***
— Значит, мотоцикл? — О, вау, да ты, я смотрю, вовремя опомнился. — Нет, ну правда. О, у тебя и квартира ничего так… Подозрительно, — бормочет Тэхён себе под нос, пока Чонгук милостиво пропускает его внутрь и закрывает за ними дверь, отодвигая ногой пакет из магазина, что сам же до этого поставил на пол. — Квартира от бабушки досталась, — Чонгук скидывает обувь, бросает куртку на вешалку. Тэхён искренне поражается тому, что тот её до сих пор таскает с собой — на улице теплынь даже вечером. Хотя при езде на мотоцикле, конечно, она лишней не будет. Чонгук приободрился немного, пока они доехали, голову проветрил, плюс Тэхён, что всю дорогу доверчиво со спины прижимался, настроение поднял до боевого. Если уж совсем начистоту, Чонгук понятия не имеет, что между ними за отношения. Если это вообще можно так назвать. Тэхён остаётся для него наполовину закрытой книгой. Из тех, что если и читать, то между строк тоже, иначе впечатление, как ни крути, будет неполным и обманчивым. Тэхён шумный, экспрессивный, кладёт здоровенный болт на всё, что начинается на «в» и заканчивается на «ежливость», никогда не работал толком, хотя как показывает практика, совершенно не ленив и очень вынослив. Кое-как, но умеет работать в команде, неглупый, а вот информации об увлечениях и вкусах у Чонгука нет — он не знает, что Тэхён любит есть, какое кино предпочитает, чем занимается в свободное время. Из известного: учился на экономиста, откосил от армии; очевидно, или гей, или би — окей, они, можно сказать, уже спали; у него хорошее, красивое тело; регулярно проверяется у всем известного врача — Чонгук пробил, там всё чисто; небольшое спортивное прошлое; не любит сладкое и кофе, любит фруктовые чаи. И бухать как конь тоже любит. Ну и в том, что касается чистоты перед законом, проблем выше крыши. Чтобы пересчитать все приводы в полицию, не хватит пальцев одной руки. Отец всегда вносил залог, все дела решались в основном миром, но протоколы этих всех мероприятий никуда не денешь. Чонгук не привык, а если говорить точнее — отвык слепо доверять, тем не менее Тэхён при всех своих косяках и проблемах не кажется человеком опасным. Весь этот анализ он развернул в своей голове, пока вытаскивал покупки из пакетов на кухне, слушая журчание воды в ванной, куда Тэхён умотал сразу же, обрадовавшись как ребёнок тому факту, что у Чонгука футболка с прошлого раза осталась. Мысли о работе отложил ненадолго. Размышлял обо всём просто чтобы с самим собой разобраться. И сейчас у него вроде бы всего три вопроса. Первый: откуда в его полусонной голове час назад взялось желание провести единственный полноценный за долгое время выходной именно с Тэхёном? Второй: почему Тэхён согласился и даже, кажется, обрадовался предложению? Третий: а не пожалеет ли потом, что притащил Тэхёна в свой дом, будучи в трезвом уме? Да кого он обманывает… вопросов ещё тьма. Почему стал пить? В какой момент прилежный студент превратился в повесу и пьянь? Такой ли с близкими людьми, каким старается казаться? Какие взаимоотношения в семье? По Тэхёну видно было в больнице — семью любит и ценит. Почему тогда доставляет родственникам столько проблем? Ещё совершенно не понятно, какие у Тэхёна взаимоотношения с братом. Тогда, в коридоре больницы, тот смотрел с неприкрытым негативом во взгляде. Много вопросов, это абсолютно точно не весь список… но всё потом. Если он ошибся относительно Тэхёна хоть в чём-то, то эта ошибка будет ему очень дорого стоить в любом случае. Однако прямо сейчас это не особо важно. Потому что, во-первых, Чонгук просто неебически устал. Просто невозможно. Во-вторых, Чонгук хочет секса, несмотря на всю свою усталость. Пусть даже уснёт в процессе, но хочется ужасно — у него нормальной близости не было сто тысяч миллионов лет, а рядом Тэхён, с которым Чонгук, будучи пьяным, не с того начал и не тем закончил, едва не выдав все свои секреты. Чонгук по-прежнему совершенно не в курсе, что у них за отношения. Ему не шестнадцать, и ощущать бабочек в животе и безотчётный трепет от зарождающихся чувств он справедливо считает, что уже не умеет, возраст не тот. Да и люди, на пути до этого встречавшиеся, подкосили. С Тэхёном, шумным и придурковатым на первый взгляд, как ни странно, просто комфортно. Может, поэтому и хочется с ним всякого. И в-третьих: — Я так понимаю, сегодня будет секс? — Тэхён крадущейся лисой уже пробрался в кухню, подошёл со спины и уткнулся лбом в его плечо. — Да, ты подготовился, я надеюсь? Я пакет из аптеки специально из прихожей не забирал. — Ну, Чонгук, можно хоть немного романтики? Я так враз импотентном стану, если ты и в выходной, когда мы тут вроде как вместе время проводим как парочка, будешь свои ссаные сухие указания раздавать, — дует губы, отстраняясь. — Как они одновременно могут быть и ссаными, и сухими? Одно другому противоречит, — Чонгук оборачивается, сдвигает в сторону пакеты с овощами и присаживается на край стола, улыбаясь уголками губ и пробегаясь оценивающим взглядом по телу Тэхёна. А оценить и правда есть что. Тот, не стесняясь абсолютно, напялил забытую в прошлый раз футболку и сушившиеся в ванной на змеевике боксеры, вот же бесстыдник, совсем совести нет. И одежды больше никакой, волосы пушатся, высушенные феном, а ухмылка на лице гаденькая немного. — Пожалуйста, я не хочу терять свою потрясающую силу и сексуальное желание в таком юном возрасте, давай без подобных обсуждений. — Какая тонкая у тебя душевная организация, оказывается. Как парочка? — Какой медленно работающий мозг, — вторит ему нагло, в той же манере, Тэхён. — Да, я именно так и сказал. Эти грёбаные сутки я планирую провести как парочка, хочешь ты того или нет. — И что же в себя включает парочковый уикенд, по твоему мнению? — Секс, конечно. И я бы предпочел быть сверху, потому что хочу кончить, но если ты совсем против, то могу и уступить. Второй пункт — много еды. Я, по правде, ожидал, что ты наберёшь в магазине рамёна да и всё, но ты меня приятно удивил своей продуктовой корзиной. Могу даже помогать готовить, если хочешь, но рамён всё-таки следовало взять, ты не представляешь, каким вкусным я могу его сделать. Ещё нужно будет обязательно полежать, так много, сколько получится. Я пиздецки устал, и ты, я уверен, не меньше. Нам это прям нужно. Но ни в коем случае нельзя завтра спать долго, ибо мы тогда проебём весь день во сне, будем чувствовать себя хреново, не потрахаемся и не отдохнём. Ещё можно фильмец глянуть, у меня давно не было такого, чтобы я просто лежал с кем-то часами и фильмы смотрел, это мило, мне кажется, все парочки так делают. И я рассчитывал на бутылочку винца или хотя бы пивка вечером. Как на это всё смотришь? — Ого. Не завидую твоему будущему или нынешнему партнеру. Запросов-то… Я всё-таки предпочту быть сверху, потому что у меня небольшие проблемы с доверием. Обещаю, что постараюсь сделать тебе очень хорошо. Заставлю кончить не один раз, просто доверься мне. Рамён, спиртное и прочую вредную ерунду мне не особо можно, я и так последнее время живу на кофеине, и это мой лимит на вредные вещества исчерпывает, уж прости. Но если тебе чего-то хочется, не стесняйся, я могу сходить купить. Единственное, алкоголь… раз хочешь бросить, не стоит срываться, нет? «Вредное, значит, не едим… спортсмен хуев» — Эм… у меня нет сейчас никого. Я бы не стал с тобой тут всё это развозить, если бы у меня кто-то был, не нужно думать, что я хуйло. Остальное меня устраивает, но как-то дохрена мы говорим. Можем контракт ещё составить. Позвать юристов. Прописать детально пункты. И