***
Первое, что Тэхён успел понять, оказавшись в комнате, где ему предстояло провести три унылых месяца — он тут никому не нравится. Угрюмый следователь, разглядывающий доску с какими-то картинками, молча обернулся на приветствие Намджуна и скользнул безразличным взглядом по Тэхёну, какой-то парнишка с копной светло-русых волос, развалившийся в кресле за столом, приподнялся при виде начальства, но, услышав причину их визита, моментально нахмурился. Был ещё один парень в светоотражающей жилетке, но тот лишь выглянул из-за кипы бумаг, поприветствовал всех и спрятался обратно. — …будет работать с вами. — Это мы поняли. Стажёр? Выпускник? — Не совсем. Тэхён, знакомься, это следователь Чон Чонгук, на ближайшие три месяца он твой непосредственный начальник. Мин Юнги, — русый парень кивает головой, — полицейский, будете работать в команде. И Кан Мейцо — помощник полицейского, — из-за бумаг снова выныривает парень в жилетке, теперь уже улыбаясь. — Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — устремив недоумённый взгляд на Намджуна, бросает тот, кого назвали следователем Чоном. — Пойдём выйдем, я тебе всё подробно расскажу, — кивает ему Намджун. Следователь проходит мимо, а Тэхён смачно зевает, зарываясь пальцами в волосы. — Да, неловко у вас тут, — бросает вслед удаляющейся компании. — Ну, чем я, интересно, буду заниматься? — покачиваясь на носках, взирает на того, которого назвали Юнги. — Понятия не имею, Чонгук вернётся и будет разбираться, я просто коп, все эти сложности не ко мне. — Мы в Корее, у нас нет копов, бро. Вы вроде как ну… полицейские. — Ты мне уже не нравишься. — Ой, да брось ты… Так чем вы занимаетесь тут? Бомжей возите? Проституток с трасс гоняете? — Или таких, как ты, из клубов обдолбанными забираем, а потом ждём, пока папочка залог привезёт, — подмигивает молчавший до этого… как его… Кан? Короткие волосы, хитрые маленькие глаза, он Тэхёну становится неприятен моментально. Парень из разряда тех, кто подъебёт при любом удобном случае. — Точно, — тянет Юнги, вставая с кресла, — ты же этот, тот самый. Кельвин, ебать. — Чего, блять? — Тэхён опирается задом на шкаф с документами. Смотрит на новых «коллег» с вопросом. — Ну тебя же недавно привозили за избиение, — он морщится, вспоминая самую, пожалуй, неприятную историю из всех, что с ним происходили. — И вот на днях бухого за вождение в нетрезвом виде. — Полетели регалии. — Ну ты же? — Ну я. А почему Кельвин? — Так ты же в той рекламе трусов был! — Блять, — удручённо бросает Тэхён, опуская взгляд. Два года прошло, а ему все кому не лень продолжают припоминать эту сраную рекламу. Было дело, отец попросил поучаствовать в съёмках для раскрутки новой коллекции. Тэхён, разумеется, согласился, ведь на тот момент он ещё принимал участие в жизни компании. И не думал, что это как-то аукнется в будущем. А тут пожалуйста — полицейские даже прозвище дали. Кельвин, блять. Есть, мать его, чем гордиться.***
Он просыпается рано, когда воспетка привычным зычным голосом зовёт всех на завтрак. Находит свои видавшие виды казённые вещи, устало кутается в тонкий свитер, который не греет нихрена на самом-то деле, а в помещении холодно просто ужас, за окном зима. Очередная, промозглая, одинокая. А потом он собирается с мыслями и плетётся завтракать. Ещё один день в аду. Он всё ещё верит в любовь и справедливость. Всё ещё ждёт, что однажды придёт кто-то, и он соберёт все свои нехитрые пожитки, покинет это место навсегда, и этот кошмар закончится. Всё ещё верит, несмотря на то, что его вернули сюда уже во второй раз. Не сотрудники опеки пришли и забрали, как было