Пламенное золото

      Аддам по обыкновению пригласил своих офицеров на обед. Лаурина понемногу начинала разбираться, кто именно находится в подчинении ее мужа. Она поняла, что, пусть Аддам относится как к своим приятелям едва ли не ко всей городской страже, обедал он чаще всего с капитанами семи ворот Королевской Гавани. Лаурина с трудом могла запомнить имена даже этих семи мужчин — они обращались друг к другу то по имени, то по фамилии, то пускали в ход какие-то прозвища, а в своих разговорах упоминали и первое, и второе, и третье, что заставило ее запутаться бесповоротно.       Казалось, и Аддам, и его офицеры хорошо понимали, о ком и о чем они говорили, но Лаурине оставалось лишь придавать своему лицу выражение осведомленности и вежливого интереса, хотя весь поток информации не давал ей ничего, и благоприятнее было вовсе пропускать его мимо ушей, чтобы не напрягать тщетно разум. Лаурина удивлялась, каким образом Аддам мог найти общий язык со всеми. Лаурине было не понять этого — у нее никогда не было даже одного хорошего друга за исключением Рейнальда, и она не могла представить, что кто-то может быть окружен друзьями и хорошими знакомыми всегда.       Они собрались вместе за трапезой, приятели Аддама шутили, и им всем очевидно было весело… Лаурине тоже, но лишь внешне. Она улыбалась и учтиво посмеивалась, но внутри едва могла выносить это. — А потом эта девк… девушка… — темноволосый капитан одних из городских ворот, чье имя Лаурина затруднилась бы назвать, метнул на нее полу виноватый взгляд, но Лаурина лишь поощрительно кивнула и выдавила из себя улыбку, будто говорила, что все в порядке, и она не заметила грубого слова, готового вот-вот сорваться с языка мужчины.       Приятель Аддама продолжил свой рассказ, прерываемый громкими взрывами смеха. Лаурина не улавливала ничего смешного, но улыбалась на пределе возможностей мышц своего лица. Аддам легонько сжимал ее пальцы в своей руке, и из-за этого Лаурине было неудобно держать вилку. — Мне нужно подышать, — прошептала мужу на ухо Лаурина. Она выудила свои пальцы из его хватки, поднялась из-за стола и вышла из покоев в коридор вместо того, чтобы просто отправиться на балкон. Судя по по всему, приятели Аддама даже не заметили ее ухода. Они продолжили рассказывать свои истории, и Лаурина слышала их смех, пока дверь не закрылась за ее спиной.       Лаурина шла по коридору, и ее голова слегка гудела, а в ушах продолжал жужжать громкий и грубый смех. Кажется, раньше это давалось ей проще. Теперь же раздражению противиться было совершенно невозможно. Она чувствовала себя лишней, хотя никто ни разу не намекнул ей на это.       Ей было некомфортно с офицерами Аддама, и им наверняка с ней тоже, но лишь потому, что из уважения к леди они должны были подбирать слова. Лаурину не заботил тон их разговоров — она лишь хотела быть поближе к мужу, разделять его интересы, но это оказалось невозможным. У Лаурины не было ничего общего с этими мужчинами, и она не понимала, как у Аддама с ними может быть что-то общее, кроме, конечно, службы в городской страже. На деле же, кажется, это у нее с Аддамом не было ничего общего. С Рейнальдом она и то чувствовала себя не такой глупой! Было ли дело в возрасте или в том, что они оба прожили на Западе всю свою жизнь, не выезжая дальше холмов Пендрика. У Аддама был более внушительный жизненный опыт, у него за плечами была Война Пяти Королей и вся эта устоявшаяся жизнь еще задолго до появления в его жизни Лаурины. Теперь же ей приходилось втискиваться между его блестящей карьерой и его приятелями, что было не таким далеким друг от друга, так что для Лаурины места оставалось мало. Его служба была его жизнью, а вот женитьба в эту жизнь не слишком вписывалась.       Лаурина услышала звуки возни. Завернув за угол, она увидела источник шума и остановилась. По полу прямо посреди пустой галереи катались, сцепившись, двое мальчишек. Собственного родственника Лаурина узнала, как только его лицо повернули к ней, а после ткнули между плит пола. Кряхтели оба — схватка явно длилась уже какое-то время. — Немедленно перестаньте! — закричала Лаурина и даже шагнула к дерущимся, но быстро передумала, когда в ее сторону замахнулся чей-то кулак. — Стража!       Когда мальчишек оттащили друг от друга, в сопернике Эдмунда Лаурина узнала Лорена Марбранда. Это удивило ее — Лаурина полагала, что они были лучшими друзьями, не зря же она все время видела их вместе. Мальчишки продолжали поглядывать друг на друга враждебно, даже когда их уже разняли. — Что вы здесь устроили? Лорен, ты хочешь, чтобы я сообщила об этом Аддаму? Я сообщу! — Лаурина не была уверена, что угроза подействует. Лорен был слишком дерзким, и вряд ли бы Аддам сделал племяннику серьезное внушение… Впрочем, и тут Лаурина легко могла бы ошибиться — теперь она ни в чем не была уверена.       Лорен сверкнул в ее сторону таким злобным взглядом, что Лаурина отпрянула, а потом быстро ушел.       Оставшись наедине с Эдмундом, Лаурина посмотрела и на него. С чего она вообще взяла, что это Лорен, а не Эдмунд устроил драку? Половина лица Эдмунда лица была залита кровью, и он выглядел более пострадавшим, да и ростом был ниже. Наверняка все дело в этом. И в том, что Лорен ей никогда на самом деле не нравился.       