Пламенное золото

— А если Тристан все же не мой человек? — Мирцелле нравился легкий звон золотых браслетов на чужих запястьях. Золото вообще очень красиво смотрелось на смуглой коже принцессы Дорна, и Мирцелла специально крутила браслеты на запястьях Арианны, чтобы поглядеть, как они переливаются, и золотые отблески перемещаются с одного ободка на другой, запрыгивая в каждую впадинку, пробежав по каждой из граней драгоценных камней.       Арианна с хорошо скрытым снисхождением позволяла Мирцелле такое странное занятие, но голос ее и в этот раз не был лишен привычной усмешки. Порой Мирцелле казалось, что яда в дорнийской принцессе не меньше, чем в какой-нибудь в самом деле ядовитой змее, но Арианну она любила, и та никогда не намеревалась всерьез ее обидеть — просто была такой сама по себе. В речи дяди Тириона тоже порой проскальзывало что-то такое, как помнила Мирцелла, и мама всякий раз злилась и спешила увести младших детей прочь. — Хорошо, что ты поняла это сейчас. Моя мать успела троих детей родить, прежде чем они с отцом поняли, что не подходят друг другу. — Какой толк от того, что я поняла это сейчас, если ничего уже не сделать? — спросила Мирцелла, продолжая свое занятие. На ее запястьях были почти точь-в-точь такие же браслеты, подаренные самой Арианной, но на ее бледной коже они смотрелись совершенно не так. Мирцелла знала, что ее считают красавицей, но на ее взгляд, Арианна была куда более притягательна. Конечно, это потому что она уже совсем взрослая, а Мирцелла — еще ребенок, сколько бы она ни утверждала обратное. — Всегда можно что-то сделать, вопрос лишь в том — хочешь ты или нет, — заметила Арианна. Свободной рукой она поправила волосы, и браслеты звякнули от резкого движения.       Мирцелла знала, что всегда можно что-то сделать. Маргери и Квентин, вот, сбежали и поженились — это было очень романтично, пусть и принесло много проблем, и принцу Дорану пришлось поехать в Королевскую Гавань, чтобы эти проблемы улаживать, но все же это было прямо как в книгах, а потому восхитительно. Мирцелла же говорила все это не затем, чтобы что-то делать, — ей просто хотелось с кем-то поделиться своей бедой. Принцессы, конечно, не должны жаловаться, но обычно Мирцелла и так предпочитала молчать о своих чувствах. Арианна-то должна ее понять, но она — человек дела, разговоры ее не слишком-то занимают. — О чем спор? Мирцелла, почему ты такая грустная? — принц Оберин вошел в покои племянницы, привнеся с собой атмосферу дерзкой радости. Мирцелла против воли улыбнулась. Пусть мама уехала, принц Оберин все еще был здесь, и с ним было не так печально, как могло бы быть, если и он тоже бы уехал. — Все в порядке, — сказала Мирцелла, как положено принцессе. Дядя Оберин всегда замечал, что она ведет себя как настоящая принцесса, негоже его переубеждать жалобами. — Мирцелле не к душе наш Тристан, — ответила за нее Арианна, из-за чего получила от Мирцеллы укоризненный взгляд. Пусть даже дядя Оберин и знал об этом, но Мирцелла не хотела возвращаться опять к тому, о чем они уже говорили, — она знала, что ничего не поделать. Слишком нужная эта помолвка. К тому же в итоге она оказалась права, а не он. Прошел почти год, а чуда так и не произошло. Тщетно Мирцелла прислушивалась к себе, искала внутри зачатки нужного чувства — к Тристану она испытывала братскую любовь и ничего больше. — Вы оба еще дети, — ответил дядя Оберин, явно придав сказанному значения не больше, чем в прошлый раз. — Когда я впервые встретил твою маму, мы тоже были еще детьми, и никаких искр не возникло. — Вы и сейчас ее не любите, — возразила Мирцелла. Она заметила, как дядя Оберин и Арианна обменялись странными взглядами. — Что это вы переглядываетесь? — не удержалась она. Мирцелла не любила обнаруживать, что она не понимает многое из того, что известно взрослым. — Милая моя Мирцелла, — проворковала Арианна, высвобождая свою руку из пальцев Мирцеллы, чтобы обнять девочку за плечи. — Любовь — это, конечно, хорошо, но есть еще страсть — гораздо более горячее, яркое, незабываемое состояние. Обычно оно длится недолго, но в Дорне знают, как сохранять его, распалять еще больше, чтобы огонь никогда не затухал. — Почему же тогда у твоих родителей этот огонь потух? — поинтересовалась Мирцелла. Оберин рассмеялся. — От Серсеи у тебя не только внешность, — заметил он. — Арианна, прекрати, Мирцелла забросает тебя вопросами, на которые ты никогда не ответишь. — Почему же, я отвечу, — тряхнула головой Арианна, и золотые цепочки, вплетенные в ее темные волосы, зазвенели. Вся она состояла из звонов и переливов, блестела, как драгоценный камень, и тянула в свои пучины, как море. Нет, поняла Мирцелла, как зыбучие пески. Арианна никогда не плавала на корабле, а вот песков в Дорне в избытке — Мирцелла видела пустыни, когда путешествовала из Водных Садов в Солнечное Копье. — Даже не думай, Мирцелле двенадцать, — напомнил Оберин. — Я уже не ребенок! — Мирцелла вскочила с места, стряхнув с себя руки Арианны. — Почему все обращаются со мной так, будто я вообще ничего не понимаю?! — Мирцелла, — Оберин подошел к ней и положил руки на ее плечи, и на этот раз Мирцелла не стала бесцеремонно их сбрасывать, — дело совсем не в твоем возрасте, а в твоем опыте. Есть вещи, которые невозможно понять, не испытав их на себе, но это не повод скорее бежать и испытывать. Всему свое время. Ты поймешь то, о чем мы говорим, через пять лет, десять или тридцать. А может, и не поймешь. И это тоже нормально. Просто не стоит тебе сейчас думать об этом. На Арианну даже не смотри, она у нас ранняя пташка во всех отношениях.       На этот раз рассмеялась Арианна, откинув голову назад. И снова этот звон и переливы. Мирцелла оглянулась на принцессу, чтобы в очередной раз заметить ее красоту. Мирцелла не думала, что завидует, просто очарование Арианны ее тяготило. Арианна была так красива и так много знала о жизни, а Мирцелла не знала ничего. К дяде Оберину она могла бы испытывать схожие чувства, но он был намного старше, знал это и не пересекал черту, в то время как Арианна все время ходила по краю, поддразнивая Мирцеллу своим знанием, намекала, а потом принимала хитрый вид, загадочно улыбалась и ничего не отвечала или отвечала так, что Мирцелла путалась еще больше. — Зря смеешься, не порти девочку, Серсея тебе потом спасибо не скажет, — сказал Оберин, обращаясь к племяннице. В его голосе не было упрека, но прозвучал он твердо, и Арианна не стала настаивать, хотя Мирцелла знала, что так будет лишь в этот раз. — Ступай, — сказал Оберин Мирцелле, и та послушалась, понимая, что больше не услышит ничего интересного, по крайней мере оставаясь здесь. Поэтому Мирцелла попрощалась с Арианной и дядей Оберином и вышла из покоев принцессы, не уйдя, впрочем, далеко, — она притаилась за занавесью и напрягла слух. — Такие вопросы обсуждай с Тиеной или с кем-то еще постарше, не забивай голову Мирцелле. Знаю, ты любишь неискушенных, но это не тот случай, — сказал дядя Оберин. Мирцелле показалось, что его голос все же стал несколько тверже, чем обычно, и ей непривычно было слушать это, однако Арианна осталась беспечна. — Мы просто обсуждали ее отношения с Тристаном, только и всего. До твоего прихода и речи не шло о чем-то другом. — Лучше бы так оставалось и после моего прихода. Ты всегда говоришь и делаешь, что тебе первое в голову приходит, совершенно не думая. — Кто бы говорил, — Мирцелла не видела лица Арианны, но была уверена, что на ее губах заиграла хищная улыбка. — В этом мы с тобой похожи. — Я младше Дорана, а ты — принцесса, которая будет править Дорном. Тебе стоило бы научиться порой сдерживаться. — Ты слишком опекаешь Мирцеллу, а она не такая маленькая, какой кажется, — возразила Арианна. Мирцеллу порадовали эти слова, хотя она никогда бы не подумала, что Арианна скажет это всерьез. Конечно, порой она говорила, но потом смеялась и называла Мирцеллу малышкой. — Ты сравниваешь ее с собой, а она совсем другая, — не согласился принц Оберин. — Ты в ее возрасте вела себя иначе, а Мирцелла в силу своей детской неосведомленности может задавать вопросы, на которые ты ей не ответишь, и она пойдет искать ответы в другом месте, а это может плохо закончиться. — Ничем хорошим не закончится то, что вы все с ней носитесь, — недовольно ответила Арианна. — Год-другой, и она уже будет готова для замужества, а вы продолжите сдувать с нее пылинки. Незнание — худшее, что может произойти. — Быть может, но объяснять ей это будешь не ты. Мирцелла мне как дочь, и она слишком невинная душа, — сердце Мирцеллы дрогнуло. Дядя Оберин часто говорил, что она ему как дочь, а Мирцелла про себя отмечала, что он ей как отец, хотя назвать его так не осмелилась бы. Хотя, возможно, очень хотела этого. — Почему ты так в ней заинтересована? — Она и мне стала дорога, — по звону цепочек Мирцелла поняла, что Арианна снова тряхнула головой — она часто так делала. Особенно красиво это смотрелось, когда принцесса забирала свои черные длинные волосы в высокий хвост — тогда она становилась еще прекраснее, и каждый мог видеть красивый изгиб ее шеи. — Мне небезразлична ее судьба, что бы ты ни думал. Каковы шансы, что помолвку расторгнут?       