***
Шелковая улица, как и в прежние времена, изобиловала огнями. Окна с цветными стеклами отбрасывали на заснеженную мостовую яркие полосы света, из-за неплотно закрытых дверей и ставен раздавался девичий смех, а кое-где и стоны. Каждый публичный дом располагал чем-то особым, чтобы заманивать клиентов, но Тирион искал уже знакомый фонарь из алого стекла и позолоченного металла. Он мог зайти в любое заведение на этой улице, но к Катае и ее дочери он питал кое-какую степень доверия. Они раньше служили для него прикрытием походов к Шае, когда она еще жила в городе, за что, к великому огорчению Тириона, им пришлось поплатиться. Тирион надеялся, что они и теперь не откажут ему в новой странной просьбе, хотя это, конечно, было бы слишком щедро. Тирион не хотел подставлять их снова, но он был уже пьян и слишком разочарован, и последствия возникшего замысла представлялись ему не такими страшными, как остаться наедине с собой и своими мыслями в этот вечер. Разочарование наполняло все его существо, и мир мог бы казаться ему совсем серым и безрадостным, но на Шелковой улице всегда царил праздник. Тириону не впервой было справляться с проблемами подобным образом, и его разумом уже по привычке завладевало это веселье и предвкушение. Как-нибудь потом он подумает обо всем важном и все решит, но сейчас нужный двухэтажный дом с круглой башенкой возник перед ним, не давая возможности продолжать самоистязания. Бронна, как постоянного посетителя, узнали сразу, но и Тириону называть свое имя не было нужды — едва ли в Королевской Гавани, да и не только в ней, можно было сыскать человека, который мог бы не признать в нем Беса. Внутри бордель остался таким, каким Тирион его и запомнил — дразнящий запах заморских специй и душистых масел, повсюду яркая мозаика и высокие витражи. Местами интерьер изменился, но суть осталась той же. И девушки были те же, пусть наряды их стали дороже. Катая вышла к нему сама, с присущей ей грацией наклонила голову и поприветствовала как всегда с уважением, однако Тирион успел заметить проблеск интереса в ее глазах. Ему было все равно, что она подумает. Что подумают все они. Не за то он им деньги платит, чтобы они думали. Бронн уже успел войти в общий зал, сграбастал какую-то девицу и посадил ее к себе на колени — он чувствовал себя здесь отлично, а вот Тирион, надо было признаться, отвык, да и вообще понемногу задумывался, что он делает в этом месте, однако голос Сансы всплыл в его голове. «Я люблю его», — и Тирион вспомнил, зачем он здесь. Не так и плохо то, что он собирается сделать. Тирион сам не понимал, как к нему в голову закралась такая мысль, но потом подумал, что это — еще не самое странное, что шлюхам приходилось делать за плату. — Какую девушку я могу предложить вам, милорд? — спросила Катая с уже знакомым Тириону акцентом Летних островов. Тирион знал, какую. Ее лицо было совсем простым, с веснушками и курносым носом. Совсем не лицо леди, но не это было важно. Тириона интересовали лишь ее волосы — густые и рыжие, как осенняя листва, которая совсем недавно облетела с деревьев в Королевских Садах. Когда Данси поворачивалась спиной, она была вылитая Санса. Еще только пару штрихов… — Что, милорд, — хихикнула Данси, когда Катая позвала ее, — у меня есть шанс забрать у Мареи свой жемчуг? Тирион вспомнил, что когда-то давно, еще до битвы на Черноводной, она спорила с подругой, что сможет заманить Тириона в свою постель. Тогда у нее не вышло. — Не выйдет и теперь, милая. Но я дам тебе кое-что получше жемчуга, — он протянул ей сверток, а затем, немного помедлив и усомнившись на мгновение, достал из кармана и ожерелье. Ожерелье, достойное самой королевы. Отец был бы в ярости, узнав, что чести надеть его удостоится обычная шлюха, которых он так презирает, но мысль о гневе отца лишь вселила в Тириона странное удовлетворение.***
Когда Санса открыла глаза, вокруг было темно, только аркообразные проемы окон и тонкая полоска света под приоткрытой дверью, ведущей в кабинет, выделялись во мраке комнаты. Санса лежала, прислушиваясь к приглушенным голосам в кабинете, но даже не пытаясь различить слова. Ей не хотелось думать сейчас о чем-то сложном, под покрывалом ей было так тепло и хорошо, и что-то еще более теплое и пушистое лежало у нее под боком. Санса провела рукой по мягкой шерстке. Белая Лилия пришла к ней, пока она спала. — Рада тебя видеть, — тихо сказала Санса, когда кошка зашевелилась под ее рукой. — Обычно ты предпочитаешь компанию моего сына. Или лорда Тайвина. Пусть телу ее после сна было хорошо, но в душу неумолимо возвращалась тревога. Она плакала, вспомнила Санса. Ей хотелось плакать с того самого момента, как она вышла из своих покоев, и от воспоминаний об этом на глаза снова невольно навернулись слезы. Она вышла из комнаты, спокойно прошествовав мимо сира Бронна, не взглянув на него и не видя. Санса старалась не моргать, чтобы слезы не пролились на ее щеки, старалась держать голову прямо, чтобы не сдаться на волю эмоций преждевременно. Санса чувствовала так много, что, казалось, не чувствовала вообще ничего. В груди ее была пустота, все чувства будто сосредоточились в горле, образуя ком, который мешал вдохнуть. И она не знала, что ей делать. «Иди, куда хочешь. Хоть к отцу». Это казалось выходом. Куда еще она могла пойти теперь? В детскую? Нет, там Эдрик, и она может напугать его своими слезами, которые непременно вырвутся, стоит ей сделать лишний вдох или разжать губы. Джейме? Санса не была уверена, что Джейме будет на ее стороне и в этот раз, он же и так часто помогал ей, и Джейме предупреждал, что Тириону все это не понравится, но лорд Тайвин точно не отказал бы ей в помощи, более того, он сам предложил ей обратиться к нему, если обвинения повторятся. Они повторились. Санса подобрала юбки непослушной рукой, и пальцы заныли. Санса стиснула зубы. Она не должна плакать сейчас, хотя боль физическая может помочь ей сдерживать эмоции еще какое-то время. Санса сжала в руке ткань, и руку обожгло болью. Она не сдержалась и ударила по каминной полке, но это ничем не помогло. Зато помогало теперь, когда боль отвлекала ее от всего остального. Этой же рукой Санса будто сдавила собственные чувства, не давая им разбежаться и захватить ее целиком, и стала подниматься на самый верх Башни Десницы. Туда, где располагался кабинет лорда Тайвина. К тому моменту, когда Санса преодолела все пролеты и ступени, у нее не осталось уже сил ни сдерживать слезы, ни давать объяснения. Как только она закрыла за собой дверь кабинета, слезы сами потекли по щекам, такие горячие, почти обжигающие. Почему-то они дарили едва уловимое облегчение. Пальцы руки, что стискивала ткань платья и чувства Сансы, расслабились, и Санса беззвучно зарыдала, прислонившись спиной к двери. Она не понимала, почему, но она не могла издать даже звука, и слезы просто катились по щекам и шее, щекотали кожу, заставляя вздрагивать, но даже всхлипа Санса издать не могла, будто вовсе лишилась голоса. Не успевали слезы скатываться по