обо всех парнях, которых я любила

      Он был запретным плодом с самого начала, но мне было намного легче думать о том, что он лишь плод моего излишне пылкого воображения.       В нашу первую встречу не было никаких намеков на похоть: он вел себя сдержано и профессионально, пытаясь произвести хорошее впечатление на новых актеров в труппе театра, — но то, как он смотрел, буквально заставляло воздух содрогаться от электрических импульсов.       «Куколка».       Глупое прозвище, которое он закрепил именно за мной, увидев в легком сарафане, смутно похожем на детское платье. И еще более явный намек на то, что я его личный трофей, маленькая пташка в золотой клетке, а он – безумный коллекционер. Кому-то казалось это смешным, кто-то ревниво закатывал глаза. Но в самом прозвище не было ни капли насмешки или издевки: он вложил в это «куколка» столько эмоций, что оно звучало почти как «я без ума от тебя», отчего атмосфера в помещении сразу накалялась до предела.       Для меня он был самым настоящим грехом во плоти, хоть со стороны и казался просто чудаковатым театралом не от мира сего; он всегда был громкий, любил подливать ликер в кофе и рассказывать странные истории по дороге к метро. Но еще он очень сильно любил играть. И все его игры были не менее грешные, чем он сам. — Почему ты так теряешься в конце? — спрашивает Сергей, устало потирая веки пальцами.       Мы остаемся в большом зале наедине: финальная сцена принадлежит нам двоим, поэтому уже неделю парные репетиции являются привычным режимом работы. Его вопрос медленно тонет в тишине, а я продолжаю смотреть прямо перед собой, не желая говорить что-либо в ответ. — Куколка, так дело не пойдет, — бормочет он, пожимая плечами. — Что тебя смущает? Твое испуганное лицо в конце совершенно меняет смысл финальной сцены. — То, как ты смотришь на меня.       Сергей замирает со сдержанной улыбкой на лице и после минутного замешательства обращается ко мне: — На тебя смотрело несколько десятков человек на премьере прошлого спектакля, но сейчас ты почти краснеешь от того, как смотрю на тебя я?       Я решительно поворачиваюсь в его сторону и вновь натыкаюсь на изучающий взгляд, который буквально поглощает меня, выбивает весь воздух из легких и заставляет лихорадочно дрожать всем телом. Но на лице парня нет ни капли стеснения: он наслаждается тем, что может манипулировать мной, ему нравится чувствовать власть над чужим сознанием, и неважно, что все дело сугубо в моей личной восприимчивости, — сейчас он хозяин моих эмоций. — Они смотрели на меня, как на актрису, — мой голос затихает в конце фразы. — А я? — Сергей уже вовсю улыбается. — Как смотрю на тебя я?       «Как животное на кусок мяса», — приходит мне на ум, но я молчу. Думаю, что это слишком грубо, и продолжаю медленно растворяться под его внимательным взглядом, который он никак не соизволит отвести в сторону. — Ну же, куколка, скажи мне, — интонация его голоса меняется на излишне интимную, отчего мне становится совершенно не по себе.       Парень начинает неторопливо описывать круги вокруг меня, мягко шагая по дощатому полу сцены. В зале наступает полнейшая тишина, которую нарушает только едва слышный деревянный скрип.       И когда все кругом остается в приятном полумраке, свет ламп тускнеет, а яркие прожекторы над занавесом вовсе выключаются, Сергей останавливается аккурат за моей спиной. Я явно ощущаю его тепло и делаю глубокий вдох, пытаясь совладать с собственным телом. Но это оказывается слишком наивно. — Сейчас ты не видишь, смотрю я на тебя или… — Я чувствую, что смотришь, — резко выдаю я.       Парень тихо хмыкает, а затем кладет подбородок мне на плечо и бормочет: — Тебе нужно бороться с этим, — он поправляет волосы, которые приятно щекочут мне шею, и продолжает: — Но, если быть честным, мне очень льстит твое стеснение.       Я аккуратно поворачиваюсь к нему лицом и с легкой улыбкой говорю: — И мне твое тоже.       Он в замешательстве сводит брови на переносице, пока я медленно пальцами веду вдоль его руки и упрямо смотрю в наглое бледное лицо. Мужские губы приоткрываются, и я отчетливо слышу, как он шумно сглатывает: парень боится меня спугнуть и намерен дождаться финальной развязки этого действия. — Сколько раз ты думал о сексе со мной?       Мой вопрос заставляет его замереть, и я наконец чувствую, что власть на какое-то время точно в моих руках. — О чем ты говоришь? — Я говорю о том, что ты мне пытаешься показать уже несколько месяцев, — я пожимаю плечами, приторно добавляя: — Куколка.       Парень улыбается мне в ответ, бормоча: — Не играй со мной. — Я только начала.       Сергей протягивает ладонь вперед и кладет ее мне на шею; проводит большим пальцем вдоль подбородка и всего на несколько секунд застывает, чтобы в следующее мгновение оказаться запредельно близко к моему лицу и прошептать почти в губы: — В этой игре ты проиграла уже давно, — он выдыхает слишком томно. — Еще при первой нашей встрече на репетиции, когда я предложил тебе представить, что у нас был секс. Для роли, конечно. А твои мягкие щеки тут же покраснели.       Он еще минуту нависает надо мной, а после оставляет только краткий поцелуй на лбу и отступает на шаг назад. — Я могу казаться тебе еще тем искусителем, но поверь, ничего большего в отношении тебя я не смогу себе позволить.       Я наклоняю голову набок, очень тихо произнося: — Даже если я попрошу?