***
Маргери сидела на мраморной подставке одной из статуй в вестибюле. Задумчивая, сложив руки на коленях, она и не заметила, как Оберин подошел. Дорнийские одеяния очень ей шли, почти не узнать было в этой девушке ту, что Оберин впервые увидел в столице, когда приехал туда на свадьбу короля. Тогда он и подумать не мог, что в конечном итоге она окажется членом его семьи. И едва ли об этом думала сама Маргери. — Миледи. — Принц Оберин, — Маргери поднялась ему навстречу. — Мой племянник скоро придет, — Оберин улыбнулся, понимая, что Маргери желала бы увидеть на его месте Квентина. Это желание должно было вскоре исполниться — Оберин ничуть не лукавил. — Вы не возражаете, если Эллария отправится с вами? Ей тоже нужно поехать в Сады. — Конечно, — Маргери на миг растерялась, но быстро приняла дружелюбный вид и улыбнулась. Она тоже становилась менее сдержанной в эмоциях, как это когда-то случилось с Серсеей. Дорн раскрепощал, и с этим ничего нельзя было поделать. Хотя Квентин начал работу над этим еще до того, как он и Маргери приехали в Дорн. Оберин догадывался, что именно в этом было все дело: в то время, когда Маргери была вынуждена много играть, Квентин оказался тем человеком, с которым она могла быть собой. Ты не можешь не ценить людей, рядом с которыми позволяешь себе хотя бы на мгновение расслабиться. — Вы, наверное, рады, что вам предстоит путешествовать с ней, а не с моей супругой. — Избавив Маргери от участи выдумывать вежливый ответ, Оберин добавил: — Квентин рассказал мне, что Серсея пыталась поговорить с вами, и вы испугались. — Я не испугалась, просто все это произошло неожиданно. Меньше всего я могла ожидать от нее такого визита. И таких… слов. Маргери на мгновение опустила взгляд, явно поддавшись воспоминаниями. Оберин ничуть не корил ее за испуг — Серсея всем продемонстрировала, на что она способна, пусть и сама уже не раз пожалела о своем порыве. — Вам не стоит опасаться ее, Серсея не причинит вам вреда, я обещаю. Маргери подняла на него взгляд отчасти недоверчивый, но Оберин видел, что она скорее склонна согласиться, и он не ошибся. — Квентин сказал мне то же самое, да и я сама не думаю, что мне стоит ждать чего-то… такого. Однако… Она обернулась, не успев договорить, когда услышала голос мужа — Квентин спускался в вестибюль по лестнице вместе с Элларией. На лице Маргери на миг отобразилось истинное счастье. Недавно женившихся молодых влюбленных видно издалека — они не могут выдержать и часа разлуки. Маргери явно хотела тотчас же броситься к мужу и хотя бы коснуться Квентина, но манерам она была обучена слишком хорошо, а потому сдержалась и снова посмотрела на Оберина. — Я надеюсь, что мне правда нечего опасаться, — сказала она. — Как бы то ни было, нам уже пора. Благодарю вас. Оберин слегка ей поклонился, и Маргери тут же устремилась навстречу своему мужу. Квентин обнял ее незамедлительно, поцеловал так, будто это было традицией при каждой их встрече. Оберин знал, что так оно и есть. И будет еще много лун, а может быть и лет, пока их чувство не подуспокоится. Оберин надеялся, что случится это нескоро. Он был рад видеть племянника счастливым, да и леди Маргери тоже, если на то пошло. — Юная любовь, — Эллария тоже улыбнулась, наблюдая за Квентином и Маргери, которые, обнявшись, шли к лошадям. — Хотелось бы, чтобы их счастье длилось долго. — Я тоже об этом подумал. — Я знаю, — Эллария сжала его руку. — Напиши, если будет нужно, чтобы я тоже приехал, — попросил Оберин. — Обязательно. Он поцеловал ее в лоб, наблюдая поверх ее головы, как Квентин помогает Маргери сесть на лошадь. С чем она, как истинная леди, разумеется, с успехом справилась бы и сама, но юная любовь… Он выпустил Элларию из объятий. — Будь осторожна, — Эллария с пониманием улыбнулась. — Буду. На лошадь я сяду сама, не беспокойся, — она подмигнула ему, выпуская его ладонь из своей. — Все будет хорошо. Оберин проводил ее до высоких двустворчатых дверей и стоял там еще какое-то время, наблюдая за тем, как небольшой отряд выезжает за ворота. Хороший день для поездки в Водные Соды — вопреки обыкновению на небе были облака, и солнце то жарило нестерпимо, то укладывалось отдыхать в перьевых одеялах, давая путникам время на небольшую передышку. Солнечный луч отразился от золотого купола Башни Солнца, и Оберин вспомнил, что хотел зайти к Серсее, — теперь он опасался надолго оставлять ее одну. Обычно с ней оставалась Эллария, но с отъездом ее и Квентина в Водные Сады Оберину было нужно взять на себя не только правление Дорном. Он не пожалел о своем решении — Серсея делала все, чтобы он не пожалел, чтобы не усомнился даже на краткий миг. Оберин большей частью верил в чистоту ее порывов, хотя иной раз и относился к ним с долей скептицизма. Все же принять мысль, что человек мог измениться так, было непросто даже для него, обычно готового ко всему. Оберину никогда не представлялось случая лицезреть такое. Изменения в худшую сторону — да, но в лучшую… Хотя, быть может, для такого перерождения и нужно было дойти до конечной точки? Серсея потеряла брата, которого никогда не любила за всю его жизнь, и ребенка, которого любила несмотря даже на то, что его жизнь так и не смогла начаться. И казалось, что в отношении потери обоих она испытывает одинаковую боль. А может, скорбела она из-за чего-то другого. Ясно было одно — ей плохо. Лучше, чем могло бы быть, окажись Серсея в другом месте, но все же следы произошедшего не изглаживались. Серсея была в своей спальне, сидела на низком табурете перед зеркалом и расчесывала волосы так, как делала это утром, когда он уходил. Серсея почти постоянно после своего возвращения была погружена в глубокую задумчивость, и люди это замечали, а потому Серсея начала маскировать свои погружения в мысли под обычные действия вроде расчесывания волос, перелистывания страниц книги или вышивания — вот уж за каким занятием Оберин не чаял ее увидеть. И все это могло стать хорошим прикрытием, если бы не длилось часами, слишком долгими для одной позы, одного взгляда, одной пряди, одной страницы и одного единственного стежка на светлой ткани. — Они уехали? — спросила Серсея, вопреки обыкновению тут же вернувшись в реальность. Если она и правда раздумывала все это время после его ухода, то ее задумчивость как раз должна была подойти к концу. — Да. — Ты уверен, что никому из нас не стоило поехать с Элларией? Лореза… — …всего лишь купалась и простыла. Элларии неспокойно, пусть едет проведает ее. — А тебе спокойно? Не так, как он старался показывать. С возрастом он стал беспокоиться слишком много, особенно о детях. Старшие могли за себя постоять, но младшие дочери в детской безответственности вполне могли навредить себе сами. В Дорне, что ни говори, но все же стало прохладнее, чем было летом, и купаться детям в Водных Садах запрещали, но те не слушали запретов, и вот результат. — Эллария напишет, если это серьезно. Пока волноваться не о чем. Серсея отступилась. — А Квентин и Маргери надолго уехали? Что это? Волнуется, как бы Маргери не вернулась поскорее? Или дело в другом? — Мы договорились, что Квентин приедет через пару дней. Я хотел дать им возможность насладиться началом их брака, но Квентин серьезно относится к своим обязанностям, он хочет научиться всему, так что пусть приезжает. Маргери, возможно, нелегко будет остаться без него на несколько дней в Садах, но скоро он к ней вернется. — Хороший