***
Когда он отдал все распоряжения и вернулся в кабинет, Санса сидела у камина. Не в кресле, а прямо на ковре перед очагом, протянув к огню руки, согревая пальцы, потому что в кабинете будто стало холоднее за все то время, что их не было. Ночь прошла, наступило утро. Зимнее, а потому темное, и должны были пройти еще часы, прежде чем окончательно рассветет. Смотреть на Сансу, такую потерянную и одинокую, было больно. На ее поникшие плечи, крепко сцепленные в отчаянии руки. Тирион должен был стать ее союзником, а не врагом. Тайвин понимал, что его сын чувствует, но никогда бы не смог понять то, что Тирион сделал. Ему и в голову не пришло бы обвинять Джоанну — он всегда ей верил. При дворе каких только слухов не ходило про нее и Эйериса, но Тайвин верил только жене. Тириону стоило бы поступить так же. Санса была на стороне Тириона всегда, но Тирион не сделал того же для нее, когда пришло время. — Санса, — позвал ее Тайвин. Она обернулась. Санса была такой уставшей, и ее лицо все еще было заплаканным. Он хотел бы обнять ее снова, чтобы она почувствовала себя лучше. Он знал, что это поможет, она же сама призналась ему, что так ей становится легче. Санса поднялась на ноги, покачнувшись, и обняла себя руками. — Зачем вы это сделали? — спросила она тихо. Пока они поднимались по лестнице, она не проронила ни слова. Была расстроена и думала о чем-то своем. Тайвин много раз успел пожалеть, что вообще взял ее с собой. Пусть она обижалась бы на него, но ей бы не пришлось выслушивать несправедливые упреки снова. Тирион никак не унимался, да и сам Тайвин увлекся, желая поставить сына на место, а между тем Санса была там и все слышала. Тайвин не предполагал, что все зайдет так далеко, и тем более едва ли Санса об этом думала. Но он просто не смог уйти, оставив ее там. С пьяным Тирионом, со всеми этими подозрениями. Он должен был оберегать ее и защищать, Тирион прав: он облачил Сансу в плащ, и из-за плаща ли, или потому что ему просто было не все равно, Тайвин считал своим долгом заботиться о ней. Особенно, если ее муж не делает этого. Санса наконец-то научилась просить о помощи, и она пришла к нему, а не к кому-то еще. Она доверилась ему всецело, и он должен был защитить Сансу, пусть даже теперь защищать ее предстояло от ее собственного чрезмерно острого чувства долга. — Чтобы этого не повторилось вновь, — спокойно отозвался Тайвин. — Тирион так и будет обвинять тебя, а потом продолжать жить как ни в чем не бывало. Ты простила и забыла в первый раз, сделай так еще, и он не остановится. — Просто он ревнует, — несмело возразила Санса. Ее глаза были прикрыты, будто она очень хотела спать. Следовало бы уложить ее прямо сейчас, напоив маковым молоком, чтобы обеспечить ей крепкий и длительный сон, тот отдых, который она заслуживает. — Как будто это его оправдывает. Тайвин снова вспомнил Джоанну. По несчастью, Эйерис часто становился предметом их разговоров, но иначе не могло быть. Эйерис был проблемой, а проблемы нужно решать. Пусть даже в том положении, в каком были они, проблему удавалось разве что избегать, но они делали это вместе. Пытался ли Тирион поговорить с Сансой о своих подозрениях хотя бы раз? Попытался ли понять, что на самом деле происходит, а не бросаться на нее? Он просто выплеснул на нее все свои подозрения, даже не зная ничего наверняка. А ведь именно на том, чтобы вместе решать все трудности, и строится брак. Но Тирион поставил себя и Сансу по разные стороны, будто они были друг другу никем, будто их ничего не связывало, будто у него не было никаких причин сохранять их отношения, будто он специально хотел все разрушить. Санса опустила голову, но тут же снова вздернула подбородок и взглянула на Тайвина неожиданно ясно. — И что будет теперь? — смело спросила она. — Я останусь здесь, а Тирион, значит, пусть думает об этом, что хочет? Да он меня на порог после такого не пустит. — Пусть, — ответил Тайвин. Чувства сына теперь волновали его в последнюю очередь. — Это тебе следовало бы не пускать его на порог после произошедшего. — Но это же не может продолжаться долго, — возразила Санса. — Он мой муж. Что может исправить эта передышка? Что он поймет, что был неправ и прибежит ко мне? А что делать мне? Принять его обратно? После такого? Я не знаю, как мне себя вести… что мне делать… — в голосе Сансы снова зазвенело уже знакомое Тайвину отчаяние. — Я думала об этом и раньше, но я была уверена, что Тирион никогда, никогда мне не изменит! Я не думала, что когда-нибудь окажусь в такой ситуации. Что я должна теперь с этим делать? Я все еще до конца не могу поверить в то, что случилось сегодня… Я не думаю, что он извинится. А если нет, то… что будет тогда? — Тебе не нужно думать об этом сейчас, — остановил ее Тайвин, понимая, что Санса снова на грани. Слезы были на подходе уже в который раз за этот день. Но Санса не отступилась. — А когда еще об этом думать? — упрямо качнула она головой. — Рано или поздно придется. — Об этом буду думать я. Тебе незачем мучить себя еще и этим. Санса усмехнулась, снова упорно избегая его взгляда. — Не надо делать вид, что здесь есть какие-то варианты, кроме как в конце концов простить друг друга и вернуться к прежнему. Как бы вам ни хотелось преподать Тириону урок, все равно ответ один — в Семи Королевствах не разводятся, а если бы и могли, то вы бы не позволили. Во мне все еще течет кровь Старков, и этот союз с Ланнистерами все еще важен. Вы сами говорили, что я всем нужна даже будучи замужней; если я буду свободна, то каждый будет желать заполучить меня. И брачные клятвы не пустой звук. — Тирион свои нарушил. Не веди себя так, будто я уже гоню тебя к нему. — Но рано или поздно мне придется пойти к нему, все простить и забыть, разве нет? — Санса наконец на него посмотрела. — Я просто хочу ясности. Вы тоже всегда хотите ясности, так ответьте мне теперь: зачем было так делать, если в итоге все станет, как прежде. Вы получите удовольствие, что Тирион промучается пару недель, пока я буду здесь, а тем временем мне будет только сложнее наладить с ним отношения потом, потому что вы просто… увели меня у него? И, боюсь, это не самый действенный метод положить конец его подозрениям. — Ты сейчас сама придумала, что произойдет дальше, я и слова не сказал, — заметил Тайвин, — и сама же расстроилась из-за этого. — Санса на свой лад становилась очень на него похожей. И правда же: он всегда хотел знать все точно, чтобы не было никаких неожиданностей, он хотел быть уверенным в будущем. Санса хотела того же самого, лишь только позабыла о том, что она больше не одна. — Как будто есть другие варианты. — Их достаточно. Санса покачала головой, будто отказывалась в это верить. — Вы солжете, если скажете, что наследник Утеса вам больше не нужен. — Этого я и не говорю, но в данный момент ты меня заботишь. И тот факт, что ты ведешь себя подобным образом, намекает, что до истерики недалеко. — Да откуда вы все знаете?! — воскликнула она и тут же вытерла рукой слезу, скользнувшую по щеке, будто надеялась, что он не заметит. Санса была слишком измучена всеми этими криками и упреками. Ей нужен был покой, но она сама не желала давать его себе, не получив той самой ясности, к которой стремилась. Быть может, так было правильно: решить все сейчас, чтобы не возвращаться к этому после. — Иди ко мне, — настойчиво сказал Тайвин. Он обнял ее, когда она подошла. Тайвин знал, что Санса не хотела затевать этот спор, но расслабиться, не зная правды, тоже не могла. Ей нужна была определенность, но в этот раз и сам Тайвин не знал, что последует за всем этим. Тирион может и раскаяться. Конечно, в глазах Тайвина это ничего не изменит, но для Сансы все сложнее. Тирион для нее не посторонний, она права: Тирион — ее муж. Если будет хотя бы один шанс наладить с ним отношения, Санса это сделает. Может, не ради себя, но ради сына. Если только у Тириона действительно хватит разума признать, что все его обвинения были ложью, потому что в противном случае он сам не забудет и Сансе не даст забыть, продолжив отравлять подозрениями их семейную жизнь. — Все, что я хочу, — это чтобы ты забыла про Тириона, про наследника и свой долг на какое-то время, — сказал Тайвин, прижимая Сансу к себе. Если бы он мог, он запретил бы ей думать обо всем, что могло вызвать в ней тревогу. Сделал бы так, чтобы ей стало спокойно, но он не мог сделать ничего больше того, что делал теперь. — Я хочу, чтобы ты просто отдохнула и подумала о себе. Никто не заставит тебя прощать Тириона и возвращаться к нему, если ты сама этого не захочешь. Я точно не стану этого делать. — Почему? Семья… — пробормотала Санса. — Ты не должна думать об этом сейчас, — настойчиво повторил Тайвин. — Ты должна подумать о себе. — Но семья стоит выше любого отдельно взятого ее члена, — возразила ему Санса его же словами. Когда-то его обрадовало бы то, что хотя бы кто-то не пропускает его слова мимо ушей. — Поэтому я и прошу тебя подумать о себе — ты уже и так достаточно подумала о долге. Я знаю, что обычно я говорю противоположное, но лишь тем, кто о долге упорно забывает. Ты не из их числа. Ты сама себя доведешь, если будешь бесконечно приносить себя в жертву. — Просто я не понимаю, — Санса отстранилась. — Вы должны сделать так, как я и сказала: преподать Тириону урок, а потом, когда он все осознает, вернуть меня ему, потому что вам нужен этот союз Старков и Ланнистеров, потому что вам нужен наследник. Так нужно для семьи, для наследия. Я просто хочу понять… — она сдвинула брови, — почему… Тирион так разозлил вас, что вы теперь действительно хотите забрать у него все? Но это же против интересов семьи. — С каких пор ты начала так тщательно анализировать мои действия? — поинтересовался Тайвин. Его забавляло, как Санса пытается найти