всё такое… раз уж мы тут распизделись. — Ну, нужно же выяснить все моменты, чтобы не испортить нам обоим выходной. — Ты сам меня с собой потащил. — Ну да. — Кстати, почему? — Захотел. Это проблема? — глаза Чонгука недобро сверкают, и Тэхён начинает потихоньку раздражаться, потому что пора бы уже либо спать, либо за дело браться. — Оу… нет, — думает пару секунд. — По поводу постели. Я помню, у тебя были там оговорки насчёт того, что делать не стоит. Давай освежим, и я бы не против уже потрахаться. Я даже рад уже быть снизу, быстрее усну. — Не кусайся, постарайся не царапаться, не шлёпай и больно не хватай. Больше никаких ремарок. — Не любишь грубо? — Я ненавижу боль и любые её последствия. Что ж, причина выбора чонгуковой позиции очевидна. Это опять что-то в связи с заебом про боль. Тэхёну до жути не терпится разобраться уже, в чём же суть этой проблемы. Но в открытую лезть с расспросами он всё ещё не решается. — А у тебя? Есть предпочтения? — учтиво интересуется Чонгук, отрывая задницу от столешницы и спешно распихивая продукты в холодильник и по полкам. «Не надо ради меня ничего терпеть» — Никаких. — Совсем? — оборачивается, удивлённо приподняв брови. — Ну… можешь попробовать заставить кончить хотя бы один раз. Я снизу просто не кончаю обычно, а додрачивать не люблю, — Тэхён морщит нос, надеясь, что прозвучало это не грустно, а сам он не выглядит уязвимым. — Окей, я постараюсь. — Постарайся уж. — Можем план написать, если сильно переживаешь. — Эй! Вообще-то это ты тут разговоры эти все развёл, я с порога готов был… Договорить ему не дают чужие губы, совсем не грубо, но настойчиво закрывшие рот. Чонгук целует развязно, однако не переходит границу, держит его за подбородок, оставив свой локоть между ними, не давая приблизиться. — Я быстро в душ, не усни только. Тэхён обводит взглядом аккуратную кухню. Тёмная облицовка стен, приличных размеров кактус на подоконнике, даже не высохший (и когда только успевает за ним следить?), белый гарнитур, набор однотонной посуды вызывают у Тэхёна стойкое желание скривить лицо и испортить эту монотонную идиллию какими-нибудь отвратительными аляповатыми кружками с дурацкими надписями. Он проводит пальцем по кухонному фартуку, собирая пыль — понятно, кухней редко пользуются. Заценивает кофемашину, приходит к выводу, что вполне тут неплохо, не хватает разве что уюта какого-то. Направляется в спальню — детально разглядеть квартиру можно и завтра, сейчас не помешало бы подготовиться немного. Он предусмотрительно промыл себя, не зная, в какой позиции окажется, но предполагая, что Чонгук снизу быть не согласится. Осталось только немного растянуть, а то мало ли тот и сегодня окажется таким же недотрогой и ханжой как в тот раз с минетом. «Принцесса», — хмыкает про себя, вспоминая их прошлую совместную ночь.***
Но Чонгук не оказывается ни недотрогой, ни ханжой, когда заходит в спальню совершено голым. Не до конца даже вытерся, в руке какой-то стакан. Тэхён пытается разглядеть содержимое, но Чонгук гасит верхнее освещение и принимается что-то доставать из шкафа. Забитая грудь, эта тёмная вязь татуировок, вкупе с хорошим подтянутым телом делает Чонгука раз в сто сексуальнее, чем в одежде. Тэхён понимает, что можно было даже не трогать себя, пока тот был в душе. От одного только вида «Тэтэ-младший» резво подаёт признаки жизни. «Уже неплохо» — Что набито? — Потом посмотришь. — Мне кажется, я это уже где-то слышал. — Не против наручников? — как-то немного сконфуженно спрашивает Чонгук, оборачиваясь и демонстрируя в руке что-то тёмное и по виду, как ни странно, мягкое. — Чего? — нет, тупее и быть ничего не может… — Следователь Чон хочет отодрать своего подчинённого, обездвижив его? — присвистывает. — Умеешь удивлять. Чонгук водружает стакан на тумбу у кровати, внезапно нежно берёт за запястье, усаживаясь рядом, целует, заглядывает в глаза, и да, возможно, у Тэхёна что-то внутри упало, разбилось и начало растекаться теплом по телу, но он всё ещё пытается игнорировать это непонятное ощущение. — Ну, так не против? — Слушай, это даже глупо, мы же только с работы. Тебе там этого всего мало? — Да не в работе дело. Давай, тебе понравится, обещаю. — Ладно, делай, что хочешь, только трахни уже меня, пожалуйста. — Хах, боже… Чонгук больше ни слова не говорит, придвигается ближе, приподнимает его голову за подбородок и как-то немного нелепо и странно целует в щеку, в уголок губ, а после утягивает в нежный поцелуй. Ощущение неловкости, нелепости, глупости какой-то не просто не отпускает, а растёт в геометрической прогрессии. Тэхёну впервые, наверное, рядом с кем-то становится неуютно, он чувствует себя не в своей тарелке, из-за чего расслабиться совершенно не получается. — Нет, так не пойдёт, — останавливается вдруг Чонгук. Избавляет Тэхёна от футболки, шустро встёгивает одну его руку в мягкую шлейку, свободным концом цепляет её за изголовье кровати, и до Тэхёна доходит, что это не совсем наручники. — Ммм, они мягкие. Спиздил бы с работы обычные. — У меня не встанет на разодранные в кровь руки, — ухмыляется, деловито упаковывая вторую руку, но пока, оставив её лежать поверх одеяла, пристёгивать не торопится. Заботливо помогает усесться поудобнее, чтобы пристёгнутая рука не доставляла проблем, стягивает с него мешающие боксеры, подсовывает под спину подушки. — Давай, расслабься, — и принимается выцеловывать шею так сладко и тягуче медленно, что Тэхён и правда чувствует, как тело расслабляется, тишина перестаёт казаться давящей. В ушах шумит, взгляд то и дело цепляется за чонгуковы голые плечи, и нестерпимо хочется их потрогать. Чонгук влажными горячими поцелуями спускается до ключиц, немного ласкает языком соски, отрывается, ловит его взгляд, удовлетворенно кивает и, притормозив на полпути к желанному поцелую, берет что-то из стакана и отправляет себе в рот. Тэхён молчит и наблюдает. Такого Чонгука он ещё не видел. Вроде бы тот вот — здесь, рядом, целует, готовит, растягивает прелюдию, но в то же время не спешит трогать и заводить, зачем-то делает всё медленно… В следующую секунду приоткрытые губы снова касаются, и Тэхён сосредотачивается на странном ощущении, а Чонгук наконец целует по-новому нежно, языком проталкивая в рот что-то холодное. Тэхён, не разрывая поцелуй, принимает то, что ему дают, понимает, что это кусочек льда, и повторяет за Чонгуком, передавая лёд обратно. Лёд тает постепенно, у Тэхёна по подбородку течёт вода, которую он не успевает глотать. Чонгук целует с каждой секундой всё настойчивее, язык и губы в то же время не немеют от холода — чувствительность наоборот словно сильнее становится. Влажные звуки, нехватка воздуха из-за воды и чонгукова напористость быстро делают своё дело, спустя всего пару минут таких «ледяных» поцелуев Тэхён ловит себя на том, что прижимается к Чонгуку сильнее, компенсируя холод во рту жаром от тела, и старается потереться с каждой секундой всё более чувствительным членом о бедро. Они не отрываются на подышать, Тэхёну окончательно перестаёт хватать воздуха, а потому голова немного идёт кругом, и кончики пальцев начинает покалывать. «О да, детка, вот так нужно целоваться» Чонгук, словно безотчётно чувствуя, до какой кондиции он уже дошёл, хмыкает ему в губы что-то похожее на «понимаю», отрывается, оставляя хватать ртом воздух в попытке надышаться. Тэхён не сразу понимает, что его вторая рука уже тоже пристёгнута над головой. Едва собирается с мыслями спросить, какого чёрта тут происходит, как Чонгук, ловко устроившись меж его разведённых ног, наваливается