план, — согласилась Серсея, но несколько отстраненно, будто думала уже о другом. Снова ее задумчивость. Оберин присел на корточки с ней рядом. — В чем дело? — спросил он. — Тебя что-то тревожит? — пусть Серсея теперь бывала такой часто, она никогда не говорила, что именно не так. Оберин догадывался, что именно, но все же хотел дать ей знать, что он все замечает, и она может поделиться с ним, если захочет. — Я в порядке, — все также задумчиво ответила Серсея. — Теперь со мной не так интересно, да? — она повернула к нему голову и печально улыбнулась. — Я бы мог по-разному охарактеризовать наши с тобой отношения теперь, но только не так, будто бы мне с тобой теперь неинтересно, — ответил Оберин. — Ты не обязана притворяться или становиться веселее, чем ты есть, лишь бы только мне угодить. Я хочу, чтобы ты всегда была собой. Если новая ты — такая, то я приму это и не начну ценить тебя меньше. Ты не стала хуже, ты не стала неинтересной. Это просто ты. — Никто никогда мне такого не говорил, — призналась Серсея, перебирая свои локоны, поворачиваясь, чтобы снова взглянуть на свое отражение. — Я должна была быть хорошей дочерью, хорошей женой, хорошей королевой. Но что бы я ни делала, этого никогда не было достаточно, чтобы я была лучшим ребенком для своего отца или лучшей женщиной для своего мужа. Я всегда была недостаточно хороша. — В том-то и суть. Для одних людей, сколько ни старайся, сколько усилий ни прилагай, ты лучшей не станешь. А для других стараться и не нужно. Серсея снова повернулась к нему и улыбнулась почти без прежней печали. Улыбнулась почти как раньше. — Теперь я знаю, что именно для таких людей и хочется стараться быть лучше.***
— Я требую, чтобы вы ее вразумили! Санса постаралась сохранить самообладание. — Во-первых, вы не вправе от меня что-то требовать, лорд Артор, во-вторых, Алис взрослая женщина, и она сама в состоянии решить, за кого ей выходить замуж. — Взрослая женщина, которая сбежала, бросив свой замок. — Если в этом замке ее взяла в заложницы ее же родня, — холодно отозвалась Санса в ответ на его язвительный тон. Она не ожидала, что к ней поутру с визитом нагрянет родственник Алис, проделавший такой путь из Кархолда. Неужели действительно затем только, чтобы он сам или Санса «вразумляли» Алис? Какая нелепица. — Никто не брал ее в заложники, — раздраженно проговорил лорд Артор. — Мой отец хотел лучшего для нее. Санса вскинула брови. — Неужели? Если бы он хотел для нее лучшего, то не принуждал бы к браку. Все, что он хотел, а теперь хотите вы, — это завладеть Кархолдом. — Санса поднялась из-за стола. — Алис — законная леди Кархолда, и я не буду потворствовать вам в обход нее. Если вы хотите обсудить судьбу Кархолда, то обсуждайте с Алис, а не со мной. Лорд Артор удалился, гневно пыхтя, а Санса вернулась в свое кресло, прикрыла глаза и потерла виски. Этот человек считал Алис ребенком, а теперь, видно, и Сансу будет считать таковой. Упрямой маленькой девочкой, которая ничего не понимает. И не он один придерживается такого мнения. Хотя с чего бы это должно волновать Сансу? Или Алис. — У меня такая же реакция на каждого из моих родственников, они невыносимы. Санса открыла глаза и увидела на пороге Алис, которая поглаживала свою толстую косу и сочувственно улыбалась. — Это так странно, что он вообще надеялся на что-то. Будто бы я тебя вразумлю, — сказала Санса, отнимая руки от головы. — Если это означает, что я должна сдаться на милость моих родственников, добровольно передать им Кархолд и делать все, что они мне скажут, то я не хочу вразумляться, — усмехнулась Алис. — Я тоже не хочу, чтобы ты вразумлялась, — согласилась Санса. — Ты уже взрослая девочка, сама рассудишь, что для тебя лучше. Санса поднялась с места и подошла к шкафу, чтобы сложить туда бумаги. Она хотела сделать это как раз в тот момент, когда Артор Карстарк появился на ее пороге. — Если честно, рассудить бывает трудно, — вздохнула Алис. Она перебросила косу через плечо и сцепила руки перед собой. — Я знаю, — разделила ее чувства Санса, раскладывая по ящикам документы. — Это так тяжело, когда тебя окружают взрослые мужчины, которые считают, что имеют право наседать на тебя и что-то требовать. В такие моменты я едва не забываю, что я Хранительница Севера. — Мне нравится мысль, что леди Кархолда — я, а не кто-то из моих родственников. Я знаю, что их раздражает этот факт, и от этой мысли мне становится очень хорошо, — Алис улыбнулась с долей злорадства, и Санса не смогла не ответить на эту улыбку. — Таким образом мы испытываем их терпение, даже ничего не делая. Сам факт… — …что они должны подчиняться нам, их бесит, — закончила Алис. — А потому нельзя сдаваться, надо продолжать. До совета еще есть время. Может, пройдемся? Не сказать, чтобы у Сансы было много свободного времени для прогулок, но она была рада отвлечься на прогулку с Алис после утреннего разговора с Карстарком. Алис рассказывала какие-то забавные истории, говорила про Клея. Санса не слишком прислушивалась, но ей становилось спокойнее от веселого голоса Алис рядом. Они шли по галерее, изредка бросая взгляды вниз, чтобы посмотреть, что происходит во дворе. Как и в прежние времена, там звенела сталь, но теперь в умениях обращаться с мечом соревновались совсем не братья Сансы. Она остановилась, когда заметила внизу знакомую фигуру. Алис встала рядом. — Тот оруженосец твоего мужа, — поняла Алис, прервав свой рассказ и переведя взгляд туда, куда смотрела Санса. Подрик явно не первый час тренировался — он покраснел и запыхался, но все еще не сдавался. Он и его противник то сходились, то расходились, и видно было, что оба устали, но все же были достаточно упорны, чтобы продолжать. — Странно, что он только сейчас учится обращаться с мечом, — заметила Алис. — Мой муж не был рыцарем, поэтому и оруженосец у него необычный, — объяснила Санса. — Но Подрик пожелал попробовать, почему бы и нет. — Как мило с твоей стороны. Санса пожала плечами. Ей совсем не было трудно все устроить — это меньшее, что она могла сделать для Подрика, который последовал за ней на Север. Да, это было его решением, и Санса иной раз задумывалась, не успел ли Подрик о нем пожалеть. — Леди Санса, леди Алис, — Робин Флинт внезапно оказался рядом и отвесил поклон им обеим. Санса мысленно вздохнула — слишком много вторжений за одно только утро, обычно дни ее начинались не так. — Лорд Флинт, — все же вежливо поприветствовала его Санса, оборачиваясь. Алис последовала ее примеру. На самом деле, не худшая компания. Флинт по крайней мере не будет ничего от нее требовать, как это делал Карстарк. Лорд Робин вообще всегда был очень вежлив с ней, слишком любезен. И Санса уже догадывалась, что это значит. Будто в подтверждение ее мыслям, лорд Флинт достал из-за спины букет цветов и протянул его Сансе. — Это вам, — он поглядел на Сансу, но лишь на мгновение, а потом отвел взгляд в сторону. Пожалуй, первый северянин, который так смущался в ее присутствии, что лишь подтверждало догадки Сансы. — Благодарю, — Санса приняла букет. Она не помнила, кто и когда в последний раз дарил ей цветы. Лорд Тайвин всегда предпочитал что-то более практичное — те же наряды и драгоценности. Или меч. Цветы Санса, пожалуй, любила, но в последние годы их и так было в избытке вокруг нее. Королевские Сады просто изобиловали разными цветами и прекратили цвести лишь недавно, да и в Утесе Кастерли тоже был красивый сад, по