***
Ветерок с Черноводной пробирался в открытое окно и трепал занавески, неся в помещение немного спасения от духоты. Свежий запах моря и прохлада ветра манили поскорее выйти на улицу, бежать в королевские сады вдыхать изумительные ароматы, но Мирцелла была вынуждена томиться почти на самом верху Башни Десницы, со смиренно сложенными на коленях руками слушая лекции. Ее взгляд то и дело скользил к занавескам, которые взлетали так и эдак, повинуясь лишь ветру, а слух прислушивался к пению птиц, но никак не к серьезному голосу дедушки. — Я надеюсь, что больше никаких глупостей ты не сделаешь, — строго завершил свою речь лорд Тайвин. Мирцелла была вынуждена перевести взгляд с резвящихся в струях солнечного света занавесок на статную фигуру дедушки в темном камзоле. Деснице нипочем были зазывающее пение птиц и душистые ароматы сада, где с каждым днем распускались все новые цветы. Он работал, пытаясь привести в порядок королевство и свою семью, и не считал возможным, чтобы хорошая погода отвлекла его от важных дел. — Каких глупостей? Тристан меня отверг, — опустошенно ответила Мирцелла. Мысль об этом все еще причиняла ей боль и мало укладывалась в голове. Мирцелла могла предполагать, что пойти не так могло что угодно другое — Томмен или Ширен могли передумать и испортить весь план, но она никак не могла подумать о том, что Тристан просто взял и разлюбил ее! Это было немыслимо. — Тебе не стоит беспокоиться, будто что-то может случиться. Дедушка вперил в нее свой пристальный взгляд, явно имея мало доверия ее словам. И не напрасно, ведь Мирцелла с той самой ночи только и думала о том, что ей такого сделать, чтобы все исправить, чтобы все стало так, как и должно было быть с самого начала. — Ты принцесса, и ты не должна унижать себя, бегая за человеком, которому ты не нужна, — вкрадчиво объяснил лорд Тайвин после непродолжительной паузы, во время которой даже пение птиц не смогло отвлечь Мирцеллу от тягостных мыслей об отказе Тристана. — Я за ним не бегаю, — обиженно отозвалась принцесса, надув губы. Если бы только знала она раньше, насколько болезненна может оказаться любовь! Мирцелла грезила об этом чувстве так много лет, а в итоге боль изводила ее денно и нощно. — И не начинай, — невозмутимо продолжил дедушка. Он прошел к своему письменному столу, заложив руки за спину. — Брата твоего я уже предостерег, чтобы он воздерживался от близких отношений со своей невестой, и твои симпатии к Тристану Мартеллу заслуживают такого же предостережения. Никаких непристойностей, Мирцелла, — лорд Тайвин поправил пергамент, край которого немного свесился со стола. — То же относится и к твоим дамам. Держите свои чувства и желания в узде, иначе Девичий Склеп снова придется использовать по назначению. Это понятно? Мирцелла вздохнула, опуская взгляд на переплетенные на коленях пальцы. Дедушка не отнесся легкомысленно к выходкам ни одного из них. Она могла ожидать, что тем вечером все и кончится, когда он отвел ее из Палаты Малого совета в ее покои. Мирцелла уже села на кровать, пока дедушка придерживал для нее одеяло. Принцесса уже не плакала, но все еще чувствовала себя униженной и растоптанной, будто из нее вырвали большой кусок чего-то — вероятно, надежд. Однако это не помешало Мирцелле вспомнить о том, что когда-то — теперь казалось, что сто лет назад, — ее волновало. — Я сюда не лягу, — заупрямилась Мирцелла. — Не после того как… — она осеклась, вспомнив, что это был секрет Томмена и Ширен. Обида из-за собственной неудачи подбивала ее выдать правду, но как сестра, подруга и принцесса, она должна была быть выше этого. — Можешь быть спокойна, у твоего брата тоже ничего не вышло, — утешил ее дедушка со свойственной ему невозмутимостью. — Ложись в постель. — Мирцелла, — настойчивый голос дедушки вывел ее из более приятных воспоминаний. Она не могла поверить, что человек, который успокаивал ее в ту ужасную ночь ее именин и сидел у ее постели, пока она не заснула, был тем же самым человеком, что беспощадно наставлял ее сейчас. — Я все поняла, — ответила принцесса, поднимая взгляд. — Я могу идти? — Нет, — уверенно пресек ее попытку встать со стула и уйти восвояси дедушка. — У тебя также есть жених, к которому ты должна относиться с уважением, пусть даже Роберт сейчас вдали от столицы. Вместо того, чтобы вести себя благочестиво, ты пытаешься добиться внимания другого юноши. Веди себя соответствующе роли невесты и принцессы, которая, в отсутствие королевы, должна подавать другим пример. Прояви уважение к своему жениху и к себе самой, в конце концов. — Причем здесь вообще Роберт? — Мирцелла почти удивилась этому упоминанию, потому что сама привыкла забывать о своих обязательствах, считая их чем-то несерьезным и легко отменяемым, как ей однажды вроде как было обещано. — Притом, что он заслуживает элементарного почтения, а не того, чтобы твои фрейлины хихикали над письмами, которые он отправляет лично тебе, а не вам троим, — сурово ответил лорд Тайвин, нахмурившись. Мирцелла знала, что однажды ей будет припомнен тот инцидент, поэтому она отрепетированно потупила взгляд. — Нам просто было скучно, — попыталась оправдаться она. Не очень красивый поступок, но чувства Роберта волновали ее в наименьшей степени. — В следующий раз постарайся развеселить своих фрейлин, не унижая своего будущего мужа, — не смягчился дедушка. Мирцелла подняла на него