nirvana

Тишина режет слух. Она в этом помещении является главным залогом успеха. Чтобы ноты не менялись, чтобы их не сбивало ничто посторонее. А мелодия не казалось смятой. Девушка задерживает дыхание, прикрывает глаза, и с головой уходит в собственные мысли. Там нет ничего, лишь звенящая пустота. Думать в такие моменты - глупо. А всё, что мимолётно приходит в голову: глаза, ждущие продолжение, сердца, замеревшие в ожидании, и ровный пульс, который сейчас лопнет вены, не имеет никакого значения. Сейчас главное сосредоточиться. Отдать себя без остатка мелодии и не слиться в порыве нахлунувшевого страха. Дженни не боится. Она проходила это сотню раз. Сначала в маленький залах на аттестации, потом в концертных и вот сейчас на главной арене. Сердце гулко отбивает рёбра, а в этой звучной пустоте кажется, что все прекрасно слышат его трепет. От осознания этого становится ещё хуже. Словно она под прицелом тысяч снайперов и все они, только и делают, что ждут, когда Дженни непременно ошибёшься. Чтобы начать осуждать. Растерзать её на куски и бросить в самый низ. Классика никого не щадит. Для неё важен идеал. Не только в великолепном инструменте, но и в человеке, который исполняет признанный шедевр. "У тебя нет права на ошибку. Ты не смеешь сделать что-то ни так" В голове происходит мнимый щелчок и тишина словно начинает отсчёт. Ровно три секунды, чтобы выдать им то, чего они так желают. Чтобы заставить их лить слёзы, утираясь дорогими платками от шанель и не смотреть в их сторону, зная, что именно от неё они не могут отвести взгляд. Дженни реагирует на это, как все остальные - без лишних эмоции. Без улыбки или душевного счастья. Там только ломка - неизгладимая, до боли невозможная и буквально разрывающая на мелкие осколки, ломка. Но у Дженни нет права показать и её. Она как добровольных раб, загнанный в плен их прожигающими глазами. Аплодисменты по окончанию не приносят спокойствия. Не говорят о том, что она справилась. А только напоминают, что в следующий раз она можешь их не услышать. Стоять посреди сцены. Смотреть в глубокую пустоту и чувствовать, как к горлу подбирается большой ком. Как слёзы заполняют глаза, а внутри скапливается невыносимой вопль. Неужели это всё настолько хрупкое? Улыбки в её сторону. Авации и похвала. Дженни всё это совершенно не нужно. Если хотя бы один из них однажды сказал что-то не лицемерно. Не потому что она великолепно играет, а потому что играет именно она. Сказал, что они до безумия ценят её и готовы встречать снова и снова. И не важно, будет ли в её исполнении маленькая ошибка, или всё пройдёт идеально. Дженни боится, что неприязнь этого гнилого общества распрострониться дальше. Пустит свои цепкие корни по нервным окончаниям и навсегда отобьёт у неё желание смотреть на фортепьяно. Классика - это прославленная обёртка и жестокий, ужасный закулисный мир. Дженни прочувствовала его как нельзя лучше, но всё равно раз за разом посещает школу. Занимается на повторе уже несколько лет и не потому что нуждается в этом, а потому что по другому не умеет. Холодная вода скатывается вниз по обнажёному телу. Дженни проводит в душе по несколько часов после выступления. Чтобы смыть с себя остатки вечера. Перестать думать, и выйти абсолютно пустой. Готовой к новым трудностями и испытанием. Чтобы пройти этот путь снова, а потом до порезов сдирать с кожи липкий осадок. Их улыбки. Взгляды. Смыть всё, что так сильно очерняет душу и залиться слезами, сидя на кафельном полу в ванной, не чтобы пожалеть себя, а чтобы избавиться от внутренней тошноты. Сорвать голос, крича в пустоту, а потом наблюдать на себе полные презрения взгляды. Как-то всё неправильно. Дженни устала от заевшей, повторяющиеся пластинки жизни, на которой рубцы выделяют только два вида суток.. В квартире сегодня холоднее обычного. Дженни решает что плед это намного лучше горячего кофе. А стакан виски вполне может заменить пару сигарет. Перед глазами большое панарамное окно и город, что переливается в тусклом