разгадку, а тем временем единственно верный ответ не приходит ей в голову, как когда-то не мог прийти в голову Тайвину. — С тех пор, как я перестала понимать, что и почему вы делаете, — ответила Санса. — Я не понимаю. Вы так сильно хотите причинить Тириону боль, что готовы поступиться интересами семьи? — повторила она свою догадку. Кажется, слишком явными были его действия, раз другие начали замечать странности. Даже Санса поняла, что что-то не так. Но он просто не мог пожертвовать Сансой во имя семьи. Даже если бы не было Джейме, с которого еще можно было потребовать исполнить долг, все равно… Сансу Тайвин не хотел приносить в жертву. Именно потому что знал, что она охотно принесла бы сама себя. Если бы он сказал ей вернуться к Тириону, лечь с ним в постель и родить наследника Утеса, потому что так нужно для семьи, она бы сделала это. Если бы он сказал, что так она оправдает его доверие и он будет доволен ею, она бы сделала это с удовольствием. Санса была слишком послушна своему долгу. Отчего? Как леди Кейтилин и Нед Старк воспитывали ее, что это засело в ней так глубоко? Так глубоко, что он не может вытащить это из нее. В другой ситуации он бы и не пытался, лишь радовался бы, как она послушна. Она была идеальна. Слишком идеальна для Тириона. Тирион заговорил о своих правах на нее, которые действительно у него были, и Санса об этом знала не хуже него. Но это было низко — пытаться вернуть Сансу так. Не пытаясь никак искупить вину, но просто предъявляя права, как бы говоря, что все, что бы Тирион ни сделал, это все Санса обязана будет молча снести. И Санса бы снесла. Поэтому Тайвин и не позволил этому произойти. Иметь власть — это одно, но напоминать о ней другим, когда это удобно, — совсем другое. Если бы Тирион вел себя подобающе, Сансы бы здесь не было. Даже сейчас, когда он так провинился, даже сейчас Санса помнит о своем долге. Если бы Тирион был достойным мужем, Санса вернула бы ему эту преданность десятикратно, тогда и напоминать, кто кому принадлежит, не пришлось бы. — Я не хочу, чтобы Тирион причинял тебе боль, только и всего. Если он в самом деле раскается, ты сама к нему вернешься, потому что не сможешь иначе, разве нет? И я не стану тебя удерживать, — пообещал Тайвин, хотя не был уверен, что в самом деле сможет ее отпустить. — Но ты не должна идти к нему сейчас, потому что тогда он будет знать, что какую бы подлость он ни совершил по отношению к тебе, ты будешь с ним рядом. Он совсем перестанет ценить тебя, а ты заслуживаешь, чтобы тебя ценили. — А если он все-таки не раскается? — В таком случае он потеряет тебя навсегда, — твердо сказал Тайвин. — Что бы ты ни думала о нем, но ты нужна ему больше, чем он нужен тебе. Ты — его шанс на нормальную жизнь. Как и Север. Но сегодня Тирион показал, что не заслуживает ничего из этого. Ты уважаешь его, он должен тоже тебя уважать. Отсутствие любви — не самое страшное, у брака должна быть основа из взаимного уважения. Не будет этого — не будет ничего. Санса тяжело вздохнула, но ничего не ответила. Тайвин знал, что она успокоилась и все же получила кое-какую ясность, теперь ей будет, о чем подумать. Но пусть это случится после того, как она как следует отдохнет. — Идем. Я думаю, твою комнату уже приготовили. Санса пошла за ним беспрекословно. Свечи в ее новых покоях уже были зажжены, и камин разгорался. Санса огляделась. — Надолго я здесь? — Будет видно. — Можно спросить? — Очевидно, твой вопрос мне не понравится. — Вы правда повесите его… — из уст Сансы слишком грубо прозвучали бы те слова, которыми Тайвин не единожды за вечер назвал избранниц сына, и все же Тайвин понял, о ком она заговорила. — А ты уже успела ей посочувствовать? — поинтересовался он. Тайвин даже не удивился, что Санса не осталась равнодушной, иного от нее не стоило и ждать. — Но она же не виновата, — Санса подняла взгляд. — Тирион заплатил ей, у нее не было выхода. Это ее работа. Мы же не знаем, кто она и как туда попала. Джейни тоже оказалась в таком ужасном месте не по своей воле. И она тоже не была ни в чем виновата. Пожалуйста, сохраните этой девушке жизнь. — Хорошо, — согласился Тайвин без колебаний. — Только потому что я не хочу, чтобы ты снова плакала. Санса улыбнулась. Ради этой улыбки, которая сгладила и следы недавнего страдания, и тревогу на ее лице, стоило постараться. — Спасибо, — сказала Санса и снова прижалась к нему. Она была так близко, а он понимал, что так близко она не была к нему никогда. Тирион предал ее, Тирион предал их всех. Но все же это был не конец. Все было гораздо сложнее, как и всегда. Был Эдрик. И был Север. Но Север был так далеко, на другом конце мира, а Эдрик спал в детской несколькими этажами ниже. А Санса была рядом, так близко. И границы стерлись совершенно. Странным казалось то, что он когда-то мысленно запрещал себе приближаться к ней, говорил себе, что ничего больше не будет. Когда-то он хотел закончить на том, чтобы покинуть Утес и начать все заново в столице, но с тех пор так много всего произошло, что те мысли казались чушью. Как вообще теперь можно было представить, что всего этого могло не быть? Что он был бы здесь, а Санса просто была бы отдельно, что их ничего бы не связывало. Что он бы действительно не глядел на нее, не заговаривал бы без необходимости. В этом случае они не оказались бы здесь. Тирион бы ничего не заподозрил, и всего этого не случилось. И как бы чувствовала себя Санса? Горько ей было бы от того, что все прекратилось, или же она быстро смирилась с тем, что ничего уже не будет, как в Утесе? А теперь она уже догадывается, что что-то не так, ведь он ставит ее выше семьи, но отчего-то Тайвин был уверен, что она не догадается сама, как и он не догадался. У нее тоже есть барьер, которым все ограничивается. Она будет искать объяснение перед ним, но за этот барьер заглянуть не сможет, а потому ничего не узнает. Это к лучшему, потому что она все еще не должна знать. Это принесло бы ей лишь большую боль, потому что она все равно отправится на Север. С Тирионом или без него — пока неясно, но она отправится на Север, чтобы исполнить свой долг, который не причинит ей тех страданий, от которых Тайвин сейчас оберегает ее. И отчего-то Тайвину казалось, что в ближайшие дни будущее окончательно прояснится.***
Праздность и порок сосредоточились в месте, которое многих толкало позабыть о долге, о чести, о принципах. И обитали в этом месте существа распутные, которых Тайвин терпеть не мог, но к которым так и тянуло его сына. Эта шлюха была рыжей. И тот факт, что Тирион пытался заменить Сансу этим, раздражал еще больше. Какая мерзость. Сравнить только Сансу и эту девицу. Кажется, разочароваться в Тирионе еще больше было просто невозможно, и все же это случалось раз за разом. Тирион оскорбил жену, чтобы потом прийти в эту обитель разврата, найти себе шлюху, похожую на жену, нарядить ее в платье и драгоценности Сансы и делать с ней, что вздумается. И, что еще хуже, поразвлекавшись как следует, Тирион не удосужился забрать с собой весьма узнаваемое платье, которое в день суда видел весь королевский двор и те горожане, которым как раз по карману было прийти в этот бордель, и ожерелье, которое тоже не оставляло неоднозначности в ответе, кому оно могло принадлежать. И пусть прежде рыжая шлюха была просто шлюхой, благодаря узнаваемым нарядам Сансу в ней увидеть мог не только Тирион. И хорошо, что Варис одним из первых узнает все, что творится в каждом закоулке этого города, в каждом притоне и в каждом борделе. И хорошо, что Варис верен Ланнистерам и не побежал с этой новостью к кому-то еще. Тайвин видел, как эта девица его боится. Такого страха в глазах Сансы он не видел никогда, а эта шлюха прямо-таки дрожала перед ним, и лепестки белой лилии сияли на ее шее, переливались, покуда от каждого движения на них попадал свет от горящих даже посреди дня свечей. Девица сжимала перед собой руки, неловко сминая в ладонях длинные рукава, потому что никогда не была леди и не умела с ними управляться, они только мешали ей. Платье Сансы было ей не по статусу. И ожерелье Сансы. И мысль, что кто-то представлял Сансу на месте этой шлюхи, была просто омерзительна. Как Тирион только посмел пойти на это? Нарядить шлюху в одежду жены и оставить это так. Придумать такое можно было только на пьяную голову. Тайвина не впервые посетила мысль перевести сына на хлеб и воду и лишить всех денег, чтобы у Тириона не возникало ни желания, ни возможности развлекаться. — Сама снимешь или помочь тебе? — вкрадчиво спросил Тайвин, едва сдерживая ярость, которая восставала в нем каждый раз, когда он видел разряженную шлюху перед собой. Девчонка затрепетала еще больше, дрожь прошла по всему ее телу, и браслеты в глубинах длинных рукавов зазвенели, знаменуя ее страх. Ту, прошлую, шлюху его отца, которая посмела наряжаться в платья его матери, так легко было не испугать. Слишком долго ей довелось играть в Леди Утеса, что девица привыкла к своему мнимому могуществу. Гвардейцам пришлось срывать с нее наряд, который не принадлежал ей. Она сопротивлялась и кричала, говорила, что они не имеют права, хотя все права со смертью Титоса Ланнистера утратила именно она. Эта же была более послушной для своего же блага. Дрожащими руками она расстегнула ожерелье. Тайвин протянул ладонь, и девица опустила туда украшение, стараясь не касаться его руки. Мудрое решение, потому что Тайвин и сам не горел желанием притрагиваться к этой шлюхе. Она завела руки за спину, чтобы расшнуровать корсет. Девица была так испугана, что едва ли и к вечеру закончила бы с этим, а у Тайвина едва хватило бы душевных сил лицезреть это действо. Он мог бы и вовсе сюда не приходить, но ситуация требовала, чтобы этому безобразию был положен незамедлительный конец. Тайвин рассудил, что