Лаурина приподняла лицо мальчишки за подбородок, стараясь оценить ущерб. Ее замутило от вида крови, но Лаурина старалась держаться равнодушно и слегка высокомерно, чего и заслуживал сын ее отца. — Тебе надо к мейстеру, — с неохотой признала она, завершив не слишком тщательный осмотр, так и не различив за кровавыми разводами, что именно у него было разбито и насколько сильно. — Не надо, — Эдмунд хмуро глянул на нее и попытался вытереть лицо рукавом, но Лаурина перехватила его руку. Еще и грязным рукавом полезет ссадины вытирать. Ребенок! — Просто пустяк. — Я твоя старшая сестра, и если я сказала, что тебе надо к мейстеру, то изволь слушаться! — строго сказала Лаурина. Ей никогда прежде не приходило в голову апеллировать авторитетом старшей сестры перед ним — она всегда старалась игнорировать, что между ними вообще есть родство, но в такой ситуации без крайних мер, кажется, было не обойтись. Эдмунд упрямо шмыгнул носом. Лаурина взяла его за плечо, решительно развернула мальчишку и повела в сторону покоев мейстера. — Из-за чего вы подрались? Это было глупо, какой бы ни была причина, надеюсь, ты знаешь об этом, — добавила Лаурина, боясь, что ведет себя слишком мягко. — Он дурно говорил о Ширен, — угрюмо ответил Эдмунд, когда Лаурина уже начала подозревать, что не дождется ответа. — Будто бы она слишком некрасивая, чтобы быть королевой, и что если бы он был королем, то никогда бы на такой не женился.       Лаурина подумывала об этом и сама. Ширен, конечно, была милой и доброй девочкой, но королева, как первая леди в королевстве, конечно, должна иметь намного больше, чем это. Томмену могли бы подыскать кого-то и получше, но наверняка все дело в политике — она всегда заставляет людей поступать странно. Вот и Рейнальда женили на этой непримечательной Рослин исключительно из политических соображений. И почему красивые женщины так редко имеют политический вес? — Тебе она нравится, что ли? — осведомилась Лаурина, подталкивая Эдмунда вперед, потому что он плелся слишком неохотно.       Мальчишка остановился так резко, что Лаурина наступила на подол своего платья и едва не врезалась в Эдмунда. — Это не имеет никакого значения! Ширен — невеста Томмена, и никто не имеет права оскорблять ее. Не в моем присутствии! — Ладно-ладно, я поняла, — вздохнула Лаурина. — Иди давай.       Они прошли в молчании еще некоторое время. Эдмунд недовольно сопел и шаркал ногами по полу, а Лаурина следила за тем, чтобы не наступить на свое платье, если мальчишке опять взбредет в голову замереть посреди коридора. — Но вы же с Лореном друзья, — снова заговорила Лаурина из чистого любопытства, раз общества Эдмунда все равно было не избежать. — С чего вы вдруг сцепились? — Мы не друзья, мне он вообще не нравится, — Эдмунд гневно шмыгнул носом. — Тогда ты зачем с ним дружишь? — спросила Лаурина, не утаивая снисходительной интонации, будто проливала свет на простую истину какому-то дурачку. — Это необязательно, знаешь ли, пусть даже вы оба состоите в свите короля.       Эдмунд повернул к ней окровавленное лицо, снова заставив Лаурину содрогнуться. — Потому что только так я мог видеться с тобой. Ты бы меня просто так к себе не подпустила! А Аддам и Лорен часто проводили время вместе и до женитьбы Аддама. Поэтому, когда я узнал, что ты вышла замуж, и вы вместе едете в столицу, я подружился с Лореном, чтобы вместе с ним ходить к Аддаму на обеды, — неловко пустился он в объяснения.       Лаурина недоверчиво уставилась на Эдмунда. Он что, провернул это ради нее? Опять из-за того, что хочет быть с ней семьей? И хватило же у него смекалки на такое. — Ты еще скажи, что ты раз за разом лез в мое крыло в Гибельной Крепости, хотя я много раз требовала туда не ходить, чтобы быть ко мне ближе и узнать меня лучше? — поинтересовалась Лаурина, не скрывая иронии. — А зачем же еще? — совершенно серьезно ответил Эдмунд. — Это ты еще не всегда меня ловила. А так я любил слушать, как ты играешь на арфе. В те моменты ты всегда была такой умиротворенной и не злой.       Лаурина не знала, что отвечать на такие откровения. Она могла представить масштаб желания Эдмунда поладить с ней, потому что она сама терпела невыносимых друзей Аддама исключительно потому, что хотела выстроить с мужем хотя бы какие-нибудь нормальные отношения за пределами постели. — Почему ты так этого хочешь? — Ты же моя сестра. — И что? — Не знаю. Но я хотел с тобой подружиться, сколько я себя помню. — Чего еще ты хочешь, сколько себя помнишь? — язвительно поинтересовалась Лаурина, но Эдмунд снова ответил ей на удивление серьезно, чем заставил Лаурину чувствовать себя все более неудобно. — Когда я вырасту, я хочу стать рыцарем Королевской Гвардии, — признался он. — Охранять Томмена и его жену и умереть за них, если придется.       Лаурина на миг опешила от такого заявления. — Отец знает? — единственный ответ, который пришел ей в голову. — Он не должен возразить. У него есть наследник, и даже не один. Если я буду в гвардии, он будет только рад. Куда еще деваться самому младшему сыну? Престижнее места не найти.       «Самому младшему». Ты погоди, может, твоя мамаша моему отцу еще кого-нибудь нарожает. — А твоя мать? Она бы хотела, чтобы ты женился и принес ей внуков, — Лаурину вообще не должно было волновать это!       Эдмунд мрачно посмотрел на нее. — Может, я не сгожусь для гвардии — нужно быть достойным, чтобы туда попасть. Может, мама еще получит, что хочет. — Ты дружишь с королем, — напомнила Лаурина. — Если ты его попросишь… — Я должен заслужить эту честь справедливо! — Ладно, хорошо. — Лаурина закатила глаза. Что толку спорить с мальчишкой, который избрал своей дамой сердца эту Ширен, а еще дружит с тем, кто ему не нравится, чтобы провести два часа в неделю с единокровной сестрой, которая его не выносит. — Ты не должна никому говорить об этом. Никто не должен знать.       