которому она частенько гуляла. — Мне сказали, что во Вдовьем Дозоре после набегов Грейджоев не удалось собрать урожай, — первая заговорила Санса, стараясь оказать милость им обоим и избавиться от неловкости. — Это правда? Она поймала удивленный взгляд Алис. Возможно, не время и не место было говорить об этом, но Санса хотела заручиться поддержкой перед сегодняшним советом как можно большего количества лордов, а Робин Флинт так удачно оказался рядом. — Боюсь, что так, леди Санса, — если он и был удивлен, то не показал это. Лорд Флинт тут же посерьезнел, когда разговор зашел о его землях, теперь он куда больше походил на остальных лордов. Он все еще не наседал на нее, но зато Санса не отступалась. — Значит, помощь вам не помешает? — спросила она. — Лишней точно не будет. Вы так добры. — Я обещала заботиться о Севере и северянах, — сказала Санса. — Если бы я только могла дать своим людям все, в чем они нуждаются… — она взглянула на него, размышляя, стоит ли пустить в ход кокетство ради благого дела, или это будет уже слишком для них обоих. — Ваш порыв очень благороден, миледи. — Я очень рада, что вы так думаете, — немедленно отозвалась Санса, решив, что и без того добилась нужного эффекта. — Ведь мне приходится поступаться со многими принципами ради блага северян. Я не хотела иметь дел с Ланнистерами больше никогда, но если моим людям грозит голод, я просто не могу оставаться в стороне, я должна принять помощь от тех, о ком надеялась больше никогда не слышать. — Леди Санса, вы хотите взять продовольствие у Ланнистеров, чтобы никто не голодал? — будто не веря своим ушам, спросил лорд Флинт. — Да, и я боюсь, что немногие меня поймут, — посетовала Санса, глядя ему прямо в глаза. Серые северные глаза. Джейме однажды сказал ей, что такие глаза заставляют его чувствовать себя неуютно, но Сансе уже были привычны такие взгляды. — Все же это сотрудничество с врагами, ничем не лучше… — Миледи, вы же делаете это ради Севера! — оборвал ее лорд Флинт. — Прошу прощения, леди Санса, но все должны понять, как вам нелегко было пойти на такое. Но Север для вас превыше всего… — Конечно, Север превыше, — закивала Санса. — Так вы поддерживаете меня? — Конечно, миледи. — И на совете? — Разумеется. Я восхищен вашим поступком. От этих людей, которые убили вашего отца и вашего брата, которые держали вас в плену, которые держали вас в заложниках и принудили вас к замужеству… — он взял ее за обе руки, продолжая говорить и говорить, а Санса смотрела на него, видя перед собой вместо серых северных глаз то рулоны прекрасных тканей, шелков и бархата, то футляры с великолепными украшениями, то полные подносы лимонных пирожных — поистине ужасно быть одной из Ланнистеров. Робин Флинт все говорил и говорил, а Сансе становилось все более совестно. Она опасалась, что многие ругали ее незаслуженно, но теперь ее хвалили незаслуженно, и это было гораздо хуже. Если бы она правда была такой героиней, за которую ее принял лорд Флинт… Впрочем, едва ли ей хотелось быть такой героиней — будь она ей, Сансе снова пришлось бы страдать, чего ей совершенно не хотелось. Спас ее крик внизу. Санса резко повернулась на звук, выдернув руки из ладоней Флинта. Подрик лежал на снегу. Крик оборвался так же внезапно, как и раздался. Подрик не издавал ни звука, но и не поднимался. Сансу бросило в жар. — Семеро, — вырвалось у нее. Санса бросилась к лестнице, что из галереи вела прямо во двор. К Подрику уже успел кто-то подбежать, но все расступились перед Сансой. — Подрик, ты в порядке? — они присела перед ним. Глаза оруженосца были широко распахнуты, будто он все еще не понимал, что произошло. Санса тоже не понимала. — Да… кажется. — Ничего не болит? — Не знаю. — По-моему, он, когда падал, на руку упал, — подал голос противник Подрика. Подрик взглянул на свою руку, попытался опереться на нее и тут же скривился. Санса огляделась и поняла, что и Робин Флинт, и Алис спустились во двор вслед за ней. — Лорд Флинт, отведите Подрика к мейстеру Лювину. Я буду очень вам признательна, — попросила Санса. — Как вам будет угодно, леди Санса. — И конечно же не забудьте потом прийти совет. Лорд Флинт увел Подрика в сторону башни мейстера, и все любопытствующие стали расходиться. Все же такие инциденты нередки во время тренировок — так Санса предположила, однако она не могла не обратить на это внимания, если оказалась рядом. Если оказалась рядом, и ей необходима была причина, чтобы прервать поток чужого восхищения ее жертвами, которых она не приносила. Санса поднялась на ноги и заметила, что все еще сжимает в руке подаренный букет. Когда Санса опускалась на колени перед Подриком, головки цветов ткнулись в снег и сейчас были в снежинках. — Вот это ты конечно устроила, — покачала головой Алис. — Бедняжка, Ланнистеры так навязывают тебе свою репу, ты и не знаешь, куда деваться, — рассмеялась она. Санса тоже не удержалась от смеха. — Я уверена, что найдутся те, кому есть ланнистерскую репу не позволяют личные убеждения, но я не из их числа. — Я тоже, — кивнула Алис. — Я не собираюсь воспринимать это как подачку, я предпочту думать, что это компенсация за все причиненные нам неудобства. Клей говорит, что мы не в том положении, чтобы отказываться. — Мы-то еще можем отказаться, — возразила Санса, — но я должна думать не только о тех, кто в Винтерфелле и его окрестностях. Тем же Флинтам без помощи не обойтись, и я рада, что лорд Робин это понимает. — Где он, интересно, цветы взял? — Алис кивнула на букет. — В моих оранжереях? Они снова рассмеялись. — Вот и поклонник для тебя нашелся. — А я только недавно радовалась, что меня такая беда миновала. — Никогда, — отрезала Алис. — Жди предложения в скором времени, они тут долго не тянут с этим. Тем более ты не была настроена неприветливо и даже взяла букет. Более того, считай, душу ему открыла. — Лучше северянам не знать, что у меня на душе. — Лучше мужчинам не знать, что на душе у женщин, — поправила ее Алис. — Флинт же ни в одном слове твоем не усомнился. Особенно, когда ты держала в руках его букет, — Алис подмигнула. — Я не хотела быть грубой, к тому же он явно был смущен больше меня. — Да уж, он непохож на других, — согласилась Алис. — И не такой старый как они все. Не больше тридцати пяти, я думаю. Санса отмахнулась. — Не начинай. Не хочу я всего этого знать, все равно ничего не будет. — В таком случае тебе стоит проявить твердость, если не хочешь дальнейших ухаживаний, — посоветовала Алис. — Ты точно не хочешь? — Конечно нет, — Санса вспомнила слова лорда Тайвина. — Мне сейчас совсем не до этого.***