свечении множеством огней. Для Дженни это привычно. Она устала от этого вида только потому что он почти каждый день мазолит глаза. А город на самом деле ни такой и красивый. Полный изъянов и недочётов. Полный смрада людских желаний и скрывающий в себе тонну остального дерьма. Дженни не смотрит, она только отсранённо пробегает глазами по фонарям, потоку машин и прочему, что привлекает к себе видом неоновых отражений. После выступлений всегда так. Абсолютно пусто и безжизненно. Она отдаёт себя там, чтобы потом сидеть здесь словно на зарядке. Слушать тишину и быть благодарный за то, что наконец дома. Единственное место, где по-настоящему спокойно. И нет этих вечно нудящих разговоров. Присутствия. Ничего. Дженни даже отказалась от фортепьяно, чтобы он не при каких условиях на находился в её квартире. Чтобы об этом можно было забыть хотя бы здесь. Привыкнуть можно ко всему. А музыку можно любить бесконечно много, но воротит не от неё, а от людей. Они словно магниты, собирающие на себя всё отрицательное. Пылесборники, которые не скупятся на грязь и поливают ей сполна всех, кто неприятен. Всех, кто, по их мнению, не достоин стоять выше. Дженни не исключает, что сама тонет в этом болоте. Не исключает, что заразилась от них неизлечимой дрянью и медленно погибает, грозясь в скором времени прекоснуть спиной ко дну. Ей противно от одной только мысли, что она совершенно такая же как они все. И нет совсем ни единого отличия, которое бы выделило её из общей массы. Рассуждать всегда намного проще. Дженни знает, поэтому пытается делать выводы. А ночь проходит так словно её и не было и ещё пара дней, недель, следом. Всё однообразно и даже до безумия скучно. Дженни угасает как свечка, растекаясь по блюдцу горячим воском. Всё по пизде. Она даже привыкла. - Начни всё с начала - Учительница отходит к окну пока Дженни снова перелистывает с десяток страниц и начинает по новой. Мелодия льётся просто. Непринуждённо, но заставляет выворачивается от недовольства. От привычки. Всё однообразное в скором времени становится ненавистным. Но Дженни перестаёт задумываться об этом как только пальцы ложатся на клавиши. Уж лучше совершенно не думать, нежели вникать в музыку, пропитавшую стены этой комнаты без остатка. Звучание сбивает пронзительный басс-гитары. Кажется, что даже стёкла задрожали от волны резкого прошедшего звука. Дженни перестаёт играть моментально. Она бездумно бегает глазами по нотной тетради и молчит, пока Джису, отдвинув занавески, смотрит на проспект. Всего два человека способны раздать такую волну. Всего два человека могут заставить людей повешаться на окнах из-за любопытва и долго смотреть. Слушать. Запоминать каждую строчку этого бесконечного звучание и наполенности гневом. В голосе солистки только недовольство, неприязнь, не принятие. Совмещение всего нагоревшего и больного. Она давит на открытие раны, посыпает их толстым слоем соли, а люди в ответ не останавливают. Они стискивают зубы до скрежета и терпят, терпят, терпят, потому что заслуживают. И страданий и боли и правды. Всего. - Они снова здесь - недовольно хмуриться Джису. Она складывает руки на груди и не отрывается ни на секунду. Дженни уверена, что звучание её не могло зацепить, но даже если Ким прислушиваться к словам, то это непримённо что-то значит. Она поднимается с места, но Джису как будто предугадала. Учительница поворачивается к ней лицом и указывает продолжать. Даже как-то не по себе. В присутствие Ким, Дженни продолжает ощущать себя подростком пятнадцати лет. Который не боится, но всё равно исполняет приказы. Короткие проводки - всё, на чём держат подобных ей. "Тебе не нравится слышать о смерти? Я повторю ещё раз" Играть в таких условиях становится невыносимым. Дженни не пытается себя пересилить. Не пытается игнорировать сильнейшие биты, там, за окнами, и спустя пару минут настоящих каторжных пыток, убирает руки от фортепьяно окончательно. Джису в ответ смотрит с немым вопросом, но не настаивает делать это через