Пока мейстер Френкен хлопотал над ее братом, Лаурина, не зная зачем, сидела рядом с Эдмундом на узкой кушетке вместо того, чтобы просто уйти. Хотя идти-то ей, в сущности, было некуда. Приятели Аддама не уйдут еще по меньшей мере несколько часов, а посему в супружеских покоях ей делать нечего. Идти к принцессе Лаурина не хотела, и единственное, что ей оставалось — сидеть здесь и наблюдать, как Эдмунд мужественно старается не кряхтеть от боли. Интересно, знает ли Ширен, что у нее есть такой защитник? — Ничего серьезного, я надеюсь? Не хотелось бы сообщать отцу, что сорванец позорит семью, — спросила Лаурина у мейстера, когда ей надоело молчать, а в процессе анализа ситуации она пришла к выводу, что проявила чересчур много заботы сегодня. — Лишь царапины — обычное дело для свиты короля, миледи, — улыбнулся мейстер. — Ко мне каждый день с такими приходят.       Лаурина кивнула, вопреки обыкновению не ощутив особой печали по поводу того, что заложить мальчишку отцу не удастся. — Странно вышло, — сказал Эдмунд, когда мейстер Френкен отошел в кладовую за снадобьями и оставил их наедине. — Помочь тебе собирался я, но в итоге именно ты пришла мне на помощь. — Да уж не убили бы вы друг друга. Надо было мне пройти мне мимо, — ответила Лаурина равнодушно. Она увидела, как поник Эдмунд после ее слов, и снова почувствовала себя так, будто сидела на стуле с надломанной ножкой. — Прости, — выдавила Лаурина, вспомнив, что задолжала ему извинения в любом случае. — Ты наверняка не заслуживаешь такого отношения с моей стороны, особенно после всех жертв, на которые ты шел, чтобы побыть со мной рядом.       Эдмунд потянулся к своему лицу, чтобы ощупать рану. — Не трогай грязными руками! — зашипела на него Лаурина, и Эдмунд поспешно отдернул руку. — Не стоит тебе менять свое отношение ко мне только потому, что ты узнала то, в чем я имел слабость тебе признаться, — заявил он спустя несколько мгновений неудобного молчания. — Это же было моим выбором, я сам решился на это. И я рассказал тебе это не затем, чтобы ты пожалела меня и изменила ко мне свое отношение. Я не ожидаю от тебя ничего взамен. Понимаешь?       Зато Лаурина ожидала. Она всякий раз надеялась, что Аддам оценит ее жертвы, о существовании которых ее муж даже не подозревал. Что он будет благодарен ей за то, что она терпит его друзей; что ее фальшивая доброта к его племяннику заставит его проводить с ней больше времени.       Лаурина посмотрела на Эдмунда со скверным чувством на душе. Она не знала, чьи именно это были бы слова, но была уверена, что если бы у их неудачных братско-сестринских отношений был свидетель, то он бы сказал, что их них двоих по-ребячески ведет себя именно Лаурина.       Несколько часов спустя Лаурина стояла на балконе, глядя на огни города в темноте. Она ждала, пока ее муж проводит своих гостей и вернется к ней, хотя все мысли ее все еще были о разговоре с Эдмундом. Брат всегда казался ей надоедливой маленькой помехой, но сегодня Лаурине пришлось взглянуть на него иначе. И не удивительно — после самого длинного с ним разговора за всю жизнь!       Аддам подошел к ней сзади, легко ступая, обнял и поцеловал ее в шею, пока его руки обвились вокруг ее талии, мягко поглаживая ее тело под легкой тканью платья. Лаурина ощутила, как расслабляется в его руках. То, чего она всегда ждала, но не то, ради чего она в сущности страдала… Супружеский долг ее муж всегда исполнял без нареканий, напряженно у них обстояли дела с другим. — Я слышал, ты сегодня позаботилась о своем брате. Как это щедро с твоей стороны, — с ноткой иронии прошептал Аддам ей на ухо, зная, что Лаурина не выносит Эдмунда. — Чтобы он не позорил семью, — ответила Лаурина, вопреки обыкновению не стараясь казаться лучше, чем она есть, хотя видят боги, сейчас ей бы не пришлось лукавить. — Конечно, — усмехнулся Аддам ей в шею. Может, ему было не нужно, чтобы она была хорошей, ладила со всеми его приятелями и его племянником. Может, ей было пора перестать притворяться… или хотя бы перестать ждать благодарностей за свои пустые жертвы. — Ты поговоришь с Лореном? — спросила Лаурина, чувствуя, как мурашки бегут по ее коже от каждого прикосновения его широких ладоней. Однако в ее голове прочно засела мысль, которая мешала просто раствориться в заслуженном удовольствии. — Конечно, я поговорю, — сказал Аддам без колебаний. — Но ты должна понимать сущность этих мальчишек, Лаурина. Они дерутся в любое время и по любому поводу. Конечно, идеальное время для них делать это во время тренировок с мастером по оружию, но в них в этом возрасте больше энергии, чем можно направить в полезное русло. — Но… — «Я не хочу, чтобы твой племянник бил моего брата», — хотела сказать Лаурина, но умолкла прежде, чем начала говорить. Она не могла поверить, что такая мысль вообще могла прийти ей в голову. — Что нужно, чтобы попасть в Королевскую гвардию? — спросила Лаурина, будто со стороны слыша свой голос. — Почему ты спрашиваешь? — тихо спросил Аддам, не прекращая своих действий, которые волновали Лаурину все больше, пока его руки скользили по изгибам ее бедер. — Интересно. — Сил ее хватило на одно лишь слово. И почему ей было интересно? Она должна была выбросить из головы мечту брата, едва ее услышав! — Король обычно сам выбирает тех, кто принесет обеты королевского гвардейца, однако в Королевской Гвардии служат пожизненно — по крайней мере так было до недавнего времени. Так что кто-то должен умереть, чтобы вакансия освободилась, — терпеливо объяснил Аддам, и Лаурине было отрадно хотя бы иногда понимать то, о чем он говорил. — Но ведь были исключения. Для сира Джейме, например. — Лаурина оперлась рукой о стену. Не то, что говорить, но даже стоять на подкашивающихся ногах было сложно. В тот редкий момент, когда она вела с мужем нормальный разговор, ее тело подводило ее, желая снова свести супружеские отношения к минимуму. — Да, — Аддам усмехнулся. — Но первым был Барристан Селми, а потом Борос Блаунт, но его после восстановили в должности. Однако после этого лорд Тайвин снова его исключил, наравне с Трантом и Кеттлблэком. Так что, дорогая моя, правила меняются, как ты можешь заметить.

