Врач Портовой Мафии

      — Ты чего, это, красный какой-то, — Акико, в силу своей утомленности, захлопала длинными ресницами, пока Чуя бросил на ту гневный взгляд и не хлопнул дверью. Что мгновенно выбило женщину из колеи. — Ещё и дверьми похлопай! — Йосано редко поднимала голос по пустякам, но сейчас её неимоверно выбесило поведение начальства. В ответ за дверью донеслись нечленораздельные звуки, но по общей картине женщина догадалась, что это проклятья в сторону чертового Дазая, тупой скумбрии и бинтованного придурка. Один ли это человек или же у рыжего действительно поехала крыша, было трудно решить. По крайней мере Йосано. Прокрутив в голове раскрасневшееся лицо и шею начальства, не удержалась и пригрозила:  — Никакого безобразия и непотребства в этой больнице! Кажется, Накахара только опустился на стул и мгновенно свалился с него от подобного заявления. Акико же никак не могла понять: это у неё такой чуткий слух или Чуя настолько громкий, что его слышно из-за массивной двери? Просто стены в кабинете что надо, а тут так хорошо слышно, словно бы тело рыжего придавило гравитацией, а голос сделался подобно грому. Чудеса, как знать. * * * Чуя зарылся руками в свои волосы и гневно ругал мужчину в своей голове. Давно не испытывал такой смущавшей злости, что буквально задыхался от потока грубых слов. И ведь не знаешь, что делать. Кого бить. Что пинать. Накахара задыхался в беспомощности. Хочется подхватить стол под столешницей и перевернуть ни в чем неповинное изделие, и обрушить на пол шквал канцелярии. И Накахара думает, что ему хватит сил это провернуть, при всей тяжести стола, но это непрофессиональное поведение, да и грохот будет лютый. А если шум в кабинете, то велик шанс, что сюда ворвутся посторонние личности, что прибавит хлопот. Всё же их больница не простая, и чуть что откроют огонь без разбора. И это он не про персонал, а про пациентов. У персонала все связанно более профессионально: услышат — доложат — выждут — поднимут тревогу. Потому устроить погром - не лучшее решение. Особенно если это стол, что крепится к полу. Потому лишь метафорический перевернул его.       А после, словно бы это и вправду заставило его успокоиться, облокотился на него.  — Какой кошмар. Чуя потёр переносицу, кажется, он скоро поседеет со всей этой кашей. Он хирург, глава больницы. И так много дел и работы. Ответственность, как за всех, так и за конкретного человека на столе, за каждого уборщика, за каждую мусорку. Помогать пришибленным входит в его обязанности, если они пациенты, а не ищущие его расположения и не домогающиеся до его внимания психи!  — Нет, это какой-то кошмар. Это даже не смешно уже. Это и раньше не было смешно. Чуя закинул голову назад и выдохнул. Что же это выпало на его долю - быть принятым ангелом чёртового демона?! * * *  — Не пускай его! — рыжему кажется, что он никогда не кричал что-либо с такой же яростью.  — Но Чуя-сан, я не могу. — он знает, что они не могут, но попытаться стоило. Рыжий ощутил себя разбито. Докатился, ищет пятый угол, а родной персонал не способен спасти его от растерзания этим монстром! Если так дела пойдут и дальше, ему никто и стакан воды в старости не подаст!  — Доброе утро, Чуечка! — и как эта гнида его находит?! Это, вашу мать, самая дальняя смотровая, что пустовала! — Ты что же это? Прячешься от меня? Чуя нащупал скальпель и направил острие в сторону мужчины, серьезно предупреждая:  — Я хирург! — напомнил Накахара. — Убивать умею и сегодня у меня чертовски плохой день! Не мог себе позволить невнимательность после недавней оплошности, потому и не нашел ничего лучшего, кроме прямого предупреждения. Но для Дазая Чуя сейчас казался котёнком. Шипит и поднимает шерсть, да громко мяукает. Это только умиляло, и Осаму собрал губы трубочкой дабы не засмеяться.  — Чуечка, ты как-никак боишься меня после того раза? — шатену отчего-то было весело. Наверное, из-за комичного положения хирурга, что принял такие кардинальные меры.  — Это кто еще тебя боится?! У меня работы невпроворот, а ты….  — Хожу и мешаю, да-да, знаю, слышал, — Дазай сделал небольшой шаг, поигрывая бровями. — Право, Чуя, я словно сделал нечто ужасающее и неприятное, что-то большее. Что же ты там успел себе нафантазировать, пока сидел у меня на коленях, м?  — Заткнись! — кончики ушей предательски покраснели. Это зрелище показалось Осаму таким очаровательным. — Э, нет, не подходи, Осаму, я не шучу!  — Ох. Как мы покраснели. — с важным видом не переставал Осаму и сделал еще пару шагов, наблюдая, как бегают зрачки у оппонента, что явно размышляет, что делать и как выкручиваться. Отступать назад не входило в привычку Накахары, но он все же сделал небольшой шаг назад. — Неужели, Чуя думает о чем-то неприличном прямо сейчас? — в момент слабины Дазая настиг азарт. Не каждый день видишь такого потерянного и обескураженного хирурга.  — Правда мечтаю! Вот не поверишь! — вскрыть тебя, псина ты этакая!  — Может я помогу милому ангелу, управиться с его внутренними демонами и тайными желаниями?  — Пошел вон отсюда! — прошипел Накахара. Твою мать, твою мать, твою мать, он не придумал ничего лучшее, чем отсрочить неизбежное и делать шаги назад, что совершенно не входило в привычку. Закономерно, долго так продолжаться не могло и рыжий уже ощутил каблуком плинтус стены. И в тот момент, когда план к маневру отступления был готов, шатен неумолимо приблизился. Накахара изловчился и не позволил прижать себя к стене, но и не ушел бесследно. Скальпель звякнул о пол, а руку рыжего прижали к телу, не позволяя убежать далеко.  — Чуя, — позвал его мужчина и чуть наклонился, но продолжил удерживать в захвате, — если бы тогда, — Накахара услышал, как шатен сглотнул, — я тебя поцеловал? Накахара мгновенно замер, боясь встречаться взглядом с шатеном. Чтобы он сделал? Что сказал? Непременно бы разозлился, вышел из себя, взревел от ярости, стыда и позора, но при всем при этом….был бы не против? Нет! Это неприемлемо! Побоявшейся пробежавшей мысли, Накахара замотал кудряшками, пытаясь скрыть еще более покрасневшее лицо и все же наступил Осаму на ногу.  — Малыш Чу, тебе бы пора придумать нечто новое, — темно прошептал Осаму. Он не только не выпустил его из захвата, но даже не стер ухмылку со своего лица. — Так что бы ты сделал?  — Я, — Накахаре стало любопытно: какие на вкус его губы? Как ведет себя этот рот в столь интимный момент? По-прежнему надоедает речами, но мягок и податлив или наоборот, ходит властно, проникая до самых гланд? Не то что бы у Чуи не было подобных мыслей раньше. Хочешь не хочешь, а с Осаму они появляются, но сейчас размышления прозвучали как никогда отчетливо, вместе с бархатным дыханием, что опаляло ушную раковину. — Только попробуй выкинуть нечто подобное и даже Мори-сама не сможет сшить тебя в цельный кусок. Дазай усмехнулся шире, ему нравится, насколько нагло продолжает вести себя врач даже в заведомо проигрышной ситуации:  — Боюсь, что тогда крошка Чу может потерять свой пост, — констатировал факт Дазай. — Старик наверняка решит его покарать, — Накахара был готов к попытке шантажа, но мужчина поступил иначе, — или же я сам накажу крошку Чу, — рыжему показалось, что дыхание с каждым слогом проникает в его ухо все глубже и глубже, — за его острый язычок. Каблук в пять сантиметров так и не сдвинулся с начищенного ботинка. Потому Накахара не выдержал и расслабился, словно бы его ноги онемели. Легкое замешательство от потерявшей силу жертвы, которую можно сравнить разве что с желе, и рыжий смог высвободить руку и тут же развернул корпус, заезжая локтем по смазливому лицу. Провел комбинацию и самостоятельно прижал мужчину лицом к стене. Дазай рассмеялся, теперь их положения в какой-то степени разнились.  — Чуя, а ты молодец, — восхитился Дазай, продолжая хихикать. — Так гладко, нежно, тебя этому случайно не Коё научила? Ее система, хоть и не полностью…  — Тебе лишь бы потрепаться, — злобно процедил Накахара. — Никак не могу понять: как тебя подчиненные терпят? Чуя не заметил поползновение мужчины и перемещение ног, потому резкий выворот Дазая из захвата привел его в замешательство. Накахара отступил назад, не замечая подножки и благополучно споткнулся. Хорошая гибкость позволила ему сохранить позицию, не теряя места, словно бы ноги были приклеены к полу, пока Дазай схватил его за руку, а после прижал, от чего падение прекратилось в весьма элегантном прогибе. Кажется, Осаму и сам не ожидал, что все так обернется, но оказался доволен своим положением и тем, что Накахара сам вцепился в одежду, дабы не упасть.  — Неважно, — улыбнулся Осаму, не спеша выпрямляться, — главное, что ты меня терпишь.  — К твоему сведению, еле-еле, — проговорил Чуя, действительно держась за плечи и руку. Корпус не желал выпрямляться, как и подогнутые колени. А его единственная балка по имени Дазай Осаму кажется не спешит выпрямляться, да поднимать его.  — Неужели, я настолько противный?  — Неимоверно, — ответил Чуя, стоять так уже было тяжело. — Даже, блять, не представляешь……не-не-не-не, Осаму, куда наклоняешься?! Дазай и вправду стал наклоняться с ублюдской ухмылкой. Чуя же громко протестовал, еще бы ему сегодня поваляться на полу с придаточным!  — Кхм, Чуя-сан, — сердце Накахары пропустило удар, а вошедшего в смотровую мужчину видел верх ногами. Куникида мялся у двери со странным выражением лица, явно не зная, что делать. — Вас ищет….  — Да-да-да-да, — Осаму все же смог удержать того, не давая падать при агрессивном вошкании. — Я сейчас буду. Доппо лишь кивнул, не желая оставаться свидетелем развернувшейся картины. Это не только не его дело, но и крайне не профессионально. В памяти живет тот Дазай Осаму, который легко направил в его сторону дуло за одно замечание.  — Блять, — протянул Накахара. Этого ему еще не хватало. — А ты чего лыбишься?  — Просто, Чуя так мило смущается! - а затем, меняясь за секунду, сладко протянул. - А еще у него прекрасная растяжка. * * *  — ….на фоне перелома ребер.  — Осложнения? — Накахара сузил глаза, глядя на коллегу.  — Старой пневмонии, — отрапортовали ему в ответ. Уголки губ Накахары едва заметно дрогнули вверх, — с нарастающей дыхательной недостаточностью, — а потом словно вспомнил, зачем позвал медика, пролепетал, — но я не рискну…Вы можете проконтролировать? У него пару свежих вмешательств. Накахара долго смотрел на собеседника, а затем все же оторвался. Сложно сказать, откуда подобная смелость, когда он режет людей, но рискнет предположить, что она врожденная. За что-то же его подобрал Мори-сама? Значит, было за что. Бумажная работа главы идет длинным, невидимым шлейфом за рыжим, но несмотря на это, он не способен бросать практику. Вернее будет сказать контроль, то, что он сам зачастую проводит операции ни для кого не секрет. Что в мирное время, что в моменты ЧП. Все же своих пациентов