беспокойный взгляд. — Но это же еще неточно, что он мой будущий муж? — Ты меня поняла, — настойчиво продолжил лорд Тайвин. — Точно или нет — сейчас он твой жених, и ты должна относиться к этой помолвке серьезно. Если я узнаю, что ты насмехаешься над Робертом или унижаешься, пытаясь вернуть расположение Тристана Мартелла, я отправлю тебя в Долину к твоему жениху, чтобы ты научилась, как следует вести себя добропорядочной невесте. — Нет! Как она сможет без столицы, без двора? Да она умрет со скуки в Орлином Гнезде! Мирцелла признавала, что иной раз и в столице заняться ей было совершенно нечем, но Долина… Нет, она не должна этого допустить! — И Кивану я скажу принять те же меры, если уже после моего отъезда у тебя появится смелость сделать нечто подобное, — строго добавил лорд Тайвин. — А теперь ступай. Он сел за стол и взял перо, показывая, что разговор окончен. Мирцелла поднялась со стула и поплелась к дверям. Освобождение и возможность наконец бежать в сад уже ее не радовали. Спускаясь по ступеням Башни Десницы, принцесса могла думать лишь о том, что дедушка Тайвин не станет пускать угрозы на ветер. От Кивана можно было бы ожидать снисхождения, но только не в том случае, если ему будет прямо приказано отправить ее в Долину в случае чего. Если она попадет в Орлиное Гнездо, отделаться от помолвки ей будет еще труднее — в один день ее просто отведут в септу и выдадут за Роберта, или же сделают это сразу по приезде ее в Гнездо, если в этих горах вообще есть септа. Мирцелла не хотела в Долину и не хотела выходить за Роберта. Только не теперь, когда она поняла, что любит Тристана. Да, Тристан сказал, что его чувства прошли, но почему она должна с этим смиряться? Это не унижение, а борьба за свою любовь. Любил же ее Тристан когда-то. Почему она не может вернуть это чувство? Они просто давно не виделись, а Тристан всего лишь обижен на ее прежнее равнодушие и не хочет бежать к ней тотчас, как только она изменила мнение, из боязни, что она снова про него забудет. Мирцелла еще помнила его светящийся предвкушением взгляд, перед тем как она сняла маску. Немного усилий — и Тристан будет смотреть так на нее всегда. Спустившись до самого низа башни, Мирцелла увидела знакомую темную макушку между мраморными колоннами. Даже после предупреждения о последствиях принцесса не желала сдаваться. И столкновение с Тристаном в этот момент, когда она была полна смятения, решило ее судьбу. — Тристан! Она побежала через арку, забыв обо всем. Тристан был готов скрыться в садах, но остановился, услышав окрик. Он обернулся и посмотрел на Мирцеллу, ожидая, когда она подойдет, а потом отвесил почтительный поклон, хотя лицо его не осветилось радостью от этой спонтанной встречи. — Доброе утро, принцесса. Мирцелле совсем не понравилось, что он приветствовал ее так официально. Могло ли случиться такое, что Тристан обиделся на нее? На всякий случай Мирцелла решила извиниться и показать, что она относится к ситуации серьезно, а не как к маскараду. — Прости меня за эти игры в переодевание. Я не должна была так поступать, — покаялась Мирцелла, поглядывая на бывшего жениха в надежде, что его лицо посветлеет после ее слов. — Мне жаль, что я это так выплеснула на тебя сгоряча. Может, если бы у тебя было время подумать… — Мирцелла… — Тристан отступил на шаг в сторону сада, и сердце Мирцеллы упало от воспоминаний о той ночи, когда он тоже так внезапно отдалился от нее, а потом произнес роковые слова. — Не отвечай сейчас, — попросила она, потому что была бы не в силах вынести еще один отказ. — Просто подумай. — И она поспешила уйти, не оглядываясь, чтобы не прочесть ненароком ответ в его темных глазах, в которых некогда видела обожание, а теперь только пустоту.***
Джой рассеянно брела по садовым тропинкам, любуясь распустившимися бутонами. Она замедляла шаг, разглядывая большие яркие цветы, которых не видала на Западе, а потом спохватывалась и снова ускорялась, опасаясь опоздать. Наконец, до нее донесся шум воды, и Джой поняла, что она близко. Сидя на парапете фонтана, ее уже поджидал Тристан, носком сапога ковыряя перед собой землю. Сердце Джой затрепетало, а щеки покраснели от воспоминаний о поцелуе. Она прекратила это безумие сразу, но все еще думала, не заметил ли кто их в том коридоре. Вдруг лорд Тайвин узнал, что она ведет себя неподобающе имени, которое он даровал ей? Будь это так, он наверняка уже дал бы ей знать. Возможно, эта ошибка обойдется без последствий, но ей нужно проследить, чтобы ничего подобного не случилось вновь. Джой сделала несколько шагов к фонтану и остановилась, стараясь сохранить дистанцию с Тристаном, потому что помнила, что произошло в прошлый раз, когда они оказались слишком близко. Тристан, заметив ее появление, провел приглашающе ладонью по мраморному парапету, и Джой сделала еще несколько шагов к нему. От фонтана во все стороны летели брызги. Солнце за утро еще не успело нагреть воду, и охлаждение от летящих капель не было приятным. Джой сочла это подходящим предлогом, чтобы не садиться с Тристаном рядом, хотя если бы не страх поцелуя, она, наверное, перетерпела бы холодные брызги, летящие в спину. Тристан же казался так задумчив, что как будто вовсе их не замечал. — Почему здесь? — полюбопытствовала Джой, оглядываясь по сторонам. — Я при дворе немного дольше тебя, но про это место не знала. — Квентин рассказывал. Здесь