты выразилась, тонус. Тебе не стоит опускать руки, натолкнувшись на препятствие. Если северяне примут тебя холодно, что же ты, развернешься, чтобы вернуться в столицу? — Нет. — Ну вот и все. Неудачи — такая же часть жизни, как и победы. Если сдаваться после каждой неудачи, до победы просто не дойти. Ты увидела, что неудачи случаются. Одних побед не бывает. К слову, если ты все время выигрываешь, это не означает, что в войне ты одержишь верх. Вспомни своего брата. Выиграть битву — не значит выиграть войну. И наоборот. И порой поражение — тоже победа. — В каком случае? — нахмурилась Санса. — Если враг одержал верх и расслабился, тем самым дав тебе возможность подкопить силы и застать его врасплох, — объяснил лорд Тайвин. Сансу будто холодной водой окатило. Дядя Эдмар тоже думал, что победил, она сделала вид, что приняла его условия, а потом… потом… если жизнь Эдрика считать победой, то она победила. Лорд Тайвин заметил ее смятение. — Ты в порядке? — Да. Только… вспомнила кое-что, что подтвердило ваши слова. Лорд Тайвин кивнул. — Ты часто руководствуешься чувствами и интуицией, бывает, это не подводит, но лучше думать головой. Всегда старайся сохранять разум ясным, — продолжил наставлять ее лорд Тайвин. — Ты не должна поддаваться унынию, если думаешь, что тебя постигла неудача. Ничто не должно выбить тебя из колеи. Если ты думаешь, что северные лорды примут тебя с распростертыми объятиями, то это не так. Их холодность ранит тебя сильнее, чем холодность Дорана Мартелла. Не оправдывает себя один план, придумай другой. Я говорил, что у тебя, возможно, не будет права на ошибку. Можешь считать, что ты потренировалась на Доране Мартелле. Что еще ты поняла? — Кажется, на Севере мне придется забыть про светские разговоры, — поделилась своим открытием Санса. — Я отвыкла от того, что не всегда можно так расположить к себе людей. Если я буду говорить как южанка, северяне точно меня не примут. Я и забыла, как они любят прямоту. Дорнийцы, очевидно, тоже. Они любят правду и не любят притворство — искренние чувства для них в приоритете. — Думаю, принц Доран оценил, что ты бросила его посреди коридора. Дорнийцы тоже не отличаются терпением. — Он — отличается. В этом вы похожи. — А вот его родственники — нет. Как бы то ни было, твой срыв скорее сделал лучше, чем усугубил ситуацию. Однако в будущем все же постарайся сдерживаться, не все твои собеседники — дорнийцы. Конечно, как Леди Винтерфелла, ты будешь иметь право хлопнуть дверью перед кем захочешь, но подумай, так ли это необходимо, так ли тебе нужны последствия этого. — Я поняла. — Так что же, полезным был для тебя этот урок? — Не сдаваться после первой неудачи, забыть про светские разговоры и не оправдываться лишний раз, — перечислила Санса, понимая, что ей еще долго придется размышлять над произошедшим. Казалось бы, не такой долгий разговор, а сколько всего нового она для себя открыла. Такая практика пусть и бывает неприятной, но все же наглядно демонстрирует теорию. — Возможно, на Севере будут ситуации, когда тебя потянет оправдываться, но ты не должна этого делать. Северяне могут осуждать тебя за то, что случилось за эти годы в Королевской Гавани, но что бы ты ни чувствовала по этому поводу, ты должна оставаться непоколебимой. Как только северяне увидят, что ты переживаешь, они смогут давить на тебя и твою совесть, а с ними тебе придется взаимодействовать больше, чем с Дораном Мартеллом, и ты не сможешь постоянно уходить от разговоров. — Нужно ли мне пытаться наладить отношения с принцем Дораном? — спросила Санса. — Нужны ли Леди Винтерфелла хорошие отношения с Принцем Дорна? — в свою очередь спросил лорд Тайвин. — Лишним не будет, — была вынуждена признать Санса. — В самом деле, — согласился лорд Тайвин. — Но, если совсем не пойдет, не мучай себя понапрасну. Прибереги силы для других задач. — Спасибо, — сказала Санса. — Теперь мне легче. Какой бы отвратительной ни была ситуация, она всегда может послужить уроком. — Именно. Главное — извлечь эти уроки и чему-то научиться. Санса знала, что говорить им больше не о чем, но уходить не хотела. Она немного успокоилась, но все же не до конца, чтобы при Тирионе делать вид, что все в порядке. — У меня кое-что есть для тебя, — вдруг сказал лорд Тайвин. Санса посмотрела на него. — Что же? — спросила она, заинтересовавшись. Все прочие мысли отступили, и на первый план вышло любопытство. Лорд Тайвин достал из ящика бархатный футляр. Санса взяла его, повертела в руках, уже догадываясь, что обнаружит внутри, и открыла. — О боги. — Всего лишь бриллианты. — Это прекрасно, — прошептала Санса. Ее пальцы сами порывались коснуться драгоценных камней, которыми был выложен прекрасный цветок, даже в таком обличии не утративший нежности лепестков. — Белая Лилия… Не понимаю, почему все до сих пор помнят тот наряд. — Потому что он был выдающимся, и все были поражены, едва