щекам, как в глазах уже стояли новые, и кабинет расплывался перед ней. Пламя свечей в канделябрах размывалось, из маленьких огоньков превращалось в пятна и полосы теплого света. Санса поняла, что лорд Тайвин стоит напротив нее, лишь когда эти пятна и полосы исчезли — он закрыл их собой. Санса не могла и слова из себя выдавить, от каждой попытки воздуха в легких как будто становилось все меньше, и воспринимать что-либо она тоже была не в силах. Санса знала, что лорд Тайвин что-то у нее спросил, да только что? Она не помнила. Слышала его голос, но суть слов просто ускользала от нее, как будто Санса была на грани сна, и реальность понемногу растворялась, вытесняемая грезами. Слезы продолжали скользить по щекам, и Санса пыталась сосредоточиться хотя бы на этом ощущении, чтобы мысли не растекались в разных направлениях, не запутывали ее, не утомляли, чтобы она не исчезла в них окончательно. На мгновение одно воспоминание встало перед ней, заслонив все другие. Взгляд Тириона. Такой пустой, холодный. И его слова. Убирайся. Ее пробирала дрожь каждый раз, как Санса вспоминала это. Убирайся. Убирайся. Убирайся. Мне все равно. Убирайся. Я сама виновата, говорила себе Санса, и эти слова отчетливо отпечатывались в сознании. Я сама виновата, сама. Сама. Я виновата. Не нужно было так много лгать. Ей показалось, что она падает. Головокружение стало таким невыносимым, что пол просто потерялся под ногами, и когда Санса попыталась сделать шаг, она оступилась, что-то произошло, и стало темно вокруг, а слезы все текли, все еще горячие, и именно это ощущение будто держало ее в реальности — она чувствовала, как горят ее щеки из-за этих слез, и жар сделался невыносимым. Когда она смогла, наконец, прийти в себя, она уже сидела на этом диване, и лорд Тайвин был рядом с ней. Санса почувствовала его руку на своем плече, а потом перед глазами окончательно прояснилось, и она увидела его взгляд. Его тревогу. — Санса, — позвал лорд Тайвин, заметив, что она смотрит на него уже более осознанно. — Ты меня слышишь? Она кивнула. — Да, — сказала Санса вслух на всякий случай и сама не узнала свой хриплый шепот. Его пальцы на миг сдавили ее плечо сильнее. — Мне казалось, ты вообще ничего не слышала, только плакала и не отпускала меня, — его голос показался Сансе странным. Не таким спокойным, к какому она привыкла. А может, это она сама еще не успела до конца прийти в себя. Санса опустила взгляд и увидела, что ее пальцы действительно вцепились в его руку, а она даже не заметила этого. — Простите, — сказала она, но руку его не отпустила. Не хотела отпускать, надеясь, что он позволит ей такую слабость в этот момент. — Что произошло? Кто тебя обидел? — Никто. Я сама виновата. Я… я все рассказала Тириону, — Санса всхлипнула. — Я не знаю, зачем. Он просто сказал, что все знает, но я не поняла… подумала, что он про Север узнал, а он говорил о Тиреллах, и все пошло не так… и я… я во всем ему призналась. И он меня выгнал. Сказал, что ему все равно, куда я пойду, — Санса почувствовала, как слезы снова начинают течь по щекам. Обида сдавила ее сердце, и Санса снова будто оказалась в той комнате, когда она чувствовала себя такой беспомощной и едва могла найти слова, потому что ей казалось, что ни один довод не способен поколебать Тириона, так он всецело уверен в тех ужасных вещах, что приписывает ей. Так уверен, что мог бы и ее убедить в этом. — Все поправимо, — сказал лорд Тайвин, и Санса почувствовала, как его голос приобрел прежнюю фундаментальную уверенность. Он привлек ее к себе, и Санса уткнулась лбом в его плечо, не желая в этот момент ничего более остро, чем просто быть рядом с ним. Если лорд Тайвин говорит, что все поправимо, она должна ему поверить. Конечно, он все решит и все исправит, он поможет ей. Санса прикрыла глаза. — Что ты ему конкретно рассказала? — Все. Он спросил, почему вы отдали мне Север и меч, и ожерелье, когда я вас предала. А я не знала, что сказать! — Санса открыла глаза и вгляделась в утонувшие во мраке углы комнаты, до которых свет свечей не дотягивался. — Он не верил мне. Он думал, что за какие-то особые заслуги, и снова начал свои упреки. А я… я не могла допустить, чтобы он снова так думал, поэтому сказала правду. Что я люблю вас, и ничего больше не было. Я не знаю, почему мне все это досталось. Это все казалось таким естественным, пока Тирион не начал спрашивать. Все казалось мне таким правильным, но Тириону не было достаточно моих объяснений. Лорд Тайвин, видимо почувствовав в ней новый приступ тревоги, мягко провел рукой по ее спине. Сансе становилось немного легче с каждым новым прикосновением, и прежнее чувство беспомощности отступало. Ей было так легко рассказывать ему все и знать, что он выслушает и обязательно ей поможет, защитит, если понадобится, и объяснит ей то, что она не понимает. В его объятиях ситуация действительно начала казаться не такой страшной, хотя Сансе все еще было так горько от того, что Тирион не верил ей, а ведь она же говорила правду! Впервые она действительно все-все ему рассказала, а он ей так и не поверил. — Он сказал мне так много… — поделилась Санса, будучи уже не в силах остановиться, но в этот раз уже сама готовая обо всем рассказать, без принуждения, — что я не готова к Северу, что я наивная девочка, что я не разбираюсь в людях. И рассказал мне про вас… — она осеклась, не зная, стоило ли говорить об этом, но желая развеять свои тревоги. Ей показалось, что лорд Тайвин напрягся. — Что рассказал? — О том, что вы сделали с его первой женой, — Санса отстранилась от него и заглянула в его спокойные глаза. — Он хотел, чтобы я вас возненавидела, он же не знает, что я уже пыталась. Если мысли о том, что вы ведете войну с моим братом, не было достаточно, то как может быть достаточно этого? — Санса покачала головой, и ее рука против воли коснулась ткани его камзола на груди, пальцами она ощутила эту текстуру и посмотрела туда, на золотую цепь десницы из переплетенных рук. — Я не могу потерять вас обоих сейчас, не могу. И не хочу, — она снова подняла взгляд. — Я знаю, знаю, возможно Тирион прав, и я ничего не смыслю… хотя в вас я все равно уверена, что вы меня защитите и никогда не причините мне вред. Тирион не сможет поколебать это, как бы ни пытался. Я же знаю, кто вы, всегда знала. А сейчас… не хочу оставаться одна сейчас. Я просто не справлюсь, не смогу. Одно ваше слово, одно прикосновение дарят мне такую уверенность, заставляют поверить в лучший исход. Я знаю, что вы на моей стороне. Он положил руку поверх ее и сжал ее пальцы. — Конечно я на твоей стороне, — подтвердил он, и Санса улыбнулась, потому что ей важно было услышать это от него. — Я не позволю Тириону причинить тебе боль, он ответит за каждое произнесенное слово. Санса поняла, что снова плачет. — Я знаю, что сама виновата, но мне так больно, — прошептала она, кладя голову на грудь лорда Тайвина. — Так больно… Все началось так хорошо, а потом обернулось кошмаром. Как я могла обмануться этим? С самого начала я должна была