Пламенное золото

      Мирцелла отошла на несколько шагов, разбежалась, прыгнула и легко заскользила по льду. Она взмахнула руками, стараясь удержать равновесие и не растянуться на гладкой поверхности — ее колени все еще помнили прошлый неудачный опыт. Полоска льда внезапно оборвалась, и Мирцелла едва успела перескочить на твердую землю. Ей пришлось пробежать еще несколько шагов, чтобы удержаться от падения, и под ногами она видела только кусочки плитки, показавшиеся из-под снега, которые пролетали перед глазами быстрее, чем она успевала их сосчитать. «Только бы не упасть», — мысленно взмолилась Мирцелла, и тут же забег ее оборвался, потому что она со всей силы врезалась в кого-то. «Лучше бы упала», — мелькнула неосторожная мысль. Подняв голову, Мирцелла, однако, отказалась от своего пожелания. Конечно, ей не хотелось никого встречать на этой аллейке, но свидетелем ее шалостей стал всего лишь дедушка Киван, а он бы точно не стал над ней потешаться. Несмотря на внутреннее облегчение, Мирцелла выпрямилась, спрятала руки за спину, стараясь скрыть смущение от того, что ее поймали за таким неподобающим для принцессы занятием. — Извини, — виновато уронила она, сообразив, что могла причинить ему боль этим столкновением, и приготовилась слушать нотации. — Все в порядке? Ты чуть было не упала. — Наверное, не стоило ожидать, что ее станут ругать, но Мирцелла самую малость осуждала себя сама, а потому ждала неизбежного порицания и от других.       С тех пор, как снег начал подтаивать, а по ночам упорно ударяли морозы, запечатывая льдом образовавшиеся лужи, прошло некоторое время, достаточное, чтобы ее брат и его свита успели по достоинству оценить открывшиеся возможности. Порой лед был очень крепок, как сегодня, и по нему можно было свободно скользить взад-вперед. Другой же раз он был тонок, между слоями перекатывалась вода, и мальчишки прыгали на лед обеими ногами со всей силы, чтобы проломить его. Тогда вода брызгала во все стороны, и уважающим себя леди в такие моменты неплохо было бы очутиться подальше от этого хаоса, чтобы не быть забрызганными с ног до головы. Мирцелла таким выходкам предпочитала спокойное прохаживание по льду — он не проламывался, только хрустел, скрипел и трещал миллионами звучаний. Этот треск успокаивал, а внутри поднималось щекотливое ощущение опасности. Несколько раз лед не выдерживал, проламывался под неосторожным движением ноги, и Мирцелла-таки угождала в воду. Лужи были неглубокими, но это ощущение падения — молниеносное, будто внутри рвется струна и отскакивает — на удивление приходилось ей по вкусу. Занималась этим Мирцелла, конечно, не в присутствии мальчишек. Она приходила сюда еще раньше них — могла себе позволить, пока у Томмена был совет или уроки. Она — принцесса, а не сорванцы-мальчишки, ей не пристало заниматься ерундой прилюдно. — А как же «ты — лицо королевского двора, и это лицо не должно быть грязным»? — поинтересовалась Мирцелла с подозрением. — Разве кто-то тебя видит? Сдается мне, поэтому ты пришла сюда в одиночестве и в такую рань. — Отчасти, — уклончиво призналась Мирцелла. Она давно уже поняла, что не стоит себя лишать не чуждых ей человеческих радостей лишь потому, что она взрослая и принцесса. Да, прыганье по льду — это ниже достоинства принцессы, но никому зла она этим не делает, да и репутации такое занятие не повредит, если никто об этом не узнает. Она могла бы творить дела и похуже, но не творит же. Единственное, что по-настоящему ее гнело — одиночество.       Мирцелла была не прочь разделить с кем-то моменты своей жизни и даже знала, с кем — с человеком, который оказался также брошен, как и она сама. Но Роберт Аррен тоже был мальчишкой, и, пусть в последнее время они сблизились, Мирцелла прежде всего желала выглядеть в его глазах образцовой принцессой, достойной восхищения. В других же ситуациях, когда Роберт не мог видеть ее маленьких слабостей, Мирцелла не возражала против его общества. Ширен предпочла Томмена, и с тех пор, как Мирцелла впервые увидела их целующимися, она больше не старалась перетянуть Ширен к себе. Это Томмен скандалил, что у него отнимают невесту, а Мирцелла не станет показывать, что ее это задело. С Робертом тоже неплохо, хотя с Ширен было лучше. — Понимаю, ты скучаешь, — дедушка Киван положил руку ей на плечо. — Но совсем скоро у тебя снова появится шанс проявить свои блестящие способности.       Мирцелле польстило упоминание ее способностей, к тому же ей и правда давненько уже не выпадало шанса их демонстрировать. — И как же? Нужно устроить какой-нибудь праздник? — поинтересовалась она. Они пошли вместе к замку, и Мирцелла старалась обходить замерзшие лужи и не смотреть на голые серые деревья — на редкость неприглядное зрелище. Вечная белизна навевала скуку и порядком опротивела, но эта серость, показавшаяся из-под снега, выглядела в разы тоскливее. — Именно. Скоро к нам должны пожаловать гости, нужно встретить их подобающим образом. — Неужели лорды Долины? Боюсь, нет. Вы все говорите, что они должны приехать, а они все не приезжают и не приезжают. Дедушка уже давным-давно в отъезде, а их все нет. Снег начал таять, а их все нет, — копируя интонацию взрослых, с долей снисхождения проговорила Мирцелла. Она успела заметить улыбку на лице дедушки. «Неужели я правда выгляжу так глупо, когда стараюсь выглядеть взрослее?» — с еще большей досадой подумала Мирцелла, комкая в руке ткань плаща, которая попалась под пальцы. — Тебя еще не было в столице, когда это случилось, но ты, возможно, знаешь, что произошло, когда в столицу пожаловал Лорд-протектор Долины. — А, лорд Бейлиш, — стараясь изобразить пренебрежение, заметила Мирцелла, радуясь своей осведомленности. — Слышала, его голова еще долго красовалась над воротами. То есть лорды Долины просто боятся ехать к нам после такого? — поспешила спросить она, поняв, как прозрачна ее новая попытка выглядеть взрослой. А вот на Томмена и его компанию это безотказно действовало. Они, конечно, болтали, что Мирцелла «задирает нос», но говорили это, во всяком случае, ей не в лицо, а вот на взрослых ее ухищрения не возымели должного результата. Принц Доран говорил, что ни к чему ей изображать из себя ту, кем она не является, потому что, став взрослой, она невольно и начнет вести себя по-взрослому, но Мирцелла, пусть и была с ним отчасти согласна, все же не могла удержаться. Возможно, если она будет чаще практиковаться, то станет убедительнее? — Справедливо опасаются, — поправил ее дедушка. — Разве есть повод? Робба Старка Долина не поддержала. — Не поддержала, но и не присягнула Железному Трону, они не могут этого не помнить. — Но Роберт-то сделал это. — А теперь то же нужно сделать самим лордам. В этом случае корона готова предложить им щедрые условия, но им чудится подвох. — А подвох в самом деле есть? — поинтересовалась Мирцелла. Ей нравилось, когда с ней обсуждали серьезные дела, но она чувствовала, что не по доброте душевной это делается. Когда дедушка Тайвин был здесь, по сравнению с ним дедушка Киван не казался столь суровым, но теперь, в отсутствие брата, ему приходилось играть соответствующую роль. — Каждый получит свою выгоду, только и всего. Долина, например, получит назад своего будущего лорда, сына почитаемого ими Джона Аррена. — Значит, Роберт уедет? — Мирцелла испытала почти сожаление, что лишится ныне единственного своего друга. — Ты будешь скучать? — Томмен будет, — быстро сказала Мирцелла. — А в чем наша выгода кроме их лояльности? Неужели нельзя оставить Роберта здесь? Ему же хорошо с нами, лорды могут приехать и посмотреть! — Они приедут и посмотрят, не сомневайся, — успокаивающе произнес дедушка. — Война закончена, Долина — не враг нам. Лояльность Лизы Аррен вызывала сомнения, причем сомнения не только у нас. Лорды примирились с тем, что она правила Долиной — это ее право, как жены Джона Аррена и регента при их общем сыне. Лорды добивались ее расположения, чтобы помочь ей нести это бремя правления, но мужем она выбрала не кого-то из родовитых лордов Долины, а