тогда, когда мамы не стало. А люди, которые должны были стать новой семьёй, вернули обратно, как вещь в магазин. Отдали за ненадобностью. Он не знает, чем не устроил очередную семейную пару. Ведь как говорят воспетки и директриса, он добрый мальчик, хорошо учится в школе, очень любит историю, литературу и химию, никогда не грубит и просто хочет, чтобы его хотя бы немного любили. Ему двенадцать, он поломанный от и до, но всё ещё верит в чудо. Верит, когда госпожа Юн улыбается ободряюще, после того, как в очередной раз обработает его разбитые пухлые губы или когда убирает с разбитого носа пакетик со льдом. Верит, когда очередная пара приходит и забирает очаровательную девочку, у которой родители были алкоголиками и которой, на самом-то деле, судя по разговорам, не терпится повторить их судьбу; верит, когда забирают Мингю, потому что тот очень красивый, а ещё в футбол играет здоровски; верит, когда на него смотрят лишь украдкой, чтобы поёжиться, потому что с недавних пор его лицо постоянно разбито. Он всё ещё верит. Мама — её он помнит смутно — говорила, что в жизни всегда есть место чуду, есть карма и определённо есть кто-то там, наверху, кто следит за всеми и помогает в трудную минуту. Он верит: и ему помогут рано или поздно. Не могут не, ведь он всё ещё верит в чудо. Верит даже тогда, когда Гису втаптывает его ногами в бетонный пол под лестницей около учебных классов; верит, когда Гису и компания дубасят его за стадионом просто ради веселья; верит, когда Гису у него на глазах целует Ким Мину, которая нравилась очень, а она в этот момент смотрит на него с отвращением, пока дружки Гису забавляются, хлопая его по щекам, и тушат о предплечья сигареты. Он, кажется, верит даже тогда, когда через пару лет, получая в коридоре очередной пинок и полное отвращения «педик» в спину, понимает, что взрослые это всё прекрасно видят, но ничего не делают и никак не пытаются помочь. Просто закрывают глаза, позволяя кому-то возомнить себя богом и делать всё, что вздумается. А он каждый день ведёт свою войну, пытаясь выжить. Каждый день. 26.04 Арес Воинственный и антагонистичный, коварный и вероломный бог войны. Нелюбимый сын Зевса и Геры, выступающий против мировой гармонии, которую старается поддерживать его отец-громовержец. Кровопролитие ради кровопролития, войны лишь ради разрушения структуры материальной субстанции, что так тщательно создаёт его мать — богиня семьи и брака.***
— Ф-у-у-у, это что, кишки? — парень моментально зеленеет, отпрыгивая от доски, на которой закреплены фотографии с мест преступлений. — Блять, а можно меня в другой отдел? Чонгук отрывает взгляд от бумаг с результатами предварительной дактилоскопической экспертизы второй жертвы и вперивает взгляд в это светловолосое недоразумение, которое Намджун ему навязал. Он не то чтобы был конфликтным, нервным или что-то подобное. Но сейчас они всем отделом трудятся над сложным делом, у него на руках уже два трупа, и ни у кого не то что доказательств или предположений — даже идей нет. А ему ещё и мажора какого-то навесили. «Помогать будет». На кой, спрашивается, хуй? Мало проблем у них всех сейчас? — Да, мажор, это кишки, если посмотришь внимательнее, там ещё мясо есть со всех частей тела, а на другой фотографии ещё и кролики дохлые. Если собираешься блевать, то туалет тут недалеко. — Сам ты мажор… — бормочет Тэхён и пятится к дивану, усаживается, продолжая ошалело пялиться в пространство перед собой. — Если тебя пугают фотографии, то рекомендую пойти к Намджуну и действительно попроситься в другой отдел. Там можно будет поперебирать документы, поездить