только тебя увидев. — Даже вы? — улыбнулась Санса, с трудом отрывая взгляд от украшения, чтобы посмотреть на лорда Тайвина. — Когда ты говорила, что тебе нужно новое платье для суда, я представлял что угодно, но только не это. — Я рада это слышать, — призналась Санса. — Пусть даже только сейчас. — Многие сказали тебе, как ты была прекрасна. — Может, я хотела услышать это именно от вас. Когда я надену это ожерелье, не упустите случай. Сансе показалось, что лорд Тайвин улыбнулся на миг, а возможно, это блеск драгоценных камней заставил ее глаза видеть то, чего нет. — Быть может, стоит сделать это прямо сейчас, чтобы я снова не допустил такой оплошности, — предложил он. — Может быть, — согласилась Санса. Лорд Тайвин зашел за ее спину. Санса расстегнула плащ, и он скользнул вниз, но она тут же позабыла об этом, потому что прохладные камни уже коснулись ее ключиц. Санса протянула руку, чтобы поправить волосы, но лорд Тайвин сам сделал это точным, но осторожным движением. — Мне кажется, я снова перегибаю, — с волнением прошептала Санса, только сейчас осознав, что она увлекается происходящим слишком быстро. Лорд Тайвин коснулся ее плеча. — Забудь об этом. Минуту назад ты грустила, а теперь у тебя уже хорошее настроение — это стоит всего.***
Квентин не думал, что увидит отца при таких обстоятельствах. Конечно, он размышлял о том, чем обернется этот побег, свадьба, но не думал всерьез о том, что отец в самом деле приедет. Возможно, Квентин был даже рад этому в каком-то смысле — когда бы он еще увидел отца? Квентин не знал, чего ждать от этой встречи, не знал, что будет чувствовать. Он понимал, что отправить его воспитанником к Айронвудам было необходимо, чтобы не допустить войны, но это теперь он понимал это, когда стал уже взрослым. Когда он был ребенком, то никак не мог взять в толк, за что с ним так поступили. Неужели он настолько плохо себя вел, что отец в наказание отправил его так далеко от дома? Квентин перебирал в уме все свои шалости и думал, за какую же из них он сейчас расплачивается, а может, за все сразу? Но это было давно, а теперь назрела новая угроза, и когда первые впечатления от встречи прошли, пришлось вернуться к тому, из-за чего, собственно, Доран Мартелл и проделал весь этот путь до Королевской Гавани. — Чем ты думал, скажи мне. Когда я велел тебе расстроить помолвку Маргери и Томмена, я не имел в виду, что тебе самому нужно жениться на Маргери! — Я не стал бы действовать ей во вред, — отрезал Квентин. — Я верил, что ей и правда будет лучше разорвать помолвку, в противном случае я не стал бы сподвигать ее на это. Я хотел помочь ей. И в процессе я понял, что хочу быть с ней. — Такие решения не принимаются за один день. — У меня было достаточно времени, чтобы все решить. — Ты должен был спросить моего позволения. — А ты дал бы его? Это позволение? — Более неподходящей девушки ты не мог найти. — Неподходящей? Она знатного рода, хорошо воспитана и образована, молода и красива… — Она Тирелл! — Да нет мне до этого дела! Маргери права: эта вражда глупая, она ни к чему не приведет. Пора заканчивать все это. Квентин злился. Он не видел Маргери уже давно, это давило на него, и он беспокоился о ней. Вся ее толпа родственников наверняка кружит над ней, словно коршуны, но Маргери должна выстоять. Когда она взяла его за руку и сказала, что ее место рядом с ним, Квентин понял, что, пусть даже люди разлучат их, их души никогда не разлучатся, и любовь их ничто не умалит. — Ты влюбился в нее, — с горечью произнес отец. — Ты же знаешь, что это не ведет ни к чему хорошему. Квентин возвел глаза к потолку. — Если у тебя ничего не получилось с матерью, то это не значит, что все браки по любви обречены на провал. Ты влюбился в ее красоту, новые неизведанные ощущения и только спустя годы понял, что у вас нет ничего общего. У нас с Маргери все не так. Она красива, да, это сложно не заметить, но у нас много общего. Мы понимаем друг друга с полуслова. Квентин не понимал, почему нужно усложнять то, что довольно просто. Маргери — его жена, почему бы просто не позволить им быть вместе, как полагается? Слишком много шума. И то, что их так разлучили, посадили под домашний арест… Казалось бы, Квентин мог требовать освобождения, он же не последний человек в Красном Замке, член Малого совета. На каком основании им не позволяют видеться? Да будет проклят тот, кто станет между ними, проговаривал про себя Квентин слова септона. Кто вообще имеет право мешать им? Он был уже взрослым мужчиной, а Маргери — взрослой женщиной, но их посадили под замок, будто маленьких детей, а теперь их родители будут решать, что для них лучше, хотя как они могут знать? Как они хотя бы могут предполагать? Они ничего не знают, не видят и не хотят видеть. Не хотят допустить саму мысль, что Тиреллы и Мартеллы могут примириться, хотя бы смотреть друг на друга без ненависти. — Ты в самом