он по-настоящему узнал Маргери и влюбился в нее. — Тристан поднял на нее взгляд и смахнул темные волосы со лба. — Как… романтично, — произнесла она, еще меньше зная, как реагировать на такое заявление. Тристан казался удрученным, и Джой забеспокоилась. — Ты в порядке? — Я надеялся увидеться с тобой здесь, чтобы поделиться более хорошими новостями, но увы. — Хорошими новостями? — удивилась Джой, гадая, чем же он собирался ее порадовать. У нее было все, о чем она могла мечтать в жизни. Джой не знала, что могло бы принести ей большее счастье. — Я просил у отца разрешение на наш брак… — Джой почувствовала, что ее щеки снова краснеют, но в то же время ее будто окунули в этот холодный фонтан с головой. — …Но он отказал, потому что, по его мнению, ты мне не пара. — Тристан встал и нервно заходил перед фонтаном. — Я сказал ему, что это все ерунда, ты же Ланнистер… — Он совершенно прав. — Тристан поднял голову и посмотрел на нее с таким потрясением, что Джой испугалась, но все же она нашла в себе силы объяснить. — Ты дорнийский принц, а мое происхождение… что ж, к нему оправданно возникают вопросы. — Но ты Ланнистер теперь! — Да, и это дает мне возможность занять должность при дворе и однажды выйти замуж за сына какого-нибудь лорда, но не за дорнийского принца… — мягко сказала Джой, видя, что Тристана это ранит. — Сын лорда и дорнийский принц — это одно и то же, просто мои предки были слишком горды, чтобы отказаться от титула и тешить самолюбие Таргариенов, — горячо возразил Тристан. Он посмотрел на нее, и его темные глаза засияли. — Джой, неужели ты не хотела бы этого? Неужели ты не хотела бы стать моей женой? — Это невозможно, и твой отец уже сказал почему, — смущенно ответила Джой, боясь задеть его чувства еще больше. — Но разве ты не хотела бы? — Я тебе не подхожу. — Я не об этом спросил. — Тристан приблизился к ней, и Джой испугалась, что он снова ее поцелует. Наверное, даже одна эта встреча наедине, у фонтана, могла бы скомпрометировать ее. Джой осознала это только теперь. В Утесе ей не приходилось о таком думать — там она была в окружении семьи, а с незнакомцами встречалась только в присутствии тети Дженны или еще кого-нибудь. Но в столице было так много людей и так много свободы, которая оказалась так опасна. Любой неправильный шаг мог причинить вред ее репутации и главное — репутации дома. — Мне пора идти, — заторопилась Джой. — Мирцелла вернулась не в духе после разговора с лордом Тайвином, и я могу понадобиться ей в любой момент. Она повернулась, чтобы уйти, но Тристан поймал ее за руку. Она увидела его темные глаза совсем близко и на миг совершенно растерялась от почти умоляющего выражения, которого еще там не видела. — Джой, пожалуйста, ответь мне… Ты бы хотела стать моей женой? Джой не могла позволить себе бросить Тристана терзаться в догадках. Однако она и сама не знала ответа, чувствуя себя недостаточно важной персоной, чтобы разрешить такой большой спор. — Я сделаю то, что прикажет лорд Тайвин. И против воли твоего отца я не пойду. Джой осторожно высвободила руку и ушла, озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что ее никто не видел наедине с Тристаном. Она была потрясена. Сначала поцелуй, потом предложение руки и сердца. И от кого! От Тристана Мартелла! Джой прежде была уверена, что он приехал в столицу ради Мирцеллы. Мирцелла тоже была в этом уверена, и Джой гадала теперь, как принцесса отреагировала бы, узнай о том, что ее бывший жених, принц, променял принцессу на бывшую бастардку. Это было немыслимо.***
— Невозможно! — Мирцелла лежала поперек кровати, раскинув руки в стороны и глядя на полог. — Что случилось с Тристаном? Почему он вдруг стал ко мне так равнодушен? Джой не нашла, что на это ответить. Ее щеки заалели, потому что ответ на вопрос принцессы на самом деле был ей известен. Джой отвернулась, чтобы Мирцелла не заметила ее румянца, но та на свою фрейлину и не смотрела, поглощенная собственными переживаниями. Прежде Мирцелла старалась скрывать свои чувства, но после своих именин она резко заговоривала со своими дамами о Тристане, иной раз даже посреди разговора совсем на другую тему. — Разве я стала менее красивой? — продолжила рассуждать Мирцелла. Она нащупала на прикроватном столике ручное зеркало в позолоченной оправе и поднесла его к лицу. — По-моему, совсем наоборот. Будь здесь Арианна, она бы знала, как снова разбудить чувства мужчины, — вздохнула Мирцелла. Джой постаралась сохранить выражение лица невозмутимым, пусть Мирцелла и не могла его видеть. Тристан вовсе не казался ей мужчиной — пока еще нет. Однако Джой подумала о том, как бы он отреагировал, узнав, что замышляет его бывшая невеста, а Мирцелла явно что-то замышляла. Такие как она не сдаются после поражения. Джой казалось, что Мирцелла захотела бы добиться внимания Тристана просто из принципа, даже если бы у нее вовсе не было к нему никаких чувств.***