Мирцелла затаила дыхание. — Прецедентов нет — о сомнениях Мирцеллы по этому поводу знаем только мы. Если она сообщит Серсее о своем нежелании или Дорану… — Насколько нам вообще нужен еще один брак с Ланнистерами? — с пренебрежением осведомилась Арианна. — Ланнистерам этот брак нужен больше. Особенно теперь, когда Квентин женится на Маргери. Если возникнут разногласия, на чью сторону мы встанем — Тиреллов или Ланнистеров? Лорду Тайвину нужна будет гарантия, что на сторону Ланнистеров, а потому от нового союза он не откажется. — Бедняжка Мирцелла. Она просто монета. — Ей хочется любви, но, если будет необходимо, свой долг она исполнит, — возразил принц Оберин. — К тому же я уверен, что еще рано делать выводы. Они оба вырастут и взглянут друг на друга иным взглядом. Тристан хотя бы будет к ней добр, не уверен, что кто-нибудь другой будет столь же великодушен. — Мы могли бы защитить ее. — Могли бы, если она станет Мартеллом. Если ее имя не будет таковым, вмешиваться мы не сможем — это уже будет не нашей заботой, хотя Мирцеллу будет жаль. Она такая славная девочка и не заслуживает жестокости. Серсея относится к Тристану так хорошо лишь потому, что знает, что тот не причинит вреда ее дочери.       Мирцелла не расслышала, что на это ответила Арианна, но затем принцесса спросила: «Как дела у Элларии?» — и Мирцелла поняла, что нужно уходить. Кажется, самое важное она услышала, да и лучше уйти, не дослушав, чем быть пойманной. Дядя Оберин и Арианна говорили так, что Мирцелла успела испугаться, что они поссорятся из-за нее, но то было напрасным беспокойством — они общались так всегда, хотя Мирцелле по-прежнему было это непривычно. Принц Оберин был единственным, кого Арианна слушала. Она могла спорить с ним, но все же кое-каким авторитетом он для нее был, больше, чем ее собственный отец, как она сама признавалась. Дядя Оберин порой говорил, что с Арианной ему сложнее, чем с его Песчаными Змейками, но Мирцелла знала, что племянницу он любил, пусть порой и учил ее жизни, раз никто, кроме него, не мог больше на нее повлиять.       Мирцелла подумала, что ей все же приятна их забота, пусть и такая разная. Дядя Оберин может считать ее ребенком, но он может с ней и как со взрослой разговаривать. Наверное, он прав, потому что он взрослый, который был ребенком, а Мирцелле еще не довелось быть взрослой, чтобы оспаривать его взрослые суждения. Ей бы хотелось, чтобы дядя Оберин оказался прав насчет Тристана. Пусть это и означало, что сама Мирцелла ошибется, но тогда она хотя бы будет жить в любви, а это стоит всего остального. А может, если не любовь, то хотя бы страсть она испытает. Мирцелла вспомнила про книгу, спрятанную под подушкой. Она увидела, как Арианна ее читала, а после незаметно взяла ее себе. От некоторых сцен Мирцелла страшно краснела и смущалась, ей хотелось захлопнуть книгу, но оторваться было выше ее сил. Да, она может поискать ответы и в другом месте, дядя Оберин верно сказал. Но разве так опасен этот способ?

***

— Наше знакомство началось не слишком-то приятно, — заметила Санса, опуская чашку на блюдце, стараясь поставить ее точно посередине, — почему-то в данный момент это казалось особенно важным и помогало концентрироваться. — К сожалению, — согласился с ней принц Доран. — Я не хотел обидеть вас, леди Санса, но в такие отчаянные времена хочется поскорее разобраться с тем, кто тебя окружает, чтобы не питать ненужных иллюзий. Даже мой брат не одобрил бы, что я подверг вас такому сильному напору с самого начала, — обычно я обладаю куда большим терпением, но в этот раз хотелось покончить со всем поскорее. Я не рассчитывал, что вы сможете дать такой отпор… на свой лад. — Когда-то я была более чем покладиста, — признала Санса. — Но это было давно. Теперь все иначе. — Полагаю, и брату моему довелось почувствовать на себе ваш нрав.       Санса улыбнулась. — Однажды. Когда ему вздумалось посмеяться над моим мужем. — Никто не смеет смеяться над львами.       Санса не стала отвечать, предположив, что принц Доран говорил о событиях, которые случились задолго до недавней королевской свадьбы. И даже задолго до рождения Сансы. — Ваш муж не слишком-то доволен происходящими событиями, — заметил принц Доран. — Мало кто доволен, конечно, за исключением самих виновников, — улыбнулась Санса. — Просто моему мужу пришлось улаживать… моменты. Эта женитьба не особенно была в чьих-то интересах, вы сами понимаете. Лишь порыв юных сердец. — Надеюсь, этот порыв позже обретет форму крепкого союза. Мне бы не хотелось, чтобы все старания и все… жертвы были напрасны. И я хотел бы, чтобы Квентин был счастлив и обрел дом. Наконец-то после стольких лет вдали от него. — Я понимаю, — кивнула Санса, заинтересовавшись информацией о возможных жертвах, но не решившись развивать эту тему дальше. — Но я думаю, все должно сложиться наилучшим образом. Маргери — моя подруга уже давно, и поверьте мне: она еще ни к кому такого не испытывала. Эти чувства заставили ее пойти против собственной семьи. — И все же истории с таким впечатляющим началом могут обрести не столь заманчивый конец. Или и вовсе могут застыть на середине, — остался не столь оптимистично настроен принц Доран. — Вы принимаете только верный расчет? — Возможно. — Этот брак объединит два великих дома, а это дорогого стоит. Если он позволит сохранить мир, то это верный расчет. — Это мир в шаге от войны. — И все же это мир, — осталась непреклонна Санса. — Знаю, вы недолюбливаете Тиреллов, но Маргери станет членом вашей семьи. Какими бы ни были ваши предубеждения, сейчас самое время их развеять. — Как смелы ваши речи. — Я думала, мы говорим откровенно. — Не помню, чтобы я просил ваших советов.       Санса знала, что он не злится на нее, лишь испытывает, как и многие другие, потому она улыбнулась, стараясь оставаться дружелюбной. Эта беседа нравилась ей больше, чем предыдущие, хотя и здесь были свои шероховатости. — Поверьте, я заинтересована в счастье Квентина не меньше, чем вы, — заверила она принца. — Если его отец и его жена поладят, то ничто не сделает Квентина счастливее. — Он говорит мне то же самое. — И не напрасно.       Санса подумала о том, что Тирион вовсе не был в восторге от того, что она поладила с его отцом, но Квентину явно не стоит переживать по этому поводу. Он и Маргери слишком увлечены друг другом, а их разлука лишь сильнее подогрела чувства. Квентин и Маргери — будто две свечи, и скоро два пламени окончательно объединятся в одно. Маргери уже с ума сходит, да и у Квентина выдержки становится все меньше, а дни до свадьбы как назло текут медленно. — Как вы осмелились помочь им? — спросил принц Доран. — Должно быть, лорд Тайвин был не слишком доволен. Я и у вашего мужа спрашивал об этом, но он так мне и не ответил. — Что заставляет вас думать, будто я отвечу? — спросила Санса. Вот, от кого Тирион узнал обо всем. Даже если принц и не хотел вредить Ланнистерам, то все равно ненароком сделал это. И почему-то у Сансы не было уверенности, что этим ненарочным ударом все закончится. Это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.       Принц Доран пожал плечами, видно, и в самом деле не надеясь на ответ. — Стоило попытаться, — не стал он давить. — Загадочные вещи в последнее время творятся вокруг. Волчица в львиной шкуре, а теперь и леди Маргери… — Роза в лучах солнца? — подняла брови Санса. — Между прочим, красивый получится двойной герб, если в нем возникнет необходимость.