деле понимал, что делаешь? — спросил отец. — Это в самом деле было взвешенным решением? Ты уверен, что не пожалеешь? — Конечно я уверен, — в нетерпении отрезал Квентин, внутренне радуясь, что дело, кажется, сдвинулось с места. Отец вроде как начинает говорить с ним как со взрослым. — К тому же, если тебя способно это успокоить, лорд Тайвин хотел выдать Маргери за сира Джейме после расторжения помолвки с Томменом. Так что, считай, я все же придерживался твоего плана — если бы я не женился на ней, союз Тиреллов с Ланнистерами все же состоялся бы. — Как вообще вышло, что сир Джейме был освобожден от обетов? С каких пор у нас существуют бывшие королевские гвардейцы? — С недавних. Ланнистеры все правила переписывают под себя. Сир Джейме был в плену, и его плащ просто отдали кому-то другому. Теперь он может наследовать земли и жениться, пусть и не слишком этого жаждет. Совсем не жаждет, если учесть, что это он помогал нам со свадьбой. Квентин снова отметил тень недовольства на лице отца. — Не пытайся убедить меня в том, будто бы ты действительно следовал плану. Ты забыл про него уже давно. — Я и не пытаюсь. Просто тебе, быть может, так будет легче смириться с моим браком. Будто бы я сделал это ради семьи. Зато у Тиреллов не будет союза с Ланнистерами, а Маргери — милая девушка. Если ты смирился с браком дяди Оберина, смиришься и с моим. — Хотел бы я сказать, что не понимаю, откуда в вас всех берется такое упрямство и тяга делать все наперекор, да только я понимаю. — Я хочу, чтобы мой брак с Маргери оставался действительным, — сказал Квентин. — Не так все это плохо, как тебе кажется. — Ты знаешь, что я не против мира. Но Мейс Тирелл… — Лорду Тайвину тоже, знаешь ли, война ни к чему. Прижмете Тирелла с обеих сторон, считай, дело сделано. — Радует, что ты не совсем лишился разума. Я начинаю вспоминать, что ты не мальчишка, а член королевского совета. Что ты думаешь о Сансе Старк? — спросил отец, прежде чем Квентин успел выразить свое неудовольствие от таких слов отца.***
Когда они пришли в обеденный зал, там уже были Джейме и Тирион. Такого взгляда Джейме Серсея никогда не видела, он никогда так не смотрел на нее, будто она была ему чужая. Ни желания, которое она привыкла видеть в его глазах, ничего. Будто они никогда не были любовниками. И даже родственниками. Будто у них вообще не было ничего общего, общего прошлого, общих тайн, общих детей, о чем Серсея и просила его забыть. Джейме был в алом. Прежде он надевал зеленое, как и она, чтобы быть похожим на нее, но теперь он избегал быть на нее похожим. Когда-то они были частями единого целого, а теперь, казалось, их не связывало ничего. Спустя время появился отец в компании Сансы Старк. Санса была радостной, хотя явно пыталась эту радость сдержать, но Серсея была способна распознать это — она в Дорне, бывало, пыталась принять серьезный вид, а улыбка так и просилась наружу, радость распирала изнутри, и отчаянно хотелось улыбаться. Только вот с чего бы Сансе так радоваться? Или она и Дорана Мартелла успела очаровать? Серсее смутно верилось в это — такому человеку тяжело понравиться, прямо как ее отцу, однако отец вот уже давно позволил себе очароваться Сансой и исполнять ее прихоти. Серсея постаралась не думать об этом — она здесь ради Томмена и только ради него. Все расселись по местам, и Серсея оказалась между Ширен и Томменом. Пригласить девчушку на обед явно было идеей Томмена. Как и сама идея с обедом. Серсея не заметила, чтобы кто-то был особенно рад находиться здесь. Только Томмен улыбался, Ширен старалась поддержать его в этом, но в остальном… Отец был серьезен, как и всегда, Джейме и Тирион выглядели так, будто их гнали сюда палками, а Санса все же сумела принять тошнотворно благочестивый вид, будто и правда была рада Серсею видеть. Впрочем, так было лишь в начале. Когда слуги подали еду, все заметно оживились. Томмен что-то рассказывал, обращаясь ко всем по очереди за подтверждением своих слов, так обед и шел — Томмен вспоминал что-то, говорил: «А помнишь», — обращаясь к кому-то из присутствующих. Они вспоминали, смеялись, пока остальные с интересом слушали. Когда тема была исчерпана, Томмен вспоминал что-то еще и обращался уже к другому. Так перед Серсеей постепенно вырисовывался год с небольшим, который Томмен провел без нее. Им всем было хорошо без меня, поняла Серсея. Точно так же, как я умею жить без них, так и они умеют жить без меня. Они не нуждаются во мне, они не чувствовали, что чего-то не хватает, когда я уехала. — А как прошло ваше путешествие? — вдруг обратилась к ней Санса. Серсея никак не ожидала этого, и ее мысли все еще были заняты другим. — Что? — Кажется, вы не сразу отправились в Дорн, поначалу путешествовали, — напомнила Санса. — Я никогда не была в Вольных Городах. Вам понравилось там? Это было еще год назад. Пусть Серсея и помнила что-то, эти воспоминания все же