***

      Весеннее солнце ощутимо припекало, но Сансе не приходилось обманываться этим сиянием, поэтому на полянке в саду она сидела на трех толстых одеялах и была закутана в теплую шаль. Погода была слишком хороша, чтобы сидеть в замке, а сад почти проснулся после недолгой зимы. Санса размышляла, в самом ли деле им удалось избежать страшных пророчеств Джона или это была лишь передышка перед чем-то более зловещим, что могло надвигаться. В любом случае, они с Тайвином сделали все, что могли, так что весна сейчас была к месту. Если бы Санса была на Севере, то подобная роскошь была бы доступна ей разве что в оранжерее, поэтому Санса пыталась извлечь максимум пользы из своего пребывания в Утесе Кастерли. Пожалуй, для ребенка предпочтительнее будет тепло, а не холод.       Санса была рада наконец-то не видеть маячащие среди деревьев и кустов красные плащи гвардейцев Ланнистеров. Перед отъездом Тайвин милостиво отменил свое распоряжение, посчитав, что Санса усвоила урок. Однако, судя по повышенному вниманию к ней Джейме, Тайвин оставил сыну подробнейшие инструкции и передал ему ответственность за ее благополучие, так что без надзора Санса не осталась, пусть и был он самым ненавязчивым.       Маргери в зеленом плаще, расшитом золотыми розами и солнцами, сидела на качелях в нескольких шагах от расстеленных на земле одеял Сансы. Ветер трепал ее каштановые пряди, которые он уже успел выудить из прически за время недолгой прогулки подруг по саду, прежде чем они остановились на этой полянке. Санса не рисковала сама садиться на качели и тем более раскачиваться и даже прыгать, как она делала когда-то. Она вспоминала тот раз, когда однажды она рискнула спрыгнуть при Тайвине и ему это ожидаемо не понравилось. Сейчас же, когда Санса была в тягости, подобный поступок несомненно привел бы Тайвина в бешенство… Но мысль об этом вызвала у Сансы только меланхолическую улыбку. Она теперь была неспособна на такие бездумные и безответственные поступки. К тому же Тайвина не было рядом, чтобы в случае чего ее поймать. — Ты думаешь о нем? — приторно лукавым голосом спросила Маргери, прищурившись. Она наклонила голову набок. — Скучаешь? — Конечно, — Санса вздохнула. Казалось бы, она столько времени проводила без Тайвина прежде, но сейчас, когда он уехал в столицу, а Санса осталась одна в их общих покоях, которые по сути-то всегда принадлежали ему… это было чем-то совершенно другим, и Санса тосковала во много раз больше, чем могла бы от себя ожидать. — Мне хотелось бы, чтобы он был рядом.       Маргери понимающе улыбнулась, грациозно встала с качелей и приблизилась к Сансе, шурша зеленым подолом плаща по желтоватой прошлогодней траве. Маргери села с Сансой рядом на одеяла и положила теплую ладонь на пальцы подруги. — Он будет, — произнесла Маргери убежденно, глядя прямо в глаза Сансы. — Он же уже выбрал тебя. Ты понимаешь, что это значит? Он был десницей при трех королях, сейчас он мог бы править Семью Королевствами до самого совершеннолетия Томмена и даже дольше, но он выбрал тебя, выбрал быть с тобой… а не сидеть на Железном Троне, на котором он имеет полное право сидеть… конечно, как десница.       Голос Маргери был мягок, и ее слова легко помещались в сознании Сансы. Маргери была наделена даром убеждения, Маргери умела осуществлять определенное воздействие… к счастью для многих, Маргери выбирала оказывать на других приятное влияние, и часто она это делала даже более в интересах других, нежели в собственных. — Он может себе это позволить теперь. — Санса посмотрела на подругу, которая слушала ее со всем вниманием. — Тайвин уже добился всего, чего хотел, извлек пользу из того, что его внук сидит на Железном Троне, позаботился о том, чтобы и его правнуки воссели там однажды… Может же он в конце концов сделать что-то для себя, а не для семьи, и просто быть со мной.       Маргери благодушно усмехнулась, и в ее глазах вспыхнули веселые искры. — Я не понимаю, говоришь ты об этом как о чем-то приятном или разочаровывающем, — Маргери прищурилась, будто пыталась взглянуть на Сансу иным взглядом и определить верный ответ. — Это просто факт, — пожала плечами Санса. — В другой ситуации он бы меня не выбрал. Сначала Дом, а потом уже все остальное. — Это не казалось ей таким уж печальным открытием — она усвоила эту правду уже давно. — Я полагаю, это проклятие всех великих лордов… и принцев тоже. — Маргери нахмурилась и встала, будто тревожные мысли не позволяли ей оставаться неподвижной. Она снова села на качели. — На них слишком большая ответственность, и они не могут уделить внимание жене, пока не уделят внимание всем своим подданным. — Квентин любит тебя, и это главное, — покачала головой Санса. Они обсуждали это уже не впервые. — Вы же вместе. В худшем случае я бы осталась на Севере, а Тайвин — на Юге, но вам с Квентином не грозит разлука. Если ты поделишься с ним своими опасениями, то он тебя выслушает. Проблемы в семье нужно решать сообща, а как это сделать, если один из вас о существовании какой-то проблемы не подозревает? — Санса вздохнула и помолчала мгновение, выдергивая из земли пучки жухлой травы. — Я понимаю, что я уже надоела тебе с этим советом, но я все еще считаю, что тебе нужно честно рассказать Квентину обо всем, что тебе наговорила его мать, и позволить ему развеять твои опасения. — Квентин развеивал их много раз, — возразила Маргери. Упираясь носками сапог в землю, она нервно покачивалась вперед-назад. — Он обещал, что это больше не повторится, что он больше меня не оставит, но это не в его власти. Дорнийцы никуда не денутся, как и его долг по отношению к ним. И этот долг будет для него важнее, чем я. И как его можно осуждать за это? Прежде всего он дорнийский принц, а вот мой муж — уже во вторую очередь. — Но ты же все равно будешь с ним рядом, в одном