Врач Портовой Мафии

      Спать на рабочем столе — не самое лучшее, что может придумать усталый организм. Хотя, его никто не спрашивает, и если уж дымка забвения упадёт всем своим немалым весом — пиши пропало. Щека отрывается от листа бумаги, что чуть прилепился. Благо, это не важный документ и небольшие пятна не так страшны. Спать на рабочем месте настолько вошло в привычку, что при упоминании домашней кровати приходится изрядно постараться, дабы вообще припомнить. Какая она вообще, эта кровать? Она двуспальная или нет? Хм. Вроде большая, но не очень. Погодите, зачем ему двухспальная, когда он и на маленьком диване поместится?       Ни в какие рамки не входил недавний неприятный инцидент. Чуя просто забыл свой адрес. Забыл и все. Сидит битый час, проводит осмотр, перебрасывается репликами с травматологом и ничего. Пытается вспомнить, как выглядит этот дом вообще. Всё потому, что живёт буквально на работе. Оно и понятно. Фиг пойми, когда этим криминальным личностям понадобится помощь.       Чуя Накахара, 23 года, хирург Портовой Мафии.       Человек, что протянул обманчивую руку помощи, носил имя Мори Огай. Бывший врач и нынешний босс Портовой Мафии. Вот уж и правда или благословение, или проклятье. Чуя пошёл добровольно, смирившись с тем, что отныне он — подающий надежды ученик.       Мори хотел видеть в нем патриота своего дела, способного вытащить с того света любого преданного служащего мафии. Что ж, у него это вышло.       Чуя был предан мафии как никому другому. Еще бы, она подарила ему дом, и далеко не ему одному. Макото взяли в свои ряды, не сказать, что парень согласился добровольно. Но насколько Чуя помнит по последней встрече — рад своему положению. Конечно, до того момента, пока не скончался от передоза. За парнем и до этого ходил такой грешок. Чуе было всего пятнадцать, когда узнал, и это больно ударило. Он-то думал, что спас всех от жизни лишений, а на деле….       Хотя сейчас понимает, что все зависит от человека. Макото был дан шанс, он сам отнесся к нему так, пусть сердце и болит.       — Неплохо, — первое, что сказала Коё, рассматривая его сестер, поддерживая подбородок. — Конечно, лучше бы ты отдал мне мальчика.       На это Чуя едва заметно прорычал. Отдал, словно он вещь какая-то. Кажется, что отныне да. Женщина в кимоно расплылась в улыбке на его агрессию. Тогда он бесился с этого, но сейчас понимает, что выглядел милым, когда пытался навести ужас. Девушки добровольно пошли с Озаки, тая от ее слов. Последний раз Накахара виделся с ними несколько месяцев назад. Они счастливы. Одна ударилась в карьеру, в то время как другая благополучно вышла замуж за клиента. А Чуя…       А что Чуя. Стал учеником поистине страшного человека. Мори учил ужасно, заставляя обучаться на живых людях, не имея права на ошибку. Это било по нервной системе мальчика увесистыми кувалдами. Осознавая, что от твоих действий зависит чужая жизнь. Простые солдаты после битв. После подобного Огай объяснял теорию, давал материалы и задания. Учился усердно, полностью отдаваясь делу. А как иначе? Если не это, то в следующий раз по неосторожности может и убить человека. А этого ему не хотелось совершенно.       Зато всем сердцем полюбил Коё. Женщина была потрясающая. Но все время кидала такие хищные взгляды, обещая сделать из него эдакий алмаз. Обещала сытую жизнь, если он бросит скальпель и залезет в кимоно. Конечно, потом все это перелилось в локальную шутку, что понимали лишь они. Она стала его наставницей, беря на себя многие дисциплины для общего развития. Такие как школьная программа или языки. О, языки были потрясающие, Мори оправдывал это тем, что хирургическое вмешательство может понадобиться любому, не всегда знающему японский человеку. И он оказался прав. Как всегда.       