сам он вернее этого добьется. — Лишь благодаря той, которую ты так старательно изображала, ты не умрешь мучительной смертью, — процедил Тайвин. — Но если я еще раз увижу около тебя своего сына или услышу, что ты снова решила поиграть в леди Ланнистер, то ты будешь молить о смерти. Поняла? Она закивала, задрожав еще пуще, и ее глаза наполнились слезами. Странно, что только теперь. Другая бы начала причитать еще на том этапе, когда в ее комнату зашли столь необычные посетители. Возможно, было бы лучше, если бы судьбы первой жены его сына, а перед этим и любовницы его отца стали бы столь же широко известны, как и судьбы Рейнов из Кастамере и Тарбеков из Тарбекхолла. Тирион не выучил свой урок, но если бы все эти бесстыдные девки знали, что их ждет, если они раздвинут ноги перед Тирионом, то его сына не пустили бы на порог ни одного борделя во всех Семи Королевствах даже за все золото Утеса Кастерли. Тирион был упрям и не желал ничего понимать, но простые люди могли быть куда более понятливыми. Тирион знал, что его жизнь будет с ним, потому что ему повезло родиться Ланнистером, но эти шлюхи из страха за собственные жалкие шкуры могли быть и осмотрительнее. Тайвин поспешил покинуть комнату, отдав последний приказ. Не стоило бы так церемониться, но все же он пообещал Сансе, что эта девка сохранит жизнь. Это было еще до того, как он узнал от Вариса про платье и ожерелье, и все же он должен был сдержать слово, пусть преподать девице урок все же стоило. Да и не настолько Тайвин доверял шлюхам, чтобы оставить все так просто. На том, чтобы изображать Сансу, заработать можно очень много, для этого и дорогие платья с бриллиантами не нужны. Кому-то и рыжих волос будет достаточно. Внизу, когда Тайвин спустился, успели собраться и другие девушки, еще сонные после прошедшей ночи, но разбуженные шумом, причиненным гвардейцами Ланнистеров. Тайвину попалось на глаза смутно знакомое лицо. Где же он мог видеть эту шлюху? Кажется, это была еще одна девка его сына, та самая, с которой Тирион проводил время, когда был десницей в первый раз. Тайвин надеялся, что цепь десницы вправит сыну мозги, но нет. Даже будучи вторым человеком в королевстве он предпочел шлюх и вино. Только женитьба ненадолго его обуздала. Ту шлюху Тайвин приказал высечь, действительно обещал, что следующую девку, которую он найдет в кровати Тириона, ждет петля, но добрая Санса вмешалась. Пусть эта рыжеволосая девка наверху поблагодарит богов, что в этом мире есть неравнодушные, кому не все равно на их жалкие жизни, потому что в противном случае ее бы ничего не спасло. — Если я узнаю, что мой сын побывал здесь снова, это место сгорит, и вас всех постигнет незавидная участь, — предупредил Тайвин хозяйку борделя. — Постарайтесь, чтобы мне не пришлось утруждать себя этим. Со второго этажа спустился один из гвардейцев, сжимая в кулаке неровно отрезанные рыжие волосы. — Что с этим делать, милорд? — Сожги, — бросил Тайвин, в последний раз выразительно взглянул на хозяйку и вышел из борделя, надеясь не возвращаться сюда больше никогда.***
— Что тебе надо? — Как грубо. Я, может, пришла тебя поддержать. — Ты? Меня? Поддержать? Тебе в Дорне голову солнцем напекло что ли? Все никак не отойдешь? — Я могу и уйти, — предупредила Серсея. — И что-то я не вижу очереди из желающих сказать тебе ласковых слов. Что, даже Джейме от тебя отвернулся? — А ты, значит, повернулась? — Не могу проигнорировать случившееся. А тебе я симпатизирую больше, чем твоей женушке, уж не обижайся. Серсея опустилась на стул и огляделась. Даже в прежние времена, когда Тирион был холостяком, его жилище не было так запущено. Теперь же оно представляло собой что-то совершенно не походящее на покои, принадлежащие члену Малого совета. В комнате было холодно — камин не горел, видимо, ее брат не допускал к себе служанок. Серсея повела плечами от холода и поплотнее закуталась в шаль — ни ей, ни ее ребенку не будет полезно простудиться. Сюда ее привело любопытство, но и беспокойство тоже — странные слухи ходили при дворе. И теперь Серсея смогла утвердиться в мысли, что Тирион действительно вернулся к истокам, и отец не проигнорировал эту новость — Санса, очевидно, больше здесь не жила. — Что произошло? — спросила Серсея. Она не то, чтобы слишком сочувствовала или в самом деле симпатизировала, просто осознание ее потрясло, что еще хуже — заставило вспомнить прошлое. Мысли, которые часто посещали ее голову много лун назад, вернулись теперь. Конечно, под конец она уже начала сомневаться, но теперь все подозрения вернулись, потому что отец просто взял и переселил Сансу поближе к себе, будто у нее вовсе не было мужа. Конечно, Тирион совершил ошибку, но не слишком ли все это? — Какая тебе разница? Занимайся своими делами, — равнодушно ответил Тирион. Штоф перед ним пустовал, но Тирион не был пьян — видно, опустел штоф порядочное время назад, но принести новое вино было некому. Да и остатки еды на столе были явно не этого дня. Ее брат заморит себя голодом. Или умрет от жажды. А все из-за Сансы. — Я нечасто предлагала тебе руку помощи, но… — Не стоит начинать сейчас, — Тирион выпрямился. — Не желаю участвовать во всем этом. Ты и так строишь козни против моей жены, помогать тебе не стану. — Да что мне за дело… — начала Серсея, которая точно не знала, чего она сама хочет: одна ее часть не желала возвращаться к былому и вспоминать то, что она, как надеялась, победила в себе навсегда, другая же кричала о своем желании знать правду, но дверь открылась, и Тирион с недовольным видом повернулся в ту сторону. В комнату вошли слуги и целенаправленно пошли в сторону спальни. — Я вас сюда не звал, — устало сказал Тирион. — Что все это значит? — Сансе нужны ее вещи, — ответил отец, который вошел следом. — Хочу забрать, пока ты и их не раздал всяким шлюхам. Серсея с непониманием оглянулась на брата, но Тирион даже не пошевелился. — Вы действительно это делаете? — лишь спросил он спокойно, будто на возмущения у него уже не хватало сил. — Вот так просто забираете ее? — Чтобы неповадно было так с ней обращаться. На этот раз не стерпела Серсея. — За меня ты не вступился ни разу! Ни разу! — воскликнула она, поднимаясь с места. — Даже когда Роберт сделал детей служанке в Утесе, ты и тогда ничего не сказал! Отец перевел на нее холодный взгляд. Серсея никогда прежде не заговаривала с ним об этом, но в этот раз просто не выдержала такой явной несправедливости. Она еще могла утешить себя мыслью, что отцу на всех все равно, что после смерти матери он уже никому не сочувствует и ему нет дела до чьих-либо чувств, но теперь… — Кажется, в тот раз ты прекрасно справилась сама. Даже я не придумал бы лучше. — Пришлось, раз ты бездействовал, — тряхнула головой Серсея. — Меня унижали годами, а ты… — Твой муж был в своем праве. — А Тирион, значит, нет? — ледяное спокойствие отца лишь распаляло ее гнев еще больше. Как он мог, как он мог быть так спокоен? Хотя бы одна эмоция, хотя бы что-то! — Объясни мне, почему ты так долго закрывал глаза на неверность Роберта, а на неверность моего брата так реагируешь? — Потому что ты была Баратеоном, — отец сделал шаг к ней, отходя от двери, чтобы не препятствовать слугам выносить вещи Сансы. — По закону ты была его женой, стала членом его семьи. Ты должна была подчиняться ему. Не мне было учить твоего мужа, как обращаться с женой, — Джон Аррен занимался этим, пусть и не слишком успешно. Но пока я — глава этой семьи, я не позволю происходить этому бесчестью. Роберт позорил себя, позорил Баратеонов, но Ланнистеров не будет позорить никто. В каждой семье свои правила, Серсея. — Просто признай, что Санса для тебя важнее, чем была я. — Она не важнее, просто она Ланнистер, и я несу за нее ответственность. — А я твоя дочь! А ты позволил бесчестить меня! — Ты сама себя бесчестила. Я отрубил голову Станнису Баратеону, чтобы очистить твое имя. Измены Роберта никак не пятнали имя Ланнистеров, а вот то, что ты раздвигала ноги перед своим братом и рожала от него детей — очень даже. Серсея отшатнулась, когда поняла, что он сказал. Она не думала, что он знал. Самым большим ее страхом было, чтобы он узнал. И он знал. — Это все ложь, придуманная, чтобы очернить… — попыталась она оправдаться излюбленным способом, но отец даже не стал ее слушать. Он поднял руку, и Серсея умолкла. — Довольно. Не думай, что сможешь обмануть меня. Я закрывал глаза на твое поведение слишком долго. — Если бы Роберт не изменял мне… — Все это началось еще до твоего замужества, все началось гораздо раньше, и из-за этого ты заманила Джейме в Королевскую Гвардию. Не делай из себя святую, будто бы нет причин, почему я к тебе отношусь так, как отношусь. — Вот, значит, что. Винишь меня в том, что Джейме отказался от Утеса ради меня? Это был его выбор. — В принятии которого ты очень сильно поучаствовала. Это была твоя идея. У Джейме бы не хватило наглости на подобное безумство, но ты всегда думала только о себе. — Насильно я бы его не заставила, — отрезала Серсея. — А то, что он поддался мне, так это меня очень хорошо научили обольщению. Оружие мужчин — меч, у женщин оружие иного рода. Я просто слишком хорошо освоила свое. Насколько могу судить, Санса тоже освоила, ведь для нее ты сейчас делаешь то же самое, что сделал Джейме ради меня — забываешь о семье. — Мы говорим сейчас не о Сансе, а о тебе. Раз тебе так не дает покоя вопрос с твоим первым замужеством, то мы его обсудим, хотя я не думал, что столь элементарные вещи придется пояснять. Ты была королевой, а Роберт — не только твоим мужем, но и королем. Твоим долгом было ему подчиняться. Ты знаешь правила: жена покидает отчий дом и становится частью новой семьи. Ты могла носить красное с золотом, могла пользоваться моими деньгами и называть себя