***
Джейме не думал, что однажды окажется на месте жениха, но теперь именно это с ним и происходило. Жаль, что Тириона больше нет, чтобы это увидеть. Брат бы непременно придумал шутку на такой случай. Хотя был бы этот случай, останься Тирион жив? Джейме ощущал странное спокойствие, будто не происходило ничего необычного. Странно, он полагал, что люди должны волноваться на своей свадьбе. Тем более, что она у него первая в жизни. Джейме оглядел септу и собравшихся там людей. Нет, никакого волнения. Помнит ли он слова, которые нужно произнести? Джейме не удосужился их подучить, хотя планировал. Понадеялся, что хотя бы Арианна знает все эти свадебные гимны. Хотя Арианна и септа со всеми молитвами и песнопениями — вещи несовместимые. Джейме усмехнулся, когда снова подумал о брате. И на этот счет Тирион тоже что-нибудь да пошутил бы. Как это досадно, что брата нет рядом, когда он был бы так к месту на этом торжестве. «Я не был на его свадьбе, — подумал Джейме, — его не будет на моей». Отсутствие Сансы тоже ощущалось остро. Джейме и правда хотел бы, чтобы Санса была здесь. Пусть даже хихикала бы вместе с его отцом всю церемонию, но была бы. Как там она сейчас? Они вместе обсуждали будущее, но Сансе придется столкнуться со своими подданными раньше, чем ему со своими. Но с ней хотя бы будет ее мать, а у него будет Арианна. Вдвоем все же не так страшно. Арианна вошла в септу под руку с отцом. Она все же надела нормальное платье, хотя Джейме, признаться, привык уже видеть ее в этих странных многослойных и полупрозрачных дорнийских нарядах, даже представлял, как неплохо она вписалась бы в убранство Утеса в своих платьях. С количеством украшений, Арианна, правда, осталась верна себе. Белый она надевать не стала, предпочла уже привычное желтое с золотом. Ей так идет это золото. На Сансе красиво смотрелись цвета Ланнистеров, но на Арианне Джейме с удовольствием продолжил бы лицезреть это золото и дальше. Красный будет носить он, а Арианна вполне может вернуться к привычным нарядам. Когда пришло время целоваться, Арианна, видно, решила сполна отыграться за тот его отказ. Прямо-таки притянула Джейме к себе, не давая возможности отстраниться, да он, сказать по правде, и не хотел отстраняться. Когда же Арианна отодвинулась спустя несколько томительных и жарких мгновений, улыбалась она совершенно по-дорнийски. Джейме успел опешить от такой ее смелости, но был скорее доволен. Ее улыбка заставила улыбнуться и его. Странное чувство, они будто сотворили какую-то пакость. Еще бы — едва ли кто-то позволял себе подобное на глазах у Верховного Септона. Они снова взялись за руки, когда выходили из септы. Это было так странно. То, что он и Серсея были братом и сестрой, допускало некоторые вольности в том, как они держали себя друг с другом, но все равно постоянно нужно было думать о каждом действии и каждом слове, когда рядом кто-то был. А сейчас он ведет за руку другую женщину, и они даже целовались на глазах сотен людей. Так странно и от этого так приятно. Как будто больше не нужно прятаться и можно выйти на свет после долгих лет где-то в подполье. Их свадебный пир был даже пышнее, чем у Маргери и Квентина. Джейме от отца и не ожидал другого. Отец мечтал о его свадьбе много лет, неудивительно, что устроено все было по высшему разряду, а гостей пригласили так много. Богатые наряды придворных пестрели перед глазами, блюда сменялись одно за другим, а бокалы наполнялись заново в то же мгновение, как опустошались. Тронный зал светился от света тысяч свечей, танцы не останавливались ни на мгновение, и все вокруг слилось в какой-то ужасающе громкий и веселый шум, которому немало способствовали носящиеся по залу приятели Томмена. Отец выглядел крайне довольным, и Джейме отчего-то чувствовал из-за этого удовлетворение. Наконец-то они нормально поговорили, все обсудили, да и оказывается это приятно — не ссориться. Раньше представить было трудно, чтобы разговор с отцом закончился не на тревожной ноте, а теперь Джейме понимал Сансу еще больше, чем прежде. Вот, почему она ходила такой радостной, почему ей доставляло удовольствие беседовать от лордом Тайвином. Санса просто делала, что ему было нужно, а потому уходила из кабинета десницы в хорошем настроении и с подарками. Санса заняла самую выигрышную позицию, даже Тирион ее трудами удостоился некоторой милости. И как бы щедр был отец, если бы они все не перессорились, если бы все не превратилось в большой кошмар. Арианна помахала перед его лицом рукой, привлекая внимание. — Может, ты вспомнишь, по какому поводу мы здесь собрались? — потребовала она. — Сам протащил меня через столько лиг, чтобы теперь забыть о моем существовании?! Все мужчины одинаковые! — она возмущенно скрестила руки на груди. Джейме лишь улыбнулся в ответ на ее слова и гротескно сыгранную обиду. За время пути он привык к ней, к ее шуточным возмущениям, которые так легко было отличить от настоящих. — Впервые вижу на тебе столько одежды, — съехидничал Джейме. Арианна до последнего отказывалась одеваться тепло, даже когда по пути им начал попадаться лежащий на полях снег, однако сейчас она все еще была закутана в плащ, который он надел на нее в септе. Наконец-то поняла, что тут не Дорн, и стоит настоящая зима. Маневр удался, и Арианна тут же сменила притворный гнев на подлинную милость. На ее лице появилась игривая улыбка. — Придется тебе всю ее снять. Ты мне задолжал одно раздевание. Сегодня не отвертишься, — она хитровато прищурилась, но Джейме не спешил поддаваться. — Думаю, церемония провожания мне в этом поможет. Арианна сокрушенно всплеснула руками. — Как это скучно. Я бы хотела, чтобы ты сам это сделал. — Сожалею, но такова традиция. — Неужели она ни разу не нарушалась? А я вот слышала другое. — Нарушалась, насколько я знаю. И моим братом, и сестрой, — небрежно заметил Джейме. — А мы чем хуже? Мне, быть может, принципиально, чтобы меня раздевали именно вы, сир Джейме! Остальные должны понять! К тому же про ваши столичные свадьбы ходят легенды. Я хотела бы уйти отсюда прежде, чем меня отравят. Думаю, это нужно сделать еще до провожания. — И до того, как подадут пирог, — вспомнил Джейме подробности смерти Джоффри. — Пирог с голубями? — Он самый. — В таком случае я не расстроена. Блюдо на любителя. — Сегодня есть блюда на любой вкус, — Джейме показал на тарелку с чем-то дорнийским на вид, которую поставили прямо перед ними. — Тебе такое не нравится? — Мирцелла за эти годы в Дорне привыкла к острой пище, я, признаться, еще не успел. — Это вкусно. Попробуй, — Арианна воткнула вилку в центр блюда и тут же отправила закуску в рот, даже не поморщившись. — Спасибо, хочу, чтобы мой язык остался при мне. — Ну это и в моих интересах тоже, — Арианна