хватает, уже не говоря о внеплановых. Многофункциональность и чашка кофе. После тяжелого трудового дня — ванна и вино, божья благодать. Еле-еле добрел до огромной кровати дома и, не расстилая её, упал, мгновенно засыпая. Так и провалялся в одном положении, что тело затекло и ломило. Но родная растяжка с утра вернула самочувствие в норму, и дала какую-то свежесть. Умяв чашку кофе под лёгкий джаз, рыжий постучал носком ботинка и отправился в путь. Несмотря на благородный порыв приехать на работу раньше, работа захлестнула сразу, не давая возможности опомниться. Суматоха стояла такая, словно вернулась тёмная эра и к ним доставляют по десятку раненых в час. Потому порыв Микото, что стал уже обычным делом, поделиться, что на этот раз вытворил Осаму, был проигнорирован. Недели идут неумолимо, а Осаму прочно вписался в быт. * * * Чуя и сам не мог понять, почему нервно постукивает по столешнице в свое законное свободное время и поглядывает на телефон. Вернее, сказать-то он мог, но верить в это не хотелось.  — Не строй из себя страдалицу, — подколола его Йосано час назад, когда смена подошла к концу. Чуя, по старой дружбе, показал ей средний палец, получая прелестный язык жестов в ответ. Он уже давно мог бы быть дома, но отчего-то сидит в ординаторской. Чёртов Дазай, даже когда его нет, умудряется действовать на нервы. Бесит. Накахара откинулся на спинку дивана и тяжело вздохнул. Что он делает? Почему бы не пойти домой? Сегодня не его дежурство, а со всеми чрезвычайными случаями разобрался ещё днем. Но он упорно не идёт домой. Дни бы и дальше шли своим чередом, если бы не выпал один из подобных моментов. И раньше бы рыжий искренне порадовался, но когда нечто прилипчивое становится частью твоего быта четыре месяца, ты начинаешь привыкать. Человек привыкает ко всему, а если он получает крайне сомнительное, но удовольствие, то подавно. Чуя громко фыркнул. Получает удовольствие. Ха. Что за вздор? Он просто обладает прекрасной интуицией и знанием чертового Осаму. Да. Дело именно в этом. Он просто готовится к тому, что могут вызвать. И все же с чего бы началось? Да с банального! Шатен хоть и предупредил, что не будет писать днем и что будет неустанно скучать по милому Чиби, но Накахара не ожидал, что тот сдержит слово! Обычно, даже если у шатена появляются важные дела, он посвящает в их детали Накахару и звонит спустя час, а то и сам приезжает и лезет обниматься. Но после предупреждения и кучи «милых» картинок — тишина. И рыжий бы забил на это, если бы не знал, что стоит у того в графе «профессия». Говоря простым языком, скрепя зубы и зажмурившись — Чуя волновался. Да, тупо беспокоился. То, чего он опасался, все же его настало. Поначалу Накахара старательно врал себе, но от себя все же не убежишь и как бы не оправдывался, что готовится к тому, что в любой момент дверь откроют и вызовут спасать людей, он все же понимал, что беспокоится. Осознавал, почему не едет домой. Здесь все же больший шанс пересечься с тупой рыбой под названием скумбрия. Акико поняла это намного раньше. Но все же не произнесла в слух, лишь подколола и оставила Чую разбираться с этим самому. За это Накахара был ей благодарен. В кармане сжимает пачку сигарет, но курить не идет, хоть и хочется. Почему-то кажется, что если сдвинется, непременно что-то произойдет. Возможно, и впрямь стоит выйти и развеяться, не просить же каждого приходящего врача идти ему за кофе? Но Чуя так и не поднялся с места. Лишь вытянул ноги и уткнулся в изгиб локтя, расположив руку сверху. * * * Чуя проснулся спонтанно. Резко. Неожиданно, как и заснул, выпадая из бессвязного