сверху и снова принимается целовать, теперь уже безо льда, контрастно горячими губами. Тэхён прерывает поцелуй, резко и шумно выдыхая — груди коснулось что-то холодное и мокрое. — Какого… — только и получается из себя выдавить. Понимает, что у него стоит, а члену, на секундочку, с самого начала никто внимания особо не уделял. Чонгук совершенно дьявольски ухмыляется, снова жарко впиваясь в губы. И хорошо, что опирается Тэхён на подушки, ибо в таком частично обездвиженном положении — мало того, что придавлен чужим телом, так ещё и руки прицеплены к изголовью — он мог бы в этот момент достаточно больно шарахнуться головой об это самое изголовье. Чонгук наваливается сверху, вжимаясь в пах влажным членом, и принимается обводить кусочком льда слегка припухший от поцелуев сосок. — Айщ… — этого Тэхён уже не в состоянии вынести молча, он пытается откинуть голову назад, прогибается в пояснице. — Может, хватит мучить? — хрипит, выдавая своё состояние. Чонгук ничего не отвечает, молчит и обводит льдом другой сосок, первый принимаясь посасывать, играть с ним языком. Тэхён позволяет себе тихонько заскулить — ощущения очень неоднозначные. Руки скованы, и это явно добавляет перца в эти самые ощущения — он не в состоянии ответить на прикосновения, поэтому чувствительность к ним становится будто бы выше. — Давай поговорим, — шепчет Чонгук. Тэхёну этот шёпот кажется таким до безумия пошлым почему-то сейчас. Хотя ясно почему — не один раз такие вот разговорчики, сопровождаемые поцелуями, которыми спускаются по телу всё ниже и ниже, пробирались в тэхёновы фантазии. Ему правда хотелось оказаться в подобной ситуации. Ну… мечты на то и мечты, чтобы сбываться. — О чём тут разговаривать? — на выдохе, кусает себя же за плечо. Лёд тем временем сползает к пупку, оставляя за собой мокрый след, холод и фантомные ощущения касания. Кожа почти саднит, Тэхёну ужасно хочется, чтобы влагу с неё кое-кто собрал языком, но Чонгук продолжает издеваться, покрывая поцелуями всё вокруг, но только не влажную дорожку, оставленную кубиком льда. — Скажи мне честно, как ты любишь? — бросает Чонгук взгляд исподлобья и сдвигается куда-то немного вбок, языком лаская кожу внизу живота. Тэхён на пробу дёргает руками. — Ну-ну, не дёргайся, ты же не хочешь сделать себе больно. Я тогда тут же остановлюсь. Ты хочешь, чтобы я остановился? — снова ведёт своим блядским языком по линии роста волос на лобке, что сейчас гладко выбрит, ловит тэхёнов взгляд своим, и колени Тэхёна почему-то стремятся разъехаться в стороны ещё сильнее в этот момент. Он упрямо молчит, лишь шумно дышит и раздражается из-за ебучего полурастаявшего кубика льда. Хочется касаний, хочется поцелуев, засосов по всему телу, хочется ощущать чонгуковы пальцы в своих волосах, чтобы тот сжимал бока ни разу не нежно, сминал ягодицы, а Чонгук совсем его не трогает, только дразнит языком всё тело… И лёд ещё этот дурацкий… А тело откликается, и откликается очень сильно. У Тэхёна давно не было нормального секса, он бы кончил сейчас, наверное, достаточно быстро даже от обычной дрочки, но Чонгук и этого ему не даёт. Издевается, натурально издевается. — Ну же, не молчи. Хочешь, чтобы я остановился? — легонько всасывает кожу у самого основания члена, и Тэхён жмурится, и почти кричит — так сильно хочется, чтобы всосал посильнее, чтобы оставил там засос. — Ммм, — подается бёдрами вверх, — твою же ж мать, знал бы ты, как сильно я хочу трахнуть твой рот прямо сейчас, почему ты так много разговариваешь, Чон… — елозит нетерпеливо задницей по одеялу, собирает себя в кучу, бросает грозный взгляд на своего мучителя, показательно сжав кулаки. И, казалось бы, вот только что Чонгук издевался, а он изнывал от недостатка прикосновений, а вот уже чувствует, как внутрь толкаются сразу два пальца, растягивая мышцы. Это не то чтобы необходимо — в душе и после, пока ждал, немного себя сам подготовил, да и в целом хотел бы пожёстче. Но это же Чонгук. Он по-другому не может. Тэхён концентрируется на ощущениях, а Чонгук внезапно подбирает с его тела чёртов лёд языком и, согнувшись в три погибели, берёт в рот сочащуюуся головку. — Не больно? — выпустив ненадолго. «Не нужно ради меня ничего терпеть» — Мхм, ещё… — снова выгибается. Тэхён давится воздухом. Пальцы Чонгука ловко массируют изнутри, другой рукой тот легонько давит на местечко под мошонкой, языком принимается вылизывать головку, остервенело натирая дырочку на ней. И это слишком. Холод, куча влаги, двойная стимуляция — Чонгук всё активнее растягивает, задевает простату. Тэхён уже в голос хнычет от невозможности помочь себе, от невозможности направить — хочется надавить Чонгуку на затылок, заставить взять глубже… Или хотя бы просто погладить по голове… да хоть что-нибудь сделать, как угодно коснуться. Он царапает себе ногтями ладони, а Чонгук развлекается что есть мочи — теперь головку не только вылизывает, но и посасывает, глотая воду от растаявшего в рту кубика льда, смешанную с предъэякулятом, не оставляет без внимания ни яички, ни весь ствол. Доводит контрастом — то берёт член практически до основания и вгоняет пальцы внутрь сильнее, то легонько дразнит губами, а пальцами едва касается. Тэхёну кажется, что прелюдия длится уже невыносимо долго, он не стесняется стонать иногда в голос, что-то несвязно бормочет, матерится, ругается и без конца дёргает руками, умоляя Чонгука их отцепить и причитая, что это настоящая пытка. Ладони болят — исцарапал, пальцы на ногах сводит — настолько сильно он их поджимает периодически. И видит прекрасно, что Чонгук сам уже прилично завёлся — потирается членом о постель, упрямый. А ведь он мог бы помочь, так нет же. А потом внезапно Тэхёна начинает накрывать. Внезапно от слова «внезапно», то есть прям очень резко и неожиданно. И накрывать сильно, так, как давно не было. А главное — быстро, сука, слишком. Теперь уже и прелюдия кажется до обидного короткой. Они ведь ещё только начали, неважно, что у Чонгука уже рот, наверное, устал сосать. — По… подожди, стой, — Тэхён дёргается, пытаясь высвободиться, пугается подступающего оргазма. По-настоящему пугается, потому что судя по происходящему последние пару лет, у него всегда всего одна попытка, второй раз кончить просто не получится! — Стой! Стой, блять, Чонгук, пожалуйста, — зовёт заполошно. Начинает дрожать и напрягается, лишь бы не дать себе кончить, дёргает ногами. — Да стой, я тебе сказал! — но Чонгук, недовольно нахмурив брови, вынимает из него пальцы, перестаёт терзать мошонку и обеими руками удерживает его бёдра на месте, а ртом насаживается сильно, втягивая щёки. Тэхён, если честно, впервые во время секса готов расплакаться. Потому что ему было очень хорошо. Он ведь даже раздражался на лёд и наручники несерьёзно. Ему нравилось. Ещё никто так хорошо не трахал его, даже не используя член. Всё тело прошивает тягучим удовольствием, он дёргается, всхлипнув, и сперма брызгает Чонгуку (читайте как «упрямому ослу») прямо в глотку, а Тэхён раздосадованно утыкается в собственное плечо лицом, обиженно засопев. Он весь вспотел, всё тело влажное ото льда и пота, он очень мокрый там, и они могли бы позаниматься этим подольше. Тэхён хотел хотя бы попробовать кончить от члена. Давно не получалось, но мало ли. А тут ему даже попробовать не дали, и одну его единственную попытку истратили на минет. Чонгук медленно выпускает моментально опавший член изо рта, слегка морщится, когда глотает — то ли сплюнуть банально некуда, то ли потому, что ему так захотелось, кто его знает. Вытирает уголки губ и подбирается