Когда ему стукнуло девятнадцать, то за плечами было уже более десятка спасенных жизней и малые крупицы проигрышей, что больно резали сердце. Примерно в это время Мори уступил ему свой пост и поставил на место заведующего одной больницы. Конечно, не обычной, там лежали политики, бизнесмены и, конечно же, мафиози. Это была больше больница, принадлежащая Портовой Мафии, для тех, кто пользуется ее благосклонностью.       Хорошая награда за бессонные ночи и измотанные нервы. Отныне он никому не подчиняется, кроме Мори, занимаясь любимым делом. Да, Накахара полюбил свою работу. Огай действительно сотворил из него патриота своего дела. Ангела.       Странное прозвище. По большей части оно прижилось благодаря тому, что Чуя брался за всех. Мог прооперировать как кого-то из Исполнителей, так и заняться простудой шестерок. Как, например, мелкие Оды. А ведь все началось с совместной выпивки несколько лет назад. Правда, на ней подобные посиделки и закончились.       Чуя знает, что не один. Будучи машиной для спасения умирающих, у Мори был наследник, по слухам, с полностью противоположной ролью. Всевидящий демон мафии, дьявольский гений и хладнокровный убийца. Он был первым и весьма удачным экспериментом, будучи его сыном и прямым наследником криминального кресла. Несмотря на то, что Накахара однажды должен будет присягнуть на верность этому Дазаю Осаму, в глаза он его не видывал. Да и зачем?       Лечением и медицинским обслуживанием человека занимался сам Мори, и тому непонятному появляться в стенах больницы просто незачем. Хотя, возможно, он однажды его видел, мало ли, пробрался под другим именем. Так что с уверенностью можно утверждать только то, что официально они не знакомы. Но как-то все равно. Его главная задача — уменьшить смертность среди людей Огая и помочь тем, кто пользуется его благосклонностью. Больше ничего.       Завёл одну руку за голову и сладко потянулся. Мышцы ватные, а спина противно ноет. Эх, старость не радость в свои-то 23. Будь он сейчас дома, с удовольствием сделал бы растяжку. Вот только будучи в белой рубашке, выглаженных брюках и туфлях на каблуке в пять сантиметров, этого не провернешь. Конечно можно, никто не запрещает, вот только последствия навряд ли понравятся. Коллеги часто шутят, что главврачу следует держать в шкафу своего кабинета пижаму. Не то что бы Чуя был единственным дневнуюшим и ночующим на работе. За всеми ходил подобный грешок, различный лишь в своей частоте. Нет, сегодня Чуя точно поедет ночевать домой и остановить его сможет лишь сам дьявол.       Чуть размяв шею и бросив беглый взгляд на часы, что своим электронным табло украшали стол, широко раскрыл глаза.       — Твою мать, девять, — если он не покажется смерти, то смерть придёт за ним. Шутливое высказывание, которое стоило бы запретить в стенах больницы ради слишком впечатлительных пациентов. Речь шла о правой руке Чуи.       Подобные шутки девушка заслужила своими садистскими методами лечения, которые, о чудо, работали лишь у неё. Чуя не знал, считает ли она их эффективными или ей просто нравится мучить больных. Не знает и узнавать не собирается. Хоть это и не психиатрия, но двинутых тут навалом. А что вы хотели, если речь идёт о месте лечения людей, что вечно скачут под пулями.       Акико Йосано была прекрасным специалистом. Накахара её уважал и полностью доверял, уже не говоря что девушку, несмотря на ядовитый характер, можно было записать в друзья. Саркастичная и агрессивная, но с заботой о своём начальстве. Многие говорили, что они бы составили прекрасную пару.       Высокая брюнетка с хорошими формами и сильным, почти железным характером, что одним движением способна вставить вывих на место. И Чуя, которого можно было принять за хорошенькую медсестричку. Будь у него хотя бы рост, можно было бы рассчитывать на что-то, а с еле дотягиваемым 160 это совершенно не красит мужчину. Ну, по его мнению. Каблуки не спасали, но пять сантиметров хорошо тешили его эго.       