понять, что мы говорим о разных вещах, но я так обрадовалась, что Тирион отнесся ко всему с пониманием, что даже не заподозрила подвоха. Я была так счастлива из-за того, что он не осудил меня, когда я ждала от него совсем другой реакции, а потом… Его рука коснулась ее волос, и Санса смежила веки, поторопив собирающиеся в уголках глаз слезы. — Ты не виновата, — сказал лорд Тайвин. — Ты сама говорила, что не смогла бы поступить иначе, что каждая попытка рассказать правду рождала новую ложь. Ты не могла рассказать ему главное. Как бы то ни было, теперь он знает все, и то, что было прежде, уже неважно. Санса отстранилась, чтобы снова заглянуть в его глаза. — Он никогда меня не простит, ведь так? Он сказал, что лучше бы я правда с вами спала, чем это, — ей показалось, что его рука сильнее сжала ее запястье. — Где Тирион сейчас? — спросил лорд Тайвин, и в его тоне Сансе почувствовалась угроза. Не для нее, но для Тириона. — Я не знаю. К нему пришел сир Бронн, когда я уходила. — Наверняка пьет в его компании, — с неодобрением сказал лорд Тайвин, и его голос утратил прежние интонации, которые казались Сансе такими успокаивающими. — Тебе нужно отдохнуть, Санса. — Но Тирион… — слабо запротестовала Санса. — Не думай о нем. Постарайся поспать, тебе нужно восстановить силы. Он поднялся и помог Сансе улечься на диване, бережно укрыл ее покрывалом. Сансе хотелось еще много всего у него спросить, но она понимала, что лорд Тайвин прав, и ей нужно отдохнуть. Слезы отняли у нее слишком много сил. В один момент она почувствовала себя такой уставшей, что ей действительно захотелось просто провалиться в сон и хотя бы ненадолго оказаться вдалеке от тех мыслей, что ее преследовали. Не успели шаги лорда Тайвина затихнуть за дверью, как Санса уже заснула.***
Джейме впервые оказался в подобном месте. Некоторые его товарищи по белому плащу не брезговали захаживать на Шелковую улицу в свободное от службы время, но Джейме никогда не составлял им компанию — у него была Серсея. Однако взглянуть на одно из тех мест, в которых его брат, да и вообще многие мужчины проводили столько времени, было занимательно. Поэтому, хотя Джейме очень торопился остановить Тириона от непоправимого, он все же успел оглядеться пару раз и признать, что это место и правда напоминает райский островок, если, конечно, сравнивать с грязной столицей. Вполне в духе места, где можно расслабиться. Запахи, которые в обычном месте не встретишь, и все вокруг такое яркое, и нежная тягучая мелодия льется, как мед, а одежды девушек такие летящие, невесомые, и браслеты и кольца такие звенящие, взгляды томные, а улыбки — с обещанием любых удовольствий. Но Джейме было не до этого, ему нужно было найти брата до того, как тот натворит дел, которым нет прощения. Когда Джейме ворвался в комнату, на которую ему указала какая-то среброволосая девица, он подумал, что глаза обманывают его. На большой кровати под балдахином, опершись на яркие разных размеров и форм подушки, сидела Санса. Санса в белом платье с вышитой лилией на корсаже и в этом ее ужасающе дорогом ожерелье. Тирион лежал на ее коленях, и пальцы Сансы неторопливо перебирали его волосы. Но не могла здесь быть Санса, не место ей было здесь. Нет, все же это была не Санса: когда девушка подняла голову, и густые рыжие локоны перестали закрывать ее лицо, Джейме окончательно удостоверился, что это не Санса, и чем дольше он смотрел, тем меньше сходств находил. Совсем непохожа на Сансу, только волосы такие же шелковистые и рыжие, этим явно и был обусловлен выбор брата. Тирион открыл глаза. — Что тебе надо? — спросил он таким голосом, будто Джейме вырвал его из прекрасного сна. — Спасти твою шкуру, которую отец непременно сдерет с тебя, если узнает, что ты здесь был. Что ты творишь? — требовательно спросил Джейме, захлопывая за собой дверь. Даже здесь, в спальне на верхнем этаже, была слышна музыка из общей комнаты внизу. И все эти ароматы, вся эта обстановка чудовищно сбивали с мысли, погружая в какой-то дурман. От звука захлопнувшейся двери девица вздрогнула — слишком резким был звук для подобного места. Джейме еще не успел поддаться этому помрачению, но его брат успел, и его движение, когда Тирион махнул рукой, было ленивым, будто ему было вовсе все равно. Тирион даже не посчитал нужным ответить. Джейме пристально взглянул на девушку. — Уходи, — приказал он. Та повиновалась, но тоже как-то заторможенно — неторопливо высвободилась от Тириона и выскользнула за дверь. Джейме осторожно присел на край кровати, с недоверием оглядев комнату. Лишь бы ему самому не помешаться от всех этих ароматов, вторгающихся в разум и не дающих шанса мыслить трезво. — Тирион, что бы ни случилось, то, что ты делаешь, это… — начал Джейме. — Ты знал? — оборвал его Тирион, снова приоткрыв глаза. — О чем? — Что она его любит? — Я… Тирион простер руки вверх. — Кто-нибудь из этой семьи может мне правду сказать, наконец?! Зря я не ценил Серсею. Ее слова словно яд, но она хотя бы всегда честно признавала, что презирает меня до глубины души. В то время как вы, люди, которые уверены, что цените меня, все время лжете, прикрываясь благими намерениями, — он резко умолк, будто ему нужно было отдышаться после такой тирады. — Разве это плохо, если мы не хотим причинять тебе боль? — спросил Джейме. — Иной раз лучше смолчать. — И много ли раз ты это делал, Джейме? — спросил Тирион, садясь на кровати. Он взял бокал со столика и сделал большой глоток — явно не первый за сегодня. — Какие еще вещи я не знаю, потому что-то кто-то посчитал, хотя не имел на это никакого права, что мне так будет лучше? Я же все равно все узнал. Похоже, что сейчас мне лучше? — Возможно, тебе могло быть хуже, — осторожно сказал Джейме. — Санса, конечно, скрыла правду, но и ей было непросто, поверь. Она тоже мучилась и… — Куда хуже? Женщина, которую я люблю, любит моего отца, которого я ненавижу. Он забрал у меня одну жену, теперь забирает вторую. Да, Тиша была шлюхой, но… — Не была. — Что? — Тиша не была шлюхой, — внезапно решился Джейме. Это было эгоистично — вот так признаваться во всем, просто потому что Тириону уже было все равно, а Джейме просто хотел облегчить душу после стольких лет молчания. Если это всплывет потом, то действительно может стать еще хуже, а теперь еще один удар после всех имеющихся не доставит такой боли, какой мог бы. Хуже действительно некуда. Брат взглянул на него с недоверием, и Джейме показалось, что Тирион хотел бы, чтобы Джейме взял свои слова назад, но Джейме не мог. — Почему же ты сказал мне тогда, что была? — с беспомощным подозрением спросил Тирион. — Это же ты купил ее для меня. Джейме покачал головой. — Отец заставил меня сказать так. Точнее, он верил в то, что говорил. Верил, что ей от тебя нужны были только деньги, будь ты не Ланнистером, она бы за тебя не пошла. Сказал, что она лживая и продажная и что не место ей в нашей семье. Он верил в это и заставил поверить меня. — Вижу, сегодня день откровений, — Тирион махнул рукой, забыв, что сжимает в ней