подмигнула ему. Джейме не мог не улыбнуться. Они все еще на многое смотрели по-разному, но это было даже занимательно в какой-то мере. Арианна почти всегда говорила прямо, конечно, кроме тех случаев, когда дело шло о некоторых ее чувствах, но Джейме надеялся, что скрытность в большинстве своем осталась в прошлом. Арианна говорила с отцом по приезде, а потом пришла к Джейме и выложила ему все начистоту, даже про планы Дорана относительно Таргариенов. Когда Джейме в шутку заметил, что не зря отец держал это от нее в секрете, она также в шутку надула губы, но потом весь вечер они смеялись, вспоминая свои детские обиды на родителей. — Почему музыка такая вялая? — пожаловалась Арианна. — Меня скорее тянет умереть от скуки, а не танцевать. — Я могу попросить музыкантов сыграть что-нибудь дорнийское, но танцевать тебе придется со своим отцом, потому что я не умею, — беззаботно сообщил Джейме. Арианна усмехнулась. — Вот еще! Будешь учиться. — Не сейчас же. — А когда еще? — она протянула ему руку. — Пойдем-пойдем, нечего рассиживаться. — Ты меня опозорить хочешь? — со стоном сказал Джейме, но все же поднялся. — Это ты меня опозоришь, если мне придется первый танец танцевать с кем-то другим, — Арианна вытащила его в центр зала. — Давайте что-нибудь повеселее! — крикнула она музыкантам. Джейме рассмеялся. — О боги. Ты просто нечто. — А то! — Арианна проказливо улыбнулась. — Тут несложно. Почти то же самое, что в ваших танцах, но в несколько раз быстрее. Ты и сам видел в Дорне. Давай! Позориться, так до конца, подумал Джейме. Тем более сегодня его свадьба, отец и слова против не скажет. Большая часть гостей к концу вечера так напьется, что наутро и не вспомнит ничего. Надо пользоваться моментом. И он пользовался. По озорному взгляду Арианны видел, что она довольна. Вернулись на свои места они уже запыхавшиеся. Арианна отбросила волосы на спину, прежде чем приложиться к кубку с прохладным вином. Джейме последовал ее примеру. Шла какая-то по счету перемена блюд, и он как раз проголодался, а потому решительно взялся за вилку. У Арианны имелись другие планы. — Тебе понравилось танцевать? — спросила она. — С тобой мне все нравится, — не подумав толком, ответил Джейме. — Боги, я говорю так, будто мне семнадцать. Арианна рассмеялась, ее лицо изменилось в притворном удивлении. Она прижала пальцы к губам. — А вам разве не… Как вы могли обмануть меня, сир?! Ваша наружность совершенно сбила меня с толку, а вы оставили свою ложь нераскрытой! — она прижала тыльную часть запястья ко лбу и театрально прикрыла глаза. Джейме прыснул, чуть не подавившись вином. Это не ускользнуло от внимания Арианны. — Не умри мне тут, прошу, — она похлопала его по спине. — Не хочу становиться вдовой до брачной ночи, ты мне и так задолжал, а Ланнистеры всегда платят долги. — Я думал, это мужья жен подбивают на это, но никак не наоборот. — Я полна сюрпризов, не только же тебе меня удивлять. — Что ж, не могу отказать жене, — сказал он. — Особенно, если она хочет, чтобы ее раздели. Арианна победно улыбнулась. Она слегка откинулась ему на плечо, ничуть не смущаясь, если на них станут смотреть. — Мне нравится, когда ты такой сговорчивый. — В прошлый раз ты сказала, что тебе нравится нечто другое, — многозначительно напомнил Джейме. Она очаровательно улыбнулась. — Ты согласился на то, что мне надо. Дальше уже можешь предлагать свои правила. — Неужели? — Мне просто интересно, чем еще ты можешь удивить меня. — Этим мы и будем заниматься? Удивлять друг друга? — Почему бы и нет? У тебя пока неплохо получается. — Арианна совсем расслабилась на его плече и прикрыла глаза. — Снова они сонную музыку играют, — пожаловалась она. — В Дорне мне никогда не хотелось спать на пирах. — Что ж, пойдем научим этих людей, как нужно веселиться, — предложил Джейме и протянул Арианне руку. Ее глаза блеснули в радостном неверии. — Ты снова хочешь танцевать дорнийские танцы? — переспросила она. — Да. Я же сказал, что мне понравилось, — заявил Джейме. Ему нравилось радовать ее. Может, до этих дорнийских деликатесов он еще нескоро доберется, но вот танцы, кажется, идут у него хорошо. — Пойдем. На этот раз потребовал играть другую музыку он. Тоже громко, тоже ничуть не смутившись при этом. Арианна отстранилась, чтобы в следующее мгновение оказаться в его объятиях, а после снова уйти. Какая-то игра в кошки-мышки, подумал Джейме, когда на протяжении всего танца Арианна то ускользала от него, то крепко к нему прижималась, а он то чувствовал ее тепло совсем рядом, то едва удерживал ее за кончики пальцев. И так не хотел выпускать… Знакомое чувство. — Хочу уйти отсюда и подышать, — заявила Арианна, когда музыка сменилась. Джейме не повел ее через весь тронный зал, он знал и другой путь, куда более короткий, — через палату Малого совета. Так они смогли бы оказаться в коридоре, не продираясь через толпу гостей, Арианна, однако, всерьез заинтересовалась этим залом. Не таким большим, как тронный зал, конечно же, но все равно внушительных размеров, с колоннами и тонувшем во мраке потолком. Снаружи уже стемнело, но белые сугробы лежали во дворе замка безмолвно, будто освещали его своей белизной, даже будто разрежевали сумрак палаты сквозь высокие узкие окна. В этом зале, безмолвном и пустом, после стремительных танцев даже дышалось легче. Арианна прошла вокруг стола, пальцами проводя по резным спинкам стульев — по одному на каждого члена Малого совета. — Место твоего отца? — спросила она, остановившись у стула с изображением десницы на спинке. — Интересно, какой из этих принадлежит моему отцу. — Сейчас заседания проводятся не здесь, хотя… — Джейме задумался. — Неужели мой отец заставляет твоего всякий раз подниматься в Башню Десницы? Я совсем не в курсе дел. И даже как-то не интересовался. Джейме подошел к Арианне ближе и заметил, что она улыбается. — Что? — спросил он. — Не знаю, — она пожала плечами, — просто забавно все это. И так… — она умолкла, подбирая подходящее слово, — романтично, — она хихикнула. — Странные у тебя представления о романтике, — не смог не заметить Джейме. — Разве? А как по мне, очень даже ничего. Она продолжала улыбаться, и Джейме скорее чувствовал это, чем видел в сгущающемся мраке. Странное дело, но он уже научился это замечать, даже по изменившимся интонациям улавливал, когда она улыбалась. И как она улыбалась. Сейчас она улыбалась очень даже нежно, он это знал. Не осталось и следа от прежнего ехидства. Ему захотелось приблизиться к ней, и Джейме сделал это. Руки Арианны все еще лежали на резной спинке стула, и прикоснувшись, он ощутил кольца на ее пальцах, костяшки, а выше — тонкие браслеты. Золотые — он видел их много раз. Как они скользили по предплечьям, когда она поднимала