Поднимаясь по лестнице в зал, где обычно ее дочь проводила советы, Кейтилин отчетливо услышала смех Сансы несколькими пролетами выше. На душе у нее потеплело. Санса неохотно расставалась с маской Леди Винтерфелла, даже когда они были наедине, и знать, что Санса хотя бы редко с кем-то, пусть даже не с ней, может расслабиться и просто посмеяться, было приятно. Санса заслужила несколько мгновений отдыха. В конце концов, ее дочь еще молода. — Так что мне говорить? — услышала Кейтилин звонкий голос Алис Карстарк, когда подошла к дверям зала. — Все, что хочешь, — ответил ей голос Клея Сервина. — Главная мысль: помощь нам необходима, без нее мы не переживем зиму. Алис рассмеялась. — Поняла. Санса у нас такая выдумщица, Клей, ты бы знал, что она только что сделала… — Алис! — услышала Кейтилин голос дочери. — Я просто хотела быть уверена, что все пойдет по плану. Кейтилин вошла в зал, заставляя всех троих повернуться к ней. Первым на ее появление отреагировал как всегда неутомимый Клей Сервин. — Леди Кейтилин. — Леди Кейтилин, — повторила за ним Алис, все еще улыбаясь. — Мама, — Санса куталась в меховую накидку и выглядела сегодня особенно хорошо. Предчувствие, которое было у Кейтилин почти с самого рождения старшей дочери, не обмануло ее: Санса действительно стала красивее, чем Кейтилин когда-либо была. Санса сделала несколько шагов к ней навстречу. — Ты навещала сегодня Эдрика? — Я только из детской. У тебя что-то случилось? — Непредвиденные обстоятельства. Артор Карстарк пожаловал. — Я его помню. Приехал за Алис? — Придется ему уехать без нее, — Санса посмотрела на двери. Кейтилин тоже обернулась. Пришел мейстер Лювин. — Как Подрик? — спросила у него Санса. — Боюсь, на некоторое время придется ему забыть про меч, — покачал головой мейстер. — Как это, должно быть, печально для него, — предположила Кейтилин, не зная, впрочем, что успело произойти, — с утра она видела оруженосца целым и невредимым и, пожалуй, не желала ему никакого зла. — Не думаю, миледи. Он рассказал мне, что его ожидания не совсем совпали с реальностью, — мягко улыбнулся мейстер. — Как это знакомо, — с мрачным чувством заметила Санса. Ждать остальных пришлось недолго. Северные лорды приходили, приветствовали Сансу и занимали свои места за длинным столом. Кейтилин села рядом с Сансой и оглядела присутствующих. Казалось, лордов было раза в два меньше, чем обычно, хотя только Виман Мандерли вернулся в Белую Гавань, да еще несколько лордов разъехались по своим владениям. Кейтилин знала, что скоро в Винтерфелле никого не останется: зимой лордам лучше быть дома, со своими семьями. Она знала, что Санса этого ждет, хотя прямо она не говорила об этом. Присутствие лордов гнело Сансу, этого трудно было не заметить. Сначала Сансе казалось, что она не справится одна, что ей нужна помощь, но лорды стремились помогать ей слишком усердно, и Леди Винтерфелла это не нравилось. Кейтилин сама не ожидала, что Санса проявит такую самостоятельность, что так мало будет нуждаться в чьих-то советах. Кейтилин хотела помочь, но старалась озвучивать свои мысли лишь тогда, когда Санса просила об этом. Санса теперь как Робб — ей кажется, что она все знает лучше, поэтому все, что Кейтилин может, — просто быть рядом на случай, если ее помощь все же понадобится. Сегодня Санса выглядела на удивление расслабленной, чего с ней обычно не бывало. На советах она была серьезна и собрана, а чрезмерное спокойствие, когда с ее лица пропадали все эмоции, говорило лишь о том, что она из последних сил удерживается, чтобы не высказать вслух свое раздражение. Сегодня Санса сидела, откинувшись на спинку стула и ее пальцы поглаживали резной подлокотник. Ее темно-синее бархатное платье выделялось на фоне вареной кожи северных лордов, хотя Санса, конечно, была в этом не одинока. Кейтилин продолжала носить траур, но Алис Карстарк тоже была леди, она почти ничем не уступала Сансе в изысканности нарядов. Кейтилин подумалось, что в те времена, когда Лордом Винтерфелла был Нед, женщины едва ли так сильно участвовали в делах Севера. Иной раз Нед спрашивал ее мнения, но всегда наедине. Теперь времена изменились. Наконец, все места были заняты. Санса выпрямилась, оглядела стол и изложила суть дела, ради которого все собрались. Кейтилин не поверила своим ушам, некоторые лорды, видимо, тоже испытали потрясение, но, как и большинство, Санса осталась спокойна и снова откинулась на спинку стула, наблюдая за всеми будто свысока. — Это невозможно! — прогрохотал голос лорда Амбера, который первый не сдержался. — Нельзя ничего брать у Ланнистеров, нам не нужны их подачки! Кейтилин взглянула на дочь, ожидая, что Санса ответит, но та молчала. И не в первый раз. После советов Кейтилин всегда убеждалась, что Сансе было, что сказать, однако она предпочитала давать слово другим. И, вспоминая разговор Сансы, Клея и Алис, Кейтилин начинала понимать, что к чему. — На мой взгляд, помощь нам необходима, — заявил Клей Сервин, и Санса тут же повернула голову в его сторону, будто искренне любопытствуя, что он скажет. Наверняка она прекрасно знает, что он скажет, подумала Кейтилин. То, что Сансе нужно, чтобы он сказал. — Да, то, что эта помощь исходит от Ланнистеров, неприятная деталь, но у нас нет выбора. — Неприятная деталь?! — Амбер, кажется, не мог и мысли о подобном допустить. — Ланнистеры убили нашего короля, наших людей, а мы теперь должны есть их еду? Это насмешка, милорды, — он оглядел стол, — они знают, что отобрали у нас все, а теперь насмехаются. Они сделали нас снова зависимыми и упорно указывают на это своими подачками. Если мы примем их «помощь», — с презрением выплюнул он, — то подтвердим то, что зависимы от них. — Хотим мы это признавать или нет, но мы и правда зависимы от них, — спокойно произнес Галбарт Гловер. — И не столько Ланнистеры поставили нас в такое положение, сколько железнорожденные, которые хозяйничали на наших землях, когда мы были в военном походе на Юге. Это не коснулось ваших земель, милорд, но коснулось моих. — Может, Ланнистеры и людей ваших не убивали?! — гаркнул лорд Амбер. — Дело не в том, что Ланнистеры или мы, или кто-то еще делал в прошлом, — вмешалась леди Алис, и Амбер взглянул на нее чуть ли не с презрением, но Алис не дрогнула. — Дело в том, что мы будем делать в будущем. Мертвых не вернуть, но ланнистерское зерно не даст умереть с голоду нам самим. — Мы протянем своими силами год-два, но леди Алис права — продлись зима дольше, и нам нечего будет есть, — поддержал ее Клей Сервин. — Мы будем что-то должны Ланнистерам за это? — подал голос лорд Слейт. Санса медленно покачала головой. — Ничего. — Если так, то нужно принять помощь, — сказал лорд Слейт. Лорд Амбер с явным неодобрением посмотрел на него, но ответить ничего не успел. — Весна придет к нам последней — когда на Юге наступит лето, у нас еще снег не сойдет. Мы еще долго не сможем посадить урожай, не то, что собрать его. Разумнее принять помощь, — тоже высказался Робин Флинт. — Мы не знаем, сколько продлится эта зима, — снова заговорил Клей Сервин. — Второго такого шанса может и не быть. Помощь в наших обстоятельствах совсем не будет лишней. У нас нет ни единого шанса вырастить что-то в такие морозы. — Зачем Ланнистерам помогать нам? — спросил Донелл Локк. — Может, это не только насмешка, но и ловушка и обман, — лорд Амбер широким жестом указал на Локка, будто говоря: «Нашелся еще один разумный человек». — Может, они вообще хотят нас отравить, — волнуясь, закончил свою мысль Локк. Санса поджала губы, скрывая улыбку, но в глазах ее плясали смешинки. Кейтилин понимала, чего ее дочь хочет добиться, но все еще не понимала, зачем. — К чему Ланнистерам травить северян? — спросил Русе Болтон так тихо, что всем, кто обсуждал перспективы со своими соседями, пришлось умолкнуть, чтобы его расслышать. — Они уверены, что мы не представляем для них угрозы, однако вымирание Севера точно не в их интересах, ведь Север теперь снова стал частью Семи Королевств. — Они столько наших поубивали, что наверняка не откажутся еще раз пустить нам кровь, — отрезал лорд Амбер. Русе Болтон смерил его холодным взглядом и промолчал, видимо, посчитав ниже своего достоинства отвечать. Болтон на стороне Ланнистеров, в этом Кейтилин не