силу. Она только нервно постукивает ручкой по крышке инструмента и вдыхает, словно её это в край задолбало. - Всё, что они там пропагандируют - полный бред - выдаёт она спустя момент молчания. Дженни на это отстранённо поднимает глаза - мызыка не должна причинять людям боль. Они не должны страдать, обдумывая всё сказанное. - заканчивает она совсем тихо и поднимается со стула, снова подходя к окну. Там, громкость почти спадает, а голос девушки становится пробирающим до самых костей. Джису вздрагивает, как только та заканчивает куплет. "Покончи со всем этим дерьмом. Открой уже глаза" Она нервно дышит, перебирая пальцы, и молчит. Чертовски долго молчит, словно не знает, зачем сейчас стоит продолжать занятие. Зачем опять проигрывать Бетховена в условиях жестокой реальности. Композиторы строят другой мир и этот зал был его обетовальней, пока наглые. Совершенно жестокие биты не прогрызли в его стенах огромные дыры. Не превратили его в нечто подобное сыра и теперь запускают всё новые и новые звучания. Джису раздражена. Её выворачивает наизнанку только от мысли, что те люди позволяют себе играть именно здесь. - Всё в порядке? - Дженни задаёт вопрос с опаской. Боится попасть под горячую руку и, возможно, разозлить ещё больше. - Зачем они это делают? - срывается Ким. Она словно на пару секунд теряет эмоциональное равновесие и поворачивается на девушку, смотря совершенно зло. - Они просто играли.. - со вздохом произносит она в ответ. Джису нервно вскидывает руками. - Значит, им можно делать это прямо здесь, потому что ты не имеешь ничего против? Да они в прямом смысле унижают каждого, кто проходит мимо. Несут чушь, даже не думая о последствиях. В собственных глазах они наверняка видят себя намного лучше, чем есть на самом деле. А ты так просто об этом говоришь.. - она проходит по залу. Пытается успокоиться, но всё попытки тщетны. - вызову нэп. Пускай разбираются. Это не музыка, Дженни. Это унижение. За ней хлопает дверь. А Ким остаётся в помещении совершенно одна. Головная боль подкатывает слишком резко. А сил на то, чтобы вернуться за фортепьяно не остаётся. Да и зачем, если урок, видимо, окончен. Она собирает свои вещи и выходит в коридор. В нём точно такая же тишина и только редкие шаги по помещению сообщают о признаке живых. Дженни устала. Ей до боли хочется домой. Выпить что-нибудь крепкого и принять душ. День снова душный. До ужаса несносный, а музыка словно вдолбилась в голову, не позволяя вдохнуть. Она спускается вниз, в главное крыло и выходит на улицу. Вдыхает прохладный свежий воздух и долго бездействует. Думая, что совершенно никуда не хочет. Но взгляд сам собой цепляется за чёрный чарджер, провожает его в поток бесконечных машин и долго мечется по дороге, словно в надежде снова их увидеть. Они для Дженни не кумиры. Не пример для подражания. И даже не вызывающие восхищения личности. Но они свободны. От мнения других. От обязанностей. От желания кого-то постороннего. Их музыка пробирает до костей. А новые басы заставляют врезаться в воздух позади. Они чертовски её привлекают. Просто своим существованием. Целями. Идеями на жизнь и постоянными драмами, что устраивают на улицах. Дженни думает, что такие люди обязательно должны стоять немного выше своего положения. На ровне с прочими, что вошли в историю. И не важно как - главное отпечаталась на страницах книг. Запомнились миллионами. Стали для них кумирами. Дженни не такая, а школа искусств не даёт право выбирать. Там играют не свою музыку. Никому не позволяют самодельничать. И все эти выпускники. Одни за другим - одинаковые машины, умеющие одно и тоже и ни капли не отличающиеся друг от друга - роботы. Дженни не хочет так, поэтому обратно возвращается на метро. Поэтому всю ночь посвящает поиску этой группы в интернете. Название у неё совсем странное. Но такое говорящее. Правильное. Словно отражающее всю суть их музыки. Показывающее, как нужно. Открывающее людям глаза. Нирвана - что-то в роде высшей цели всех живых. Что-то в