***
Джой, оглядываясь по сторонам, спешила за лордом Тайвином через двор Красного замка, чтобы подняться по широкой лестнице с множеством ступеней и оказаться внутри твердыни. Джой никогда не была здесь прежде, но так много слышала об этом месте от всех своих родственников, что теперь Красный замок казался ей совершенно знакомым, будто она бывала здесь сотни раз — пусть даже через призму чужих воспоминаний. Лорд Тайвин твердым шагом поднимался по лестнице, ведя Джой за собой и оставив позади лошадей и гвардейцев, сопровождавших их, а также сундуки с вещами, большая часть которых принадлежала Джой. Ей оставалось только едва поспевать за его широким шагом, надеясь, что она выглядит не слишком смешно, когда ей приходится чуть ли не бежать за лордом Тайвином, перепрыгивая через несколько ступенек разом. При виде них — или, скорее, при виде лорда Тайвина — люди в коридорах Красного замка останавливались и склоняли головы в знак почтения — как пробегающие по различным поручениям господ служанки, так и сами лорды и леди. Когда они ехали по улицам столицы, было то же самое, вспомнила Джой. Горожане останавливались, чтобы поглазеть на процессию — на гвардейцев в красных плащах со штандартами Ланнистеров, на лорда Тайвина и юную девушку рядом с ним, в цветах Ланнистеров, но с нехарактерно темным для львов цветом волос. Джой задыхалась от восторга, когда наконец-то смогла почувствовать себя настоящей частью этой семьи, пусть даже король еще и не подписал бумагу, чтобы даровать ей это имя официально. Джой уже ощущала, как на ее плечи давит многовековой груз наследия, однако она была в таком восторге и испытывала такую гордость, что на страхи у Джой не оставалось времени. Ее сердце быстро стучало в горле, когда она спешила за лордом Тайвином по коридорам Красного замка. Теперь это ее новый дом. Королевский гвардеец, которого было легко узнать по белым доспехам и белому плащу, распахнул перед ними двустворчатые двери, и Джой увидела перед собой просторные покои, залитые полуденным светом. Посередине комнаты на маленькой скамеечке стояла Мирцелла. Гораздо выше и взрослее, чем Джой ее помнила, с золотистыми локонами ниже талии и в желтом, расшитом золотой нитью платье, принцесса будто сама была частью солнечных лучей, падающих на пол комнаты через высокие окна. Прижав одну руку к груди, другой Мирцелла немного выше уровня глаз держала пергамент и громко, с выражением, зачитывала то, что там было написано. — …мое сердце наполняется тоской и грустью каждый раз, как я думаю о тебе. Навсегда твой… Роберт. Мирцелла умолкла и изящно поклонилась, не отнимая ладони от расшитого лифа. Раздались хлопки зрителей, коих собралось немного. На больших пышных подушках, прямо на полу, на дорнийский манер, сидели всего две юные девушки, примерно возраста Джой, которые и хлопали. Одна из них была с каштановыми локонами и темными глазами, в платье песочного цвета, корсаж которого представлял собой ракушку. Вторая была темноволосой с яркими синими глазами. Не нужна была символика ее дома — по следам серой хвори на лице в ней можно было узнать Ширен Баратеон, королевскую невесту. Мирцелла, которая делала изящный реверанс перед лицом своих слушателей, заметив гостей, спрыгнула со скамеечки и, отбросив пергамент в сторону, словно использованную салфетку, бросилась к ним. — Дедушка! Ты вернулся! — она обняла лорда Тайвина, на миг повиснув у него на шее, и он позволил внучке такое выражение радости, ничего не сказав против. — Нам тебя не хватало, — поведала Мирцелла, расцепляя руки и отступая. Она очевидно была рада, хотя и явно смутилась своей же бурной реакции, которая разбилась о стену невозмутимости лорда Тайвина, одарившего внучку лишь сдержанным кивком. — И поздравляю тебя с женитьбой, — добавила принцесса спустя несколько мгновений, складывая руки перед животом и выпрямляясь, демонстрируя воистину королевскую осанку. — Спасибо, Мирцелла, — лаконично поблагодарил ее лорд Тайвин. — Надеюсь, ты помнишь Джой. — Сразу перешел он к сути вопроса, видно, решив прежде всего устроить Джой, а уже после заняться прочими делами. Лорд Тайвин положил руку в перчатке племяннице на плечо и заставил ее сделать несколько шагов вперед, чтобы Мирцелла могла обратить на Джой более пристальное внимание. Принцесса очаровательно улыбнулась, оглядывая Джой с искренним интересом. В последний раз они виделись в самом начале того злополучного года, когда началась Война Пяти Королей. — Джой, ты выглядишь чудесно! Джой слегка порозовела, услышав комплимент от принцессы, с которой никто — и конечно Джой — не смог бы сравниться красотой. — Джой станет еще одной твоей фрейлиной, — объяснил лорд Тайвин, строго оглядывая уже имеющихся фрейлин, которые встали со своих подушек и, последовав примеру принцессы, тоже вытянулись как по струнке. Трудно было сказать, какой лорд Тайвин нашел сцену, представшую перед ним несколькими минутами ранее, но пока он ничего не высказал внучке по этому поводу. — Как Ланнистер, она должна вести себя соответствующе, и ты ее этому научишь. — Конечно, — Мирцелла взяла Джой за руку. Ее ладонь была теплой, а пожатие — мягким и дружелюбным. — Я обещаю, что сделаю все в наилучшем виде. Когда лорд Тайвин ушел, оставив Джой на попечение ее новой госпожи, Мирцелла подвела Джой к своим фрейлинам, чтобы представить их друг другу. Фрейлины после ухода лорда Тайвина снова устроились на подушках и заметно расслабились. Джой отметила про себя, что даже в незнакомой Королевской Гавани будет что-то для нее знакомое. Арианна привнесла дорнийскую культуру в Утес, Мирцелла — в столицу. И пусть Джой не была дорнийкой, ей эти обычаи успели стать немного родными. Когда краткое и формальное знакомство состоялось, Мирцелла взяла Джой под руку и повела ее по периметру своих роскошных покоев, стараясь сделать беседу более приватной, пока Ширен и Элейна остались сидеть вдвоем и принялись что-то обсуждать друг с другом. — Ты должна рассказать мне все, — взволнованным шепотом заговорила Мирцелла, явно в предвкушении узнать несколько заманчивых подробностей. — При дворе все чуть с ума не сошли, когда до сюда дошли вести о свадьбе. Только дедушка Киван не удивился, но он наверняка знал все заранее. Ну, как это было? — Свадьба? — растерянно уточнила Джой, не ожидая, что на нее накинутся с расспросами так сразу. Она могла бы скорее предположить, что это Мирцелла начнет вводить ее в курс дела, а не наоборот. — А что же еще? Я обижена, что меня не позвали. Когда я видела Сансу в последний раз, она была еще невестой Джоффа! — Все произошло в спешке, — постаралась осторожно намекнуть Джой. — Ты имеешь в виду… а-а, — глаза Мирцеллы округлились от удивления, смешанного с восторгом. — Даже так… Что ж… это становится все интереснее. — Ее взгляд возбужденно горел от мысли, что ей достались такие подробности. — Но это пока секрет, — напряженно добавила Джой. Она не знала, что она может, а что не может говорить принцессе. Они были родственницами, но это только все усложняло. Лорду Тайвину бы не понравилось, что Джой рассказывала такие секреты, хотя он никогда не просил скрывать их. Это как бы подразумевалось само по себе. Все в семье знали правду, но помалкивали при посторонних, пока не пришло время объявить об этом во всеуслышание. — Я никому не расскажу, — заверила ее Мирцелла, и ее рука крепче обвилась вокруг локтя Джой, когда принцесса придвинулась ближе. — Гости были в основном из Ланниспорта, — продолжила Джой более спокойно, надеясь, что Мирцелле можно верить, пусть она даже и зачитывала при всех личную переписку, насколько успела понять Джой. — Но прямо в день свадьбы неожиданно приехали братья Арианны с леди Маргери. — Братья Арианны? — переспросила Мирцелла. — Принц Квентин с… леди Маргери и Тристаном? Джой кивнула. Когда они прохаживались по покоям так близко друг к другу, вокруг щиколоток Джой путался то ли подол ее платья, то