Ланнистером, но сути это не меняло. Роберт, как твой муж, как твой супруг и как глава семьи, — имел право поступать так, как считал нужным. Никто и не утверждает, что он был образцовым мужем. Но он имел право вести себя так, как он это делал, нравится это тебе или нет. — Если бы ты исполнил обещание и сделал меня королевой Рейегара, все было бы иначе. — Рейегар бросил свою жену и детей ради Лианны Старк. Лучше ли он Роберта в таком случае? — не разделил ее мнения отец. — Если бы я была его женой, он и не взглянул бы на Лианну Старк. Кто она в сравнении со мной? — Видимо, она все же была кем-то, раз столь многие готовы были пойти ради нее на такие кровавые свершения, — заметил отец. — Возможно, в Лианне Старк просто было что-то, что заставляло других желать ее. — Как и в Сансе Старк, не так ли? Рейегар бросил жену и детей ради Лианны, а ты позабыл о своих, когда Санса появилась. — Как возможно забыть, когда от вас троих столько проблем? Впрочем, я не понимаю причину твоего недовольства. Ты теперь снова замужем, более удачно, чем в прошлый раз, так зачем ты продолжаешь копаться в прошлом? — Потому что ты выбросил меня из настоящего! — выкрикнула Серсея. — Отправил меня в Дорн, словно ненужную вещь, чтобы я не мешала тебе, а сам заполнил Сансой все места, которые я освободила. Отец и здесь остался непоколебим и конечно же не бросился оправдываться. — Чего ты хочешь, чтобы я сделал? — хладнокровно поинтересовался он. — Выгнал Сансу из семьи? Этого не будет. Зато ты скоро отправишься обратно в Дорн, где тебе и место, так что не забивай себе всем этим голову, проводи время с Томменом, для чего ты сюда и приехала, как ты утверждаешь, и не пытайся вмешиваться в то, в чем, как выяснилось, ничего не понимаешь. — Я права, пусть ты и не хочешь этого признать. Просто не хочешь признать, что ставишь северную шлюшку выше собственных детей. — У меня нет времени, чтобы выслушивать все это, Серсея. Ты просто завидуешь ей. Вы все, все трое, слишком долго ничего не делали, привыкли, что вам ничего не будет, что бы вы ни натворили. Вы никогда ничего не делали ради семьи, но все равно жили в роскоши и богатстве. Теперь же, когда Санса что-то делает и получает за это то, что всегда и так было у вас, потому что вы Ланнистеры по крови, вы начали возмущаться. Я не позволю обращаться с Сансой подобным образом. Если еще раз ты, ты, — он мельком взглянул на Тириона, — или кто-то еще оскорбит Сансу, это будет последним словом, что вы произнесете в своей жизни. Понятно? — Ты мне угрожаешь? Мне? — от возмущения Серсея едва не потеряла способность говорить. — Из-за этой… — Будь осторожна, Серсея. Одно только слово… — голос отца сделался опасно-угрожающим, и Серсея осеклась. Она знала, что лучше не играть с ним. Она слишком любила напоминать всем про Рейнов из Кастамере, она не могла сама же попасться на крючок. — Ты пожалеешь о том, что сделал, я обещаю, — отца лишь позабавила ее угроза. — Те, кто заставляет меня о чем-то жалеть, сами потом очень жалеют, тебе ли не знать. — Я тебя ненавижу! — выкрикнула Серсея, желая его задеть, но зная, что и эта затея обречена на провал. — Но тебе же все равно, так? Его взгляд ответил красноречивее слов. Отец ушел, и Серсея хлопнула рукой по столу так, что бокалы зазвенели. Она тяжело опустилась на стул. — Это все твоя жена! — обозлилась она. — Погляди только, во что она превратила отца. Во что все мужчины превращаются из-за женщин. Вы все совершенно одинаковы, слабы и… Особенно ты со своими шлюхами. Роберт тоже голову терял, когда мимо него проходила какая-нибудь… Вы все просто отвратительны! Гнев переполнял ее, заставляя все худшее лезть наружу. Она возненавидела себя в тот же миг, как все осознала. Ей снова стало так тяжело, как не было уже давно, прежняя легкость исчезла, и гнев все сдавливал внутри. Серсея схватила пустой штоф и швырнула его в стену, но и тогда ей не стало легче. Внутри все продолжало бурлить, и выхода для этого чувства не было. — Не надо винить Сансу, — по-прежнему устало заметил Тирион. — Это отец виноват. Он тобою пренебрегает, а не Санса. — Ты-то что ее защищаешь? — разозлилась Серсея. — Как я поняла, ты тоже при отце успел окрестить ее парой ласковых слов. — То, что я это сделал, не значит, что я был прав. И ты тем более не права. — Все, что я заслуживаю, он отдает ей! — возмутилась Серсея. — И вообще это ты виноват, если хочешь знать. Отец любил меня, пока мать была жива. Если бы она была жива, меня бы никогда не выдали за Роберта, и ничего этого бы не случилось. — Утешай себя этим, — усмехнулся Тирион. — Сдается мне, что жили они душа в душу, потому что смотрели в одну сторону. Думаешь, мать не захотела бы сделать тебя королевой? — Только не королевой Роберта. — Да, наверняка бы ты вышла замуж еще раньше. За Оберина Мартелла, кажется? Ах да, ты и так за ним замужем. Так вот, будь мать жива, она бы выдала тебя за Оберина, Джейме женила бы на Элии, лишь только вы достигли бы нужного возраста, и вас обоих никто бы не спросил. Так что напрасно ты ищешь виноватых. — Как будто ты сам не винишь во всем отца. — Но здесь он прав — Роберт мог делать, что хотел. Если бы отца не было, Сансу тоже никто бы не защитил… и сейчас она была бы здесь. А пока отец жив, он всегда будет делать все, чтобы мне стало хуже. И ты тоже будешь страдать из-за него. И от Джейме он никогда не отстанет. — Мне не нравится, какой упор ты делаешь на «если бы отца не было» и «пока отец жив», — прищурилась Серсея. — Ты же ничего не задумал? — Он всегда желал мне смерти. Преступление — делать то же самое? Серсея возвела глаза к потолку. — Не будь эгоистом, подумай о Томмене. Только на отце тут все и держится. Если его не станет, то Томмену некому будет помочь. Как бы я ни относилась к этому раньше, теперь я знаю, что отец точно позаботится о Томмене, и пока Томмен не повзрослеет, все лежит на плечах отца. Он — единственная причина, почему Ланнистеров боятся и уважают. Думаешь, ты можешь составить ему конкуренцию? Джейме? Не смеши. — Еще есть дядя, — напомнил Тирион. — Дядя Киван всегда был рядом с отцом, но отца он не заменит. Отца никто не заменит. Отцом он может быть ужасным, но ты не можешь отрицать, что на нем все держится. Семья и все Семь Королевств. Я запрещаю тебе вести такие речи. — Ладно, — сдался Тирион. — Томмена я люблю. Когда-то я угрожал ему, но я никогда бы не причинил ему вред. Можешь верить, а можешь и не верить. — Я верю, — неохотно ответила Серсея, не желая возвращаться еще и к этому. Отца никто не заменит, это бесспорно, но вот чья потеря ничего существенно не изменила бы, так это Сансы. Санса только все портит. Санса отравляет их семью, она всем мешает. Вот ее-то заменить легко, если бы ее не стало, всем было бы только лучше. О ней погрустят, как всегда грустят о прекрасных молодых девушках, которые только начали жить, о ней сложат пару песен и на этом все. Такие красавицы не несут ничего хорошего, лишь разрушение привычного уклада. Лианна Старк заставила принца Рейегара позабыть о жене, а Роберта — начать восстание. Санса заставила отца забыть о долге. Этому необходимо было положить конец. Санса только все портит. Сорняк нужно выдергивать до того, как он пустит корни слишком глубоко.***
Санса писала ответ Джону, пытаясь вспомнить подробности его длинного письма. Ей не хотелось много писать про себя, но она не могла не упомянуть, как восхитили ее приключения брата, с каким увлечением она читала его письмо. Ненароком в голову закрадывались и мысли о том, как закончился тот вечер, но Санса отбрасывала их, пытаясь вспомнить все новые и новые детали из письма Джона. Кажется, само письмо ей не удастся больше перечитать, а потому нужно написать ответ поскорее, пока она еще помнит, на что отвечает. Да и времени у нее сейчас было в достатке, поэтому и нежелательным мыслям поневоле все же приходилось уделять время. Сансе было, о чем поразмышлять. Ее жизнь изменилась так резко, и всякий раз просыпаясь в незнакомой комнате, Санса пыталась вспомнить, где она находится, а вспоминая, находила повод и расстроиться, и потешить свои мечты. Она бы солгала, если бы сказала, что не думала об альтернативном варианте, о том, что было бы, если бы муж у нее был другой. Наверное, тогда она бы тоже жила в одной из комнат на этом этаже. Может, даже в этой самой комнате. А может, она бы делила покои с лордом Тайвином, как она делала это с Тирионом. Санса, бывало, позволяла себе о таком помечтать. И теперь она сама будто оказалась в своей мечте, только вот причина совсем ее не радовала, как и то, что она совсем не знала, что будет дальше. Чувствовался какой-то подвох во всем этом, но Санса верила лорду Тайвину, верила, что он не отправит ее назад, если она того не захочет. Да только почему он так поступает? Почему он доверяет такой выбор ей? Его поведение в последнее время стало для нее полем загадок. Сансе-то уже было начало казаться, что она знает лорда Тайвина, пусть даже те его принципы, что были известны всем. Все для семьи, все для наследия. Санса знала: следуешь этим правилам, и все хорошо, лорд Тайвин доволен. Но теперь он сам не следовал им и будто убеждал ее не следовать им тоже. Это было странно. Не иначе, что у него есть какой-то еще план, тоже с пользой для семьи, но просто польза наступит оттуда, откуда не ждешь. Иначе Санса не понимала. А это «подумай о себе» — ей и правда помог такой совет. Придя в свою новую комнату Санса проспала целый день, проснулась лишь к следующей ночи. Отдых немного помог ей собраться с силами, да и с мыслями тоже. Однако Сансе все еще не верилось, что она здесь. Она сомневалась, что Тирион придет, и все же ждала этого. Все стало бы так просто: Тирион бы извинился, а она бы простила его. Да, простила. Может, и не стоило