роде полной свободы над самим собой. И Дженни заслушивается. Она слушает одну за другой. Песни на повторе с минимальными задержками. Тут не поможет уже никакой Бетховен. Теперь перед глазами только картинки совместных фотографии и пара видео с концертов в небольших барах. Это несравнимо с концертами Дженни. Это совершенно нельзя поставить рядом. Но публика такая активная. У Дженни замирает сердце, когда на экране десятки людей кричат текст, срывая голос. Как они вторят их имена и ломятся на сцену, чтобы растерзать. Дженни не знает, почему весь этот хаос до ужаса притягивает взгляд. Почему ей так смертельно нравится всё, что происходит на коротких отрывках в пару секунд. Их кажется так мало. Невозможно мало. Поэтому она ищет ещё и ещё. Старается найти как можно больше информации, но это намного сложнее, чем искать сонаты классики. Эти люди - призраки. Кумиры подпольных крыс и совершенно обычные девушки. Их не выделяет ничего, разве что колоссальное желание разорвать этот мир на куски. Дженни улыбается, засматриваясь на фотографии. Их улыбки искренние - с разбитыми в кровь костяшками на символе рок-н-рол. С горящими от адреналина глазами и пламенем, проходящим по венам и словно сжигающим всех присутствующих. Они там, для того, чтобы рассказать. Для того, чтобы открыть этому слепому миру глаза. И Дженни нравится. Почему-то чертовски сильно нравится за всем этим наблюдать. -  А я не знаю, что всем этим людям здесь надо. Почему они орут там за сценой? - голос девушки немного хриплый. Прокуренный не одной пачкой сигарет и сорванный на нелегальных стадионах. Она улыбается. Смотрит на камеру слегка пьяно, но как будто видит ответный взгляд через объектив. - Им нравится правда - заканчивает она и Дженни различает смех на заднем фоне, после чего съёмка обрывается. Ей в третьем часу ночи кажется, что она готова была бы слушать этот голос вечно. Потому включает музыку снова и уже не спит до самого рассвета. В душе что-то обрывается, а у неё нет желание на то, чтобы закончить начатое фортепьяно. Поэтому занятия сегодня она пропустит. Минута за минутой и сознание окончательно привыкает. Она повторяет слова губами. Произносит их едва различимо, словно сражается внутренне с голосом разума. К слову, он оставляет её примерно в шесть. Чувствовать свободу ни только через их песни, но и на живую. Видеть это в маленьких отрывках. Замечать как эта девушка безмерно счастлива на сцене. И как она смотрит на всех, кто сегодня решил сгореть заживо. У неё кажется самые глубокие глаза. Таких Дженни не встречала. А зовут Лиса. Странно, думает Дженни, когда бездумно лежит на расправленной кровати и смотрит в потолок на пробирающиеся в комнату лучи. Их с каждой минутой всё больше. А сил держать себя в сознании - пропорционально меньше. Но Дженни боится засыпать. Думает, что потеряет тем самым пару часов. Её никто не спрашивает в полвосьмого. Усталость берёт верх. А она ничего не может сказать против. Уснула, даже сама того не осознав. К обеду уже не сносит крышу. Дженни вообще едва смогла поднять голову с подушки. Перед глазами - сотня бликов. А состояние как будто кричит, что сейчас всё ещё хреново. Ничего не прошло. Глаза беспрестанно слипаются, но Дженни держит себя в руках. Пытается держать. На телефоне сотня пропущенных. Но ни на один из них отвечать совершенно не хочется. И всё Джису. Джису. Джису. Волнуется, наверное, но Дженни сейчас совершенно плевать. "А она никогда не задумывалась, что одна ночь может перевернуть мир. Никогда не думала о роке так, как он того стоит и вероятно была убеждена, что все эти люди психи. Абсолютные. Не имеющие и шанса в сраном привычном обществе. А все эти разговоры. Поверхностные темы - банальная шутка. Дженни только сейчас осознала, как сильно ей не хватало нечто подобного. Настоящего. Пробирающего до дрожи. Как сильно ей в жизни не хватало Нирваны. Лисы. И всего прочего, что плетётся следом неотрывным хвостиком. Всего этого и чтобы до мозга-костей. Чтобы