***
Джейме с трудом мог представить, что когда-то перспектива сделаться наследником Утеса действительно внушала ему ужас и отталкивала одним упоминанием о ней. Теперь все изменилось, но Джейме только после возвращения в Утес отца понял, насколько. Место во главе стола в трапезной снова занял отец, и уже к нему первым делом шел мейстер Крейлин с письмами. Джейме продолжал делать то, что делал, но уже не так уверенно, как прежде. Джейме больше не знал, остается ли за ним последнее слово, или же он должен посоветоваться с отцом, прежде чем принять окончательное решение. Джейме размышлял, изменилось бы что-нибудь, если бы он все же занял кабинет отца? Едва ли, отвечал он себе, но сейчас Джейме хотя бы не терзался этим вопросом, сидя в беспорядке собственного кабинета, где он все же чувствовал себя куда комфортнее. — Я не понимаю, что мне делать, когда он здесь. Я рассказал отцу все, что успел сделать за это время. Он спросил, говорил ли я с Колльером по поводу наших рудников. Я говорил и рассказал отцу все, что узнал. И что ты думаешь? Отец вызвал сюда Колльера снова! Я что, плохо его расспросил или что? Зачем было вызывать его опять? Если я как-то расплывчато рассказал, можно было бы и уточнить! Я сделал плохо или что? Арианна, опираясь бедром о его рабочий стол, медленно потягивала вино и терпеливо выслушивала жалобы Джейме. Отъезд Аддама и Лаурины вскоре после приезда лорда Тайвина оставил супругов снова наедине друг с другом, почти не давая повода для разъединений под придирчивым взглядом отца. Теперь им как никогда нужно было держаться друг друга. — Почему бы тебе не спросить об этом у отца? — наконец изрекла Арианна, когда поток возмущений Джейме иссяк. Джейме откинулся на спинку стула. — О чем именно? — раздраженно спросил он. — Обо всем, что тебя интересует. О твоей роли теперь, о его оценке твоих действий. Думаешь, он станет скрывать? — Но он же ничего мне не говорит! — Свои намерения относительно Ланселя, Виллема и Джой он тебе рассказал, — напомнила Арианна. — Тебе не приходило в голову, что твой отец просто не знает, что тебя это все тревожит? Он приехал в свой замок и делает то, что считает нужным, что привык делать, — имеет право. Он может и не догадываться, что его действия вызывают у тебя вопросы и недопонимание. Думаю, его даже порадует, если ты признаешься, насколько свыкся с новой ролью. Он будет горд тобой, даже если не скажет об этом прямо. Джейме взглянул на жену. Арианна, безусловно, была права, хотя легко ей рассуждать — не ей же идти к Тайвину Ланнистеру. Под взором отца Джейме казалось, что уже имеющегося у него семейного благополучия недостаточно. Прямо как раньше, когда Джейме расхваливал гвардию, чтобы отец не подумал, будто бы Джейме там не нравится и он — не дай Семеро! — хочет стать наследником Утеса. Странно, что все повторялось теперь, ведь женитьбу отец как раз одобрял. — Так и сделаю, — решил Джейме, поднимаясь со стула. — Спасибо, — он поцеловал жену в щеку в знак благодарности. Еще одно преимущество женитьбы, подумал он, покидая кабинет. Всегда рядом есть человек, который выслушает и поймет, а главное — даст дельный совет. В коридоре, у самого поворота к кабинету отца, Джейме наткнулся на тетю Дженну, которая как раз шла оттуда. — Если ты к отцу, то повремени — сейчас он не в лучшем настроении, — предупредила тетушка с широкой улыбкой. — Я его разозлила. Настолько, что он даже выдвинул предположение, будто я соскучилась по Риверрану. Джейме не удивился ни произошедшему, ни веселому тону, которым тетушка поведала ему об этом. — Это серьезно, — усмехнулся он, посмотрев на двери отцовского кабинета, как будто в подтверждение слов Дженны оттуда