ли даже платья принцессы. Джой чувствовала, что ее ладони начинают потеть от такого пристального внимания к ней принцессы, и Джой понадеялась, что Мирцелла не заметит ее нервозности. — И надолго они задержались в Утесе? — продолжила расспросы Мирцелла, полностью сосредоточившись на ценной информации, которую она могла извлечь из Джой. — Когда мы уезжали, они были еще там. Взгляд Мирцеллы изменился. Это уже было не то радостное возбуждение, когда она расспрашивала о свадьбе. Наоборот, свой интерес принцесса на этот раз постаралась скрыть — слишком хорошо постаралась. — И как Тристан? — небрежно осведомилась Мирцелла, будто ей было все равно, и спрашивала она из вежливости. — Он был моим женихом, — уточнила она, будто обосновывая свой интерес, которого пыталась не показывать. — Он в порядке. До этого они были в Норвосе, с его матерью. — Он говорил обо мне? — внезапно спросила Мирцелла, явно посчитав сведения, полученные в результате этого вопроса, более ценными, чем маска мнимого безразличия. Джой нахмурилась, сомневаясь, какой ответ дать, чтобы Мирцелла осталась довольна. — Немного, — наконец сказала Джой правду. Тристан старался не говорить о Мирцелле, и в сравнении с его реакцией, которую Джой помнила, любопытство Мирцеллы казалось все более выходящим за рамки обычного вежливого интереса. — Знаешь, сегодня я как раз должна пить чай с принцем Дораном, — сообщила принцесса, уводя разговор от Тристана, но не слишком далеко. — Ты должна пойти со мной — принцу будет интересно послушать о Квентине, Арианне и Тристане — он давно их не видел. — Но я только с дороги… — с сомнением произнесла Джой, не зная, как правильно будет поступить. Отказываться от встречи с принцем было глупо, отказывать принцессе — невежливо. Появляться же перед ними обоими в запыленной одежде — еще хуже, хотя она уже это сделала. Мирцелла снисходительно улыбнулась и похлопала Джой по руке, издав смешок. — Не беспокойся, Джой, у тебя будет достаточно времени привести себя в порядок, а потом мы пойдем к принцу вместе, — пообещала она добродушно. Джой была окрылена. Первый день в столице, а ее уже хотят познакомить с принцем Дораном! Конечно, она уже была знакома с его сыновьями и дочерью, тоже принцами и принцессой, но все же это было не совсем тем самым, к тому же не в столице Семи Королевств! Если так все пойдет и дальше, то ее ждет незабываемая жизнь в Королевской Гавани. Джой предстояло разделить на двоих комнату с Элейной Вестерлинг, той самой девушкой в песочного цвета платье. Их комната была довольно просторной, явно получше тех, что обычно предназначались для фрейлин в таких ситуациях. Их кровати стояли одна напротив другой, каждая — под пологом, обещавшим немного приватности в случае нужды. Несмотря на это, для Джой было несколько непривычно делить с кем-то комнату, но и у Элейны в Крэге до приезда ко двору наверняка тоже имелись личные покои, однако сейчас им обеим предстояло смириться с переменами. Они не были дома, они были в Красном замке, и они были фрейлинами принцессы. — Твой приезд весьма кстати, — непринужденно продолжила болтать Элейна после того как выложила Джой все свежие придворные сплетни. Она сидела на своей кровати, пока Джой принимала ванну после дороги, смущаясь от того, что ей нужно жить с кем-то, и этот кто-то, кто не является служанкой, должен видеть ее без одежды. Элейна гладила свою кошечку Астрею, с которой познакомиться было предложено и Джой. — Новостей при дворе не так много, в основном мы сами их и создаем. Мы и свита короля, конечно. Но в Утесе Кастерли, кажется, происходит куда больше событий. И эта женитьба лорда Тайвина на Сансе Старк… Я слышала о Сансе Старк так много, еще когда жила дома, а лорд Тайвин… — голос Элейны стал затаенным и впечатленным, — мне хватило и его прихода днем. Даже когда Мирцелла его обнимала, он стоял твердо, как скала. Его хоть что-то может вывести из равновесия? Очевидно, нет. Он же женился на жене сына, хотя этого нельзя делать. — Где написано, что нельзя? — вступилась за Сансу и лорда Тайвина Джой, пока терла руку мочалкой. — В любом случае, это только их дело. — Как же сильно всех волновала женитьба лорда Тайвина! — Не все бы с этим согласились, — с упованием возразила Элейна. — Вот когда Лионель Хайтауэр захотел жениться на вдове своего отца, так Верховный Септон запретил такой союз как одну из форм инцеста. — Это было сто лет назад без преувеличений, — покачала головой Джой, зачерпывая мочалкой воду. — Да и попробовал бы кто запретить что-то лорду Тайвину, — добавила Джой, чувствуя волнительную гордость оттого, что она официально стала частью такой могущественной и влиятельной семьи. Теперь, когда люди будут слышать ее имя, они сразу будут вспоминать и лорда Тайвина, и поколения и поколения других известных Ланнистеров. — Ну да, первой же его женой была его собственная кузина, — припомнила Элейна, продолжая почесывать шерстку своей кошечки пальцами. — В этот раз он тоже решил далеко за женой не ходить. Джой подумала, что Элейне стоило бы быть поосторожнее со словами, если она не хотела нажить неприятностей. Лорда Тайвина так даже в Утесе обсуждать не осмеливались — разве что леди Дженна, — а у Элейны, пусть и отдававшей ему должное, желания посплетничать было явно больше, чем чувства страха или хотя бы благоразумия. — И как они относятся друг к другу? — с тем же любопытством, что и Мирцелла ранее, принялась расспрашивать Элейна, понизив голос. — Он же гораздо ее старше. Не уверена, что рискнула бы выйти за такого человека. — Тебе бы и не предложили, — послышался от дверей лукавый голос Мирцеллы, которая, даже несмотря на все предосторожности Элейны, явно услышала последний комментарий. — Что за сплетни про моих родственников и без меня? Принцесса невозмутимо вошла в комнату своих фрейлин, пока ее гвардеец в белом плаще остался ждать в коридоре. — Прости, Мирцелла, — Элейна тут же вскочила с кровати ей навстречу, чтобы выразить почтение. Она поднялась так стремительно, совершенно забыв о кошке на ее коленях, и Астрея с громким мяуканьем приземлилась на пол — на все четыре лапы. Принцесса только махнула рукой. — Не делайте так больше. Сплетничать плохо, не должно фрейлинам таким заниматься. Ну, если только в моем присутствии, — Мирцелла прищурилась и подмигнула. — Если бы вы не болтали, Джой давно была бы готова. Поторапливайтесь. Джой покраснела от стыда из-за того, что заставила принцессу ждать, но Мирцелла, казалось, сурова была лишь на словах. Ожидая Джой, она успела поиграть с кошкой Элейны и ничем не выразила разочарования. Сундуки с вещами уже были доставлены в комнату, и когда Джой была одета в одно из своих новых платьев, в котором не стыдно было бы предстать и перед королем, они с Мирцеллой вместе пошли по коридору Красного замка в сторону покоев принца Дорана. Их сопровождал королевский гвардеец, и Джой теперь было сложно сосредоточиться на разговоре с принцессой, когда она постоянно слышала позади чужие шаги и бряцанье ножен о доспехи. В Утесе гвардейцы ни за кем не следовали по пятам — кроме как за Сансой, которой лорд Тайвин придумал такое наказание. — Красивое платье, — снова похвалила ее Мирцелла, которая явно не была скупа на комплименты своим леди. Это отвлекло Джой от мыслей об извечном сопровождении. — Я придумала дизайн сама, — призналась Джой. — Впечатляет. Может, и мне что-то придумаешь, — улыбнулась Мирцелла. — У меня как раз скоро именины, и мне будет необходимо особенное платье для празднования. Снова все, кто встречался им на пути, кланялись — на этот раз Мирцелле, хотя теперь кое-кто обращал и на Джой любопытный взгляд. Джой тщетно пыталась запомнить все коридоры, лестничные пролеты и галереи, по которым они шли, но вскоре поняла, что ей понадобится гораздо больше времени, чтобы запомнить планировку замка. Принца Дорана Джой мгновенно узнала. И дело было даже не в том, что он был один, когда