ближе. Тэхён смотреть на него не хочет, жмурится, но тот тут же разворачивает его осторожно лицом к себе, взяв пальцами за подбородок. И смотрит обеспокоенно. Тэхён примерно понимает, как сейчас выглядит — губы наверняка красные, глаза, по ощущениям, влажные и, скорее всего, затуманенные ещё не сошедшим удовольствием. Но расстроен он ужасно, и это сто процентов тоже сейчас прекрасно видно. — Ты чего? — хрипло интересуется Чонгук и в глаза заглядывает. Такой внимательный и заботливый, как будто бы не понятно, что у него у самого там, наверное, уже режет от того, как хочется и себе внимание уделить. — Просил же остановиться… — начинает Тэхён надломленным голосом. — Давай уже, с собой заканчивай, чё ты уставился? — Эй, — Чонгук зачем-то целует его во влажный висок и сдувает со лба мокрую прядь. — Ну кончил в рот, ничего страшного, сильнее второй раз кончишь, ты чего расстроился? Неприятно было? — Да не кончу я второй раз! — Почему это? — Потому что, блин, сказал ведь. Я снизу не кончаю. Хотел попробовать с тобой от члена кончить, но нет же, ты ртом довёл. — Слушай, я просто хотел тебе сделать максимально приятно… Чонгук выглядит потерянным. Винить вообще-то глупо, злиться тоже не на что от слова «совсем», тот ведь не раз спрашивал, как именно Тэхёну нравится, но он предпочел строить из себя неприступную крепость и не сказал, что всё так критично. Ко всему прочему в полной мере начинает ощущаться усталость, руки болят и хочется спать, поэтому Тэхён решает, что обороты нужно сбавить. — Прости, я не хотел психовать, у меня давно нормально не было просто… Давай, вставляй, и закончим с этим, ладно? Никаких проблем, я всё-таки кончил, а это уже хорошо. — Ты ещё раз кончишь. — Не, не смогу. — Сможешь, — упрямо бормочет Чонгук, отодвигается, натягивает презерватив, в напряжённой тишине возвращается, закидывает ноги Тэхёна себе на талию. — Со мной сможешь. Главное, захотеть. — Решил напугать мой организм авторитетом? Думаешь, будет слушаться только потому, что ты следователь? — пытается он отшутиться и разбавить неловкую атмосферу. — Естественно. Давай если кончишь, то с тебя завтрак, если завтра утром ещё от чего-нибудь кончишь, то ещё и обед на тебе? — Пфф, очень самонадеянно. А если не получится? — Ну, тогда с меня это всё. И я сгоняю тебе за вином, — Тэхён в ответ делает максимально пакостное выражение лица. — Но это нереальный сценарий развития событий, так что можешь даже не задумываться. Тэхён успевает лениво хохотнуть, но тут же шипит, когда Чонгук наваливается снова, без предупреждения вторгаясь в уже подготовленный и немного саднящий вход. Тем не менее бёдра приподнимает, позволяя быстро и беспрепятственно себя заполнить. Практически не больно — Чонгук достаточно поработал пальцами. — Ты как? Порядок? — замирает ненадолго. «Не надо ради меня ничего терпеть» И Тэхён расслабляется, прислушивается к своим ощущениям, а через пару минут легонько кивает, позволяя начать двигаться. Чонгук толкается внутрь, а Тэхён прикрывает глаза, наблюдая из-под ресниц за тем, как плавно раскачивается подтянутое тело. Ощущения приятные — член растягивает мышцы в меру, давит на стенки и задевает внутри всё чувствительное, что только можно, это хорошо… но недостаточно. Чонгук несдержанно стонет, обхватывает его опавший член влажными пальцами. Тэхёну кажется это невыносимо горячим, и он начинает злиться на самого себя, хочет попросить Чонгука перестать пытаться заново его завести, ибо смысла в этом нет. К тому же после оргазма член всё ещё чувствительный, и попытки эти удовольствия не приносят совсем. Но он молчит. Молчит и подмахивает, пускай хоть Чонгук сегодня хорошо кончит. Тот двигается размеренно, несколько раз меняет позу и угол, не забывает целовать периодически — то сладко в губы, то нежно в шею, мажет поцелуями по плечам, везде, куда дотягивается, гладит ноги по чувствительной внутренней стороне бёдер, продолжая водить ладонью по его члену вверх-вниз. Когда у Тэхёна снова встаёт, Чонгук не скрывает ликующего взгляда, но он-то знает эти свои фокусы. «Стоим ещё не значит стреляем» называется эта ситуация. Поэтому Тэхён лишь устало усмехается, снова дёрнув руками в попытке вырваться и Чонгука коснуться. Тот, в конце концов, чудовищно красивый и сексуальный сейчас. — Ух, какой ты узкий, боже, — хрипит Чонгук, внезапно сильно толкнувшись до мокрого шлепка. — Ты просто невозможно узкий и горячий, — бормочет, закидывает его ногу себе на плечо и присасывается к коже на икре. Тэхёну приятно, хорошо, он снова начинает постанывать, а после и вовсе вскрикивать, когда Чонгук попадает по простате особенно сильно. Не кончит, так хоть потрахается хорошо и долго, удовольствие от процесса-то никто не отменял. Вот даже на этом этапе стоит отметить, что Чонгук превосходный любовник. Чонгук ещё немного продолжает двигаться в том же темпе, после меняет, принявшись вдалбливаться особенно сильно, впивается губами в шею, не стесняется стонать и хрипло шептать на ухо всякие пошлости. — Давай же, не молчи, позови меня по имени, — просит, прижимаясь, кутая в жар своей кожи. — Мхм, — Тэхён в ответ ёрзает на подушках, — давай, Чонгук-а, не сдерживайся, оттрахай меня так, чтобы я ходить завтра не смог, я не обижусь. Давай, ты же можешь ебаться так же отчаянно, как работаешь… — рычит Чонгуку в ухо в итоге. И чувствует себя странно. Странно от того, насколько сильно сейчас хорошо. Его соизволивший ещё немного постоять член зажат между их животами, и чонгуков перекачанный напряжённый пресс стимулирует, проходясь по нему не хуже руки. Чонгук продолжает гладить, сжимать, мять повсюду, даёт периодически пососать пальцы, чтобы потом дрочить не насухую. Будто знает, что от этой заботы крышу у любого сорвёт. Целует, заставляя почувствовать собственный вкус, оставшийся после минета. В какой-то момент Чонгук начинает задушенно постанывать, и звуки от толчков пошлые настолько, что любой здоровый человек кончил бы только от этого. Тэхён чувствует на глазах влагу, и сколько бы ни вглядывался, всё равно разглядеть, что же там у Чона за татуировки на груди, ему не даёт эта пелена перед глазами. Чонгук целуется нагло, вторгаясь в рот языком, прерываясь на стоны и всхлипы, а потом снова замедляется, и Тэхён отчётливо видит, как тому сложно оттягивать собственную разрядку. «Не надо ради меня ничего терпеть» «Почему же тогда ты ради меня терпишь?» Спустя четыре попытки Чонгука оттянуть «момент икс» и, кажется, бесконечное количество времени, за которое одну определённую задницу уже нехило растрахали, а сам Тэхён успел устать просто катастрофически, он осипшим голосом зовёт Чонгука, когда тот в очередной раз выходит и пережимает член у основания. — Чонгук… Чонгук-а, поцелуй меня. Чонгук без слов наклоняется и целует нежно. — Сейчас, мой хороший, сейчас, — бормочет ему в губы, отрываясь. — Чонгук. — Пять секунд, и я продолжу. — Чонгук, послушай меня. — Что такое? Где-то болит? — фокусируется наконец на нём Чонгук. — Не сдерживай себя. — Но ты же… — Помнишь, что я в начале говорил? Ничего страшного, просто давай закончим, а завтра с тебя завтрак в постель и вино. Мне было пиздец как хорошо, ты трахаешься, как бог, правда, но давай заканчивать, я устал и второй раз не кончу, я свои возможности знаю. Чонгук размышляет пару секунд, задумчиво смотрит на его безвольно повисшие кисти рук. — Нет, я сказал, ты кончишь. Подтягивает за задницу к себе на колени. Отцепляет руки по одной, заботливо придержав голову, чтобы не ударился об изголовье, осторожно приподнимает, усаживая к себе на колени