повозить зэков или погонять бомжей со станций метро, не так всё страшно. У нас, извините, только кишки, — бросает Чонгук почти презрительно, от чего парень, похоже, моментально собирается с мыслями, а на лице появляется выражение «нехер, не на того напал». — Да ничего меня не пугает, уважаемый следователь, спасибо за предложение, но не думаю, что есть разница, в каком отделе бумажки перебирать, — Чонгук слышит в голосе издёвку. Да уж, быстро от шока отошёл. — Думаешь три месяца только этим и заниматься? — Планировал именно так, — вскидывает бровь мажор, и Чонгук ловит себя на мысли, что передёргивает от вот этой напускной манерности нового «коллеги». Чонгук совсем не вспыльчивый. Но игривые нотки и весь этот напускной пафос, наглый взгляд и нарочитая жеманность этого придурка не могут не выводить из себя. Особенно в такой ситуации. Чонгук кровью и потом прокладывал себе дорогу хотя бы к этой должности. Выбирался с самых низов сам. Без мам, пап, кредитов и не продавая собственную задницу. А потому терпеть не может тех, кто получает всё просто так. Даже, например, работу помощником полицейского с нихуя: не учась, не стараясь, ничего не делая. И это в то время, когда огромный процент населения в стране страдает от безработицы, проигрывая в конкурсах, где по пять человек на место.***
Лицо следователя искажает по-настоящему хищная улыбка. Тэхён тушуется под его странным взглядом, но моментально напускает на себя дерзкий вид, предчувствуя однако, что пожалеет о своём бахвальстве как минимум, потому что фотографии его и правда пиздец напугали. Если придётся подобную мясорубку увидеть в реальности, он буквально будет блевать где-нибудь за углом, пока остальные будут дела свои полицейские делать. — Тогда я готов огласить список твоих обязанностей, помощник полицейского Ким, — продолжает улыбаться следователь, и Тэхён краем сознания отмечает, что несмотря на очевидно дерьмовую ситуацию, выглядит тот при этом не так уж и плохо, даже симпатичный достаточно. Очень симпатичный. — Назначаю тебя оперативным сотрудником, опером, если говорить по-простому. В твои обязанности будет входить присутствие на месте преступления, работа с доказательствами, с базами данных. Судя по тому, что учился ты у нас на экономиста, думаю, блок информатики в университете у тебя был, значит, с этим справишься. Ну а трупы и сопутствующее — это ничего страшного, раз уж тебя всё равно ничего не пугает. — У меня нет оружия. — А тебе и не нужно ни в кого стрелять, боже. Там, куда ты будешь ездить, скорее всего, все уже будут мёртвые, не переживай, — закатывает глаза следователь. — Вы уверены, что это законно? — Незаконно изначально было пихать в это дело дилетанта, у нас тут не детский сад и не подготовительная группа, получить работу в полиции стоит серьёзного труда, а в моём отделе и подавно, тебе же всё свалилось на голову неизвестно вообще зачем. И лично я выгоды от того, что ты будешь путаться под ногами, не вижу. Я понимаю, что у вас, богатых, всё просто: захотел ребёнок в двадцать четыре годика стать полицейским — пожалуйста, физиком-ядерщиком — пожалуйста, айдолом — пожалуйста, тренером личностного роста — без проблем. Для вас нет разницы, в рекламе трусов полуголым сниматься или жизни спасать, всё на блюдечке с голубой каёмочкой. Только тут ты либо работаешь и не отсвечиваешь, либо катишься отсюда куда-то приблизительно нахер, мне плевать, кто тебя сюда засунул и кто за тобой стоит, я понятно объясняю? — рычит Чон. Тэхён выходит из себя. — Я себя сам в вашу шарашкину контору запихал, думаешь? — плевать на приличия, с этого момента