сомневалась, потому и защищает их. Другое дело, почему Санса настаивает на том же. Клей Сервин, Алис Карстарк — она подговорила их пособничать. Могла ли она и Гарбарта Гловера с Робином Флинтом уговорить, или же они сами посчитали, что так будет для них выгоднее? Их землям больше всех досталось от железнорожденных, это верно. — Что ж, кто хотел высказаться, тот высказался, — подытожила Санса ровным голосом. — Большинство за то, чтобы принять помощь. Благодарю всех, на сегодня мы закончили. Лорд Амбер покинул зал в числе первых, явно не смирившись с поражением. Остальные последовали за ним, продолжая о чем-то переговариваться. Даже если кто-то и был солидарен с лордом Амбером всецело, выступать так же открыто не решился. Когда мать и дочь остались в зале одни, Санса выдохнула и с явным раздражением покачала головой. — Вот как это понимать? — спросила она, то ли обращаясь к Кейтилин, то ли высказывая возмущение самой себе. — Последний Очаг не переживет эту зиму, если кто-нибудь не поможет ему с продовольствием, но лорд Амбер слишком горд, чтобы принять помощь! — Я могу его понять, — возразила Кейтилин. — Я не хотела бы брать у Ланнистеров ничего и никогда. Санса повернулась к ней. — Даже если бы умирала с голоду? И тогда бы не взяла? — Пока еще никто не умирает с голоду. У нас еще есть время, чтобы найти способ… — Какой способ? И зачем его вообще искать, если мы можем просто взять у Ланнистеров столько, сколько нам надо, не отдав ничего взамен и не прикладывая никаких усилий? — вопросила Санса, раздраженно побарабанив пальцами по столу. — Вот так ты хочешь? Все просто и не прикладывая усилий? — спросила Кейтилин, разглядывая дочь. Санса обычно неохотно делилась своими эмоциями, но в этот раз она явно не могла удержаться. — А зачем усложнять? Я не против, чтобы лорд Амбер искал этот другой способ. Пусть, если ему претит иметь дела с Ланнистерами. Кто согласился принять помощь, тот ее получит, а кто слишком гордый для этого, тот пусть справляется сам. И пусть лорд Амбер сам же потом и объясняет своей семье, почему им нечего есть! — Санса! — Что? Я должна бегать за ним и умолять принять эту помощь? Я никого не заставляю. Принимать или не принимать — пусть сами решают. Но если я чему-то и научилась за это время, так это тому, что для кого гордость важнее — тот не проживет долго, вот и все. Иногда нужно поступаться со своими принципами, только так можно выжить. — Твой отец с тобой бы не согласился, — мягко заметила Кейтилин. — Не согласился бы, потому что он умер, — отрезала Санса. — А я жива, и я сделаю все, чтобы Север тоже жил. Так долго, как это будет возможно, — она поднялась с места и отошла к окну, кутаясь в свою меховую накидку. Кейтилин посмотрела на спину дочери, не имея понятия, что и как говорить. Она должна была поддержать ее, но как, если не была с ней согласна? Возможно, в чем-то Санса и права, но и Амбер тоже. — Лорд Амбер имеет право выбирать. — Конечно, имеет право, я так и сказала, — согласилась Санса, не оборачиваясь. — К счастью, разумных людей здесь было больше, чем гордых, и мы все не умрем. — Ты это подстроила, — возразила Кейтилин. — Клей, Алис… и я даже не знаю, кто еще, но они говорили то, что ты бы сказала. Санса обернулась, лицо ее снова было бесстрастно. Санса пожала плечами. — Я просто перестраховалась. Думаю, и без моего участия разумных людей оказалось бы больше, я же просто хотела, чтобы все было под контролем. — Это было нечестно. — Зато теперь мы переживем зиму, какой бы долгой она ни была. Такие вопросы нужно решать с умом. — В таком случае, ты могла бы принять решение сама, ни с кем не советуясь, как ты взяла в привычку это делать, — стараясь, чтобы упрек прозвучал не слишком явно, ответила Кейтилин. Санса лишь усмехнулась. — С огромным удовольствием, да только не все так просто. Принять помощь от Ланнистеров, не посоветовавшись с лордами? Меня бы сочли предательницей, если бы об этом стало известно. А так они будут думать, что все решили сами, хотя на деле все было решено за них. Большинство приняло такое решение, не я. Я и слова не сказала ни за, ни против, так в чем меня кто-то упрекнет? Твой отец никогда бы так не поступил, хотела сказать Кейтилин, но она уже знала, что Санса ответит на это. Да, Нед мертв, а Санса выжила, возможно, она знает, что делает, хотя ее методы… ее методы пахли интриганским Югом и Ланнистерами. — Ты меня осуждаешь? — поинтересовалась Санса, будто прочитав мысли матери. В тот день в Риверране, когда они впервые говорили о Ланнистерах, Кейтилин поклялась, что ничто больше не встанет между ними. Семья должна держаться вместе, сказала Санса, и они не должны мешать друг другу, потому что найдется много других желающих помешать, рассорить, настроить друг против друга. Кейтилин не должна осуждать, она, как мать, должна поддержать. Будь она все еще Леди Винтерфелла, она могла бы препятствовать, но этот титул не принадлежит ей больше. У Сансы в руках полномочий больше, чем у ее матери когда-либо было. — Ты — Хранительница Севера, и я знаю, что ты делаешь то, что принесет пользу Северу. — Именно это я и делаю, — кивнула Санса. — Какая разница, как именно. Я уверена, что Ланнистеры не отравят нас и их помощь — это не ловушка. Лорд Болтон сказал, что Север теперь снова стал частью Семи Королевств, но Север стал гораздо большим. Ланнистеры считают, что он принадлежит им, поэтому они будут заботиться о Севере так, как заботились бы о Западе, будь в этом нужда. — Звучит отвратительно, — призналась Кейтилин. — Северяне были бы в ужасе, если бы ты сказала при них такое. Лорд Болтон еще выбрал щадящие формулировки. Санса снова пожала плечами. — И тем не менее он знает правду. И мы знаем. И то, что северяне не хотят эту правду признавать, ничего не меняет.***
Санса заперла дверь в свои покои и огляделась. Уже был поздний вечер, почти ночь, и только сейчас она могла вздохнуть спокойно, остаться наедине с собой. Теперь Санса еще больше понимала лорда Тайвина. Если никто не напомнит, можно забыть и про сон, и про еду — всегда найдется что-то более важное, чем это. Как он только находил для нее время тогда, перед судом, когда она жила в Башне Десницы? Приходил к ней каждый вечер, и они подолгу говорили обо всем на свете. Она была свободна тогда, ее дни были пусты по сравнению с его днями, но он приходил. Оставлял дела и приходил. Сейчас у Сансы не было ни минуты покоя, а ведь в ее ведении было только одно королевство, у лорда Тайвина же тогда было все семь, причем шла война и многие восстали. Конечно, при желании можно найти время на что угодно — Санса не сразу, но определила, как ей выстроить свой распорядок дня. Что-то, конечно, позаимствовала у лорда Тайвина и читала за завтраком письма, как это часто делал он. После завтрака она обычно шла в детскую — если бы она взялась за дела с утра, то на сына у нее времени не нашлось бы, как и на что-то другое. Поэтому ее утро было посвящено только Эдрику, а потом Санса либо выслушивала лордов по одному, либо принимала всех разом, устраивая подобие малого совета, как это было сегодня. Она надеялась, что со временем все лорды разъедутся по своим замкам, и уже все решения она сможет принимать самостоятельно, не понадобится никаких уловок, никаких спектаклей. Так будет легче. Поток дел понемногу ослабевал ближе к вечеру, а может, это Санса внушала себе так, нутром чувствуя, что пора уже заканчивать с