замке, в одной комнате, если желаешь. Когда Тайвин работал, я просто сидела в его кабинете перед камином. Думаешь, он выгнал меня хотя бы раз? Нет! А это еще было до того, как мы поженились. — Санса на миг умолкла, снова мысленно укорив себя за полную слепоту и неумение увидеть правду о чувствах Тайвина. — Понятно, что у всех есть долг, который необходимо исполнять, но никто не запрещает тебе быть рядом с Квентином. Это даже поощряется, ты — его жена. — Я просто хочу, чтобы он был рядом, а между нами не стояло ничего. Я не хочу делить его ни с кем, даже с его долгом. Я хочу, чтобы он был только мой. Это ужасно эгоистично, да? — Дело не в том, что это эгоистично, — Санса с усилием поднялась с земли, по привычке положив руку на слегка округлившийся живот, который пока еще ей удавалось скрывать под слоями одежд от лишних глаз. — Дело в том, что Квентин может быть твоим прямо сейчас, пока вы не в Дорне, но из-за страха, что, когда вы будете в Дорне, он не будет твоим, ты отстраняешься от него сейчас. Он проводит свои дни с Арианной, хотя мог бы проводить их с тобой! — Ты моя подруга, почему я не могу поговорить с тобой, пока я еще здесь? — Я ценю наши беседы, правда, — призналась Санса, подходя к качелям, чтобы положить руку Маргери на плечо, прямо на вышитую на плаще золотую розу, — но мы каждый день говорим об одном и том же — о проблеме, которая не может быть исправлена нашими разговорами, как бы долго мы ее ни обсуждали. Она может быть исправлена только твоим разговором с Квентином, честным и открытым. Ты напрасно теряешь время. — У нас с Квентином еще много лет впереди. — Маргери повернула к Сансе голову. В ее карих глазах читалась усталость. — Это не причина тратить на недомолвки даже один день, — не уступила Санса. — Его мать забила тебе голову опасениями, и ты должна от них избавиться — с помощью Квентина, если не можешь сама. — Леди Мелларио всего лишь хотела предупредить меня, она действовала из лучших побуждений. — Если ее намерением было укрепить ваш брак, то что-то пошло не так, — заметила Санса, одной рукой поглаживая плечо Маргери, а другой — свой живот под шалью. — Почему мне каждый раз не везет со свекровями? Вот у тебя ни разу не было такой проблемы!       Они засмеялись, и обстановка перестала ощущаться так гнетуще. — Зато теперь ты сама в состоянии давать советы, Санса. А когда-то же я считала именно себя самой опытной юной леди, имеющей право делиться опытом. — Просто это моя больная тема в обоих браках. Надо быть искренним, иначе все потонет, — Санса вздохнула более печально, чем собиралась. — Важно знать, что происходит в голове у твоего супруга. Думаешь, Квентин не замечает, что тебя что-то тревожит? Я уверена, что замечает, но тоже не хочет тебя расстраивать и тоже молчит.       Маргери сдалась окончательно, когда речь зашла о возможных терзаниях Квентина, и Санса не удивилась, что на подругу подействовало именно это. Маргери переживала за мужа больше, чем за себя. Прежняя Маргери наверняка не стала бы тянуть, она бы решила проблему сразу после возникновения, но нынешняя Маргери заботилась о чувствах мужа даже более, чем о своих.       Маргери ушла разыскивать Квентина, а Санса осталась в саду. Она снова легла на одеяла, подложив подушки под голову и спину, и посмотрела на небо, лазурное и почти безоблачное. Санса закрыла глаза. Она слышала шорох листвы на ветру и едва слышно — шум волн. Изредка птицы пели что-то мелодичное и успокаивающее. Солнце согревало ее лицо, и Санса думала о том, появятся ли на ее щеках веснушки. В Королевской Гавани она старалась избегать этого, потому что кожа леди должна была оставаться безупречно бледной и ровной — без всяких веснушек и загара. Теперь же Сансе было почти безразлично на это.       Сейчас Тайвин был на пути в столицу, и Джой с ним вместе. Санса хотела бы, чтобы Тайвин поскорее вернулся, а пока ей оставалось думать лишь о том, что предшествовало их разлуке. Это было таким же одиноким облачком на идеально-лазурном небе ее долгожданного брака.       Его признание… В тот миг Сансе казалось, что все наконец-то изменится, что они наконец-то станут еще более честны друг с другом, но нет. Тайвин больше не сказал ей ничего. Санса же не решалась заговаривать об этом снова, потому что обещала не упоминать запретную тему. По сути она и сама не хотела возвращаться об этом лишний раз. Мало приятного было в мыслях о том, что она легко может умереть при родах, как первая жена Тайвина, как ее бабушка со стороны матери.       Санса думала об этом и в первую беременность. То, что Тайвин сам этого боялся, Сансу не слишком утешало — скорее наоборот. Она обычно черпала свою уверенность из Тайвина, он всегда заражал ее своей непоколебимостью, а теперь оказалось, что он чувствовал тот же страх, что и она, притом гораздо сильнее. И теперь Сансе приходилось утешать его, а не наоборот. Ситуация осложнялась тем, что Тайвин не привык к тому, что ему выражали что-то вроде сочувствия и поддержки, поэтому в последующие разы Сансе приходилось делать это завуалированно. Она же всегда хотела сделать для Тайвина хотя бы что-то из того, что он для нее делал, и вот теперь у нее был шанс. Ей приходилось действовать осторожно, чтобы не напоминать Тайвину о его страхе. Ее муж, ожидаемо, не желал признавать, что он чего-то боялся, и не хотел, чтобы ему об этом напоминали. Санса свыклась с этим ради блага их обоих.       Однако суть проблемы была вовсе не в страхе, понимала Санса. Тайвин мог бы делиться с ней чем угодно другим, но он по-прежнему этого не делал. После всех ее просьб ее муж по-прежнему не желал открывать ей свои чувства и мысли. Из Тайвина можно вытянуть какую-то откровенность, только когда ситуация достигала пика, и другого выхода, кроме заверений, что Санса ему дорога, уже не оставалось. Казалось, Тайвин даже собственные признания использовал ровно в те моменты, когда это было необходимо. Санса была в отчаянии, почти в слезах, готова была сорваться… но тут долгожданная откровенность возвращала ее во вменяемое состояние, и Санса готова была благодарить Тайвина за эти крупицы откровенности. Делал ли он это намеренно?       