полностью. Они оба мокрые, вокруг витает запах секса. Тэхён порывается растереть запястья и хочет спросить, почему Чонгук его освободил, но тот живо перемещает его на край кровати и острожно укладывает на спину, снова заботливо поддерживая голову. Тэхён невольно вспоминает чонгуково «падение» в кабинете, когда тот засыпал, и его кусает совесть — не поймал ведь. А Чонгук в постели очень нежный. В процессе не один раз спросил, хорошо ли ему и не больно ли. Мог бы быть чьим-то потрясающим бойфрендом. Интересно, почему один до сих пор… — Ты… — Я сейчас отпущу твою голову, запрокинь её, а потом не поднимай, хорошо? — Вниз головой висеть? Так и умереть можно. Кровь же прильёт… — Доверься мне, я знаю, какое количество времени можно без последствий вот так вот находиться, и упасть я тебе не дам. — А зачем это? — За шкафом, — бормочет ему Чонгук снова в губы, снова ладонью грубо надрачивает, делая стояк каменным. По правде, Тэхён пару раз уже чувствовал себя на грани, но так и не смог кончить. Может… получится? Он доверчиво откидывает голову назад, в то время как Чонгук снова входит, приятно заполняя пустоту, и устраивает его ноги у себя на боках, заставляя скрестить их, сгибается, обхватывая за плечи и надёжно фиксируя под собой в этой непонятной позе. Потом первый раз сильно толкается, а Тэхён, сосредотачиваясь на приятных ощущениях, что копятся клубком где-то внизу живота, расслабляется и, как и было велено, держит голову опущенной вниз. А дальше всё как в тумане. Чонгук принимается входить как-то особенно быстро, сильно, и словно стал больше или в такой позе таковым ощущается. Под идеальным просто углом долбит в самую простату. Тэхён вскрикивает и пытается дёрнуться, но его, естественно, удерживают, а скользящий внутри, словно поршень, член будто в наказание входит до шлепка яиц о задницу. Чонгук громко стонет и продолжает. Тэхён странно себя чувствует. Всё тело наливается тяжестью, эта метафорическая (или не очень) тяжесть давит на все нервы сразу, член внезапно начинает сильно тянуть. Это почти больно. — Мне как-то странно… — выдыхает он задушенно, цепляясь пальцами за простынь. — Давай-давай, ты можешь, ты и не так ещё можешь, — хрипит Чонгук, и Тэхён чувствует это… — Давай, тебе же хорошо, маленькая ты вредная задница, ну же, покажи мне, как тебе хорошо, — снова сильный толчок, Тэхён кричит и инстинктивно запрокидывает голову ещё сильнее, вжимаясь в матрас ягодицами. Чонгук бормочет что-то поощрительное и целует соски, а после разрывает хватку на его плечах и поднимается, внезапно перемещает его ноги к себе на плечи. Тэхён поднимает голову посмотреть, в чём дело. Перед глазами плывёт от ощущения внезапной свободы — кровь снова спокойно бежит по венам, нигде не пережимаемым. — Голову на место, — грубо, контрастно всему, что было до, бросает Чонгук и, удерживая его лодыжки на своих плечах, ритмично двигается. И Тэхён охуевает. Всё сменяется слишком быстро и резко. Он и так был заведён, и сильно — Чонгук долго, хорошо и не самым маленьким членом его обрабатывал. Собственный член пульсирует, кровь бьёт в голову резко. То ему дышать было нечем, теперь воздух повсюду, то всё тело было напряжено, когда Чонгук, скрутив его, давил сверху, теперь по всему телу расслабленность жуткая. Тэхён всхлипывает, выгибается, опираясь на лопатки, отрывает задницу от постели, позволяя Чонгуку себя подхватить, он понятия не имеет, что делает. Почему его так кроет — тоже не знает. Чонгук же снова сладко стонет и, продолжая держать на весу, видимо, окончательно спускает себя с поводка, потому что долбиться начинает так, что отбивает Тэхёну ягодицы. Он кричит низким, грудным голосом, трясётся весь. Чонгук обхватывает его член, слегка сдавливает — Тэхён не изливается спермой, нет, та лишь коротко брызгает. И тут же Чонгук резко дергает за ноги, затаскивая на кровать полностью, падает сверху, и, прижав его голову к своему плечу, полностью расслабляется, в пару резких движений догоняет, со стоном кончив. А Тэхён поскуливает в его руках, и пытается сжаться полностью, уходя от прикосновений, но Чонгук, обнимающий его всеми конечностями, не даёт отстраниться… Чонгуку хорошо. Он столько раз за этот вечер себя тормозил, что оргазм был чересчур сильным, а потому в себя приходит не сразу. Выскальзывает из Тэхёна, замолкая и пытаясь успокоить дыхание. — Какого… — хрипит Тэхён откуда-то снизу, и Чонгук скатывается на постель. Тот заваливается на бок и тянет колени к груди, выглядит ошеломлённым и хмурится. До Чонгука доходит. Тэхён сам не понял, что кончил во второй раз. — Поздравляю, ты готовишь завтрак, — хмыкает, собирает себя в кучу, подтягивает разомлевшего Тэхёна к себе и нежно-нежно целует в лоб, куда-то в бровь, в переносицу, пальцами отводя светлые прядки от глаз. — Прости, если сделал где-то больно, я старался осторожно. — Я два года кончаю через раз, Чонгук… — Ну хоть понравилось? — зачёсывает его мокрые волосы пятернёй назад, полностью открывая красивый лоб. Кожа начинает остывать, и какие же они всё-таки оба липкие и влажные после всего этого действа. — Напрашиваешься на комплимент, волшебник хуев? — бормочет недовольно Тэхён куда-то ему в шею, но Чонгук чувствует, что тот улыбается. — Было пиздато, принцесса, — выдаёт-таки и, придвинувшись ближе, тепло чмокает за ухом. — Не кружится голова? Не тошнит? А то мало ли… — Слушай, ты меня чуть ли не в узел завязал, я пока не совсем понимаю, что у меня там и где кружится. — До душа дойдёшь? Или помочь? — Ой, я тебе что? Ты не настолько хорош, чтобы у меня от тебя коленки подкашивались. — Окей, тогда сам иди, — и выпутывается из объятий под вялый протест Тэхёна. — Я вообще-то ещё полежать хотел. — Надо срочно мыться и падать спать, я чувствую, как меня рубит, — кидает в ответ Чонгук, открывая шкаф и доставая оттуда полотенца. — Догоняй. Тэхён, чувствуя ломоту во всём теле и тяжесть в причинном месте, свешивает ноги с кровати, морщась, встаёт и обнаруживает неприятный сюрприз. — Блять. — Что такое? — Чонгук оборачивается и глядит ехидно. — Ничего. — Я могу идти? — Вали. И Чонгук уже почти успевает снова отвернуться к двери в ванную, когда Тэхён решает перестать артачиться. — Ай, бля, стой! Тот в ответ понимающе хмыкает и подходит, хватает за предплечья, помогая подняться, без лишних слов подхватывает на руки. Откуда такой сильный взялся? — Эй! Ну на руки — перебор. — Молчи уже, принцесса, тебе ещё в душе стоять, а тебя уже ноги не держат. — Ну что, будешь подъёбывать из-за этого теперь? — Нет, не буду, — отвечает серьёзно и целует в губы нарочито нежно. — Я же до этого довёл, мне и отвечать, — жмёт плечами и направляется в ванную. — А принцесса вообще-то у нас ты. Тэхён в полнейшем раздрае. Мозг плавится, мыслей никаких, только жгучее желание с Чонгуком съехаться. Да, вот так вот. После одного только перепихона взять и съехаться. Чтобы вот так вот долго и с усердием трахаться, да почаще. А потом помогать друг другу до ванной дойти, если перестарался кто-то. Это же идеально. Нет? Когда партнёр делает всё, чтобы тебе было хорошо. А тебе в ответ тоже хочется стараться. Мысль абсурдная и дурацкая. Тэхён от минимальной заботы потёк или просто давно не состоял в отношениях?***
