Врач Портовой Мафии

      На коленках Накахары расположился бог знает какой по счету каталог с пестрыми картинками. Незаинтересованно перевернул страницу, поглядывая в сторону такого же притихшего Осаму, что резво перелистывал листы, словно что-то искал.       — Чуя, а если это?! — шатен был похож на ребенка еще больше обычного.       — Я не собираюсь менять диван, скумбрия, — Накахара даже не взглянул, а мужчина кажется растаял от «персонального» обращения, которым врач его последнее время одаривает.       — Но, Чиби, ты только посмотри! — ныл мужчина, тыча буклетом почти что в лицо собеседника.       — Блять, — рыжий уже жалеет, что, будучи в прекрасном расположении духа, согласился на уговоры за чаем. — Осаму, мне нужен один гребанный журнальный столик. Ибо последний не выдержал полета в тебя.       — В таком случае, может все же возьмем мягкую мебель? — предложил Осаму, а после поменялся в лице, словно в его голову стрельнула новая гениальная идея. — Или вообще исключим потенциально острые предметы!       — Еще одно слово, — Чуя никогда не думал, что выбирать с кем-то мебель может быть так тяжело. — И ты полетишь со всеми этими буклетами вон.       — Может тогда сделаем на заказ?! — Осаму весело хлопнул в ладоши, словно услышал в словах нечто свое. — Тогда мы точно сможем учесть и исполнить все твои прихоти!       — Чем же тебе мой выбор не нравится? — вот чего-чего, а этого Накахара не понимает. В его привычки не входил долгий выбор: увидел — проверил — взял. Чем практичнее, тем лучше, разве нет? Осаму, очевидно, так не кажется, ибо мужчина продолжает выбирать предметы интерьера, слово прихотливая барышня свадебное платье. — У меня уже есть определенный «стиль», если уж тебе так удобно, и стол в него вписывается!       — Ну, Чуя, — умению этого ребенка строить слезливые глазки позавидовал бы и осиротевший котенок.       Так дальше продолжаться не могло. Им еще систему безопасности кабинета менять нужно, а мужчина разлегся на диване и отказывается отпускать рыжего, пока тот не возьмет что-нибудь еще.       — Дазай, — Чуя пытался хоть как-то достучаться до собеседника. — уступи мне и пойдем спать.       Рыжий не ожидал, что это действительно сработает. И сработает даже слишком хорошо.       По крайней мере быстро выключенный свет, плед и заботливый поцелуй в макушку под характерный крик «Дазай!» было не тем, что ожидал медик. * * *       Длинные пальцы шатена пробежались по замку, а его лисья улыбка стала намного шире.       — Прошу, — Осаму все же был горд собой, что уговорил рыжего на свое вмешательство, — это намного практичней той безделицы, что стояла у тебя.       — Наверное, ты ждешь, что я скажу «спасибо», — предположил рыжий. Судя по всему, что ему показал и рассказал собеседник — замок действительно впечатляет. — Однако напомню, что именно ты разобрал «безделицу»….       — Чуя, ты сегодня буквально топишь меня в комплиментах! — радостно хлопнул в ладоши, от чего Накахара понял, что его слова звучали, как восхищение. Вернее не звучали, просто мужчина не разобрал сарказм.       Рыжий выдохнул, поигрывая несколькими ключами в кармане халата, а затем протянул один Дазаю, не желая это комментировать. А вот Осаму прямо-таки ждал объяснения, светясь, как новогодняя елка на площади.       — Не хочу, что бы ты расхерачил и этот замок, — махнул рукой Накахара, делая заметку, что раз на то пошло, то один ключ стоит отдать Акико.       Йосано не поднимала тему того, что увидела. Если начальство молчит — значит все было благополучно улажено, а если начальство утром распивает кофе, а в кабинете небольшой ремонт — значит беспокоиться не о чем.       — Чу-у-у-у-у-у-уя!….       — Рот на замок, не то отберу, — пригрозил рыжий. Все же лучше позволить мужчине свободный доступ, чем стреляться от его постоянных ухищрений по проникновению. — Не вздумай слишком эксплуатировать, чуть что — станешь пунктом в черном списке этажа, — Чуя понимал, что это невозможно. Все же шатен здесь крыша.       Но угроза кажется возымела эффект:       — Обещаю! — словно бы клятву выпалил Осаму. — Буду хранить и оберегать!       