по-настоящему. Крышесносно. По живому, что-ли." Пара аккаунтов в сети распространяет информацию, что Нирвана выступает ни только возле академии, но ещё и в баре. На пятом проспекте, там, где Дженни ни разу не была. Она вообще слышит этот адрес впервые. А потом ниже помечается, что это обратный район Хандон. И даже как-то смешно с самой себя. Но Дженни всё же записывает. И адрес и дату и время. Чтобы не пропустить. Не замешкаться в вечной суете, а потом не жалеть оставшуюся жизнь до новых объявлений. Она ведь даже страничку создала. Записала что-то в роде Джен, а не Дженнифер и совсем не Руби, а Ким. Это звучит как-то свободно для восприятия. Не режет слух глупым ф и не вызывает массу вопросов у любознательных панков с сети. Билет платный и это тоже удивляет. В такие места обычно пропускают без всего. Но мелким шрифтом для особо глупых потом следует, что выпивку несите сами, иначе будет не весело. Для Дженни это как-то не по настоящему. Она словно ошиблась дверью. И вообще находится далеко не в реальности. И имя то сменила только для того, чтобы не заподозрили. Как белую ворону. Маленькую овечку среди стаи волков. Уж они-то точно разорвут на куски. Дженни почему-то в этом не сомневается. А знаете, Дженни не так плохо - это Дженнифер на самом деле звучит странно. Как-то даже пассивно-приторно. И к вечеру у Ким только и мысли о том, что не могла она ходить двадцать два года с таким именем. Просто в голове не укладывается. Она весь оставшийся вечер не находит места. И уже не пьёт виски, а заливает в себя месиво из банки за пару вон. Энергетик просто ужасен, но после пары часов уже не раздражает. А на пабликах, о которых она раньше не имела никакого понятия, оказывается не так уж и плохо. Люди что-то обсуждают. А их шутки до ужаса непонятные. Какие-то наклонности, в которых Дженни не разбирается, поэтому, когда в общем чате они видят, что новое лицо направленно их игнорирует, начинаю звать. А Дженни страшно. До ужаса страшно писать туда и знать, что они, чёрт возьми ,это прочитают. "Привет" - в этой ситуации звучит как самое отсталое слово на планете. Поэтому она бросает что-то в роде "Какого хрена вам надо?", а потом читает сквозь пальцы, как пошёл добрый юмор и фразы в стиле - я просто думал, что ты сдох. Довольно мило и никакой агрессии. Только нормативное общение с ненормативной лексикой. А Дженни хоть и не матерится, но всё же пишет свозь совесть что-то в роде - отъебитесь со своими вопросами, мудаки. Очень странно, что они так и не обижаются. Дженни нравится. Оскорблять кого-то в таких масштабах ещё не приходилась. Это определённо лучшее за несколько месяцев пассивного существования. - Эй, не выёбывайся так сильно. На семью не повышают голос - пишет кто-то в ответ и особо-то уже и не хочется. Поэтому Дженни просто падает на кровать и лежит с непроходимой улыбкой, пока сообщения снова и снова не падают уведомлениями. - Лиса, не пугай новеньких. Они тебя боятся потом. Дальше пара десятков строчек с тем, что Розе чертовски права. А Лиса в ответ пытается оправдаться. Личный профиль. Дженни как-то не подумала об этом, потонув в пучине их музыки, фото и прочего, прочего, прочего. А у кумира рока Сеула оказывается есть обычная страничка в онлайн сети и она там совершенно обычно выкладывает свои фотографии. Пишет людям и даже сидит в общем чате. - А я думала, что так не бывает - пишет с опаской Дженни, но в ответ смех пары людей. Она читает, но как только на экране высвечивается сообщение от Лалисы, почти до боли щурит глаза. Смотреть не хочется, а Дженни, в принципе, страшно увидеть там любой ответ. Само осознание, что Лиса ответила именно ей заставляет вздрогнуть от страха. Люди же не настолько приближены к своей аудитории, чтобы вытворять подобное, но на экране пара строк и Дженни решает никогда больше не заходить в этот чат. Просто потому что совершенно не понимает, как со всем этим справится в одиночку. - Не бывает только случайностей, поэтому я очень рада видеть тебя среди нас, милая.