***

— А вот Санса сказала… — Томмен, прошу тебя, — менее терпеливо, чем хотела бы, оборвала сына Серсея, — не говори о Сансе хотя бы пять минут, я уже устала отовсюду слышать, какая она прекрасная.       Томмен застыл на полуслове, и Серсея мгновенно пожалела о своих словах. Она не хотела обижать его, но нервы уже давно были на пределе: с того самого разговора с отцом, и с каждым днем становилось все более скверно. — Как пожелаете, леди-мама, — выдавил из себя Томмен, успевший быстро оправиться от удивления. Серсея порадовалась тому, что Томмен научился так держать себя и не давал другим увидеть свои истинные чувства, но ее расстроило, что она сама стала причиной такого поведения сына. Разве правильно это, что Томмен от нее же скрывает свои истинные чувства? — Не надо, — предупредила Серсея — Томмен в последнее время любил переходить в официальность, когда их интересам приходилось сталкиваться. — Я не хотела тебя задеть, просто я… боги, — Серсея поднялась, чтобы пройтись по комнате. — Я немного устала. Я хочу поговорить о тебе, а не о ней. О Ширен… Расскажи мне о Ширен, — нашла она выход. Единственная девочка, которая может сравниться с Сансой в глазах ее сына. — Ты же часто проводишь с ней время, так? Чем вы занимаетесь вместе? — Хорошо, — к облегчению Серсеи согласился Томмен. — Ширен, она…       Он мог говорить о ней часами. Серсея пыталась вспомнить, как Джоффри говорил о своих нареченных. Поначалу Санса завладела его сознанием, но все быстро сошло на нет после инцидента с волком. Проклятая девчонка, младшая дочка Неда Старка! Если бы не она, Джоффри мог бы быть совсем другим, или, по крайней мере, его темная сторона не проявилась бы так скоро. Серсея мало сочувствовала девчонке, сгинувшей где-то на окраинах столицы или докуда она успела добежать. Она всегда была какой-то дикой и умерла соответствующе. Санса, конечно, была не лучше в своем притворстве. Арья раздражала Серсею с самого начала, но истинное лицо Сансы было скрыто слишком долго. Что же, в таком случае, хуже: Арья с ее дикарскими замашками или Лианна с Сансой, на которых и не подумаешь ничего дурного вовсе, такие они леди? Серсея попыталась перестать думать о Сансе. Рассказ Томмена о Ширен должен был отвлечь ее, но, возвращаясь в свои покои, Серсея снова вернулась к своим невеселым мыслям. Что только она ни пыталась сделать с этим, но никак не могла просто отвлечься. Она будто никогда и не бывала в Дорне, таким привычным все стало для Серсеи: столица, Красный замок, дурные помыслы. И это раздражало еще больше.       Когда Серсея проходила мимо покоев принца Дорана, слуги выносили оттуда подносы с посудой, и через открытую дверь Серсея могла увидеть, что происходит внутри. Лучше бы она не видела, да только не поверни она голову, звонкий смех Сансы все равно достиг бы ее ушей. Может эта девка хотя бы минуту никого не соблазнять? Серсея испытала гнев, который так старательно пыталась в себе задуть. Санса и здесь тоже. Только она избавилась от Сансы в разговорах с Томменом, как Санса уже тут! Смеется! Принц Доран никогда так не разговаривал с Серсеей, никогда у них не было таких бесед, которые могли бы Серсею рассмешить или хотя бы избавить ее от мысли, что он внутренне ее презирает. Вот почему Сансе всегда достается то, о чем Серсея мечтает? Почему все, что бы ни пожелала Серсея, сбывается у Сансы? Хотя бы кому-то есть в этом замке дело до Серсеи? Она положила руку на живот, пытаясь успокоиться. Вот своему ребенку она точно будет нужна — ей хотелось в это верить. Она должна продержаться хотя бы еще немного ради своего ребенка. Еще чуть-чуть и состоится эта кошмарная свадьба, а после она сможет вернуться домой, и там наконец-то все будет хорошо, все будет как прежде… Серсея прикрыла глаза, пытаясь воскресить внутри то приятное ощущение спокойствия и какой-то удовлетворенности происходящим, которое было постоянным ее спутником в Дорне и совершенно исчезло здесь, но даже не могла вспомнить, каково это. Она была измучена, она не хотела думать о дурном, она просто хотела оказаться подальше отсюда, в объятиях Оберина. Что бы он сказал ей? Серсея попыталась вспомнить его голос. На мгновение ей показалось, что кто-то в самом деле обнял ее, но это не могло быть правдой — Оберина здесь не было.       Санса, сияя улыбкой, вышла в коридор. Как всегда прекрасная, в дорогом платье и драгоценностях, явно довольная собой. И ей все равно, что Тирион ни разу не появился при дворе с момента их ссоры. Санса не теряет времени даром, не только с отцом развлекается, но и с принцем Дораном тоже. Со всеми, кроме мужа. — Что, хорошо тебе живется под крылом моего лорда-отца? — ядовито спросила Серсея. Она сама от себя не ожидала такого тона, но Санса раздражала ее каждым своим вздохом. Это все беременность, говорила себе Серсея. Поэтому неприятные мысли все лезут и лезут. Нужно просто это перетерпеть, не станет же она в самом деле ничего делать с Сансой — отец убьет ее за это. И она давала обещание Оберину — вот, что еще более важно. Она дала обещание, она должна его сдержать, только так можно надеяться, что в Дорне все будет по-прежнему, когда она вернется.       Лицо Сансы тут же переменилось и приобрело серьезное выражение. Взгляд сделался прохладным, как и ее тон, когда Санса заговорила. — Не жалуюсь, — коротко ответила она. — Все хочется больше и больше. — У меня уже есть Север, я не жадная, мне и его вполне достаточно, — безразлично отозвалась Санса. — Ты… — Это вы его разочаровали, — оборвала ее Санса. — Не понимаю, почему вы вините во всем меня. Если бы вы оправдали его надежды, то получили бы еще больше. Он бы на меня и не взглянул, если бы вы делали то, что должно, давали ему то, что ему нужно.       От того, что об этом Серсея и сама не раз думала, легче как-то не становилось. Это была правда, но от осознания не менее неприятная. Чувство, что она действительно подвела отца, Серсее не нравилось — она привыкла думать, что делает достаточно. Раньше так оно и было. По сравнению с братьями она и правда делала больше всех: была замужем, у нее были дети, в то время как Тирион только пьянствовал и развратничал, а Джейме упрямо отказывался от наследства, что приводило к ссорам каждый раз, как отец приезжал в столицу или Джейме бывал в Утесе. Серсея же чувствовала себя невероятно гордой, когда брала детей и ехала к отцу в Утес. Конечно, времяпровождение там отличалось от ее идеальных представлений, потому что отец всякий раз находил, в чем выразить недовольство, в последние годы это особенно касалось Джоффри. Серсея не понимала, почему отец так невзлюбил ее мальчика, который для нее был главной радостью. К Мирцелле и Томмену он относился совсем иначе, а Джоффри пренебрегал, и его слова, будто бы Джоффри слишком разбалован, Серсея не принимала за разумный довод. Как он может? Джоффри — идеальный ребенок. Конечно, иногда он балуется, но это все мелочи. — Я тоже так вела себя в его возрасте! — возражала Серсея. Кажется, этот разговор состоялся, когда Джоффу было десять, и после турнира в его честь в столице Серсея вернулась в Утес вместе с отцом, захватив собой детей. — Тогда за тобой никто толком не приглядывал, но у Джоффри и мать, и отец на месте, — холодно возразил ей отец. Да, это было после смерти матери. Серсея знала, что мама бы многое не одобрила из ее слов или действий, и иногда это мучило ее, но чем больше времени проходило после ее смерти, тем меньше Серсея испытывала муки совести. Тетя Дженна не могла уследить и за своими детьми, и за племянниками, а потому у Серсеи было больше свободы. Возможно, ей стоило бы порадоваться, потому что отец не стал бы делать ей поблажки, по крайней мере он редко их делал в те разы, что приезжал домой из столицы и заставал Серсею за какой-нибудь шалостью. Да и поблажки от него только на первый взгляд казались поблажками. С матерью все было не так. Она тоже была строгой, но умела убедить отца проявить снисхождение, и сама придумывала