бокал, и вино выплеснулось на постель. — Ну вот, еще одна причина, почему отец ужасен. Почему Санса его любит? Я что, хуже? От чего это зависит? — Я большую часть жизни любил свою сестру. Ты правда думаешь, что я знаю ответ? — спросил Джейме, удивляясь, как легко Тирион отреагировал. Но это еще не значит, что он не возненавидит их всех, когда выберется из этого места и протрезвеет. — По-моему, ни от чего не зависит. Просто так получается. Вспомни Маргери и Квентина. Им обоим тоже неизвестно что в голову ударило. Потянувшись за штофом, чтобы снова наполнить бокал, Тирион мельком взглянул на Джейме. — Думаешь, Санса правда его любит? Думаешь, его можно любить? Джейме пожал плечами. — У нашей матери получалось. — Это другое дело, — не согласился Тирион. — Она знала его до того, как он стал таким. — Я не знаю, Тирион. Мне самому сначала казалось это чушью, только вот как-то далеко все зашло. — Еще бы. Я даже не знаю, что делать со всем этим дальше, — Тирион глотнул еще вина. — Хочешь? — Джейме покачал головой. — Зачем ты пришел сюда? — спросил он у брата. — Зачем нарядил эту девушку в платье и драгоценности Сансы? У тебя есть настоящая Санса. — Нет, настоящей Сансы у меня больше нет. А поддельная сделает все, что я скажу. Я заплатил ей, и она сказала, что меня любит. — Но это не по-настоящему, — возразил Джейме. — А настоящего и не будет. Только притворство. Но можно закрыть на это глаза. — Притворяться может и Санса. — Но я не хочу, чтобы она это делала. Шлюхи лгут — это их работа. Изображают радость, которой не чувствуют, удовольствие, которого нет. Мы платим им, чтобы они лгали. От них мы и ждем этой лжи, мы ее жаждем и сами готовы в нее верить. Но я не хочу, чтобы Санса мне лгала. Я думал, что хотел бы жить в неведении, но нет. Все-таки лучше знать правду. Если мне захочется красивой лжи, я могу прийти сюда и получить ее. Сладкая ложь — это же роскошь, а горькая правда — это жизнь. В дом удовольствий за правдой не ходят, сюда ходят забыть о ней. — Если ты думаешь, что отец позволит тебе ходить сюда за сладкой ложью, то не обольщайся, — не смог не заметить Джейме. — Мы не должны говорить здесь горькую правду, Джейме, — церемонно изрек Тирион, поднимая бокал. — И все же мы говорим. — И мне это не нравится. Между прочим, этот разговор получается слишком дорогим. Все это время я должен быть с Данси, а не с тобой. Я заплатил за удовольствие, а от разговора с тобой я удовольствия не получаю, ты только напоминаешь мне обо всем плохом, что сегодня случилось. — Мы должны вернуться в замок, — не смилостивился Джейме. — Возвращайся без меня. Пока я еще не готов к правде. Не сомневаюсь, Санса уже все выложила отцу, и меня ждет не слишком теплый прием. Не хочу слушать упреки. — Тебе придется. — Да. Все равно придется. Поэтому я хочу побыть в компании лже-Сансы еще чуть-чуть. Если мне все равно достанется за это, то я должен насладиться сполна. — Ты платишь ей за то, что она говорит, будто любит тебя? И ты ей веришь? — недоверчиво переспросил Джейме. — Она непохожа на Сансу, Санса — это же не ее одежда и украшения, Санса — это Санса. — Прекрати говорить мне то, что я и так знаю, Джейме, — угрожающе произнес Тирион. — Да, Санса — это Санса. Но Санса никогда меня не полюбит, а если скажет, что любит, я буду знать, что это ложь. Я не должен был так много мечтать, Джейме, но мне так нечасто приходилось радоваться, что, когда я получил Сансу, я был уверен, что теперь все станет иначе, что вот оно — началось мое счастье. Но не вышло. Я забежал вперед. Получив одно, я стал мечтать уже о другом, о большем, быстро перестав радоваться тому, что имею. Я уже жил в будущем, которое сам себе придумал. А теперь все разрушилось. — Мне жаль, что все так вышло, но Санса не виновата, что не любит тебя. Не думаешь ли ты, что для нее любить нашего отца — это легко? Она лгала тебе, но не заслужила, чтобы ты делал то, что ты тут делаешь, — не стал скрывать свое отношение к происходящему Джейме. Если он не смог поддержать Сансу в прошлый раз, он должен сделать это сейчас. — Я ничего не делаю, все невинно. Самая невинная вещь, которую я когда-либо делал в борделе. Может, не самая… было время, когда я вообще приходил сюда лишь за тем, чтобы воспользоваться потайным ходом, но тем не менее. Иногда я жалею, что отпустил Шаю. Она говорила, что любит меня, и я ей верил. Она была шлюхой, и все же она была кем-то большим для меня… — Ты бы не смог быть с этой… девушкой, ты женат на Сансе, — сказал Джейме. — Отец бы не допустил. Ему все равно, что ты тут делал, слушал признания в любви или нет, он тебе этого не простит. — Мне и не надо, чтобы он прощал. Он и так все у меня забрал, а теперь лишает меня последней радости. Санса сейчас с ним, я уверен. Я не верю, что он отдал ей Север просто так, Джейме. Пусть они оба говорят, что хотят. Если Тирион Сансе не поверил, что Джейме мог сказать, чтобы переубедить брата? Он-то знал, что настоящей измены не было, знал, потому что помнил взгляд Сансы. И надеялся, что в самом деле знает отца. — Просто мы все здорово его разочаровали. Отец видит в ней потенциал, он видит в ней ту, кем хотел видеть… не знаю… меня, Серсею, но кем мы так и не стали. Санса оправдала его надежды, — все же попытался Джейме привести стоящий аргумент. Тирион покачал головой. — Он всегда меня ненавидел. Сансе он доверится охотнее, чем признает, что я тоже что-то делаю. — Не говори, что он предпочитает ее всем нам неоправданно. В вопросах доверия он всегда был очень избирателен. Просто теперь так вышло. Он видит, что она может. — У меня больше опыта, чем у нее. Но Север он отдает ей и хочет, чтобы она правила. Я не был бы против, если бы она была Леди Винтерфелла номинально, а все остальное делал бы я, в конце концов отец тоже всегда правил из тени, но отец вообще хочет меня убрать. Он отдает Север ей, а она ничего не умеет. — Ты не знаешь этого наверняка, — возразил Джейме. — Хочешь ты это признавать или нет, но если отец что-то дает Сансе, то она точно этого заслуживает. Действительно заслуживает. Отец научит ее тому, чего она не знает. Тем более, что Санса действительно хочет учиться, — многократно обдуманные мысли давно просились быть озвученными, но Тирион не получал от этого успокоения. — Нужно просто смириться, что сколько бы я ни старался делать все, как ему надо, он все равно этого не заметит и найдет кого-то другого, кому отдаст все награды. — Вы с Сансой семья, все эти награды — ваши общие. — О нет. Все эти награды — ее награды. И отец прекрасно знает, что делает. Все, забудем об этом. — Не забудем. Что ты собираешься делать со всем этим дальше? — Это я решу позже. Еще много времени впереди, а сейчас я хочу, наконец, услышать заветные три слова от моей лже-Сансы. — Как ты можешь верить в это? — Закрываю глаза и прошу ее говорить шепотом. Шепот у всех девушек похож. Главное, включить воображение. В детстве я мечтал о драконах, помнишь? С фантазией у меня все в порядке. — Не имею понятия, как может хотеться забыться