Петира Бейлиша. — Я думала, для этого мы его туда и отправили. И отдали ему Харренхолл, чтобы лорд Бейлиш подходил леди Лизе по статусу. — Мирцелла вняла советам дедушки Тайвина и больше не старалась подслушивать, а вместо этого спрашивала напрямую. Поначалу было трудно переучиваться, но действительно никто и никогда не отказывался ей отвечать, поэтому Мирцелла с удовольствием этим пользовалась, прежде всего позаботившись о том, чтобы быть в курсе всего, что произошло при дворе во время ее отсутствия. — Ничего бы не вышло, если бы леди Лиза не была расположена к нему, но все это теперь неважно. Такой Лорд-протектор не мог удовлетворить лордов Долины, и мы любезно избавили их от нежелательной персоны. Конечно, пришлось оставить Роберта при дворе на некоторое время, но вот в каком качестве? Будь у нас с Долиной плохие отношения, он стал бы заложником, но к чему такие крайности — особенно теперь, когда леди Лиза мертва? Если лорды поступят правильно, Роберт вернется домой, при этом останется ближайшим другом короля. Даже не просто другом, однажды он может стать ему братом. — Братом? — опешив, переспросила Мирцелла, мысленно перебирая причины такого исхода. — Ты же не о моей помолвке говоришь? Нет… он обещал мне! — Что конкретно Тайвин обещал тебе, напомни, — мягко попросил дедушка. Мирцелла понимала, что не может искать у него того сочувствия, на которое могла рассчитывать прежде. Во всяком случае, не больше сочувствия, чем она получила бы от дедушки Тайвина в этой же ситуации. — Что я смогу выйти замуж, за кого захочу. — Если? — Если не будет обострения старых конфликтов, — упавшим голосом сказала Мирцелла. — Но неужели иначе нельзя? Никакие конфликты не обостряются! — Это только помолвка, Мирцелла, не свадьба, — успокаивающим тоном произнес дедушка. — Просто ниточка, которая свяжет Ланнистеров и Арренов. — А потом она превратится в веревочку, — сжав зубы, проговорила Мирцелла. — Помолвка — это просто отговорки. Я соглашусь на это, а сама потом не замечу, как окажусь перед септоном! — Если бы мы хотели выдать тебя замуж сейчас, мы бы выдали тебя замуж сейчас, — справедливо заметил дедушка. — Ты уже вполне годна для брака и могла бы отправиться в Долину вместе со своим мужем, однако не в этом наша цель. Как ты заметила, ты — лицо королевского двора, поэтому останешься здесь, а свадьба, если она все же будет, состоится, когда твой жених достигнет совершеннолетия. — В самом деле? А если не состоится, то за кого же мне, в таком случае, выходить замуж?       Дедушка посмотрел на нее с интересом. — Тайвин предупреждал, что в тебе сидит серьезнейшее противоречие. Ты считаешь, что Роберт — наиболее подходящий для тебя жених, но вместе с тем не желаешь, чтобы он был твоим женихом. Так нравится он тебе или нет? — Нет! Да. Немного. Он будущий Лорд Долины, он мне под стать. Я — принцесса, — обстоятельно объяснилась Мирцелла. — Он для меня — лучшая партия с точки зрения… — она задумалась, — разума? А насчет чувств я пока не определилась. — Кажется, ты достаточно к нему благосклонна, это все видят. Что именно тебя останавливает от того, чтобы быть уверенной? — Все вокруг говорят о какой-то любви, но что это значит? Я не смогла полюбить Тристана, я не знаю, как отношусь к Роберту, так откуда мне знать? Я думала, что расторжение помолвки что-то изменит, что раз я стану свободной, то тут же полюблю кого-то и смогу обручиться с ним, но нет. Вдруг я вообще не способна на любовь?       Мирцелла сразу же пожалела, что не сумела промолчать. Она много думала об этом, боялась своих мыслей, но посоветоваться было не с кем. Томмен и Ширен уже были по уши влюблены друг в друга, у них нельзя было спрашивать совета — они просто не в состоянии понять ее отчаяние. Обсуждать Роберта с Робертом она не могла, равно как и обсуждать Тристана с его отцом, принцем Дораном. А кто еще оставался? Мама далеко, да и пусть даже Мирцелла решилась написать ей одно письмо, это вовсе не значило, что мама может помочь. Она и дядя Оберин не любят друг друга, и их обоих это устраивает. Дедушка Киван тоже не вполне внял трагизму ситуации. — Конечно, ты способна, просто еще слишком юна. — Дядя Оберин тоже говорил, что пройдет время, и я могу влюбиться в Тристана, однако ничего не произошло, — раздосадовано сказала Мирцелла. — Говоря о времени, взрослые обычно подразумевают длительный промежуток, — терпеливо отозвался дедушка. — Знаю, тебе хочется, чтобы все случилось поскорее, чтобы все важные моменты произошли сейчас, наконец-то пришло взросление и принесло свои плоды, но все будет идти своим чередом, как и должно быть. Знаю, тебе это не нравится, но ты действительно слишком молода, и у тебя еще все впереди. Может, ты влюбишься даже не один раз. — Разве так может быть? — удивилась Мирцелла. — Если по-настоящему. Мама не любила отца, но она и дядю Оберина не любит. А отец… он так и не забыл свою первую невесту — Лианну. — В жизни по-разному бывает. Человек, с которым, как тебе казалось, ты проведешь всю оставшуюся жизнь, может покинуть тебя, а тот, с кем ты и знаться не хотел, станет твоим неотъемлемым спутником. Кто-то впервые влюбляется рано, как Томмен, кто-то встречает свою любовь в двадцать лет, а кто-то еще позже. Твой брат когда-то всерьез намеревался жениться на Маргери Тирелл, но где сейчас Томмен, а где — леди Маргери? Она дважды побывала замужем, а потом влюбилась в Квентина Мартелла. — Твои доводы звучат убедительно, — согласилась Мирцелла, все же сомневаясь. — Я рад, если смог немного рассеять облака над твоим будущим, — улыбнулся дедушка. — Я думаю, что как только ты перестанешь постоянно тревожиться об этом, то тут же встретишь нужного человека. Так часто происходит — получаешь что-то, когда думать об этом забываешь. — А если я все же не получу того, чего хочу? Если настанет пора, когда мне уже нужно будет выходить замуж, а я никого не полюблю? Не станете же вы ждать, когда я встречу того самого? Впрочем, не отвечай, я и сама знаю, что должна буду сделать. Я не против, просто не отказалась бы на своем опыте узнать, правду в книжках пишут или приукрашивают. — Тебе необходима хорошая компаньонка взамен Ширен, — покачал головой дедушка. — К счастью, у меня есть для тебя хорошие новости: скоро ко двору приедут младшие Вестерлинги, Элейна и Роллам. Элейна станет тебе хорошей подругой, а Роллам займет место Роберта в свите твоего брата.       Как же быстро все меняется. Мирцелла полагала, что они будут вместе всегда, ничего не изменится и спустя годы, только они вырастут, а все останется таким же, просто Томмен и Ширен станут править, мальчишки станут юношами, а потом мужчинами. Теперь же Томмен проводит время только с Ширен, будто они уже женаты, Роберт должен уехать, а его место уже отдано кому-то другому. — А ты помнишь, как было при дворе раньше? — спросила Мирцелла. — До меня. И до Томмена. И даже до Джоффри. И до отца. — Зависит от того, насколько «раньше» тебя интересует, — улыбнулся дедушка. — Ты про короля Эйериса? Или Джейхейриса? Тайвин мог бы рассказать тебе про Эйегона V, он служил чашником при его дворе. — Шесть королей, — поразилась Мирцелла. — И у каждого… почти у каждого, был свой двор, знакомые, друзья, дети… И все так быстро меняется, не успеешь оглянуться, как трон переходит от человека к человеку, меняется окружение, все меняется… Наверное, для тебя это не такое большое открытие, как для меня, но… а в чем тогда смысл? Мне и с Ширен было неплохо, никто другой мне больше не нужен. Вдруг, эта Элейна Вестерлинг влюбится в Лорена Марбранда или в Эдмунда Бейнфорта, а я снова останусь одна. Лучше уж не начинать к кому-то привязываться — все равно все изменится, все уйдут, уедут, умрут или переженятся. — Я уверен, что в библиотеке ты сможешь найти немало трудов на тему «в чем смысл жизни», но прошу тебя, не увлекайся так. В погоне за глубокими смыслами ты пропустишь всю жизнь. Человек, которого ты могла бы полюбить, пройдет мимо, а ты и не заметишь, потому что посчитаешь общение с ним бессмысленным занятием.