работой. По вечерам она обычно отвечала на письма, которые читала за завтраком. У нее был весь день, чтобы подумать над ответом, у нее был целый вечер, чтобы этот ответ написать. А потом Санса наконец-то оказывалась в своих покоях. Санса подошла к зеркалу, одновременно с этим расшнуровывая платье, стремясь поскорее сбросить его с себя и расслабиться, переодевшись ко сну. В последнее время она почти не прибегала к помощи служанок. В такие моменты после пробуждения утром и перед отходом ко сну вечером ей просто хотелось побыть одной. Теперь Санса понимала, почему лорд Тайвин ходил по безлюдным коридорам и предпочитал побыть в одиночестве, если мог, — по долгу службы всегда приходилось быть окруженным людьми, и моменты наедине с собой были на вес золота. Санса улыбалась, когда стягивала с себя платье и думала об этом. Они были так далеко друг от друга, но ей все равно казалось, что они становятся только ближе. Санса переоделась в ночную сорочку и накинула на плечи шелковый халат — красный с золотой вышивкой — единственное красное, что она себе позволяла, да и то только за закрытыми дверями своих покоев. Она взяла гребень в руки и начала расчесывать волосы, расхаживая по спальне. Тишину нарушал лишь треск поленьев в очаге, и это умиротворяло ее. Закончив с волосами, Санса взяла книгу и села в кресло, поближе к камину. Когда-то она думала, что никогда не видела лорда Тайвина читающим, пока не пришла к нему в его покои в Утесе однажды поздно вечером. Да, на чтение время находилось лишь ближе к ночи, когда с основной массой дел было покончено. Кого-то чтение могло напрягать еще больше, но Сансу обычно расслабляло. Возможно, ей следовало бы пораньше ложиться спать, но Санса предпочитала сначала облегчить разум. Так в постели перед сном она сможет думать о прочитанном, а не о тех делах, что ей еще предстоит сделать, о делах, конца которым на самом деле не было. Вопрос с продовольствием решен, но едва ли дело этим и кончится — впереди еще нешуточная борьба. Санса все же была уверена, что своего добьется. Клей прав: если есть будет нечего, северяне спрячут гордость. Сейчас еще свежи воспоминания о проигрыше, но рано или поздно придется с этим проигрышем смириться. Это не худшее положение для Севера и северян. «Проигравшие должны быть благодарны за то, что им предлагают. В противном случае они могут потерять то последнее, что имеют, — свою жизнь». Санса помнила эти слова и теперь. Северян могли бы бросить на всю зиму самостоятельно справляться со своими проблемами, и это, пожалуй, научило бы их впредь больше думать о будущем. И не идти войной, когда зима близко. Но Юг готов оказывать помощь, как будто они союзники. Конечно, теперь они союзники и есть благодаря Сансе, но даже те северяне, кто это понимает, отказываются принимать эту мысль, так она им неприятна. Санса не видела ничего дурного в том, чтобы принять помощь. Возможно, потому, что все эти годы она и так преломляла с Ланнистерами хлеб, да и все, что у нее было, было куплено на деньги Ланнистеров, но это было не так и ужасно. К чему отказываться от того, что дают задаром? Ланнистеры никогда не отказываются от того, что им предлагают. Санса отложила книгу, поняв, что читать сегодня она не в силах. Мысли были чересчур сумбурны, она не запомнила ничего из того, что прочла. Сегодняшний совет слишком сильно ее обеспокоил. Джон Амбер — человек упрямый. Серый Ветер откусил ему пару пальцев, и только потом лорд Амбер признал Робба достойным, чтобы идти за ним, а у Сансы не было Леди, чтобы провернуть нечто подобное. Лорд Амбер считает, что женщинам не место на поле боя, возможно, он считает, что власть им тоже доверять не стоит. Санса не стала бы за ним бегать и уговаривать, но не может же он в самом деле обречь своих родных на голод. Будет просить помощи у кого-то другого? У кого? Северяне слишком горды. Если бы Санса была такой же, она бы не выжила в Королевской Гавани. Она выжила лишь благодаря тому, что притворствовала, лукавила и только и делала, что своей гордости наступала на горло. Возможно, чтобы выжить, северянам все же придется пересмотреть некоторые свои взгляды и традиции. Иначе они не справятся, и всех усилий Сансы будет недостаточно. Мама уже ее не понимает, остальные бы тоже не поняли, если бы знали хотя бы треть правды. Клей и Алис, правда, на ее стороне, и это большая удача. Галбарт Гловер просто хочет лучшего для Темнолесья, как Санса хочет лучшего для Севера, и ему все равно, кто поможет, лишь бы его люди пережили зиму. И Робин Флинт думает о том же, а еще наверняка он думает о ней, Сансе, и ей стоит впредь быть с ним тверже, как посоветовала Алис. Русе Болтон, конечно, от помощи Ланнистеров не откажется, как и от поста Хранителя Севера не отказался, а его друзья Рисвеллы и леди Дастин последуют его примеру несомненно. Кажется, успех на стороне Сансы, так почему же ей так тревожно? Снова она будто мечется между Старками и Ланнистерами, хотя она на Севере, а вокруг нее — северяне. Если бы она могла обходиться без Ланнистеров, все было бы иначе. Если бы она только хотела обходиться без них…***
Рослин осторожно сложила порядком истрепавшееся письмо, положила его на прикроватный столик, задула свечу и откинулась на подушку. По темному балдахину над ее головой скользили тени от догорающих в камине дров. Это было нечестно. Робб не должен был умирать. Если бы он был жив, сейчас ее бы в Утесе Кастерли не было. Рослин думала об этом постоянно. С тех самых пор, как прочла письмо, что ей дала Санса. Роббу незачем было идти на Юг. Если бы Робб не пошел на Юг снова… Рослин беспокоилась за него уже тогда, когда он решил вернуться в Винтерфелл. Робб успокаивал ее, говоря, что у Теона Грейджоя слишком мало людей, и он легко возьмет Винтерфелл, а потом вернется за ней и леди Кейтилин и отвезет их домой. Робб действительно вернулся в Близнецы, но лишь затем, чтобы пойти дальше на Юг. И умереть. Рослин сжала кулаки. Это было несправедливо. Путь до Утеса они проделали, провожая туда сира Джейме и принцессу Арианну Мартелл — его жену. Рослин едва могла на это смотреть. Почему, почему так происходит? Робб мертв, и они с Рослин никогда, никогда уже не поедут вместе в свой замок, не будут постоянно шептаться и тихо смеяться, и Робб не будет целовать ее руку при каждом удобном случае. Почему это все есть у сира Джейме и его жены, но у Робба и Рослин этого уже никогда не будет? Почему именно у них, а не у нее? Рослин, пожалуй, никогда не чувствовала такой обиды, такой злости. Это было совершенно не в ее духе, и ей становилось мерзко от самой себя. Она не должна желать зла этим людям, она не должна им завидовать. Они имеют право на счастье. Но все же почему? Это так несправедливо! Робб был таким добрым, таким хорошим и благородным, Ланнистеры были его врагами, Ланнистеры убили его отца, Ланнистеры держали в плену его сестер, и он просто хотел восстановить справедливость, но Робб мертв, а Джейме Ланнистер счастлив. Одно хорошо: Санса и леди Кейтилин вернулись в Винтерфелл, Робб был бы рад услышать об этом. Как было бы хорошо, если бы Рослин смогла поехать с ними. Но она же угроза… ее имя — это угроза. Имя ей необходимо поменять, а для этого ей нужно выйти замуж… за какого-то Рейнальда Вестерлинга. Дверь отворилась, и в широком силуэте Рослин узнала леди Дженну. Она держала в руке свечу. — Ты еще не спишь? — Нет, — Рослин приподнялась на