Тэхён не будет ни общаться с ним формально, ни выкать, ни пресмыкаться. Чон первый начал. — Не собираюсь я смотреть на ваши трупы, мне это нахуй не усралось. У меня был уговор с отцом, что я просто провожу здесь три месяца, я не собираюсь помогать вам разгребать это ваше дерьмо. И не надо на меня орать, — подходит ближе, тыкая пальцем в сторону доски с фотографиями. Юнги приподнимается с места, заметив назревающую нешуточную перепалку. — Повторюсь, мне до пизды, кто тебя сюда засунул, равносильно как мне до пизды, какой у тебя и с кем уговор. Я ценю своё время, а у нас здесь куча дел и проблем. Если ты не хочешь вылететь в первый же день, то ты сейчас заткнёшься. И ты будешь помогать разгребать, как ты сказал, наше дерьмо, делать то, что я говорю, и только попробуй начать жаловаться. А ещё с этого момента ты будешь разговаривать со мной уважительно как минимум, я старше не только по должности, но и по возрасту, это понятно? «Десять раз, ну. Всё ебло в уважении» — А вы все тут такие грубые? — Тэхён нервно всплёскивает руками. А потом замирает в замешательстве. Чон, стоило только вскинуть руки, дёрнулся, тут же отпрянул назад, отступил на шаг, и перед тем как тот окончательно отвёл взгляд, Тэхён успел уловить мелькнувший в глазах… что это?.. страх? — Не маши здесь руками, новенький, — вклинивается между ними Юнги, загораживая собой следователя. Тэхёна гложет любопытство, он пытается заглянуть через чужое плечо, силясь понять, показалось ему или нет, но Юнги мешает. Чон же тем временем моргает пару раз, и его лицо снова становится непроницаемым. — Понял? — Да понял, понял, просто жестикулирую… — тушуется Тэхён, силясь понять, что Юнги так возмутило. — Давайте успокоимся все. Тэхён, добро пожаловать в команду, у нас сейчас слишком много нервотрёпки, извини за не самый радушный приём, об обязанностях тебе рассказали, будешь помогать — сможем хорошо посотрудничать, следователь Чон — твой непосредственный начальник, постарайся найти с ним общий язык, он хороший парень. Да, Чонгук? — Тэхён удивляется, что полицейский общается со следователем неформально, наверное, они друзья. — Ну же, нам сейчас не до ссор на ровном месте. Скажи, чем ему сейчас заняться, и продолжим. Или мне ввести его в курс дела? — Вводи сам, мне некогда, — бросает Чонгук, кивая на пустующий стол недалеко от его собственного, очевидно намекая, где рабочее место нового сотрудника. — Так-с, — тянет Юнги, неловко улыбаясь, — с чего бы начать? На небольшую экскурсию по кабинету и прилегающим к нему помещениям уходит не больше тридцати минут. За это время Тэхён, со скучающим видом озирающийся по сторонам, успевает запомнить, где что находится. Юнги быстренько показывает ему, в каком крыле кабинет Намджуна и кафетерий, куда идти, если нужно получить результаты экспертиз, проводит его по архиву, и даже в комнату для допросов они заглядывают. «Обезьянники» у Тэхёна вызывают противоречивые чувства — сам не раз в них оказывался. В остальном вокруг царит какая-то атмосфера спокойствия. Что странно, учитывая специфику места. Может, дело в интерьере: светлые тона стен, много окон, взгляд повсюду натыкается на живые цветы в нелепых горшках из «Икеи». Уютно. А может, дело в отсуствии суеты: работа кипит, кто бы там что ни говорил, мол, полицейские на работу ходят штаны просиживать, но всё спокойно и размеренно — кто-то сидит за компьютером, кто-то ведёт куда-то задержанных, кто-то разбирается с бумагами, где-то идут допросы. Тэхён ловит себя на мысли, что ему тут… нравится? «Приятно здесь. Тут вообще из неприятного только Чонгук, очевидно. Он просто не трахается, скорее всего. Трахался бы — был бы поприятнее в общении»***