***

      Элейна ходила за слугами по пятам, бдительно следя за тем, чтобы ни один из сундуков с ее вещами не был забыт. Роллам стоял в стороне, с самого утра взгляд его был слегка застывшим, но он послушно делал все, что от него требовалось, и инстинктивно уходил с дороги слуг, которые сновали по двору. Джейн медленно спустилась по ступеням замка, кутаясь в материнскую шаль, и остановилась рядом с Рейнальдом. — Это пойдет на пользу и нам, — заметила она, наблюдая за последними приготовлениями к отъезду. — Все же дела у нас идут не очень, а при дворе об Элейне и Ролламе позаботятся как должно, — постаралась она его утешить. — Элейну в любом случае придется выдавать замуж, а где мы возьмем приданое? Когда она окажется в свите принцессы, приданое, вздумай Элейна выйти замуж, уже станет заботой короны. — Знаю, — сказал Рейнальд. — Но совсем не этим я руководствовался, окончательно принимая решение. — Ты будешь по ним скучать. Я тоже буду, поверь, но так будет лучше для всех нас.       Все сундуки были доставлены в целости и оказались в повозке, и Элейна со счастливым визгом бросилась к Рейнальду на шею. — Прощай, брат! Спасибо, — добавила она уже спокойнее, — что разрешил поехать.       Рейнальд кивнул, сдерживая подступающие эмоции. — Главное, пиши почаще, — попросил он. — Обещаю, — Элейна обняла его еще крепче и поцеловала в щеку. Прижимая сестру к себе, Рейнальд старался думать об ее благе, а не о собственных чувствах. Главное, что Элейна довольна.       Когда сестра отпустила его, чтобы попрощаться с Джейн, Рейнальд подошел к Ролламу и положил руку ему на плечо. — Ты точно уверен? — Младший брат выглядел так, будто готов был распрощаться и с завтраком, и с сознанием. — Точно, — нервно мотнул головой Роллам. — Тогда приглядывай за Элейной, — попросил его Рейнальд. — Она будет забывать писать, я знаю, но мы будем беспокоиться. — Тогда я сам буду писать! — заверил Роллам, и на его губах впервые за все утро мелькнула слабая улыбка. — Вся надежда на тебя, — Рейнальд пожал брату руку, зная, что тому приятно, когда с ним обращаются как со взрослым.       Покончив с прощаниями, пожеланиями счастливой дороги и последними напутствиями, Джейн и Рейнальд проводили младших до кареты. — Вы же попрощались с Рослин? — спросил Рейнальд, прежде чем самолично захлопнуть дверцу. — Еще перед завтраком, — весело подтвердила Элейна, пребывая в восторженном возбуждении. — Передай ей еще раз наши пожелания скорейшего выздоровления!       Даже когда карета тронулась, Элейна и Роллам продолжали махать руками на прощание. — Ты не заходила к Рослин? — спросил Рейнальд у сестры. — Нет, зачем? Мейстер у нее был, — ответила Джейн, тоже помахав рукой карете вслед.       Рейнальд хотел было возмутиться, но натолкнулся на невинный взгляд сестры. — Какая же ты хитрющая, сил моих нет, — покачал он головой. Джейн улыбнулась. — Я ничего не делаю.       Не делает она, конечно. Рейнальд гадал, с чего бы вдруг Джейн стала так относиться к Рослин — подобная несправедливость пробуждала желание вступиться, пока Рейнальд не понял, что в это-то и заключается очередной коварный замысел сестры. — Так ты навестишь ее? — невинно поинтересовалась Джейн. — У меня совсем времени нет. — Заканчивай уже с этим, — обреченно вздохнул Рейнальд. — Ты добилась, чего хотела, мы разговариваем!       Джейн самодовольно усмехнулась и похлопала брата по плечу. — Ты даже не представляешь, как меня это радует, — сказала она, прежде чем вернуться в замок. Рейнальд проводил взглядом карету в пространстве между закрывающимися воротами. Когда ворота окончательно затворились, Рейнальд оглядел вмиг опустевший двор, по которому только что незабвенно порхала Элейна. Грусть Рейнальд решил отложить до лучших времен — сегодня у него еще были другие дела.       Рослин, закутанная в одеяло, сидела в постели, опершись на спинку кровати. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Рейнальд. До обеда еще было долго, но он специально зашел на кухню, чтобы для Рослин подогрели вина и добавили туда побольше специй. — Нормально, — ее голос был хрипловат и стал низким. — Спасибо, — она протянула руки, чтобы взять кубок. — Осторожно, он горячий, — предупредил Рейнальд. Он потоптался у постели — уйти ему или нет? Рослин решила этот вопрос за него. — Садись, пожалуйста, — предложила она.       Рейнальд сел у нее в ногах, опершись спиной о столбик кровати. Рослин тут же вытащила сбоку одну из многочисленных подушек и протянула ему. — Так будет помягче. — Спасибо, — Рейнальд подложил подушку под спину. Рослин маленькими глотками пила вино, почти не отнимая губ от края кубка, но то и дело посматривая на Рейнальда. Ее волосы были заплетены в аккуратную косу, и она выглядела весьма мило даже несмотря на болезненный румянец на щеках. — Я знаю, что ты не хотел отпускать их, — сказала Рослин, опуская кубок к себе на колени. — Но ты не потеряешь их, раз они уехали. Война закончилась, больше никому не грозит опасность.       По ее виноватому взгляду Рейнальд понял, что вдохновением для слов утешения послужили его собственные слова, сказанные в тот злополучный вечер, когда он принял ее за Джейн. Наверное, у нее были основания думать, что он разозлится в ответ на ее попытку поддержать его, но злиться Рейнальд не собирался. Даже Джейн он мысленно уже почти простил, а Рослин и подавно винить было не за что. Даже прежнее раздражение ушло. — Спасибо, — искренне поблагодарил он. — Я знаю, что стоило позволить им поехать. В столице много их ровесников, им будет веселее там, чем здесь. Больше возможностей наладить контакты, найти друзей. В конце концов, увидеть что-нибудь за пределами этих земель — они же никогда нигде не бывали. — И они будут вместе там, а ты не будешь один здесь, — воодушевившись его реакцией, подхватила Рослин. — Джейн осталась с тобой и… я тоже здесь.       Рейнальд посмотрел, как сильнее зарделись ее щеки, но Рослин быстро опустила глаза и снова сделала глоток из кубка. Возможно, слишком большой глоток, потому что на миг глаза ее панически расширились. — Да, ты тоже здесь, — подтвердил Рейнальд. Из-за уловок Джейн они общались все чаще, понемногу. Это был путь к уже не столь устрашающему неизбежному. Обычно, встречая нового человека, ты не знаешь, как сложатся ваши отношения и сколько они продлятся, чем закончатся. И ты даже не знаешь, будет ли это дружба, вражда или человек останется простым знакомым, просто забудется однажды. В их же случае результат был весьма предсказуем — однажды они оба окажутся в одной постели, но уже не будут сидеть на разных ее краях, как сейчас. Рослин больше не говорила, что готова прямо сейчас исполнить свой долг, просто терпеливо ждала, видя, что будущее стало определенным. — Никогда не понимал, как это возможно, что люди только встречаются и сразу же женятся, — высказал вслух Рейнальд неосторожную мысль. — Как?       Рослин пожала плечами. — Но разве не так ты первый раз выходила замуж? Сколько ты знала Робба Старка до свадьбы? Один день? Можешь не отвечать, если не хочешь, — спохватился Рейнальд. Рослин может счесть своим долгом говорить ему только правду, а он же дал себе слово не наседать на нее. — Мне нечего скрывать, я отвечу, — улыбнулась Рослин. — Я была моложе и наивнее. Мне только сказали, что я выйду замуж за короля, молодого, красивого и храброго, и я влюбилась в саму мысль об этом. Сама теперь удивляюсь, как.       