Вот только это играло и в другую сторону — при лёгком цоканье его как раз таки с большим ажиотажем принимали за девушку. Чуя не спорит, возможно они с Акико были бы прекрасной парой.       Но все те глупцы, что подкатывали к своему лечащему врачу, а таких на удивление немало, получали суровую реальность — Йосано была немного иной ориентации. Лесбиянка законченная и бесповоротная. Почему-то рыжий сразу это понял, в то время как у ярых поклонников могла уйти не одна неделя. Чуя тоже был не обделен. Комплименты, подарки, как-то раз даже замуж позвали. Вот просто сидел старик после пулевого и выходи мол за меня. Ну, а Чуя по всей врачебной практике и ответил.       — Дедуль, вы мне в отцы годитесь.       — Ну и что, цифра, а то всего лишь возраст. Ты выходи, я тебе не обижу.       — Конечно, выйду, только у подруги свадебное платье одолжу.       А как иначе, у пациента черепно-мозговая. Конечно потом пришла его жена и все выбила. Вот с какими психами приходится работать, зато за кофеем забавные байки среди персонала.       Иной раз привязывались дети. Как девочка какой-то шишки, что он оперировал. Возьми меня в жены и все. Вот возьми и все. И ходит хвостиком, и на ручки просится, и на симпатичных медсестёр косо смотрит. А мать этого самого чада только ходила и умилялась. Мол, ну посмотрите какая пара, как прелестно! Вы только гляньте как девочка-то привязалась, вы уж подождите её немножко. А потом пыталась переманить кругленькими суммами и другими льготами положения ее мужа. А то, что малютке только недавно стукнуло двенадцать и эта любовная линия запрещена законом, как-то фиолетово.       И это далеко не единственные случаи подобного. В общем, ударенных на голову хватало, хотя до их психиатрии, где, насколько знает Чуя, держали двинутых ветеранов и неугодных мафии людей, ехать не один час на скорости, превышающей нормы ПДД. Зато есть что вспомнить да внукам рассказать.       Быстро привёл себя в порядок, воспользовавшись туалетом для персонала. Рядом с ним чистил зубы медбрат, что сонно кивнул головой в знак приветствия. Вот уж кто тоже дневнует и ночует на работе. Бегло перебрав документы, что некрасиво разбросаны по столу, потянулся, как говорят малые дети, к солнышку, хрустя позвонками. Этого было мало, потому подошел к стене и, оперевшись, сделал несколько наклонов с полным прогибом. Косточки приятно разошлись по местам. Жаль, что он все-таки не дома.       — Ты только пришёл или не уходил? — слышится недовольное бурчание у двери, которую рыжий не запер. На пороге юношу ждала непосредственно зам с весьма красноречивым выражением лица. В руках несколько папок и бумажный держатель для кофе. — Убить можно, и в каком виде ты встречаешь пациентов?       Попробовала надавить Акико, проходя вглубь кабинета, одним точным движением ноги захлопывая дверь. Речь не шла о внешнем виде, если только совсем чуть-чуть. Больше волнует сонное состояние начальства, того и гляди сегодня кого не там резанет. Хотя Йосано знала, что не резанет. Мори отлично справился со своей работой, создавая машину для лечения. Это было пугающе приятно, когда это рыжеволосое чудо, несмотря на свою невменяемость, по щелчку пальцев приходило в себя и спасало жизни.       Несколько лет назад они по-дружески разлили бутылку вина у начальства. Не впервой вместе пить, но впервой на рабочем месте. А что? Тогда был сильный и страшный завал, организму требовался отдых и веселье. Распили и буквально через полчаса, как издевательство, к ним привезли кого-то из верхушки. Акико не помнит, помнит только белые волосы и стремный характер пациента. Вселенной было этого мало, и очевидно боженька решил их покарать. Все, кто мог заняться спасением находились где угодно, но не здесь. Операции с другими, выходной, нервный срыв, у дочки утренник — все возможные причины. А ждать-то некогда. А главврач вместе с замом в зюзю. Накахара моментально протрезвел, давая указания строгим голосом, и со знанием дела принялся за пациента. Как закончил, отдал ЦУ, вышел из операционной и упал на пол, забывшись пьяным сном, возвращаясь в свое состояние. Стоит ли говорить, что больше они на рабочем месте не пили.       — На хоть, — Йосано протянула бумажный стаканчик с кофе, брезгливо посмотрела на бумаги. Они упали на стол с громким стуком, из-за чего Чуя чуть не вздрогнул.       — Спасибо, — бумажный стаканчик приятно грел ладошки. Из-под закрытой крышки струился аромат утреннего эспрессо с нотками корицы. — Это «Море в чашке»?       — Не все же твою бурду из автомата хлестать, — горестно прокомментировала женщина, отхлебывая свое латте и открыв брошенную папку. — Глянь, у нас небольшие изменения в плановых.       Чуя послушно перевёл взгляд по направлению стола. Сейчас спокойное и свободное время. Пока что они ещё могут этим насладиться всего каких-то несколько минут, и больничная круговерть начнёт свое. Хотя, должна была начать намного раньше.       На листах была бесчисленная копия расписания дня, с добавками и сносками. Ну началось. * * *       — Отними у него обезболивающие и пинком под зад этого симулянта из моей больницы, — прочеканил Чуя какому-то врачу, что мельтешил рядом. — А лучше отправь в диспансер, — вернул папки с документами. — Иди уже.       Накахара кинул папки на стол регистрации. Сегодня спокойно. Любой день считается спокойным, если к ним не привозят людей мафии после стычек. Тогда уже начинается ажиотаж, даже интерны прохватывают первую попавшуюся каталку под руку с медсестрой и, наплевав на все, везут в операционную, разгоняя плановых.       А сегодня что. Простые консультации да мелкие операции. Не то что бы Чуя был против, он даже всеми ногами за, но чует сердце, не к добру затишье.       — Чуя-сан, — позвала его женщина с ресепшена. Он послушно запрокинул голову назад. — Анализы Иороши-сана готовы.       — Спасибо, Микото, — он принял папку, открывая ее на месте. — Можно?       И без всякого разрешения залез в небольшой мешочек подле девушки. Та поздно закивала — все равно была не против. Ловкие пальцы подхватили засушенное яблоко, отправляя в рот. Микото всегда любила подобные сладости, подсаживая на вяленые фрукты и ягоды начальство.       — Яблоко? — оно приятно таяло во рту. Перелистывая и пересматривая колоночки цифр. — А ты знала, что боги смерти едят одни только яблоки?       — Чуя-сан, вы-то тут при чем?       — Верно, — подхватила слово Акико, кидая документы. — Позвони, пусть забирает свою жену. А богу смерти я звонила, Чуя, он просил тебя идти лесом с такими выражениями, — она перевела взгляд на новую поставку бумаги, запоздало кидая. — А лучше работать.       — У меня законный перерыв, — кивнул он головой на доставленные документы, каждый из которых — осмотр чьей-то жизни. — Твою ж…       — Дай угадаю, у него рак.       — Четвертая стадия с метастазами в печени, — потер переносицу Чуя. — Ладно, его перевели в 457?       Получив утвердительный кивок, Чуя направился к лифту для пациентов. В больнице было несколько лифтов и лестниц. Учитывая, что здание огромное и в нем два сектора. Для пациентов и персонала. Второе отделение находится в более закрытом доступе. Бывали случаи, когда пациенты пробирались в комнаты или душевые. Последней каплей стал случай домогательства до медсестры. Тогда Чуя сделал все, чтобы обезопасить своих сотрудников.       