потока пятен сна. В голову ударил отдаленный запах подсохшей крови. Совсем близко, и едва заметно. Но когда ты то и делаешь, что работаешь с ней, то интуитивно ощущаешь и малейший аромат. Помниться, во время обучения, ему пришлось с закрытыми глазами добираться до раненого по одному лишь запаху. Страшное время, невероятно ужасающее и безумное. Кажется, понятно, в кого Осаму таким уродился. Но к своему удивлению, открыв глаза Накахара не нашел предмет знакомого запаха. Лишь подметил дверь, она тихо и осторожно, словно боясь разбудить, закрылась. Накахара поднялся, откидывая плед, чье наличие не мог припомнить в этой комнате. Быстро добрался до двери и вышел в коридор, оглядываясь по сторонам.  — Дазай! Знакомая фигура была на расстоянии нескольких кабинетов и тут же остановилась, но словно бы не осмеливаясь повернуться. Чуя, как и ожидалось, ощутил неладное и уловил уже едва заметный запах металла, стремительно приблизился.  — Твою мать… Со спины не видно, но на мужчине не осталось ни одного места, что не было бы покрыта хоть каплей крови. Засохшая корка распалась бусинами даже на лице, уже не говоря о пропитанных ими манжетами, что были разодраны.  — Ты, блять, — слова не хотели выходить и рыжий ощутил некий страх и тревогу. — Живо. Сжал ворот чужой рубашки и вместе с бранью потянул вглубь коридора. Дазай не смел открывать рот и лишь потрясенно глядел на врача, пока его затолкали в первую свободную смотровую.  — Чуя, — Осаму только смог позволить себе окликнуть того по имени. Врач выглядел … напуганно. Это напугало шатена до чертиков и потери речи.  — Сядь, — приказал Накахара, роясь в шкафах, что-то бормоча. Баночки и коробочки, попадая в его руку, не возвращались на место, а падали на пол или укатывались в другой угол полки. Рыжий впервые, на памяти шатена, проявлял такую агрессию в поисках и неуважение к медикаментам и имуществу. Его серьезный взгляд буравил предметы уже не одного быстро пройденного шкафа и ящика, но на лице не было спокойствия. Лишь холодная сосредоточенность.  — Чуя…  — Я велел тебе сесть! Знакомо. Блять, как же знакомо. Еще и завтра, словно насмешка судьбы. Шатен послушно опустился на кушетку, пачкая белые простыни.  — Чуечка, — Осаму попытался придать голосу некой веселости, но это не возымело должного эффекта. Рядом с ним лишь приземлилось несколько пакетов и склянок. Осаму серьезно занервничал и позвал вновь. — Чуечка, солнышко…       Блять, блять, блять, почему именно сегодня?!  — Ещё одно слово, — пригрозил Накахара. — Коль есть силы чесать языком, сними одежду.  — Но Чуя…  — Быстро! Дазай послушно прикусил язык. Не стоило ему заходить в ординаторскую, не стоило поддаваться соблазну. Пускай сердце тосковало, но было бы правильней не рисковать так отчаянно. Глядите, довел солнце до такого нервного поведения. Осаму сглотнул. Как только он разобрался с делами, то первым делом отправился сюда, нет конечно, не являть собой перед глазами Накахары столь жуткую картину, а приметить, как осуществить небольшую шалость. Всего-то оставить пару записок с цветами, а на утро придумать, как извиниться перед милым за долгое отсутствие по достоинству. По его плану Накахары даже не должно было быть в здании! Но заслышав вопрос, не пришел ли он к хирургу, что гоняет кофе в ординаторской, не смог удержать, что бы просто не посмотреть. И каково же было его удивление, действительно найти там спящее солнце. Такое спокойное и открытое, словно ожидавшее его все это время. Осаму бы очень хотел лечь рядом. Прижаться и хоть как-то заполнить пробелы разлуки, но не мог позволить себе в таком виде даже попасться на глаза, не то чтобы касаться. Потому лишь укрыл и тихо прошмыгнул в коридор. Но когда его ушей достиг знакомый оклик, не смог сдвинуться с места. Он занервничал. А когда заметил страх на лице с веснушками, испугался еще больше. Чуя принял все как профессионал, расспросил про сломанные кости и прошелся рукой убедившись, что тот стоит, но даже не позволял вставить слово. И чем дальше, тем больше боялся Дазай. Он никак не ожидал, не мог поверить в такую реакцию. Казалось, что Чуя волнуется за него и боится.  — Дазай! Ты меня слышишь?! — руки мужчины были близки и в обычной ситуации Осаму воспользовался бы возможностью, вот только он открыто паниковал, глядя на такого взвинченного Накахару.  — Чуя, пожалуйста, послушай….  — Мне нужно тебя осмотреть, — руки ангела сжали воротник, а сам мужчина еле сдерживал слишком громкий крик и волну непонятных эмоций. — Если ты не снимешь их сам, этим займусь я. В обычной ситуации, Дазай бы охотно согласился, но сейчас….  — Чуя….  — Если у тебя есть открытые раны…  — Чуя!….  — Или пулевые ранения, — руки сжали ворот сильнее и если бы Осаму мог, то непременно бы отступил. Но он лишь наклонился от порыва и накрыл чужие руки своими.  — Чуя!….  — Могло произойти заражение. Как много крови ты потерял?! — Дазай не удержался и повалился на кровать, пока врачу не было дела до столь щепетильного положения. — У тебя ведь четвертая?! — продолжал нависать и давить на свое.  — Чуя!….  — Что?! — только соизволил ответить рыжий, не меняя положения. Дазай постарался придать своему действию мягкость. Ласково накрыл чужие руки своими ладонями, осторожно поглаживая.  — Это не моя кровь, — очень медленно и осторожно произнес Осаму, видя, что солнце медленно переваривает услышанное, повторил. — Не моя, Чуя, она не моя и… Договорить Дазаю не позволила звонкая пощечина. Он и раньше мог получить пинок или подзатыльник от хирурга, но никогда не ощущал настолько эмоциональный жест. Удар пришелся не сильным, не останется и синяка, только небольшое покраснение. Действие несло совершенно иной характер, нежели чем удары до этого. Словно бы Дазай задел за больное.  — Как ты смеешь? — голос Накахары предательски дрогнул, и Осаму заметил, что того немного трясет.  — Чуя.  — Как ты смеешь проявляться мне на глаза в таком виде, после того, как весь день молчал?! — руки вновь сомкнулись на воротнике, когда Накахара резко приподнял его, глядя прямо в лицо. — Что я должен был подумать?! Дазай сглотнул, сжимая руки на чужих запястьях. Его побитое лицо отражалось в темных зрачках Накахары, словно в чистом зеркале. Наверное, впервые настолько открытые и чистые, Осаму впервые видит настолько далеко, за грань, вглубь аквамарина.  — Что я должен был подумать?! — Накахара все еще пребывал в ярости. — Ты хоть понимаешь, что творишь?! Появляться в таком виде! Да ты!..Ты!.. Хоть понимаешь каково мне! Ждать, блять, привезут одного уебка на каталке или нет?! …Я!..Я!.. Накахара резко опустил его обратно и выпрямился. Его глаза опасно сверкнули и вновь наполнились водой, пряча нечто-то темное и интимное в своих водах. Осаму вновь сглотнул и приподнялся на локтях.  — Чуя… Но дверь уже хлопнула.  — Микото, — обратился рыжий, быстрым шагом проходя мимо. — направь дежурного в сто пятнадцатую.  — А? — девушка немного вздрогнула, вырываясь из коматозного состояния, и до уже ушедшего рыжего долетел обрывок фразы. — Куникида-сан, пройдите… Телефон Накахары буквально разрывает от звонков, но видя на табло лаконичное наименование в лице «не брать» продолжает игнорировать. Воздух треплет волосы растрепанной прически во все стороны, несмотря на большую скорость, рыжему плевать на шлем, что не успел нацепить. Не хотел. Жаждал чего-то свежего, бодрящего, то, что приведет его в чувство. Обычно быстрая езда способна послужить хорошей разрядкой, но к сожалению не сегодня. Он слишком распалился из-за ерунды. Вот кто просил его так остро реагировать? Нахуя? Что, что, блять, вообще на него нашло?  — Черт. Ветер поглотил скудную, но эмоциональную ругань и Накахара даже не уверен, что она слетела с его губ, а не прозвучала лишь в голове.  — Что? — после, бог знает каких кругов, он все же переступил порог дома.  — Что произошло? — сурово поинтересовалась Акико. — Кажется, мы говорили о непрофессиональном поведении, — она звучала злобно, а кто бы не звучал, когда тебя поднимают около пяти утра. — Почему Микото в ужасе звонит мне из-за тёмного взгляда твоего цепного пса и бледного Доппо?  — Понятия не имею, — соврал Накахара, откидывая обувь в сторону.  — Ладно, — Акико не желала во всем этом разбираться. По крайней мере ночью. — Ты жив и…  — Завтра меня не будет до четырех, — напомнил рыжий. На другом конце послышалась попытка ругани, затем вздох и долгое молчание. Чуя мог спорить, что женщина потирает переносицу.  — Это, — Йосано чуть закусила губу и выдохнула, теперь взвинченное поведение начальства не казалось таким уж и странным. — Это завтра? Молчание на другом конце сети все подтверждало.  — Хорошо, — фраза прозвучала без надобности, скорее, лишь бы что-то произнести.  — Я все равно буду на связи, — фраза тоже не значилась для обозначения. И так ясно.  — Да, конечно, — женщина не позволила себе зевнуть. Однако, собеседник почувствовал, и без грубостей, по старой дружбе, устало послал спать. — И Чуя, — ответив на пожелание «доброй ночи», добавила. — помнишь, ты сам зарекался о привязанности?….  — Знаю, — отрезал рыжий. Пальцы смыкаются на горлышке бутылки со столовым вином. Он в подходящем состоянии, но не до безумия, чтобы беспокоить свою драгоценную коллекцию. На такой момент вполне сойдет и отвратительное разливное пойло, что периодически перепадает по службе. Дверь ванной закрылась, а все шкафы спустя пару минут были перевернуты вверх дном в поисках зажигалки. Чуя откинул мокрые волосы такой же мокрой рукой и вновь поднес дымящуюся сигарету к губам. Давно у него не было такого дрянного настроения для полухолодной ванны и выпивки. Последний раз было около года назад, после сильного провала. Но тогда не было возможности пасть в такое состояние.  — Блять. Чуя чуть поморщился от капель воды, что стекают по лицу от волос. Полчаса назад он вывернул кран на максимум, громко матерясь на холодную воду и нырнул туда полностью. Одежда спешно пополнила беспорядок в ванной, пролежав под водой минуту, вынырнул, спешно дыша. Опрокинул волосы назад, они ледяными прядями спускались по затылку, и длинная чёлка пополнила их ряды, оголяя лоб. Накахара улегся на бортик и не сразу поджёг сигарету. Прикрыл глаза и откинул голову назад, пялясь в потолок. Какой он придурок. И вот правда, зачем было так реагировать. Остро и просто глупо. Все это так знакомо. Еще и завтра. Вспылил. Просто, просто, когда он увидел Дазая таким, то что-то защемило внутри и затопило непонятным страхом и паникой. Где-то на подсознании понимал, что с мужчиной все в порядке, но руки и язык действовали сами. А потом, когда эта сволочь созналась, Накахара испытал радость, но вместе с тем и дикую ярость. Счастье, что Осаму в порядке, но страх перешел все края доступного и вылился в жест. По правде говоря, Чуя хотел ударить мужчину, как только увидел. Взять