были не такими яркими, как последние. В Лисе она купила то кольцо, и это Серсея запомнила хорошо. Она взглянула на Сансу. Та казалась заинтересованной, да и другие заинтересовались, глядели на нее, ожидая, когда она начнет рассказ. Даже Джейме удостоил ее взглядом. — Да, — кивнула Серсея. — Это было очень непривычно. Мы с Оберином и Элларией чудесно провели время. — Ты не придушила Элларию подушкой? Я удивлен, — заметил Тирион. Серсея одарила брата сладкой улыбкой, стараясь не поддаваться раздражению. Она не хотела никаких конфликтов. — Она чудесная женщина, зачем же ее душить? У меня никогда не было такой подруги. — Теперь ты дружишь с бастардами? От кого угодно этого ожидал, только не от тебя. — Сказал тот, кто водится с наемниками и шлюхами. — Серсея, тут же дети, — наигранно возмутился Тирион. — Ты сам постоянно ведешь себя как ребенок, я же ничего не говорю. — Довольно, — вмешался отец. — Мне вас из-за стола выгнать? Дети и то ведут себя лучше. Томмен выглядел отчего-то довольным. — Зато теперь я точно знаю, что это мама вернулась, — сказал он. — Если бы перепалки не случилось, можно было бы сомневаться в этом. — Расскажите подробнее, — попросила Санса, возвращаясь к прерванному разговору, и Серсея перевела на нее взгляд. — Что понравилось вам больше всего? Какая дотошная. Впрочем, Серсея была не против и припомнить подробности. Может, чтобы еще позлить Тириона — неожиданно это подарило ей давно забытое удовольствие. Напомнило те времена, когда брат только приехал в столицу. Поначалу ей казалось, что он действительно на ее стороне, а потом он начал угрожать Джоффри и Томмену… за это нет ему прощения. Но сейчас можно ненадолго вернуться к былому и невинно Тириона пораздражать — его-то отец не пустил в путешествие, когда Тирион того желал.***
Вечером должен был состояться бал в честь прибытия Мартеллов. Тириону особо не было дела до этого торжества — он истратил весь свой запал, когда искал деньги на организацию, а вот Санса была в куда большем предвкушении и начала готовиться к балу чуть ли не сразу после обеда. — Серсея не выглядит злее, чем обычно, — заметил Тирион, наблюдая за Сансой в отражении. Ей делали прическу, и Санса старалась не поворачивать лишний раз голову, чтобы служанка не обожгла ее щипцами для завивки. — Она выглядит гораздо лучше, — сказала Санса. — Я ее не сразу узнала. Кажется, ее брак складывается удачно. — А я знал, что Оберин Мартелл может составить ей не худшую партию. — Кажется, он составил лучшую, — заметила Санса. Служанка отступила на шаг, и Санса повернула голову, чтобы увидеть, как прическа смотрится сбоку. — Может, сделать больше локонов? — И так хорошо. — Все же надо сделать, — решила Санса. — Лия, еще пару с этого боку и два вот здесь, — служанка снова приступила к завивке. — Как думаешь, быстро они договорятся? — Не знаю. Хотелось бы поскорее, тогда мы наконец-то уедем отсюда. Санса улыбнулась ему в отражении. — Да, безусловно, — согласилась она. — Все, Лия, спасибо, ты можешь идти. Служанка сделала реверанс и покинула комнату. Санса снова оглядела прическу, видно, удовлетворилась результатом и потянулась к драгоценностям. — Новое ожерелье? — спросил Тирион, когда Санса открыла незнакомый ему футляр. На бархатной подложке лежало ожерелье, изображающее белую лилию. Неприятное чувство шевельнулось внутри. — От кого? — спросил он, уже зная, от кого. — От твоего отца. Взамен того, что присвоил себе Эдрик, — Санса приложила ожерелье к шее, чтобы посмотреть, как оно будет смотреться. — Платье с белым мехом сюда отлично подойдет, — заключила она. — У тебя есть такое? — спросил Тирион. — Да. Надену его сегодня, если ты не возражаешь. Ты не возражаешь? Если тебе неприятно, я не буду надевать это ожерелье. Тирион почувствовал себя виноватым. Санса так мила с ним, особенно в последнее время, когда у него совсем не было сил ни на что, когда у него не было сил даже на нее. Он просто не может лишить ее ожерелья, в котором она, безусловно, будет еще краше, чем обычно. Неприятно это все. Санса не виновата. Не нужно было ему тогда лезть, куда не следовало, сейчас жить стало бы спокойнее. Ожерелье в виде лилии. Среди писем в столе отца он тоже нашел лилию. — Конечно носи. Ты будешь великолепна, — заверил ее Тирион, борясь с внутренним неудовольствием. Интересно, сколько времени отец объяснял ювелиру, что конкретно он хочет и как это должно выглядеть в итоге. Это вам не просто достать из закромов фамильное украшение и преподнести его, не задумываясь о посыле.***