— Если говорить коротко, то у нас сейчас есть две жертвы. Первая, — Юнги тычет небольшой указкой в группу тех самых фотографий, которые так напугали Тэхёна, — Ким Гису, двадцать пять лет, не женат, детей нет, сирота, воспитывался в детском доме, образования нет, работал курьером в Макдональдсе. В день смерти со стационарного телефона неподалёку от места убийства был совершён звонок и заказана доставка на адрес, вот тут вот выше он написан, можешь ознакомиться. Там, как позже выяснилось, никто не живет, и выбран он, скорее всего, рандомно. Дойти до места Ким не успел, предположительно убитый свернул на нужную улицу, в переулке был оглушён ударом тупым предметом по голове, после чего его оттащили — о чём свидетельствуют следы — во внутренние дворы. И там, около мусорных баков, прикончили. Совершено убийство, к слову, с особой жестокостью, наши эксперты так и не смогли сказать, от чего именно погибла жертва, скорее всего, от кровопотери, — Юнги передёргивает плечами. — На фотографиях видно, что были нанесены множественные увечья, имеется огромное количество ножевых ранений вдоль вен и артерий, очевидно, чтобы пустить больше крови. Мы посмотрели записи камер нескольких заведений, в зону охвата будка стационарного телефона попадает только на двух, и в обоих случаях только частично. Соответственно, отследить того, кто туда заходил, практически не представляется возможным. Помимо этого улица в этом месте очень проходная, и в потоке людей выявить кого-то подозрительного по другим камерам не получилось. Орудия убийства не найдено. Свидетелей тоже. У убитого была парочка друзей, у них железное алиби, скучная и неинтересная жизнь, и каких-либо врагов никто из них не припомнил. Детский дом, в котором он воспитывался, расформирован восемь лет назад, из старых сотрудников никто нам с поиском подозреваемых помочь не смог. Всех воспитанников найти пока не удалось, многие усыновлены анонимно. Из тех, кого нашли, Гису не помнит никто. — Это кратко? — Тэхён почти натурально слышит, как его челюсть пробивает пол. — Ну, я старался покороче, — улыбается Юнги. — Фотографии смотреть будешь? — Нет уж, спасибо, насмотрелся, — он дёргается, инстинктивно откатываясь в своём кресле подальше от злополучной доски. — Фу, ну должна же быть хотя бы цензура. — Мы же не в кино, — усмехаясь, бросает Мейцо. — Нихуя не понятно, но очень интересно, давай дальше, — заявляет Тэхён Юнги, краем уха уловив смешок со стороны Чонгука. Слушает-таки их разговор. — Вторая жертва уже интереснее — Рю Дживон, двадцать шесть лет, женат, есть шестилетний сын, закончил Корейский Национальный Гуманитарный университет по специальности «история», отделение этнографии и антропологии, по профессии — чёрт его знает, кем может вообще работать антрополог — он не пошёл, ещё будучи студентом, подрабатывал консультантом в банке, к моменту смерти занимал должность управляющего отделом по работе с клиентами. В день убийства возвращался с работы, точнее, направлялся к станции метро через парк на севере района Йонсан-гу, где он обычно срезал путь, чтобы быстрее добраться, так как жил далеко от работы. Убит выстрелом из арбалета, на месте преступления в кустах найден этот самый арбалет. Экспертиза установила — выстрел был произведен с очень близкого расстояния, это говорит о том, что пострадавший, скорее всего, знал убийцу, раз разрешил подойти к себе так близко, либо банально его не видел, так как на этом участке парка практически полностью отсутствует освещение. Мы уже опросили ближайших друзей и