Рейнальд попробовал мысленно увидеть Робба Старка не мятежником и убийцей отца, а женихом Рослин. — Молодой, красивый и храбрый… — повторил он, пытаясь соотнести каждое слово с образом Робба Старка, которого помнил, — пожалуй, тебе не солгали, — согласился он. — Хотя под этими приятными характеристиками гипотетически могли бы скрываться более неприятные. Но, наверное, не скрывались. — Не думаю, что у меня была возможность узнать Робба хорошо — мы провели вместе совсем мало времени, — печально отозвалась Рослин. — Думаю, за все время мы с ним сказали друг другу меньше, чем мы с тобой, — Рослин сделала глоток. — Теперь я даже не могу вспомнить, какие выводы я сама сделала о нем за время, проведенное вместе, а за время нашей разлуки я придумала так много всего, что теперь даже не уверена, было ли оно на самом деле. Хотя конечно же не было — мыслями-то я была уже в Винтерфелле, и у нас подрастали дети. — Тяжело же было лишиться этих мечтаний с его смертью, — осторожно предположил Рейнальд, который не надеялся снискать такую откровенность. Он не знал, смог бы он сам говорить с Рослин так открыто о Лаурине. У Рослин, впрочем, на смирение было куда больше времени.       Рослин покачала головой. — Я не лишилась, я продолжала мечтать так, будто бы это все еще было реально. Мысль о Роббе, как о моем муже, так прочно укрепилась в сознании, что я не могла принять, что его больше нет. Но это же было бесполезно — Робб был давно уже мертв, а я… оказалась здесь. — Я так делал после смерти отца — не мог поверить, что теперь я должен занять его место, мне все казалось, что кто-то должен прийти, кто-то взрослый, и сделать все за меня. Странно было осознавать, что замок теперь мой, что я несу ответственность за Джейн и младших. Но тем не менее деваться было некуда. — Я тоже примирилась с тем, что деваться некуда, — согласилась Рослин. — Думала, мне будет труднее избавиться от мыслей о Роббе, раз наш с тобой брак так и не… — она бросила на него осторожный взгляд. — Это Джейн, наверное, помогла. Ее решительности хватило на нас обеих. — Ее решительность порой плещет через край, — покачал головой Рейнальд. — Я правда люблю ее, но порой ее напористость просто невыносима. С одной стороны, это хорошая черта характера… но только когда она направлена не на меня.       Рослин хрипло рассмеялась и тут же зашлась в кашле. — Может, стоит мейстера позвать? — всерьез забеспокоился Рейнальд. — Нет-нет, я в порядке, — еще более хриплым голосом заверила его Рослин. — Но я согласна насчет Джейн. С другой стороны, я ей очень благодарна. Если бы не она… тебя бы здесь не было, а мне бы в таком случае и не хотелось бы, чтобы ты тут был.       Рейнальд вгляделся в ее смущенное лицо. Что это было? Очередное ее «желание», вызванное вездесущим долгом или на этот раз что-то более эгоистичное? Рейнальда-то точно толкал не долг, и его желание задержаться здесь подольше и просто поговорить было продиктовано совершенно неподдельным желанием.

***

      Тайвин уже оделся, но Санса не торопилась и продолжала расхаживать перед ним в своем красном расшитым золотой нитью халате, плавно проходясь гребнем по всей длине волос. — Санса, нам нужно поговорить, — сказал Тайвин, не отказывая себе в удовольствии наблюдать за ней. То, что прежде ему было недоступно, теперь он мог видеть каждый день — совершенно беззаботную и расслабленную с утра Сансу, которая занималась какими-то совершенно обыденными вещами. Тайвин не хотел портить это утро, спокойное и очаровательное в своей повседневности, но вечером ему подавно не захочется тревожить ее новыми заботами после целого трудового дня, а между тем откладывать разговор до бесконечности уже было невозможно. Тайвин старался позволить Сансе прожить эти недели, не отвлекаясь на горькие мысли о скорой разлуке, но держать Сансу в неведении дольше Тайвин не мог.       Санса приблизилась к нему с ясным намерением, содержащем в себе ее излюбленный отвлекающий маневр, но Тайвин, вопреки собственной воле, увернулся от поцелуя. — Даже не думай. Нам нужно поговорить, — твердо произнес он, хотя тяжело было оставаться непреклонным в такой ситуации. Сансе было вполне по силам попытаться заставить его забыть о том, что Тайвин собирался сказать или сделать. И ее улыбка, ее нежные прикосновения, взгляд, полный глубокого чувства — все это вполне могло переключить внимание, не столько вызвать само забвение, сколько желание забыться.       Санса улыбнулась ему так, будто все еще рассчитывала каким бы то ни было образом сменить тему. — Сейчас не лучшее время, — произнесла она будто бы с сожалением. — Это может подождать, я уверена. — Не лучшее, я согласен, но подождать не может. Ты не убежишь от этого. — Я могу попытаться, — Санса с проказливой улыбкой постаралась уйти от него, не слишком, впрочем, проворно, и Тайвин поймал ее в объятия, чувствуя под пальцами алый бархат халата. Он прижал ее к себе спиной, коснулся губами ее виска, и Санса затрепетала в его объятиях, разжав пальцы и выронив гребень. Она позволила себе несколько мгновений понежиться в его руках. — Ты же не хочешь сказать, что тебе нужно уехать? — Санса явно хотела, чтобы он опроверг ее предположение, но в этот раз Тайвину нечем было ее порадовать. — Именно это и хочу, — как можно более мягко сказал он, но интонация не могла изменить сути сказанного, и Санса незамедлительно попыталась вырваться. — Но перед тем, как ты сделаешь поспешные выводы, позволь объяснить тебе остальное, — поспешно вставил Тайвин, помня, во что вылился их прошлый серьезный разговор.       Санса с неохотой замерла, видно, подумав о том же. — Ну, — холодно и обиженно произнесла она. Санса все же вывернулась из его рук, присела, чтобы поднять с пола гребень, и отошла, а Тайвин не стал удерживать ее против воли. — Мне нужно уехать, но только на время. — Конечно, — горько усмехнулась Санса, стоя к нему спиной. Она принялась остервенело расчесывать волосы, и в ее движениях ни следа не осталось от прежнего умиротворения. — Это ты сейчас так говоришь, а потом будут появляться все новые и новые дела. Мне ли не знать теперь, как это работает? — Пока что новые и новые дела появляются у меня только в Винтерфелле, где кроме тебя у меня нет никаких дел.       Тайвин услышал, как она шумно выдохнула, и ее рука с гребнем зависла в воздухе, после чего Санса бессильно ее опустила. Тайвин не хотел обижать Сансу, не хотел причинять ей даже мимолетную боль. Все, чем он мог компенсировать неудобства, — это слова, которых Санса не дождалась прежде. Она, конечно, заслуживала слышать эти откровения почаще, в куда более приятной обстановке. — И на сколько же ты уедешь? — гораздо спокойнее спросила Санса.       Тайвин сел на кровать, а Санса осталась стоять к нему спиной. — У меня есть некоторые договоренности с твоим братом, — напомнил Тайвин. — Как ты знаешь, я уже отправил несколько писем в столицу, но мне нужно будет лично распорядиться насчет некоторых деталей — так будет гораздо быстрее и результативнее, а Джон в кратчайшие сроки получит все, что ему необходимо. Остается лишь один вопрос. — Какой же? — Санса со звоном опустила гребень на стол и скрестила руки на груди. — Когда ты хочешь выйти за меня замуж: сейчас или после моего возвращения.       