настолько, чтобы верить во все это, — с неодобрением сказал Джейме. — Ты столько лет верил в истинность чувств Серсеи, не тебе меня учить. Да и не твоя жена разглагольствует о том, как много хорошего сделал для нее человек, который для тебя не сделал ровным счетом ничего. А ведь я его сын. Ланнистер, его кровь. А заботится он о Сансе; когда она нуждается, он рядом с ней. Можешь ты себе это представить? — Поговорил бы ты с Сансой об этом, — посоветовал Джейме. — Только спокойно. Она тебе больше скажет, чем я. — Не хочу я с ней говорить. Вдруг еще что-нибудь узнаю интересное. Заботится он о ней, видишь ли. Как? Когда? Что они делали в Утесе, Джейме? Скажи мне, ты был там. — Просто он ей доверяет. А кому он доверяет, кто оправдывает его надежды, тем отец дает все. Санса заразилась его идеями о семье и долге, что никто из нас так и не сделал, он видит это и поощряет. — Это все только потому, что она влюбилась. Не будь в ее голове этой чепухи, она бы ненавидела его. Но он же так интересно обо всем рассказывает! — Может быть, — согласился Джейме. — Но это есть. Отцу нет разницы, почему она это делает, он просто видит, что она делает. Отец видит в ней потенциал, действительно видит, иначе не дал бы ей ничего. — И ты думаешь, здесь нет ничего большего? — Нет. Санса бы не предала тебя, она бы тебе не изменила никогда, ты знаешь это в глубине души. Тирион испытующе взглянул на брата. Этот разговор приносил ему мало радости, и Джейме понимал, что не переубедит Тириона, если тот сам не захочет быть переубежденным, но упрямство было у Ланнистеров в крови. — Не хочу больше говорить об этом, — наконец изрек Тирион. — Иди. Джейме знал, что не стоит ему оставлять здесь брата, что нужно отвести его в замок, но не смог отказать Тириону в этой просьбе. Отец не позволит ему и дальше забываться, и это послабление — единственная поблажка перед новыми трудностями. Тирион заслужил эту передышку, хотя и Сансу Джейме тоже было жаль. Они оба всего этого не заслужили, и одни боги знают, как они будут мириться после этого. Существенный минус брака — вы привязаны друг к другу клятвами на веки вечные, и ничего с этим не сделать. И как они будут теперь? Санса-то, может, и поверит, что Тирион пришел в бордель послушать ложь, а может и не поверить. А отцу вообще будет все равно, он воспримет этот поступок как очередное непослушание и урон для репутации Ланнистеров и, наверное, будет прав. Возможно, стоило бы силой увести Тириона отсюда прямо сейчас, но Джейме знал, как брату нелегко. В этой ситуации все неправы: и Санса со своей вынужденной ложью и недоговорками, и Тирион, который реагирует на все слишком остро. Вот показалось ему однажды, что Санса спит с отцом, так до сих пор он не может от этих подозрений избавиться. И Санса же действительно ведет себя спорно, только если бы Тирион доверял ей, то не заподозрил бы ничего дурного, даже если бы она до утра с отцом сидела. Хотя он скорее отцу не доверяет, нежели Сансе, просто Санса — уязвимое звено, ее обвинить легче. Попробуй Тирион отца обвинить в связи с Сансой, ему пришлось бы пожалеть об этом, да только отцу все равно все стало известно — Тириону придется пожалеть в любом случае. Когда Джейме спустился вниз, в общей комнате не было почти никого. Лишь одна девушка, с виду дорнийка, сидела в кресле и задумчиво разглядывала панно из мозаики, но глядела будто сквозь него. Когда Джейме остановился, чтобы рассмотреть ее, девушка повернулась к нему. Ее движения тоже были плавными и неспешными, а в ее взгляде Джейме почудилось разочарование. Она подумала, что я хочу ее купить, понял он. Джейме поспешно покачал головой, и девушка снова расслабилась, вернувшись к созерцанию мозаики. Дело шло к утру, она, должно быть, совсем устала, но еще не могла позволить себе отдыха. — Ты когда-нибудь любила? — спросил ее Джейме. — Много раз, — отозвалась девушка, взвешивая на ладони легкую ткань накидки. — Не так, по-настоящему. Она снова к нему повернулась. — Я из Дорна. В Дорне так — и есть по-настоящему. — Даже с клиентами? — Джейме не хотел ей верить. — Любовь — это искусство, и у нее есть много проявлений. В Лисе обучают этому искусству. — Значит, для тебя искусство — спать с десятком мужчин в день? Она улыбнулась Джейме так, будто была убеждена, что он ничего не понимает. — Все так, как ты это видишь, а не как есть на самом деле. Если видишь искусством, значит, это оно и есть. Видно, Тирион был прав, говоря, что в домах удовольствий все бегут от правды. Как оказалось, не только клиенты. — О чем ты мечтаешь? — зачем-то спросил Джейме. — Вернуться домой, в Дорн, — сказала девушка, не задумываясь. Джейме протянул ей пару золотых драконов. Она удивленно на него взглянула. — Я ничего для вас не сделала. — Сделала. Бери, — Джейме вложил монеты в ее ладонь. Он вышел из борделя. Снаружи стоял холод. Джейме поднял голову и посмотрел на небо. Звезд не было, стояла лишь мгла. Ему казалось, что он что-то понял, что жизнь стала для него немного более ясной, чем была прежде, ему показалось, что он знает больше, чем знал до этого. Но лишь на миг.***
Когда Тайвин открыл дверь, свет из кабинета пролился в комнату и окутал Сансу, сидевшую на диване. Одной рукой она обнимала колени, а другой гладила кошку, которая неведомым образом успела проскользнуть сюда. Как всегда там, где в ней больше всего нуждаются. — Уже проснулась? Санса повернула к нему голову. Ее волосы после сна были растрепаны, но в остальном Санса выглядела гораздо лучше, чем тогда, когда только пришла к нему. Тайвин не помнил, когда в последний раз так переживал за нее. Пожалуй, еще в Утесе, в тот злополучный вечер. Хотя в прошлый раз случившееся хотя бы отдаленно было ему ясно, сегодня же Тайвин едва ли мог сразу понять, что произошло. Санса просто плакала, не отвечала ни на какие вопросы, и представить, что с ней случилось, было практически невозможно. Кто мог довести ее до такого состояния? Тайвин успел подумать и на дочь, и на Дорана Мартелла, мысленно поклялся себе уничтожить любого, кто причинил Сансе боль — смотреть на ее слезы было выше его сил. Ответ оказался куда прозаичнее, чем можно было представить. Тирион. Как он посмел? Получая что-то, Тирион хотел все больше и больше, хотя на деле не заслуживал вообще ничего. Тирион был способен на глупости, но Тайвин не думал, что его сыну вздумается когда-нибудь попрекать Сансу. Да, инцидент уже был, но это должно было послужить хорошим уроком, однако нет. Тирион, возможно, сам не осознавал, как много он испортил, сорвавшись на Сансу. И что Тайвин был должен делать теперь? Он же всегда останавливал себя, говоря, что Сансе будет лучше с его сыном, что, относись Тирион к Сансе плохо, Тайвин непременно положил бы этому конец и точно не стал бы уже заботиться о том, что подумают другие, если он в открытую приблизит к себе Сансу. Мысль о том, что Сансе будет лучше с Тирионом, что она перерастет свое чувство и погрузится в свою с Тирионом семью, где будет счастлива, отрезвляла Тайвина, заставляя