они вошли в его покои, нет. Каждый из его детей унаследовал что-то из черт отца, не говоря уже о том, что у них всех была типичная для Мартеллов внешность. Поэтому Джой сперва увидела Арианну, Квентина, Тристана, а уже после — принца Дорана. Его покои тоже носили в себе отпечаток Дорна — еще более, чем покои принцессы Мирцеллы. Джой снова вспомнила Арианну и почувствовала себя здесь почти как дома. Никогда бы она не подумала, что Дорн, в котором она никогда не бывала, станет связующим звеном между ею и другими людьми. Мирцелла поцеловала принца в обе щеки, а Джой сделала реверанс. Мирцелла явно была принцу уже как родная — неудивительно, раз она прожила в Дорне несколько лет и на постоянной основе наведывалась к нему, чтобы выпить чаю. — Позволь представить тебе Джой Ланнистер. Она теперь моя новая фрейлина, — познакомила их Мирцелла, и Джой ощутила очередной прилив гордости и дрожь, пробежавшую по позвоночнику. «Джой Ланнистер». Так непривычно и так гордо звучит. — Миледи. — Принц Доран приветливо ей улыбнулся. Джой смутилась и покраснела. Вот от кого был у Тристана тот взгляд, который смягчал даже самую колкую его ухмылку, не позволяя ей больно ранить собеседника. Принц Доран остался сидеть в своем кресле, а девушки — принцесса и ее новая фрейлина — разместились на пышных подушках на полу подле его ног. Кажется, в покоях принца не существовали условности, и здесь не было важно, кто кого стоит выше. Принц Доран собственноручно, не прибегая к помощи слуг, разливал по чашкам ароматный чай. Арианна угощала Джой похожим, и Джой на миг ощутила тоску — не только по Арианне, но по всему Утесу и по всем его обитателям. Она прожила там почти всю свою жизнь, а теперь была вынуждена уехать. Может, это было и правильно. Бастардом она жила в Ланниспорте, воспитанницей Ланнистеров — в Утесе Кастерли, Ланнистером она научится быть в столице. Джой же привыкла к Утесу, привыкнет и к Красному замку. Она поспешила спрятать свою печаль в чашке чая, причудливо расписанной узорами с изображением людей и животных. — Вы знали, что Квентин с Маргери и Тристаном были в Утесе? — тем временем завела непринужденную беседу с принцем Мирцелла. — Возможно, они до сих пор там. — Я получал письмо, — спокойно отозвался принц Доран. Его спокойствие чем-то напоминало Джой лорда Тайвина, только спокойствие лорда Тайвина было либо вовсе бесстрастным, либо с оттенком холода, а в спокойствии принца Дорана сквозила доброта — по крайней мере при общении с Мирцеллой. — А до этого они были в Норвосе, — продолжила Мирцелла, пересказывая слова Джой, но потом спохватилась. — Ну, Джой и сама вам все расскажет, — и она повернулась к Джой, уставившись на нее с интересом. — Я вовсе не… — Джой занервничала, когда и принц, и принцесса одновременно обратили на нее взгляды. — Не дави на нее, Мирцелла. Мне нужно лишь знать, в порядке ли мои дети, — мирно остановил Мирцеллу принц Доран, заметив замешательство Джой. — Арианна неохотно сообщает мне о своих делах. Каковы они на самом деле? В его глазах Джой заметила искреннюю тревогу за дочь и печаль — наверняка из-за их неважных отношений. Конкретный вопрос успокоил ее, потому что Джой не пришлось думать, с чего бы ей начать, о чем можно рассказывать, а о чем нельзя. — У нее прекрасно получается быть в роли Леди Утеса, и она устраивает чудесные торжества, — рассказала Джой правдиво то, в чем была уверена. — Она вообще очень хорошая. И Джейме души в ней не чает. — Приятно это слышать, — одобрительно кивнул принц Доран, улыбаясь Джой. — Мне не слишком нравилась идея этого брака, должен признать, но я рад, что моя дочь счастлива. Они спокойно продолжили пить чай, обсуждая то одну тему, то другую. Джой рассказывала то, что узнала от Тристана про путешествие в Норвос, принц Доран делился своими впечатлениями о том, как он побывал там в первый и единственный раз в жизни. Он не стремился много говорить о жене, но его описание Норвоса вполне совпадало с тем, о чем Джой поведал Тристан. Когда чашки опустели, принц Доран попросил Мирцеллу принести доску для кайвассы, и Мирцелла поднялась со своей подушки. — Мы с Мирцеллой обычно играем партию или две после чая, — наклонился к Джой принц Доран, когда они остались вдвоем. — Тристана она обыгрывала в легкую, но со мной ей не так-то просто одержать победу. — Должно быть, вам доставляет удовольствие таким образом вспомнить о доме, мой принц. Когда у вас с Мирцеллой есть общие занятия для этого, — предположила Джой с улыбкой, чувствуя, что с принцем Дораном ей будет легко поладить, когда как он так добр к ней. — Да, только вот… — принц еще ниже наклонился к Джой, опираясь рукой о подлокотник своего кресла, чтобы Мирцелла, которая в другом конце комнаты готовила доску к транспортировке, не услышала его слов. — Недавно я получил весть, что Тристан собирается приехать в столицу. — Правда? — Джой почувствовала, как по ее телу распространяется жар — не хуже того, какой умел вселять в нее Тристан своими комментариями. — Да. Но мы пока не будем говорить об этом Мирцелле. Может, мой сын успеет сделать ей сюрприз на именины, — многозначительно сказал принц Доран, глядя в глаза Джой. — Я… я сохраню секрет, мой принц, — кивнула Джой. Она наверняка должна была чувствовать себя польщенной, что принц Доран доверился ей, но мысли ее уже были заняты другим. Тристан решил приехать в столицу? Их знакомство было недолгим, и Джой уже почти смирилась, что никогда больше его не увидит. Он ничего не говорил о своих планах, когда они прощались посреди западной галереи перед отъездом Джой. Не иначе как Тристан решил навестить Мирцеллу. Неудивительно, раз она такая красивая. Джой до сегодняшнего дня даже не представляла насколько… И она когда-то была невестой Тристана, причем Мирцелла явно была заинтересована в своем бывшем женихе гораздо сильнее, чем в настоящем.***
После разговора с Томменом, держа свиток пергамента с королевской подписью и печатью, подтверждающими, что Джой отныне имеет право носить имя Ланнистер, Тайвин поднялся в Башню Десницы и вошел в свой кабинет. Киван, который поджидал там брата, пожал ему руку. — С возвращением, — сказал он, и Тайвин знал, что Киван искренне рад его видеть, пусть его отсутствие и немало затянулось. Тайвин положил на стол перчатки и свиток пергамента. — Как здесь? — спросил он невозмутимо, оглядывая кабинет, в котором ничего, в сущности, не изменилось, будто Тайвин никуда и не отлучался на несколько лун. Киван знал, как нужно держать все в порядке. Ему можно было доверить и кабинет, и все королевство. Из угла шмыгнула в сторону камина Белая Лилия, привлекая к себе внимания белой шерсткой. Она заметно подросла. Кошка улеглась на коврик возле каминной решетки, повернувшись к Тайвину хвостом. Красноречиво. Впрочем, Санса никогда долго на него не обижалась. Нужно будет забрать кошку с собой, когда он соберется вернуться в Утес. — Все в порядке. За молодежью, правда, нужен глаз да глаз, — Киван усмехнулся. — Они слишком быстро растут. Тайвин успел заметить, что и Томмен, и Мирцелла вытянулись в росте, и в их поведении уже начало проскальзывать что-то менее ребяческое — особенно в поведении Томмена, хотя при прошлой их встрече все было наоборот, и это Мирцелла стремилась отличиться своим взрослым поведением. — Я заметил, Мирцелла крайне несерьезно относится к своей помолвке, — сказал Тайвин без удовольствия. — Зато Роберт относится серьезно. Он регулярно пишет ей письма. — Я слышал, — сухо ответил Тайвин. Он не стал делать выговор принцессе при ее дамах, но все же пренебрежение к письмам жениха ему придется с ней серьезно обсудить рано или поздно. — Северянка уже на пути на Север, я полагаю? — спросил Тайвин, вернувшись к другому важному делу, которое должно было быть решено в момент его отсутствия. — Я отправлял тебе письмо в Утес, но ты к тому времени, должно быть, уже уехал, — не слишком обнадеживающе