должны были вылететь молнии. — Что же случилось на этот раз? — Скажем так: я надеялась, что с Севера твой отец вернется не таким… свободным. — Что он женится на Сансе, хочешь ты сказать? — Ты знаешь? — удивилась Дженна. Джейме пожал плечами. — Смотря о чем ты спрашиваешь. Этот брак был бы выгоден Ланнистерам, но сомневаюсь, что ты подразумевала выгоду. Тетушка согласилась. — Все серьезно. И взаимно, — добавила она. — Возможно, у них есть причины не торопиться с этим. Отец знает, что делает. — Он сказал мне то же самое, а я бы с удовольствием послушала мнение Сансы на этот счет. Устраивает ли ее, что твой отец «знает, что делает». — Возможно, у тебя еще будет такая возможность, — предположил Джейме. — Я надеюсь, — заявила Дженна. — Очень хочу посмотреть, чем все закончится. Джейме пришла мысль, что отцу бы не понравилось узнать, что сестра воспринимает его личную жизнь как спектакль, — после таких новостей он действительно сослал бы ее в Риверран. Отец никогда бы не отправил львицу к хорькам в Близнецы, но теперь у Дженны был собственный замок, а потому угроза ссылки больше не была беспочвенной. Расставшись с тетушкой, Джейме послонялся по этажу, не имея желания возвращаться к Арианне ни с чем. Она сама непременно сразу пошла бы выяснять у своего отца, в чем дело. Хотя и не факт, не согласился сам с собой Джейме. Арианна долго вынашивала обиды, лишь только предполагая, что отец хочет лишить ее права в пользу Квентина, пусть даже ее опасения в итоге оправдались. С отцом Арианна до последнего не говорила об этом, хотя Дорану Мартеллу до Тайвина Ланнистера было далеко. И все же Джейме хотел все выяснить сейчас и получить определенность, к которой успел привыкнуть. Надеясь, что хладнокровие отца не позволит тому открыто высказывать недовольство сестрой, Джейме решился и пошел к отцу. — Если я что-то делаю не так, ты мог бы сказать мне об этом прямо, чтобы я мог исправить ошибки, — уже по устоявшейся привычке выложил Джейме с порога то, зачем пришел. Отец невозмутимо взглянул на него, оторвавшись от письма, которое читал. Возможно, тетушка переоценила себя, раз после ее ухода отец просто вернулся к работе как ни в чем не бывало. — Если что-то не так, я всегда говорю об этом прямо — тебе ли не знать, Джейме, — спокойно отозвался отец. — Тогда для чего ты повторно вызывал Колльера? — не отступился Джейме, проходя вглубь кабинета. — Если только ты не остался недоволен тем, как я с ним говорил. Пусть даже это было и давно, но я не думаю, что что-то существенно изменилось за пару лун. К тому же он присылал мне отчеты, и я тебе их показывал! — Меня вполне устроил результат проделанной тобой работы. Колльера я вызывал для другого. — Для чего же? — не позволил себе поддаться облегчению Джейме. — Я решил с ним все дела. Если отцу и не понравилось, что его допрашивают, он не подал виду. — Дела касаемо наших рудников ты решил, да, — согласился отец. — У же меня к нему особое поручение, которое с твоими задачами никак не связано. — А с чем связано? С твоей поездкой на Север? — предположил Джейме. Отец, к его удивлению, кивнул. — Именно так. У меня здесь свои дела, а ты продолжай заниматься Утесом, как весьма успешно делал это прежде. Джейме поразила и сказанная невзначай похвала, и предоставленная свобода действий. Почему-то он был уверен, что отец возьмется переделывать все, что Джейме успел натворить за эти луны, но оказалось, что отец был озабочен совершенно другим. Только как Колльер мог быть связан с Севером? Может, тетушка ошибалась, и отец вовсе не ради Сансы туда ездил? Джейме успел свыкнуться с мыслью, что отца и Сансу связывает нечто большее, чем он думал изначально, но теперь он поймал себя на том, что попросту не может представить их женатыми. Джейме, конечно, помнил те редкие моменты из своего детства, когда отец и мать были вместе, но Сансу на месте матери он вообразить никак не мог. Может, тетя Дженна неправа, но если все же права, то Джейме решил, что и ему было бы любопытно посмотреть, чем все кончится.***