бы этого делать, но она была должна. В конце концов она была не одна: у нее был сын. Если Тирион извинится и возьмет свои слова назад, Санса, как хорошая жена, постарается все уладить. Когда извинения будут произнесены, все снова станет просто. Но когда на лестнице послышались шаги, а потом в комнату стали вносить знакомые Сансе сундуки с ее одеждой, Санса поняла, что на простой исход нечего и надеяться. — Чей это приказ? — спросила Санса, думая: это Тирион выгнал ее окончательно или лорд Тайвин обозначил, что ее пребывание здесь продлевается. — Лорда Тайвина, миледи, — ответил один из слуг, направляясь в сторону гардеробной. Санса оглянулась на него. О Семеро. Кажется, зря она начала представлять, что что-то еще можно исправить. Неужели лорд Тайвин действительно настолько зол на сына? Сансе не с чем было сравнивать. Она знала, как лорд Тайвин наказывал врагов, но как — членов семьи? Она знала, что он игнорировал Джейме, когда узнал о его участии в побеге Маргери, долго не разговаривал с Дженной, но больше на ум никакие примеры не приходили. Санса не знала, что обо всем этом думать. Она знала, что лорд Тайвин о ней заботится, она была даже рада этому. Кто еще мог бы? Тирион должен был, но теперь он охотно поспорит, кто кому что должен. Тирион готов был передать часть своих обязанностей, а лорд Тайвин был готов взять на себя и часть, и вообще все обязанности. Сансу он убеждал даже не думать обо всем этом, и она очень охотно бы ему подчинилась, просто что-то не давало ей сделать это сразу, однако когда она все же послушалась, то почувствовала себя лучше. Жаль, что эти моменты были недолговечны. Санса испытала почти облегчение, когда увидела лорда Тайвина на пороге своей комнаты. Они еще не говорили после того, как он привел ее сюда, и Санса не знала, уместно ли для нее будет самой к нему идти. После того многочасового сна она бодрствовала преимущественно в то время, когда все обычные люди видели десятый сон. Сегодня же Санса запретила себе засыпать, решив дотерпеть до вечера, но вот лорд Тайвин сам пришел, и она может все у него выяснить. — Что это значит? — спросила Санса. — Почему мои вещи здесь и… — Ты остаешься, — оборвал ее лорд Тайвин, показывая, что возражений он не потерпит. По его тону Санса поняла, что решение было принято не без веской причины, и испугалась, что еще Тирион успел натворить. — Твоей доброты на всех хватит, но я не позволю тебе унизить себя, вернувшись к человеку, который нарядил шлюху в твою одежду и драгоценности. Мой отец делал так со своей девкой, но моя мать была мертва, а ты жива, и это просто неприемлемо. Санса только смотрела на него, пытаясь переосмыслить сказанное. Ее вещи… ее драгоценности… она вспомнила пропавшее ожерелье и невольно коснулась шеи, на которой ничего не было. — Белая лилия… — поняла она. — Именно та, о которой все знают. И которую все очень хорошо помнят, — подтвердил лорд Тайвин. — Что вы сделали с девушкой? — спросила Санса. У нее не было причин не доверять лорду Тайвину, но она просила за девушку еще до того, как стало известно об этой истории. Лорд Тайвин держал слово, но сейчас он явно был очень зол. — Она жива. — Насколько я поняла, остальные тоже остались живы. — Она потеряла то, что делало ее похожей на тебя, только и всего. Небольшая плата за то, что она сделала. Может, это и ответственность Тириона, что он спал с ней и заставлял ее быть тобой, но притворяться тобой с другими — за это ее уже стоило бы вздернуть, — жестко произнес он, но Санса не обманулась. — Спасибо, что вы этого не сделали, — сдержанно сказала она, решив не спрашивать про потерю. Девушка жива, и это главное. Из-за Тириона не должны страдать другие. Нужно было сказать ему, что она все знает, и вынудить отдать ожерелье еще тогда, когда она только поняла, кто повинен в пропаже. Санса не стала бы наказывать слуг, но дело следовало довести до конца, а не откладывать. Однако она не знала, что все зайдет так далеко. Наверное, ей не стоило откладывать на потом вообще ничего. Проблемы следует решать сразу. Как лорд Тайвин это делает. Лорд Тайвин пристально посмотрел на нее и показал ожерелье. — Возможно… скорее всего есть те, кто в курсе произошедшего, и они здесь, при дворе, — сказал он. — Так что, если кто-то посмеет намекнуть тебе на это, не обращай внимания. Ты выше всех этих смешков и прочего. Это Тирион всех нас опозорил, твоей вины в произошедшем нет, и стыдиться тебе нечего. Санса протянула руку за ожерельем. — Я надену ожерелье и покажу всем, что ничего не было, будто оно все это время было у меня, — предложила она. Ей не слишком-то хотелось появляться при дворе, но просидеть здесь до самой свадьбы Маргери и Квентина она тоже не могла — это вызвало бы только больше вопросов. — Ты его не наденешь после этой… — Она спит с мужчинами за деньги, а не болеет чумой. Мне нравится это ожерелье, и я его надену и буду носить еще много лет. Вы мне не помешаете, — твердо сказала Санса и требовательно повела рукой, призывая вложить, наконец, ожерелье в ее ладонь. — Но то платье ты больше не наденешь. — Хорошо, — уступила Санса. Она сама взяла из руки лорда Тайвина ожерелье, коснувшись его ладони будто нечаянно. Подняв взгляд, она поняла, что он угадал ее маневр, но ничего не сказал. Санса сжала в ладони ожерелье, ощутив тепло от ладони лорда Тайвина и странное довольство от мысли, что ожерелье все же вернулось к ней. Пусть и таким сложным путем. Пока Санса поглаживала сияющие лепестки, любуясь их мерцанием, в комнату вошел гвардеец. — Милорд, сир Джейме ждет вас, — доложил он. Лорд Тайвин шагнул было к двери, но Санса его остановила. — Нет! Вы не можете уйти сейчас. Лорд Тайвин бросил гвардейцу: — Пусть подождет, — и обернулся к ней. — В чем дело? — В том, что я ничего не понимаю! — ожерелье на мгновение вернуло Сансу в состояние умиротворения, но теперь она вспомнила обо всех вопросах, что крутились в голове все эти дни в неизвестности. — Что все это значит? Вы же не имеете в виду, что все кончено? Что мой брак и… чего вы добиваетесь? — Я уже все тебе объяснил. — Я готова с этим поспорить. Вы не можете просто так взять и… забрать меня у моего мужа. — Кто сказал? Сансе нечего было возразить на это. Кто мог говорить лорду Тайвину, что делать? Явно не Томмен, а кто был выше короля? Семеро едва ли были для десницы авторитетом. — Это неправильно. — Для кого? Думаешь, подвергать жену унижениям — это правильно? Даже если бы он не любил тебя, то не должен был опускаться до этого. А раз он утверждает, что любит, то и подавно. — Может, как раз из-за того, что любит… — Нет. Он намеренно тебя доводил. Значь ты для него хотя бы самую малость, вид твоих слез сделался для него невыносимым, и он захотел бы уничтожить любого, кто причинил тебе боль. И конечно не стал бы причинять тебе боль сам. — Я ужасная жена. Септа Мордейн всегда говорила, что именно жена отвечает за настроение в семье. Я не справилась. — Выброси это из головы. Какой бы хорошей женой ты ни была, если муж ведет себя как осел, ни о каких хороших настроениях речи быть не может. Вообще не стоило отдавать тебя ему. — Кому же вы бы меня отдали, если не ему? — с внезапным интересом спросила Санса. Это же лорд Тайвин решил ее судьбу. Тирион, отчасти, тоже, но лорд Тайвин — больше прочих. Выдать ее за своего сына было для него в приоритете, и даже если бы Тирион начал отказываться, лорд Тайвин наверняка бы нашел способ его убедить. — Тому, кто смог бы обращаться с тобой, как полагается. Кто уважал бы тебя как свою жену. — Тирион много для меня сделал, — возразила Санса. — Еще до нашего брака. И тогда, в самом начале, — как же иначе все тогда было. Никаких подозрений, никаких упреков. Тирион заботился о ней так, будто она была его сокровищем. Никогда ни на чем не настаивал, делал все так, чтобы ей было комфортно. — О да, он был хорош, когда не было никаких проблем. Ситуация немного изменилась, его самолюбие было задето, и он быстро нашел, на ком сорваться. — Как бы то ни было… — начала Санса, но договорить не успела. Его руки вдруг накрыли ее плечи, и лорд Тайвин оказался так близко, что Санса позабыла, что хотела сказать. — Скажи мне, чего ты хочешь, — попросил он. — Отбросив все эти поучения септы и твои собственные моральные принципы. Чего ты хочешь? Вернуться туда? Вернись, я не буду тебя держать. Если бы ты сразу сказала, что никуда не пойдешь и остаешься с Тирионом, я бы тебя там и оставил. Но ты лишь призналась, что он действительно ранил тебя. Признала, наконец, что не заслуживаешь такого отношения. Что теперь тебя тревожит? — Я не знаю, — пробормотала Санса, от неожиданности все мысли путались в голове. — Просто я не понимаю, что происходит. Все так быстро изменилось. Несколько дней назад я еще была там и будущее представлялось мне четким, а сейчас я здесь и не знаю… Я не знала, что так можно. Я не уверена в своем положении. — Оно осталось прежним. Ты — Ланнистер, это не изменится. — Но Тирион меня выгнал. — Из покоев, а не из семьи. Пока у тебя есть моя защита, твое положение не пострадает. Тебя беспокоят слухи, которые могут пойти? Забудь о них. Все происходящее — необходимость. Для твоего же блага. — Благо семьи… — Меня ты волнуешь. — Почему? Он пристально взглянул на нее, и Санса затаила дыхание в ожидании ответа. Золотые искры в его глазах вспыхнули особенно ярко. — Отец, я понимаю, что ты всегда страшно занят, но удели мне хотя бы минуту своего драго… — Джейме замер на пороге, так и не договорив того, что собирался. — Я вам не помешал? Лорд Тайвин обернулся к сыну. — Сейчас я приду, — невозмутимо ответил он, будто ничего особенного не произошло. Когда звучал этот бесстрастный голос, потрясенное лицо Джейме казалось таким странным. Санса встретилась с ним взглядом, смутилась