заговорил Киван. — Как оказалось, Люцион всерьез увлекся ею. В ночь перед ее отправкой на Север он проник в ее спальню, а на утро заявился ко мне с покаянием и предложением взять ее в жены. Тайвин сразу понял, что произошло, и глубоко внутри испытал раздражение оттого, что весь план чуть не пошел прахом из-за одного дурака и его похоти, но лишь с неодобрением покачал головой. — Вилле дали лунный чай, и в то же утро она отплыла в Белую Гавань, а Люциона я отправил домой, написал Дамиону, чтобы он поскорее нашел для сына подходящую жену. За северянами теперь приглядывает леди Шира. Надеюсь, в этот раз обойдется без инцидентов, хотя со временем для этого места нам придется подыскать кого-то другого, — кратко доложил Киван. Тайвин кивнул. Его брат решил проблему быстро и с наименьшими потерями, доказав, что не зря Тайвин готов был именно Кивану оставить цепь десницы. Главное, что Вилла сейчас едет на Север — или уже там. Когда Болтон женится на ней, Север наконец-то обретет твердую почву, которая так нужна была Сансе для душевного спокойствия. Ей будет не о чем волноваться, и она не станет переживать из-за того, что не сможет вернуться в Винтерфелл еще некоторое время. — Когда ты отправишься в Приют Странника? — поинтересовался Тайвин у брата, помня о договоре. Ему придется остаться в столице, пока Киван будет на свадьбах сыновей в Речных землях, но это не должно занять много времени. Все, что Тайвину нужно сделать здесь, он сделает, а потом вернется к Сансе, как обещал. — Могу и завтра, если я больше не нужен тебе здесь, — ответил Киван, которому явно не терпелось поскорее увидеться с женой и детьми. Тайвин кивнул, соглашаясь. — Тогда можешь собираться в дорогу. — Теперь настало время Кивана воссоединиться с семьей.***
С самого утра Арианну не покидало тоскливое, и оттого ввергающее ее в раздражение чувство, что это не ее день. С момента своего приезда в Утес Кастерли Арианна еще не видела замок таким опустевшим. Слуг в коридорах поубавилось, потому что не так много обитателей Утеса им необходимо было обслуживать, но нигде чувство опустения не было так очевидно, как в трапезной. Место во главе стола вновь опустело. Джой уехала в столицу с лордом Тайвином, потом отбыли и гости: Маргери и Квентин отправились в Дорн, а Тристан — в Королевскую Гавань. Недолгим после этого собрались в Речные земли и Дженна с Дорной и ее детьми, даже маленькую Жанею они взяли с собой, чтобы в Приюте Странника она смогла впервые за долгое время повидаться с отцом. В Утесе из семьи их осталось трое: Арианна с Джейме и Санса. Санса обычно не появлялась в трапезной за завтраком, поэтому и Арианна с Джейме не спускались вниз по утрам, а позже и вовсе перестали приказывать накрывать там на стол. Втроем они могли без стеснения принимать пищу в одной из гостиных на верхних этажах, а когда Санса предпочитала не присоединяться к супругам и там, то в их личных покоях. За неимением тех, кого нужно было развлекать, Арианне не приходилось устраивать торжеств, хотя иной раз она и обсуждала с Марой, чем можно будет удивить гостей, если все же появится необходимость организовывать новый бал. Арианна записывала идеи, на досуге развлекаясь раздумьями о том, как их возможно было бы претворить в жизнь. Не останется же Утес навечно таким пустым. По правде сказать, Арианна с легкостью могла бы организовать пару торжеств за все это время, но ничто к этому не располагало. Джейме извечно бывал занят, Санса таилась в покоях лорда Тайвина, по возможности выбираясь в сад, когда самочувствие позволяло, а Арианна просто была не в духе. Вот и сегодня Джейме с утра был занят делами Утеса, даже толком не позавтракал. Арианна же в одиночестве — если не брать в расчет обязательный эскорт — отправилась в Ланниспорт, чтобы порадовать себя в эти унылые дни и купить себе новую драгоценность. Погода выдалась солнечная, с моря дул свежий ветерок, который трепал волосы Арианны и гриву лошади. Арианна чувствовала себя свободной, будто она снова оказалась в Дорне, но общим было лишь внутреннее ощущение, на деле же все было иное. Вместо безжизненной пустыни вокруг начинала зеленеть трава, за спиной возвышалась громада Утеса Кастерли, а впереди виднелась городская стена Ланниспорта. Улицы города как всегда были оживленными. Солнце высушило грязь на мостовой, и Арианне подумалось, что летом город станет еще прелестнее. Лето все делало лучше, летом все зеленело и благоухало, летом была жизнь. Арианна знала, что Запад не обеспечит ей иссушающего дорнийского зноя — здесь с Закатного моря всегда будет дуть освежающий ветер, но Арианне не терпелось увидеть и такой Запад тоже. Она еще не полностью его изучила, но у нее все было впереди — у нее и Джейме. Однако у лавки ювелира Арианну встретило разочарование, что ощутимо подпортило ее настроение, которое начало было разыгрываться от приятных мыслей о будущем. Лавка оказалась закрыта, внутри не было признаков движения. Арианна без труда могла бы найти другую лавку, но она любила именно эту, она всегда приезжала именно сюда, с Джейме или без него. Арианна из принципа не пошла бы к другому ювелиру, если этот был лучшим и до настоящего момента он ни разу ее не подводил. Арианна сжала поводья в руках. Раздражение и гнев, чередуясь, нахлестывали, как волны в шторм. Она могла бы найти в Ланниспорте и другие дела, не связанные с ювелирным делом, а могла бы найти и неприятности, поэтому Арианна просто решила вернуться в Утес, не думая о том, что гвардейцы посчитают ее дурой, раз она зазря прокатилась до Ланниспорта и обратно. На обратном пути Арианна все же встретила ювелира и узнала новость, которая порадовала ее еще меньше. Ехал он ей навстречу из Утеса Кастерли, и был он там по приказу Сансы. Неудивительно, ведь положение Сансы не позволяло ей особой свободы передвижений, и с момента своего прибытия в Утес она не садилась на лошадь ни разу, и даже в карете после отъезда мужа за пределы замка не выезжала. Конечно, Санса не была виновата в том, что невольно испортила планы Арианны, но Санса и так не слишком ей нравилась. Джейме проводил с Сансой чересчур много времени в последнее время, кроме всех тех дел, которые у него и так были. Арианна знала, что поводов для ревности у нее нет. Джейме любил Сансу как сестру — в самом нормальном значении этого выражения, если в случае Джейме требовалось такое уточнение. Однако в последнее время и без того вспыльчивая Арианна загоралась по любому поводу, и раздражало ее совершенно все. В Утесе и так осталось мало развлечений, так еще и Джейме предпочитал проводить время с невесткой — или с мачехой — а не с женой! Арианна не могла с этим смириться. Поэтому, по возвращении в Утес, будто желая дать последний пинок своим чувствам на выход, Арианна пошла разыскивать Сансу. Официальная Леди Утеса пребывала в покоях, которые после отъезда мужа занимала одна. Она сидела на краю кушетки возле камина, когда Арианна вошла, и рассматривала какие-то фигурки, разложенные перед ней на мягкой обивке. Что-то наподобие фигурок из кайвассы, но покрупнее и самых разных цветов, мгновенно нашла ассоциацию Арианна. Сиреневое платье с завышенной талией скрывало, на какой стадии беременности Санса находилась сейчас. Ее волосы были заплетены в обычную косу, что заставляло Леди Утеса казаться еще более юной, чем она была. — Я слышала, что ты вызывала к себе ювелира, — не скрывая враждебности в голосе, заявила Арианна с порога. Санса подняла голову с улыбкой. Она всегда казалась расслабленной и безмятежной, просто стала олицетворением выражения «беременность женщине к лицу», в которое Арианна никогда в жизни не верила и не собиралась. — Да, это так. Он уже ушел, если ты хотела… — Я знаю. Я встретила его, когда возвращалась из Ланниспорта… куда ездила, чтобы с ним встретиться, — рассказала Арианна, раздражаясь еще больше из-за того, что признавала перед Сансой дурацкую ситуацию, в