руки, и падали обратно к запястьям, когда опускала. И все это сопровождалось звоном. Сегодня, когда вокруг было так шумно, тихий мелодичный звон было почти не услышать. И все же Джейме как будто по памяти воспроизводил его. Точно знал, каким звуком должно сопровождаться каждое движение Арианны, даже спокойный поворот ее головы. Ее волосы под его пальцами были мягкими, но попадались между гладко расчесанными прядями золотые цепочки, едва мерцающие в темноте. Джейме зашел Арианне за спину, продолжая перебирать в руках эти мягкие волосы, изредка натыкаясь на золото. Она ничего не говорила, а Джейме не мог заставить себя остановиться. Повернуть назад уже как будто было невозможно, а идти дальше… Джейме замер на миг. — Почему ты остановился? — тихо, будто боялась его спугнуть, спросила Арианна. Спокойный, как сама тишина, голос. Непривычно. — Мы не можем здесь… — Почему? Такой невинный вопрос. Только вот в каком контексте. Джейме улыбнулся, продолжая перебирать пряди. — Постель для тебя — это слишком скучно, да? — спросил он, забавляясь. — Обязательно нужно соблазнять меня, когда за стенкой либо спит моя племянница, либо нашу свадьбу отмечает весь двор. На самом деле ему было привычно это — постоянное ощущение опасности. Страх, что тебя поймают. Только в том случае его голова могла слететь с плеч, как и голова Серсеи. А теперь их с Арианной действия могли бы стать лишь поводом для улыбки, снисходительного покачивания головы и шепота «молодожены». — Не все ли равно? — спросила Арианна, едва пожав плечами. — Можно, конечно, дойти до спальни… А можно и не ходить. Она слегка повернула голову, чтобы Джейме заметил тень ее улыбки. Не совсем ехидной, граничащей с прежней нежностью, но все равно скорее шаловливой. Он наклонился, чтобы прошептать ей на ухо: — Прикажешь здесь тебя раздевать? — А что такого? — прошептала она в ответ. — Едва ли кому-то придет в голову идея проводить заседание ночью, даже если они теперь снова проводятся здесь. Мы проведем свое заседание. Закрытое. Если не начнется война или какой-нибудь переворот, то в заседании Малого совета необходимости нет, а таким угрозам они своим браком, стоит надеяться, надолго положили конец. Аккуратно Джейме перебросил темные волосы через ее плечо, и его пальцы на миг коснулись пальцев Арианны, когда она подняла руку чтобы придержать густую копну. Браслеты звякнули, упав к локтям. Джейме убрал руку. Теперь под его ладонями оказался бархат тяжелого плаща с гербом Ланнистеров, которым он покрыл жену в септе. Плащ скользнул вниз, устлав пол у их ног, и Джейме смог ощутить под пальцами более тонкую ткань свадебного платья. Все же это было абсурдно — начинать раздевать ее здесь, но как-то уже все равно ему на это было. В последнее время Джейме проявлял чудеса послушания перед отцом, а душа скучала по неповиновению. Сейчас на карте стояло слишком многое, чтобы продолжать играть в упрямство, и Джейме осознавал свой долг так ясно, как никогда прежде. Он был готов проявить серьезность в том, что касалось управления Утесом, знал, что Арианна поможет ему в этом и тоже отнесется со всей ответственностью, на которую способна, но ей пока еще требовалось проявлять бунтарство. Как и ему. Если не в делах, требующих серьезного подхода, то в других. Джейме был не против таких проказ. Все, кто мог, прежде упрекали его в несерьезности, но быть несерьезным с Арианной было здорово. Да и когда еще, если не в день своей свадьбы, события до того неожиданного, что можно сомневаться, что оно вообще происходит. Джейме нащупал шнуровку корсета. Какая жалость, что на ней не одно из ее дорнийских платьев, там только потяни — и оно упадет на пол, как плащ, а тут… этот чудовищный корсет. Джейме не помнил, когда в последний раз сражался с несчастными тесемками. В зале было темно, и Джейме совершенно не видел, что он делает, а потому процесс затянулся. — Ты можешь не хихикать? — попросил он, когда плечи Арианны особенно сильно затряслись от смеха. — Не могу, — прыснула Арианна. — Слишком ты там возишься. — Я, может, нервничаю. Я вообще не думал, что когда-нибудь женюсь. — Не нервничай. Уолдер Фрей расшнуровал бы меня быстрее. — Сомневаюсь. У него пальцы уже отсохли наверное. Она снова издала смешок. — Теперь мне уже не узнать. — Может, так оставить? — засомневался Джейме. — Только попробуй, — шикнула на него Арианна. — Раз раздеваешь — нормально раздевай. Я эти ваши корсеты ненавижу. Как ваши женщины здесь вообще их носят? Ни вдохнуть, ни выдохнуть. В жизни больше никогда не надену. — Не надевай, — пробормотал Джейме, заканчивая с корсетом. — Мне нравились твои старые наряды. — Как мило, что они в этом сошлись. Арианна вытащила руки из рукавов, платье соскользнуло с нее так легко, как Джейме себе это и представлял. — Какое облегчение, — сказала Арианна, переступая через шелк и бархат на полу. Она хотела обернуться, но Джейме не позволил. Не удержавшись от искушения, он провел пальцами по ее спине, плавному изгибу талии и бедер. Какая теплая у нее кожа. И такая приятная на ощупь. Даже с шелком не сравнится. Повинуясь мимолетному порыву, Джейме припал губами к ее шее. Арианне стало щекотно, и она наклонила голову. Цепочки в волосах зазвенели. — Ты так и будешь звенеть все время? — сквозь смех спросил Джейме, отрываясь от нее. — Если только ты не хочешь потратить еще час, чтобы избавить меня от всех украшений, — хихикнула Арианна. Наконец она повернулась к нему. Он хотел ее и не знал, что подстегивает его больше: то, что он давно не был с женщиной или сама Арианна, такая манящая, уже несколько недель заставляющая его желать ее еще больше каждым своим взглядом, каждым движением плеч. Джейме сам не знал, к чему сопротивлялся своему желанию так долго. Арианна бы не отказала, пусть она больше не предлагала прямо, но всем своим видом намекала на это. Улыбками, взглядами, своими смелыми шутками, даже взмахом ресниц. Она дорнийка, напоминал себе Джейме. Она могла соблазнить невольно, хотя и ее собственная воля во всем этом чувствовалась. Она играла с ним, заманивала его в ловушку, и вот сейчас в этом зале они дошли до финиша, чтобы начать заново. Сопротивляться было невозможно больше, да и не было в этом необходимости. Теперь фантазии могли воплотиться в реальность. Он целовал ее. Медленно, до жути медленно, потому что ему отчаянно хотелось целовать ее быстро. Жар и холод завладевали им поочередно, мешая решить, что делать дальше. Джейме хотелось всего: и целовать Арианну, и касаться ее везде, и прижимать к себе, и посадить на этот стол, войти в нее, прижимая к себе, целуя, касаясь. Но сделал он другое. Как в туманной дымке видел ее пленительный взгляд, когда она смотрела на него снизу вверх, а потом медленно опускала голову, чтобы не разрывать зрительный контакт, когда он опускался перед ней на колени. Джейме явственно видел, как закусила она губу и завела руку назад, чтобы ухватится за спинку стула, а потом он опустил голову, чтобы оставить поцелуй на ее бедре. Гладкая кожа под пальцами, Арианна нетерпеливо переступает с ноги на ногу, поцелуй на внутренней части ее бедра, ее пальцы в его волосах, тихий вздох, стон, смешок, когда ей снова становится щекотно. Джейме нравилось заставлять Арианну петь такую песенку наслаждения, переплетенную с легким позвякиванием ее драгоценностей, ему чувствовать ее жар и ее удовольствие. Это все танцы или вино… или она сама так на него действовала, что Джейме стало невыносимо жарко. Будто купаться в горячем меду, и Джейме сам не знал, как пришло в его голову это сравнение. Он охотно бы утонул в такой обжигающей ванне, но пока в мороке удовольствия утопала сама Арианна.***