близнецам наказания. Но все же леди Джоанну тоже злить было негоже, именно потому что нужно было сделать что-то из ряда вон, чтобы она вышла из себя. На памяти Серсеи такой случай был только раз: когда мать поймала близнецов за их играми, после чего развела Джейме и Серсею в покои в разных частях замка. Серсея плохо помнила мать, но то ее выражение лица стояло у нее перед глазами и по сей день. Именно тогда Серсея поняла, что они с Джейме делают что-то ужасное, — пока она не увидела лицо матери, все казалось лишь невинной игрой. Джейме тоже впечатлился, и они оба продержались вдали друг от друга некоторое время, а потом мама умерла, и все вернулось назад. Серсея не знала, как мать объяснила отцу, почему близнецы теперь живут в разных частях замка, но настоящей причины он точно не знал, потому что после смерти матери охраны у дверей в покои Серсеи больше не было, а Серсее было так одиноко, что она однажды ночью пробралась в спальню к Джейме и залезла к нему под одеяло. После она предпочитала, чтобы Джейме сам к ней ходил, потому что проявлять свою слабость подобным образом ей не нравилось. И все же ее мучил вопрос: как отец в итоге узнал? От кого? В самом ли деле поверил в россказни Станниса, или вина лежала на другом человеке? Джон Аррен как-то догадался, Нед Старк тоже. Отец тоже мог. И теперь у него появился еще один повод упрекать Серсею. А теперь еще и Санса предъявляет ей что-то. — Как ты смеешь? — Говорить вам правду? Теперь смею. — Думаешь, ты лучше меня? Умнее? Красивее? Нет. И никогда не будешь. Ты всего лишь северная… — Кого вы убеждаете в этом, меня? Или себя? — совсем осмелела Санса. Защита отца заставила ее совершенно потерять страх. — Какая же ты дрянь.       Санса одарила ее улыбкой. — Училась у королевы Семи Королевств.       Серсея больше не была королевой, и Санса наверняка догадывалась, как Серсее это не нравится. В Дорне ей было все равно, но здесь, в столице… И Санса напомнила ей о еще одном лишении, которому Серсею подверг отец. Он отдал Сансе Север. Серсея родилась первой, Утес мог бы принадлежать ей, если отец так не хотел отдавать его Тириону. Но нет. Он ни разу даже не заговорил об этом. Он даже не похвалил ее за то, как быстро она действовала после смерти Роберта. Она не испугалась, не побежала, как дурачок Нед Старк советовал ей. Она осталась, рисковала, но посадила Джоффри на трон. И что отец ей сказал? «Я веду эту войну не затем, чтобы на трон сел Роберт Второй». Зато Сансу был готов поставить во главе Севера. Серсея, значит, не стоит его доверия, а вот Санса Старк, видно, стоит. Ей он доверяет, ее он защищает, к ее судьбе он небезразличен. Он делает для нее все, чего никогда не делал для родной дочери. Да, Серсея ошибалась. Но она его дочь! Его плоть и кровь, а он… — Вы в порядке, миледи?       Серсея взглянула на принца Дорана и испытала еще большее раздражение. С Сансой-то он явно не так официально себя вел, раз она сидела и веселилась, распивая с ним чай. — В полном, — ответила она, стараясь скрыть раздражение. Все равно он наверняка заметил ее состояние, не мог не заметить. Серсея совершенно потерялась в своих мыслях. — Выглядите рассеянной, — заметил он. Все никак не хотел отстать от нее. Как будто ему в самом деле было до Серсеи какое-то дело. — Просто не выспалась. Проблемы со сном в последнее время, — солгала Серсея. — Вам стоит сходить к мейстеру за сонным вином, — посоветовал принц Доран. — И в таком случае, возможно, вы не откажетесь показать мне, где этого мейстера найти. У меня к нему дело.       Интересно, что же он у Сансы не попросил, у этой безотказной бесстыжей девицы, зло подумала Серсея. — Идемте, — вздохнула она, не желая сейчас оказаться в одиночестве — мысли просто изведут ее вконец, и она не сможет ничего с этим поделать.

***

— Может, сделать зеленые вставки? — Маргери приложила отрез зеленой ткани к белому шелку свадебного платья. — Нет, — ответила она сама себе, — На мне же будет желтый плащ Мартеллов. Зеленый не будет смотреться так, как хотелось бы. А вот золотые вставки…       Санса поневоле не слишком прислушивалась к тому, что Маргери говорила. Сансе все эти предсвадебные хлопоты напоминали о собственном браке, который разваливался по кускам и, что тревожило Сансу еще больше, лорд Тайвин ничего с этим не делал. Едва ли он должен был — он разочаровался в Тирионе и, кажется, не собирался давать сыну новые шансы. Он совершенно не скрывал своего отношения к происходящему, и у Сансы даже складывалось впечатление, что лорд Тайвин точно в ней разочаруется, если она вздумает вернуться к Тириону, хотя это лорд Тайвин должен был настаивать на этом воссоединении, а никак не Санса. Все же сохранить брак стоило бы ради семьи. Так было бы правильно, но Тирион рассердил отца. Санса понимала, что ей не следует жаловаться. Если бы не лорд Тайвин, она была бы сейчас с Тирионом, а она совершенно не питала иллюзий на этот счет. Как прежде уже никогда не будет: Тирион слишком долго пребывал в неведении относительно всего, а теперь узнал, наконец, неприглядную правду. Сансе было бы не слишком приятно чувствовать на себе враждебные взгляды или слушать то, что Тирион говорил тем вечером. Когда Санса обдумывала все произошедшее снова и снова, она поневоле начинала злиться. Она была виновата, но не в том, что так старательно вменял ей Тирион. Она была бы даже рада, если бы сейчас он мучился, потому что случилось то, что, как он думал, уже давно продолжалось. Санса теперь занимает покои на одном этаже с лордом Тайвином, они встречаются несколько раз на дню и обязательно ужинают вдвоем, много разговаривают обо всем на свете, а Тириона как будто и вовсе не существует. Конечно, Тирион бы думал о другом, и поделом ему было, если бы его страхи стали реальны. Он же снова заставил Сансу думать о том, о чем она думать не должна была! О том, будь все это правдой. Тогда, в первый раз, она ничего еще не знала, тогда она и подумать не могла, что лорд Тайвин будет обнимать ее, сам привлекать ее к себе, что он будет гладить ее по волосам, пытаясь успокоить, брать ее за руку. Она представляла это в своих мыслях, но это же никак не могло воплотиться в реальность! И все же воплотилось. Конечно, не сразу, это происходило постепенно в результате многих событий, которые Санса не могла поначалу даже предположить, и теперь это казалось непомерным по сравнению с тем, что было в начале. Это все было слишком невероятно, и все же оно происходило. И Санса наслаждалась моментом, потому что совсем скоро все должно было закончиться. Север никуда не исчез, он все еще впереди, и Санса поедет туда после свадьбы Маргери и Квентина. Санса уже почти привыкла к этой мысли, даже привыкла к тому, что поедет туда одна, без Тириона. Перед отъездом ей нужно будет сделать много вещей, прежде всего — поговорить с лордом Тайвином. Может, к тому времени уже все встанет на свои места, и станет ясно, почему он делает то, что делает. Если он не говорит, значит, на то есть причина. И почему только тогда их прервал Джейме? Санса спросила, почему, ответ вот-вот должен был прозвучать, но Джейме все испортил, и после его ухода лорд Тайвин заговорил уже о другом. Конечно, о связанном, но все же конкретный ответ выглядел бы не так. Санса знала, что если бы лорд Тайвин хотел, то ответил бы ей прямо, как обычно делал, но Джейме позволил ему уйти от ответа. Лорд Тайвин сказал, что беспокоится о ней, но разве это было причиной так просто разрушать семью? Разве пошел бы он на это? Тот лорд Тайвин, которого, как Санса думала, она хотя бы чуть-чуть узнала… — О чем ты думаешь, Санса? — Да так… ни о чем. Кажется, свадьба через две недели? — спросила Санса, поднимая взгляд. Маргери уже успела сменить один наряд на другой и уже к нему прикладывала отрезы золотой ткани. — Да, — к облегчению Сансы Маргери не стала ничего у нее выпытывать. — Как думаешь, удастся мне поладить с принцем Дораном? Вот у тебя с лордом Тайвином сложились хорошие отношения, а мне думается, что он и принц Доран похожи. Лорд Тайвин тебе подарки дарит.       