Санса резко обернулась. Она вглядывалась в его глаза, будто не верила. Они ни разу не заговаривали об этом с той ночи, когда Тайвин впервые озвучил свое намерение, но он не предполагал, что Санса забыла или упустила его слова из внимания. Конечно, не забыла, хотя в этом случае ее потрясение казалось необъяснимым. — Очевидно, я хочу сейчас, но лучше мне настоять на втором варианте, чтобы у тебя была мотивация поскорее вернуться, ведь меня в любой момент может утащить кто-нибудь другой, — кисло улыбнулась Санса. — Я вернусь в любом случае, я планировал это с самого начала, но инцидент с бастардом и новости со Стены очень смешали мои планы. — Тайвин не стал заострять внимание на ее колкостях. Санса была так окрылена все это время, и он позволил ей думать, что все будет так продолжаться и дальше. Возможно, Санса и допускала мысль, что ему придется уехать, но не желала этого признавать. Все, что можно было сделать теперь — это сгладить углы. — Планировал с самого начала что? — Быть с тобой. — Ты десница короля, — веско напомнила она. — Киван согласился занять мое место. Но на то, чтобы закончить в столице дела, нужно было время — это долгий процесс, и я не хотел оставлять Томмена вот так. Да и тебе нужно было укрепиться на Севере, научиться действовать самостоятельно и показать северянам, кто ты есть. Словом, у нас обоих были дела.       Санса замерла, осмысливая все, в задумчивости накручивая на пальцы конец пояса. — Ты правда собираешься снять с себя полномочия десницы? — переспросила она. — И ты планировал это уже давно…       Ее лицо оставалось напряженным, но в глазах уже теплилось что-то кроме обиды и разочарования, а значит, очень скоро она собиралась сменить гнев на милость. — Когда ты предположила, что я собрался умирать? Да, планировал уже тогда.       Санса уязвленно усмехнулась, будто напоминание о ее же словах было ей неприятно. — Ты же ничего не сказал мне о своих реальных намерениях, как я могла предположить другое? — Зато говорю теперь. Мне не хотелось заставлять тебя ждать — ты ничего не знала, а потому ни на что не надеялась. Если бы все пошло по плану, то и теперь бы тебе ждать не пришлось.       Санса окончательно смягчилась и даже позволила себе теплую улыбку. Она подошла к Тайвину, взяла его руку в свою и переплела их пальцы, как любила делать в моменты их единения. Тайвин позволил себе немного расслабиться — кажется, наиболее опасные моменты остались позади, а Санса не злится и не плачет. — Скажи мне… ты поступаешь так, потому что знаешь, что Север важен для меня? Ты же мог просто оставить меня в столице рядом с собой, не отказываясь при этом от должности, — Санса окинула его тем взглядом, каким глядела когда-то давно, когда пребывала в неведении относительно взаимности чувств, и взгляд был единственным, чем она могла умолять его о большем. — Мог и очень хотел, чтобы ты была рядом, как только появилась такая возможность, — признался Тайвин, поддавшись этому взгляду. — Но Север — это твой дом, и я не хочу, чтобы ты находилась вдали от него. — Но у тебя тоже есть дом, — возразила Санса, — и цепь десницы. Ты правда готов оставить все это ради меня? — Я никогда не выбирал между тобой, Утесом и цепью. Когда у нас появился шанс, я просто искал возможность быть с тобой, потому что это то, чего я хочу, — он сжал ее ладонь в своей. — И ты готов жить здесь, со мной? На Севере? Даже несмотря на то, что скажут северяне? — на ее губах расцветала улыбка, полная надежды и нежности. В каком-то смысле, не столько Санса оказалась ключом к Северу, сколько Север оказался ключом к сердцу Сансы. — Мне нет дела до того, что скажут или подумают северяне, но тебе есть. Ты должна все обдумать еще раз, пока еще не поздно. Ты всегда можешь отказаться, я не буду принуждать тебя к браку… снова.       Санса покачала головой, будто не верила, что он говорит все это. — Как я могу отказаться? Это все, чего я хочу. Ты уверен в своем решении, почему я не могу быть уверена в своем? — Я знаю, что ты уверена в своем решении, но у этого решения будут огромные последствия. И тебе нужно решить, готова ли ты к этим последствиям. — Я готова ко всему. Они все могут не понимать меня и ненавидеть — мне все равно, — пылко заявила Санса, и ее глаза гневно сверкнули. — Санса, ты уже несколько недель не разговариваешь с матерью, — деликатно напомнил Тайвин.       Санса досадливо поджала губы. — И не в первый раз. — И это тебя гложет, пусть ты и делаешь вид, что это не так. Ты не хотела обсуждать ситуацию, и я не заговаривал об этом, но ты не можешь бегать от своей матери вечно. Когда я уеду, ты сможешь с ясной головой хорошо все обдумать еще раз и принять решение. — Я знаю, что… — Санса, обещай, что ты подумаешь, у тебя будет для этого время. Не бойся меня обидеть, я приму любое твое решение.       Санса упорно молчала, глядя на их переплетенные пальцы. — Мои слова тебя обидели? — Если бы я сказала, что хочу пожениться сейчас, ты бы не начал свое «подумай о последствиях»? — огорченно спросила Санса, не поднимая взгляда от их сцепленных пальцев. Она нервно качала своей рукой, а вместе с этим и его рукой тоже. Тайвин не возражал, если это занятие помогало ей обрести успокоение. — Я просто не хочу, чтобы ты о чем-либо сожалела. Подобная ошибка дорого тебе обойдется. — Быть с тобой — не ошибка. Никогда и ни за что. — Я лишь говорю о другой стороне вопроса. Ты можешь быть безмерно счастлива, но вечные претензии северян это счастье поубавят. — Меня их мнение не волнует, — упрямо качнула головой Санса. — Это ты сейчас так говоришь, когда их нет рядом. Когда их нет, ты и о личности Амбера задумалась, и о том, как много у тебя с северянами сходств, как ты их понимаешь. Но когда они были рядом, то просто раздражали тебя. — Почему тебе обязательно говорить все это? — возмутилась Санса, поднимая взгляд. — Ты как будто хочешь, чтобы я передумала! — Я не хочу, чтобы ты передумала, мне лишь важно, чтобы ты увидела ситуацию со всех сторон и понимала последствия. Мне не кажется, что ты действительно осознаешь, насколько все изменится. — Ты говорил, что северяне не пойдут против меня. — Не пойдут, но не преминут высказать свое мнение по поводу нашего союза. Для тебя уже давно привычна мысль о связи Старков и Ланнистеров, но многие северяне все еще рассчитывают, что возможно какое-то отступление, что ты можешь выйти за северянина, назвать Эдрика Старком или же заменить его наследником с другой северной фамилией. Когда ты станешь моей женой, ты окончательно похоронишь все их надежды и иллюзии. Ты могла обрядить гвардейцев в серые плащи и делать вид, что Ланнистеры ни при чем, но Санса, после нашей свадьбы играть в эти игры больше не получится. Ты не сможешь делать вид, что сотрудничество с Ланнистерами — вынужденная мера, что тебе не доставляет это удовольствия, а в столице все происходило против твоей воли. Конечно, ты можешь сказать северянам, что я заставил тебя согласиться на этот брак, но тогда, боюсь, открытого конфликта не избежать. Северяне захотят защитить тебя от меня, посчитают это своим долгом, и ты не сможешь их сдержать, как бы ни пыталась. — Я больше не стану строить из себя жертву Ланнистеров, я скажу, что это было мое решение, на которое никто не сможет повлиять. — И тем самым ты поставишь себя на сторону Ланнистеров, покажешь, на чьей ты на самом деле стороне и какое будущее ждет Север. Такая демонстрация явно никого не обрадует, ты должна это понимать. Санса… — она подняла на него взгляд. — Я действительно уверен в тебе и в твоих чувствах, — заверил ее Тайвин. — Я знаю, что они сильны, уже давно знаю. Но последствия у нашего союза будут, и тебе нужно понимать, от кого можно будет ждать какой реакции, быть к этому готовой. Если есть возможность позаботиться об этом заранее, лучше это сделать. Раз ты точно уверена, то стоит подумать, как помягче донести до северян твою уверенность, раз тебе не нравится слушать их упреки. Можно подготовить их к этой мысли — не всех разом, по одному, но когда все станет известно, то поддержка большинства позволит тебе справиться с недовольными без особых усилий.       