Дальше Накахара не слушал. Ей-богу, словно свадебный договор заключили или съехались, когда на деле заведующий больницы просто позволил будущему начальству свободный доступ. Хотя это тоже неправильно, учитывая личное пространство и конфиденциальность, но…       Накахара устал от постоянных проблем с замком из-за мафиози. * * *       — С-с-с-с … а… я …. ей и… ай, — мужчина тихо выругался сквозь зубы.       — Не дергайте головой, — приказал Чуя, вытягивая руку, в которую тут же опустился инструмент.       — Говорю, уходи, дура, — несмотря на то, что человеку зашивали нехилые порезы, ковыряясь в коже, он отчётливо продолжал вести беседы. Накахара не мешал, лишь продолжал работать кетгутом.       Рассказы и истории во время реанимационного привоза — обычное дело.       — А она… нет, говорит, не пойду, — продолжал собеседник свой монолог, срываясь на периодичные шиканья. — и стоит. А у самой то, коленки трясутся, и слезки блестят.       В мафии много каких кадров можно встретить. Потому рыжий не прерывал. Дела организации его не волновали, конечно же ровно до тех пор, пока это не касается Осаму, но слушать бывает занимательно.       — Скажи же, доктор, дура? — постарался найти подтверждения мужчина, распластавшись на кушетке в не самой удобной позе.       — Лежите смирно, — не любил комментировать рассказы пациентов. Как не любил лезть и спрашивать, пока это не касалось чьего-нибудь здоровья и благополучия.       — Дура, — продолжил мужчина, словно Чуя подтвердил его слова. — мы с ней месяц знакомы. Вот не так давно в мой отряд попала. Ты бы её видел, доктор, лицо, как у рыбы.       Мужчина тихо засмеялся, от чего врач вновь шикнул.       — Ходит и говорит, мол люблю тебя, в жены возьми, — Чуя поспешил закрепить шов и перейти к другой ране. — А как? Я ей говорю, мол, не положено. Ну, куда я с ней в мафии? А ей хоть бы хны. Балда этакая.       Человек на кушетке словно подвёл итоги. Рыжий впервые слышал имя этого человека, пока тот уже рассказал, почему и как был обнаружен под завалом во время небольшой чистки. Удивительно. Недавно мужчина расстреливал людей, а теперь жалуется на пристающую на работе коллегу.       — А я сам её люблю, понимаешь? — вновь заговорил мужчина. — Скажешь небось, знакомы месяц, — негромко хмыкнул, от чего рыжий вновь попросил не дергаться. Поползновения ему не особо мешали, работал и в более сложных условиях и с более сложными пациентами. — А я вот увидел её и все, сразу понял — моё. Моя она дура, доктор, — Чуя сбился со счета, сколько раз собеседник ставил нелогичные и логичные точки. — Тебе, наверное, не понять. Но для нас, кто на передовой, влюбиться — это что-то нереальное.       Чуя не любил философствовать, ни на досуге, ни на работе. А говорить с пациентами без надобности тем более. Работа к тому моменту подходила к концу.       — Вот у тебя, доктор, есть любимый человек?       Рыжий не позволил пациенту заметить, что вопрос попал в точку. «В точку» — с недавних пор.       Есть ли у него любимый человек?       Любимый, как у Наоми её брат? Любимый, как у Куникиды его идеальная жена? Любимый, как у Оды его дети?       Ну, он любит Йосану, как прекрасную подчиненную и подругу; ему дорога Микото и тот же Доппо; каждый сотрудник больницы; сестрица Коё и многие девушки из её борделя; маленькая сестрица Идзуми и ставший братом Акутагава. Но Накахара понимает, что это все не то.       Мужчина говорит совершенно о другом.       О том единственном или единственной.…       — Да, — для Чуи стало странным, что уголки его собственных губ дрогнули вверх. — Беспросветный дурак.       — Вот! — протянул собеседник. — Так ты меня понимаешь, доктор!       — Если вы не перестанете вертеть головой, — пригрозил голубоглазый, и от его тона пациент заметно замер, словно действительно испугался. Это только на руку.       «Наверное, я тоже беспросветный дурак» * * *       — Оцарапало, — ответил Накахара остановившейся в коридоре девушке. — Ничего сверх страшного не нашли. Считай повезло, несколько шрамов, и то не факт ….       — Правда?! — девушке стало заметно легче. — А можно… можно…       — Еще не транспортировали, — прочел немой вопрос рыжий. — Минут через пятнадцать к вам подойдет медсестра и проводит до палаты….       — Спа-спасибо! — несмотря на то, что для членов мафии теплые жесты были чем-то неестественным, Накахара часто мог получить телесную благодарность в виде объятий. — Спасибо вам! …       — С вами-то все хорошо? — девушка выглядела потрепанно, и Накахара был уверен, что ее уже осмотрели и отпустили.       — Да-да, — она закивала головой. — Осмотрели. Сказали, что почти не задело. Это ведь он меня…       — Все-все-все, — девушка уже давно не обнимала его, но все же тянулось. — К нам уже идут.       Чуя с чистой совестью передал человека подчиненной, которая тут же переключила внимание на себя, отводя в палату.       Проводил ту взглядом, а после взглянул на настенные часы. Пробежался глазами по документам, растягивая ровные иероглифы на листах в небольших колонках и не заметил, как оказался в своем же кабинете.       Непонятное ощущение подвешенности давило изнутри, не давая сконцентрироваться ни на чем. Накахара понимал, что существование подобного — его вина. И как бы не пытался уйти, в конечном итоге вновь возвращался обратно.       Рыжий отрицал, не верил, врал, но понимал. Ему отчаянно хотелось нажать на этот курок. Хоть немного.       И вновь опыт прошлого не позволял идти дальше. Накахара считает Дазая идиотом. Ребенком, как и при их первой встрече, психом, после всех происшествий и придурком. Но сам не заметил, как стал считать его своим придурком.       В какой-то небольшой степени. И это вымораживало.       Рыжий пытается отвлечься, не давать мыслям шанс, но вновь сталкивается с очередной запиской, с емким стихотворением:       «Я влюбился в первый раз:       Не свожу с тебя я глаз.       Сердце выскочить готово, —       Может, сердце нездорово?       И цветы я подарил,       И конфеткой угостил,       Для него принес я стол,       Потерял на веки сон…       Может, я не очень сильный?       Или, может, некрасивый?       На него смотрю, смотрю…       Я давно уже люблю.       Я решил на нем жениться —       Как мне этого добиться?»*       Чуя не знает, плакать ему или смеяться. Но розовый стикер убрал на место, дабы благополучно сделать вид, что ничего не видел — меньше проблем.       Но все же.       Какой он ребенок.       От кого: Мой Ангел       «У меня отменился плановый»       «Когда-нибудь видел острую субдуральную гематому?»       От кого: Не брать       «Чуя! Никогда не доводилось! Очень любопытно взглянуть!»       От кого: Мой Ангел       «Мы скоро перенаправим снимки этой дряни двухлетней давности»       От кого: Не брать       «Буду к семи»       *шквал сердечек       Чуя знал, что врет сам себе. Какие нафиг гематомы?! Дазай занимается чёртовыми пытками! Ясен-пень, что он видел достаточно подобной дряни. Того, не то что не впечатлить, но и не заинтересовать!       Но гордость не позволяла Накахаре писать напрямую, и Осаму это понял и не стал комментировать.       Когда шатен приехал, то речь не шла о просмотре травмы двухлетней давности. Так же, как и не шла о возможности демонстрировать мужчине любые другие травмы пациентов или их дела.       — Чу-у-у-уя.       — Заткнись, — отрезал Накахара, когда действительно увидел шатена на первом этаже.       За прошедшие часы Накахара успел убедить себя, что не делал ничего, что могли бы не так расценить. В какой-то момент даже удалось заставить себя поверить в то, что совершенное действие ему приснилось. Все же он стал чаще ночевать дома, да и за дверь уже больше недели не переживает, вот и привиделся трындец с непривычки.       А еще, если взять тот факт, что шатена он не видел день с хвостиком, пока тот перебивался звонками, да переписками, то скорее всего рыжий просто вновь ответил на сообщение.       Но все это не отменяло того, что мужчина стоит рядом с ним, пока Накахара пытается непалевно избавиться от очередного букета.       — Но я ведь еще ничего не сказал, — обескураженно ответил Осаму, не решаясь расстаться с идиотской, по мнению Чуи, улыбкой.       