Санса почувствовала, что тело больше не принадлежит ей. Разум будто сжался в тугой комок и оказался где-то выше, чем голова, пока перед глазами зияла темнота. Санса ощущала, как чьи-то руки удерживают ее, хотя казалось, что это происходит вовсе не с ее конечностями или она наблюдает за этим откуда-то со стороны. Ее ноги, однако, вполне вразумительно почувствовали твердую землю, а разум медленно и мучительно, но соединялся обратно с телесной оболочкой, пока перед глазами прояснялось. Когда Санса окончательно пришла в себя, то поняла, что стоит неподалеку от Королевского тракта, прислонившись спиной к дереву. У подножия ствола лежал посеревший съежившийся снег, но на самом тракте уже снега не было, и две лошади в ожидании всадников спокойно стояли, покачивая гривами. Сир Мерлон все еще придерживал ее за локоть, обеспокоенно глядя на Сансу, будто опасался, что стоит ему отпустить ее, как она снова провалится в небытие. Сансу действительно продолжало мутить, и тошнота то постепенно отступала, то возвращалась вновь, стоило только сделать неосторожное движение. Санса не могла быть уверена, что она не нахлынет опять, как только она попробует вернуться в седло. Голова продолжала быть тяжелой, будто на затылок давил камень. — Я в порядке, сир, не беспокойтесь, — Санса вымученно улыбнулась, прижимаясь спиной к стволу. Она чувствовала, как под плащом и платьем нижняя рубашка прилипла к спине. Тошнота всегда сопровождалась приливом жара, и это ничуть не делало происходящее приятнее. — Не похоже, миледи, — напряженно покачал головой сир Мерлон. — Давайте вернемся на гостиный двор, пока не уехали далеко, — рискнул предложить он. Но Санса не могла оставаться на месте, когда вершина Утеса уже показалась над деревьями. Когда она обращала взгляд к горизонту, где на фоне серого неба виднелась самая высокая башня, ее тянуло туда, к Тайвину. Казалось, что если Санса не станет медлить, то совсем скоро окажется в замке — этим же вечером, хотя, конечно, это было невозможно, и впереди еще оставались дни пути, прежде чем Утес во всей своей незыблемой красе предстанет перед путниками. — Чем скорее мы окажемся в Утесе, тем скорее я отдохну. — Лорд Тайвин с меня три шкуры спустит, когда узнает, что я должным образом не позаботился о вас и его ребенке. Сансу тошнило так часто, а сир Мерлон так усиленно делал вид, что не понимает, что тому причиной, что Санса не выдержала и рассказала ему правду хотя бы потому, что сир Мерлон ни разу не предоставил ей повода в нем усомниться, а между тем Санса ставила его под удар. Она же с самого начала знала, что Тайвин никогда не одобрил бы ее поездку налегке, без толковой охраны. Оправданием ей могло бы послужить прекрасное самочувствие, однако оно быстро перестало быть таковым, а когда Тайвин узнает о ее путешествии невзирая на приступы тошноты, то действительно спустит три шкуры и действительно с сира Мерлона, потому что положение Сансы снова станет ее щитом, оберегающим ее от гнева Тайвина. — Вы исполняете мои приказы, — возразила Санса, — а я приказываю… — перед глазами снова все помутнело, и Санса, вырывая локоть из хватки сира Мерлона, метнулась за дерево, где, хватаясь за ствол, дала выход тому, что все утро просилось наружу из ее желудка. На глаза навернулись слезы оттого, как беспощадно всякий раз это было, будто вместе с завтраком