родственников убитого, но ни у кого из них нет мотива и у всех есть алиби. Сейчас отрабатываются возможные подозреваемые, на которых указала его жена. А именно её бывший муж, и парень, которого недавно уволили из банка с подачи Рю. Из интересного ещё стоит отметить, что на месте преступления обнаружены трупы трёх кроликов и несколько свежих роз. Поиск места, где живность и цветы могли быть приобретены, результата не дали, досмотр камер тоже, их там мало, сам парк вдали от зданий, оснащённых хорошим видеонаблюдением. Подозреваемых ноль, свидетелей ноль, полный пиздец. Думаю, понятно, почему наш многоуважаемый следователь Чон нервничает? — добивает свою речь Юнги. — Я видел по телику! — вскакивает со своего места Тэхён. — Видел про трупы эти и цветы! — Молодец, — не поднимая головы, встревает Чон. — Там сказали, вы отрабатываете версию о том, что убийства совершил один и тот же человек. Почему? — Вау, запомнил. — Ну серьёзно. Ты об этом ничего не сказал. — Послания, — снова встревает молчавший всё время до этого Чон, поднимается со своего места и усаживается на столешницу, скрестив руки на груди. — Послания? — Да. У обеих жертв на теле были найдены порезы, схематически изображающие в первом случае горящий факел и слово «коршун» на корейском, а во втором — стрелу и слово «медведь» на английском, что означает, думаю, сам допрёшь, много ума не надо. Когда сопоставили эти… порезы на телах жертв, выяснилось, что сделаны они одним и тем же предметом, предположительно маленьким скальпелем. Один и тот же почерк. И какой-то смысл. Какой — пока непонятно. Мы пытались найти людей, которые могли бы оказаться их общими знакомыми, чтобы приблизиться к ответу, но пока безрезультатно. Ситуацию усложняет тот факт, что всё указывает на серийника. Серийника, который хочет, чтобы его поймали. Он не уничтожает тела и доказательства, оставляет подсказки. И в наше время, когда раскрываемость подобных дел высока настолько, что обычно подобных убийц ловят до того, как они станут серийными, ещё одно-два тела, и это бросит тень на весь отдел. Но у нас нет зацепок. Они могли бы быть, если бы сохранились документы по воспитанникам детского дома, где рос первый из пострадавших, но… их нет. А это значит, что мы слепо тычемся во все возможные варианты, и пока что тоже безрезультатно. Невозможно проверить, ну… всех людей, появлявшихся в жизни пострадавших, особенно сложно с первой жертвой. Чонгук смотрит уже не так злобно, говорит почти без яда в голосе, и Тэхён хоть и думает, что его со всеми этим полицейскими затеями засунули в пекло какое-то, тем не менее ощущает, как втягивается во всё это дерьмо. Несмотря на то, что жутко ужасно. И навряд ли теперь спать спокойно получится. — Это какой-то психодел, убивать кого-то, а потом ещё и рисуночки на трупах вырезать… — Ну как-то так. Не знаю, чем думали твой отец и Намджун, засовывая тебя в наш отдел, у нас тут реально не до бумажек, с ними Мейцо и сам справляется. А ещё это дело на виду у всех СМИ, потому что район элитный, а слухи о серийном убийце пугают жителей побережья реки Хан до жути, если ты понимаешь, о чём я. О, Тэхён понимает, он и сам тут неподалёку живет. Только слухами о мире убийц и психопатов не интересовался, а в пьяном угаре мало что в голове откладывается, вот и был спокоен. А теперь как? — Готов работать? — Если честно, сбежать хочется. — Не получится, — вздыхает Чон. — Я уже звонил Намджуну, штат переполнен, наш отдел единственный, где есть свободное место, тебя не к кому перенаправить. Придётся обживаться здесь, ну, либо беги к папочке и слёзно проси тебя отсюда