Санса обреченно вздохнула. — Мне странно, что ты советуешь мне именно это. — Я сам так бы не поступал, — согласился Тайвин, — но для тебя же важно сохранять со своими вассалами добрососедские отношения. — Ты говоришь так, будто это плохо. — Я лишь опасаюсь, что рано или поздно тебе придется понять, что ваши отношения все же должны быть не такими. Просто тебе не нравится, когда люди не одобряют твоих поступков, хотя вассалы и не должны их одобрять. — Просто я привыкла быть хорошей девочкой, — согласилась Санса. — Кажется, что если тобою все довольны, то ничего страшного не случится. Так мне казалось в детстве.       Тайвин отогнал от себя мысли об отце. Тот тоже хотел всех порадовать, получить чужое одобрение и зашел слишком далеко в этом желании. Санса, конечно, не такая, и она уже движется в нужном направлении. — Ты еще научишься руководить твердой рукой. Стоять на своем ты умеешь, и будь ситуация несколько иной, своей непоколебимостью ты могла бы получить желаемое тобой одобрение, но все немного сложнее. Многие в первую очередь подумают про твое предательство. — Но если я не справлюсь, и что-то случится после того, как мы поженимся… — Я тебя защищу, — пообещал Тайвин. — Даже если что-то случится до того, как мы поженимся.       Санса улыбнулась. — Расскажи мне, что ты будешь делать, когда уедешь, — попросила она. — Ты поедешь в столицу? — Нет, в Утес, — он потянул ее к себе, и Санса послушно села к нему на колени, обняв за шею. Тайвин хотел, чтобы Санса была как можно ближе к нему, раз уж им суждено было расстаться так скоро. — Кроме всего прочего, нужно проверить, как идут дела у Джейме и Арианны. Надеюсь, что Утес все еще стоит на месте и никуда не делся.       Санса рассмеялась, откинув голову назад. Как же он любил ее смех, звонкий и беззаботный. — Я уверена, что стоит. Ты станешь предупреждать их или нагрянешь неожиданно, застав врасплох? — Боюсь представить, что найду там, если застану их врасплох. Лучше предупрежу, чтобы избавить их от позора, а себя — от потрясения. — У тебя слишком большое предубеждение к дорнийцам, — покачала головой Санса. — Не научит его Арианна ничему плохому. — Может быть, она и не научит, но они с Джейме вместе способны на весьма своеобразные вещи. Я рассказывал тебе, какое место они избрали, чтобы скрепить брак? — Нет. — Палату Малого совета.       Санса снова рассмеялась. — Зато сразу скрепили, не пришлось уговаривать, надеюсь, ты это оценил. — И на том им спасибо, — согласился Тайвин. — Насчет провизии я уже договорился, ее должны отправить на Стену в ближайшее время. Как и людей — Киван отдаст нужные распоряжения. С Драконьим Камнем дела обстоят сложнее — нужно будет переговорить с нужными людьми и подробно проинструктировать их. Я сделаю это сразу, как приеду в Утес. — Разве нельзя поручить это Джейме? — Судя по вестям из Утеса, они там больше заняты организацией досуга. Добыча обсидиана — не настолько отработанная схема, как отправка заключенных на Стену, и я не уверен, что могу поручить это Джейме. Если я смогу убедиться, что дела у него идут хорошо, то в дальнейшем, разумеется, я буду действовать уже через него. Пока же буду полагаться на свои силы. — Я уверена, что Джейме справляется. — Я надеюсь обрести ту же уверенность, когда окажусь в Утесе. — Тайвин понимал ее желание решить все через Джейме и не расставаться, но это было невозможно — не только в обсидиане дело. Лучше разобраться со всем сейчас, чтобы больше к этому не возвращаться, к тому же Тайвин действительно хотел посмотреть, как идут дела у сына и его жены. Он убедился, что Санса справляется хорошо, и хотел бы увидеть похожий результат у Джейме. — А в столицу ты поедешь? — Вероятно. Думаю, пришло время официально объявить о помолвке Томмена и Ширен. — Томмен будет счастлив. Наверное, ему не терпится жениться. — Пока ограничимся помолвкой — они оба еще слишком юны. — И после этого ты вернешься ко мне? — Да. После этого я вернусь к тебе. — И мы поженимся? — И мы поженимся.       Она смотрела на него пристально, и, хотя Санса улыбалась, чувствовалась какая-то недомолвка. Тайвин мягко кивнул, побуждая к действию. Санса решилась. — А Север? — Север твой. — Даже после свадьбы? — Ничего не изменится. Я не стану вмешиваться, как и обещал. — Но ты станешь моим мужем. — Хранительница — ты, и править будешь ты. Это все твое. Если тебе потребуется совет — я не откажу тебе в нем, но Север только твой, ничей больше. — Спасибо. — За что? Так и должно быть. — Нет, не должно, — покачала головой Санса, — обычно все не так происходит, и собственностью жены распоряжается муж. — О, северяне, несомненно, обрадовались бы этому еще больше, чем нашей свадьбе.       Санса усмехнулась. — Если бы ты хотел, ты бы так и поступил. Применил бы силу, если нужно. Но ты знаешь, что я бы не хотела заливать Север кровью. — Знаю. — Но вообще я благодарила тебя не за это. Я хотела сказать тебе спасибо за то, что ты берег меня. Я очень обижалась, что ты позволил нам потерять так много времени, которое мы могли бы провести вместе, но мы оба это время потеряли, не только я. Ты принял решение за нас двоих, но это решение было правильным. Теперь я это понимаю и поэтому тоже выбираю подождать. Пусть все будет так, как должно было быть согласно замыслу.       Тайвин не стал вслух выражать сомнение, что и в этот раз замысел удастся. Его планы, связанные с Сансой, какими бы продуманными ни были, всегда терпели крах. И это были единственные планы, о провале которых Тайвин совершенно не сожалел, ведь в итоге получал даже больше. — Ты уверена? — уточнил он. — Я готов произносить слова перед деревьями прямо сейчас, — стараясь сдержать улыбку и казаться серьезным, сказал Тайвин. Санса рассмеялась, хотя в ее глазах Тайвин успел заметить слезы, прежде чем Санса наклонилась к нему для поцелуя. — Я ждала так долго, подожду еще чуть-чуть, — прошептала она, отстраняясь. — Но твои слова для меня очень важны, правда. Я буду очень скучать и каждый день думать о твоем возвращении. — У тебя будет слишком много дел, чтобы скучать, — возразил Тайвин. — Значит, и у тебя будет настолько много дел, что ты обо мне даже не вспомнишь? — без прежней обиды и с вернувшейся игривостью спросила Санса. — Я просто не хочу, чтобы ты чересчур печалилась, ведь я скоро вернусь, — заверил ее Тайвин. — И конечно я буду думать о тебе — такая долгая дорога впереди.