Санса не ждала, что ее брак будет легким. Одной любви было недостаточно, чтобы сгладить те углы, на которые они время от времени натыкались. Санса могла лишь радоваться тому, что, как леди, она с детства была научена обходить неподходящие темы. Она доходила до критической точки редко, но, когда это все же случалось, Тайвин умудрялся что-то смягчать сам. Он то ли понимал, что ситуация была для нее тем пределом, после которого наступала буря, то ли дело было в чем-то другом, но они никогда подолгу не оставались в ссоре. Тайвин все проблемы в своей жизни решал быстро и продуктивно, и Санса не жаловалась бы, будь он с ней все же чуть более откровенен просто так, без повода.       Видимо, никакой брак не бог обходиться без изъяна. Даже у Маргери с Квентином были проблемы, а уж у них было гораздо больше возможностей избежать всех этих непониманий. Их история любви была почти идеальной. Вот о проблемах Джейме и Арианны Санса не слышала ни разу. От Дженны она знала, что неровности присутствовали, но Санса свидетелем таковых не становилась. Может, дело было в отсутствии любви? Джейме и Арианна явно питали друг к другу влечение на физическом уровне. Они подходили друг к другу характерами, но крепкой романтической привязанности Санса между ними не заметила. Однако этот факт не мешал думать об этих двоих как об идеальной паре. Это было еще одним доказательством, что любовь сама по себе не решает никаких проблем, а ее отсутствие их не создает. Интересно, были ли у Тайвина и Джоанны какие-то трудности… — Я надеюсь, ты не спишь.       Санса открыла глаза и увидела Дженну, которая стояла над ней. Шутливый тон и добрая улыбка Дженны заставили Сансу улыбнуться в ответ и приподняться на локтях, заслоняя рукой глаза от солнца. — Я не сплю, только думаю. А вы просто проходили мимо, или меня уже разыскивают всей домашней гвардией? — пошутила Санса.       Дженна усмехнулась. — Я относила цветы матери. Не знаю, когда смогу сделать это снова.       Санса осторожно села, опираясь на руку. Она знала, что скоро Дженна и Дорна уедут в Приют Странника, чтобы заняться там приготовлениями к свадьбам сыновей Дорны, поэтому не удивилась, что Дженна решила перед отъездом наведаться в семейный склеп, чтобы навестить мать. — Я думала, что она умерла, когда вы были еще ребенком. — Мне было десять, — подтвердила Дженна. — Но я хорошо ее помню, особенно один эпизод с моей помолвки. — Тот самый, когда Тайвин единственный за вас заступился? — улыбнулась Санса. Дженна помогла ей подняться, и они вместе неспешно пошли через сад ко входу в замок. — Я помню, как вы об этом рассказывали. — Санса обожала слушать такие истории. Так она могла узнать о Тайвине гораздо больше, чем он сам о себе рассказывал. Дженна была кладезем воспоминаний о временах, когда Утес был не тем, что сейчас. — Да, но, как я потом узнала, мать тоже была против. После пира я побежала искать Тайвина, чтобы поблагодарить его. Он ушел из чертога сразу после того, как отрицательно высказался об этой помолвке. Я пошла искать его в библиотеку и не прогадала. Тайвин стоял там и прожигал взглядом наше до той поры безупречное семейное древо, но там же была и мать. Я спряталась за книжной полкой и стала подслушивать. — Дженна коротко усмехнулась. — Я слышала, как она сказала Тайвину, что он не должен перечить отцу прилюдно, как бы он к нему ни относился на самом деле. «Но ты прав, что заступился за сестру, — тут же добавила она. — Ты ее брат, ты должен защищать ее».       Санса попыталась представить эту картину — юного Тайвина и его леди-мать, стоящих возле семейного древа Ланнистеров в библиотеке. С тех пор там добавилось ветвей. — Тайвин запомнил слова матери не хуже меня, хотя он так и не узнал, что я подслушивала, — продолжила Дженна. — Сейчас он и сам бы не потерпел, если бы кто-то осмелился прилюдно ему возразить, так что можно с уверенностью сказать, что тот урок он усвоил. И обо мне он на свой лад продолжил заботиться так, как было в его силах. — Утес так и остался вашим домом на много лет даже после замужества, — кивнула Санса. — Да. Но Тайвин также позаботился, чтобы у моих детей было собственное наследие, пусть даже их отец — второй сын и не может рассчитывать на Близнецы. Он дал нам Риверран. Сыновьям Кивана тоже не на что жаловаться. В других обстоятельствах им не стоило бы надеяться когда-нибудь воссесть в собственных замках. — Но вам больше по душе здесь. Здесь вы провели всю свою жизнь. — Конечно. Но, раз уж я окажусь в Речных землях, может, что-то подтолкнет меня и к Риверрану, — задумчиво предположила Дженна. — Приют Странника оттуда неподалеку.       Санса помолчала несколько мгновений, обдумывая сказанное. — А вы все же поблагодарили Тайвина за то, что он вступился за вас? Вы подошли к нему тогда, в библиотеке? — полюбопытствовала она. Дженна только усмехнулась. — Конечно. Однако я уверена, что мне не нужно пояснять тебе, как мой братец отреагировал на мои излияния чувств.