Санса вспомнила, как лорд Тайвин обнимал ее, как поцеловал ее в лоб после ее признания. Она не планировала признаваться ему, изначально не планировала, но в итоге не пожалела, что решилась на это. Он поцеловал ее в лоб, а Санса закрыла глаза, и внутри у нее все затрепетало. Она сделала верный выбор — Санса убедилась в этом в очередной раз. Она сделала этот выбор, и ее наградой был Эдрик, который весело выкрикивал все подряд из своей кроватки, учился делать свои первые шаги с помощью взрослых и радовал всех вокруг. И лорд Тайвин. Все их разговоры, все их объятия тоже были ее наградой. И его доверие, и Север. И даже Лед, пусть даже только осколок. Многое, что Старки потеряли в этой войне, Санса вернула благодаря своей верности Ланнистерам. Конечно, не самих родных, но все же Винтерфелл. Робб боролся за независимость, но он потерял бы ее, если бы преклонил колени, однако в конце концов лорд Тайвин прав: Север называется седьмым королевством лишь формально — ни один король с Юга не в силах контролировать холодные пустоши Севера, только Хранитель Севера обладает этой властью. Титулы ничего не значат — Санса успела в этом убедиться. Ты можешь быть королем и не иметь власти выбрать, что будешь есть на обед, а можешь быть десницей или даже просто лордом и при этом обладать огромным могуществом. Ее брат назывался Королем Севера, но Север потерял, Санса будет Хранительницей, но сделает все, чтобы вернуть родным землям былое положение. Это будет непросто, но она справится. Она должна справиться ради Эдрика. — Ты хочешь, чтобы принц Доран дарил тебе подарки? — удивилась Санса. Подарки лорда Тайвина, конечно, были приятны ей, но беседы с ним она ценила куда больше. — Хотя бы не ненавидел, как Серсея это делала. — Будь с ним честна, — посоветовала Санса, припомнив собственную ошибку. — Такие люди не любят отнимающую время учтивость и игры. Просто покажи ему, что любишь Квентина, и он тебя примет.       Маргери счастливо улыбнулась, что бывало с ней всякий раз, когда речь заходила о Квентине. — Спасибо, Санса. Поверю тебе, ведь тебе удалось столького добиться. — О чем это ты? — с недоумением спросила Санса, чьи мысли все еще были заняты воспоминаниями. — Все же лорд Тайвин поймал тебя, когда ты нам помогала, и ты все еще стоишь передо мной, хотя я и начала сомневаться, что увижу тебя вновь, когда ты перестала появляться при дворе. — У всех в семье свои отношения и трудности, — пожала плечами Санса. Да, в тот раз ей пришлось поволноваться, но теперь это воспоминание уже померкло. Страх отошел на задний план, и Санса помнила лишь тот головокружительный трепет, который испытала, когда лорд Тайвин наклонился к ней ближе, чтобы прошептать свое предупреждение. — Но когда глава семьи на твоей стороне — это много значит, — возразила ей Маргери. — Чувствуешь себя не чужой. Когда получаешь одобрение главы семьи, становишься настоящей частью этой семьи, разве не так? Как будто тебе открывается эта дверь, и ты больше не стоишь где-то с краю, а становишься полноправным членом. — С этим тоже надо быть осторожнее. Серсее не слишком-то нравится, что я стала полноправным членом, — Санса не могла взять в толк, за что Серсея так на нее взъелась. Если бы дело было в Джоффри, но Серсея совсем не говорила о нем. Лорд Тайвин сказал, что это зависть, но Серсее не нравилось то же, что и Тириону, и Санса не понимала, почему. Как будто кто-то запрещал этим двоим действовать на благо Ланнистеров. — Ей ничего не нравится, но она больше не твоя проблема. Скорее моя. Станет моей тетушкой, — Маргери рассмеялась. — Не называй ее так. Это для твоего же блага, — предупредила Санса, представив лицо Серсеи, если бы Маргери рискнула так ее назвать. — Знаю. Ей не нравилось, когда я порывалась называть ее матушкой. Едва ли тетушка придется по душе. — Мне казалось, Серсея изменилась, — призналась Санса. — Но наши интересы неизменно сталкиваются. Я хотела быть с ней милой во избежание скандалов, но просто не могу. Мне надоело, что меня винят в том, в чем я не виновата, будто я что-то у других отбираю. Если бы я правда отбирала, но нет. Мне преподносят дары на золотом блюде, а я просто их принимаю. — Она просто боится занять второе место. Она боялась, что для Джоффри я стану важнее, чем она. То же самое для Томмена. А теперь, видя, что лорд Тайвин уважает тебя, она думает, что он не уважает ее столь же сильно. Я понимаю ее, потому что и для меня самой еще не так давно было важно нравиться всем. Просто до раздражения доходило, когда кто-то относился ко мне не так, как я хотела. Но есть люди, которых действительно не возьмешь всякими уловками. И Доран Мартелл, очевидно, из их числа, — Маргери снова повернулась к зеркалу. — Он не так плох, — сказала Санса. — И у него нет причин относиться к тебе дурно. Я сказала ему, что твои чувства искренни, но все же тебе самой стоит переговорить с ним об этом. Все же вы породнились, и вам придется разговаривать. — Ты говорила с ним обо мне? — удивилась Маргери. — Не только. О многом другом тоже. — Ты становишься очень влиятельной при дворе, — заметила Маргери. — Представь, что будет через пару лет. Томмен не женится еще долго, у тебя есть шанс стать самой влиятельной женщиной в королевстве. Теперь еще более ясно, почему Серсея тебя недолюбливает — она видит то же, что и я. — Этого не случится, — возразила Санса. — Мне придется завоевывать влияние в другом месте. После вашей с Квентином свадьбы я возвращаюсь на Север. — На Север? — переспросила Маргери. — Ты вернешься домой и будешь править Севером? Все же ты станешь самой могущественной женщиной, но в самом деле в другом месте. — Вижу, ты очень хочешь, чтобы я такой стала, — усмехнулась Санса, заметив воодушевление Маргери. — Влиятельные друзья — это хорошо. Но боги, Санса, я же помню тебя совсем другой! Когда я только приехала сюда, чтобы выйти за Джоффри, ты была девушкой, которая так много пережила от Джоффри, которая так трогательно волновалась обо мне. Мой отец меньше переживал о моей сохранности, а ты… и вот, чего ты достигла теперь. Я пыталась утешать тебя тогда, а теперь ты помогла мне устроить мое счастье! Но Санса, надеюсь, то, что ты едешь на Север, не означает, что мы больше никогда не увидимся? — Не знаю, — честно ответила Санса. — Север так далеко отсюда, мой отец до приглашения короля Роберта не бывал в столице с самого Восстания. Кроме того, на Севере мне придется много всего сделать. И я буду там одна. Едва ли смогу вырваться в ближайшие годы.       Маргери подошла и присела с ней рядом, погладила Сансу по руке. — Ты будешь не одна, — сказала она. — У тебя есть муж. Он умный человек и поможет тебе. — Боюсь, что мне не стоит рассчитывать на его поддержку теперь, — призналась Санса, запрокидывая голову, — отчего-то слезы снова начали прорываться наружу. — Что это значит? — Мы поссорились, — призналась Санса. — Очень серьезно. Мы даже спим теперь в разных комнатах.       