Увидев вдали паруса корабля, Серсея внезапно вспомнила о том, как некогда, несколько лет назад, она провожала Мирцеллу в Дорн. Тогда она еще была королевой, регентом, тогда Джоффри был жив, тогда был жив и Тирион, тогда и Санса была дочерью и сестрой изменников, а не Леди Утеса Кастерли. Тогда Маргери Тирелл еще не стала для Серсеи проблемой. А теперь Маргери уже перестала ею быть. Оберин сам протянул Маргери руку, помогая ей выйти из лодки, и она тут же угодила в объятия Серсеи. Сейчас Серсея уже не была королевой, сейчас она — а не ее дочь — была замужем за дорнийским принцем, и многие изменения, которые раньше казались немыслимыми, сейчас уже не казались таковыми. — С возвращением! Как я рада тебя видеть! — руки Маргери, пусть и с некоторой нерешительностью, обвили Серсею в ответ. — Как тебе понравился Запад? — с искренним интересом спросила Серсея, вглядываясь в лицо Маргери и ища там признаки гармонии, которые супруги должны были достичь в своем повторном свадебном путешествии. — Утес Кастерли прекрасен! Кажется, всех его красот не увидеть и за целую жизнь. Великая обитель, — отозвалась Маргери. Никаких признаков дежурной светской беседы. Кажется, она действительно была в восторге, но наверняка больше от встречи с Сансой, чем от самого замка. — Я рада, что Утес пришелся тебе по душе, — улыбнулась Серсея, и они вместе пошли прочь с пристани. Серсея почти не заметила Квентина, потому что по правде она с нетерпением ждала лишь воссоединения с Маргери. Глядя на ее зеленое платье, Серсея не могла взять в толк, как когда-то ее могло это раздражать. Это было просто платье, просто зеленая ткань. Почему прежде она обращала так много внимания на то, что совсем не было важно? — Вы слышали новости или покинули Ланниспорт до того как это стало известно? — бодро спросил Оберин, который шел с племянником на несколько шагов позади от дам. — Что такое, дядя? — явно улыбаясь, спросил Квентин. — Ты скоро и сам станешь дядей, — хмыкнул Оберин. До Квентина не сразу дошел смысл сказанного, но потом он радостно рассмеялся. — Нужно не забыть послать сестре письмо с поздравлениями. Серсея не сразу вспомнила, что отцом этого ребенка был Джейме. Ей было странно думать о том, что теперь у нее и Джейме было все разное. Они делили утробу матери, в детстве переодевались в одежду друг друга, так что никто не мог их различить. Они так много лет провели бок о бок, как брат и сестра, королева и рыцарь, как любовники, родители одних и тех же детей, однако сейчас у них не было больше ничего одного на двоих. Разные супруги, разные семьи, разные королевства, где они жили по-отдельности. Серсея не могла поверить в то, что она даже не скучала. Когда-то у нее был лишь Джейме, а у Джейме была лишь она. Теперь у них появились другие, и так вышло, что они перестали быть друг другу необходимы. Мужчины решили возвращаться в замок верхом, а леди предпочли уединиться в носилках. Серсея предложила — Маргери не отказала. Люди на улицах города радовались возвращению Квентина и его супруги. В конце концов, даже за то время, что Квентин успел попробовать себя в роли отца, в чем-то он уже преуспел, и дорнийцы это оценили. Шторки носилок были задернуты, но Серсее не нужно было видеть — по голосам было очевидно, насколько счастливы были лица их обладателей. — Вашего возвращения все ждали с нетерпением, — сказала она правду, зная, что это понравится Маргери, которая не вполне считала себя в Дорне на своем месте. — Эллария уже ждет нас в замке и отдает последние распоряжения насчет пира в честь вашего возвращения. Повернувшись к Маргери, Серсея обнаружила, что лицо ее утратило улыбку и стало тревожным. — Что случилось? — Я хотела поговорить с вами, — немедленно ответила Маргери, будто ждала этого вопроса. Ее голос дрогнул. — Сейчас? Я уверена, что в замке… — Вдруг со мной что-то не так? Уже достаточно времени прошло после свадьбы, а я все еще не беременна, — голос ее наполнился паникой, и Серсея могла поклясться, что никогда прежде глаза Маргери не взирали на нее с таким отчаянием, почти крича о помощи, об утешении, переубеждении. На ее лице читался страх перед вердиктом Серсеи, а Серсея просто была потрясена, потому что сама никогда не была знакома с подобными опасениями. — Это не всегда случается сразу, — медленно начала Серсея подбирать слова, которые могли бы развеять тревоги Маргери. Серсее редко приходилось вспоминать, как утешать людей, но сейчас ей очень хотелось дать Маргери ту помощь, в которой она нуждалась. Маргери доверилась ей в этом вопросе, и Серсея теперь думала о Маргери не как о молодой сопернице, которая может сместить ее, а как о молодой девушке, которая нуждается в совете более опытной женщины, которой оказалась Серсея. — Мы с Джейме родились лишь спустя три года после свадьбы наших родителей. Если бы все было так просто, женщины рожали бы по ребенку в год. — Но Санса забеременела почти сразу, — возразила Маргери, и было заметно, что она давно уже терзала себя этим сравнением с более удачливой подругой. — Первым ребенком, а теперь вторым. И Арианна уже беременна, а она вышла замуж позже меня. — Маргери, успокойся, — Серсея взяла ее за руку, будто пытаясь через прикосновение передать то, что не могла объяснить словами. — Все женщины разные, а твое волнение никоим образом не поспособствует зачатию. Ты просто должна наслаждаться жизнью. Ты молода, прекрасна. Ты всегда успеешь родить ребенка. У Сансы и мать такая же была… плодовитая. Ты рано беспокоишься об этом. — Но Квентин уже говорил о ребенке. Ему нужен наследник, — запротестовала Маргери. Серсея на миг даже разозлилась от таких слов. Квентин, хотя Серсея никогда особо не стремилась узнать его ближе, всегда казался ей благороднее, чем тот, кто будет требовать наследника. Даже Роберт никогда не требовал у нее наследников, хотя, видят