В столице, безусловно, умели веселиться на свой манер, но Дорану в этом торжестве недоставало чего-то дорнийского, чего не встретишь здесь, по другую сторону Красных Гор. Музыканты старались играть и излюбленную дорнийцами музыку, но немногие из жителей столицы умели под нее танцевать. И все же отрицать, что встретили их при дворе роскошно, отрицать было невозможно, пусть даже причины приезда оставались неизменными, и предаваться веселью Доран не собирался. Он оглядывал зал в поисках сына. Квентин должен был быть здесь — с приездом Дорана его заточение заканчивалось. И не только его. Квентин смотрел куда-то, не замечая ничего вокруг. На кого-то. Доран проследил за взглядом сына и безошибочно определил в девушке с каштановыми локонами Маргери Тирелл. Она в самом деле была красива и с гармонией вписалась бы в цветущие круглый год Водные Сады. Доран не испытывал к этой девушке неприязни, но и любви тоже. Она была из Тиреллов, и, если лорд Мейс не захочет договариваться, Квентину придется расстаться со своей женой, хочет он того или нет. Не то, чтобы Доран слишком бы возразил. Так было бы спокойнее. Квентин, однако, совсем потерял голову, поддавшись чарам Маргери Тирелл, которая и сама отвечала ему взаимностью — сомневаться в этом не приходилось. Невозможно было поверить, чтобы с ее стороны имел место быть какой-то план, хотя юные девушки могут быть весьма изобретательны в стремлении выйти замуж. И все же этот побег был всего-навсего плодом горячих сердец и необдуманных чувств, который мог и не случиться, если бы не содействие третьих лиц. Для непосвященных взгляды Квентина и Маргери ничего не значили, но Доран видел, как они смотрят друг на друга. Тиреллы тоже это замечали, и по их виду можно было определить, как мало они довольны происходящим. Гарлан Тирелл старался держаться к сестре поближе, будто боялся, что она бросится в объятия Квентина. Дорану было любопытно взглянуть и на Ланнистеров. Конечно, все эти луны он имел возможность смотреть на свою невестку, но теперь, когда он оказался в столице, не мог не понаблюдать за тем, как обстоят дела на самом деле. Из всего, что он успел понять, он определил, что Ланнистеры на самом деле не так дружны, как может показаться с виду. Сир Джейме и леди Санса помогали Квентину и Маргери, а это едва ли было в интересах лорда Тайвина, который желал совсем другого. Это давало надежду. Возможно, Ланнистеры и сами справятся с тем, чтобы себя уничтожить. Раздробленность в семье ведет именно к этому. Если лорд Тайвин в самом деле ненавидит своего младшего сына, как говорил Оберин, то лорд Тирион наверняка испытывает те же чувства. Не так все хорошо в этой семье, все держится только на одном человеке, остальные же поступают только в своих эгоистичных интересах, а леди Санса и в самом деле оказалась не так проста. Сейчас она расточала улыбки в ответ на комплименты, которые получала отовсюду. Ее шелковое платье из легкого голубого цвета плавно перетекало в подернутый дымкой серебристый, а плечи тонули в мягком белом меху. И конечно все смотрели на сияющую белую лилию на ее шее. После разговора с ней и особенно после разговора с Квентином Доран мог взглянуть на нее другим взглядом. Возможно, Оберин и здесь оказался прав. — Рада, что вы не заблудились, — произнесла леди Санса, даже не повернув к нему головы, когда он подошел. Тон ее был прохладен. Доран понимал, в чем причина такой перемены, но ему было необходимо увидеть, что эта девушка собой представляет — правда ли, что Ланнистеры вцепились в нее, есть ли в ней в самом деле то, что увидел Оберин. Это волновало Дорана даже больше прочего: как его брат смог увидеть Элию в этой северянке? Хотя кое-что он все же увидел в ней. «Столь же упряма и тверда, что твоя Арианна», — сказал Оберин. Его дочь в самом деле была любительницей уйти посреди разговора, хлопнув дверью. Поступок Сансы вопреки желанию вызвал у Дорана улыбку и воспоминания о вздорной дочери. — Ну что вы, вы же сказали, куда мне идти. — Меня воспитывали как леди. Леди не бросит человека в беде, — отозвалась леди Санса. — Даже если этот человек обижает ее? Санса едва уловимо повела бровью. — Вы много о себе думаете. Я ничуть не обиделась. — Поэтому вы на меня и не глядите все то время, что мы разговариваем? Не по этикету, между прочим. Санса повернулась к нему. Ее взгляд был способен заморозить вино в бокалах, а улыбка, случись это, — растопить его. — Что вам угодно, принц Доран? — с ледяной учтивостью осведомилась леди Санса. Доран подумал, что Оберин, пожалуй, знал какую-то другую Сансу. Теплую. Элия несомненно была теплой, как лучи солнца, но теперь наступила зима.***