Маргери порывисто обняла ее, и тогда слезы все же потекли по щекам Сансы. Она не хотела никому рассказывать, но все случилось само собой. Знал лорд Тайвин, знала Серсея, знал Джейме, а теперь узнала и Маргери, и Сансе стало немного легче. — Мне так жаль. Но ссоры — это ненадолго. Вы помиритесь. — Ты не понимаешь, — покачала головой Санса. — Это очень серьезно, и дело даже не в… Даже лорд Тайвин уже не говорит о примирении. Он полон решимости оставить Тириона здесь, а меня отправить на Север с Эдриком. — Но если ты хочешь поступить иначе… — Я только знаю, что не хочу оставаться одна. Мне нужен кто-то рядом. Я не знаю, что будет на Севере, я не знаю, как меня там примут. И я не так хороша в политике, чтобы сразу начать что-то делать. Хорошо что-то делать. Раньше я могла положиться на Тириона, но теперь я не могу. Теперь я одна. — Тебе стоит поговорить с лордом Тайвином об этом, — серьезно посоветовала Маргери. — Твой страх не пустой, он тоже поймет это. Он даст тебе надежного человека, пусть даже это будет не твой муж. Неужели все настолько серьезно? — уточнила Маргери. — Значит, слухи правдивы? — Какие слухи? — О том, что твой муж был в публичном доме. Я в это не поверила и своим болтать запретила, но всем при дворе не запретишь, — посетовала Маргери. — Что-то вроде того, — Санса внезапно почувствовала, что успокаивается. Наваждение прошло, и больше ей не хотелось говорить о Тирионе или о своем браке. — Не будем больше обо мне, — предложила Санса. — Как Квентин? — Но Санса… — Маргери, не будем, правда. Я не должна была омрачать твои предсвадебные хлопоты всем этим. — Ты моя подруга, ты ничего не омрачаешь, — возразила Маргери. — Выслушать тебя — это меньшее, что я могу сделать. — Я знаю. И все же давай поговорим о другом. Как Квентин? — Мы не слишком часто видимся, а наедине нас вообще не оставляют, — сдалась Маргери, все же бросив на Сансу последний обеспокоенный взгляд. — Я пыталась объяснить, что у нас уже все было и караулить нас не надо, и этим чуть не довела отца до приступа. Так что ладно, я смирилась. До свадьбы осталось всего ничего, а после никто не запретит нам быть в компании друг друга без наблюдателей. — Вы женитесь уже второй раз, — Санса усмехнулась. — Удивительно. — Бережем репутацию, — Маргери рассмеялась. — Это так странно, когда кто-то подходит ко мне, чтобы поздравить, а я думаю: «Да я уже замужем. Ничего вы не знаете».       Санса рассмеялась, представив всю комичность ситуации. И правда: придворные даже не представляют, что происходит на самом деле. Настоящую историю они могли бы счесть еще более романтичной. — Наверное, это чувствуется совсем не так, да? Дважды ты выходила замуж по расчету, теперь все иначе. — Когда я сбежала, я надела нарядное платье, и мне хотелось, чтобы все было идеально, но теперь, когда мне устраивают идеальную свадьбу, я понимаю, что мне все это не нужно, — призналась Маргери. — Так много правил, никому не нужных формальностей, которые только мешают. Я просто хочу быть с Квентином. Держать его за руку и обнимать все время. Целовать его, пока не устану. И не только это. Но вместо этого мне все эти недели пришлось и еще придется изображать из себя стыдливую невесту. На свадебном пиру я должна буду опускать глаза в пол и смущаться, когда меня начнут раздевать на церемонии провожания. Все эти люди думают, что я еще девица, ждут от меня соответствующего поведения, а я все время забываюсь, понимаешь? Я замуж выхожу в третий… в четвертый раз! И мне восемнадцать лет, а такое чувство, будто все тридцать. Я просто хочу послать всех в пекло и целоваться с Квентином, когда захочу. Но эти дурацкие правила! — Осталось немного, — успокоила ее Санса. — Всего пара недель, свадьба, а потом ты сможешь целоваться с Квентином до конца жизни. — Просто меня удручают эти формальности, — Маргери поднялась с места и снова подошла к зеркалу. — Это эгоистично, потому что весь этот маскарад для того, чтобы уберечь репутацию, которую мы с Квентином поставили под удар, но мне просто не дает покоя мысль, что мы могли быть вместе уже давно! Все это время! Все эти луны! — Маргери всплеснула руками. — Он мой муж, а такое чувство, будто нет. Кому вообще нужна эта репутация, кто придумал эти глупые правила? Почему мы не поехали жениться в Дорн? Там не было бы таких проблем! — Дорану Мартеллу понравилось бы, как ты лестно отзываешься о Дорне, — улыбнулась Санса. — Еще чуть-чуть, Маргери, и ты получишь то, что хочешь, — а я никогда не получу то, что хочу я. Но нужно довольствоваться тем, что есть. Может, раз в столицу ей вернуться не суждено, перед отъездом она могла бы и украсть хотя бы один поцелуй. В лоб же лорд Тайвин поцеловал ее, почему бы не спуститься чуть ниже? Интересно, как бы он отреагировал, если бы она попросила об этом? Конечно, глупо надеяться, что он согласился бы, а если не спрашивать? Да даже если разозлится, даже если разочаруется, она же все равно уедет. А злиться он долго все равно не будет. И все равно же рано или поздно ей напишет — ему нужно будет знать, что там происходит на Севере. Но это будет нехорошо. Санса, настоящая Санса, так бы не поступила. Чем больше получаешь, тем больше хочется, а поцелуем она пересечет черту. Лорд Тайвин подыгрывает ей и проявляет лояльность, но лишь до поры. Если бы они были далеки друг от друга, то Санса бы и не думала о таком всерьез, но они становились все ближе. Она поступила бы нехорошо по отношению к нему, если бы поддалась своим капризам. Лорд Тайвин и так позволяет ей много, а она теперь хочет еще больше. Поступает, как Тирион, который сам же все придумал себе, а теперь разочарован. Санса не должна повторять ту же ошибку, что и ее муж, их брак разрушен, но отношения с лордом Тайвином Санса разрушать не хотела. Поцелуй, настоящий поцелуй — это что-то личное. Можно поцеловать в лоб, чтобы выразить признательность, можно поцеловать в щеку, но губы — это же совершенно другое. Целовал ли он кого-то в губы после смерти своей жены? Лорд Тайвин дает ей слишком много, она не вправе требовать больше, она сама так ему говорила. Но все же представить это… помечтать… этого никто не запрещает. — Санса, что за мечтательная улыбка? — съехидничала Маргери. — Сдается мне, думаешь ты снова о своем. — Может, и так, — согласилась Санса. — У тебя много своих секретов, — заметила Маргери. — И эти секреты романтического толку. — С чего ты это взяла? — Просто наблюдения, — пожала плечами Маргери. — В определенные моменты ты становишься либо слишком мечтательной, либо говоришь намеками. Да и по твоему взгляду все ясно. Я раньше не замечала, а теперь вот заметила. — И что же? — не поддалась Санса, стараясь сохранить невозмутимость. — Уверена, ты тоже не все мне рассказываешь. — Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе, — не согласилась Маргери. — Я, конечно, не хочу на тебя давить, но хочу отдать должное: ты умеешь скрывать то, что хочешь скрыть. — Да, лучше не дави, — сказала Санса, понимая, что не выдержит очередного допроса с пристрастием. — Может, когда-нибудь я тебе и расскажу. — При условии, что я буду на самом южном Юге, а ты на самом северном Севере? — скептически осведомилась Маргери, поднимая брови. — Отговорки, дорогая моя, это все отговорки.       Санса усмехнулась. — Нет, правда. Просто сейчас я даже не знаю, как говорить об этом и не думаю, что вообще стоит начинать. Я могла помочь тебе, но, чтобы сделать это, мне требовалось знать все, потому ты и рассказала, а теперь рассказываешь, потому что я приняла слишком большое участие в твоей истории, но мне ты при всем желании не поможешь. — Ты этого не знаешь. — Я знаю. Если бы мне нужна была помощь, я бы попросила, правда. К тебе первой бы пришла за советом, но ты действительно не можешь мне помочь. — Хорошо, — кивнула Маргери. — Но что бы это ни было — знай — ты справишься. — Спасибо, — сказала Санса, гадая, с чем же ей предстоит справиться. Стать более решительной или отпустить? Если она не хочет сделать себя несчастнее, то лучше оставить все как есть. Сейчас она находится там, откуда она не хочет спускаться. А подняться выше просто некуда.       В комнату вошел гвардеец в желтом плаще — из людей Дорана Мартелла, поняла Санса. Маргери явно сделала тот же вывод и сделала шаг ему навстречу. Гвардеец подал Маргери футляр и сразу ушел. Маргери открыла футляр и ахнула, явно удивленная и восхищенная уведенным. Санса поднялась и заглянула Маргери через плечо, будучи не в силах совладать с любопытством. На такой же желтой, как плащ гвардейца, бархатной подложке, лежал золотой браслет. Изящная золотая роза в окружении тонких золотых солнечных лучей.       Роза в лучах солнца — так Санса назвала союз Маргери и Квентина. — Вот видишь, первое украшение, — сказала Санса, помогая Маргери надеть браслет на руку. — У тебя есть все шансы завоевать хорошее отношение Дорана Мартелла и стать полноправным членом семьи.