Семеро, после восстания наследники были ему необходимы, чтобы укрепить свои притязания на Железный Трон и дать Семи Королевствам понять, что будущее новой династии в безопасности. Если бы Роберт однажды вздумал требовать с нее наследников… впрочем, Серсея не знала, какую более страшную месть можно было для него придумать, если ее уже осуществленная месть с бесславной смертью и ложным наследием была неподражаема. — А вдруг я никогда не смогу… — эта мысль, казалось, напугала Маргери еще больше. — Квентин станет Принцем Дорна однажды, я не могу оставить его без наследников. — Маргери, не загадывай так надолго. У вас все получится. Твоя собственная мать родила четверых, — напомнила Серсея, надеясь, что семейные аргументы будут более убедительны. — А твоя бабушка — троих. Все будет в порядке. Как только ты расслабишься и отпустишь свои тревоги, то тут же забеременеешь. — «А если и нет, то Квентин все равно будет любить тебя. И у него все еще есть брат. Всегда можно найти выход», — подумала она про себя, но вслух говорить об этом не стала, чтобы не расстроить Маргери еще больше. Раньше Маргери казалась ей хитрой интриганкой, от которой нужно защищаться, но при более близком знакомстве Маргери оказалась ранимой девушкой, которую требовалось защищать, и Серсея готова была взять на себя эту роль. Может, раньше только ее ненависть рисовала такую картину Маргери, хитрую и фальшивую. Может, Маргери всегда была тонкой ранимой душой. Или любовь сделала ее такой. Серсее это совсем не понравилось, и сейчас она предпочла бы увидеть Маргери изворотливой и неунываемой. Слышала бы ее сейчас та прежняя Серсея!***
Оказавшись в новом месте, Эдрик стал еще более активен, стараясь исследовать все, пробежаться по всем коридорам Утеса, заглянуть в каждую комнату, поваляться под каждым кустом в саду. Особенно конюшня, псарня и оружейная вызвали в нем интерес. Однако Сансе в ее положении было за сыном не угнаться. Она хотела бы показать Эдрику Утес — те места, которые он еще не знал, и те, что знал, но успел позабыть, но ребенок был неугомонен, и его все время тянуло вперед и поскорее, а Санса быстро утомлялась. К счастью, в распоряжении ее сына была не только она. Погода с утра была теплой. Сияло солнце, и хотя с каждым часом небо все больше заволакивали настораживающие тучи, прогулку на свой риск решили не отменять. Санса и Арианна медленно шли по берегу моря, наблюдая за двумя белокурыми фигурами далеко впереди — взрослой и детской. Эдрик и Джейме бегали по пляжу и бились на деревянных мечах. Они смеялись, играючи сражаясь. Меч Эдрика был совсем маленьким, подходящим под его детскую ручонку, а Джейме вкладывал в удары, наверное, меньше одной десятой своей силы, и мечи соприкасались лишь с легким стуком дерева о дерево. Однако оба бойца были в восторге, поэтому Санса не возражала. Вспоминая о своих давних страхах о войне и сыне, который мог бы однажды там оказаться, Санса совсем не хотела, чтобы Эдрик даже косвенно соприкоснулся с чем-то подобным, на что Джейме возразил ей: — В тебе говорит мать, которая готова опекать свое дитя, пока он не состарится, — категорично заявил он. — А как Леди Винтерфелла, ты должна понимать, что Эдрик — будущий Хранитель Севера, и он должен уметь защищать себя и свои земли. Своими умениями и навыками в обращении с мечом он завоюет уважение и признание своих вассалов. Сансе не было нужды с этим спорить, к тому же Эдрик явно получал удовольствие, а лучшего учителя для сына Санса желать не могла. Кроме того, когда Эдрик был слегка измотан такими тренировками в форме игры, ей было легче совладать с ним и их совместное времяпровождение радовало ее, а не утомляло. Санса и забыла, каково это — быть просто матерью. Уже давно у нее не было возможности проводить так много времени с сыном. У нее все время было так много других дел в Винтерфелле. В Утесе Санса тоже не бездельничала, особенно теперь, когда ее состояние здоровья позволяло. И все же не было ничего лучше, чем возможность успеть сделать все, а не жертвовать чем-то одним ради чего-то другого. В таких случаях всегда приходилось выбирать долг, а Санса просто хотела провести несколько минут со своим сыном, никуда не торопясь, не думая о том, что ей нужно возвращаться к делам Леди Винтерфелла. Она не хотела жаловаться, Санса просто хотела иметь больше времени, чтобы не пренебрегать сыном в угоду своим обязанностям, и теперь она наконец-то могла себе это позволить. — Когда я вижу Джейме с Эдриком, я начинаю думать, что хочу ребенка, — задумчиво проговорила Арианна. Санса повернулась к ней. Арианна не отрывала взгляда от двух фигур впереди, ветерок слабо трепал ее черные вьющиеся волосы и легкое платье, состоящее из нескольких тонких слоев красной ткани. Беременность мало изменила Арианну и ее образ жизни, и дорнийская принцесса редко заговаривала о своем ребенке, будто пыталась притвориться, что на самом деле она совсем не беременна и не собирается становиться матерью, поэтому такой честный комментарий Санса оценила очень высоко. — Это замечательно! Я говорила, что у тебя будет время все взвесить, — покуда обычно обсуждение беременности Арианны было нежелательно, Санса пыталась подбирать слова с осторожностью. Арианну злили даже рекомендации мейстера, который конечно же не желал никакого зла ни ей, ни ребенку. — Джейме точно будет хорошим отцом, — Арианна не отрывала