локтях, наблюдая, как леди Дженна подходит и садится на край постели. Свечу она поставила на прикроватный столик рядом с той, что Рослин задула несколько минут назад. — Все письмо перечитываешь? — покачала головой леди Дженна. — Почему Робб пошел на Юг? Зачем? Мы могли бы просто вернуться в Винтерфелл вместе и все. Санса же писала ему, что он не сможет забрать ее, она же писала… — Санса в этом самом замке задавалась теми же вопросами, но ответов никому из нас уже не узнать, — леди Дженна погладила Рослин по волосам, будто маленькую девочку. — Если Робб поступил так, у него были причины. Возможно, несколько причин. — Это нечестно. Он умер, а я… должна снова выйти замуж. Пожалуйста, давайте не поедем в Крэг завтра! — взмолилась Рослин, садясь в постели. — Вы же наверняка соскучились по замку, по жене вашего брата и вашим племянникам. Мы можем задержаться. Хотя бы на несколько дней! Леди Дженна смотрела на нее с сочувствием. Санса сказала, что леди Дженна понимает меня, вспомнила Рослин. Если и правда понимает, то исполнит просьбу. — Раз вы все так настаиваете, мы и правда можем ненадолго задержаться, — вздохнула Дженна. — Но ты не избежишь свадьбы, Рослин, мы не сможем остаться в Утесе навечно. Рослин в приступе отчаяния откинулась обратно на подушки. Она чувствовала себя чужой здесь, но все же лучше было оставаться в Утесе, чем ехать в Крэг — замок ее будущего мужа. Рослин готова была навеки поселиться в Утесе, даже в его подземельях, если так будет нужно, чтобы не быть ни для кого угрозой, лишь бы не выходить замуж снова. Санса говорила, что ей нужно попробовать быть счастливой, но Рослин не представляла, как она может это сделать. «Ты не избежишь свадьбы». Она может. Есть один способ, хотя Санса сказала не пытаться приближать встречу с Роббом. Да и неспособна Рослин на такое — это большой грех. Возможно, она боится напрасно, возможно, все будет не так плохо. Может быть, Крэг станет для нее хорошим домом, а Рейнальд Вестерлинг — хорошим мужем. Может быть, ей действительно нужно отпустить… — Тебе нужно поспать, путь был долгим, — сказала леди Дженна. — Пусть тебе приснится что-нибудь хорошее. Рослин кивнула, едва сдерживая слезы. Внутри поднималась волна безнадежной тревоги, когда она думала о предстоящей свадьбе. — Спокойной ночи, — пожелала она, когда леди Дженна поднялась с постели, чтобы уйти. Как только дверь за ней закрылась, Рослин разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.***
Он хотел отложить это на утро, но после ужина, оставив Арианну с тетей Дженной разговаривать, Джейме все же поднялся в кабинет отца, решив не ждать. Уже было темно, знакомый кабинет тонул во мраке, лишь камин раззявил свою пасть, да в канделябре горели свечи. Джейме прошелся по кабинету отца и сел за стол. Не думал он, что когда-нибудь это произойдет, и все же это произошло. Вот он здесь. Все, как отец хотел. И чего теперь, пожалуй, хотел и сам Джейме. Может, это только казалось ему из-за тех мыслей, что он уже передумал, из-за смирения и из-за совместных с Арианной планов, но Джейме был готов. Теперь, когда он все же был здесь, отступать было поздно. От нечего делать Джейме начал выдвигать ящики стола. Мейстер Крейлин собирался прийти с утра, чтобы обсудить какие-то вопросы, но пока его не было, а Джейме нужно было знать, с чего начинать. Где еще искать ответы, если не здесь. В ворохе бумаг взгляд зацепился за знакомый почерк. Рука дрогнула. Джейме достал несколько писем с его именем, выведенным рукой сестры. Едва ли эти письма пришли недавно, иначе лежали они бы не здесь. Они пришли, когда отец еще был в Утесе. Или дядя Киван. И когда Джейме с таким отчаянием рвался в Дорн. Джейме повертел письма в руках. Они были не вскрыты. Значит, Серсея все же писала ему. Только зачем? Да и так ли это важно теперь. Он прислушался к себе. Попытался уловить то самое состояние, которое испытывал когда-то от мыслей о ней. Но ничего. Джейме поднялся из-за стола. — Джейме, вот ты где! А тут ничего так, — Арианна вошла в кабинет, привнеся такую знакомую ему теперь радость. В свете нескольких свеч так знакомо блеснули ее драгоценности. — Ты уже закончила беседу с тетей Дженной? — Лишь на сегодня, — тряхнула Арианна головой. — Она пошла проведать Рослин. Надеюсь, они задержатся здесь подольше. Твоя тетя такая веселая, не то, что твой отец. Он такой серьезный, — Арианна поморщилась. Джейме лишь улыбнулся. — Мой отец тоже не в восторге от твоего характера, а вот мой брат тебе бы точно понравился. Арианна повела плечом и огляделась, скорее затем, чтобы скрыть эмоции, а не из-за интереса к обстановке. — Жаль, что мне с ним уже не познакомиться. — Если бы Тирион был жив, едва ли мы бы с тобой познакомились, одного не было бы вместе с другим, — высказал Джейме вслух ту мысль, которая уже давно беспокоила его. Нет, будь Тирион жив, Джейме, наверное, не решился бы на все это. Санса и Тирион помирились, у них могли быть еще дети, и второй их сын мог бы наследовать Утес. Арианна ничего не ответила, и ее юбки зашуршали, когда она молча двинулась к нему. Джейме следил за каждым ее движением, чувствуя, как по мере ее приближения щемящее чувство внутри растворяется. Он не мог поступить иначе. После смерти Тириона он не мог больше бежать, поэтому он здесь, поэтому он с ней. И Джейме ничуть не жалел об этом. Джейме в последний раз взглянул на свое имя, выведенное знакомым почерком, и бросил письма в огонь. Арианна подошла к нему и рукой провела по его груди. Джейме не ожидал, что этот простой жест отзовется в нем таким теплом. Он проследил, как пламя обхватывает своими горячими щупальцами пергамент и поглощает ее, плавя печати. — Первый день, а ты уже сжигаешь документы? — в другой ситуации Арианна могла бы произнести это куда веселее, но сейчас момент был иной. Они стояли в темном кабинете и смотрели, как горит прошлое Джейме. И Джейме совершенно, совершенно точно не сожалел об этом. Был даже рад, что эти письма не попали к нему в руки раньше. Не лучший поступок отца, но Джейме не мог сейчас на него злиться, ведь рядом была Арианна. Джейме обнял ее за талию, теснее прижимая к себе, и Арианна прильнула к нему всем телом, кладя голову ему на плечо. — Это никому не нужный мусор. Только будет место занимать, — прошептал он, когда пергамент вспыхнул. — Тогда ты все сделал правильно, — откликнулась Арианна.***