держать себя в руках. А что же теперь? Тирион действительно обошелся с Сансой самым недостойным образом, и эта очень удачная отговорка больше не работала, а между тем Сансе вовсе никаких отговорок не требовалось, чтобы смотреть на Тайвина широко распахнутыми глазами, молящими успокоить ее и защитить. А Тайвин вполне беззастенчиво пользовался возможностью прижать ее ближе и получал жгучее удовлетворение, когда ощущал, как Санса расслабляется в этих объятиях и доверчиво рассказывает ему обо всем, что случилось. Своей глупой ревностью Тирион сам толкал Сансу прямо к отцу в объятия. »…я не могла допустить, чтобы он снова так думал, поэтому сказала правду. Что я люблю вас…» Она говорила это, как само собой разумеющееся, как незыблемую истину, как что-то естественное и привычное. Пожалуй, с самого начала безнадежно было надеяться, что чувства Сансы пройдут. Но как это было возможно, что они не исчезли? Еще и когда Тирион подлил масла в огонь, рассказав Сансе правду. Тайвин никогда не гордился своим поступком, но отдавал себе отчет в том, что иначе поступить он не мог. У него рука бы не поднялась занести на семейное древо Ланнистеров какую-то безродную шлюху, соблазнившую его уродливого сына. Должно быть, она была первой, кто не отвернулся от него с отвращением, и Тирион тут же потерял голову, не распознав за красивым фасадом лживой и расчетливой натуры. О, эта девица была не первой, кто возжелал богатств Ланнистеров и решил добиться их таким легким путем. У отца Тайвина тоже была такая. Дочь свечника, хорошенькая и точно знающая, чего она хочет. Не нужно было много ума, чтобы обольстить слабого мужчину и заставить его делать то, что ей хотелось, а лорд Титос всегда был слаб. В той девке властолюбия было немало, она всерьез вознамерилась занять место Леди Утеса, и отец охотно позволил ей это, пусть ему все же хватило совести не жениться на этой содержанке, хотя едва ли это привело бы дом Ланнистеров в больший упадок. И вот спустя столько лет объявилась еще одна. Слишком юная, чтобы знать, что случилось с ее предшественницей, что, конечно, не уберегло ее от расплаты. Это было жестоко, как и многое из того, что Тайвин делал для блага дома, но иначе он не мог поступить. Не мог позволить опозорить Ланнистеров опять, когда так много сил положил на то, чтобы вернуть им былое могущество. Достаточно ему было отца, который приносил извинения тем, кто в открытую смеялся над Ланнистерами. Тирион был еще более ничтожен, но он был Ланнистером, а простолюдинка, пусть и очень амбициозная — не пара даже самому никчемному из Ланнистеров, которые в былые времена носили на головах короны. К тому же на тот момент Серсея уже стала королевой, а допустить, чтобы брат королевы был женат на шлюхе из простонародья, было никак нельзя. Возможно, к лучшему было, если Санса возненавидела бы Тайвина после этого, хотя теперь уже не разберешь, что к лучшему для Сансы, а что нет. Когда Тирион отвернулся от нее, когда Тайвин оказался единственным, к кому она смогла пойти, причем уже не в первый раз получалось, что лишь он один мог понять ее и выслушать, все становилось очевидным. Странно, но и Санса порой оказывалась единственной, с кем он мог поделиться правдой. Связь Джейме с Серсеей Тайвин не обсуждал ни с кем, хотя и понимал, что Дженна и Киван, возможно, догадывались, но говорить об этом прямо было выше его сил. А рассказать об этом Сансе было просто. Упомянуть вскользь, будто это было совсем неважно, будто от мыслей об этом Тайвин не проводил бессонные ночи в попытках понять и осознать. Это был первый шаг. И Санса сделала этот шаг простым для Тайвина. Ему бы не хотелось, чтобы Санса отвернулась от него, потому что он нуждался в ней столь же сильно, как и Санса нуждалась в нем. Она дарила ему успокоение, которого Тайвину очень не хватало в последние годы. Не только в последние, если так рассудить, но ему не хотелось с Сансой расставаться, не хотелось, чтобы она вернулась к Тириону, который позволил себе просто так взять и унизить ее. Снова пойти к шлюхам, когда у него была Санса. Как было возможно пренебречь ею? Как было возможно выгнать ее? И после этого Тирион смел говорить, что у него что-то отбирают, смел доводить Сансу до слез, заставлял ее страдать. И при этом думать, что он якобы Сансу любит. — Только что, — еще хриплым со сна голосом ответила Санса. — Вы… поговорили с ним? — нерешительно спросила она. — Еще нет, — качнул головой Тайвин, решив не утаивать от нее правду. — Тирион после вашей с ним ссоры отправился в место, где он привык залечивать душевные раны. Санса нахмурилась. — И это место… — Бордель. Мне только что сообщили, что он оттуда вернулся. Я как раз собирался пойти поговорить с ним. Санса отбросила в сторону покрывало и спустила ноги на пол. Кошка возмущенно фыркнула, когда Санса невольно задела ее, грациозно спрыгнула с дивана, махнула хвостом и прошествовала к дверям. — Я пойду с вами, — заявила Санса, чей энтузиазм после всего случившегося вызывал лишь недоумение. — Нет, — твердо отказал Тайвин. — С тебя довольно на сегодня, тебе нужно отдыхать. — Я уже отдохнула. Я должна знать, сказать… — Ты уже все сказала. Он напился еще больше, ты не услышишь от него ничего приятного, а новые упреки ты не обязана слушать. — Но я должна пойти, — уперлась Санса. — Мне не все равно, что будет дальше, он мой муж, он вправе на меня злиться, это же я хранила секреты. То, что Санса считала себя виноватой, возможно, и было правильно, да только обвиняла она себя чересчур. Тирион точно не был тем человеком, из-за которого стоило так переживать. Он отправился в бордель, а Санса все еще уверенно говорит: «Он мой муж». — Перестань обвинять себя, — потребовал Тайвин. — Ты лгала ему — это был твой выбор. Оскорблять тебя и пойти в бордель — это был его выбор. За свой поступок ты уже расплатилась, а Тирион будет сейчас расплачиваться за свои. Санса нащупала рукой край покрывала и смущенно смяла его. — Все равно я должна идти, — уже тише, но все так же упрямо произнесла она. — Я не хочу, чтобы ты туда шла, и сразу говорю, что это отвратительная затея. Велик соблазн оставить тебя здесь, — честно сказал Тайвин. — Но мне не всегда в жизни придется слушать приятные вещи, — возразила Санса. — И нужно уметь смотреть правде в глаза. — Какую правду ты ожидаешь услышать от пьяного, озлобленного и ослепленного ревностью человека? Он сам не хочет видеть правду, ты это знаешь. — Но я его жена. Он же не мог выгнать меня на самом деле. Я не могу все время прятаться здесь, если мое место там. Тайвин взглянул на нее, пытаясь представить ход ее мыслей, уже и без того для него очевидный. Если бы перед ним сидела не Санса, он бы, возможно, похвалил бы ее за верность мужу и семье, но омерзительно было осознавать, что Санса считает своим местом место рядом с его никчемным, что Тирион в очередной раз доказал, сыном. Она права, к великому сожалению, Санса — жена Тириона, но как же это противно. И как ей самой не претит мысль туда возвращаться после всего, что