глаз от Джейме и Эдрика, носящихся по пляжу с одинаковой энергичностью. — А ты — хорошей мамой, — уверенно ответила Санса. Эдрик запнулся о камень и начал падать, но не успела Санса и ахнуть, как Джейме уже подхватил племянника под подмышки и поставил твердо на ноги. Ветер донес до ушей беспокойной матери веселый детский смех. — Мне обязательно нужен сын, — сказала Арианна твердо, тоже не отрывая взгляда от Эдрика, хотя не выказывая беспокойства за него. — Я уверена, что девочка ничуть не хуже. — Только если бы мы были в Дорне, — усмехнулась Арианна, складывая руки на груди. — Однако Утесу нужен наследник. — Мне кажется, Джейме все равно, мальчик родится первым или девочка, — возразила Санса, размышляя, что девочка даже была бы для него более предпочтительной. — Зато его отцу не все равно. И я бы хотела, чтобы все получилось с первого раза. — У Тайвина сейчас другие заботы, — вздохнула Санса, решив проигнорировать последние слова Арианны. Было очевидно, что она все же не стремится к материнству, и Санса решила не напоминать о том, что для уверенности в будущем дома неплохо было бы иметь нескольких наследников, а не одного. Это вряд ли бы побудило Арианну обдумать такую мысль — скорее разозлило бы. — Джейме сказал, что он пока не сообщил отцу новость. — И Крейлина попросил не сообщать, — кивнула Арианна. — Хочет сделать сюрприз. Лорд Тайвин приедет, а тут… Санса улыбнулась, представив сцену. Тайвин не был поклонником таких сюрпризов, хотя сам сделал ей один в виде Эдрика. Однако ее муж любил все контролировать и вряд ли ему понравилось бы последним узнать о том, что он скоро получит долгожданного внука. Хотя Санса предполагала, что радость и гордость вытеснят из Тайвина малейшие признаки неудовольствия. Арианна тем временем достала маленький сверток. Когда она развернула ткань, внутри Санса увидела дорнийские сладости, которыми Арианна продолжала наслаждаться несмотря на предупреждения мейстера. — Хочешь? — предложила ей Арианна, заметив взгляд Сансы. — О, нет. Я со своим, — Санса усмехнулась и достала коробочку с нарезанными лимонными дольками. Арианна издала смешок и бросила на Сансу понимающий взгляд. — Ты всегда любила лимоны или только сейчас пристрастилась? — Любила только в лимонных пирожных, — ответила Санса непринужденно, отправляя одну из долек в рот. Кислый вкус, который раньше заставил бы ее лицо скривиться, теперь доставил одно лишь блаженство. Арианна вдруг вздрогнула. — Мне кажется, на мое плечо упала капля, — ответила она на вопросительный взгляд Сансы. Действительно начался дождь. Сгустившиеся над пляжем тучи давали многократное предупреждение, но сейчас убегать было уже поздно. Джейме и Эдрик, занятые борьбой, ничего не замечали. — Помнишь ту змейку, которую ты отдала мне? — спросила Санса, поворачиваясь к Арианне. — Для Эдрика. — Ты уже отдала ему? — Нет, — Санса качнула головой. — Я подумала, что будет лучше, если это сделаешь ты, раз Эдрик теперь здесь. Ему будет приятно получить подарок от своей тети. — По лицу Арианны было заметно, что раньше она не задумывалась о том, что у нее теперь есть племянник. — Возможно, ты права, — согласилась Арианна, наблюдая за тем, как Джейме с Эдриком, все же заметив дождь, направляются им навстречу. Эдрик, задрав голову и волоча деревянный меч за собой, смотрел в небо. — Похоже, твой сын рад дождю, — заметила Арианна, стараясь прикрыть густыми волосами обнаженные плечи. — Кажется, это первый на его памяти, — подтвердила Санса, пряча лимонные дольки и доставая золотую змейку, которую она сегодня предусмотрительно захватила с собой. К тому времени, как Джейме и Эдрик приблизились к ним, их светлые волосы уже намокли и одинаково прилипли ко лбам. Дождь быстро усилился — поток капель теперь казался почти непрерывным, но был на удивление теплым, и будто даже не испортил прогулку, а улучшил ее. По крайней мере для Эдрика. — Мама! Мама! — Эдрик весело рассмеялся. — Смотри! — он открыл рот, топчась на месте и пытаясь поймать дождевые капли. — Эдрик! — Санса тоже засмеялась. Шансов добраться до кареты сухими у них не было, поэтому они не спешили. Эдрик бежал впереди, явно думая, что так он промокнет побольше. Санса, Джейме и Арианна шли за ним. Санса не могла сказать, что любила дождь, и сейчас, когда капли затекали за вырез платья, а промокшая ткань тяжелела, это не было самым приятным из ощущений. Однако Эдрик, весело хохоча, продолжал бежать впереди, и Санса непроизвольно тоже улыбалась. Джейме обогнал дам и, поравнявшись с Эдриком, схватил его и посадил себе на плечи. Такое развлечение Эдрик любил больше всего. — Представь, что… — донесся до Сансы голос Джейме, который быстро размылся в шуме дождя. Джейме постоянно придумывал для племянника новые игры. Арианна рассмеялась, хотя было видно, что она, как и Санса, в первую очередь думает о неудобстве, доставленном дождем. — Кажется, у нас здесь больше одного ребенка, — заметила она с иронией. Санса хмыкнула. — Зато им хорошо. В карете Джейме благородно уступил женщинам и ребенку все пледы. Более плотный, чем у дам, материал его одежды спас его от большего дискомфорта. Арианна и Санса сидели рядом, а Эдрик — между ними, чтобы по пути до Утеса никто не замерз. Санса не хотела бы, чтобы Эдрик заболел. Пусть дождь был теплый, но сырой одежды могло быть достаточно. Они сидели, прижавшись друг к другу, но пока