которую она попала, прекрасно зная, что это произошло не по вине Сансы. Санса смотрела на Арианну невозмутимо, слушая ее слова, явно не больше Арианны понимая, зачем ей нужны эти сведения. — Мне жаль, — наконец сказала Санса. Она могла бы сказать: «Если бы ты сказала мне, что собираешься поехать к ювелиру в Ланниспорт, то я бы предупредила тебя, что сегодня он приедет в Утес ко мне». Однако это было невозможно, потому что они давно уже не собирались в трапезной вместе, и в последний раз Арианна видела Сансу несколько дней назад. Но это не поубавило раздражения Арианны. — Я пригласила ювелира сюда, чтобы он изготовил фигурки для моего сына, — спокойно продолжила Санса. — В прошлый раз, когда я была в Утесе, ювелир приезжал ко мне и предлагал сделать такие фигурки за заказ для моего сына. Ну, знаешь, животных и прочее. Но Эдрик тогда был еще слишком мал и тянул в рот все, что видел, — игрушку могла постигнуть такая же судьба. Теперь он постарше и играет с фигурками, но только с деревянными. Возможно, стоит заказать ему что-то поинтереснее. Конечно, это не совсем можно назвать игрушками… — …но внуку, а теперь и пасынку Тайвина Ланнистера не помешает играть с чем-то дороже деревяшек, мысленно закончила мысль Сансы Арианна. — Какое-то время любимой игрушкой Эдрика было мое рубиновое ожерелье, так что, возможно, это все же хорошая мысль… — Это примеры, — объяснила Санса, указывая на фигурки перед ней, будто Арианне было до этого дело. — Я могу сама выбрать, как они будут выглядеть. Санса взяла одну из них, и Арианне пришлось сделать несколько шагов к Сансе, чтобы разглядеть, что она держала в руке золотого кролика, животик которого представлял собой большой желтый драгоценный камень. — Есть ли надежда, что Эдрик не вытащит его оттуда? — задумчиво произнесла Санса, пытаясь убедиться, что камень хорошо закреплен. — Детские пальчики очень проворны и творят чудеса. Санса положила кролика на кушетку и вместо него взяла золотую змейку, чтобы теперь рассмотреть поближе ее. У Арианны был похожий браслет в виде извивающейся змеи. Если согнуть эту игрушку по форме руки, то получился бы такой же. — Я думаю, что это не очень подходящая игрушка для ребенка, — слишком тонкая, и Эдрик тоже может засунуть ее в рот, — продолжила Санса спокойно размышлять вслух, слегка улыбаясь, когда речь во второй раз зашла о привычке сына. — Но у него еще не было игрушки-змеи, я думаю, ему бы понравилось. Санса повертела змейку в руках, но и ее слегка затуманенный взгляд, и застывшая улыбка намекали на то, что все мысли ее были о сыне, который остался в Винтерфелле. Арианна не хотела этого признавать, но ее слегка подкупил голос, которым Санса говорила о своем ребенке. Она носила нового младенца, но даже теперь помыслы ее были сосредоточены на первенце. К тому же раздражение Арианны достигло того пика, что, не получив выхода, само по себе начало рассасываться. Арианне было тяжело злиться на Сансу, которая не вступала в ней конфронтацию, а продолжала проявлять доброту, как делала с первого дня их знакомства. — Что насчет свернутой в клубок змеи? — предложила свою идею Арианна, неохотно делая шаг навстречу. — Знаешь, когда она так сворачивается кольцами, а сверху приподнята голова. — Арианна рукой попыталась показать, как будет выглядеть торчащая голова, используя предплечье как «шею», а согнутую в запястье кисть с вытянутыми пальцами и соединенными кончиками пальцев как «голову». Санса очнулась от своих мыслей и печально улыбнулась, разглядывая неудачный вариант игрушки, которую все еще вертела в руках. — Да, думаю, это хорошая мысль, — согласилась она. — Спасибо, Арианна. Ты очень добра. Арианна редко получала такую характеристику в свой адрес. Ее внешность обычно удостаивалась таких эпитентов как «красивая» и «сексуальная», а про характер ее говорили, что принцесса дерзкая и безрассудная, но не добрая — никогда. Санса могла бы и обозлиться на нее за то пренебрежение, которое Арианна частенько выказывала ей, но Санса оказалась мягкой и лояльной. Не Джейме ли попросил ее об этом? Или Дженна? Или Санса была такой всепрощающей сама по себе? — Знаешь, у меня ведь уже есть такая змея, — призналась Арианна наконец после недолгих раздумий, готова ли она отдать свою вещь ребенку Сансы, которого она никогда не видела. — Я привезла ее из Дорна. Думаю, игрушка с историей будет интереснее, чем просто сделанная на заказ. Я могу принести ее, она в моих покоях. Санса казалась искренне удивленной таким шагом навстречу, и Арианна была удивлена своим поступком не меньше. — Это очень мило с твоей стороны, — снова сказала Санса, давая еще одну необычную характеристику, на этот раз не Арианне, а ее поступку, что принцесса тоже слышала нечасто. — Я могу сходить с тобой. Мне не мешало бы немного пройтись, — Санса улыбнулась несколько смущенно, будто бы намекая на свое непростое положение, которое вынуждало ее сидеть в покоях по половине дня. Арианне все еще было иной раз трудно осознавать, что эта девушка, такая доброжелательная и нежная, — правительница Севера. Северяне всегда представлялись ей толпой дикарей, высоченных, грубых, громких, в мехах и вареной коже, вооруженных тяжеленными мечами и топорами. И мысль, что толпой этих дикарей могла управлять хрупкая Санса, казалась нереалистичной. Впрочем, северяне на самом деле могли быть вовсе не такими высоченными, а Санса — не такой нежной, когда оказывалась на Севере. Они вместе вышли из покоев и неспешно пошли по безлюдному коридору. Арианна поглядывала на Сансу исподтишка. Они не так часто взаимодействовали, чтобы Арианна точно знала, что говорить. Они были семьей, и можно было не тратить время на притворство и пустые разговоры о погоде, но это было странно — воспринимать Сансу как члена семьи. По сути Санса была такой же, как и Арианна, она стала Ланнистером по браку, а не по крови. Это, наверное, должно было объединить их, и, возможно, Санса полагалась именно на это, продолжая быть лояльной в надежде, что со временем Арианна оттает, и они найдут общий язык. До недавних пор положение жен Ланнистеров действительно было единственным, что их роднило, но теперь кое-что изменилось. — Ты не жалеешь, что это случилось? — наконец спросила Арианна, поглядывая на Сансу. При ходьбе ткань платья Сансы колыхалась и слегка очерчивала ее силуэт, из-за чего начинали угадываться и контуры округлого живота, пусть Санса и держала руки сцепленными перед ним, и широкие рукава ее платья тоже служили своеобразной защитой от любопытных взглядов. — Что именно? — без враждебности спросила Санса, поворачивая голову к Арианне. — Ну, беременность. Это, наверное, было… не по плану, — сказала Арианна, вопреки обыкновению стараясь подбирать слова и не оскорбить Сансу, которая явно не считала нового ребенка несчастьем. — Тебе пришлось поехать сюда, расстаться с сыном. Наверняка ты хотела бы, чтобы на свадьбе была твоя мать. Ты же мечтала о свадьбе в кругу семьи, — попыталась наиболее точно донести до Сансы свою мысль Арианна. — Так и получилось, — кивнула Санса. — Только вот у меня две семьи — одна большая, а другая совсем крошечная. Жаль, что здесь, со мной, не было мамы, но для нее это было бы испытанием, а не праздником, а я не хочу мучить ее лишний раз. Да и если бы все Ланнистеры нагрянули в Винтерфелл, она бы этого не вынесла. Ей и одного Тайвина там довольно. — Санса усмехнулась несколько печально. Арианна никогда не смотрела на ситуацию Сансы с такой стороны. Она знала, что многие отнеслись к союзу Сансы Старк и Тайвина Ланнистера с удивлением — не только члены семьи, но и вообще жители Западных земель, как и сама Арианна. Реакция варьировалась от неподдельного шока до недоумения. Однако Арианна не особенно была сведуща, как дела обстоят по ту сторону Рва Кейлин, и какие там возникали вопросы к этому браку. Санса тем временем слегка покачнулась и ухватилась за стену, чтобы не упасть. Наверняка