ее тело покидали все силы. Когда все кончилось, Санса ощутила такую усталость, что ей хотелось только одного — прилечь, но она уже стояла на коленях в островке грязного снега, а ложиться рядом с тем, что еще недавно было у нее внутри, у Сансы не было никакого желания. Сир Мерлон выглянул из-за ствола и протянул ей руку, помогая встать. В горле стояла горечь. Санса закашлялась, и сир Мерлон предложил ей мех с водой. Сансу хватило на кивок с благодарностью, после чего она сделала несколько жадных глотков, заставив себя подавить желание выпить все. — Миледи, я вас умоляю, вернемся в гостиницу, — осмелился повторить свое предложение сир Мерлон, когда Санса вернула ему мех. — Вам нужно поберечь себя, поберечь ребенка. Мы будем скакать всю ночь, если желаете, но сейчас в таком состоянии вы не можете продолжать путь. В его голосе сквозила настойчивость, чего обычно сир Мерлон себе не позволял. Он был хорошо осведомлен, кто здесь командует, поэтому Санса решилась уступить этой опрометчивой настойчивости. — Так и поступим, — сдалась она, позволяя сиру Мерлону увести ее обратно к лошадям. Он прав: Санса должна заботиться о ребенке.***
Алис не было нужно ничего из этого: ни нарядного платья, ни изысканной прически, ни дорогих украшений, ни свадебного пира, ни десятков гостей, однако Клей позаботился обо всем этом. Алис понимала, что в нем больше энтузиазма, чем в ней, и ей не стоит лишать его радостей, которых он жаждал так долго, если ей придется лишить его всего остального. Соглашаясь выйти за Клея, Алис хотела облегчить свою жизнь, но пока что лишь ее усложнила. Одно было отрадно: в подготовке к свадебной церемонии Алис не принимала деятельного участия. У нее не было никаких пожеланий относительно платья или прически, украшения в качестве свадебного подарка ей подарил Клей, поэтому и здесь Алис не пришлось ничего выбирать. Алис с удовольствием бы отложила свадьбу, но не решилась на этом настаивать. Клей был так счастлив ее согласию, а для всех остальных они были обручены уже больше года, поэтому со свадьбой не было смысла тянуть дольше. В день церемонии Алис не нервничала, как это обычно, она слышала, бывает с невестами. Ей всего лишь пришлось приложить несколько больше усилий, чтобы встать с постели и позволить служанкам подготовить ее к обряду. С самого утра Алис хотелось, чтобы этот день поскорее кончился, и она смогла получать от своего решения какие-то приятные плоды, когда ее жизнь наконец-то станет определенной, а забота Клея о ней станет обязанностью, а не благотворительностью. Алис могло бы порадовать присутствие Сансы с ней рядом в такой день, но ждать, пока подруга вернется с Запада, можно было долго. Перед отъездом Санса заехала попрощаться и поздравить их с Клеем, но Алис догадалась, что Санса на самом деле преследовала иную цель. — Мне жаль, — взгляд Сансы внушал веру в произносимые ею слова. — Я не буду говорить, что у меня не было иного выхода, но мне действительно жаль, что последствия моих решений вынуждают тебя идти на такие меры. — Пора мне перестать думать только о себе и наконец-то принять к сведению чувства других, — постаралась пошутить Алис, но лицо Сансы сохранило настороженное выражение с тенью вины. Санса протянула было к ней руку, которая дернулась и зависла в воздухе, так и не коснувшись Алис. — Тебе необязательно это делать — необязательно выходить замуж, если ты этого не хочешь. — К чему мне не хотеть? Клей всегда был добр ко мне и очень заботлив. И он любит меня. — Этого может быть недостаточно, — горестно прошептала Санса, и Алис поняла, что Санса по-настоящему знает, о чем говорит. — Никто не предложит мне больше. Санса снова извинилась, и Алис простила