было. Возможно, и претит, да только Санса не признается в этом. Если бы хотя бы один из его детей был послушен своему долгу так, как Санса… — Ты в самом деле этого хочешь? — спросил Тайвин, желая вытянуть из нее эту правду. — Неважно, чего я хочу, — не поддалась Санса. Тайвин никогда бы не подумал, что ему доведется однажды заставлять человека думать не о долге. — Но я спросил тебя именно о том, чего ты хочешь. После всех этих слов, после всех упреков и того, что Тирион сделал… ты хочешь просто продолжить с того места, где вы остановились? Санса глубоко вздохнула, будто от того, что Тайвин вслух перечислил все прегрешения Тириона, ей стало невыносимо тягостно. Скорее всего, так оно и было — Сансе же предстояло вернуться к мужу не после пустяковой ссоры. Нет, то, что произошло сегодня, — далеко не пустяк. — Так будет правильно, и это мой долг. — Я не спрашивал тебя, правильно это будет или неправильно, и ни слова не сказал про долг, — начал терять терпение Тайвин. — Меня волнует, что ты чувствуешь. Ты сказала, что тебе больно, — напомнил он. — Но ведь важен только долг, — упрямо качнула головой Санса. Тайвин сделал несколько шагов к дивану, и Сансе пришлось повыше поднять голову, чтобы продолжать смотреть ему в лицо. — Именно потому, что для тебя важен этот долг, я спрашиваю про твои чувства. Я знаю, что ты пойдешь и сделаешь то, что должно, хочешь ты этого на самом деле или нет, я знаю, что ты так поступишь. Поэтому я даю тебе альтернативу. Последний раз спрашиваю: ты в самом деле готова забыть про все случившееся? Санса пристально на него посмотрела, и Тайвин отчетливо увидел эту борьбу в ее глазах. Сансе не хватало решительности признать, что она не хотела бы туда возвращаться, потому что учили ее не этому, а училась Санса всегда на совесть. Может, и Тайвину не стоило так настаивать, чтобы Санса шла вопреки готовому сценарию, но он просто не хотел, чтобы Санса возвращалась к Тириону. У его сына был шанс, и не один. — Значит, у меня есть выбор? — спросила она наконец, все еще слишком сомневающаяся, чтобы сказать прямо, и Тайвин осознал, как он не хочет давать ей этот выбор, потому что Санса легко может выбрать долг. И никогда еще ему не приходилось желать так страстно, чтобы кто-то выбрал себя. — Может, и нет, — отозвался Тайвин, наблюдая, как меняется выражение ее лица, становясь недоверчивым. — Если ты готова позволить всему этому забыться, то я не готов. Тириону дано было слишком много предупреждений насчет выпивки и борделей, и если ты готова оставить это, то я не оставлю. Боится, что я заберу у него, что ему дорого? Теперь действительно есть повод это сделать.***
Увидев сына, Тайвин испытал разве что презрение. Этот запах алкоголя, затуманенный взгляд, и мысленно Тайвин заблаговременно слышал этот пьяный ненавистный ему голос. Раздражение доходило просто до абсурда. Санса слишком великодушна, если в самом деле собирается обо всем забыть. Тайвин не считал себя настолько великодушным. Тирион пренебрег всеми запретами, всеми клятвами. Уже не впервые. Стоило ли повторять все то же самое в очередной раз, зная, что слова пройдут мимо? Тот урок ничему его не научил, Тайвин не был уверен, что этот научит. Да и не это было для него важно. Наказывать Тириона, зная, что все без толку? Нет, Тайвин хотел не этого. Он хотел защитить Сансу. Может, у Сансы не хватит силы воли, чтобы уйти, но у Тайвина не хватит силы воли, чтобы ее здесь оставить. — Как ты посмел? Снова вернулся к старым привычкам? — Вы не оставили мне выбора, — эта отвратительная пьяная ухмылка и эти смешливые вульгарные интонации. Не будь он Ланнистером, носил бы шутовской наряд. — Думаете, отец, мне нет дела до того, что происходит? Раз моя жена предпочитает вашу компанию моей, значит, и я могу найти себе спутников по нраву, — Санса замерла позади почти у самой двери, будто была готова убежать в любой момент. Лучше бы она не шла сюда совсем, но пусть посмотрит, если так хочет. Если она надеялась, что к Тириону снизойдет озарение, то она слишком плохо его знает. Пока он так пьян, ни на какие озарения рассчитывать не приходится. — Только не среди шлюх. Я предупреждал тебя — следующую твою девку я повешу, — жестко сказал Тайвин. — Одна ссора — а ты первым делом бежишь в бордель. — Зато какая ссора! Много нового узнал о том, что творится в семье, — и без того чрезмерно пьяный, Тирион снова тянулся к вину, будто ему все было мало. Тайвин пересек комнату и выдернул штоф из рук сына, отставил его подальше. Тирион сверлил отца ненавидящим взглядом. Его рот был злобно сжат, а глаза опасно горели, но Тайвину не был страшен этот взгляд. Очередные капризы и слабости — будто он не прав, запрещая Тириону эти увеселения. Посмотреть только, во что вино и разврат превращают человека, меняют его до неузнаваемости, заставляют все худшее появиться на свет. И вот с ним Санса должна прожить остаток дней своих? Нет, это уже слишком. — Тирион, пожалуйста… — вмешалась Санса, обеспокоенная затянувшимся молчанием. Тирион даже не взглянул на нее. — Молчи, — в глазах Сансы незамедлительно блеснули слезы. Сколько же в этом карлике зависти, подлости и коварства. И он причиняет боль Сансе, которая совершенно этого не заслуживает. Слишком много она получила сегодня упреков, хотя ее вина была не так и велика. Да, она лгала, но Тириону стоило бы разобраться в причинах, прежде чем позволять себе такие вольные высказывания в адрес Сансы, иначе все его слова о чувствах — лишь пустой звук. — Извинись перед женой, — отчеканил Тайвин. Тирион лишь ухмыльнулся, перекладывая из ладони в ладонь пустой бокал. — И не подумаю. Изменяет мне она, а извиняться я должен? — Что ты несешь? — Тирион, пожалуйста… — снова взмолилась Санса, будто Тирион стоил того, чтобы так перед ним унижаться. — Я же сказала, что ничего не было, я сказала правду. Прошу, поверь мне! Пожалуйста! Тирион все же обратил к ней взгляд, полный неприязни. — Я тебе не верю. Своими признаниями ты ничего не доказала кроме того, что ты отвратительна. — Санса, тебе лучше уйти, ты не обязана выслушивать грязь от лица этого человека, — сказал Тайвин, обернувшись к Сансе. Она не сдвинулась с места, продолжая смотреть на Тириона со слезами на глазах. — Что за манера — сбегать чуть что к выпивке и этим созданиям? — обратился Тайвин к сыну. — Думаешь, твои лживые шлюхи — лучшее решение семейных проблем? — Мои лживые шлюхи менее лживые, чем она. Санса потрясенно выдохнула и прижала ладонь ко рту. — Не смей сравнивать жену с ними. — У них сходств больше, чем может показаться на первый взгляд, — не счел нужным замолчать Тирион. — Просто шлюхи спят с мужчинами за деньги, а моя жена — за дорогущие побрякушки, валирийскую сталь и королевство. Пожалуй, даже шлюхой ее не назвать, скорее элитной куртизанкой. На такую не у каждого денег хватит. Впрочем, у самого могущественного человека Семи Королевств, видно, хватает, — Тирион выразительно поглядел на отца. — Тирион! Что такое ты говоришь? — запротестовала Санса. Тирион