разум Сансы одолевали беспокойства, Джейме и Эдрик казались довольными собой. Деревянные мечи лежали на сидении рядом с Джейме, и Эдрик косил туда глаза с предвкушением, хотя Санса надеялась, что одной тренировки ему на сегодня хватило. Арианна высвободила из-под пледа руку, в которой сжимала золотую змейку. Эдрик немедленно обратил внимание на потенциальную игрушку. Его глаза загорелись предвкушением. Арианна посмотрела на Сансу, и та одобрительно кивнула. — Это тебе, — Арианна протянула Эдрику змейку. — На память об этом дне, — добавила она, явно не привыкшая к подобным ситуациям. — Что нужно сказать тете Арианне? — спросила Санса слегка строгим тоном, стараясь напомнить сыну, который уже слишком увлекся разглядыванием змейки, о манерах. — Спасибо! — Эдрик повернулся к Арианне и крепко обнял ее, все еще сжимая в пальцах новую игрушку. Арианна выглядела растерянной несколько мгновений, но потом тоже приобняла ребенка. Санса с гордостью улыбнулась. Прибыв в Утес, она привела Эдрика в его детскую. В этой же комнате ее сын жил, еще будучи младенцем, и здесь почти ничего не изменилось, только колыбель заменила обычная кровать. Найлин незамедлительно занялась своим подопечным, принявшись снимать с Эдрика сырую одежду с намерением переодеть его в сухое. Сделать это было трудно, потому что Эдрик все еще сжимал в руке золотую змею и громко запротестовал, едва услышав о горячей ванне. — Я уже помылся на улице! — воскликнул он. — В ванне вода, а с неба что ли не вода текла?!***
Когда они вошли в свои покои, Джейме снял с плеч жены плед и бросил его на кровать. Арианна содрогнулась от холода, хотя в комнатах горел камин. — Ну, как мы будем отлеплять от тебя это платье? — шутливо поинтересовался Джейме, оглядывая ее с ног до головы. Арианна негодующе хлопнула его по руке. Опять его шутки, а тем временем промокшее платье облепило ее так, что ей даже ногами при ходьбе двигать стало тяжело. Никогда прежде платье, призванное приносить легкость, не усложняло так ее жизнь. Арианне было холодно, ее настроение было испорчено мыслями о том, как ей надо снимать это платье, и шутки Джейме только еще больше портили ей настроение. — Как хорошо, что у тебя есть рыцарь, который не бросит свою принцессу в беде и всегда ее разденет — его даже просить не надо, — как ни в чем не бывало продолжил Джейме, заходя ей за спину. Он привык к ее резко меняющемуся настроению, и сейчас Арианна даже сумела напомнить себе, что в обычном состоянии она оценила бы его подшучивания. Она почувствовала его руки на ее плечах, где он подцепил намокшую ткань и стал медленно стягивать ее вниз. Арианна чувствовала себя змеей, которой помогают полинять. Дядя Оберин однажды показывал, как это делается, если змея не может самостоятельно сбросить кожу. В итоге «кожа» Арианны осталась на полу, а сама Арианна осталась обнаженной. — Залезай в постель, — скомандовал Джейме. Арианна немедленно скользнула под одеяло, чувствуя неописуемое блаженство от мягкой, сухой и теплой перины под ней и одеяла сверху. Она как следует поерзала в постели, стараясь каждой частичкой тела почувствовать эту мягкость. Только ее волосы были неприятно холодными и мокрыми, и Арианна вздрогнула, когда влажная прядь упала на ее ключицу. — Ты тоже раздевайся, — приказала она, подобрев, когда ее условия улучшились. Джейме, поднявший с пола ее платье, которое сейчас больше напоминало мокрую тряпку, и держа его двумя пальцами, чтобы положить куда-нибудь и не оставить мокрого пятна на ковре, оглянулся на жену и отвесил шутливый поклон. — Сию минуту, моя принцесса. Сегодня он злоупотреблял таким обращением, но Арианна была не против. Она нетерпеливо похлопала по постели рядом с собой. Арианна села и, высунув руки из-под одеяла, начала помогать мужу раздеваться. Ее плечи дрожали от холода, но это только еще больше заставляло ее поторопиться, и когда они справились с последним предметом его одежды, Арианна быстро отодвинулась, освобождая место, чтобы Джейме тоже мог залезть под одеяло. — Как же хорошо, — прошептала Арианна, когда их обнаженные тела понемногу начали согреваться друг о друга. Дрожь бежала по ее спине, унося с собой остатки холода. Арианна вздохнула с облегчением. Она прижалась к Джейме и прикрыла глаза. Принцесса чувствовала, что ее жизнь прекрасна, что Джейме на ее стороне, что он поддерживает каждую ее идею. Против нее может быть кто-то другой, но только не ее муж. Джейме внезапно пощекотал ее, и Арианна непроизвольно задергалась, заливаясь смехом. Кажется, она даже нечаянно пнула его пару раз, пытаясь увернуться от щекочущих ее пальцев. Она заметалась под одеялом, и ей быстро стало жарко, будто и не было никакого дождя. — Прекрати! Мне уже не холодно! — взмолилась Арианна, пытаясь откатиться к краю постели. — Зато ты согрелась, — с улыбкой заметил Джейме, прекращая эту пытку. — Что ж, неплохой способ, — признала Арианна, задыхаясь от смеха и выныривая из-под одеяла, чтобы отдышаться. Ее взгляд скользнул по смущенному лицу служанки, стоящей в дверях и явно пришедшей поинтересоваться, не нужно ли высушить одежду господ после прогулки под дождем. Служанка быстро опустила голову и сделала реверанс. — Простите, милорд, миледи. — Приготовь нам ванну, — приказал Джейме, даже не пытаясь принять серьезный вид. Когда служанка ушла, Джейме посмотрел на жену с любопытством. — Почему именно эта конкретная служанка всегда становится свидетельницей таких ситуаций? — спросил он, посмеиваясь и явно не испытывая ни малейших мук совести из-за того, что они снова вогнали бедную девушку в краску. — Самое обидное, что в этот раз мы даже не делали ничего такого, о чем она могла бы подумать, — ответила Арианна со с смешком. — Может, мне стоит поднять ей жалование, — с притворной задумчивостью произнес Джейме, и они оба захихикали.***