Она всегда знала, что Арианна очаровательна и все ею восхищаются, но теперь она видела, как ею восхищается дядя Джейме. Дядя Джейме и Арианна почти постоянно разговаривали, делили между собой почти каждый момент их путешествия. Конечно, дядя держал слово и был рядом, когда Мирцелла в этом нуждалась, но он был и с Арианной тоже. Так странно. Дядя Джейме, которого Мирцелла знала так давно… и Арианна. Они — и вместе. Они — и женаты. Арианна замужем за дядей Джейме! В голове не укладывалось. Арианна была отдельно, в Дорне, а Дорн был отдельным королевством, отдельным миром, отдельной частью детства Мирцеллы, а вот теперь в септе все взяло и смешалось, объединилось, соединив эти два мира, эти два древних рода и великих дома. И все радовались, а Мирцелле отчего-то было не по себе. Так быстро все изменилось в ее жизни. Вот она была в Дорне и перед сном думала, что не видать ей любви, как вот она и в столице. Здесь не было Тристана, но были другие мальчишки. В основном ровесники Томмена, хотя это не помешало некоторым из них заглядываться на Мирцеллу. Она находила забавным то, как они проявляли внимание к ней, хотя порой это чрезмерное внимание доводило ее до раздражения. Вот и сегодня, когда Лорен Марбранд и Роберт Аррен чуть не подрались, пытаясь выяснить, с кем она будет танцевать. Лорен был слишком дерзким, а Роберта Мирцелла едва узнала, когда увидела, — он так отличался от того щуплого и болезненного мальчика, каким был в последнюю их встречу. Тем не менее, пока эти двое выясняли, с кем из них она будет танцевать, Мирцелла приняла приглашение Эдмунда Бейнфорта — еще одного приятеля Томмена — и протанцевала с ним дважды, пока Лорен и Роберт поняли, что к чему. Забавно, конечно, вышло, но это все страшно ее утомило и отчего-то раздосадовало. Увидев, что дядя Джейме и Арианна собрались улизнуть с праздника, она решила последовать их примеру и тоже предпочла путь более короткий, чем обходить весь тронный зал. Когда Мирцелла была маленькой, и септа приводила их с Томменом в тронный зал в те немногие разы, что король Роберт принимал прошения, сидя на Железном Троне, они никогда не дожидались конца и уходили именно этим путем — через короткий коридор и палату Малого совета, которая обычно пустовала в такие моменты. Дядя Джейме, конечно, тоже знал, что этот путь короче, однако он и Арианна не прошли его до конца. Мирцелла и из-за колонны видела заветную дверь, а дядя Джейме и Арианна знай себе говорили о чем-то, и дядя Джейме медленно приближался к Арианне, пока не остановился у нее за спиной. Мирцелла до последнего надеялась, что они уйдут, и она тоже сможет уйти, потому что заявлять о своем присутствии было уже поздно… и поняла, что этого не произойдет, когда два темных силуэта слились в один. Смешки, вздохи, стоны — щеки Мирцеллы горели от стыда и любопытства. Одеревяневшими пальцами она вцепилась в колонну, горячей щекой прижавшись к холодному мрамору, и не могла заставить ноги отлипнуть от пола и уйти. Она вспоминала то, что слышала краем уха, а перед ее глазами оживали сцены из книжки, которую она долго хранила под подушкой в своей комнате в Башне Солнца, а теперь в покоях Красного Замка, которые снова заняла после долгих лет отсутствия. Мирцелла не могла почти ничего видеть, темнота спасла ее от неизбежного потрясения, но слышала она прекрасно, а собственное воображение, искушенное сомнительным чтивом, не давало списать происходящее на что-то сколько-нибудь пристойное. От волнения Мирцелла принялась влажными пальцами крутить на запястье золотые браслеты, да так яростно, что один из них соскользнул с руки и с оглушительным звяканьем упал на пол, отскочил от мраморных плит несколько раз и покатился в темноту. Мирцелла дернулась и прижалась к колонне спиной, слушая, как золотой ободок еще несколько раз ударяется об пол прежде чем замереть, а потом что есть силы припустила прочь, обратно в тронный зал, в самый эпицентр праздника. Шумно, душно, люди напирают со всех сторон, а еще эта музыка, пока в голове все еще слышны смех и стоны… Мирцелла не могла здесь находиться, только не сейчас. Ей казалось, что все знают, что происходит, что все видели, как она уходила, а теперь поняли, что она видела. Держась около стены, Мирцелла, едва не срываясь на бег, прошла через весь зал, жалея, что не проследовала этим путем сразу. Она выскочила в коридор, будто за ней гнались, проигнорировав кого-то, кто попытался остановить ее. Кажется, это был один из ее новоявленных поклонников, но Мирцелла не стала задерживаться, чтобы понять наверняка. В коридоре было прохладно… почти как в палате Малого совета. Мирцелла побежала по коридору, а в ушах все еще стоял неясный шум. Отчетливые звуки ушли на второй план, но перед глазами все еще стояли два силуэта, они сплетались друг с другом, сливались в один, точно языки пламени. Мирцелла прижала пальцы к вискам. Воображение, это только воображение, ничего она толком не видела, ничего… — Мирцелла! Она застыла, будучи не в силах игнорировать голос человека, которому повиновались все. — Что с тобой? Тебе нехорошо? — спросил дедушка уже мягче, когда подошел к ней. — Ты какая-то красная. — Он прижал ладонь к ее лбу. Мирцелла едва устояла на ногах, такая слабость ее одолела. — Я… Она не успела ответить, потому что дверь сбоку внезапно распахнулась. Та самая дверь, тот самый короткий путь. Хихикая, оттуда вышли дядя Джейме с Арианной и тут же замерли, заметив их. Лорд Тайвин молча оценил внешний вид супругов. Арианна куталась в плащ, запахивая его тщательнее, чем было нужно, и Мирцелла с ужасом осознала, что под плащом Арианна вовсе без одежды. «Я их спугнула! — с еще большим потрясением поняла Мирцелла. Они услышали шум и поняли, что их кто-то увидел!» Но ни он, ни она не подавали признаков малейшего замешательства. — Вижу, до