Сейчас, перебирая листы в закрытой кабине, понимает что стоило попросить оформить мужчину на выписку. Он ни за что не согласится остаться на лечение. Видите ли, важные встречи в Лондоне. Потому все, что ему остается, это отправить запрос о оказании помощи тамошней больнице, написать в отчете начальству и сообщить его семье. * * *       — Хорошо, Сакура, открой рот и скажи «А», — Чуя аккуратно поднял подбородок девочки, прикладывая к языку металлическую палочку. Кто-то скажет, что хирург и главврач не должен заниматься подобным, но для него все люди равны. Будь то приемные дети шестерки или кто-то из верхушки. — Молодец.       Он немного ерошит ее волосы, от чего она хихикает и заливается краской, прижимая плюшевого медведя сильнее. Чуя спустил медицинскую маску и повернулся к столу, выводя буквы ровным почерком.       — Все чисто, Ода, — кинул мужчине, что сидел на кушетке, пытаясь угомонить Коске и Юу. Ребятня что-то весело щебетала, перекидывая небольшой мяч для бейсбола, что отобрали у Кацуми. — А ну угомонились!       Дети резко замерли, смотря на медика, что стоял в полный рост, сложив руки на груди. Он все понимает, дети — цветы жизни, к тому же, несмотря на то, что сироты, детство не назвать ужасным. Мальчишки с детской непосредственностью окинули его взглядом, для того что бы в минуту сорваться и спрятаться за спиной Сакуноске. Он устало выдохнул.       — Ну, посмотрите, что вы сделали, — серьезно посмотрел на детей, они моментально смутились. — Что вам следует сделать?       — Извиниться, — насколько можно серьезно смотрел Шинджи. Он тихо буркнул, возвращаясь в книгу, и кажется даже не осознал, что сказал это вслух. На подобное «выпендрежное» заявление пара мальчиков показали ему языки. Вот только Ода сурово согласился с выражением, из-за чего спиногрызы выплыли из-за спины.       — Извините нас, Чуя-сан, — почти что хором пролепетали дети, стыдливо не смотря в голубые глаза. Накахара не сердится, нет. Дети есть дети, даже несмотря на то, что мелкие его уважают, шалость это не остановит.       — Шинджи, тебя я еще не смотрел, не так ли? — серьезно спросил врач, смотря на мальчика, что вжался в кушетку. — Иди давай сюда.       Мальчик неуверенно спустился с койки, откладывая книгу и подходя к взрослому. Несмотря на опасения, врач делает все аккуратно.       — Свободен, — он небрежно машет рукой. С детьми можно расслабиться, как бы глупо это ни звучало. Пустые строки заполняются новыми буквами, что превращаются в слова, слова в предложения, а они передают смысл. — У него и Коске начинается простуда, а Кацуми стоит отвести к стоматологу, — он поставил точку, передавая бумагу мужчине. — Юу и Сакура в порядке. Лекарства возьмешь как обычно на первом этаже.       — Хорошо, — он кивнул головой, убирая рецепт в карман. — Еще раз спасибо, Чуя.       — Ага, — отмахнулся Накахара, покидая кабинет вместе с посетителями. — Нормально все.       — До свидания, Чуя-сан, — мелкотня весело помахала руками, покидая больничный пролет. Он незаинтересованно поднял руку. Иногда так хочется впасть в невинное детство, а не горбатиться на работе, штопая убийц.       — Занимаешься благотворительностью, Чуя, — ядовито подметила девушка, укоризненно смотря на врача. Она чуть склонила голову, от чего свет забавно поиграл на ее заколке-бабочке, что она часто заделывала в свое каре. — Неужто нечем заняться?       Он устало развернулся и поплелся куда-то вдоль коридора. Чуть махнул рукой, приглашая собеседницу дойти до автомата с кофе. Акико можно было назвать «мамочкой». Наверное только благодаря ей бывает дома и не уходит в запой после редких провалов. Провалы бывают у всех. Особенно если к тебе на последнем издыхании доставляют человека и требуют каким-то чудом исцелить. Нет, его никто не винит — сделал все, что мог, ведь тут дело во времени. Не успели вовремя помочь, пропустили пулю и все. Никакие ангелы не уберегут.       