— Серсея, — позвал он. Она незамедлительно обернулась, будто ждала, что он позовет. Джейме думал, что будет чувствовать хотя бы что-то. Какую-нибудь горечь, обиду, разочарование. Но ничего такого не было. Он просто смотрел на нее и… ничего. Будто не было всех тех безумных лет, будто не в этом самом замке они скрывали свою любовь, рискуя быть схваченными. Он не думал, что может просто смотреть на нее… и не хотеть. Кажется, ее золотистые волосы все еще были такими же мягкими, как он запомнил, а ее глаза такими же зелеными, как его собственные, и сама она была красивой, какой всегда была, Джейме видел это, признавал, как факт, но… больше не было в нем того, что он испытывал прежде, глядя на нее. Не хотелось ему сжать ее в объятиях, поцеловать ее в губы, стянуть с нее это платье. Он все еще хорошо помнил, как делал все это, но ему больше не хотелось повторить. — Почему Лансель? — спросил он, поняв, что не сможет не спросить. — И остальные… Почему? — Мне было одиноко, — ответила она. Серсея скрестила руки на груди, будто отгораживаясь от него. В полутемном коридоре они были одни, и тусклый свет факелов играл в золоте ее украшений — это Джейме видел даже на расстоянии, что разделяло их. Джейме кивнул. Он отчего-то заранее знал, что она так ответит. — Понятно. — Ты не злишься? — спросила она. Ему чудилось недоверие в ее глазах. — Злился. Теперь уже нет. На этот раз кивнула она. Нервно и как-то задумчиво, будто переосмысливала в этот момент все остальное. — Как ты? — спросил Джейме. — Ты счастлива теперь? — Здесь, — Серсея невесело усмехнулась, — нет. В Дорне — вполне. Этот брак лучше, чем был первый. — Я рад, — сказал Джейме. — Наверное, я тоже скоро женюсь. — Кто она? — Не знаю. Серсея улыбнулась с каким-то пониманием и затаенной грустью. — Надеюсь, ты тоже будешь счастлив, — произнесла она. — Мне… хотелось бы этого. Ты заслужил. Джейме хотелось кричать о том, что он не знает эту женщину. Не могла Серсея, которую он знал, сказать так. Могла, но неискренне. А если бы и имела в виду такую суть, то говорила бы другими словами. Серсея, вернувшаяся из Дорна, была не той Серсеей, которую он знал, была не его Серсеей. И так было лучше для всех. Больше ему нечего было ей сказать, а ей — ему. — Ну… спокойной ночи. — Спокойной ночи, — сказала она и пошла прочь. Джейме несколько мгновений смотрел ей вслед скорее по привычке, а потом развернулся и пошел в другую сторону. На душе у него было спокойно. Там больше не было Серсеи. Если когда-то они говорили, что они — части единого целого и связаны навеки, теперь он совершенно этого не ощущал. Их связь оборвалась, возможно, уже давно, но Джейме все это время держал эту оборванную нить, не позволяя ей упасть. А теперь позволил.***
Тирион уже спал, но сон никак не забирал в свою власть Сансу. Она не могла перестать думать. Спокойствие покинуло ее в тот самый миг, когда лорд Тайвин подошел к ней на балу и сказал, что именно сейчас он, Мейс Тирелл и Доран Мартелл будут пытаться прийти к какому-то общему знаменателю. Санса не могла веселиться, зная, что где-то совсем рядом решается судьба столь многих людей. Она не думала, что это случится так скоро, но Тиреллы и Мартеллы явно не хотели терпеть присутствие друг друга дольше, чем необходимо. Такими темпами все и правда решится очень скоро. Потом Север, правду о котором ей еще только предстоит озвучить мужу. Санса перевернулась на другой бок и взглянула на спящего Тириона. Он уже не сможет спать так спокойно, когда она расскажет ему. Он только-только освободился от Тиреллов, как она может снова нарушить его покой? И все же придется сделать это когда-нибудь. И поскорее. По пути на Север им придется очень много времени проводить в компании друг друга, и Санса не хотела бы молчать всю дорогу. Если ссора должна состояться, то следует помириться до того, как они отправятся в путь. Санса перевернулась обратно на спину и вернулась к мыслям о переговорах. Иди дело к войне, Тириону бы об этом сообщили, всем бы сообщили, но… Она встала с постели, пригладила растрепавшиеся волосы и надела халат. Подумать только: по приезде в столицу она точно так же не могла заснуть и терзалась, но так и не решилась к нему пойти, а теперь почти даже не задумалась, что такой поступок может быть абсурден. — Лорд Тайвин у себя? — на всякий случай уточнила Санса у стражника, хотя и без того отчего-то была уверена, что он еще в кабинете. Стражник кивнул. В кабинете стоял полумрак — все свечи на рабочем столе лорда Тайвина были потушены, зато камин полыхал ярко, отбрасывая причудливые тени в виде искаженных фигур с каминной решетки на противоположную стену. Лорд Тайвин повернул к ней голову. — Санса. Почему ты не спишь? — Я не могу спать, ничего не зная, — покачала головой Санса, кутаясь в халат. Она без приглашения опустилась во второе кресло и тут же почувствовала идущее от камина тепло — это было приятно после холодной, продуваемой всеми ветрами лестницы. — Как все прошло? — Спокойно, насколько это возможно. Мы начали обсуждать условия. — Условия? — Да. Вероятно, угроза войны миновала. Теперь необходимо обсудить условия мира — торг может длиться неделями. Сотни лет дорнийцы совершали набеги на Простор — с этим нужно что-то сделать. У Дорна есть свои притязания на некоторые земли, а Тиреллы не горят желанием расставаться хотя бы с одним куском, в этом их сложно упрекнуть, однако с чем-то расстаться все же придется. — А Маргери и Квентин? — волнуясь, спросила Санса. — Раз