и отвела глаза. Джейме поспешно кивнул и вышел, почти выбежал из комнаты. В другой ситуации Санса бы не удержалась от смешка. Лорд Тайвин снова повернулся к ней. — Послушай, — сказал он, — тебе не стоит так беспокоиться за человека, который совершенно не беспокоится о тебе. Если бы ему было не все равно, он был бы здесь. Еще три дня назад. В конце концов, он не дал бы тебе уйти. Он даже не допустил бы, чтобы такой выбор стоял перед тобой. Подумай об этом. — Я ответственна за него. Ему не станет лучше, если меня не будет рядом. — Это он за тебя должен быть ответственен, а еще за свои действия. Ты уверена, что тебе самой станет лучше, если ты будешь с ним рядом? Или тебе будет лучше здесь? А что насчет твоего сына? — Ему нужен отец. — Ему нужно, чтобы ты была счастлива. Если Тирион будет заставлять тебя лить слезы, от Эдрика это не укроется, и он не будет слишком-то счастлив. Вот, для кого важно настроение в семье, — для Эдрика. За настроение ответственны взрослые. Оба взрослых. Ты должна быть счастлива хотя бы для сына. За него ты ответственна. А Тирион уже давно не ребенок. Эдрику ты по-настоящему нужна. Он точно будет ценить тебя любой. Он никогда не обесценит то, что ты делаешь для него. И тебе предстоит сделать для него еще больше. Возможно, без участия Тириона, раз так все вышло. Помнишь, что я говорил? — Члены семьи не должны мешать друг другу. — Тебе не нужно устраивать с Тирионом войну, носиться еще и с ним, когда у тебя полно других забот. Если Тирион недоволен, это не значит, что ты должна отказаться от всего, чтобы ему не было обидно. Пойми, я не мог дать тебе меньше. Для кого-то пределом мечтаний является то, что я бы назвал мелочью. Но если я могу позволить себе больше, если я располагаю большими ресурсами, то могу отдать сестре Речные земли, Джейме, если он одумается, — Запад, а тебе — Север. Возможно, Тириону стоило порадоваться за тебя, гордиться тобой. Потому что ты действительно все это заслужила. Он должен был гордиться тобой, как я тобой горжусь. — Правда? — Да. Так что же? Ты останешься здесь? — Но как же… пойдут слухи, — запротестовала Санса. — Пустяки. Все это лишь временно, потом ты поедешь на Север. Тириону никогда не было нужды ехать с тобой, но когда вы были семьей, разлучать вас было бы неправильно. В свете же последних событий разумнее будет оставить его здесь. — Но слухи… — снова начала Санса, — как я могу быть там, когда он будет здесь? Это странно. — Нет ничего необычного в том, чтобы супруги разлучались из-за долга. У него должность здесь, у тебя королевство там. Санса не знала, что и думать об этом — картина ее мира снова изменилась. Нужно было что-то ответить, да только в самом ли деле ее ответ был необходим? Дело казалось решеным, но Санса не была уверена в этом. — Я не знаю, что и сказать, — призналась она. — Тебе не нужно соглашаться сейчас. Еще достаточно времени. Лишь говорю, чтобы ты не беспокоилась из-за слухов. Люди всегда о чем-то болтают, это мелочи, не стоящие твоего внимания, беспокойства или слез. Все можно устроить. И все еще может измениться. Вариантов, как я и говорил, достаточно. — Вы видели Тириона? — волнуясь, спросила Санса. — Да, но я почти не говорил с ним. Больше с Серсеей, которая неведомым образом оказалась там и тоже решила высказать свое ценное мнение по поводу случившегося. Санса хотела сказать еще много, но еще больше ей нужно было обдумать. А еще где-то там лорда Тайвина ждал Джейме. — Мы сможем еще поговорить? — спросила она. — Конечно. Я зайду к тебе позже, как только избавлюсь от Джейме. Он уже на стену там лезет — никогда не отличался терпением. Санса улыбнулась. — Хорошо, я буду вас ждать. Лорд Тайвин убрал руки с ее плеч и ушел, а Сансе очень захотелось присесть куда-нибудь. Спокойствие оставило ее, и сердце колотилось слишком быстро. «Думаешь, я бы стал делить ее с тобой?» Кажется, он больше не делил. Санса была здесь, и ее вещи уже стояли в гардеробной. Она все еще была женой Тириона, но лорд Тайвин одними только своими словами смог ослабить эту связь. Тирион нарушил свои клятвы. Санса раскрыла ладонь и взглянула на ожерелье. Ей было все равно, кто носил его. Оно было сделано для нее, лорд Тайвин его подарил. Оно не потеряло свою ценность, побывав в чужих руках, и никогда не потеряет. Санса надела ожерелье. Она коснулась руками своих плеч в тех местах, где только что были другие руки. У нее снова беспощадно разыгрывалось воображение. Санса забыла все песни, но то, что происходило сейчас, очень напоминало ей ее наивные мечты. «Он просто защищает мою честь, — подумала Санса. — Оберегает меня от большего позора». Быть может, потому что она не только Ланнистер, но и Леди Винтерфелла, Хранительница Севера? Может, в этом все дело?***
Джейме уже делал двадцатый круг по кабинету, когда отец изволил вернуться. Джейме успел пожалеть, что вообще пошел его искать. То, что он увидел… как-то чересчур близко они были друг к другу. У Джейме теперь перед глазами стояло лицо Сансы и тот взгляд, которым она смотрела на отца. Возможно, даже лучше, что он увидел именно ее взгляд. Потому что когда отец обернулся, в его глазах лишь только начало затухать то, как он сам смотрел на Сансу. И Джейме было чуждо такое видеть, он не был уверен, что вообще хотел такое видеть. Пожалуй, стоило удовлетвориться словами гвардейца и подождать здесь, а не искать себе приключений. — Тирион не спал с той девушкой, клянусь, — выпалил он, чтобы не выслушивать тираду о том, как нехорошо вмешиваться в чужие разговоры. — Ты уверен? — Я был там. — Знаю, что был. Почему ты не забрал его оттуда? — Он бы не стал изменять Сансе. Он просто хотел услышать… Отец остался непреклонен. — Избавь меня от подробностей фантазий твоего брата. Это ничего не меняет. Он там был, его там видели, он нарядил шлюху в платье и драгоценности Сансы, он оставил все это так, предоставив остальным заниматься тем же самым — представлять Сансу на месте этой шлюхи. Изменял он или нет, но он опозорил всех Ланнистеров, я уже даже не помню, в который раз. — Для тебя, может, и не меняет, но для Сансы… — Ты слышал, как он называл ее? Что он говорил ей? Поход в бордель — это наименьший из его проступков. Сансу не это до слез довело. — Тебя волнуют ее слезы? — по привычке удивился Джейме. — Меня волнует, что жена моего сына прибегает ко мне поздно вечером в слезах, будучи не в силах и слова сказать. Проблема требовала решения. — Такого радикального? Я думал, ты сделаешь все, чтобы семья не распалась, а ты развел Тириона и Сансу по разным углам. Разве не должны мы пытаться их примирить? — Разве они в ссоре? Санса многое недоговаривала, ты сам знаешь, но это не оправдывает бурную реакцию твоего брата. Нет того, что могло бы оправдать его действия, которые довели Сансу до такого состояния. — Не помню, чтобы ты хотя бы раз так заботился о душевном состоянии кого-то из нас. — Санса была совершенно беспомощна. Мне нужно было ее выгнать? Отправить ее назад, показав, что я поощряю действия Тириона? Я говорил ему: никаких шлюх. Еще можно было терпеть это, пока он был свободен, но теперь он женат, и ни одно оправдание не работает. Почему Санса заботится об их отношениях больше, чем он? Все еще, — отец явно был раздражен. Джейме попытался придумать, к чему бы придраться. Он сам уже многое передумал за эти дни, но со стороной так и не определился. Ему было всех жаль, и Джейме просто хотел, чтобы все было хорошо, однако теперь он уже не думал, что такое возможно. Кажется, это была последняя ошибка Тириона, больше промахов он при всем желании совершить не сможет. — Почему Санса именно здесь? — спросил Джейме. — Не этажом ниже, например? Не рядом с детской? Почему с тобой рядом? — Мне так будет спокойнее. — Вот как. — Ты тоже хочешь высказаться на этот счет? Давай. — А можно? — Твои брат с сестрой позволения не спрашивали. — Я не думаю ничего плохого, — заверил отца Джейме. — Просто ты действительно делаешь для Сансы очень много, и ее интересы для тебя важнее… всего прочего. Просто признай это. — С признанием у меня никогда проблем не возникало, но Санса стоит того, чтобы поступиться ради нее кое-чем. Не она же испытывала мое терпение годами. Санса, напротив, всегда делала то, что от нее требовалось. Твоему брату следовало бы у нее поучиться, а не обвинять. Тем более это все временно. Она уедет на Север, как должно. Только без Тириона. И до той поры он не будет усугублять ее состояние. Нечего изводить ее. Я не позволю. — Он ревнует, и ты это знаешь. — Он забывается. Он может делать, что хочет, но это не должно задевать его жену и Ланнистеров. Он может злиться, но к Сансе он был более чем несправедлив. — Я… — Просто представь себя на его месте, — предложил отец. — Я знаю, ты испытываешь к нему симпатию и защищаешь, привык это делать, но как бы ты сам поступил? — Мне бы захотелось… — Неважно, что бы тебе захотелось. Что бы ты сделал? Джейме был вынужден признать, что точно не это. Он бы никогда не смог причинить женщине боль — слишком часто он мог видеть, как это происходило. Эйерис с удовольствием пренебрегал женой, и, Джейме знал, когда-то это ее ранило, но в последние годы их отношения испортились совсем. Эйерис все еще навещал жену в спальне, но изредка. Любил это делать после того, как сжигал кого-нибудь заживо, и в спальне был столь же беспощаден, как и в тронном зале, хотя Рейелла совсем не была ему врагом. А еще Джейме помнил взгляд принцессы Элии после того, как до столицы дошли вести о побеге принца Рейегара с Лианной Старк. Принцесса изменилась, хотя и не перестала улыбаться. Только глаза ее больше не улыбались. Джейме боготворил Рейегара много лет, но принц быстро перестал быть для Джейме идеалом, после того как Джейме ежедневно имел возможность видеть