ее обуял новый приступ утренней тошноты, хотя на деле уже перевалило за полдень. Арианна, не поколебавшись ни мгновения, придержала Сансу за локоть, чтобы та не упала. Щеки северянки побледнели, и на ее виске выступил пот, пока она стояла возле стены с закрытыми глазами. Арианна забеспокоилась. Неужели то же самое может случиться и с ней? — Тебе совсем плохо, да? Не верхом выехать, ни даже по лестнице спуститься? — со страхом спросила Арианна. Она не представляла свою жизнь без какой-либо активности. Для нее не было ничего хуже, чем чувство невозможности что-то сделать. Ограничения, скованность, любое стеснение — это было для нее хуже смерти. Арианна чувствовала себя хорошо, лишь когда ощущала свободу, насколько это было возможно, в то время как ее извечно сковывали какие-то рамки, связанные с ее происхождением принцессы Дорна, а после — титул будущей Леди Утеса Кастерли. Ей вовсе не хотелось стать заложницей своего же тела, своего же нерожденного ребенка. — Это не всегда так, — заверила ее Санса с вымученной улыбкой и открыла глаза. — В первый раз все было совершенно иначе. Только поначалу я чувствовала себя неважно, но потом мне стало гораздо лучше, и я проделала путь от столицы до Утеса без каких-либо неудобств. Потом уже на поздних сроках мне стало тяжело ходить по лестницам, но лишь потому что я стала неповоротливой. — Ты как будто очень разбираешься в этом. Санса издала смешок, тяжело отделяясь от стены, чтобы при поддержке Арианны продолжить путь по коридору. — Если бы. Я даже о том, что беременна, всегда узнаю совершенно случайно, — с долей юмора в голосе призналась она. — У тебя не было симптомов? — удивилась Арианна, не рискуя выпускать локоть Сансы, хотя та явно уже могла двигаться и без посторонней помощи, держась на ногах более твердо. — В первый раз были, но тогда я еще не понимала, что они значат. А во второй раз… еще более запутанно. Но, думаю, это приходит с опытом. На третий раз я бы узнала сразу, я уверена. Арианна подняла брови, поразившись, что, еще не произведя на свет второго ребенка, который прямо сейчас доставляет ей столько неудобств, Санса уже так обыденно размышляет о перспективе появления третьего. — Наверное, ты просто не думала о беременности. И не слишком ждала этого, — предположила Арианна, заводя Сансу в свои покои, которые посреди дня пустовали. Она усадила Сансу в кресло перед камином просто на всякий случай, чтобы ей не пришлось стоять и рисковать упасть, что, конечно, навредило бы ребенку. Арианна огляделась по сторонам, пытаясь вспомнить, где она в последний раз видела свою змею. — Да, вероятно. Мне было не до этого, — донесся до нее голос Сансы, которая поудобнее устраивалась в кресле. — Почему ты вдруг интересуешься этим? Ты сама не… Ты… Да? — Санса посмотрела на Арианну своими глубокими синими глазами, которые будто тянули из души Арианны правду, которая и сама желала быть явленной на поверхность. Арианна на миг замерла от такой прямоты. Она бы предпочла исповедоваться Дженне, но теперь в Утесе осталась только Санса. — Я не уверена, но… вероятно. — Ты сказала Джейме? — оживилась Санса. — Нет, я же не уверена. — Если ты чувствуешь, что это оно, то это оно. — Санса казалась более обрадованной новостями, чем была Арианна. — Скажи ему, он будет счастлив. — Почему ты так уверена в этом? — усомнилась Арианна. Она раздумывала о том, как бы отреагировал Джейме, но ей трудно было представить его реакцию на подобное событие. Они никогда толком не говорили об этом, и Арианна понятия не имела, как Джейме отнесется к такой новости — с облегчением от чувства выполненного долга или с радостью, как уверяла Санса. — Я просто помню, как он возился с Эдриком. Он точно будет рад! — заявила Санса. Арианна задумалась, осведомлена ли Санса о том, что из четырех племянников Джейме трое — это его дети. — А ты… ты не рада? — осторожно спросила Санса, и ее улыбка слегка угасла, а лицо приняло озабоченное выражение. — Я не знаю, — призналась Арианна. Ей не хотелось, чтобы ее осуждали, а за такое любительница детей Санса могла бы ее и осудить. Но, видимо, не в характере Сансы было осуждать, потому что она терпеливо сидела и ждала, пока Арианна разовьет свою мысль. — Я всегда знала, что мне придется однажды выйти замуж, но о детях я как-то предпочитала не думать, — поведала Арианна, делая вид, что занимается поисками фигурки. — Раньше я всегда принимала меры, чтобы их не появилось в неподходящий момент, — добавила она после некоторых раздумий. Такие активности вне брака не поощрялись, но Санса выходила замуж уже беременной, поэтому с ее стороны было бы лицемерием судить за такое Арианну. — После свадьбы рука тянулась за лунным чаем по привычке, но я себя останавливала. Все же знают, чего ради этот брак затевался, тем более в случае Джейме. Слышал бы меня сейчас кто-нибудь… эта святая Дорна… — Арианна покачала головой и поморщилась, представляя реакцию благочестивой тетушки ее мужа. Наверное, Арианна бы даже Дженне не решилась рассказать о таком. Возможно, Санса действительно в этот раз оказалась лучшим слушателем, несмотря даже на то, что была единственным возможным. Санса слегка улыбнулась без всякого укора. — Не все души не чают в детях, — мягко успокоила она Арианну. — У меня было трое младших. Я помогала матери ухаживать за ними, я знала, что это такое, мне и самой хотелось, — поделилась Санса. — Но не все люди, как я. Я думаю, у тебя все впереди. К тому же, еще достаточно времени, чтобы ты успела свыкнуться с мыслью о ребенке. В первый раз это необычно, но я уверена, что ты справишься. Санса светилась радостью и готовностью помочь. Видимо, ее вдохновила мысль, что у Арианны с Джейме тоже будет ребенок, или же причина была в другом. Как бы то ни было, Санса оказала ту поддержку, в которой Арианна сейчас нуждалась. Она привыкла быть откровенной с Джейме — тот никогда не осуждал ее. Но именно этот вопрос Арианна никогда с ним не обсуждала. Напрасно — понимала она теперь. — Скажи Джейме, — будто прочитав ее мысли, настаивала Санса. — Он поможет тебе справиться с этим. Я знаю, что он будет очень рад. — Ты так думаешь? А он не станет вести себя как его отец и не запретит мне кататься верхом? — поинтересовалась Арианна, с подозрением вздернув бровь. Пусть Джейме и уверял, что до отца ему далеко, но когда Арианне выпадал шанс видеть их вместе, она не могла не заметить сходства хотя бы даже в малейших деталях. Санса лишь беззлобно усмехнулась, опустив взгляд в пол. — Тайвин ничего мне не запрещал, я сама не люблю верховую езду, — объяснила она, стараясь развенчать опасения Арианны. — В последнее время я и так почти не слезала с лошади — среди снегов это еще не так плохо. Но когда снег тает, ты оказываешься в брызгах грязи по самую шею, да и в моем положении… — Санса извиняющееся улыбнулась. — Ты понимаешь, я не хочу рисковать ребенком. Арианна кивнула за неимением другого ответа и вновь сосредоточилась на поисках золотой змеи. Ее опасения никуда не делись, но Арианна предпочла это скрыть и выглядела как ни в чем не бывало, когда отдавала фигурку Сансе. — Это же просто змея, да? — уточнила Санса, вертя в руках небольшую золотую статуэтку, на которой была с мастерством вырезана каждая чешуйка. — Надеюсь, это не какой-нибудь твой оберег. Я и у ювелира могу заказать, если для тебя эта вещь важна и напоминает о доме. Арианну удивило, что Санса подумала о том, что эта вещь могла быть для нее личной. Арианна действительно в порыве сентиментальности, которая в общем-то была ей не свойственна, бросила змею в один из своих сундуков перед отъездом из Дорна, но теперь она в Утесе устроила собственный Дорн, и ей не приходилось так уж тосковать по дому. — Ты очень добра, но я все же отдам ее тебе, — вернула она Сансе комплимент. — Расскажи Джейме, — повторила Санса уже с порога, когда собралась уходить. Легко сказать, подумала Арианна, наблюдая за