будет мир, они останутся женатыми? — Да. Точнее, не совсем. Никто не знает об этом браке, поэтому для всех непосвященных Тиреллы и Мартеллы заключат союз, гарантом которого станет свадьба Маргери и Квентина. — Они поженятся снова? — На этот раз как полагается. В септе Красного Замка, с родственниками и свидетелями. Так будет лучше, и ничья репутация не пострадает. — Но Маргери — невеста Томмена, — возразила Санса. — Не будет ли это странно? Расторжение помолвки с королем ради союза с Дорном? — Разыграем еще одно представление вроде того, что состоялось, когда Джоффри отказывался от тебя в пользу Маргери Тирелл. Маргери и Квентин признаются королю, что любят друг друга, а Томмен, как хороший правитель, скажет, что готов действовать в ущерб себе, чтобы его подданные были счастливы. Он отпустит Маргери и позволит ей выйти за Квентина. Придворные будут в восторге от такого широкого жеста, а истории с запретной любовью и подавно все любят. — Как удачно все складывается, — заметила Санса. — Я думала, все будет сложнее, но теперь остались лишь эти формальности с землями. — Это для тебя формальности. Представь, что кто-нибудь захотел отщипнуть себе кусок Севера. Понравится тебе это? — Пожалуй, если на кону стоит мир, то стоит пойти на это. Даже если не хочется. — А Мейс Тирелл в глубине души явно раздумывает, не проще ли было все же созвать знамена и навсегда решить проблему с этими набегами, — усмехнулся лорд Тайвин. — А если все же случилось бы так, что война началась, на чьей стороне были бы Ланнистеры? — спросила Санса. — С Тиреллами нас связывает лишь помолвка Маргери и Томмена, а с Мартеллами, кроме такой же шаткой помолвки, брак Серсеи и Оберина Мартелла. — Значит, Мартеллы? А нам в самом деле пришлось бы вмешаться? — Можно и не вмешиваться, только следует помнить о том, чем это может закончиться. Ланнистерам не о чем беспокоиться с учетом положения, которое мы занимаем, но в противном случае об этом следовало бы хорошо подумать. Во время Восстания Роберта Тиреллы поддержали Таргариенов, а когда Драконы пали, Тиреллы были отстранены от большой политики почти на двадцать лет. Естественно, что теперь Тиреллы недовольны — у них был шанс возвыситься так, как они еще никогда не возвышались. — Разве Мейс Тирелл не останется в совете? — Останется, да только у отца королевы было бы больше власти, чем у Мастера над кораблями. По крайней мере, Мейсу Тиреллу так кажется. Но пока я десница, никакой власти у него не будет. Санса не сдержала улыбки. Все преимущества, которые Тиреллы получили, поддержав Ланнистеров, оказались пустышками. Места в совете не давали им никакой власти, Лорас не смог бы защитить Маргери от Джоффри, даже если бы и захотел, сама Маргери так и не стала королевой, а раздавая земли изменников, Ланнистеры ничего не потеряли. Тиреллы позволили себе обмануться, и теперь им приходилось довольствоваться малым. — А почему вы не были в совете короля Роберта? — задала Санса внезапно возникший в ее голове вопрос. — Когда Серсея стала королевой, это же благотворно сказалось на Ланнистерах. Или пост ниже должности десницы вас не устраивал? — Это немалый труд, быть в совете и управлять государством, особенно, когда король никак в этом не участвует. Я не горел желанием возвращаться к этому, однако в годы царствования Роберта корона нуждалась в моих деньгах, и это давало определенные преимущества, — объяснил лорд Тайвин. — Джон Аррен делал все за Роберта так хорошо, как умел, у Джоффри же подобного человека не было. — А если бы был, вы не стали бы десницей снова? — поразилась Санса. — Мы смогли бы это узнать лишь в том случае, если бы такой человек был, но его нет, а оставлять королевство и Томмена на Тирелла и его знаменосцев, которых он протолкнул в совет, просто безумие. Когда Тирион освободит свою должность, придется постараться, чтобы найти ему достойную замену. — Есть же и другие члены совета. — И все же доверия они не внушают. — Может, сир Киван согласится вернуться ко двору? — предположила Санса. — Это так печально, когда вокруг нет людей, на которых можно положиться. Он должен понять, что вы в нем нуждаетесь. — Он хочет побыть со своей семьей, его можно понять. Я склоняюсь к тому, чтобы ввести в совет Аддама Марбранда. Серсея, конечно, много дел натворила, когда была регентом, но она упразднила правило пожизненной службы в Королевской Гвардии, что позволило мне забрать у Джейме белый плащ, и ввела в совет командира городской стражи. Сир Аддам из Западных земель, на военных советах высказывал довольно умные мысли, лишним его присутствие не будет. Еще есть Рендилл Тарли. Конечно, он верен Тиреллам, но его умения все же могут помочь Томмену, а это главное. — Я даже не удивлена, что вы так быстро нашли выход из этой ситуации, — улыбнулась Санса. — На Севере постарайся окружить себя надежными людьми. Вспомни, кого уважал твой отец, на кого