...И подарит жизнь

*** Спустя неделю Дин исчезает в туалете сразу после завтрака в закусочной в штате Иллинойс, и Сэм ждёт его, отхлёбывая уже остывший кофе. За окном — привычное жаркое марево, воздух дрожит над пустынной поверхностью шоссе. Монитор компьютера помаргивает бледным светом — пусто, пусто, ничего, словно они вдруг оказались в мире, где вообще нет демонов и прочей нечисти. Сэм берёт телефон, чтобы позвонить Бобби — вдруг что проклюнется, — и машинально бросает взгляд на часы. Дина нет уже двадцать минут. Тревога тут же колет под сердце, подстёгивает: бегом! Не обращая внимания на удивлённый взгляд официантки, он срывается с места и торопливо идёт в сторону туалетов, стараясь не сорваться на бег. Распахивает дверь и натыкается на Дина — тот стоит, опираясь на раковину и низко опустив голову. Снова плохо? — мелькает тревожная мысль, и тут же исчезает, сменяясь на растущий необъяснимый страх, когда Дин хрипло говорит: — Не подходи. — Дин… — Стой на месте, я сказал! — Дин не поднимает головы. — Не смотри. Убирайся вообще, Сэмми. Я сейчас выйду. Сэм касается его плеча, краем глаза замечая что-то белое, рассыпанное по раковине. Дин прячет лицо, отворачивается, дёргается, пытаясь вырваться. На подоле его футболки — белёсые следы какого-то порошка. — Отвали, Сэмми. Пожалуйста. — Дин, какого хрена? Объясни, что… Сэм осекается, когда Дин резко оборачивается (блядь, он что — губы накрасил?). Его рот выглядит опухшим, подбородок покраснел, раздражение охватывает всю нижнюю часть лица, алеет вызывающе, словно размазавшаяся краска. Губы растрескались, обложены белым, сукровица сочится из мелких трещин. Сэм растерянно касается пальцем уголка рта, подцепляя крупинку странного порошка. На полу валяется стеклянная солонка. Пустая. — Дин… — Блядь, Сэм, да. — Тот трясёт головой, отступая и вытирая рот тыльной стороной руки. — Соль. Я жрал соль. — Но… — Мне просто захотелось, понимаешь? Думал — сдохну, если не попробую хоть капельку, — Дин пятится назад, упирается в дверцу кабинки и обхватывает себя руками, словно ему холодно. Взгляд блуждает по сторонам — дикий, растерянный, какой-то… нездешний. — Я тупо жрал соль, — повторяет он, смотрит на Сэма и начинает беззвучно смеяться. — Дин, что с тобой? — Понятия не имею. — Умойся, разъест же совсем к чёрту… — Сэм тащит брата к раковине, включает холодную воду, набирает горсть и плещет на воспалённый рот и подбородок Дина. Умывает его, как ребёнка. В голове колотится тупой безотчётный страх — пожалуй, настолько страшно ему не было очень давно. Дин облизывает его мокрые пальцы, закрыв глаза, глотает солёную воду. Его бьёт мелкая дрожь. — Я позвоню Бобби, — говорит Сэм. — С тобой что-то творится, нам нужна помощь. Я боюсь за тебя, Дин. Корочка засохшей крови на опухших губах расходится, когда Дин пытается улыбнуться. У Сэма в животе скручивается узлом нехорошее предчувствие. *** Бобби не отвечает, и Сэм в раздражении нажимает отбой. Дин лежит на боку на кровати, подтянув колени к животу. На обнажённой спине поблёскивают капельки пота. — Дин, больно? — Нет, — глухо отзывается он. — Просто… странно. Внутри. — Может, ты призраком заделался и от соли тебе поплохело? — пытается пошутить Сэм и растерянно замолкает, когда Дин резко переворачивается на спину. Его джинсы расстёгнуты, ремень наполовину вытащен из шлевок. Натянутая кожа над выпуклостью в низу живота лоснится от пота, мышцы выпирают, чётко обрисовывая заметный бугорок. Он стал больше, а сам Дин будто похудел — дуги рёбер поднимаются в такт прерывистому дыханию, лицо осунулось, глаза кажутся ещё больше — запавшие, больные, обречённые. — Похоже, он меня чем-то заразил, Сэмми, — глухо говорит Дин. — Чувствую себя дерьмово. Сэм хватается за телефон. — Бобби, чёрт бы тебя побрал, ответь, мать твою… — Птица, — говорит Дин, закрыв глаза. — Гриф. — Ты бредишь. Бобби, ну же… По комнате разливается запах свежескошенной травы, и Сэм роняет трубку, из которой летят долгие гудки. Дин распахивает глаза — они зелёные, такие зелёные, что больно смотреть. — Сэмми… — шепчет он, и ладонь замирает над животом. — Там что-то есть. Сэм падает на колени рядом с кроватью, дрожа, едва касается упругой натянутой кожи. Ловит еле заметное движение под плотными мышцами, переводит взгляд на Дина и силится сказать