тем, как Санса прикрывает за собой дверь, двигаясь так неспешно, будто под платьем носит хрусталь. Впрочем, для нее младенец наверняка был гораздо ценнее хрусталя. Арианна же представляла, как ее жизнь пойдет наперекосяк, стоит ей только открыть Джейме правду. Она воображала, как Джейме выделяет ей отдельную спальню, и Арианна прощается с их великолепными моментами страсти; как ей запрещают ездить верхом даже до Ланниспорта; как ей начинают диктовать, что она должна есть и что делать каждое мгновение каждого дня. На Арианну накатывали волны отвращения от мысли, как мейстер засовывает ей руки под юбку, чтобы удостовериться, что наследник в порядке; как ей запрещают делать все, что ей нравится, лишь бы ребенок появился на свет здоровым. Отказ ее любимой острой дорнийской пищи, да еще и тошнота, полное бессилие — и вот она целыми днями лежит в кровати… Арианна содрогнулась от ужаса. Это уже не говоря о том, как расплывутся контуры ее фигуры, и главное — что ждет ее в конце этого пути. Из-за таких мыслей Арианна испытала еще большее раздражение от всей ситуации в целом. Она не могла поверить, что сама попалась в такую ловушку — как издевательство после всех советов, что она надавала Квентину насчет Маргери.***
Джейн зашла в покои брата с видимым неудовольствием на лице, будто уже догадывалась, о чем пойдет речь. Рейнальд же в последнее время недоумевал, как он раньше не вывел сестру на чистую воду, когда ее поведение становилось все подозрительнее и подозрительнее. Джейн стала такой дерганной, будто все время ожидала, что ее начнут допрашивать, и к каждому вопросу в свою сторону относилась как к личному оскорблению, будто ее уже обвинили невесть в чем. — Ты хотел поговорить, — сообщила она, остановившись перед ним и сцепив руки за спиной. Не посмела не явиться, но каждый ее жест кричал о том, что Джейн не хотела с ним здесь быть и разговаривать. Рейнальд, который сидел на подоконнике, перечитывая письмо, повернул к ней голову и смерил Джейн взглядом. С ее вечными секретами и отсутствием, которого она теперь даже не пыталась скрывать, Рейнальд видал сестру нечасто. — Пришло письмо, — начал он спокойно, не стремясь вывести Джейн из себя раньше времени. — Люцион Ланнистер ищет себе жену. Я подумал, вдруг тебя заинтересует. Мать же хотела пристроить кого-то из нас к Ланнистерам. Не основная их ветвь, но все же. — Ты обещал не выдавать меня замуж, — ощетинилась Джейн. На ее лице нарисовалось выражение крайнего возмущения, ее щеки покраснели, а взгляд стал колючим, как у леди Сибеллы во время мгновений гнева. Вылитая мать, подумал Рейнальд, но не стал говорить об этом вслух. — Я не настаиваю, просто ставлю тебя в известность, — с тем же спокойствием ответил Рейнальд, складывая письмо в несколько раз и проглаживая пальцами сгибы. Джейн закатила глаза. — Не интересует. Она стала совершенно невыносимой в последнее время, и Рейнальд гадал, был ли он таким же, когда Джейн пыталась отвадить его от Гибельной крепости и Лаурины. Ему в то время тоже казалось, что каждый, кто его не поддерживает, настроен против него лично и против концепции чистой бескорыстной любви в целом. — А что же твой воздыхатель? Не стремится звать тебя замуж? — поддел ее Рейнальд. В конце концов, если вправить мозги сестре не выйдет, можно хотя бы не дать ей совершить ту ошибку, что совершил он. Не дать ей тянуть с официальным закреплением отношений и сыграть свадьбу, пока никто не вмешался. — Это я не стремлюсь замуж выходить, — откликнулась Джейн высокомерно, задрав подбородок. Такого Рейнальд не точно не ожидал услышать. — Вообще? — уточнил он, вскинув брови. — Это твое мнение или твой воздыхатель тебя убедил в этом, чтобы не жениться на тебе? — Это мое мнение, — заявила Джейн. — Основанное на наблюдении за твоим браком, братец, — с холодной усмешкой ответила Джейн, и Рейнальд в очередной раз подивился переменам, произошедшим с ней. Рейнальд не знал, что отвечать на это. Безусловно, его отношения с Рослин не всегда были гладкими, и им пришлось пройти длинный путь — не без помощи Джейн — чтобы обрести нечто похожее на гармонию. Однако в итоге-то все закончилось хорошо, и Рейнальд не мог понять, что так в его браке с Рослин напугало Джейн настолько, что для себя она вариант замужества рассматривать перестала. Если только это действительно ее мнение, а не ее любовника, кем бы он ни был. Рейнальд знал, что мужчины могут пускаться на разные ухищрения, лишь бы не вступать в брак. — Кто он? — спросил Рейнальд прямо. — Я ничего тебе не скажу. — Джейн! — не выдержал Рейнальд, поднимаясь с подоконника и обходя стол, чтобы встать прямо напротив сестры. — Я твой брат. Разве не могу я узнать имя человека, к которому ты неравнодушна? — Я знаю, что ты задумал, Рейнальд. Считаешь, что меня нужно спасать, как я спасала тебя. Только вот меня спасать не надо. Я понимаю, что делаю. — Я тоже думал, что понимаю, — мягко возразил ей Рейнальд. — Джейн, пожалуйста. Пойми, что я желаю тебе только добра. — Желаешь добра? Тогда оставь меня в покое! — Джейн развернулась на каблуках и пошла к дверям. — И жене своей скажи то же самое! — добавила она резко, когда в дверном проеме чуть не столкнулась с Рослин, которая тут же отпрянула, услышав грубые выкрики. Рослин испуганным взглядом проводила Джейн и затем вошла в покои. — Все настолько плохо? — спросила она, подходя к Рейнальду. Он обнял Рослин, чувствуя себя лучше, когда жена была в его объятиях. Ее приятно было обнимать, чувствуя под руками ее хрупкое тело, как при дыхании вздымалась ее грудь. Рослин не хотелось отпускать, после того как она всегда с готовностью шла в его объятия, будто его тело и его руки были доспехами, которые защищали ее от внешнего мира. Рейнальд наслаждался тем фактом, что она нуждалась в его поддержке, что теперь ей не приходилось защищаться от него, и они были на одной стороне. Теперь Рейнальд желал бы быть с ней всегда. Единственное, о чем он, бывало думал, так это о том, была ли Рослин действительно с ним искренна или продолжала тянуться к нему из чувства долга, который вел ее вперед даже в моменты страха. Рейнальд хотел бы, чтобы его симпатия была взаимной, потому что преданность Рослин долгу беспокоила его. Хотя в последнее время больше беспокойства вызывала как раз Джейн и ее преданность непонятно чему. — Возможно, ее в самом деле на некоторое время стоит оставить в покое, — пробормотал Рейнальд в волосы Рослин, задумываясь, не ценой ли хороших отношений с Рослин стало его отдаление от Джейн. Раньше он был близок с сестрой, а теперь Джейн и Рослин будто поменялись местами. Неужели в этой жизни всегда нужно что-то потерять, чтобы обрести что-то новое? — Разве настолько невозможно выяснить правду? — робко спросила Рослин. — Не может же быть такого, что никто ничего не знает. Такие вещи невозможно долго хранить в секрете, слухи расходятся быстро. К тому же ты лорд Крэга. Рейнальд не стал разубеждать жену, потому что Рослин была права. Рейнальд мог бы узнать все довольно быстро, просто приказав, побольше заплатив — или пригрозив — кучеру, который обычно возил Джейн. Но Рейнальду хотелось верить, что в сердце Джейн еще остались крупицы любви и доверия к брату, которые заставили бы ее однажды прийти к нему и рассказать то, что было у нее на сердце, как в былые времена. — Должен признаться, я боюсь узнавать правду, — не стал лгать Рейнальд. — Джейн бы не скрывала это так тщательно, если бы это не было чем-то из ряда вон. Она точно знает, что мы бы не приняли ее выбор. Она никогда не была дурой, значит, дело действительно серьезное. — Думаешь, она влюбилась в какого-нибудь простолюдина? — со страхом прошептала Рослин. — Не знаю. Это и пугает.***