он мог полагаться, но всецело не доверяй никому из них. Помни: у всех свои мотивы тебе помочь. Даже если кажется, что порыв бескорыстен, присмотрись еще раз. — Я запомню, — пообещала Санса. — Хорошо. Уже ночь, тебе пора идти. Санса поднялась. — Доброй ночи. — И тебе. Санса медленно спускалась по ступеням, обдумывая разговор. Сколько же существует мелочей, о которых она даже не подозревала. На Севере ей тоже нужен будет какой-то совет из верных ей людей, хотя Санса чувствовала, что не все будет так просто. Возможно, кого-то ей придется приблизить к себе лишь затем, чтобы расположить, а затем делать вид, как ей важно мнение этого человека, хотя на самом деле она не испытывает к нему и капли доверия. Все же ей придется лукавить и утаивать, да только так, чтобы никто не узнал об этом, но иначе никак. Не все будут рады ее видеть, но многие захотят оказаться поближе к власти, значит, ближе к Сансе, и она должна будет вычислить этих людей ради своего же блага. Санса решила заглянуть в детскую, потому что сегодня днем у нее как-то совсем не было времени на это. Санса никак не могла ожидать, что не она одна решила прийти сюда в этот поздний час. — Я проснулся и увидел, что тебя нет. Думал, ты здесь, — сказал Тирион. «Именно это я бы и сказала, если бы вернулась и увидела, что ты заметил мое отсутствие». — Я ходила к мейстеру… за сонным вином, — быстро придумала Санса уже по привычке и тут же мысленно укорила себя за это. — И где же оно? — Что? — Сонное вино. — Я его выпила. — В таком случае, тебе стоит поскорее лечь. — Да, конечно. Я пойду. Спокойной ночи.***
Тириону очень хотелось, чтобы Санса действительно была у мейстера, но чутье подсказывало, что лучше ему не задавать этот вопрос, если он не хочет еще больше в ней разочароваться. Уже не первая ее ложь. Об одной он узнал, а сколько же всего, о чем он еще не знает? Вернувшись в спальню, Тирион так и не смог больше уснуть, как бы ни пытался. Когда дело начало близиться к рассвету, он встал и оделся, взглянул на Сансу, безмятежно спящую, не ведающую о том, что ее секрет раскрыт. Как она могла? Как они оба могли? И ни разу даже слова против не сказала, когда он заговаривал об этом. Ни разу. Все улыбалась и соглашалась с ним. Проходя мимо зеркала, Тирион остановился. Из приоткрытого ящика рядом виднелся угол бархатного футляра. Тирион ощутил странную потребность взглянуть на ожерелье еще раз. Несколько часов назад он еще верил Сансе, но теперь уже не был уверен в своих прежних мыслях. Если она не сказала ему правду один раз, что ей стоило скрыть ее вновь? Тирион извлек ожерелье из бархатного ложа, закрыл футляр и отставил его подальше. Камни переливались, и при любом освещении их блеск оставался благородно холодным. Просто украшение. Как же. Это все прошлые были просто фамильными драгоценностями, которые отец наверняка отправлял без задней мысли. Просто лежали никому не нужные, подошли бы любой женщине с фамилией Ланнистер. Бездушное великолепие, которое передавалось из поколения в поколение. А это… Тирион провел рукой по искрящимся лепесткам лилии. Это ожерелье только для Сансы. Оно не подчеркивает ее принадлежность к роду, оно говорит о самой Сансе. О том ее наряде на суде, о лилии, которую отец хранил. Либо Санса прикидывается, что ничего не понимает, либо она лжет. Либо эти отсылки ничего для нее не значат. Но намек, на взгляд Тириона, был вполне определенным. Быть может, он не понял бы его, если бы не нашел тогда в кабинете отца лилию и не вспомнил бы, откуда она взялась, да только он рылся в вещах отца и нашел. И уже успел тысячу раз пожалеть об этом. Лучше бы ему было не знать и спать спокойно. Лучше бы ему было ничего не знать из тайн Сансы. Не требовать у нее никаких объяснений еще тогда, когда он первый раз встретил ее спускающейся из кабинета отца. Иной раз стоит просто закрыть глаза и жить в счастливом неведении, но, когда все становится известно, приходится столкнуться с правдой лицом к лицу. «Я — твоя жена. И я больше никогда не позволю тебе усомниться в моей верности тебе. Клянусь». Как он может сомневаться в ней? Она же так мила и заботлива, всегда рядом, если нужна ему, она всегда поддержит, найдет нужные слова, встанет на его сторону… При этом утаивая правду. Несомненно, ради его душевного спокойствия, но все равно утаивает. Уже не в первый раз. Нет, у Сансы есть совесть. Будь ожерелье знаком чего-то большего, Санса бы опять ничего ему не сказала. Могла бы солгать, что заказала его сама, но Санса же честно призналась, от кого оно. Его Санса, мягкая и заботливая, не могла быть способна на такую подлость. Ожерелье и ожерелье, он не должен сомневаться в Сансе. Теперь он сможет проводить с ней больше времени, а потом, на Севере, все станет еще лучше. Никакие белые лилии, живые, сухие или выложенные бриллиантами не встанут между ним и Сансой. А вот ее ложь вполне может это сделать.