Рыжий на это лишь цокнул. Подумаешь.       — «Артс» открыл сезон, — подметил Осаму, а собеседник уже понял к чему тот клонит. — Я забронировал ложу, — шатен говорил тихо, осторожно, но до одури погруженно и темно. — и столик в ресторане неподалеку. * * *       Накахара не может сказать, что их первый совместный поход в театр был плох. Даже очень хорошо. Может от того, что все произошло так неожиданно, Осаму не успел ничего выкинуть, потому и ложа, и сцена, и даже артисты — были на месте.       Однако, просмотр спектакля ничем не отличался от совместного просмотра фильма. Только в более интимной атмосфере. Рыжий не мог контролировать поведение спутника, просто не видел. Но когда длинная бинтованная рука давала о себе знать, а дыхание раздавалось слишком близко — вслед летела угроза. Признать, было даже что-то приятно-пугающее в том, что Накахара не видел Осаму. Но эти мысли прервались быстрее, чем Чуя позволил им разойтись.       — Чуя, ты к ним слишком строг, — хихикал в темноте шатен.       — Голос ничего, — комментировал рыжий. — и пластика достойная. Но Кормилица из нее никакая, — рыжий демонстративно сморщил нос.       — Правда?       — И прекрати трогать мои волосы, Осаму! * * *       — Чуя, ты преувеличиваешь, — бархатно засмеялся Дазай.       — Возможно, — мягко пожал плечами Накахара, делая небольшой глоток.       Спектакль они досмотрели с трудом. Рыжий не сдерживался, пытаясь избавиться от нервного состояния, к которому себя довел посредством близкого контакта в темном помещении.       Потому, когда включился свет, было одновременно и больно и спокойно. Больно не привыкшим глазам, а спокойно от того, что можно размяться. Спектакль до конца смотреть не стали, все же для рыжего это было слишком, потому ушли во время второго антракта.       Предложение отужинать в неплохой компании показалось Чуе заманчивым.       Дазай впервые видел Накахару пьющим.       Это случилось спонтанно, так же как и весь вечер. Ресторан, отдельная комната, которую чудом удалось выбить с брони, и пробегающийся глазами по меню рыжий. Что может быть лучше? Осаму не был здесь впервые, но в первый раз волнение захватывает с головой. Поведение медика можно расценить как приглашение на свидание. Ведь именно он написал и позвал шатена, что стало охуительно приятным сюрпризом. И пускай Дазай жалеет, что не смог подготовиться, собеседник не выглядел расстроенно, а даже как-то удовлетворенно.       А когда Накахара предложил выпить и тут же затянул в беседу официанта, демонстрируя Осаму прекрасные познания алкогольной продукции, то шатен был на седьмом небе. Пускай вино не являлось его приоритетом, но отказаться от предложения не мог. Тем более, когда Чуя так удивился, что мужчина никогда не пробовал «святую классику».       Дазаю нравилось то, с какой легкостью их бокалы наполнились и с тихим звоном соприкоснулись. Все это под легкую беседу великого ценителя, что делился своим накопленным опытом познания.       Несмотря на это, медика развозило слишком быстро, от чего его настроение стало слегка игривым и ластящимся. Более открыто смеялся и выдавал остроумные комментарии, не изводя себя за их слишком простое содержание. Удобно устроившись на диване в отдельной комнатке ресторана, не доев изысканное блюдо, чье название навряд ли сможет сейчас вспомнить, лишь на половину, отдавая предпочтение закускам. Чуя и сам понимал, что пьянеет. Но это перестало волновать.       Дазай никогда не мог отправиться в известное алкогольное опьянение. Все что могло произойти — смена настроения или состояния, но никогда не беспамятство. Всегда отдавал себе отчет, потому спокойно пил для удовольствия при малейшей прихоти. Сейчас шатен был как никогда рад, что не испытывает беспамятства, ведь наблюдать за таким расслабленным Накахарой - одно удовольствие. Он напоминал маленького котенка с искринками в глазах и смешинкой в улыбке.       