Его ладони в последний раз скользнули по бедрам Арианны, и Джейме отступил от стола. Его жена продолжала лежать на твердой столешнице, тяжело дыша, не заботясь о возможных неудобствах. Джейме сел в свое кресло, откинувшись на спинку и позволив себе тоже ненадолго расслабиться. Он не знал, что случилось с его женой, раз Арианна вдруг сделалась такой ненасытной и всякий раз отдавалась ему с такой страстью, будто они должны были вскоре расстаться навсегда и урывали последние мгновения наедине друг с другом. Джейме совсем не был против, конечно, но такая резкая перемена в ее характере его настораживала. Арианна всегда отличалась непредсказуемостью, но теперь ее поведение стало отличаться непривычным постоянством. Когда Арианна появлялась в поле его зрения, Джейме заранее знал, что стоит ждать ссоры и последующего жаркого примирения в том же месте. Арианна и раньше частенько высказывала Джейме в лицо все свои претензии, но теперь таких претензий стало слишком много. В основном ссорились они из-за Сансы, и Арианна не уставала злобно напоминать Джейме о его «любви к сестрам». Это было слишком даже для нее. Джейме не любил, когда его попрекали — в свое время это делали все, в глаза и за глаза, когда клеймо Цареубийцы только начинало прилипать к его плащу королевского гвардейца. Пусть процесс примирения всегда стоил ссор, Джейме желал бы, чтобы Арианна не использовала против него то, о чем он хотел бы забыть, и, конечно, не впутывала в это Сансу, с которой Джейме связывали по-настоящему родственные отношения. Отец велел ему позаботиться о Сансе, этим Джейме и занимался, стараясь не бросать Сансу в одиночестве, но как бы он ни пытался объяснить это жене, Арианна будто специально искала поводы для ссор и цеплялась ко всему. Однако Арианна не умела держать интригу долго, и Джейме всего лишь нужно было дождаться, пока жена созреет, чтобы поведать ему истину. Даже Санса пару дней назад ненароком осведомилась, не говорила ли ему ничего Арианна. Джейме нужно было лишь ждать, дивясь аппетитам жены. Раньше он был бы просто рад, как дурак, и не задавал бы никаких вопросов даже мысленно, если бы желанная женщина набрасывалась на него с многообещающими поцелуями по несколько раз в день. Теперь все было не так. Старость это была или взросление, достигнуть которого ему всегда желали, — Джейме утверждать не мог. Слегка пришедшая в себя Арианна медленно слезла со стола, держась обеими руками за край. Подол ее платья, впопыхах задранный, неравномерно скользнул вниз по ее округлым бедрам, пока одни слои юбок цеплялись за другие. Арианна одной рукой приподняла копну своих черных волос от взмокшей шеи. Она в изнеможении почти свалилась на Джейме, забравшись к нему на колени и прижавшись к его телу, обвив руками его шею, пока ее голова опустилась на его плечо. Джейме положил руку на ее макушку, рассеянно думая о том, что он мог бы о чем-то пошутить, но ничего не приходило в голову. Он не помешал Арианне улечься на него, и вид ее расслабленного состояния ввел его в своего рода транс, который заставил Джейме испытать чувство выполненного долга. Все же, увозя Арианну из Дорна, Джейме твердо решил, что должен сделать все, что в его силах, чтобы Арианна не пожалела о своем согласии выйти за него. Джейме старался не оставлять Арианну разочарованной, пусть даже теперь она слишком часто проверяла на прочность его физические и эмоциональные возможности. Его жена никогда не могла усидеть на месте долго. Арианна была деятельной и неугомонной, в ней всегда плескались энергия и энтузиазм. Даже Джейме, которого всегда обвиняли в том, что он делает прежде, чем думает, едва за ней поспевал. Спокойствие накрывало Арианну лишь в такие моменты, когда их взаимное вожделение оказывалось удовлетворено. Тогда Арианна несколько минут позволяла себе побыть спокойной, бездвижной и в какой-то мере уязвимой. Джейме сцепил руки за ее спиной, чтобы не дать ей соскользнуть с его колен, потому что Арианна казалась почти спящей. Она вовсе не шевелилась, лежа на нем, а ее тело все еще было горячим, а дыхание — слегка отрывистым. Джейме почувствовал, как его собственное тело окатило теплом, и ему показалось, что он бы мог весь день провести вот так в тишине, с Арианной на его коленях, такой необыкновенно умиротворенной и тихой. Это было все равно что находиться рядом с сытой ядовитой змеей, которая дремала на солнце, свернувшись клубком. В другой ситуации она бы атаковала, но сейчас нечего было опасаться, что в тебя вонзятся клыки. Арианна вдруг заерзала, видимо, понемногу приходя в себя. Джейме все еще не шевелился, чтобы не тревожить ее понапрасну. Он одними глазами, стараясь даже голову не поворачивать, оглядывал разлетевшиеся по полу листы пергамента, которые были бесцеремонно сброшены с его стола. Беспорядок не беспокоил его, но Джейме волновали воспоминания, как совсем недавно дрожащей рукой Арианна скидывала со стола все, что ей попадалось, не вполне даже понимая, что она делает. Первую кипу пергамента она смахнула, пока они ругались, а вторую, с противоположного края, — когда уже мирились. — Ты в порядке? — спросил Джейме тихо, когда Арианна вновь зашевелилась. — Я жду ребенка, — сонно пробормотала Арианна, огорошив Джейме ответом, который он не рассчитывал получить. — Правда? Арианна приподняла голову с его груди, и Джейме узнал ее опасно недовольный взгляд. Нега растворилась, сгустился мрак в темных глазах его дорнийской принцессы. — Нет, шутка! Конечно, правда. Я похожа на ту, кто шутит такими вещами?! — возмутилась Арианна, будто снова напрашиваясь на ссору. У Джейме возник соблазн ответить «да». Арианна была весьма похожа на человека, который стал бы насмехаться над такими темами, но Джейме решил не спорить с ее оценкой ситуации. — Прости, — вместо этого сказал Джейме. — Честно говоря, я не ожидал таких новостей, но это, конечно, не означает, что я не счастлив! — мгновенно заверил ее Джейме. Он сжал Арианну в объятиях немного сильнее, обвив руками ее талию. Его чувства были настолько смешанными, что нельзя было мгновенно разобраться, что там преобладало. Однако едва ли Арианна хотела сейчас слышать о его замешательстве, поэтому Джейме постарался сохранить самообладание и придумать, что он еще мог бы сказать. — Это прекрасная новость, я… ты просто отлично справилась! — Да ты тоже не в стороне стоял… — ответила Арианна с недоумением, кажется, ожидая от него другой реакции. — Я… да причем тут я? — Джейме чувствовал, что двигается не в ту сторону, но это был первый раз в его жизни, когда от него действительно требовались какие-то слова после новости о беременности. До детей Серсеи ему не было дела, и сестра об этом знала. Но этот ребенок был важен для Ланнистеров и должен был быть важен в первую очередь для Джейме. Сейчас он не мог просто промолчать. — Ладно, как хочешь, — сдалась Арианна, снова немного расслабившись в его руках. Возможно, она сама впервые в жизни испытывала нервозность из-за подобных разговоров. Джейме продолжал держать жену в объятиях и улучил мгновение, чтобы разложить все по местам в своей голове. Осознание медленно приходило к нему. Ребенок… у него будет ребенок, его ребенок. Не ребенок Роберта Баратеона, который будет носить другое имя, которого ему даже на руках держать не позволят, дабы избежать подозрений… Его ребенок, его плоть и кровь, с его именем. Все будут знать, что это его, что это его сын или дочь. Что это он отец, и он будет иметь право держать этого ребенка на руках, даже играть с ним… или что еще делают отцы со своими детьми. Джейме сможет принимать решения относительно воспитания, так что этот ребенок явно не превратится в Джоффри… Это будет его ребенок… У Джейме на мгновение закружилась голова от того, что только что на него свалилось. Он опустил взгляд на Арианну, чтобы увериться в реальности происходящего. Джейме знал, что рано или поздно это случится. Однако он бы никогда не подумал, что испытает такую эйфорию от мысли, что у него наконец-то будет по-настоящему его ребенок. Нет, не только его, одернул себя Джейме. Арианна права — это будет их ребенок. Их общий ребенок.