Кажется, что все понятно? Но груз чужой жизни и провала с тишиной пульса навсегда тонким шлейфом следует за небольшой фигурой. Как и за любым другим врачом. Конечно, за спинами пациентов с десяток огненных жизней, но…       — Тебе латте? — Накахара вспомнил недавний ужас на лице девушки, у которой не осталось иного выбора, кроме как пойти на роды к травматологу. Малыш и мама были здоровы, но вот к психологу направились вне очереди. Почему-то Чуе стало интересно посмотреть на своего зама в роли матери. — Или эспрессо?       Вяло отозвался Чуя, глядя на кнопки автомата. Монеты опущены, но затуманенный взор скачет от одного названия бодрящего напитка к другому.       — Я эту твою бурду не переношу, — цокнула девушка. — Эспрессо.       Накахара потянулся за следующей первопопавшейся кнопкой за спасительным кофеином.       — Сколько еще до конца смены? — как бы у себя спрашивал Чуя.       — Час. * * *       — А, и ещё, — Чуя развернулся в пол-оборота. — Стоит перевести Хумика-сана в другую палату. Он прекрасно обойдётся и без…       — Да поняла я, — угрожающе шикнула Акико. — Ты свалишь сегодня домой или нет?!       — Все-все-все, — он поднял руки в мирном жесте. Ей богу, не навсегда ведь, одну ночь. — Не кипишуй, ухожу.       Ещё немного. Спуститься вниз на подземную парковку, завести байк и отдаться порывам ветра. Целая свободная ночь. Можно будет поспать в тёплой и родной кроватке. Посмотреть сериал или даже, бог ты мой — выпить! Ах, сладкие мечты и грёзы, вы так близко, что Чуя уже может вас потрогать и услышать.       — Чуя-сан, у нас ножевое и несколько пулевых! — крик санитара достиг буквально у двери.       — Ну, а я тут при чем, — открыл дверь. — Сегодня Куникида дежурит и…       — Он от Мори-сана! — оперся руками о колени, часто дыша.       — Куда повезли? — кажется, чей-то свободный вечер накрылся медным тазом. Если пациент от босса, то Чуя просто физически не может ослушаться. Получив ответ от санитара, быстрым шагом пошел по коридору.       Пропустил мимо ушей колкие замечания Акико о том, что нужно было раньше дать деру, авось не догнали бы. Бросил сумку за стойку регистратора, подхватив халат, надевая по дороге.       — Рентген сделали? — у двери кабинета встретил дежурный, что принял пациента. Тот любезно предоставил папки, открывая дверь.       — Да он везунчик, — поразительно выдал Чуя. — Ты только посмотри, как красиво прошли. Ляпота, вот все бы так чисто поступали.       Частые травмы. Насколько можно судить. Много работы не уйдет, ни на швы, ни на лечение. Так что часик-другой и он дома.       — И не говорите, Чуя-сан, — поддакивал ему мужчина средних лет. Основные повреждения пришлись на ноги и на низ туловища, крови потеряно не много. Хорошо, а то Чуя уже начал бояться за ее вызов. — Сосудистых вызывать?       — Конечно, — что за глупый вопрос? Чуя конечно справится, но врачебная подстраховка обязательна. Они бы и в любом другом кабинете справились, но хорошо, что операционная оказалась свободна. Тут хоть удобно. — Кто?       — Дазай Осаму, — назвал имя пациента врач, передавая хирургу маску и перчатки.       Дазай Осаму. Прокрутил имя в своей голове Чуя. Это ведь его антипод на криминальной арене.       Мужчина лежал, прикрыв глаза, словно готовясь отойти в мир иной. Желание обрадовать или разочаровать, что от подобного он даже инвалидом не останется, колышась по метке.       Высокий кудрявый шатен с правильными, словно у покойника, чертами лица. Он был таким спокойным и умиротворенным, что даже показалось, словно все это напускное. Чуя сделал себе пометку, что он не дурен собой.       Резко открыл глаза, словно почувствовав что-то неладное.       Его кофейные глаза уставились прямо на хирурга, неумолимо расширяясь, пока тонкие ручки в черных перчатках натягивали маску, пряча изящные черты лица солнца. Плавной походкой, ловким движением рук к нему приблизился ангел, мягко касаясь места ранения.       Ангела. Он видел ангела во плоти своей безгрешной красы.       