потухший по вине Рейегара взгляд принцессы. Элия не заслуживала такого, как и королева Рейелла, как и Санса, пусть даже она и лгала. Она причинила Тириону боль, но Джейме сам видел, как это причиняет боль самой Сансе. Отвечать ударом на удар было необязательно. На войне — обязательно, но не в семье. Когда вы связаны клятвами, нужно уметь действовать иначе, искать другой выход. У Джейме, конечно, были разные мысли, когда он узнал о Серсее, и он был зол, но все же… Она была частью его жизни так долго, и он все же был счастлив при этом, даже если все было ложью. Когда он увидел Серсею, ему не хотелось причинить ей боль. Может, потому, что он знал — это не сработает, она точно знала, что делала, что она не раскается. Но если бы она раскаивалась, если бы она чувствовала себя виноватой, он тем более не стал бы давить на нее. Зачем? Он ее любил, а она и так снесла много боли. — Ты бы так не поступил, — ответил за него отец. — Знаю, ты все равно будешь сочувствовать Тириону. Но и Сансе тоже. Если бы я был уверен, что Тирион не повторит подобного, я бы, может, не стал препятствовать их воссоединению, но твой брат любит смаковать каждую обиду. Они снова не поделят что-то, и он вернется к этому, потому что это будет ударом наверняка. Посторонним Сансу сломить непросто, но Тирион не был таковым. Она восприимчива к его словам, они ее ранят. Я не могу отпустить ее туда, понимая, что Тирион прекрасно знает, куда бить. После всего, что Санса пережила от Джоффри, даже физическое насилие не причинило бы такой боли, но в том, чтобы управляться словами, твоему брату равных нет. Санса же, пусть и не любит его, но все же привязана к нему. И, что еще важнее, она ему доверяла. После того, как твоя сестра и Джоффри однажды предали ее доверие, Сансе было сложно кому-то открыться, и все же Тирион добился ее доверия, пусть теперь сам же его и разрушил. Если бы Санса снова закрылась в себе, вина лежала бы на нем. — То, что ты делаешь, тоже неправильно, — возразил Джейме. — Не в том плане, что ты привел ее сюда, чтобы она была в порядке, это я могу понять. Санса действительно не железная, ее можно ранить, а у Тириона это может получиться особенно метко, тут ты прав. И я рад, что ты дал ей ту поддержку, в которой она нуждалась, но тебе нужно быть осторожнее с этим. — Что ты имеешь в виду? — Она же влюблена, и твое поведение может ввести ее в заблуждение, — объяснил Джейме. — Ты разлучил ее с Тирионом, привел сюда, а теперь еще и что-то ей говоришь, стоя ближе некуда… Санса, может, и заслуживает особого отношения, но не надо давать ей надежду. Она этого не перенесет.***
«Не надо давать ей надежду». Когда Тайвин пришел к ней вечером, Санса уже переоделась в одно из тех платьев, что ей принесли днем. Ожерелье тоже было на ней. Тайвин уже забыл простое лицо рыжеволосой шлюхи — Санса вытеснила тот образ из его головы. Ее никто не мог заменить. Тайвин сел за стол напротив нее. Он не хотел, чтобы Санса сейчас заговаривала о Тирионе, и она не говорила, хотя наверняка все равно думала о нем. Так вышло, что Тайвин сам поднял эту тему. — Возможно, мне не следовало разлучать вас, — признал он. — Это была моя ошибка. Нужно было оставить тебя здесь или отправить в Утес вас обоих. Слишком много времени вы провели в разлуке — будь вы вместе все это время, ваша связь стала бы крепче. Если бы вы были вместе все это время, Тирион бы и думать забыл о своих подозрениях. Ты бы вскружила ему голову окончательно. — Вы бы не отправили в Утес нас обоих — Тирион нужен был вам здесь. А если бы я осталась с ним здесь, то еще больше сходила бы с ума, потому что вы были рядом, — не согласилась Санса. — Эта передышка была мне нужна. Не могу сказать, что она многое решила, но мне стало спокойнее. Сейчас все равно не узнать, как было бы при другом исходе. Что есть, то есть. Может, это я все испортила, когда не встала перед Тирионом на колени в септе. — Я так не думаю. — А я думаю. Что-то тот плащ действительно значил. Тело я отдала Тириону, сердце — вам, а моя душа мечется между вами обоими, понимая, что я ценю обоих. По-разному. Не могу быть холодна и безразлична к кому-то одному. И не могу отдаться всецело кому-то одному. Тириону — потому что не люблю его, вам — потому что вы не любите меня. И брачные клятвы. Еще есть они, — Санса усмехнулась. Она поднесла кубок к губам, пряча в нем свою горечь. Когда она держала бокал, он мог видеть изгиб ее руки. Хотелось прикоснуться губами к ее запястью, по которому скользил браслет, когда она поднимала и опускала руку. Браслет, который он ей подарил. Не надо давать ей надежду. — И за что только тебе так много страданий? Санса неожиданно улыбнулась, отставляя бокал. — Возможно, вы удивитесь, но я не слишком-то об этом жалею. Да, мне жаль, что я не могу дать Тириону того, в чем он нуждается. Быть может, если бы я смогла, все было бы иначе. Все хотят, чтобы их любили, это нормально. Тирион прав, желая этого, но я не могу дать ему ту любовь, которую он хочет получить от меня. Серсея говорила мне, что король Роберт хотел чувствовать себя любимым, и что у ее брата та же болезнь. Я сожалею, что не могу помочь ему с этим. Я бы хотела. Это так несправедливо, правда? Тирион любит меня, а я его — нет. Я люблю вас, а вы меня — нет. Если бы люди только могли выбирать, решить эту проблему было бы так просто, но это невозможно. И нам троим нелегко. Но если так все получилось, значит, иначе быть не могло. Не бывает ничего просто так, все происходит для чего-то. И мои чувства… мне не жаль, что я их испытываю. Я не страдаю из-за них. Не из-за них самих точно. Быть может, я буду страдать, когда окажусь далеко от вас, но сейчас, когда я вижу вас, говорю с вами, когда вы обнимаете меня, я чувствую себя спокойной, уверенной… счастливой. С ее губ не сходила легкая улыбка, когда она говорила все это, и Тайвин был склонен поверить ей, хотя услышать такое он не ожидал. — Разве тебе достаточно этого? — спросил он. Санса изящно повела плечами. — Я не могу требовать от вас того, что вы не можете мне дать. Я наслаждаюсь тем, что имею, потому что и этого уже много. А вот лишиться этого будет больно. Быть может, вы правы, и разлука излечит меня, но… я не уверена, что это произойдет. Мне бы не хотелось, чтобы проходило. — Обычно от невзаимности люди страдают. — Люди страдают от равнодушия, — возразила Санса. — Ваше отношение ко мне я таковым назвать не могу. К тому же, — Санса задумалась, — эти чувства многое мне дали. Позволили взглянуть на эту жизнь и этот мир под другим углом. В другой ситуации я бы не разглядела так много. Но нужно же из всего извлекать максимум, верно? Только последствия в виде разрушенного брака меня печалят. Но, наверное, иначе было нельзя. В любом случае что-то теряешь, из такого клубка победителем не выйдешь, как бы ни старался выпутаться. — Джейме беспокоится о тебе, — сказал Тайвин. Ему было любопытно, что Санса ответит, продолжит ли быть откровенной. — Переживает, что ты не так воспримешь происходящее. Что увидишь надежду, раз я так бесцеремонно увел тебя и поселил здесь. Санса улыбнулась. — Милый Джейме, он так переживает обо мне после моих слов, — с умилением произнесла она. — Но пусть не волнуется. Как можно увидеть то, чего не было изначально? Я с самого начала знала, что мое чувство никогда не будет взаимно, я привыкла к этой мысли. Может, в этом все дело, — она откинулась на спинку стула, задумчиво крутя на руке браслет, — если каждый раз искать намеки, ждать, надеяться и раз за разом разочаровываться — это действительно страдание. Но я же ничего и не ждала. Да, намеки я искала, видела смысл там, где его не было, но это лишь моя забота, мои мечты. От вас я ничего не ждала, мне бы и в голову не пришло требовать. И тем более разочаровываться, не получая желаемого. К тому же… — Санса задумалась, а потом ехидно улыбнулась, — в начале я и подумать не могла, что между нами установятся настолько доверительные отношения. Я думаю, это победа, потому что это тот уровень, на который не каждый выйдет. — У тебя получилось, — заметил Тайвин. — О, я старалась. Пусть даже это и было продиктовано… вы понимаете, — она бросила многозначительный взгляд. — Если бы я не узнал об этом, ты бы ни за что не сказала, так? — поинтересовался Тайвин. — Конечно нет. У меня даже мысли такой не возникало. Да и зачем вам было знать? Это я тогда так перенервничала, что вы все поняли. — Если честно, то я не понял, — признался Тайвин. Санса вопросительно на него посмотрела. — Это Дженна все поняла и мне рассказала, посчитав, что так будет лучше. Она куда проницательнее. Я бы не догадался. Твое поведение казалось мне странным, это верно, но я ни за что не подумал бы, что всему виной влюбленность. — Вам так сложно поверить в то, что я могла влюбиться в вас? — Да, — подтвердил Тайвин. — Особенно ты. Мне нравилось, что ты выбрала союзничать, а не враждовать, но я не думал, что это отсутствие вражды превратится в то, что мы имеем сейчас. Если бы со временем мы смогли бы обходиться без ненависти — это было бы уже достижением, но чтобы так… Санса усмехнулась. — Я тоже думала об этом. Мне кажется, этому есть объяснение. — Какое же? — Просто с самого начала я не думала, что вы лучше, чем есть на самом деле. Знаете, бывает такое предубеждение, когда приписываешь человеку положительные качества, которыми он не обладает, а потом разочаровываешься. Так было с Джоффри и, наверное, с Серсеей, но с вами все было по-другому, — заявила Санса. — Песню про Рейнов из Кастамере все знают, а когда мой отец был десницей, я стояла на галерее в тронном зале и слушала жалобы, как вы в ответ на похищение Тириона моей матерью послали Гору разорять и жечь Речные Земли. Потом вы вели войну с моим братом. Я и так думала о вас хуже