забрать, — и практически выплюнув последнюю фразу, с интересом следит за реакцией. А Тэхёна коробит эта интонация посильнее, чем когда ему заявили, мол, испугался. Зачем они ему тут разжёвывали всю эту информацию о деле, если собирались шпынять и выгонять? А потому он натягивает на лицо абсолютно по-бычьи упрямое выражение и трясёт волосами, протестуя. — Если мне хочется сбежать от вида кишок и мистической хуеты, которая у вас тут творится, это не значит, что я от своих слов откажусь и брошу всё в самом начале. Я уже пришёл и валить пока не планирую. Делайте скидку, я даже ужастики-то с мерзостью вот такой не смотрел никогда и полицейским в детстве быть не хотел. Хули вы на меня напали с порога и дрочить начали, может быть, я дофига полезным окажусь и сработаемся. Я вообще-то не тупой. Вдруг реально помогу дело раскрыть, вот все охуеют. Говорите, что делать надо, я начну, мне интересно, — глядит с вызовом в тёмно-карие глаза, что смотрят на него сверху вниз, снова отмечая, что обладатель этих глаз чертовски хорош собой. Сейчас так вообще делает его очень хорни, восседая вот так вот на столе и демонстрируя своё подтянутое тело в узких чёрных штанах и приталенной белой рубашке. А чёрный галстук… да, Тэхён был бы определённо не против, чтобы этот злой полицейский связал его запястья этим самым галстуком и взял прям на этом самом столе. — А ты борзый, — бросает, усмехаясь, Чонгук. — Не беси меня, и будет всё нормально. Сорян, что наорал в самом начале, просто не люблю нытиков и баловней. — Баловней? Здравствуйте, вы из тринадцатого века? Ты где это слово взял? — Мы вроде бы не переходили на «ты». — Уволь меня за это, злой полицейский. — Я сделаю пометку бухгалтерии, чтобы оформили тебе штраф за неформальное общение со старшим по должности. — А ты почти показался мне интересным… — обиженно тянет Тэхён.***
Первая неделя в отделении под началом Чон Чонгука прошла на удивление легко и быстро. Тэхён постоянно был чем-то занят. Какой-то процент времени действительно уходил на перекладывание бумажек, ознакомление с результатами разных экспертиз, протоколами допросов и на прочую бумажную волокиту. Пару раз Чонгук брал его с собой на допросы подозреваемых, где он тихонько сидел в сторонке и записывал в блокнот основные вопросы-ответы. В такие моменты Чонгук казался ему безумно крутым профессионалом, а сам он чувствовал себя школьником, которого отправили на стажировку в полицейское отделение. Один раз Тэхён попал на выезд с Юнги — они опрашивали владельцев магазинов, находящихся в районе того самого парка, где была найдена вторая жертва. Вот тогда он начал чувствовать себя каким-то… значимым, что ли. Новое ощущение. Общение с Чонгуком не наладилось, на общих выездах тот держался отстранённо, лишь сухо давая указания что делать, куда идти и как себя вести. Тэхён внимал каждому слову, искренне пытаясь втянуться в рабочий процесс, но Чонгук его стараний, кажется, совершенно не замечал. Однако была одна вещь, заставляющая уставшего Тэхёна возвращаться к себе в квартиру поздним вечером и лежать пялиться в потолок по полчаса, размышляя о том, что некоторые кусочки пазла под названием «Следователь Чон» друг с другом совершенно не стыкуются. Чонгук, несмотря на свою ершистость и показательно пренебрежительное отношение, оказался достаточно внимательным к людям. Тэхён часто замечал, как тот придерживает дверь для Юнги или Мейцо, или вообще для кого угодно из отдела, и всегда с таким лицом, будто бы ему и правда несложно. Пару раз даже для него, Тэхёна, мажора, который ему так сильно мешает, дверь придержал. И один раз подал