— Итак, у тебя проблемы с потенцией? — Ну, я бы так не сказал… — пытается устроиться на кровати, второй раз уже перекатываясь с боку на бок в поисках удобной позы. — Что ты там? Неудобно? — Не могу чёт улечься нормально… — Боже, дед, иди сюда, — Чонгук приглашающе приподнимает одеяло. Тэхён, не раздумывая, подползает ближе и укладывает голову на обтянутую тонкой футболкой грудь. Рукой обнять поперёк живота, закинуть на Чонгука ногу, вторую руку просунуть под подушку. Вот так идеально. Тэхён облегчённо выдыхает. Чонгук такой надёжный. Грудь мерно вздымается при дыхании, а руку тот устраивает у Тэхёна где-то на шее, и да, вот так уснуть сейчас — лучшее из возможных решений. Тэхён долго себя одёргивал и старался не акцентировать на этом внимание, не романтизировать происходящее, ведь никакой ясности в том, что у них за отношения, пока нет, но на душе так хорошо. Нет волнения, нет вспышек каких-то эмоций, просто ощущение тепла, а когда Чонгук вот такой домашний, с высушенными на скорую руку волосами, мягкий и пахнет гелем для душа, шампунем и чуточку самим Тэхёном… это заставляет задуматься о природе своих ощущений рядом с ним. Комфорт? — Ну так что? — И откуда только у тебя силы болтать, засыпал ведь в участке… Ладно, окей, я, возможно, нагнал жути, и ты сейчас будешь думать, что я чуть ли не импотент в свои-то двадцать четыре. Но это не совсем так. У меня прям не получается только снизу. Ну, хрен знает. Я трахаться люблю просто невозможно, — Чонгук хмыкает насмешливо. — Нет, правда, я буквально готов всю ночь позициями меняться и трахаться, трахаться, трахаться, пока силы не кончатся. Ну, так пару лет назад было. И снизу мне всегда больше нравилось. А потом чёт как-то в один момент переклинило, и я снизу перестал вообще кончать. Вот от слова «совсем». Сверху да, от орального да, от дрочки тоже спокойно. Один раз. Второй раз даже сверху обычно не могу. А снизу вообще никак. Типа если от стимуляции один раз получалось, то второй раз — это что-то за гранью прям. — Ну, видишь, не за гранью, всё ты можешь. — Ага, только для этого меня надо в узел скрутить и вниз головой подвесить, хороша практика. — Я думаю, это в голове всё. Кто-то вообще пытался, ну, чтобы ты кончил? — Да пытались, но я тоже долго мучить не хочу, прерывал там… типа, и так понравилось. — Плохо пытались, тебя надо долго доводить, целовать, стимулировать всё и сразу, а потом брать глубоко и не слушать, как ты препираешься. Связывание тебе вон нравится, смотрю, — мурлычет Чонгук ему куда-то в макушку, и Тэхён плавится. — Назначаю тебя ответственным за передачу этих бесценных знаний нации. Теперь мой оргазм в твоих руках, начальник, — хмыкает Тэхён, пробираясь ладонью под чонгукову футболку. — А тебе самому просто надо расслабляться научиться правильно, — игнорируя его выпад. — Правильно расслабляться? — Тэхён приподнимает голову, смотрит на Чонгука из-под ресниц. — Чтобы вот началось что-то похожее на секс, и ты автоматически полностью голову отключаешь, и перестаёшь и себе, и другим внушать, что не кончишь. — Ну, может быть. — Не может быть, а так оно и есть. И больше поз нужно пробовать, чтобы разнообразие было, больше ласк всяких, игрушки, свечи… да вариантов куча. — Откуда ты такой прошаренный? Тренироваться вроде не на ком. Я второй раз тут. И наблюдаю глубоко холостяцкое жилище. — Я долго состоял в отношениях. Там… приходилось многому учиться. — Плохой опыт? — Давай в другой раз об этом, надо спать. — Угум, — сопротивляться банально сил нет. Глаза закрываются уже. — Надо будильник… — Да похуй, как проснемся, так проснемся… — Вообще ты странный. — Я странный? Почему? — Противоречиво себя ведёшь. — Ну конечно. Это ты, между прочим, то нормально общаешься, то вон сегодня опять свои подъёбы не в кассу. — Кто бы говорил… То игнорил меня, ходил весь такой неприступный, то вон что. — Что? — Потрахались. — Ну, не с того начали. — Ну да… не с того. «Блин, мне ещё завтрак готовить…»***
Тэхён, удивительно, проспал не сорок восемь часов, что ожидалось ввиду отсутствия будильника, а всего-то десять, и в двенадцать он, уже полностью проснувшись, наблюдал за мило морщившим во сне нос Чонгуком и пытался подавить в себе желание потыкать пальцем в мягкую, сплющенную подушкой щёку. Милый. Так Тэхён определил утреннее амплуа Чонгука. Просто милый. Милые щёки, которые откормить бы немного, и будет идеально, милые припухшие губы, милые ресницы, такие длинные, как у маленького телёнка. Сравнение дурацкое совершенно. Но знаете, в детстве Тэхён очень любил ездить к бабушке по маминой линии далеко в пригород. Женщина заведовала своей небольшой фермой, откуда продукция поставлялась в фермерские магазины. Так вот там были маленькие коровки, как Тэхён их тогда называл. Телята. Вот они тоже были милые. И ресницы у них вот такие вот как раз очаровательно длинные и пушистые. В следующую секунду ладонь Тэхёна беззвучно, но ощутимо встречается с его собственным лбом, ибо уже нестерпимым становится ощущение, что едет крыша по этому Чонгуку. Который за пределами этой квартиры вообще-то следователь, на которого, очевидно, нацелился маньяк, и на работе к этому самому следователю никакие милые эпитеты не клеятся вообще. Даже «милый телёнок». Никакие. А Тэхён, видимо, переработал.***
«С днём больной задницы, как говорится», — Тэхён присел у холодильника, изучая нижние полки. С него, в конце концов, завтрак. Как ни странно, он прекрасно умеет готовить. Во-первых, его мама дома учила. Во-вторых, он периодически жил один в своей квартире и готовил. А что? Ну, иногда хочется домашней еды, нельзя же за это осуждать. У родителей дома, к слову, Минхо часто просил приготовить вкусностей. Вот только ни для чего, что Тэхён может приготовить так, что язык проглотишь, продуктов в холодильнике и в шкафчиках не имеется. «Значится, ЗОЖ?» Это странно, учитывая страсть Чонгука к работе и рабочий график. В холодильнике овощи, молочные продукты, немного мяса, фрукты… А где кимчи? Где ядерные соусы? Где соевая паста? Где редька маринованная? Окончательно убедившись, что Чонгук с приколом в голове, Тэхён заряжает кофемашину. Тостера тоже не нашлось, и он на горячей сковороде поджаривает тосты без масла, делает парочку с творожным сыром и малосольной рыбой, парочку с джемом, парочку натирает чесноком и добавляет обжаренные помидоры, создавая подобие брускетт. И да, он даже принялся мыть за собой посуду. И тут на его заднице, прикрытой, к слову, одними трусами, оказались горячие ладони, а затылка коснулись осторожным поцелуем. — Доброе утро, — ещё немного хриплым ото сна голосом бормочет Чонгук ему в ухо. — Вау, да ты мастер-шеф. — Обычные бутеры, — бросает Тэхён нарочито небрежно, в тайне отчего-то очень радуясь похвале. «Да, вот такая вот домохозяйка, я и не такое могу, смотри не упусти!» А немного ему, мажору, оказывается, нужно. Хороший секс, сон до обеда, «спасибо за завтрак» и сильные руки, что ночью ласкают нежно, а утром вот так же, как сейчас, утвердительно, а не вопросительно ставят на кухонную тумбу у раковины бутылёк смазки. — Тэхён, — Чонгук прижимает к себе ещё теснее. Тэхён, естественно, чувствует задницей эрекцию, приветливо трущуюся о ягодицу, — если не хочешь, чтобы партнёр с утра, завидев тебя на кухне, летел за смазкой и намеревался отодрать у раковины, где ты моешь себе спокойненько посуду, то не стоит в одних трусах вот так пританцовывать. Ты видел свою задницу? Как прикажешь держать себя в руках? Возьми ответственность теперь за это, — и легонько толкается, и Тэхён не был бы Тэхёном, если бы от пошлого полушёпота у него не подкосились бы колени. Иногда он кажется себе извращенцем. Ну, завтрак-то уже доделал… — Тебе что, четырнадцать? Откуда столько энергии? — У меня запас нерастраченной. — Ну давай, трать, — и подается бёдрами назад, провокационно потеревшись о чужое возбуждение. — Правда можно? Если