Дазай даже не шикнул, хотя в любой другой ситуации непременно взвыл бы от боли.       — Как тот актер, который, оробев,       Теряет нить давно знакомой роли,       Как тот безумец, что, впадая в гнев,       В избытке сил теряет силу воли.       У этого чуда были голубые глаза. Прекрасные голубые глаза, что почтили своим вниманием его грешную душу. Дазай хочет, что бы они принадлежали ему. Смотрели только на него, даря свой свет и любовь. Впервые жажда обладать чем-то заполняла его изнутри.       — Есть аллергии на анестезию? — Дазай даже не сразу понял, что обращаются конкретно к нему. Рыжие брови врача недовольно свелись вместе, от того что на его вопрос не ответили. Но даже такая эмоция выглядела как произведение искусства, — Дазай Осаму, вы меня слышите?       — Так я молчу, не зная, что сказать,       Не оттого, что сердце охладело.       Нет, на мои уста кладет печать       Моя любовь, которой нет предела.*       — Понятно, — красноречиво прокомментировал Накахара. Еще один ударенный на голову. — Вводи.       — Не-не-не-не-не, — замотал кудрявой головой, попытавшись привстать. Из-за этого врачу пришлось аккуратно надавить на плечи, заставляя пациента воссиять, — Не надо наркоз.       Черта-с-два он проспит и пропустит хоть одно касание ангела, что снизошел до него.       Чуя лишь пожал плечами. Бывало и такое. Право мафиози на это имеет. Он уже много раз оперировал без нее, как им удобно. Бывало что поначалу просто не доверяли, а бывало что просто не хотели. Если в первом случае через пару приемов они сами добровольно отдавались в руки, то во втором считали это своего рода компенсацией за все убийства или потерянных товарищей. Человеческая психика, черт ее дери.       — Как хотите, — вновь пожал плечами.       Осаму не отводил взгляда от сосредоточенного хирурга, что колдовал над его ранением. Боже, если бы он знал, что касания ангела такие приятные, нашпиговал бы себя такими пулями. Рыжий был холоден и полностью поглощен работой, ловко зашивая раны. В какой-то момент до тела дотронулся другой человек. Дазай взревел, чем немного шокировал персонал, но не парня. Он все так же уверенно продолжал орудовать мононитью, лишь прикрикнув, чтобы тот не дергался.       — Любил ли я хоть раз до этих пор?       О нет, то были ложные богини.       Я истинной красы не знал доныне! **       Чуя игнорировал поведение важного пациента. Как говорится, пришибленных хватает. Его больше насторожило то, что этот Дазай был готов порвать в клочья сосудистого хирурга, хотя у мужчины стаж работы превышал его годы жизни.       Он продолжал читать тому поэмы, даже не ойкая и не шикая на боль протыкания кожи. Кажется, даже наоборот получал удовольствие от подобного, чертов мазохист.       Несмотря на высокий болевой порог и то, что место каждого касания приятно горело, голова начала кружиться. Осаму начал запинаться в стихах, молясь, чтобы не сказануть чего не то в такой пикантный момент.       — Сколько пальцев спрашиваю? — во всей этой круговерти блаженства и пылких чувств не заметил, как хирург закончил. Он приспустил маску и остановился у лица, показывая два пальца, дабы удовлетвориться во вменяемости пациента.       — Два прекрасных пальчика, — Осаму ватной рукой коснулся их, дабы убедиться что они реальны, а потом поднес к губам, сладко чмокнув. — Вы чистейший ангел, свет моей души! Я не знал любви иль увлечения, теперь я полон светлых чувств и лишь для вас….       — Капельницу со снотворным или чего успокоительным, — хладнокровно отчеканил Чуя, вырывая свои руки. — У пациента глюки.       Вымотанный организм, вкупе с капельницей успокоительных уже не спрашивали Дазая, отправляя в царство Морфея, заволакивая дымкой сознание. Всё, что зацепили карие, почти что красные глаза, это прямая спина ангела, что удалялась из помещения.