ее искренне, хотя сама толком не знала, что чувствует по этому поводу. По мнению Сансы, Алис, должно быть, обязана была сходить с ума из-за потери замка, но у Алис не было на это сил. Останься она в своем статусе — это не изменило бы ничего, лишь вина давила бы сильнее, напоминая о том, что Алис не может делать ничего из того что должна. Санса ее не понимала — Санса не была в том же положении, она не могла знать, как чувствуешь себя, когда не хочешь ничего и ненавидишь себя за это. Избавление от Кархолда сулило на один повод меньше для пробуждения вины. От другого повода — бескорыстной доброты Клея — Алис избавила себя сама. И продолжала медленно и пассивно избавляться от оставшихся. Она пригласила дядю Артора на свадьбу — кто-то должен быть посаженым отцом, объяснила она пораженному Клею. Однако на самом деле Алис хотелось успокоить навсегда изредка восстававшую совесть и убедиться, что ее замок в хороших руках. Встреча с дядей Артором не принесла Алис ни радости, ни горя — лишь укол сожаления и прилив ненависти к себе из-за воспоминаний о том, что когда-то у нее были силы отстаивать себя и свое право, пусть она так и не решилась прибегнуть к помощи Клея и вернуть себе Кархолд по-настоящему. Однако дядя был с ней приветлив — с другой стороны, почему бы и нет? Ему достался ее замок, титул, и ему больше не нужно было думать о своем неустойчивом положении и неуступчивом поведении Алис. — Ты прекрасно выглядишь, Алис, — сказал Артор, по-доброму улыбаясь, когда пришел в ее покои и увидел ее полностью готовую к церемонии. Алис бросила последний взгляд в зеркало — может, что-то изменилось? Нет. Раньше, когда в ее глазах плескалось что-то живое, неутомимое, она и правда выглядела прекрасно, что замечала и сама. Теперь же она — не она, а лишь тень себя прежней, и к этой тени невозможно было испытывать что-то кроме отвращения. — Благодарю вас. — Свадьбы так долго не было, что мы было решили, что помолвка была фарсом, — добродушно пошутил он, предлагая ей свой локоть. И вы даже не представляете насколько были правы, подумала Алис, беря Артора под руку, чтобы в его сопровождении идти в богорощу. — С таким серьезным делом не стоит торопиться. Он взглянул на нее так, будто действительно о чем-то сожалел. — Я надеюсь, ты не станешь держать на меня зла. Я вырос в Кархолде и хорошо его знаю — это мой дом. Я позабочусь о нем должным образом. — Я так и думала, — Алис выдавила из себя улыбку и игнорировала дальнейшие попытки продолжить разговор. Они еще даже не дошли до богорощи, а она уже была утомлена до невозможности, а мысль о том, что весь остаток дня ей предстоит провести на ногах, утомляли ее еще больше преждевременно. Уже должно было начать смеркаться, но крупные хлопья снега как могли оттягивали наступление сумерек. На подходе к богороще Алис заметила силуэты людей. Их было не слишком много, но внутри у нее все сжалось от мысли, что ей придется говорить со всеми и улыбаться в ответ на их искренние или притворные поздравления. Клей уже ждал ее у чардрева. Его глаза горели в нетерпении и счастье, и Алис сделала над собой усилие, чтобы правдоподобно улыбнуться в ответ. Она не должна портить день, которого Клей ждал так долго. Артор остановился в нескольких шагах от жениха, и Алис замерла с ним рядом. — Кто идет предстать перед божьим ликом? — спросил Клей серьезно, подавив улыбку, и Алис смогла расслабиться. Обряд не подразумевал веселья, и она мысленно поблагодарила за это предков. — Алис из дома Карстарков пришла, чтобы выйти замуж. Взрослая и расцветшая женщина, законнорожденная и благородная, она явилась просить благословения богов, — торжественно ответил Артор. — Кто пришел, чтобы