церемонии провожания дотерпеть не представлялось возможным, — сказал лорд Тайвин спокойно. Мирцелла покосилась на него. Ответила Арианна, широко улыбаясь: — Совершенно не представлялось, милорд. Я хотела соблазнить вашего сына еще на пути в столицу, но слишком он у вас благородный. Пришлось ждать до свадьбы, — она вздохнула в притворной печали и подмигнула Мирцелле. Мирцелла нервно дернулась в сторону. Неужели они догадались, кто за ними подглядывал? Мирцелле показалось, что дедушка усмехнулся в ответ на такое заявление. — Идите, — велел он. — Пока никто больше не увидел вас в таком виде. Он знает? Мирцелла взглянула на него и тут же отвела взгляд, боясь узнать ответ. Дядя Джейме отвесил шутливый поклон, Арианна сделала реверанс, отчего ее плащ слегка распахнулся, и Мирцелла нашла подтверждение своей догадки в виде мелькнувшей в полумраке коридора коленки Арианны. Стыд снова овладел ею. Джейме и Арианна развернулись и неспешно пошли по коридору, переговариваясь вполголоса, пока почти перед самым поворотом Джейме не подхватил жену на руки, и Арианна громко не рассмеялась. Ее смех громким эхом прокатился под высокими сводами потолка. «Дурак!» — весело провозгласила она. Когда молодожены наконец скрылись за поворотом, дедушка обнял Мирцеллу за плечи одной рукой и повел в противоположную сторону. Он знает, окончательно уверилась Мирцелла. С самого детства это покровительственное движение сулило ей признание в собственных шалостях. — Я не хотела, — сказала Мирцелла, не дожидаясь, пока у нее потребуют объяснений. Она знала, что не потребуют, — ей всегда давался шанс покаяться самой. — Мне просто стало интересно, куда они пошли. — Как давно ты этим увлекаешься? В Дорне научилась? — скорее с интересом, чем с упреком, поинтересовался дедушка. — Я знаю, что подслушивать и подглядывать нехорошо, но… это единственный способ узнать хоть что-то важное! Все считают меня ребенком, никто ничего мне не говорит! Я устала от этого. Я уже большая! Теперь у нее были веские основания утверждать это. Взросление, правда, оказалось совсем не таким приятным делом, как Мирцелла рассчитывала, к тому же застало ее в самое неподходящее время. Первая лунная кровь пришла к ней в пути. Когда они остановились в очередной раз, чтобы провести ночь в гостинице, Мирцелла поняла, что что-то не так. Немного приподнявшись в седле, она потянула за юбку и увидела то, что и подозревала там увидеть. Мама рассказывала ей об этом, и Мирцелла даже ждала расцвета, чтобы точно никто больше не называл ее ребенком, но как же не вовремя это было! Дядя Джейме, заметив, что все кроме нее одной спешились, подошел к Мирцелле. — Ты в порядке? — с беспокойством спросил он. — Тебе помочь? Мирцелла хмыкнула. Она прекрасно держалась в седле и справилась бы сама, но тогда все увидят кровь на ее платье. — У меня проблема, — выдавила из себя Мирцелла, стараясь перебороть смущение. Это было так неловко. Но он же твой дядя, успокаивала она себя. Даже больше… Мирцелла наклонилась, чтобы ему на ухо изложить суть затруднения, и ее даже позабавило, что дядя Джейме сам выглядел едва ли не в большем смятении, чем она. Тем не менее он набросил на нее свой плащ и все равно помог слезть с лошади. Ужин в тот вечер ей принесла Арианна, и они половину ночи смеялись и обменивались девчачьими секретиками. Арианна рассказала про свой расцвет, и они не спали до самого утра, обсуждая все на свете. Как взрослые. А потом ради Мирцеллы дядя Джейме принял решение задержаться, и путь они продолжили только через два дня. Все это время Арианна была рядом, они все говорили и говорили, и Мирцелла узнавала для себя много нового, что прежде от нее скрывали. Арианна была рядом в такой важный момент, Арианна делилась и ней всякими женскими хитростями, а теперь Арианна стала женой дяди Джейме! — И что же, достаточно ты взрослая для увиденного? Мирцелла тяжело вздохнула и промолчала. — Когда твоей маме было столько, сколько и тебе, я взял ее ко двору, — продолжил дедушка. — И уже тогда появлялось достаточно желающих жениться на ней. Ты уверена, что тебе хотелось бы того же? На это у Мирцеллы имелся более определенный ответ. — Нет, я не хочу замуж. Пока. Да и за кого? Кого-то из друзей Томмена? Они такие… неугомонные. — Возраст такой. — Нечестно! — возмутилась Мирцелла. — Я должна вести себя как леди, а мальчишки могут делать что хотят! — Кажется, ты заявила, что уже взрослая, — напомнил дедушка. — Да, но… — К тому же ты принцесса, — продолжил он. — И тебе необязательно подслушивать, чтобы что-то узнать. Ты имела полное право войти к этим двоим, и тогда краснели бы они. Джейме уж точно. — Это же… — Мирцелла смутилась. — Тогда бы они поняли, что я их увидела. — Если бы они не хотели, чтобы их видели, тогда ушли бы в спальню, а так получили бы ценный урок. Но это неважно. Много ты таким интересным способом узнала? — Что Робб Старк мертв, что у Сансы родился ребенок, и что Ланнистерам нужен союз с Мартеллами больше, чем Мартеллам с Ланнистерами, — перечислила Мирцелла. — И еще много чего. — И что из этого стали бы от тебя скрывать, если бы ты спросила прямо? Мирцелла потупилась. — Вот именно. Так что раз ты уже взрослая, тебе стоит помнить об этом всегда. Если ты хочешь что-то узнать, ты можешь просто спросить. Ты принцесса. Тебе обязаны ответить. — Хорошо, в этом есть смысл. Но если бы ко мне не относились как к маленькой, я бы не поступала как шаловливый ребенок. — Люди будут относиться к тебе так, как ты относишься сама к себе, а не наоборот. Это ты должна показывать, что взрослая. Тогда и обращаться к тебе будут соответствующе. Мирцелла лишь кивнула. — Ты уже говорила с принцем Дораном после приезда? — Раз или два. А что? — Я хочу, чтобы ты проводила с ним больше времени. И напоминала Дорану Мартеллу, ради кого надо поддерживать мир. — В Красном замке много детей, если ты об этом, — разочарованно протянула Мирцелла — она надеялась, что ее оставят в столице ради чего-то более значимого. — Он привязан именно к тебе. Ты будешь напоминать ему о Дорне, о Водных Садах и детях, что там играют. Детях, о которых он так заботится. — Думаешь, без этого он войну начнет? — скептически поинтересовалась Мирцелла. — Конечно нет. Но для любой уверенности благотворно ее чем-то подпитывать время от времени. Вижу, ты хочешь большего, но твой маленький вклад послужит большому делу. Не все сразу, Мирцелла. Принцессе и без того хватает дел. — Каких же? — Пока твой брат не женится, а это случится нескоро, ты будешь главной дамой при дворе. А это тяжелый труд, когда к тебе приковано так много внимания. — Я уже успела в этом убедиться, — Мирцелла вспомнила Лорена с Робертом и остальных жаждущих снискать ее расположения. — Как