По сравнению с белым снегом вокруг море внизу казалось почти черным, и его шум привычно стоял в ушах, едва ли не заглушая мысли. Так было всегда, ведь и море всегда было рядом, не отпускало ни на миг, даже когда ты отдалялся от берега. Крэг стоял у самого моря, как и большинство ближайших к нему замков, дороги к которым тянулись вдоль самого побережья, и Рейнальд привык к этому шуму с детства. Отец шутил, что шум морских волн заменил ему колыбельные, избавив мать от заботы их петь. Отец шутил так и про Рейнальда, и про сестер его Джейн и Элейну, и про Роллама. Но больше отец не пошутит, а мать не посмеется. Больше нет. Рейнальд постарался уйти от тяжелых мыслей — обычно волны благоволили ему, и пели внизу более веселую песнь, но сегодня они будто готовили его к испытаниям. И не напрасно. День начался нерадостно, едва ли должен был закончиться лучше. Я сам решил поехать сегодня, напомнил он себе. Он откладывал поездку в Гибельную крепость уже несколько недель, а Лаурина писала ему письма, возмущаясь, почему он не приезжает. В прошлую их встречу Рейнальд сказал ей, что совсем скоро переговорит с ее отцом, а после в Крэг прилетел ворон из Королевской Гавани, и все вдруг стало так сложно. Но не сложнее, чем предстоящий разговор с Лауриной, с тоской подумал Рейнальд. Она будет в бешенстве, будет кричать и, возможно, даже заплачет. Но он должен сказать ей, что должен жениться. Жениться не на ней. Гибельная крепость вырастала на глазах. Редкий замок настолько соответствовал своему названию: темные, почти черные высокие башни, уходящие ввысь, на фоне серого неба выглядели особенно устрашающе. Приветственно залаяли собаки, когда Рейнальд въехал во двор. Его здесь хорошо знали, до недавнего времени он был в замке частым гостем. Лаурину о своем приезде он не предупредил, а потому встречать его она не вышла. И уже, пожалуй, никогда не выйдет, с еще большей тоской подумал Рейнальд. — Где миледи? — спросил он у слуги, который подошел к нему. — В музыкальной комнате, милорд, — последовал ответ. Конечно, играет. Так же сильно, как внешне замок соответствовал названию, так внутреннее его убранство ему не соответствовало. По крайней мере то крыло, которое занимала Лаурина. Ее отец, лорд Бейнфорт, в общем-то был серьезным человеком, который ко всем своим детям относился одинаково, но для дочери, единственной после многих сыновей, был готов сделать что угодно, и Лаурина пользовалась этой привилегией по любому поводу, так и получив в полное свое владение целое крыло, тем самым немало притеснив и позлив свою мачеху. Звуки музыки настигли Рейнальда еще на лестнице. Дверь в музыкальную комнату была приоткрыта, и Рейнальд заглянул внутрь. Лаурина сидела за высокой арфой к нему спиной, и он порадовался, что она не увидела его сразу. Так он еще сможет полюбоваться ею спокойной. Музыкальную комнату сама Лаурина прозвала закатной, Рейнальд же просто назвал бы ее розовой. Все описания нежного закатного неба, когда один оттенок переходит в другой, когда розовый сменяет пурпурный, Рейнальду понять было затруднительно, но Лаурина говорила об этом всякий раз, как они оказывались в этой комнате, а оказывались они здесь часто. Особенно на этой необычайно мягкой кушетке, и Рейнальд все еще помнил, как заманчиво рассыпались золотые локоны по розовому бархату. В такие моменты даже в нем просыпалась поэтичность, и глаза Лаурины казались ему древесной корой в свете уходящего солнца. Но это наваждение падало на него лишь на миг, пока они не переходили к более интересным занятиям, и тогда уже становилось не до коры и не до закатов им обоим. Хотя чему-то Лаурина все же его научила: пурпур от розового он отличал, и сегодня она как раз была одета в пурпур, а длинный шлейф ее платья лежал на мягком ковре, как волны в прилив. Рейнальд готов был дальше познавать поэтичность и слушать, как звучит музыка, воспламеняемая движениями изящных пальцев по струнам, лишь бы не говорить о том, зачем он сюда приехал. Как же все хорошо было все эти луны, ну почему оно должно было закончиться? Прямо как эта мелодия. Лаурина доиграла, опустила руки и, поднимаясь из-за арфы, заметила его. — Рейнальд! — воскликнула она с восторгом. — Я тебя ждала! Почему ты не предупредил? Она бросилась к нему с поцелуями, и Рейнальд был бы рад утонуть в них и даже дойти до большего, но это было бы не по-рыцарски в свете того, что он собирался сказать ей. После этого Лаурина и знать-то его не захочет и будет в своем праве. — Ты уже поговорил с отцом? — спросила она, отстраняясь. — Что он ответил? Согласился? — Я не говорил с ним. — Ты обещал! — в ее голосе зазвенели обвинительные нотки, и тут же восторженное выражение лица сменилось обиженным. — Обещал, а потом я несколько недель ничего о тебе не слышала! Ты передумал? Не хочешь больше на мне, жениться, да? Говори правду! — потребовала она, скрестив на груди руки. — Хочу, очень хочу, — не стал лгать Рейнальд, — но больше не могу. Я должен жениться на другой. Лаурина расхохоталась. — Должен? — переспросила она с иронией. — И кто же тебя обязал? Ты же лорд, кто посмеет? — Тот, кто выше лорда. Король, например. Или его десница. Пришло письмо из столицы, лорд Тайвин хочет, чтобы я женился на одной… — Рейнальд закатил глаза, — Рослин Фрей. — Вдова Молодого Волка? — бровь Лаурины изогнулась, придав ее лицу особенно очаровательное выражение. — Не твой ли отец случайно убил его? А правду говорят, что этот лорд Тайвин жестокий, — он знает толк в наказаниях. Но ты можешь и отказаться. — Могу, но не стану. Каждый раз, когда отец брал меня с собой в Эшмарк или Салсфрид, мы проезжали мимо Кастамере и Тарбекхолла. — Ты боишься? — с издевкой спросила Лаурина. — Хочешь знать, готов ли я пожертвовать жизнью ради тебя? Но я не один на этом свете. Отец мертв и мать тоже, но у меня остались Джейн, Элейна и Роллам. Я не стану рисковать ими. Месть этого человека редко когда ограничивается одним человеком. Да и твой младший брат в столице, прямо в свите короля. Не лучший аргумент, учитывая, что Эдмунда Лаурина не любила так же сильно, как и его мать, свою мачеху. Но Рейнальд надеялся, что не любила она его не настолько, чтобы желать смерти. — Он мне не брат, просто… сын моего отца, — с презрением молвила Лаурина. — И не уходи от ответа. То есть ты на ней женишься, на этой Рослин Фрей? — Мне придется. Она ударила его по щеке, и Рейнальд почти не удивился. Так случалось всегда во время всех их ссор. — Это все из-за тебя! Почему ты ждал такой долго?! Я отдала тебе все! Все, что у меня было! Будь ты порядочным человеком, ты бы женился на мне сразу же, а не ждал какого-то особого знака! На что ты рассчитывал?! Что я буду здесь всегда?! Буду тебя всегда ждать?! Каждый раз, как ты соизволишь приехать?! Ты даже на письма мои не отвечал, а сейчас приезжаешь и говоришь мне это! — Лаурина ожидаемо разрыдалась, повернувшись к нему спиной. Да, именно на это он и рассчитывал. Что вся жизнь будет такой, каким был их роман. Таким легким и ни к чему не обязывающим приключением. Здесь он мог забыть, что он лорд и должен занять место отца. Здесь он мог забыть обо всем. В девятнадцать лет кажется, что торопиться совершенно некуда, что ничего не случится, и если немного подождать, то ничего не изменится. Но один ворон, одно принесенное им письмо изменили все. Рейнальд собирался жениться на ней. Почему бы и нет, Лаурина ему нравилась. Даже слишком. О такой девушке многие мечтают. Она же такая красивая — Рейнальд не видел никого прекраснее. Но он медлил, а теперь ему придется жениться на этой Рослин Фрей. Он сам виноват во всем. — Мне жаль, — искренне сказал он, понимая, что это мало что изменит. Лаурина лишь подтвердила его мысли. — Какой мне толк от твой жалости? — она обернулась и толкнула его в грудь с неожиданной силой. В слезах и гневе она была еще прекраснее. — Это ты во всем виноват! — Я и не спорю. Она посмотрела на него, в ее блестящих глазах стояли слезы. — Ты же любишь меня, правда? — спросила она обманчиво ласково. — Ты любишь меня, и никакая девчонка, которую тебе навязали, не изменит этого. — Конечно я люблю тебя. Что еще ему было отвечать? Она шагнула к нему и жадно поцеловала, а Рейнальд опешил от такой милости. На поцелуи он и не надеялся. Он думал, Лаурина будет дуться дольше… примерно всю оставшуюся жизнь. Однако что-то есть в этом разумное… даже логичное. Рослин скоро будет здесь, у них совсем мало времени, так к чему же тратить его на обиды?