***

      На рынке Пентоса пахло пряностями. Этот запах напоминал Дорн и Тенистый город под стенами Солнечного Копья, но там запах пряностей вмешивался в водоворот других запахов, в Пентосе же — вперемешку с прохладой, дуновениями ветра с морского залива, где на волнах покачивались рыбачьи лодки и корабли — он ощущался совершенно иначе. Пентос предстал перед ними скоплением черепичных крыш вокруг Пентошийского залива, прямоугольными кирпичными башнями и куполами храмов и дворцов.       Квентин планировал не задерживаться в Пентосе надолго и отправиться в Норвос на следующий же день после приезда, но столкнулся с рьяными протестами в два голоса от Тристана и Маргери. Квентин уступил сразу же за неимением аргументов против. Знакомство с городом оказалось плодотворным на новые впечатления. Квентин с большим удовольствием покупал Маргери новые наряды, ему нравилось видеть ее довольной и баловать. Маргери рассматривала прекрасные ткани, примеряла блестящие драгоценности, вдыхала изысканные ароматы из хрустальных флаконов, заходила в лавки с музыкальными инструментами. Тристана тянуло в другую сторону — в лавки с оружием, где рукояти мечей, кинжалов и секир были украшены резьбой, инкрустацией и представляли собой настоящие произведения искусства, картины с замысловатыми сюжетами. Тристан жаждал узнать, не изобрели ли здесь еще какую-нибудь игру, а когда узнал, что не изобрели, изъявил желание купить еще один набор для игры в кайвассу. — У тебя уже есть, — ответил Квентин. Они обедали, и Маргери весело болтала о покупках, восторгаясь увиденным храмом Р`глора на холме, купол которого возвышался над городом. Маргери никогда не встречала Красных Жрецов, хотя Лорас рассказывал ей, что при дворе короля Роберта был один такой, а Станнису служила Красная Жрица, хотя Маргери не выпало шанса увидеть ее. Квентин слышал, что днем жрецы проповедуют прямо на ступенях, а вокруг собирается толпа слушателей. Можно было бы сводить туда Маргери, если бы она пожелала. — Это другая. У меня скучные фигуры из кости и оникса, а здесь они цветные — всех цветов, каких хочешь! — возразил Тристан. — Или давай сходим хотя бы в кайвассный салон — я ни разу в таком не был.       Кайвасса была родом из Волантиса, но была популярна во всех Вольных Городах, и в Пентосе тоже было немало кайвассных салонов. Маргери, несмотря на то, что пока еще добилась небольших успехов, почему-то поддержала инициативу Тристана, поэтому вечером решено было отправиться в салон, а до той поры хорошенько отдохнуть. Тристана так обрадовала эта новость, что он без напоминаний после обеда отправился в свою комнату, оставив Квентина и Маргери наедине. — Тебе здесь правда нравится? — полюбопытствовал Квентин. Он не был в Пентосе ни разу, но не мог понять собственных ощущений от путешествия. Квентин больше был сосредоточен на том, чтобы приглядывать за Маргери и Тристаном, советовать Маргери, если она просила совета, комментировать ее новые наряды, если она просила комментариев, а также одергивать Тристана, если он слишком увлекался. Поэтому и Пентос Квентин воспринимал через призму впечатлений Маргери и Тристана — он не знал, куда ему самому хотелось бы пойти, поэтому сопровождал жену и брата туда, куда хотели пойти они. — Да, очень, — заверила его Маргери. — Это не похоже ни на Хайгарден, ни на Королевскую Гавань, ни на Дорн. — Это город, — пожал плечами Квентин. — Пожалуй, уместнее всего его сравнивать именно со столицей. — Здесь мне нравится больше, — призналась Маргери. — Я хотела бы задержаться еще на некоторое время. — В чем дело? — насторожился Квентин. — Я знаю, что что-то не так. Ты не хочешь продолжать путь? — Просто опасаюсь. Вдруг, я не понравлюсь твоей маме. — Хотел бы я тебя утешить, но я не видел ее так давно, что уже не уверен, понравлюсь ли ей я сам. — Конечно понравишься. Ты ее сын. — Но она обижена на отца. Она не одобрила его решение отправить меня к Айронвудам, ей может не понравиться то, что вышло из его решения, и она может убедиться, что была права. Плохие отношения между мужем и женой порой способны повлиять на отношение к ребенку. Ладно я, но Тристан… он же вообще почти ее не помнит. Он будто заново познакомится с ней… Если что-то пойдет не так, мы не станем задерживаться там, — постарался успокоить Квентин Маргери. — Мы же хотели просто отдохнуть и побыть вместе, а какой же это отдых, если будут постоянные ссоры?       Маргери наградила его благодарной улыбкой. Странно это все — вот так ехать к матери, не зная толком, будет ли она рада тебя увидеть. Да, все говорили, что будет рада, но Квентин все больше сомневался. Глядя на Маргери, он думал, до какой же степени должны были испортиться отношения матери с отцом, что за все эти годы после возвращения домой леди Мелларио ни разу не посетила Дорн, чтобы навестить мужа и детей. Может, она вообще не хотела никого из них видеть, и поездка была ошибкой? Квентин не мог представить, что их отношения с Маргери могли бы охладеть настолько, чтобы он захотел бы расстаться с нею навсегда. И как после таких случаев не верить в справедливость убеждения некоторых, что браки по любви — это глупость?       Квентин решил до поры оставить мысли о матери. Если леди Мелларио будет не рада их приезду, они просто сократят визит. У них в любом случае останется достаточно Вольных Городов для посещения, они могут при желании даже доплыть до Ланниспорта, чтобы повидать Арианну.       Вечером они, как и собирались, отправились в кайвассный салон. Тристан всю дорогу гадал, как же выглядит место, в которое он так отчаянно хотел попасть. Стекла в салоне оказались цветными, и свет, проходя через них, переливался так и эдак, поэтому казалось, что салон светится изнутри разными цветами. Салон привлекал к себе внимание в сгущающихся сумерках, будучи самым заметным зданием на улице, а когда дверь открывалась, изнутри слышалась музыка и смех. — С виду напоминает бордель, — прокомментировал Квентин. — И сколько борделей ты видел, чтобы сделать такие выводы? — с ледяным спокойствием поинтересовалась Маргери. — Да он о них только в книжках читал, — съехидничал Тристан. — А ты какие-такие книжки читаешь, что в них об этом написано? — не обошла вниманием его комментарий Маргери.       К счастью, они зашли внутрь и отвлеклись от разговора. Их любезно встретила стройная красивая девушка с темными короткими волосами и сандаловыми глазами, она проводила их в один из залов, где царил приятный полумрак, и везде были расставлены столы с досками для кайвассы — какие-то были больше, какие-то — меньше; на одних число клеток было стандартным, на других — в два или в три раза больше; доски были самые разные, как и описывал Тристан — с фигурами самых разных цветов, из обычных и невзрачных или драгоценных и сияющих камней. Девушка проводила их к одному из столов, обворожительно улыбнулась и пошла встречать остальных гостей. Маргери проводила ее взглядом.       