ты относишься к организации разных торжеств? Пиров, балов и приемов? Мирцелла задумалась. — В Солнечном Копье я помогала с этим Арианне. Это довольно весело. Не так весело, как сам бал, конечно же, но что-то в этом есть. — Теперь, когда у нас наступил долгожданный мир, можно вернуться к торжествам. Наступила зима, охотой и турнирами придворных уже не развлечешь, но развлекаться они хотят. Что ты думаешь насчет того, чтобы придумывать, как именно? Такая работа больше была Мирцелле по душе. Наконец-то что-то серьезное, что-то взрослое, важное. То, чего она ждала так долго. — Я с удовольствием! — Но в разумных пределах. У короны долги еще со времен развлечений Роберта. — Кому же корона должна? — прищурилась Мирцелла. Дедушка усмехнулся. — Мне. Но я знаю, что ты будешь осмотрительна в тратах. — Конечно, — заверила его Мирцелла, которая уже жаждала оправдать возложенное на нее доверие. — А я продолжу учиться? — Конечно. Если тебе нужны какие-то особенные учителя — только скажи, я найду их для тебя. Мирцелла радостно улыбнулась. Теперь жизнь казалась ей совсем наладившейся. Ей поручили серьезное дело, ее наконец-то принимают за взрослую. А еще она принцесса! Немудрено было забыть об этом в Дорне, где полно своих принцев, да и принцесса своя имелась. Теперь-то все будет по-другому, непременно будет. Всю оставшуюся дорогу до своих покоев Мирцелла представляла, как она огранизовывает самый великолепный в истории Красного Замка бал, но потом вспомнила о разумных тратах и приуныла. Ничего, успокоила она себя, при должном подходе можно сделать прекрасное торжество, не опустошая при этом всю казну. У нее получится, она будет хорошей принцессой. Может, придумает какое-нибудь интересное мероприятие и для брата с его друзьями. Почему бы и нет. Раз они так любят посостязаться друг с другом…***
Санса была не одна. Кейтилин издалека услышала смех, взрослый вперемешку с детским, и замедлила шаг. Она понимала, что не она одна ждала встречи, что леди Дженна тоже дорожит Сансой, как дочерью, которой у нее никогда не было, и что, пока они ненадолго в Риверране, Санса, конечно, захочет пообщаться с леди Дженной, но все равно Кейтилин было мало проведенного вместе с дочерью времени. Она все еще не верила, что это правда, что Санса с ней рядом. Просыпаясь ночами в холодном поту, Кейтилин долго потом лежала в кровати, не имея возможности уснуть, пытаясь понять, сон это был или все же реальность. Но Санса правда приехала, это голос Сансы Кейтилин слышала сейчас. Она заглянула в комнату. Санса и Дженна сидели у камина, пили чай и беседовали, а Эдрик играл подле них. Он брал игрушки, приносил их Сансе или Дженне, говорил: «На!» — и шел за следующей. Кейтилин не думала, что он такой славный мальчик. Когда она только узнала о свадьбе Сансы, ее одолевали совсем нерадостные мысли. Ей было жаль дочь, которая была обречена рожать Бесу уродливых детей, но теперь Кейтилин казалось, что она не видела ребенка красивее. Особенно глаза. Глаза Талли, в которых Кейтилин узнавала взгляд многих из тех, кого потеряла; светлые волосы, как у всех Ланнистеров, но Кейтилин не обращала на это внимания. Первый раз, как она взяла на руки внука, решил все ее дальнейшее отношение к нему. — Его зовут Эдрик, — сказала Санса тогда. — Эдрик, — повторила Кейтилин. — Эдрик… Нед. Санса растерянно на нее взглянула, но возражать не стала. Кейтилин было приятно снова произносить родное имя не только мысленно. Может, это и способствовало ее скорому сближению с внуком, но мальчик и правда был славный. А Кейтилин впервые действительно осознала, что стала бабушкой. Санса снова засмеялась. Когда она улыбалась, Кейтилин будто наяву видела маленькую Сансу, еще девочку, это наваждение, однако, никогда не длилось долго. Санса выросла и изменилась, игнорировать это было невозможно, но чувства вызывало странные. Это все еще была Санса, ее Санса, но уже другая. И между маленькой Сансой и той, что была сейчас, лежала пропасть, которую изредка сужала счастливая улыбка у взрослой Сансы на губах. — Я была уверена, что у него все получится! — Санса поднесла чашку к губам, но рука ее дрогнула, когда на Сансу накатил новый приступ смеха. Она быстро вернула чашку на поднос, чтобы отсмеяться, не пролив на себя чай. — Только вот как? — Я сказала Джейме, что Арианна, может, соблазнит его. Он сказал, что хорошо бы, ведь тогда она будет просто обязана за него выйти, чтобы не запятнать его честь… как это он сказал? Цареубийцы! Они снова засмеялись. Джейме… Вот так легко с ее губ срывается имя того, кто сделал калекой ее брата. Другие зовут его Цареубийцей, клятвопреступником, а Санса называет его по имени, как члена семьи, даже «Цареубийца» из ее уст звучит как-то невинно, как детское прозвище, шутки ради данное ребенку старшими членами семьи. Теперь Санса и есть член их семьи, вспомнила Кейтилин. Она думала, что свыклась с этим, но теперь понимала, что это будет сложнее, чем она думала. Увидев Кейтилин, леди Дженна поднялась с места. — Я вас оставлю, — сказала она. До чего понимающая женщина. Кейтилин смирилась со своей симпатией к ней, но Цареубийца… никогда. — На! — Нед подошел к ней и протянул игрушку. Кейтилин инстинктивно сжала ее в пальцах, а другой рукой погладила внука по волосам, мягким и золотистым, так некстати напомнившим о Ланнистерах, о которых, правда, сложно было позабыть так просто. — Как ты? — спросила Санса, когда леди Дженна ушла. Еще витала вокруг нее аура того смеха, с которым они обсуждали женитьбу Цареубийцы. Кейтилин улыбнулась дочери, стараясь поскорее вытеснить из памяти услышанное. — Хорошо. Когда мы поедем в Винтерфелл? — Скоро, — Санса перевела взгляд на кучку игрушек на диване рядом с ней. Она отвечала так всякий раз, как Кейтилин спрашивала. — Я понимаю, я тоже хочу вернуться домой, но Винтерфелл от нас не убежит, — беззаботно сказала Санса. Кейтилин хотела верить, что так. Она боялась надеяться, но, кажется, предсказание Красной Жрицы сбывалось. Они и правда вернутся в Винтерфелл. Кейтилин была бы совсем спокойна, если бы не другие слова Мелисандры. — Это зависит от Ланнистеров, в чьей власти теперь Санса. А они не собираются ее отпускать. — И не отпустят. Почему же теперь отпустили? — Я хочу показать тебе кое-что, — вдруг сказала Санса. — Подрик! — позвала она. Этот юноша-оруженосец первое время вызывал у Кейтилин настороженность, как и все люди в красных плащах, что сопровождали ее дочь, Санса, однако, вела себя со всеми ними непринужденно, улыбалась, шутила. И с самым строгим и серьезным видом отдавала приказы, когда было необходимо. Так и с этим оруженосцем, Подриком Пейном. Иной раз границы стирались, и Санса общалась с ним, словно с братом, но Подрик с ног сбивался, стараясь