Осаму хотел видеть его улыбку почаще. Даже если это просто оскал или игривое настроение посредством спирта. Шатен когда-то слышал, что когда человек пьян, то он ведет себя по-настоящему. Якобы спирт срывает все маски, давая волю искренним эмоциям. Когда рыжий вновь очаровательно рассмеялся и облокотился на него, позволяя обнять, Дазай хотел верить в эти слухи. Причем медик явно не предал этому значения, продолжая вести себя так же задорно. По родному.       Шатен был счастлив. Нет, правда, чертовски счастлив. Совесть впервые давала о себе знать, и оказывается, иметь ее может быть чертовски больно. Но шатен старался исправиться, заслужить ангела, что сейчас доверчиво льнет спиной, делая очередной глоток сладкого напитка. Пускай сдерживаться трудно, Дазай готов бегать дальше. Накахара этого стоит, а шатен слишком сильно привязался к этому свету, что лишиться его будет сродни смерти. И пускай раньше эта мысль прельщала, то теперь нельзя оставлять котенка без присмотра. Котенка, что дарит ему тепло, пускай и не осознавая насколько сильно в нем могут тонуть. Нуждаться.       Мори говорил, что Дазай словно продал душу дьяволу за ум и умения. Но теперь Осаму понимает, душа никогда не принадлежала ему. Она лишь ждала час встречи, дабы навсегда отдаться мужчине с веснушками и глазами цвета аквамарина.       — Ты говоришь так, словно из тебя Джульетта выйдет лучше, — прокомментировал Дазай. Честное слово, он не шибко наблюдал за спектаклем, больше за собеседником.       — Вполне верное предположение, — рассмеялся Накахара.       — То есть, Чуя утверждает, что легко облачится в платье? — хихикал Осаму, не удерживаясь и зарываясь в чужие волосы, нагло пользуясь положением.       — Если того требует искусство, — продолжил размышлять рыжий, поворачивая голову и встречаясь с коньячными глазами. В них читалось что-то темное и жаждущее, медику это определенно нравилось.       — Не я тянул тебя за язык, — шатен не упустит такую возможность подразнить собеседника на эту тему, когда тот будет соображать совершенно иначе. Черт, в каком он восторге от небольшого расстояния между ними. — Не заберешь свои слова завтра?..       Дазай почти испуганно замер. Сердце упало где-то глубоко и поднялось вновь, а в голову ударило сладостное удовольствие. Воздух боялся идти своим обычным путем и застопорился.       Губы у Чуи отдают вином, сладкими ягодами и фруктами. Это пьянит намного сильнее любого градуса, любого спиртного. Осаму спохватился только, когда Накахара хотел было отпрянуть. Но шатен трепетно целует в ответ, притягивая человека ближе и углубляя поцелуй. Черт, как же он давно этого хотел, как давно желал.       Рыжий целует слегка лениво, но чертовски влажно и умело, вышибая все мысли из кудрявой головы. Осаму никогда такого не испытывал, ему нравилось задыхаться углубляя, стараясь достать до самых гланд, отчаянно желая большего. Подобного эффекта не испытывал и в борделе, ни с одной из девочек Озаки. До помутнения, до одержимости, до опьянения.       — Ты не пожалеешь об этом на утро? — шатен не знает, сколько они провели без кислорода, буквально вытягивая его друг у друга. Рыжий тяжело дышал, а легкий румянец приводил Дазая в восторг. — Сможешь простить?..       — Пожалею, — рыжий сильнее сжал пиджак мужчины, за который все это время и держался медик, словно боясь упасть. — Если ты сейчас же не заткнешься и не сделаешь это вновь….       Для Осаму это стало долгожданным зеленым светом. Получив однажды подобное опьянение от губ с едва заметным ягодным вкусом, Дазай не думает, что сможет забыть или отказаться. Несколько секунд, что они потратили на шумный вдох, показались ему долгими и томительными. Настолько, что губы с каждым разом с новой силой терзали рот медика, не давая ни малейшего шанса на отступление. Но Накахара и не собирался, не хотел отступать. Закинув руки на плечи и самолично зарываясь в чужие волосы, позволяя стянуть с себя резинку и распустить низкий хвост, рыжий посылает все далеко и желательно навсегда. Ему нравится, как мужчина кайфует от простого поцелуя, как бережно и любяще зарывается в волосы, словно бы желая большего.       Хоть раз стоит чувствовать, а не думать. Потому Накахара закрывает глаза и просто наслаждается поцелуем.