Утро выдалось туманным, и через окно была видна плотная дымка над деревьями: лишь несколько темных стволов — а дальше ничего не разглядеть. В прохладной трапезной Приюта Странника Киван, Дженна и Дорна завтракали втроем. Лорд Вэнс был занят своими делами, а две пары молодоженов просыпались поздно и слишком стеснялись появляться на глазах родителей. Киван хорошо понимал их чувства — первое время после свадьбы кажется, будто все знают, что происходит за закрытыми дверями спален. Слуги входили в трапезную, чтобы заменить блюда, а потом снова уходили, унося грязные тарелки. Ланнистеры буднично обсуждали свои дальнейшие планы. Сначала следовало проводить Ланселя и его супругу в их замок, удостовериться, что там все в порядке и молодежь можно оставить одних, а потом спокойно разъехаться кто куда. Мейстер Приюта Странника, чье имя Киван еще не успел запомнить, шаркающими шагами вошел в залу и подал Дженне письмо. Сестра скользнула взглядом по оттиску на печати и слегка подняла брови. Киван наблюдал за тем, как Дженна распечатывает пергамент и пробегается взглядом по первым строчкам, слегка нахмурившись. Она вдруг опустила письмо на стол и подняла голову, глядя на брата и его жену. — Эммон умер, — сказала она спокойно. Дорна ахнула. — О, дорогая, мне так жаль. Дженна обратила на нее несколько насмешливый взгляд. — Не стоит. Мы все знали, каким был наш брак. — Но все же вы прожили вместе так долго, у вас четверо детей. Не можешь же ты не чувствовать ничего из-за его смерти, — наивно заговорила Дорна. Наверняка она в этот момент поставила себя на место Дженны и ужаснулась. Дорна бы явно не осталась равнодушной, если бы Киван вдруг умер, но Дженна права — их браки несравнимы. — Как это случилось? — спросил Киван, чтобы не дать жене продолжать. При всем равнодушии Дженны к мужу, сейчас не стоило давить на ее чувства. Дженна снова заглянула в письмо, чтобы найти там ответ. — Простудился, — пожала плечами она, будто говорила: «Даже умер он тривиально». — Дорна хотела как лучше, — попытался оправдать жену Киван, оставшись с сестрой наедине. Он пересел поближе к Дженне и положил руку ей на плечо. Он не питал никаких иллюзий — Дженна не любила Эммона ни одного дня за все годы совместной жизни, но в такой момент Киван не мог стоять в стороне. Этот жест точно не говорил: «Мне жаль, что ты потеряла мужа». Наверное, это было: «Мне жаль, что это случилось только теперь». Это могло звучать жестоко, но Киван не мог не думать о том, что покинь Эммон этот мир пораньше, у его сестры было бы гораздо больше шансов обрести в этой жизни счастья. Киван любил Эммона не больше сестры, ненависти, впрочем, тоже к нему не испытывал, но ему не нравилось, что судьба Дженны сложилась так. Эммон не был виноват, что он родился Фреем, вторым сыном и не подходил львице. Однако Дженна могла бы прожить куда более счастливую жизнь без Эммона рядом. Вероятно, и Эммон без нее тоже. — Я ее не виню, — снова пожала плечами Дженна, решив быть благосклонной. — Все мы знаем Дорну. Она добра и любит тебя. — Она согласилась поехать вместе со мной в столицу. — Хорошо, — с одобрением кивнула Дженна. — Лучше быть вместе, если вам хочется. Особенно теперь. — Смерть Эммона несомненно послужила напоминанием, что они давно уже не молоды и времени у них могло оставаться не так много, как хотелось бы. — А ты? — Я поеду в Риверран, — вздохнула Дженна. — Теперь-то точно придется. Нужно взглянуть, как там управляется Клеос. — Я уверен, что он справится. — А вот я сомневаюсь. Его никогда этому не учили, и он рожден был не для этого. Как и твои сыновья, между прочим. — Ты не хочешь верить, что они справятся? — спросил Киван, не обидевшись на слова сестры. Дженна всегда была прямолинейна, и на самом деле он понимал, что она права. — Я хочу верить, что твои мальчики справятся. За своими я наблюдаю уже тридцать лет, и вряд ли уверенность появится. Скажешь, я слишком к ним строга и должна была воспитать их лучше? — Я бы никогда такого не сказал, ты знаешь. — Тайвин бы сказал. — Мне кажется, он тебя понимает еще больше чем я. У него бы тоже опустились руки при виде маленьких Фреев. Он их никогда не любил. — Они не его семья. — Чуть меньше, чем твоя, но они все же его племянники. И он дал им Риверран. — Он всегда старался компенсировать мое несчастье. Львиная кровь не должна быть брошена на произвол судьбы, пусть даже в нее просочилось слишком много хорьковой. — Может, он сделал это ради Тайвина — надежду на то, что львы еще могут победить. Киван вспомнил старшего внука Дженны — истинного Ланнистера во всем кроме имени и гордость Дженны. — Все равно он тоже Фрей, — махнула рукой сестра. — Если при взгляде на него люди будут вспоминать о Ланнистерах, то это не так важно. Тайвина будут помнить, как наследника Дженны Ланнистер, а не какого-то Фрея. Дженна закатила глаза, но по улыбке, пробежавшей по ее губам, Киван понял, что слова брата были ей приятны.