некуда, меня бы никакое злодеяние с вашей стороны не удивило бы — я, можно сказать, даже ждала этого, — она отчего-то улыбнулась, но тут же пояснила причину своей улыбки: — В тот день в тронном зале после Битвы на Черноводной, когда я плохо подумала о Джоффри, а потом увидела, что вы смотрели на меня, я думала, вы прикажете меня казнить за такие изменнические мысли. Так уж вышло, что вы никогда не открывались для меня с худшей стороны — я знала ее с самого начала, — только с лучшей. Может, в этом весь секрет. — Может, — согласился Тайвин. — Я так и знал, что ты что-то замышляла тогда. Но мысли читать я не умею. — Мне удивительно такое слышать, — рассмеялась Санса. — Иной раз мне кажется, что вы точно знаете, что происходит у меня в голове. Неужели я настолько предсказуема? — Я не был бы там, где я есть сейчас, если бы не умел предугадывать чужие поступки, если бы не умел определять, что от кого стоит ждать. — Должно быть, это очень полезный навык. — Да. Но и у него, как и у всякого другого, есть свои недостатки. Каким-то образом нужно видеть грань и не дойти до того, чтобы думать обо всех плохо и ждать подвоха отовсюду. Хотя лучше, наверное, переоценить, чем недооценить. — Пожалуй, — согласилась Санса. — Однако я не мог и подумать, что Тирион дойдет до такого. И все же я надеялся, что тебе удастся его полюбить со временем. Санса скромно улыбнулась. — Недооценили степень своего обаяния? Тайвин усмехнулся. — Вижу, у тебя сегодня игривое настроение. — Это проблема? — Это забавно. — Вот как? — Санса рассмеялась. — Кто кому еще надежду дает, верно? — Это в самом деле не в тягость для тебя? — Надежда? Кому станет хуже, если я немного помечтаю? Точно не мне и, я надеюсь, не вам. Дженна сказала мне, что мои мысли — это только мои мысли. Если никто о них не знает, все в порядке. — Однако многие в последнее время о них узнали, — заметил Тайвин. — Не стоило говорить Тириону. Наверное не стоило, но теперь я уже не знаю, как я могла бы не сказать. Это же был главный ответ на все. — Ты все сделала правильно. Ты была с ним честна, верить или нет — его дело. Тириона не мысли сподвигли на обвинения, а действия. И не только твои. Но теперь он знает правду. — Если бы я хорошо играла свою роль, все было бы по-другому. Но я переигрывала. О Семеро, что я творила, — Санса рассмеялась. — Стыдно даже вспоминать. Этот халат… боги, я не знаю, как не умерла со стыда прямо там. Что я творила? Это была не я. — Как ты ворвалась ко мне в кабинет и принялась отчитывать Тириона, — напомнил Тайвин. Санса расхохоталась. — Боги, нет! Это было просто… ужасно. А вы говорили, что я хорошая актриса. Куда уж там! — Тирион верил, и все остальные тоже. А меня бы ты все равно не обманула, как бы ты ни пыталась прыгнуть выше головы. Просто не надо ставить недостижимые цели. — Да, я была наивной. Мне же действительно казалось, что это вас я должна в первую очередь убедить, чтобы вы не думали обо мне плохо. — Почему я должен был? — Мне так казалось! Я не знаю почему, но… Вы правы, всегда нужно все обсуждать, спрашивать советов, говорить, просить о помощи. Тогда есть шанс натворить меньше глупостей. Мне жить стало легче, когда я начала хоть что-то вам рассказывать. — Приятно это слышать. — Хотя вы еще кое о чем не знаете. — Ну-ка. Санса неожиданно посерьезнела. — Не знаю, стоит ли говорить, вечер был таким веселым, а мой рассказ, надо сказать, совсем не такой. — Скажи, что собралась рассказывать. Если тебе станет легче от этого, то потеря веселья будет оправдана. Санса с благодарностью ему улыбнулась. — Это о том, что же все-таки тогда произошло, — сказала она, понизив голос. — И как у меня оказался нож. Тайвин сразу понял, о чем она заговорила, и увидел ту картину с безжизненным телом на полу, Сансой, сжимающей окровавленный нож, и недвижимым Эдриком так, будто все происходило прямо сейчас. — Что же случилось тогда? — спросил он. Не думал, что они когда-нибудь вернутся к этому и будут обсуждать подробности, хотя слишком значимый кусок истории до этого момента оставался неизвестен. Тайвин не хотел торопить Сансу, которая собиралась с мыслями, но решимости не теряла. — Дядя хотел, чтобы я отомстила за свою семью, — медленно произнесла она. Сансы будто больше не было здесь. Тайвин слышал ее голос, но сама Санса была далеко. Ей все еще тяжело было вспоминать, и он не винил ее за это. Лишь еще больше ценил то, что она решилась рассказать ему. — Он хотел, чтобы я… — она замешкалась, — убила вас. Мы поссорились из-за этого, и он решил, что при угрозе жизни моему сыну я охотнее сделаю то, что он хочет. И я согласилась. Сделала вид, что согласилась. Он отдал мне нож, поверив мне. А я убила его. — Санса… — Он предлагал мне это и раньше, — все так же отстраненно продолжила Санса. — И я стояла перед вами с ножом в рукаве и думала… как бы я могла сделать это. Как бы я могла вас убить. И понимала, что не сделаю этого никогда. Убивать вас было бы глупо, недальновидно, и я вас любила. Как я могла бы? Но своего дядю я убила. Он меня предал. Вы никогда не ставили меня перед выбором. Я понимаю, почему ему и в голову не могло прийти, что я могу быть привязана к Ланнистерам. Поэтому он требовал. А вы не требовали, потому что не верили, что я могу считать Ланнистеров семьей. И все же вы никогда не просили отречься от Старков. И помогли мне, чем смогли, когда я хотела переубедить Робба. Хотя вам незачем было это делать. Тайвин не думал, что он мог злиться на Эдмара Талли больше, чем он злился, когда тот угрожал его внуку. Но как Талли могло прийти в голову заставить Сансу мстить? Как он мог девушку, свою племянницу, подговорить на это, прекрасно зная, что она лишится головы, если будет поймана. А она непременно была бы поймана, пусть насчет ее головы Тайвин бы еще подумал, чего не скажешь о голове самого Эдмара Талли. Вот отчего были эти странные вопросы Сансы, ее попытки принять какое-то решение. «А что делать, если выбор стоит не между семьей и чем-то другим, а между одним членом семьи и другим?» Санса права: несмотря на все ее речи, он не думал, что она действительно считает Ланнистеров семьей. А она считала. Уже тогда. — Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил он. — Тебя все еще тревожит это? — Мне уже давно не снятся кошмары, — призналась Санса обычным голосом, и Тайвин понял, что она снова с ним. — Я просто смирилась, что не смогла бы поступить иначе. А когда ты понимаешь, что, вернувшись назад, ничего бы не изменил, ты просто… перестаешь сожалеть. Конечно, я все еще понимаю, что с точки зрения морали это плохой поступок, но мой выбор не был неправильным. Эдрик же жив. И вы тоже. Как это можно назвать неправильным выбором? — Должно быть, мне следует тебя поблагодарить. — Незачем, — отозвалась Санса. — У меня бы ничего не вышло, даже если бы и хватило глупости или страха попытаться. — И все же. Это много для меня значит. Очень много. Особенно зная, чем тебе пришлось пожертвовать ради этого. Эдрик едва не погиб, потому что ты вопреки всему была верна Ланнистерам. Была верна мне. Они сидели в молчании. Санса думала о чем-то своем, Тайвин пытался собрать все разрозненные куски воедино. Теперь все встало на свои места, и картина того вечера была цельной. Пожалуй, никогда прежде он не знал о Сансе больше, чем знал сейчас. А может, она хранила еще какие-то секреты. Сегодня она была так честна с ним, легко рассказывала о том, что чувствовала и о чем думала. Он узнавал ее все больше, и пусть Санса могла шутить, что была для него совершенно предсказуема, это было не так. Она была шкатулкой с секретами, которые никогда не заканчивались. Каждый новый секрет открывал еще несколько и создавал и того больше. И, что было важнее всего прочего, лишь делал Сансу лучше в его глазах. То, что он узнал о ней сегодня, лишь заставило Тайвина испытывать еще большее восхищение. Он хотел ее защищать, но понимал, что Санса справилась бы и без его защиты. Это было бы сложнее, но она могла. То, что Санса наконец-то ему доверяла, возможно, и заставляло ее чувствовать себя сильнее, но она была сильна и без этой поддержки. Тирион, если он думал, что Санса не справится без него, был очень наивен. Санса справится. Без него еще лучше, чем могла бы с ним. Может, Сансе и нужен был кто-то, но лишь затем, чтобы сдерживать ее порывы и напоминать, чтобы она больше думала о себе, однако она и этому научится со временем. Она же так быстро учится. Тайвин поднялся с места, и Санса проследила за ним рассеянным взглядом. — Вы уходите? — спросила она. — Наверное, мне все же не стоило портить вечер таким грустным рассказом. — Ты ничего не испортила. Кажется, мне нужно больше времени, чтобы понять, как выразить свое отношение к твоему поступку. Я уже говорил, что доверяю тебе, что горжусь тобой. Я мог бы подарить тебе еще одно ожерелье вместо всех слов. — Если вы хотите таким образом заставить меня не носить это, — она с улыбкой коснулась лилии на своей шее, — то все тщетно. — Какая неудача. — Придется вам придумать что-нибудь другое. Не надо давать ей надежду. Он помнил, что Санса должна отправиться на Север совсем скоро, и он помнил слова Джейме. У него не было причин подвергать сомнению слова Сансы, и все же Тайвин был уверен, что надежда ее ранит. Санса уже привыкла к мысли, что ничего не будет, и ни к чему разрушать ее иллюзию, в которой она чувствует себя так комфортно. Тайвин не хотел ей страданий и был уверен, что Санса обязательно их испытает, если он разорвет ее шаблон, поэтому он наклонился и поцеловал ее в лоб, лишь на мгновение задержав губы на ее коже. Тайвин надеялся, что не сделал шаг за грань — все же барьер в сознании Сансы крепок, и она ни за что не дойдет до правды сама, а Дженны в столице, чтобы проделать все тот же фокус, нет.