***

      Из детской как всегда слышалась возня, гораздо более громкая, чем обычно. Тирион не знал, зачем идет туда, и что намеревается там найти, но в ближайшие дни он взял в привычку бродить по Башне Десницы. Ноги ужасно болели после подъема и спуска по всем этим ступеням, но это была приятная боль, которая приносила толику удовлетворения. Он заслуживал большего после всего, что сделал.       Санса была в детской. Она держала Эдрика на руках и что-то ему говорила, а он вторил ей звонким детским голоском, но Тирион не мог ничего разобрать. Санса как-то понимала этот детский лепет, но Тириону это никогда не удавалось, а теперь он был так сильно погружен в свои мысли и совсем отвык говорить с кем-то, абстрагировался от мира настолько, насколько только мог. Он все думал. Размышлял, представлял, но больше не мечтал. И вот теперь он видел Сансу. Ее спину и длинные рыжие волосы. Он вспомнил Данси. И тут же отодвинул это воспоминание. Санса смеялась. Она была такой радостной. Она обернулась. Увидела Тириона и о чем-то заговорила. И она все еще улыбалась и покачивала на руках Эдрика. И Эдрик улыбался тоже. И тоже что-то лепетал. И они были такие радостные, а Санса выглядела такой счастливой и обращалась к нему так… — Тирион, ну скажи же что-нибудь! — воскликнула она, и Тирион наконец-то понял ее слова. Вернулся в реальный мир…       В последний раз, когда он ее видел, Санса плакала из-за него. Слезы катились по ее щекам, а ее ресницы слиплись из-за слез и казались особенно темными — почему-то Тирион запомнил эту деталь. И запомнил, как близко она стояла к его отцу, как тот держал ее за руку. — Вы не можете. — Могу.       Санса плакала из-за него, он причинил ей боль своими словами и действиями. А теперь она улыбалась ему, а он же совсем этого не заслуживал. И не был достоин ни ее улыбки, ни блестящего счастьем взгляда. Не был ее достоин после того, что сделал, и задолго до этого, потому что он подозревал ее, потому что он винил ее в своих мыслях, думал о ней дурно, а значит не был на ее стороне, как должен был. Он не заслуживал ее, а Санса все равно ему улыбалась, потому что Эдрик был на ее руках, а рядом с сыном она всегда бывала счастлива. Это был хороший момент, чтобы помириться, идеальный момент, чтобы попытаться собрать воедино все осколки, в которые их маленькая семья превратилась. — Не обольщайся, я не собираюсь перед тобой извиняться.       Взгляд Сансы сковало льдом. Улыбка исчезла. Так она и должна на него смотреть. Не только смотреть, но и чувствовать должна то же. Презирать его. Так-то лучше. — Знаешь, что, Тирион? Ты сам все разрушил, — проговорила Санса, крепче прижимая к себе ребенка, будто боясь, что Тирион отберет его. Эдрик умолк, услышав такой непривычный для него голос мамы. — Твоя ревность и подозрительность разрушили наш брак! Это ты, ты своими словами все разрушил! Если бы не ты и твои упреки, я бы никогда не поняла, что влюблена, никогда бы не стала мечтать и думать о большем. Ты прав, это все твоя неуверенность. Ты не верил, что заслуживаешь меня, вот поэтому теперь мы не вместе. Твое прощение мне не нужно, ясно?       Тирион испытал облегчение, когда она обвинила его. Да, он был виноват. Теперь она ненавидит его и правильно делает, большего он и не заслуживает. Она была слишком хороша для него. Она была идеальной женой, но он все портил, думая, что не заслуживает всего этого. В итоге оказалось, что это действительно так. Вместо того, чтобы подняться, он опустился еще ниже. И поделом. — Ты права, — согласился Тирион. — Это моя вина.       Санса удивленно на него взглянула, но моргнула, и удивление тут же исчезло. Она поджала губы. — Хорошо, что ты признал это наконец, — заявила она. — Ты ранил меня очень сильно. — И я мучаюсь из-за этого.       Санса долго и испытующе на него смотрела, будто пыталась определить, правду он говорит или лжет. — Хорошо, — наконец изрекла она и вышла из детской с Эдриком на руках.       Тирион посмотрел ей вслед. Ему отчего-то было радостно. Санса слишком долго была неоправданно великодушной по отношению к нему. Любая другая ушла бы уже давно. Любая другая не вышла бы за него вовсе или воспользовалась бы случаем и потребовала расторгнуть так и не скрепленный брак. Но Санса поступила иначе. Санса сделала все, чтобы сохранить этот брак, Санса защищала его перед его отцом, Санса навлекла на себя гнев Серсеи, чтобы его оправдали, Санса помогала искать настоящего убийцу, Санса договаривалась с Оберином Мартеллом, Санса уговорила отца отсрочить ее отъезд в Кастерли, чтобы подольше побыть с Тирионом, она родила ему прекрасного сына. За это все он должен был простить ей каждый грех, потому что Тирион и не мечтал о таком, Санса показала ему что-то новое, чего он не знал раньше. Санса была так прекрасна, и вся она принадлежала ему, была верной и преданной женой, идеальной, какую не каждый рыцарь или лорд заслуживает. А он поступил с ней так. Видел ее слезы и продолжал мучить ее обвинениями. Видел ее сожаления и хотел, чтобы она сожалела больше. Видел ее боль и давил еще сильнее. Предавал ее, унижал, разрушал. Когда она так много сделала для него. Он был ослеплен. Но он не должен был забывать о том, на что Санса пошла ради него, он не должен был поступать с ней так. За то, что она показала ему такую жизнь, за то, что она показала ему, что значит, когда о тебе так заботятся, он должен был превозносить ее, но он забылся. Начал воспринимать как должное все то, что она делала. Хотя она не обязана была этого делать. Даже отец понимал это. Даже он понимал, что Санса — Старк, и она не должна быть верной Ланнистерам, поэтому он вознаграждал ее за верность, а Тирион совсем не делал того же. В слепой ярости, из-за ревности, он совсем забыл обо всем, что было между ними, что Санса сделала для него. И причинил Сансе боль. Возможно, так даже лучше, что Санса теперь не с ним. Когда он заподозрил ее и отца в первый раз, когда он застал их, Санса смеялась, и ее лицо было счастливым. Это было так давно. А теперь, наверное, рядом с ним она смеется еще более весело. Это Тириону стоило бы заваливать ее подарками по поводу и без него, это ему стоило хвалить ее и гордиться ею. Почему его отец делал это, а он сам — нет? Как так получилось, что Санса на самом деле получала поддержку и заботу не от него? Как так вышло, что Сансе пришлось искать защиты не у него, а от него? Несомненно, это было хорошим свидетельством, что Тирион не справился. Санса была хорошей женой для него, а он не был хорошим мужем. Даже не любя его она давала ему больше, чем кто-либо. И была рядом в этот трудный период, успокаивала его, поддерживала. Когда он делал то же самое для нее? Это было, но этих моментов было так мало по сравнению с тем, что делала для Тириона Санса. Ему всегда стоило бы помнить о ее поступках, но он замечал лишь другое. Забывал о хорошем, а другие моменты, подозрительные, хранил в памяти куда дольше. Сам придумывал объяснения, увеличивая вину Сансы в своих глазах. Будто и впрямь хотел поверить, что она виновата. Что она, такая идеальная, действительно была достойна большего, что она предпочла его кому-то. Наверное, Тириону и впрямь было бы так спокойнее. Привычнее. Просто знать, что он опять промахнулся. Он пытался быть хорошим десницей, а люди ненавидели его. Он пытался что-то делать, но привык, что что бы он ни делал, его будут презирать всегда, просто потому что он маленькая мерзкая обезьянка, Бес, потому что он убил свою мать, потому что он карлик. И, исчерпав свою энергию в попытках заслужить чью-то любовь, он не сделал ничего, чтобы завоевать любовь Сансы, хотя именно на это и стоило бы бросить все силы. Это было тем, что ему действительно было нужно и что он упустил в погоне за пустяками.