поморщился. — Замолчи, от твоего голоса голова раскалывается. Какой Север, если ты первым делом бежишь к моему отцу плакаться? К кому на Севере-то побежишь? Там не будет твоего защитника, — ухмыльнулся он. — Если ты со своими обязанностями не справляешься, это приходится делать мне, — заметил Тайвин, стараясь отвлечь внимание Тириона от Сансы. — Кажется, это ты должен быть ее поддержкой и опорой, но вместо этого ты только ее попрекаешь и заставляешь плакать. Неважный ты муж, раз ей приходится идти за этим ко мне. Ты клялся ее защищать. — Разве? — Тирион изобразил недоумение. — Кажется, невесту оборачивают плащом в знак защиты и покровительства. В плащ оборачивал ее не я, а вы. Вот и выполняйте свои обязанности, отец. Санса же у нас одна на двоих, разве нет? Не скажешь, дорогая, от кого твой ребенок? Все хотел узнать, которому из нас принадлежит такая честь? Санса закрыла лицо руками и тяжело оперлась о стену. Тайвину показалось, что по этой стене она сейчас сползет на пол. Гнев, словно отлив, оставил его, и Тайвин ощутил странное спокойствие от того, что все было кончено. — Нет, — произнес он, снова повернувшись к сыну. — Санса — не одна на двоих и никогда ею не будет. Думаешь, я бы стал делить ее с тобой? Я ничего не делаю наполовину, и что мое, то принадлежит мне целиком, а не частями. Ты думаешь, что тебе позволено было бы в таком случае делить с ней постель? Да даже смотреть на нее так, как ты смотришь? Нет, — Тайвин усмехнулся. — Ты знаешь, что я никогда не лгу, и в мои слова тебе поверить придется, так вот слушай: Санса действительно меня любит, но она всегда была тебе верна, Эдрик — твой сын. Санса бы никогда тебе не изменила, в ней чувства долга гораздо больше, чем в тебе. И пусть она тебя не любила, она все же уважала тебя и ценила, и пыталась сделать так, чтобы и я чаще признавал твои заслуги. Можешь жаловаться, что тебя обделяют, но это не так. Как член королевского совета, ты получаешь то, что тебе причитается. Как Ланнистер, ты получаешь и того больше. И ты получил бы непомерно много, если бы тебе хватило ума ценить все это и ценить Сансу. Но ты сам выбрал мнительность, недоверие и превозношение себя, а потому потерял Сансу. — Я ее не потерял, — тихо ответил Тирион, и Тайвину показалось, что сын его теперь совершенно трезв. Из голоса его пропали пьяные издевательские нотки. — Санса, — позвал он. — Иди сюда. Тайвин не обернулся, зная, что Санса будет пытаться поймать его взгляд. Санса поравнялась с ним, бледная и заплаканная. Слишком измученная — счастливая в браке женщина не выглядит так. Санса остановилась на долю секунды раньше того, как Тайвин взял ее за локоть. — Если ты думаешь, что твои слова — всего лишь слова, и тебе за них ничего не будет, то ты ошибаешься, — сказал он, обращаясь к Тириону. Санса прикрыла глаза, будто ей выносили приговор. — Нет, — прошептал Тирион. — Думаешь, что можешь опускать жену, и она будет продолжать окружать тебя поддержкой и заботой? Она не будет. Санса, — Тайвин не смог отказать себе в том, чтобы притянуть ее ближе, и Санса охотно поддалась, окончательно сдавшись. И все же этого было недостаточно. — Ты правда хочешь вернуться к нему и простить его после всего, что он заставил тебя испытать сегодня? — спросил Тайвин. — И не только сегодня, но и в прошлый раз. — Ты сделал мне больно, — не своим голосом произнесла Санса, глядя на Тириона, чьи глаза расширились от удивления. — Я всегда была тебе верна, и я не заслужила всего того, что мне пришлось от тебя выслушать. Ты пообещал мне, что хотя бы в своем отцовстве никогда не засомневаешься больше. Это было важно для меня. — Ты тоже давала обещание, — напомнил Тирион. — Но мне все же пришлось сомневаться в твоей верности. — Это только твоя беда. Будь у тебя на руках все доказательства этого мира, ты должен был ей верить до последнего, пока она сама не призналась бы в измене, — заметил Тайвин. — Я старался ей верить, — сжал кулак Тирион. — И все же в глубине души ты явно очень хотел, чтобы тебя предали. Непривычна мысль, что к тебе могут относиться хорошо? Очень хочется заставить людей презирать тебя? Тебе же так комфортнее. — И кто в этом виноват? — едко спросил Тирион. — Я. Но Санса не заслужила страдать из-за того, что я не дал тебе того, что должен был, как твой отец. Твое состояние — моя ответственность, а ее слезы — твоя. Но ты же не хочешь этого признать. — А вы не хотите признать, что ненавидите меня с рождения. — Так было. Но теперь я оцениваю тебя только по поступкам, которые далеки от идеала. — Что насчет ее поступков? Когда она действовала вопреки вашим планам на Маргери Тирелл, а вы после этого отдали ей все, о чем я мечтал. Скажете, что она поступала в интересах нашего дома? — Если я простил ее, значит, у меня были на то причины. Санса исправилась раз и навсегда, с тех пор к ней не было ни одного замечания. Чего не сказать о тебе: из года в год я повторяю одно и то же, но ты все равно возвращаешься к своим шлюхам и бросаешь тень на репутацию семьи. Ты не понимаешь ни с первого раза, ни с десятого, ни с сотого, не делаешь никаких выводов и даже не пытаешься исправиться. — Я не ходил по шлюхам уже давно, но вы, конечно, не заметили этого. — А я должен похвалить тебя за то, что ты не делал того, чего и так не должен был делать? Ты считаешь заслугой то, что не изменял жене? Может, тебя и за это наградить? В том, что случилось, виноват только ты. Если бы быть с Сансой было для тебя в приоритете, ты бы не оттолкнул ее. — Она моя жена. Я имею на нее все права, и она будет со мной. — Все твои права дал тебе я. Не думай, что ты можешь вот так просто унижать ее, водясь со всякими шлюхами, а потом приходить и ложиться с ней в одну постель. Я не позволю. — Вы не можете мне запретить, — качнул головой Тирион. — Могу и запрещаю. Она будет спать отдельно. — Отдельно? Или с вами? — А тебе, видимо, хочется, чтобы я сказал, что со мной. Появилась бы еще одна причина пожалеть себя, сказать, что вокруг одни монстры, что у тебя ужасный отец, который отбирает у тебя все, что тебе дорого. Ты же так хочешь, чтобы Санса была с тобой, чтобы она любила тебя, поэтому сегодня весь вечер ты говорил ей приятные слова, заботился о ней и давал ей понять, как много она для тебя значит. Что она даже расплакалась от радости. Именно это ты и сделал, не так ли? — Я должен был сделать все это, узнав, как много она мне лгала? — Ты мог бы сделать много разных вещей в ответ на ее признание. Но чего ты точно не должен был делать, так это напиваться, унижать жену и спать со шлюхой. — Пожалуйста, — всхлипнула Санса. — Я хочу уйти отсюда, не могу больше это слушать. Тайвин медленно перевел взгляд с лица сына на нее. — Все хорошо, Санса, мы уже уходим, — сказал он и провел рукой по ее спине, зная, что это заставит ее немного расслабиться. Санса выдохнула слишком громко, и это не могло укрыться от внимания Тириона. Он с недоверием покачал головой. — Вы не можете. — Могу, — и Тайвин взял Сансу за руку, чтобы увести ее из этих покоев. От Тириона.