за шиворот и заставить ответить за волнение и идиотские выходки. Ибо коль ты обозначил свою позицию добровольно и только и делаешь, что поддерживаешь её своими льстивыми речами, так будь любезен, не сливайся! Чуя желал приложить руку и тогда, но сам понимал, насколько это неправильно. Мысль оборвалась, когда осознал, что после удара в его воображении, он борется с желанием обнять человека. Прижаться и поцеловать. Вот так просто. Это вымораживало Накахару ещё больше. Особенно, когда шатен, словно издевался над ним и вел себя мило с этим не знающим, как себя вести тембром голоса. Так и просил, чтобы его успокоили, но рыжий как раз и был тем, кому следует успокоиться в первую очередь. Что он и сделал только сейчас, оставляя осадок ситуации внутри.  — Проклятый Дазай, что б тебя… Дазай сам виноват, Накахара в этом уверен. Чуя выдохнул дым, чуть покашливая. Нет, он не до такой степени сука и сам понимает, что облажался. Только как бы не размышлял, иного сценария для проведения не видел. Не было такого, что «лучше бы я…». Закрыть глаза и уехать домой тоже было бы глупо, он не позволил себе тогда, не позволяет скорбить о выборе и сейчас. * * *       Чуя просыпается вяло, сонно и муторно. Голова раскалывается, а веки так и хотят опуститься. Но нельзя. Каждый год одно и то же состояние. Руки и ноги наливаются свинцом и все чего ты желаешь, это упасть сломанной игрушкой и пить. Можно даже не пить, лишь бы выплеснуть чувство отчуждения. Сегодня все наваливается с новой силой. И немудрено, мало того, что четыре года минуло, так ещё и после вчерашнего. Бррр. Лучше не вспоминать. Только не сегодня. Корил себя, если бы забыл. Со всей этой беготней и играми с Осаму действительно чуть не запамятовал. Джаз этим утром не играет. Кофе и не пахнет. Медик все же суёт в карман мобильник и выдвигаться на улицу, минуя парковку. Нет. Не сегодня. «Фу, зачем покойникам дарят цветы?! Это ведь издевательство! Ты словно говоришь: привет, приятель, глянь, они живы, а ты нет. А искусственные и того хуже! «Вечная память» — хрень собачья!» Двигается по знакомой дороге шумного города. Уже подвиг, учитывая, что все время летает на байке с работы и домой. И то иногда пункт «дом» в цепочке не присутствует. Даже немного запамятовал, как выглядит людная улица. Но дорогу знает хорошо. Проходит мимо недавно закрытого цветочного. Наверное, кому-то было грустно, когда он закрылся, но ему туда и не нужно. Словно две отдельные жизни. «Я сейчас помру. Боже, брат, почему ты не остановил меня?! Это торт был огромен, грех так наедаться! Фу, убедительная просьба: сыграть на моих похоронах тяжёлый рок!» В парке, в котором Накахара имел обыкновение срезать путь, играла группа старшеклассников. Еще совсем юные. Светлые кудряшки всегда останавливались поглядеть и не упускали шанса заставить Чую танцевать. А после непременно хвалить выступающих, даже если те играли скверно. В их шляпы, чехлы от инструментов или коробки, в которые сердобольные клали деньги она всегда кидала конфеты или шоколадки. «И будешь ты мне, взамен поганых хризантем носить я-я-я-яблоки. Боги смерти едят ведь одни только яблоки? Мне же нужно чем-то питаться!» В руках у низкого мужчины подрагивает один единственный пакет с налитыми цветом яблоками. Шуршит при сжатии или при лавировании в потоке людей.  — Полагала, что я упаду и по твоему предсказанию упаду в руки к симпатичной милашке? Никак на твоей совести та покосившаяся ступенька? — не самая приятная фраза по общепринятым стандартам, которую нужно говорить старым друзьям. — Совсем запамятовал, что у тебя ее нет. Верно, Сара?