***

— Неважно, что Тирион там с ней делал. Или не делал. Важно то, что еще можно сделать. Но я не вижу, что он хочет это что-то сделать. Он только отстраняет меня еще больше.       Санса нетерпеливо побарабанила пальцами по подлокотнику. Джейме не слишком удивился, когда она пришла с этим к нему. Мало кто знал о происходящем, а Джейме мог предположить, что его отцу не слишком-то хочется каждый раз возвращаться к одному и тому же и обсуждать Тириона. Свое отношение к ситуации отец обозначил сразу же, только вот Санса все еще сомневалась, и это радовало Джейме. Санса не хотела бросать его брата, пусть даже теперь у нее было все, о чем она могла мечтать. Пусть даже не все, но большее, на что она могла надеяться. И все же Санса помнила про Тириона и пыталась что-то решить, а не просто забыла о нем. — Может, он действительно осознал свою вину. — Может. Но он не хочет даже попытаться что-то исправить. А мне же не нужны его извинения, я лишь только хочу увидеть его стремление что-то сделать. Он не хочет ничего решать. Да, признает свою вину, может, действительно признает, а что дальше? Куда мы будем двигаться? Или так и продолжим стоять на месте? — вопрошала Санса, при каждом вопросе постукивая кулаком по обивке. — Неужели ты правда вернулась бы к нему? — удивился Джейме. — Отец… — Ему это не понравится, — согласилась Санса. — Но это же ради семьи, ради Эдрика. Только я не вижу, что это может случиться. Я не вижу, чтобы Тирион этого хотел. — Он сильно изменился. Даже на совет теперь не ходит, — Джейме знал это, потому что однажды пришел поговорить с отцом и не увидел среди выходящих из кабинета членов совета брата. И отец только подтвердил опасения Джейме, пусть и не разделил их. «Ему же потом больше работы делать». Конечно, сейчас, в преддверии свадьбы, Мастера над монетой терять никак было нельзя, и Джейме был уверен, что отсутствие Тириона только лишний раз настраивает отца против него, да только Тириону едва ли было до этого дело. К тому же свадьбу оплачивали Тиреллы и Мартеллы, и это была единственная причина, почему отец еще сдерживался. Может, еще Санса способствовала этому. Сансе бы не понравилось, если бы отец слишком давил на Тириона, а Санса была для отца важна. — Он сам себя губит, — возразила Санса. — Как и всегда. Только раньше он делал это только внутри, а теперь и снаружи тоже. — И ты не хочешь ничего с этим сделать? — Я не знаю, что делать, Джейме. Я не знаю, — Санса подперла щеку рукой и взглянула на Джейме, будто надеялась, что это он расскажет ей, что делать. Джейме же ничего толкового в голову не приходило кроме мыслей, что брак — это ловушка. Хотя эта ловушка, возможно, учила искать нестандартные решения проблем. И это хорошо еще, что у Сансы есть Север, и она действительно может уехать туда, почти не вызвав пересудов. — Было бы правильно ему помочь, но если он сам не хочет, чтобы ему помогали, то все будет бессмысленно. Он опустил руки. Понял, что натворил, и сдался. — Потому что потерял тебя. — Потому что потерял прекрасное будущее, — поправила Санса. — Только оно его и останавливало — это ожидание, что прекрасное начнется совсем скоро. — Может, он просто не верит, что ты его простишь. — А может, он просто хочет, чтобы я его не прощала? В этом же и в самом деле что-то есть, в этом чувстве вины, в этом страдании, мне ли не знать. К нему же действительно привыкаешь, без него становится не так. Когда я изводила себя, это просто стало частью меня — думать, как бы на мои действия отреагировали бы Робб и мама. Что отец бы думал обо мне. А Тирион же с раннего детства от этого мучается. Неудивительно, что все так произошло. — Но нужно же что-то решать. — Нужно. А как? Слишком сложно. — Рядом с моим отцом тебе, конечно, легче, — не удержался Джейме, а Санса лишь вздохнула. — С ним всегда легче. По крайней мере когда рассказываешь ему правду. Если лжешь — да, страшно, потому что он все равно все узнает. Но когда я рассказывала ему правду, неважно, какую, он всегда спокойно принимал ее. Даже если речь шла о предательстве. Потому что он понимает, что признаваться сложно! Этот шаг сам по себе уже как наказание за ложь. Да и вообще с твоим отцом просто знаешь, в каком случае может достаться, не делаешь этого и живешь припеваючи. Кажется, никто из вас троих так и не понял это простое правило. — Это для тебя все просто, — не выдержал Джейме. — Мы тоже не идиоты. Были причины так поступать. Твои интересы просто совпали с его, вот и все. — Я знаю, что были причины, — сказала Санса. — Я знаю, что никто не виноват, что так бывает. Я и сама была такой. Отец хотел вернуть нас с Арьей в Винтерфелл, а я кричала, что хочу остаться с Джоффри, потому что люблю его. Кто неправ? Отец хотел нас защитить, а я просто была влюблена, просто хотела остаться со своим женихом. У каждого был свой мотив. Так и у вас. Ваш отец хочет одного, вы — другого, но это разные вещи, и вы не можете сойтись. Вы не примете его точку зрения, он — вашу. И что делать? И все равно же надо жить вместе, как-то уживаться. А мне как с Тирионом? В одной комнате, в одной кровати, когда я все еще помню его взгляд, помню его голос. «Убирайся». «Лучше бы ты правда с ним спала». И как мне с этим человеком воспитывать сына? Я могу сделать шаг навстречу, мне нетрудно, правда. Если нужно будет, я это сделаю. Это и многое другое. Но я не вижу, что ему это надо. Не вижу, что я ему нужна, что Эдрик ему нужен. А почему я должна стараться за двоих? Навязывать ему себя и его сына, если он даже не верит, что это его сын? Всю жизнь что-то доказывать теперь? Вот это я точно не потяну. Я могу без извинений, но и сама тогда извиняться не буду. Это единственный путь. Но Тирион вообще не хочет ничего делать. — Вам просто нужно нормально поговорить. — Ты уверен, что нам обоим это нужно? — усомнилась Санса. — Тирион как будто случайно забрел в детскую. Я сначала подумала, что он вообще не понимает, где находится. Если бы он хотел поговорить, мы бы уже давно все обсудили. Я что, запрещаю ему подходить ко мне? Нет. Но и сама к нему не пойду. — Значит, так и будете сидеть каждый в своей комнате. — А почему я должна делать первый шаг, если наши отношения разрушала не я? Я виновата, но… — Да я знаю. Знаю, — уверил ее Джейме. — Просто если никто не сделает первый шаг, ничего и не будет. Чего толку ждать? — А зачем мне человек, которому я не нужна? — продолжала свое Санса. — У меня на Севере много будет дел и без того, чтобы бегать за Тирионом. Может, так будет даже лучше, если мы поживем отдельно. Теперь Тирион знает правду. И я понимаю, что ему непросто смотреть на меня, зная о моих чувствах. Так может, пусть действительно остается здесь и не смотрит? Просто пытаюсь найти путь наименьших страданий. — Даже не знаю, что сказать, — признался Джейме. — Ты вообще разрываешься между нами, да? — Похоже на то. Трудно принять, что не существует какого-то очень простого решения, которое бы удовлетворило всех и сразу, — Джейме с тоской подумал про свой меч, которым раньше быстро и просто решались все проблемы. Эту проблему мечом не решить, тут нужно думать. И Санса, кажется, сама подходит к тому, что отец предлагал ей почти с самого начала. Может, это и правда к лучшему. — Расстаться — вот то решение, — отрезала Санса. — Если Тирион хочет меня оттолкнуть — хорошо, я уеду без него. Это устроит и вашего отца, и Тириона. — А тебя это устроит? — Я не хочу, чтобы меня попрекали и унижали. Если Тирион гарантирует, что всего этого не будет, я готова с ним остаться. Ради нашего сына, и это было бы вторым условием: я хочу, чтобы он перестал сомневаться в своем отцовстве. Только вот это уже третий шанс для него. А я не уверена, что третьи шансы нужно давать. Особенно, если человеку это вовсе не нужно, как Тирион продемонстрировал. — Значит, ты все решила? — испытал долю облегчения Джейме. Все это, конечно, печально, но, видно, иначе никак. Лучше порознь, чем мучиться вместе. К тому же на Севере не будет отца, и Санса останется без защиты. Тирион будет там одним из немногих, на кого Санса могла бы положиться, а в свете последних событий она наверняка уже не так уверена, что в самом деле может. На Севере будет не до семейных ссор. — До отъезда еще есть время, — неопределенно отозвалась Санса. — Не хочу загадывать. Может, случится какое-нибудь чудо, и ничего решать не придется. Может, само все решится. — Хорошо бы, — сказал Джейме. — Решать такие вопросы как-то действительно сложно. Может, за вас решит судьба? — Или твой отец скажет свое веское слово, — предположила Санса. — Скорее всего так и будет. Наши разговоры про судьбу он едва ли оценит.