угодить своей леди. Оруженосец вернулся, неся в руках инкрустированные рубинами ножны. Слишком дорогие для простого оруженосца. Кейтилин нахмурилась, когда пальцы Сансы обхватили рукоять меча, и из ножен, мерцая в свете камина кровавым сиянием, появился меч. Так некстати Кейтилин вспомнила рубин на шее Мелисандры, который то разгорался, то становился темнее. По темному лезвию меча бежали кровавые ручейки. — Валирийская сталь, — определила Кейтилин, по привычке сжимая в кулак когда-то израненные этой сталью пальцы. — Откуда у тебя такой меч? — она подошла ближе, чтобы разглядеть. Санса тоже сделала шаг навстречу, повернула лезвие к пламени, и оно снова окрасилось багрянцем. — Не просто валирийская сталь, не просто меч, — сказала Санса с какой-то затаенной теплотой. — Осколок Льда. Она посмотрела на мать, и Кейтилин потребовался лишь этот взгляд и еще одно мгновение, чтобы все понять. — Меч твоего отца? Бес обещал вернуть его в целости! — ярость захватила ее как и тогда, когда они с Ланнистерами обменивались гонцами, предлагая друг другу неприемлемые условия мира. — Как обещал вернуть тебя и Арью! — Кейтилин взглянула на меч. — Ланнистеры уродуют все, к чему прикасаются. Бровь Сансы слегка дернулась, когда она отворачивалась, чтобы вложить меч обратно в ножны. Когда она обернулась, лицо ее уже было бесстрастно. — Обо мне ты такого же мнения? — спокойно спросила Санса. — Я не… я не это хотела сказать. Ты ни при чем, ты… — она хотела сказать «совсем не изменилась», но это было не так, и они обе знали это. — Понимаю, — с прежним спокойствием произнесла Санса. — Почему ты здесь? — решилась спросить Кейтилин. Санса удивленно на нее посмотрела. — Почему я здесь? — повторила она. — Почему Тайвин Ланнистер отпустил тебя? Почему он решил освободить меня? — Разве мы представляем для него угрозу? — спросила Санса. Она едва заметно пожала плечами. — Он считает меня частью семьи. — Кажется, ты тоже считаешь их своей семьей. И Цареубийцу в том числе. На ней теперь навеки львиная печать. Ничто этого не изменит. — Я не та, что прежде, — сказала Санса. — У тебя есть все причины ненавидеть Ланнистеров, но я заметила, что с леди Дженной у тебя отношения более… — она помедлила, — теплые. — У меня было время, чтобы взглянуть на нее иначе. И я знаю, что она заботилась о тебе, была рядом, когда ты в этом нуждалась. Я благодарна ей за это. Санса улыбнулась, будто мать предложила ей дельное решение. — А у меня было время, чтобы взглянуть иначе не только на нее. И не только она заботилась обо мне, не только она была рядом, когда я в этом нуждалась. Я не хочу, чтобы между нами возникали какие-то разногласия из-за Ланнистеров, мама. Один раз такое уже было со мной, и это очень плохо закончилось. Мое мнение о них не изменится. Я знаю все, что они делали, но я знаю и другое. Обо мне они заботились, и я этого не забуду. — Ты уверена, что знаешь о них все? — усомнилась Кейтилин. — Как умер твой брат Робб, как умер твой дядя Эдмар, что Джейме Ланнистер вытолкнул Брана из окна, когда тот увидел Цареубийцу с Серсеей, а потом кто-то из их семейства хотел добить его, и убийца оставил это на моих руках, — Кейтилин раскрыла ладони и показала шрамы от валирийской стали на пальцах. Санса смотрела на нее не моргая. Ее спокойствие казалось пугающим. Кейтилин была уверена, что ее слова заставят Сансу колебаться, но и тени сомнения не мелькнуло в синих глазах дочери. — Я знаю это, и я знаю намного больше, — спокойно ответила Санса. Она вдруг качнула головой, будто отрицая какую-то мысль, и снова села на диван. — Как же я не хочу этого, — тихо сказала она. — Чего не хочешь? Санса пробежалась кончиками пальцев по рубинам на ножнах и подняла взгляд. — Чтобы это стояло между нами. — Ее голос стал тверже. — Я знала, знала с самого начала, что ни ты, ни Робб никогда в жизни не поймете меня. Теперь мне и не надо, чтобы понимали. Просто прими это как данность: я не та Санса, которая покинула Винтерфелл, как и ты уже не та леди Кейтилин, что пожелала нам хорошей дороги. Ты можешь попытаться испортить мое мнение о Ланнистерах, многие уже пытались, но это ничего не изменит. Если тебе легче жить, ненавидя их, — хорошо, это твое право, и у тебя есть на это причины. А у меня есть причины относиться к ним по-другому, и будет лучше для нас обеих, если мы не будем пытаться переубедить одна другую, а просто примем такое положение вещей. Говорила Санса убедительно и хладнокровно, и Кейтилин подумала, что Санса делает это совсем не так, как ее учили в детстве, не как маленькая леди, которая ведет беседу, а так, будто она на переговорах склоняет противника подписать мирный договор. — Ты права, но я не понимаю… Неужели они сделали для тебя так много хорошего, что это перекрыло все остальное? — спросила Кейтилин. — Лишь хочу тебя понять, пусть ты и не хочешь, чтобы тебя понимали. По вине этих людей Бран стал калекой и чуть не умер, погиб Робб, погиб Эдмар, погиб мой дядя Бринден. Твой отец умер из-за них! Я не могу даже представить, что Ланнистеры должны были сделать, чтобы я забыла об этом. — Я об этом не забыла, — с нажимом произнесла Санса. Она поднялась и сделала несколько шагов по комнате, — но все не так просто, как ты думаешь. — Что может быть проще? Все это правда. Санса обернулась к ней, и в ее глазах оставалась прежняя уверенность, не пошатнувшаяся даже теперь. — Это Джоффри пытался убить Брана, и это Джоффри казнил отца, и к Джоффри я не питаю никаких положительных чувств уже давно, можешь мне поверить. Можно приписывать Ланнистерам все преступления в этом мире, и я даже не думаю, что они будут сильно возражать, но Робб погиб в честном бою. И твой дядя Бринден был ранен в том же равном бою. Я не сильна в военном деле, но едва ли Робб и Станнис Баратеон сунулись бы на Юг, если бы у них не было достаточно людей для победы. Среди людей Ланнистеров и Тиреллов тоже были жертвы. А вот Мартин погиб в плену. — Твой дядя тоже, — быстро сказала Кейтилин. — Мартин умер случайно. Я видела тело Эдмара, непохоже, будто бы он умер от простуды. Кто-то очень точно и безжалостно воткнул ему нож в сердце! Лорд Тайвин это был, или его брат отомстил за сына? Лицо Сансы стало совершенно мраморным. — Отомстил за сына… — медленно повторила она. — Нет, не лорд Тайвин это сделал и не сир Киван, — она умолкла, а Кейтилин затаила дыхание, готовясь к чему-то, чего сама не могла понять, — а я. И я не мстила, я защищала своего сына, ведь твой брат счел хорошей затеей приставить к моему сыну нож и выдвигать мне условия, — совершенно чужим голосом проговорила Санса. Кейтилин никогда еще не слышала у нее такого голоса. И не видела такого холодного взгляда. — Так что это я безжалостно воткнула ему нож