куртку. Наверное, забыл в тот момент, кому помогает. А ещё Чонгук часто утром приносил на работу кофе на всех. И удивительно, но на второй же день принёс уже четыре стаканчика, хотя с ним, Тэхёном, почти не разговаривал, скинув на попечение Юнги. Юнги же, напротив, оказался потрясающим во всех смыслах коллегой. Помогал разбираться с бумажками, объяснял всё, что непонятно, постоянно втягивал в разговор, шутил с ним и приобщал к работе всеми способами. Благодаря ему одному, пожалуй, Тэхён за короткий срок перестал чувствовать себя лишним и полностью разобрался в том деле, которое сейчас расследовалось отделом. Он пообещал себе позвать Юнги выпить в ближайшее время. На самом деле классный парень. Светлые волосы, добрые, красивые глаза, симпатичная белозубая улыбка из тех, что с дёснами, пухлые щеки, несмотря на общую худобу. Веселый, общительный, открытый парнишка. Не в его, Тэхёна, вкусе, но это и к лучшему, наверное.***
— Итак, что мы имеем? — тянет Юнги в конце недели, покусывая губы и разглядывая доску с фото и заметками, куда не добавилось ровным счетом ничего с того момента, как Тэхён пришёл в отдел. — Нихуя мы не имеем, — вздыхает Чонгук. — Мы с Кельвином вчера встречались с парнем, которого уволили из банка, там всё глухо, у него железное алиби. Плюс нет мотива. Это была последняя ниточка. Пока тупик. — Кельвин, серьёзно? — бросает Тэхён, поднимаясь со своего места. Что ни говори, каким бы независимым мажором ты ни был, а вот такое отношение обижает, особенно если учесть тот факт, что Тэхён, хрен его знает зачем, но старался всю эту неделю. Хотя это ему вообще не свойственно. — Я, блять, пытаюсь помогать, не быть обузой хотя бы, сложно моё имя запомнить? — Тебя не просили помогать. — Но я тем не менее это делаю, тяжело начать уважать хотя бы эту мелочь? — Ну, может, не сейчас? Конец рабочего дня, давайте итоги подведём и разойдёмся на выходные, пожалуйста, — устало тянет Мейцо. — Поддерживаю предыдущего оратора, — осторожно добавляет Юнги. — Ты мне сейчас нагрубил? — игнорируя всех остальных, упирается взглядом прямо в глаза Чонгук. — Да, мать твою, нагрубил. Тебе не кажется, что ты пользуешься служебным положением, лишь бы задрочить меня по приколу? Так сильно не нравлюсь? — Что ты сказал? — Невежливо вопросом на вопрос отвечать, Чон. — Охуел? — Столько вопросов и все без ответов, — и Тэхён обнаруживает себя стоящим к следователю очень близко. Этот самовлюблённый засранец раздражает невероятно. Добился какой-то мелкой должности в полиции, а самомнение аж из ушей прёт. Но ещё почему-то из-за едва различимого аромата какого-то свежего мужского парфюма, исходящего от Чонгука, что смотрит сейчас с откровенной угрозой во взгляде, у Тэхёна желудок делает кульбит. И почему каждый раз, когда они начинают ссориться, Тэхён чувствует, что начинает его хотеть? — На сегодня всё, все свободны. Ты, Ким, сегодня дежурный, уйдёшь последним и закроешь кабинет. И ещё один штраф за твой блядский длинный язык, продолжишь — к концу месяца останешься без зарплаты, — подхватив со стола свой чёрный рюкзак, Чон устремляется на выход, задев Тэхёна плечом. — Вот же блять… — Остынь, ну, ты сам его провоцируешь, — хлопает по спине Юнги. — Это реально накаляет, ищи с ним общий язык, а то мешает работе, — добавляет Мейцо, и они оба скрываются за дверью. — А я что, не пытаюсь? — в пустоту. И когда он, молодой, успешный, красивый, богатый (до недавнего времени) парень, умудрился оказаться в таком-то дерьме? С каких пор то, как пройдёт его день, зависит от настроения одного конкретного долбоёба со следовательскими погонами? «Бесит»