взять ее в жены? — Клей из дома Сервинов, — сказал Клей. — Кто отдает невесту? — Артор из дома Карстарков. Алис, берешь ли ты Клея из дома Сервинов в мужья? — Беру. Артор отступил в сторону, чтобы Алис могла подойти к Клею, и они оба — жених и невеста — опустились на колени перед чардревом, чтобы мысленно произнести молитву, но Алис не смогла вспомнить слов. Она смотрела на кровавый лик на белом стволе, на снежные хлопья, покрывающие легким слоем вытоптанный у толстых корней снег, и думала о том, что с этого самого момента пути назад уже нет. То решение, которое она приняла, — оно уже приносит свои плоды. Теперь она мужняя жена. Почти — остался последний шаг. Они поднялись с колен, чтобы обменяться плащами — серебристым с черным боевым топором и белым с черным солнцем. Санса когда-то говорила, что Алис и Клей — красивая пара, пусть их помолвка и ненастоящая. Даже после того, как на ее плечи лег чужой плащ, Алис не почувствовала себя скованно. Казалось, так все и было если не всегда, то уже очень давно. Покровительство Клея Алис привыкла ощущать, даже привыкла на него рассчитывать. Когда обряд был завершен, Алис и Клей в сопровождении гостей вернулись в замок, и только оказавшись в натопленном зале Алис поняла, что успела замерзнуть, пока стояла на коленях в снегу, но думать об этом было некогда — настало время напускных улыбок. На пиру людей оказалось значительно меньше, чем Алис показалось в богороще. Наверняка Клей понял, что толпа гостей, пусть даже состоящая из знакомых лиц, не доставит ей удовольствия. Из Винтерфелла приехали как всегда безэмоциональный лорд Болтон и ненадолго сменившая черное траурное платье на более праздничное синее леди Кейтилин. Алис приметила среди гостей леди Эддару из Торрхенова Удела и многих из тех, с кем была знакома с детства. Клей отвечал на поздравления за них обоих, и Алис оставалось только стоять с ним рядом, пока муж обнимал ее за талию, кивать, соглашаясь с его словами, и следить за тем, чтобы улыбка ненароком не сползла с лица. Леди Кейтилин тоже старалась держаться поближе к Алис, отвлекать внимание, перетягивать инициативу в разговоре на себя, когда Клея не оказывалось рядом. Алис не была близка с леди Кейтилин, но в ее уставшем сознании теплилась благодарность за это содействие. — Леди Кейтилин, не могли бы вы проводить Алис в ее покои и побыть с ней? — попросил Клей, когда Алис почувствовала, что уже не в силах выносить все это. Леди Кейтилин благосклонно согласилась и не только проводила, но и помогла Алис раздеться и расплести волосы. Алис охотнее побыла бы в одиночестве и вообще с удовольствием провалилась бы в спасительный сон, но сегодня был день ее свадьбы, и с этого момента Алис не придется засыпать одной. Возможно, сон спас бы ее от исполнения супружеского долга, но Клей бы не стал настаивать, если бы она попросила его отложить это дело — а Алис казалось, что еще целый год она будет не в силах кого-то видеть. Однако леди Кейтилин стоило отблагодарить за доброту и гнать ее прочь после такой трогательной заботы было бы грубо. — Я верю, что брак принесет тебе счастье, Алис. Клей — хороший человек, — мягко заметила леди Кейтилин. — Я знаю. — Алис умолчала о своей уверенности, что едва ли брак принесет ей счастье. Сегодня Алис было приятно смотреть на счастливого Клея и осознавать, что она своим согласием подарила ему это счастье, но о своем счастье Алис не думала. — Дело не в этом. Леди Кейтилин погладила ее по голове так, как если бы на месте Алис была Санса. — Ты можешь не согласиться со мной, но я действительно тебя понимаю, — сочувственно произнесла леди Кейтилин. — И у меня самой был период, когда все, что мне хотелось — взять