в сердце. Но ты должна понять. Ради Брана ты бросилась на кинжал, не так ли? Дядя мне несколько раз пересказывал эту историю, говорил о том, как изранены теперь твои бедные руки. Эдрик, — мягко позвала Санса сына. — Подойди сюда. Эдрик играл в уголке, отчего-то притихший на время разговора, но, услышав зов матери, сам поднялся на ножки и подошел. Санса взяла его руку и повернула ладошкой вверх. — Мейстер Крейлин говорил, что порез неглубокий, но шрам все равно остался, — пальцами другой руки Санса погладила отметины, оставленные валирийской сталью на пальцах Кейтилин. — Я не хотела причинять твоему брату зло, поверь. Дядя замышлял то, за что ему отрубили бы голову, еще и меня попытался втянуть в это. Я хотела помочь ему сбежать, но он не был достаточно терпелив и решил, что вправе ставить мне условия, вправе заставлять меня выбирать сторону. Не слишком отделяй меня от Ланнистеров, мама, я стала одной из них. Может, и не по своей воле, но стала. Тебе придется смириться с этим. На ней теперь навеки львиная печать. Кейтилин не знала, что и говорить. Она не хотела верить в это, не могла даже допустить мысль… Но глаза Сансы и ее голос говорили сами. И этот шрам. Ее брату часто отказывало благоразумие, а Ланнистеров он ненавидел. Но чтобы наброситься на ребенка… Был ли ее брат способен на такое? Если видел в этом ребенке Ланнистера… — Санса… Санса подняла руку, останавливая ее. Когда она заговорила снова, в ее голосе не было сожаления, но чувствовалась пробирающая до кости печаль. — Не говори ничего. Тебе тяжело, я понимаю. Но мне было не легче. Думаешь, я не корила себя за это? За все это? За то, что начинаю думать о Ланнистерах хорошо, что привязываюсь к ним, что мне хочется им помочь… — Санса взглянула на сына, а потом снова посмотрела на мать. Печаль исчезла, появилась решительность человека, которому нечего терять. — Мне будет жаль, если ты все же отвернешься от меня теперь, когда мы только воссоединились, но я пойму. Однако если ты все же найдешь в себе силы для принятия, я не хочу, чтобы этот вопрос когда-либо вставал между нами впредь. Мне придется доказывать северянам, что я все еще Старк и достойна ими править, поэтому я не собираюсь тратить силы еще и на то, чтобы доказывать это тебе. Я рассказала тебе правду, твое дело — принять меня такой или нет. Не пойми меня неправильно, но на Севере мне нужны союзники рядом, а не противники. У меня не хватит сил, чтобы еще и с тобой сражаться. Члены семьи не должны мешать друг другу, они должны друг другу помогать. Если же ты все еще считаешь меня своей дочерью и готова мне помочь, то я буду рада этой помощи. Кейтилин напугали эти слова. Будто не Санса стояла перед ней. Но это же была ее дочь, будто точное отражение Кейтилин, но моложе и красивее. И говорила чужим голосом страшные беспощадные слова, принимать которые Кейтилин не хотела. И все же не могла допустить нового расставания, на этот раз добровольного. — Я знаю, каково это, я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я прожила на Севере так долго, что стала считать себя частью его. Я стала Старком, но я не отреклась от своей семьи. Я Талли из Риверрана. Все еще. И ты все еще Старк. К чему доказывать, если так оно и есть. В тебе течет кровь Старков. Этого не изменить никакими клятвами, данными в септе. Санса усмехнулась. С горечью, к показалось Кейтилин. — Тебя никто не заставлял отрекаться от своей семьи, а для меня кровь Старков стала ловушкой. Я повторяла Джоффри каждый день, что брат мой изменник, мать моя изменница, а я верна только ему — моему возлюбленному Джоффри, но этого не было достаточно: кровь изменников стала клеймом. Потом я стала Ланнистером, и у меня появилась защита от Джоффри. Я даже носила платья с лютоволками, — Санса покачала головой, — чувствовала себя в кое-какой безопасности. Так странно было, что я смогла безопасно причислять себя к Старкам, только когда стала Ланнистером. И, возможно, тогда уже было слишком поздно. Что же она пережила… ее девочка. Кейтилин боролась с желанием просто взять и заключить ее в объятия, пообещать, что никто никогда ее больше не тронет. Но эти слова были не тем, что Санса хотела бы от нее услышать, не были тем, во что Санса могла бы поверить. Кейтилин никак не могла защитить дочь, могла лишь поддержать ее. Правдиво, без лживых обещаний и пустых надежд. — Никогда не поздно. Ты все еще Старк. Пусть с примесью Ланнистеров, пусть ты считаешь, что заимствовала у Ланнистеров слишком много, но ты — все еще кровь твоего отца. Ничто этого не изменит. Мне жаль, что все это случилось с тобой. Вы не должны были ехать на Юг, или нам стоило обменять вас на Цареубийцу сразу же. Бес обещал отправить вас домой, но этот карлик… — Не надо, — остановила ее Санса. — Этот карлик был одним из немногих, кто защищал меня тогда, кто не боялся противостоять Джоффри. И он был моим мужем. И это его сын, — Санса сжала ладошку Эдрика. — Чем бы все ни кончилось, что бы ни было между мной и Тирионом, но если бы не он, кто знает, стояла бы я здесь сейчас. — Не о таком муже ты мечтала. — О да, — Санса рассмеялась. — Я мечтала о Джоффри. Но в те дни в столице мне помогал не прекрасный принц и не доблестные рыцари. Прекрасный принц приказывал меня бить, а рыцари, которые давали обеты, исполняли его приказы. А те, кто не давал никаких обетов, совершенно не прекрасные внешне, становились между мной и Джоффри. Это должно было случиться, чтобы заставить меня понять — все эти песни и эти сказки неприменимы к реальной жизни. — Я должна была предупредить тебя, должна была научить. — Ты не знала, никто не знал, что все будет так. — Больше мы не расстанемся, — решительно проговорила Кейтилин. — Старки должны держаться вместе. Твой отец говорил так. Одинокий волк гибнет, но стая живет. — Нас только двое, мам, — возразила Санса. — Не слишком похоже на стаю. — Нас трое, — Кейтилин взяла внука за свободную руку. — Он наполовину волчонок. Мы вместе вернемся в Винтерфелл и покажем северянам, что Старки еще живы. Теперь я всегда буду с тобой, я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Я твоя мать. Это столь же неизменно, как и то, что ты — Старк. Помни об этом и никогда не сомневайся. Она сжала ладонь дочери и ладошку поменьше — внука. Больше никто не разлучит их. Они семья, они должны держаться вместе, они должны вместе вернуться в Винтерфелл. Иначе Робб умер зря. Новая битва будет не так велика, как все те, что были на Войне Пяти Королей, но для вас она будет самой важной в жизни. Не эту ли битву она выиграла только что, или же впереди ее ждет что-то более значимое? Одно Кейтилин знала точно: теперь, когда Санса снова с ней, она снова способна бороться. Бороться за Север, за дочь… за Неда.