***

      Эта гостиная в южном крыле была будто кусочком Дорна в Утесе Кастерли: мягкие ковры, воздушные ткани, подушки на полу и низкие столики, орнаменты в виде солнц и змей на мебели и вышивках, ароматные свечи и тепло, наверняка исходившее из хорошо растопленного камина, который, однако, не попадался на глаза, создавая иллюзию извечно жаркого Дорна.       Арианна всякий раз приводила брата сюда, и они сидели на полу на подушках, будто были не на Западе, а в Солнечном Копье. Арианна соорудила этот уголок для себя, но была не прочь им поделиться. Квентин был ей за это благодарен — это помогало им сблизиться вновь, хотя они толком никогда не были близки, расставшись, когда Квентин еще был ребенком.       Арианна была красива, и Квентин, даже живя в замке Айронвуда, слышал про то, как его сестра крадет мужские сердца без угрызений совести, и ее нрав был дик и безудержен. Многие сочли бы ее неподходящей правительницей, но то был Дорн, и Квентин не чувствовал, что справляется лучше, чем это сделала бы Арианна. Это было не его решением, наследовать Дорн вместо нее, но Арианна, казалось, не сердилась, лишь язвительно советовала «не понижать планку», раз уж, по его мнению, из нее вышла бы прекрасная правительница. Квентин старался, как мог. Даже слишком, по его мнению, ведь из-за этого он чуть не потерял Маргери. И Квентин, сам не зная, почему исповедуется сестре, которую едва знал, выложил ей все. — Поэтому мы здесь. Сначала в Норвосе, потом в Утесе Кастерли. Я не хочу снова ее оставлять, но мне кажется, что, когда я приеду, дел будет так много, что я снова потону в этой лавине. Я не хочу провалиться, едва начав. Я не хочу быть плохим принцем, но из-за этого я становлюсь плохим мужем, а это тоже непростительно. Но если я провалюсь как принц, то пострадают тысячи людей, а если как муж… — Двое, — закончила за него Арианна. Она отправила в рот острую закуску, которые обожала, и подтолкнула к брату золотой поднос. Квентин был не против присоединиться к сестре за трапезой — мало где за последние луны ему удавалось попробовать дорнийских сластей. Стараниями Арианны в Утесе Кастерли их теперь готовили наравне с прочими. — Почему ты просто не хочешь разделить с ней эту ношу? — Еще и Маргери там похоронить? После этой работы чувствую себя убитым. Не могу позволить, чтобы она чувствовала то же самое. — Она любит тебя, она не будет возражать сделать что угодно с тобой вместе. Мы с Джейме неплохо справляемся вдвоем. Правда, мы не делаем одно и то же — у каждого свои обязанности. Однако он всегда может попросить у меня совета, а я — у него. Если это стало возможно у нас, то и у вас получится. Маргери будет лишь в радость помочь тебе. — Я обещал не нагружать ее этим. — Иногда все мы ошибаемся, но эта ошибка может разрушить ваш брак. Неужели ты позволишь этому случиться? У вас должно быть общее дело. Не так, что ты работаешь, а она сидит и ждет тебя. Вы должны делать это вместе. — У Арианны теперь имелись собственные представления об идеальном браке, но Квентин не был уверен, что такая стратегия подойдет его собственному союзу с Маргери. — Она все еще обижается на меня из-за того, что я тогда оставил ее. Мне показалось, что в Норвосе она ненадолго сменила гнев на милость, но теперь она опять сама не своя. Я даже боюсь предлагать ей возвращаться в Дорн. Я не хочу расстраивать ее, но какой есть выбор? Мы и так отсутствуем слишком долго. Взваливать все на дядю Оберина тоже несправедливо. У него-то есть целых две дамы, которые жаждут его внимания.       Арианна ухмыльнулась. — Эти дамы не пропадут и вдвоем без него. Может, если ты так уж не хочешь взваливать на Маргери все эти дела и политику, то ты просто… не знаю, ребенком ее обеспечишь? Тогда она будет заниматься им, и у нее не будет времени расстраиваться из-за твоей занятости, потому что она сама будет занята. По крайней мере это работало у дяди Оберина и Элларии. Для нее дочки очень дороги. Когда Оберин с ней, она довольна. А когда он не рядом, то ее это не расстраивает. Ей есть, чем заняться. Если бы Маргери была в Просторе, то она бы тоже нашла, но Дорн чужой для нее. Я не знала, куда себя приткнуть здесь, в Утесе, но дела заставляют отвлечься и в процессе найти свое место. Да и Джейме, надо признать, старается, чтобы мне было хорошо. Я знаю, что он готов исполнить любое мое желание. — Я заметил — по украшениям на тебе, которые с момента моего приезда ни разу не повторились, — поддел ее Квентин, но Арианна снова ухмыльнулась в ответ, не обидевшись. Она вытянула перед собой руку, унизанную кольцами, демонстрируя украшения брату. — Почему нет, если он может себе это позволить? — Очень красиво, — не солгал Квентин. Он мог видеть, что Арианна оказалась именно там, где надо. Золото было ей к лицу, а у Ланнистеров золота было больше, чем у кого либо, даже если учесть, что ехидная пословица про лорда Тайвина была вымыслом злых языков. — Есть кое-что важное, что нам нужно обсудить. — Твой брак мы уже обсудили вдоль, поперек и по диагонали, — закатила глаза Арианна. — Я про Тристана, — сказал Квентин, не обидевшись на пренебрежение сестры. Он и так получил от нее советов больше, чем рассчитывал услышать. — А, бедняга Тристан, — протянула Арианна, ложась на бок и подпирая голову рукой. — Не везет ему с девочками Ланнистеров. — Он хочет поехать в столицу.       Это заявление не оставило Арианну равнодушной. Ее темная бровь изогнулась, демонстрируя явственное недоверие. — За Джой? Или за Мирцеллой? Я уже запуталась в его симпатиях. — Он уверяет, что Мирцелла была ему хорошим другом и многому его научила, — многозначительно поднял брови Квентин. — Мальчик лукавит, — со снисхождением заявила Арианна, перекатываясь на спину и вытягивая руки в золотых браслетах над головой. — Он был ею очарован и разрыв помолвки его ранил. Джой, кажется, больше склонна ответить ему взаимностью, но тут уже стоило бы опасаться за ее сердце, а не за сердце Тристана. — В столице отец, — напомнил ей Квентин. — Он присмотрит за Тристаном. — Конечно, присмотрит, — с издевкой повторила Арианна. — Зная, как отец решает проблемы… Впрочем, может, это неплохая идея. — Знала бы Джой, что ради нее Тристан готов отказаться от переезда в Солнечное Копье и лучшего жеребца от Уилласа Тирелла… — произнес Квентин, недоверчиво качая головой.