и исчезнуть. Казалось, что жить больше незачем, как и вставать, есть, разговаривать. Я только лежала, а собственные мысли изъедали меня изнутри. От потрясения Алис приподнялась на подушках. Невозможно было бы описать ее состояние точнее — только если леди Кейтилин не пришлось в самом деле пройти через это. — Но вы больше не чувствуете ничего подобного? Леди Кейтилин улыбнулась, заметив в Алис проблеск интереса. — Давно уже нет. — И как вы справились с этим? Что помогло вам? Или кто? Как? — задавала Алис новые вопросы, не заканчивая предыдущих. — Рослин, вдова моего сына, — сказала леди Кейтилин, присаживаясь на кровать. — Она так трогательно беспокоилась за меня, а я не хотела ее расстраивать тем, что не желала видеть ее и говорить. Мне пришлось сделать над собой усилие, как сегодня приходилось делать это тебе. Кроме того, я была нужна ей. Оказалось, что и она была нужна мне. — Я думаю, что чувствую то же самое, — поспешно проговорила Алис. — И Клей… я не хотела портить ему этот день. И я благодарна ему за все, что он сделал для меня. Он был добр… и терпелив. И я не могла не отблагодарить его за это. — Может, он станет для тебя тем самым человеком, кто поможет выбраться на поверхность, — улыбнулась леди Кейтилин. — Я знаю, сейчас тебе кажется, что это невозможно и бесполезно даже пытаться, но нет. Оно закончится, рано или поздно. Главное, что ты не одна. Теперь у тебя есть понимающий муж. — Нет, он не понимает, — возразила Алис. — А вот вы понимаете. — Возможно, важно то, что он хочет понять. И помочь. Когда Клей пришел, леди Кейтилин подмигнула напоследок и ушла, оставив их наедине. Алис согласилась мысленно, что Клей действительно пытается ее понять и считается с тем, что уже понимает. Будь иначе, будь Клей не таким добрым, он мог бы настоять, чтобы она оставалась на пиру до конца и прошла через церемонию провожания. — Спасибо, что позволил мне уйти, — сказала Алис. — Не уверена, что продержалась бы там дольше. — Ты устала, я понимаю. И в обычной ситуации день нервный, а для тебя… Если хочешь, я могу пойти к себе, — предложил Клей. Алис знала, что он хочет, чтобы ей было комфортно, но и остаться с ней он тоже хочет. У леди Кейтилин получилось выбраться, потому что она сделала усилие и впустила кого-то к себе. — Оставайся здесь, — это была небольшая жертва за все, что он для нее сделал. Алис уже пошла на это, нужно идти до конца. В любом случае терять ей нечего. Клей повеселел, хотя явно постарался этого не показывать. Алис подождала, пока он заберется к ней в постель. После, к ее удивлению, Клей просто сжал Алис в объятиях, будто именно об этом он и мечтал все это время. Их тела еще никогда не были так близки друг к другу, хотя их и разделяли тонкие ткани ночных рубашек, но это не причиняло дискомфорта — это было тепло и приятно. Даже больше оттого, что Алис чувствовала, что это делает Клея счастливее, что пусть она бессильна сделать что-то существенное в отношении себя, для него она еще что-то может сделать, лишь позволив ему находиться с ней рядом. — Я могу поцеловать тебя? Алис кивнула, и Клей прижался своими губами к ее, а потом снова обнял, будто больше ничего не собирался делать. От ощущения тепла чужого тела Алис клонило в сон. Она бы согласилась и на большее — она знала, в чем ее долг, но раз Клей не настаивал, то и Алис не стала. Это вполне можно будет сделать завтра. Завтра она отдохнет, а к вечеру у нее будут силы. Алис смежила веки, успев перед сном подумать, что за доброту Клея ей никогда не расплатиться. Если бы она решилась сказать ему об этом, Клей стал бы протестовать, но потом наверняка ответил бы, что ее согласие стать его женой стоило всего остального.