Были в салоне и женщины, и мужчины разных возрастов, в разных одеждах и говорящие на разных языках. Между столами прохаживались девушки вроде той, что встретила их у входа, одетые в шелка, одинаково привлекательные и улыбчивые. Они приносили напитки, но наверняка оказывали услуги и другого рода за определенную плату. В Вольных Городах можно удовлетворить любое свое желание, и если кто-то предпочитает играть, одновременно держа красивую девицу на коленях, вряд ли в этом будет отказано тому, кто сможет заплатить.       Некоторые посетители на их маленькую компанию посматривали с любопытством, и Квентин предположил, что это завсегдатаи салона, которые заметили новые лица. Квентин согласился, чтобы Тристан сыграл несколько партий с кем-нибудь, и одна из очаровательных девушек быстро нашла для Тристана компанию. Квентин и Маргери только наблюдали, как Тристан отважно сражается со своим противником, который был раза в два его старше и, конечно, куда опытнее. Тристан явно должен был на этот вечер забыть о победах, но это ничуть его не тревожило — он упивался и тем, что оказался в новом месте, с новыми людьми и возможностью попробовать свои силы. Квентин и Маргери сидели вместе, не испытывая потребности самим вступать в игру, пробуя разные закуски и напитки с разными вкусами. — Странное ощущение, — призналась Маргери шепотом, хотя Тристан со своим пентошийцем были поглощены игрой и не обращали внимания на то, что происходит вокруг. — У этого заведения атмосфера такого места, где леди лучше не появляться. Не бордель, конечно, но все же… — она прижалась к боку Квентина. — Или я преувеличиваю? — В Вольных Городах не смотрят на статус, скорее на толщину кошелька, так дядя Оберин говорил, — пожал плечами Квентин. — Думаю, здесь много подобных мест. С одной стороны, это и хорошо, ведь сюда могут прийти самые разные люди, но ты слишком хороша для такого места. — Никогда бы не подумала, что окажусь «слишком леди» для чего-либо, — призналась Маргери. — Я не чувствовала себя так, когда делала многие неподобающие для леди вещи. Да и Серсея говорила, что в Вольных Городах можно почувствовать настоящую свободу. — Возможно, тебе просто было достаточно той свободы, что была у тебя в Хайгардене до всех замужеств, — предположил Квентин. — Большей тебе не нужно. — Может быть. Благодаря тебе я рано вырвалась из клетки, а вот Серсея просидела в своей почти сорок лет. Конечно, для нее любая свобода — подарок.       Квентин подождал еще некоторое время, пока Тристан не закончит очередную партию, а потом сообщил брату, что они уходят. — Маргери здесь некомфортно, — непоколебимо заявил Квентин в ответ на возмущения брата. — Потом еще как-нибудь зайдем сюда.       Тристан перестал недовольно бурчать и на обратном пути весело сообщал подробности того, о чем успел поговорить со своим соперником в перерывах между партиями. — Мог бы и не рассказывать всем встречным, что мы едем в Норвос, — выразил недовольство Квентин. — Разве это секрет? — Лучше не болтать лишнего. Я надеюсь, ты хотя бы не рассказал, кто мы и откуда? — Не понимаю, почему ты такой зануда. А вы знали, что женщины в Норвосе должны сбривать все волосы? — продолжил Тристан с того места, на котором закончил. — Маргери тоже придется? — Конечно нет, она же не родилась там. Что за глупость? — А у мамы, значит, нет волос? — Знатные дамы носят парики, этого твой приятель не рассказал? — Значит, в теории у нее могут быть волосы любого цвета? Даже зеленые и синие, как у тирошийцев? — Что за вопросы? Ему будто пять лет, — пожаловался Квентин Маргери. Она хихикнула. — Я все слышу, — отозвался Тристан. — Но это было бы забавно, будь у нее синие или зеленые волосы. Я ставлю на них. А какие у вас предположения? Или что она все-таки лысая? — Тристан, ты о нашей матери говоришь, — возмутился Квентин. — Надеюсь, ей ты не будешь задавать бестактных вопросов, что у нее под париком, если он есть. А если его не окажется, ты не станешь таращиться. — Да я же шучу, — рассмеялся Тристан. — Просто интересно наблюдать, как ты превращаешься в строгого старшего брата. «Ты говоришь глупости, Тристан», — передразнил он, подражая голосу Квентина. — «Тебе будто пять лет, Тристан!»       Маргери снова хихикнула. — Точь-в-точь, — оценила она. Тристан ей подмигнул, а Квентин закатил глаза. — Вы двое меня с ума сведете.       Через несколько дней они все же отправились в Норвос. Путешествуя в носилках, им не приходилось останавливаться даже на ночь, да и останавливаться, как предполагал Квентин, особо было негде. В путешествии им практически нечего было делать, но удобные сиденья с множеством подушек и покрывал, запасы питья и кушаний, а также две доски для кайвассы, скрашивали возможные неудобства. — А я говорил, что вторая не будет лишней, — с удовлетворением повторял Тристан, расставляя фигуры сразу на обеих. По сравнению со старой доской и черно-белыми фигурами на ней, новая смотрелась яркой и праздничной. Без вмешательства Маргери не обошлось, и Тристан получил вторую доску только благодаря ей, а за дни путешествия успел придумать новые правила, чтобы задействовать обе. Тристан единолично играл против Квентина и Маргери, которые играли в паре, стараясь по ходу дела разобраться с правилами новой игры, которые Тристан продолжал придумывать и в процессе игры, то и дело восклицая: «А если!» — а потом замирая на несколько минут с задумчивым выражением лица. «Великий стратег растет», — шептала Маргери с улыбкой. Потом правила обновлялись и приходилось запоминать все заново. Может, в этом и был смысл — больше фигур, больше вариантов. По крайней мере партии длились дольше, результат был непредсказуем, просчитывать ходы становилось сложнее, а Тристан с горящими глазами все время что-то обдумывал. Так было даже интересней, и иной раз между двумя приемами пищи они не успевали завершить даже одной партии.       Когда снаружи становилось темно, внутри носилок все тоже начинало тонуть во мраке, так что фигуры на доске было уже не различить и поневоле приходилось укладываться спать. Бархатные занавески колыхал ветерок, и путникам приходилось кутаться в покрывала. Квентин и Маргери возлежали на подушках в обнимку, а Тристан располагался напротив. Снаружи доносился стук копыт, фырканье лошадей и то и дело нарастающее стрекотание каких-то насекомых. Маргери старалась поудобнее устроиться на подушках, из-за этого нечаянно ткнула Квентина в бок, и они оба покатились со смеху, столкнувшись при этом лбами. — Вы вообще-то не одни тут, — сонно пробормотал Тристан, и Квентин услышал, как напротив зашевелились покрывала.       Квентин потер ушибленный лоб, протянул руку, чтобы нащупать в темноте Маргери. — Ты цела? — Да, — сдавленно пробормотала Маргери, давясь подступающим смехом. — А ты? — Тоже.       Маргери скользнула под покрывалами поближе к Квентину и поцеловала его. — Нет, ну это уже слишком, — возмутился Тристан. — Я с вами больше никуда не поеду.