хоть что-то, но слова застревают в горле. Он боится даже думать о… — Этот Эйб заразил меня, Сэмми, — слабо улыбается Дин. — Сукин сын. Сэм непослушными пальцами цепляет с пола телефон, набирает номер, не сводя глаз с бугорка под золотистой кожей. От страха мутится в голове, и ему кажется, что выпуклость растёт на глазах, хотя, конечно, это невозможно… невозможно же, да? Голос Бобби пробивается сквозь треск помех. — Сэм? Это ты? — Бобби. Какого черта не подходишь? — В сортире сидел. Что случилось? — Дин. С Дином… — Сэм прочищает горло, — что-то случилось. Он… у него… — Расскажи ему, — одними губами шепчет Дин и закрывает глаза. И Сэм рассказывает. Запинаясь, переспрашивая у Дина про татуировку на спине Эйба. Бобби слушает молча. Один раз — в ключевой момент — вопит: «Вашу мать, ребята, вы там с ума посходили?!» Потом говорит: — Перезвоню. И отключается. — Сэм, если я сдохну, — бормочет Дин, не открывая глаз, — сожги меня сразу, не жди, пока эта дрянь выберется. — Дин, что ты несёшь?! — Сэмми, тебе ли не знать, а? Блядь, — Дин облизывает губы. — Жарко. — Принести воды? — Угу. Сэм сует ему стакан, Дин жадно пьёт, выплёскивая воду на грудь. Зубы стучат о край стакана. Когда он вскидывает глаза, с благодарностью глядя на Сэма, тот замирает: зелень радужки кажется неестественной, яркой, как в мультфильмах. — Что? — нахмурившись, спрашивает Дин. — У тебя глаза… — Что с глазами? — Зелёные. — Я знаю. — Нет, ты не понял. Они зелёные. Совсем. Дин неловко приподнимается, морщится, спускает ноги с кровати. Его ведёт, и Сэм поддерживает брата за плечо, чувствуя, как плавится под пальцами горячая влажная кожа. До ванной добираются оба, путаясь в ногах, прижавшись друг к другу так плотно, что кажутся единым целым. Дин почти падает на раковину, упирается руками, вглядывается в собственное отражение в мутном зеркале. Моргает, хмурится. — Херня какая-то… Похоже на блядские линзы. Сэм нагибается и втягивает воздух совсем близко к шее Дина. — Ты пахнешь травой. — Правильно, — слабо улыбается Дин. — Ёбаный Эйб заразил меня. Я превращаюсь в какую-то тварь. Проверь там, рога не растут?.. — Дин… Звонок мобильного не даёт ему договорить. Сэм дрожащими руками вынимает телефон, нажимает кнопку. Голос Бобби кажется далёким и призрачным, но Сэм жадно ловит каждое слово. — Попали вы, ребята. Слышно меня? Сэм? В общем, дело дрянь. Тот мужик, который… с которым… ну, короче, Эйб. Это Апис. Земное воплощение древнего египетского бога плодородия в образе быка. Каждые сто лет Апис принимает человеческий облик и ищет сильную особь, способную выносить его сына — следующую реинкарнацию, благодаря которой Апис существует вечно. Пол, как ты уже понял, Сэмми, значения не имеет — магия рогатого позволяет зачать даже мужику. Главное, чтобы носитель был сильным и привлекательным внешне, а в этом Дину не откажешь. Твой брат…как бы это сказать… в положении, Сэм. Беременный, короче. И должен через пару недель… родить. Чёрт подери, я это сказал. — Бобби изумлённо замолкает, и Сэм ошарашено смотрит на Дина сквозь приоткрытую дверь ванной. Тот вопросительно вскидывает брови, храбрится из последних сил. — И что… что нам делать? — спрашивает Сэм, видя, как бледнеет Дин. — Боюсь, ничего. Магия Аписа не позволит убить ребёнка до рождения. А в день родов он придёт за своим исчадием. Судя по всему, Дину ничего не грозит. Носители в большинстве случаев выживают, но им нужна помощь. Лучше, если это будет настоящий врач, а не коновал. Сэм, твою мать, как ты это допустил?! — Не время выяснять отношения, Бобби. Что нам делать-то? Дин оказывается рядом, рвёт трубку из рук Сэма. — Дай мне! Блядь, Сэмми, дай поговорить… Сэм уворачивается, отпихивает Дина, отбегает за кровать. — Ждать чёртовых родов, идиот! Я скину номер одного знакомого лекаря, езжайте к нему. И помни — ни ребёнка, ни бога Аписа убить нельзя. Даже не пытайтесь. Слышишь меня, Сэм?! — Да, — обречённо говорит он, глядя на замершего в двух шагах Дина. — Понял. Кидай телефон. — Идиоты, — в сердцах бросает Бобби и отключается. Дин смотрит на Сэма глазами цвета свежей травы. Сэм сглатывает, смотрит в его лицо, опускает взгляд на живот, упругим бугорком торчащий над джинсами, и говорит, чувствуя, как слова с трудом протискиваются сквозь сжимающееся горло: — Сядь, Дин. Сядь, ладно?