сильный дискомфорт, то я не стану. — Я в шаге от того, чтобы передумать из-за твоих глупых вопросов, но слишком сильно хочу сейчас твой член, так что поторапливайся. И да, Чонгук принимается тратить энергию, когда по-быстрому разминает не особо-то и тугое после прошедшей ночи кольцо мышц, смазывает хорошенько, задирает футболку и ловит губами Тэхёна в поцелуй, едва только он голову на крепкое плечо откидывает. А потом берёт его. Прям на кухне. У раковины, где Тэхён до этого вообще-то пытался помыть посуду. Подхватывает ногу под коленкой, и стоя, не дав ни на что опереться, размеренно, но быстро и неизменно почти до основания толкается в него. Ничего не говорит, как ночью, не шепчет, не спрашивает, уже будто бы точно знает, как надо. Длится это всё на удивление недолго, минут через семь сдавленных вдохов, стонов и чонгуковых рыков Тэхён чувствует, что у него начинает кружиться голова, он что-то несвязно бормочет, заваливается вперёд, хватается руками за края раковины. — Порядок? Или остановиться? — Ах, глубже, давай… пожалуйста, — и расслабляется на максимум, как Чонгук учил его ночью. Отключает голову. А Чонгук закидывает его ногу на столешницу кухонного гарнитура и начинает двигаться особенно быстро, стараясь вставить поглубже. И да, Тэхён вскрикивает в какой-то момент, едва не падает, загремев остатками посуды в раковине, чувствует, что ногу в таком полушпагате немного всё-таки больно и… кончает. Вот так вот просто изливается белёсой струёй на дверцу тумбы, едва не грохнувшись в обморок: в глазах темнеет, голова снова кругом, а тело сводит судорогой. А он ещё ни о чём и подумать не успел толком. Чонгук по-джентльменски выходит и заканчивает с собой, испачкав Тэхёну ягодицу, а после притягивает его к себе, помогая устоять на ногах ровно. — Вот видишь, говорю же, всё в голове. С тебя обед. Как договаривались, — Тэхён на эту очевидную реплику молчит. Переваривая случившееся и наслаждаясь сладчайшей негой, ласкающей нервные окончания. Такого не было ой как давно. — Прости, пожалуйста. — За что? — на выдохе. Он по-прежнему не уверен в том, что именно ощущает, но кажется, это счастье. Не то пресловутое, что все ищут постоянно. Это другое, то самое, которое в моменте. — Не знаю… набрасываюсь на тебя с утра. Тебе, может, неприятно. Я не планировал себя так вести. — И правда придурок, — Тэхён цокает языком для проформы и, кряхтя, наклоняется поднять бельё, скинутое на пол. — Эй?.. — немного потерянно зовёт его Чонгук. — Давай, прибери тут всё. И ты кофе наливаешь. — Тебе чай сделать? — Ну естественно… — и удаляется из кухни. Тэхён улыбается — ему безумно приятно осознавать, что между ними появляется что-то вот такое, про что можно сказать «естественно».***
Иногда думать вредно. Чонгук думал всё то время, пока прибирался на кухне и готовил чай, думал, пока они в относительной тишине ели, и додумался до конкретного осознания — они не с того начали. Ему хотелось, чтобы было как в шестнадцать. Чтобы долго и сладко мучиться, понимая, что влюбляешься в человека, который навряд ли ответит взаимностью. Чтобы ловить каждый его взгляд и вздох в твою сторону. Получить в конечном итоге намёк на взаимность, заикаясь, признаться, а потом поцеловать впервые так, чтобы от нежности и трепета дрожали руки. Чтобы долго и упорно ходить вокруг да около, доводя друг друга до грани, но всё равно эту грань не переходить, а потом наконец перейти. Перейти так, чтобы медленно-медленно его раздевать, покрывать его медовую кожу миллионами поцелуев, лаская каждый сантиметр, довести до первого оргазма ещё пальцами, до второго уже находясь в нём полностью, и если у него останутся силы, то до третьего, помогая ртом или рукой. А потом уснуть в обнимку. Почему они начали сразу с секса? Возраст? — Эй, чего задумался? — отвлекает Тэхён, заметив, что он молчит и гипнотизирует кофейные крупинки на дне кружки уже несколько минут. Чонгук жуёт губу, смотрит на него недолго и осторожно поворачивается, садясь к нему лицом. Легонько сжав чужие колени своими, берёт его руки в свои. — Выслушаешь, не перебивая? — Ну, разумеется, — Тэхён выглядит серьёзным, даже не острит, что радует. — Я… ты мне нравишься. Так вроде говорят для начала, да? — Оу… — Обещал не перебивать. — Прости. Молчу. — Я наблюдал за тобой. Долго. С самого начала, можно сказать. У меня все ещё есть к тебе вопросы. Все ещё нет стопроцентного доверия. Но, — не даёт возмутиться, замечая, что Тэхён хочет это сделать, — у меня, как я уже говорил, были достаточно долгие отношения. Там всё закончилось не очень хорошо. Я бы хотел от этих воспоминаний ограждать себя и дальше, и новые отношения в мои планы не входили… Тэхён задницей чувствует, что сейчас последует за всей этой тирадой. Ты, мол, Тэхён, хороший, классный, мне всё понравилось, но извини, нахрен ты не сдался со своими завтраками, катись. — …поэтому для начала я хотел бы извиниться за то, как себя веду. Как я уже говорил ранее, отношения закончены давно, ходить на свидания времени особо не было и близости у меня тоже не было давно. Камон, у меня буквально не было ни грамма смазки дома, пришлось в аптеку вчера заходить, — Чонгук медлит, а Тэхён отчего-то всё больше нервничает. Меньше всего хочется, чтобы Чон сейчас прогнал или, того хуже, сказанул что-то вроде: «Ну, ты оставайся, но ничего себе не надумывай». Так не получится. Тэхён уже надумал как бы. — Поэтому я, видимо, такой. Прости, что я такой ненасытный, нетерпеливый и что мне всегда мало. Я вчера тебя замучал со своими приколами, наручниками, льдом этим, сегодня с утра к тебе пристал, хоть и понимал, что тебе со вчера дискомфортно. Я… очень бы, сука, хотел, чтобы мне сейчас было лет так на шесть-семь хотя бы меньше. Мы бы круто время провели. Сейчас с ситуацией на работе я нихрена тебе не могу обещать. Банально даже твоя безопасность не в моих руках сейчас. Но. Если вдруг. Тебе понравилось вчера и сегодня… Я бы хотел продолжить. Не только трахаться без обязательств — к такому я как раз не готов и в таких отношениях состоять не смогу. — А… — прокашливается, восстанавливая голос. А Чонгук умеет не оправдать худших ожиданий. — Что ты тогда предлагаешь? — Я постоянно тебя хочу. Но это дело второстепенное, в первую очередь мне действительно понравилось просыпаться и понимать, что ты где-то на кухне там копошишься, а не свалил куда-то. Я заебался просыпаться один. Не хочешь попробовать отношения? — Я… — Со следователем с твоей работы, который не то чтобы миллионы зарабатывает и который нихрена по факту, кроме себя, дать не может. А сейчас ещё и подвергает тебя опасности. Эгоистично, знаю. Но я много дерьма терпел в этой жизни, поэтому учусь наглеть. А ещё у меня есть байк… я крутой, правда, — скатывается куда-то в шутки Чонгук, и Тэхён, не выдержав, прижимает ладонь к его губам, заставляя замолчать и выпучить удивлённо глаза. — Слова вставить не даёшь. Мне вообще-то нравится, что ты ненасытный. Нравится, что ты нетерпеливый. И безумно нравится, что тебе всегда мало. Реально какие-то подростковые вайбы, не думаешь? И байк твой нравится. И член нравится, но это просто к слову. И татухи, несмотря на то, что ты разглядеть нормально так и не дал. Я с тобой за сутки уже три раза кончил, ты действительно думал, что сможешь без проблем от меня избавиться? Я готов цепляться к тебе сам. Так что… Оформите ВНЖ под вашим одеялком, м? Следователь Чон? — и медленно ладонь отнимает, улыбается игриво. И Чонгук снова чувствует. Что-то встрепенулось внутри. Давно забытое. Годами не используемое. Кому-то когда-то не нужное. Тёплое. Чувство. — Бля, Тэхён… — а потом целует несдержанно, сцеловывая с губ привкус малинового чая с мятой. — Как насчёт того, чтобы четыре раза за сутки? Или даже пять? — Я бы и рад, но у меня так задница отвалится, — хмыкает Тэхён и снова тянется за поцелуем. — А кто сказал, что снизу будешь ты? — Правда? — распахивает глаза удивлённо. — Угум. Вечером. — Ееей! — Тэ. — М? — Спасибо за завтрак.***