***

      Рослин не желала вмешиваться ни в чьи дела. Даже когда она писала письмо леди Кейтилин, как предложил Рейнальд, Рослин то и дело откладывала перо, и ее щеки краснели, когда она смотрела на уже написанные строчки. Это было совершенно не ее делом, за кого Санса выходила замуж, когда Рослин давно уже не была Старком. Однако Рослин все же собралась с силами и доцарапала письмо до конца, прижимая печать к воску почти что с закрытыми глазами.       Ответ леди Кейтилин вопреки страхам Рослин не заставил себя долго ждать. Больше времени Рослин потребовалось, чтобы распечатать письмо. Ей казалось, что внутри она обнаружит одни упреки за то, что Рослин влезает туда, куда ей не следует. Скрученный в трубочку пергамент лежал на ее столе нераспечатанным несколько дней, пока его по просьбе Рослин не вскрыл Рейнальд. Он пробежал глазами по строчкам. — Расслабься, леди Кейтилин тебя не ненавидит, — сказал он и отдал письмо Рослин, чтобы она прочла его сама.       «Если честно, я мало что могу ответить на твой вопрос, — писала леди Кейтилин. — Это не мои секреты, и я боюсь, что некрасиво с моей стороны было бы делиться ими без согласия моей дочери. Могу лишь с уверенностью сказать, что Санса сделала это по доброй воле, без всякого принуждения. Ты можешь не волноваться — наш очередной союз с Ланнистерами на этот раз не насильственный. Я никогда бы не подумала, что мы до этого дойдем, но теперь нам остается лишь принять это. За Сансу не волнуйся. Она счастлива».       Рослин опустила руки, и письмо снова скрутилось, когда она перестала держать его за оба края. — Теперь тебе легче? — спросил Рейнальд. — Или подробностей все еще недостаточно? — Я не знаю, что об этом думать. В конце концов, это все еще не мое дело.       Вторгаться в тайны Джейн тоже не было ее делом. По правде говоря, Рослин даже не верила в предположение Рейнальда. Не могла же в самом деле Джейн бегать на свидания с кем-то. Тот раз, когда они повстречали ее на дороге, был просто совпадением… Однако, продолжив наблюдать за Джейн, даже не специально, а невольно, Рослин начала замечать какие-то подозрительные знаки. Джейн действительно время от времени отлучалась из Крэга. Раз или два в неделю, и это не было бы чем-то необычным, если бы эти отлучки не включали в себя ночь. Занятая сближением с мужем, прежде Рослин этого не замечала, но теперь начала подозревать, что предположения Рейнальда не были совершенно беспочвенными.       Рейнальд давал сестре свободу, а Джейн прежде всегда возвращалась раньше, чем ее отсутствие успевали заметить. В тот же раз, когда они столкнулись на дороге, Джейн явно припозднилась с возвращением, и это заставило Рейнальда начать подозревать сестру. Сделав эти выводы, теперь и Рослин заволновалась.       Рослин заглянула в комнату Джейн и только потом вошла внутрь. Джейн сидела за столом и увлеченно что-то писала. Рослин оглядела ее, пытаясь углядеть в ее внешность следы, которые подтвердили бы подозрения Рейнальда, но естественно ничего не заметила. Джейн выглядела как обычно — ее волнистые каштановые волосы были аккуратно уложены в прическу, и ее плечи были покрыты материнской шалью, с которой Джейн почти не расставалась дома.       Заметив присутствие Рослин, Джейн быстро вскочила, закрывая собой и стол, и то, что на нем лежало. Это более чем внешние признаки заставило Рослин утвердиться в мысли, что Рейнальд, возможно, был не так уж и неправ, когда предполагал худшее. — Я тебе помешала? — виновато спросила Рослин, чувствуя себя неловко из-за того, что была вынуждена вторгнуться. Жар прилил к ее щекам. Она чувствовала себя какой-то бесчестной шпионкой, предательницей их дружбы и всего хорошего, что между ними было. — Вовсе нет, — Джейн оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что пергамент не видно за ее спиной, а потом снова повернулась к Рослин и любезно ей улыбнулась.       Несмотря на видимую приязнь Джейн, Рослин понимала, что в такой обстановке едва ли получится склонить напряженную Джейн к разговору по душам. Впрочем, Рослин на успех не надеялась с самого начала — она никогда не была хороша во всем, что включало неискренность и скрытые мотивы. — У тебя все хорошо? Ты в последнее время ведешь себя странно и куда-то пропадаешь, — заговорила Рослин дрожащим голосом. Джейн подозрительно прищурилась. — Тебя Рейнальд подослал? — мигом раскусила ее Джейн.       Рослин почувствовала, что краснеет еще больше. Она опустила голову, глядя себе под ноги с чувством стыда. Она вовсе не хотела предавать Джейн вот так после всего, что Джейн сделала, чтобы помочь Рослин наладить отношения с Рейнальдом. Если бы Джейн посчитала ее неблагодарной, то была бы совершенно права. — Он всего лишь волнуется за тебя, Джейн. И я тоже. — Рослин не видела смысла отрицать очевидное и решила быть честной. Может, это смягчит Джейн хотя бы немного. Все же они семья, а члены семьи должны поддерживать друг друга в сложных ситуациях. — Я верю, что ты тоже, — сказала Джейн, понимающе качнув головой, так что Рослин даже вкусила надежду, что у нее может что-то получиться. — Только у тебя хватило бы совести не лезть в мои дела, а вот у моего брата — нет. — Джейн, мы лишь хотим помочь, — взмолилась Рослин, когда Джейн показала, что вовсе не собирается откровенничать. — Мы беспокоимся.       Джейн подошла ближе и сжала руки Рослин в своих в знакомом дружеском жесте привязанности. — Не стоит. Я в полном порядке, Рослин. Мне не нужна ничья помощь и мне не нужно ваше беспокойство обо мне. — Она отпустила руки Рослин и снова отошла к столу.       Рослин никогда не видела Джейн такой, но они никогда прежде и не обсуждали личные дела Джейн. Это всегда было о Рослин и Рейнальде. Джейн всегда стремилась устроить счастье Рослин, но о собственном заговаривала редко, либо уклонялась от разговора или переводила все в шутку. Джейн была добра к Рослин… но не теперь, когда Рослин попыталась вмешаться в дела Джейн. Это было справедливо, но тем не менее удручающе. Самое время было сдаться. — Прости меня, — пробормотала Рослин и вышла из покоев Джейн, опустив голову.       Рослин надеялась, что этот разговор не положил конец их дружбе. Если бы вмешательство означало навсегда испорченные отношения, Рослин никогда бы не посмела прийти сюда с такой целью. Даже Рейнальд не настаивал на этом, он лишь упомянул, что если Джейн и доверится кому-то, то только Рослин. И Рослин не хотела разочаровать ни Рейнальда, ни Джейн… но, кажется, у нее не вышло. — Я пыталась, — призналась Рослин Рейнальду позже, — но Джейн нелегко обвести вокруг пальца. Я не подхожу для таких заданий.       Рейнальд махнул рукой без следа разочарования полным провалом Рослин. — Не беспокойся. Я выясню, в чем дело. Рано или поздно, но правду мы узнаем. — Может, оставить ее? — робко предложила Рослин, запрокидывая голову, чтобы посмотреть мужу в глаза. — Если Джейн уверена, что она знает, что делает, то, может, нам действительно не стоит вмешиваться? — Но Джейн же меня не оставила, — возразил Рейнальд с чувством, будто теперь выяснить правду было его долгом. — Нет, она не отставала от меня, пока я не понял свою ошибку. Разве не будет справедливо сделать то же самое для нее теперь, когда Джейн в этом нуждается? Может, она сама не понимает, в какой беде оказалась, как я не понимал. Я вел себя так отвратительно, отвергая ее беспокойство и заботу. Однако Джейн от меня не отказалась. И я от нее не откажусь.