— Что ты хочешь посмотреть? — Что угодно, что тебе нравится. — Э, нет, дорогуша, я первый спросил, — Чонгук подходит к Тэхёну, сидящему на диване под пледом, и расслабленно запускает в его волосы пальцы. — Хочешь, за чипсами тебе схожу? — Правда сходишь? — Тэхён удивляется. — Ну… да? Я просто такое не ем, но если тебе хочется с фильмецом что-нибудь похрустеть, то я сгоняю, магазин около дома. И Тэхёну приятно. Это что? Лучший парень в мире? — Ну, я бы похрустел. — Хорошо, я тогда быстро, — наклоняется, чмокает в губы быстренько. — Чонгук… — Тэхёну хочется Чонгука остановить, потому что он внезапно осознает, что остаться сейчас одному будет как-то странно неприятно. — М? — Возьмёшь пивас? — но, смутившись своих же странных мыслей, решает отчего-то, что без подъёба тут не обойтись ну совсем никак, и сводит всё в шутку. Чонгук теряется. На лице моментально появляются какие-то сомнения. Шутку не выкупает и хмурится. — Эм… — Да я шучу, господи, ты бы видел своё лицо. — Дошутишься так, накажу. — Только быстро, ладно? — Хорошо. Чонгук убегает в магазин, а Тэхён вспоминает, что у него был с собой телефон вообще-то. И семья есть, которая, возможно, его, не выходящего на связь, потеряла. Он быстро находит трубку в кармане куртки, возвращается на диван и наблюдает на экране тринадцать пропущенных. Из них десять от Минхо. Что брату могло понадобиться посреди ночи — непонятно. Нажимает на кнопку вызова и спустя два гудка слышит обеспокоенный голос брата. — Тэтэ! Какого черта, где ты был?! — Эм… работал? — Не ври! Я был на твоей работе, тебя отпустили на выходной, и сегодня ты не работаешь. Скажи на милость, где тебя носит?! Опять бухаешь где-то? С каких пор ты уезжаешь тусоваться и не отвечаешь мне? Ты всегда отвечал, каким бы пьяным ни был! Я проторчал час у тебя в квартире, а ты так и не появился вчера! — Эй! — Тэхён морщится. — Что за истерика, алло? Да, у меня выходной, но я не дома, я с… молодым человеком время провожу. — Каким ещё молодым человеком? Только не говори мне, что это тот мутный следователь. Тэхён, где ты? Скажи мне адрес, я тебя заберу. — Да что с тобой не так?! — выкрикивает. — Что с тобой не так, Минхо? Мне двадцать четыре года, почему ты считаешь, что имеешь право ездить ко мне на работу, названивать мне посреди ночи и сидеть у меня в квартире, дожидаясь меня? А если бы я вернулся туда не один? У меня хуеву тучу времени не было выходных, и ты бы обломал мне гипотетический секс! В чем твоя проблема, я не понимаю?! — Не было выходных? Так уходи оттуда, тебя никто там не держит! Хватит заниматься ерундой, увольняйся… — Да я не хочу! — гаркает Тэхён, перебивая. Да уж, давно они с братом не цапались. — Это следователь, да? Тот скользкий тип из больницы? — Минхо, я не хочу с тобой ругаться. Я не понимаю, к чему этот разговор. У меня выходной, я провожу его с симпатичным мне человеком, завтра мне на работу. Порадуйся за меня, что я наконец занят делом, а не спиваюсь как обычно. И привет маме с папой. Я вечером кого-нибудь из них наберу. Всё, пока. — Тэхён! Ну нахера тебе это? — Мне нравится? Я чувствую себя нужным, — входная дверь хлопает, и Тэхён понимает, что Чонгук уже вернулся. — Всё, пока, не скучай. И искать меня не надо, что за детский сад. Возможно, брат говорил что-то ещё, но Тэхён уже сбросил вызов, практически не чувствуя себя неблагодарной скотиной и приветливо улыбаясь Чонгуку, хмурящему брови. — Ты быстро. — Ты не отвечал, и я взял на свой вкус. Паприка пойдёт? — протягивает тубус Принглс с паприкой. — На свой вкус? Ты же такое не ешь. — Ну, раньше-то ел. И сейчас ем периодически. Просто на осмотре давно не был, не хочу рисковать. — На осмотре? — Если ты ещё не придумал, что смотреть, то давай «Ход королевы» глянем. Говорят, хороший. — Ну… давай. Вопросы без ответов — это всегда неприятно. Тэхёну бы загнаться по этому поводу. Но сериал и правда оказывается хорошим, чипсы Чонгук, не имея представления о его вкусах, купил любимые. Когда тот уснул, устроившись сверху и прижавшись щекой к его груди, Тэхён не стал будить, позволил проспать пару серий, то и дело вглядываясь в умиротворённое лицо. Спящий Чонгук — сама мягкость. Такой красивый, такой домашний и уютный, что аж щемить начинает где-то под рёбрами, если взгляд слишком надолго на подрагивающих во сне ресницах задерживать. Приходится бороться с желанием сдавить до хруста костей в объятиях, чтобы сон чужой не нарушить. И позволять себе лишь нежные касания — например, осторожно отвести пальцами со лба растрёпанные чёрные, не знавшие краски волосы. Поздний обед в итоге приготовили вместе, несмотря на то, что Тэхён проспорил. Потом они ещё немного валялись на диване… и целовались. Целовались весь день. Как ненормальные, как самая настоящая парочка. Как Тэхён и хотел, чтобы было. Чонгук нежный. Чонгук осторожный. Чонгук внимательный. Чонгук целуется так, что голова пустеет моментально, губы покалывает от приятного напряжения, а руки сами тянутся прижать к себе ещё ближе. Тэхён постанывал в поцелуи, прогибался навстречу, путался пальцами в волосах, сам растворялся в ласках и таял, таял, как последнее мороженое в жару. Он забыл про ссору с братом. Забыл про работу. Забыл про убийцу и греческих богов. Забыл про трупы и кипы бумаг, оставшиеся на работе. Тэхён терял связь с внешним миром с каждым прикосновением. С каждой беззаботной улыбкой. С каждым мелодичным смешком Чонгука. Терял с каждым поцелуем. Терял, стоя у плиты, когда тот обнимал сзади и тихонько что-то рассказывал, бормоча в самое ухо. Терял, когда они пили чай вечером на кухне, замечая, как на город за окном опускается темнота. Терял, когда гнал от себя мысли, что это заканчивается. Выходной заканчивается. День заканчивается. Как оно всё будет, когда они выйдут из дома завтра утром? А потом Чонгук под ним на вопрос: «Как ты любишь? Может, какие-то особые вещи, например, наручники те же или…», прикоснувшись тёплыми пальцами к щеке, прошептал: «Я люблю, когда просто и нежно». И Тэхён потерял себя окончательно. В человеке, в ощущениях, в чувстве. Потерял, но исправно просто и нежно вбирал его в себя, вдавливал в матрас, сцеловывал с лица и шеи капли пота и ловил выдохи и стоны губами, медленно, но верно заставлял метаться и просить не останавливаться, выгибаться, тянуться навстречу тоже. Переплетал их пальцы, шептал что-то совсем не пошлое, но безусловно приятное, получая благодарные взгляды в ответ. Просто и нежно. Он отпустил себя, расслабился, выводя ладонями узоры по телу, входил размеренно, стараясь попадать точно. Целовал до белых пятен перед глазами. Стонал сам и звал по имени. И после долгих минут, когда он брал — нет, скорее, любил — тело, на этой самой постели, в конце концов, обнимая Чонгука, безумно расслабленного, запыхавшегося и дошедшего до финала, он ощутил, что всё сделал правильно. После Тэхён, обтерев их обоих влажным полотенцем, уткнулся лицом Чонгуку куда-то в макушку, обнимая крепко, но бережно. Тот же, уставший и сонный, уютно устроился в объятиях и, взяв с Тэхёна обещание не забыть наутро о том, что они успели друг другу за эти сутки сказать, быстро уснул.