...И подарит жизнь

*** Доктор Карвер невысок, лыс и носит дурацкие очки, но ведёт себя спокойно, словно каждый день к нему привозят беременных мужиков, готовых вот-вот разродиться неведомым божеством. Сэм аккуратно усаживает Дина на диван, укрывает пледом. — Седрик. Какого хрена вы не берёте трубку? — тихо спрашивает он, не сводя глаз с брата. — я пытался неделю вам дозвониться. Бобби… — Бобби. Вечно этот ваш Бобби. Связь тут никакая, молодой человек. — Вы поможете ему? — спрашивает Сэм, сглатывая тугой ком глухого, безнадёжного отчаяния. Седрик Карвер внимательно смотрит на Дина, который глухо стонет, завалившись на бок. Он почти не открывает глаз, запах травы и цветов просто оглушает. По оконному стеклу хлещут потоки воды, молнии разрезают небо бесшумными вспышками. После нескольких недель засухи природа потихоньку оживает, деревья шелестят листвой, ловя капли дождя, воздух свеж и пахнет озоном. «…И подарит жизнь всему, что мертво». — Апис, — говорит Карвер. — Рано или поздно это должно было случиться. — Вы поможете ему? — настойчиво повторяет Сэм. Седрик переводит на Сэма тусклый взгляд и пожимает плечами. — Сделаю всё, что смогу, — говорит он. — Но опыта по этой части у меня нет. Дин кричит в унисон с первым раскатом грома — срывая голос, хрипит и конвульсивно сворачивается в комок. — Помоги ему снять одежду, — говорит Карвер и, подойдя к раковине, начинает мыть руки. — Джинсы, бельё… Мне нужен свет и твоя помощь, Сэм. Надеюсь, ты не рухнешь в обморок при виде крови. Не дожидаясь ответа, он натягивает тонкие перчатки и суёт Сэму лампу, похожую на софит. Яркий свет безжалостно заливает скорченную на диване фигуру Дина, выхватывает из сумрака побелевшее лицо, зажмуренные глаза. Сэм ставит лампу на столик у изголовья и опускается на колени. Под пальцами мокро. Пахнет зеленью, смоченной ливнем. На руках — тёмно-зелёные пятна, вязкие, как кровь, но это не кровь. Сэм осторожно выпутывает Дина из влажных джинсов, ремень тихо звякает об пол. Трусы промокли насквозь. Дин вскидывает голову и смотрит на Сэма в упор, глаза сияют, как зелёные стёклышки, пронизанные солнцем. — Впусти его, Сэм, — чётко говорит он и отключается. Карвер оттесняет Сэма, направляет свет лампы вниз. Смотреть туда невозможно, и Сэм не сводит взгляд с бледного лица Дина. Губы искусаны в кровь, ресницы бросают на скулы густую тень. Резкий раскат грома заставляет вздрогнуть — дверь и окна дрожат от удара. «Впусти его, Сэм». Он пришёл за своим ребёнком. Эйб. Апис. Мужчина, чей одеколон пах свежескошенной травой, а улыбка казалась белее снега. Он прошёл тогда мимо возмущённого Сэма и безмолвно выскользнул за дверь, оставив его наедине с Дином. Дином, который ухмылялся, ёрничал, притворно стонал и огрызался. Его Дином. Родным. Сэм бросает быстрый взгляд на живот брата — обнажённый, залитый светом лампы, беззащитный и пугающий. Руки Карвера орудуют где-то внизу, перчатки запачканы зелёным. Удар грома сотрясает стены дома, дребезжат стёкла. — Я его чувствую, — говорит Седрик, по виску течёт пот. — Это… ребёнок? — хрипло спрашивает Сэм, и Карвер смотрит на него с подозрением и недоумением: мол, а кто ещё? Сэм берёт Дина за руку, и входная дверь распахивается, ударяясь о стену. В гостиную врываются потоки дождя, заливая порог. В ярких вспышках молний Карвер и Сэм видят силуэт человека — высокий, стройный и обнажённый, он стоит в дверном проёме, и глаза его сияют, как два крошечных зелёных огонька. Дин внезапно вскидывается, с шумом втягивая воздух, словно утопающий; он смотрит в пустоту и что-то шепчет, неразборчиво, с гортанным придыханием. — Inh ah raah, — раздаётся густой мягкий голос, и Сэм готов поклясться, что в нём сквозит неприкрытая нежность. Его скручивает от боли, ревности и злобы, но он молчит, понимая, что любые слова и действия окажутся бесполезными. Апис выходит на свет, сполохами пробегающий по смуглому телу. Его взгляд безразлично окидывает Сэма и Карвера и возвращается к Дину. — Kha ij maar, — с любовью шепчет он, и Дин отвечает, едва шевеля занемевшими губами. Сэм не понимает ни слова, но точно знает, о чём они говорят. И когда Апис оказывается рядом, Сэм забывает о том, что хотел сделать. Тянет Карвера за плечо, понуждая отступить следом, в тень, позволить богу прикоснуться к своему ребёнку. Его трясёт — то ли от ненависти и злости на себя, то ли от лихорадочного возбуждения, рождённого где-то во мраке внутри — при виде смуглых рук Аписа, мягко ложащихся на бледную кожу живота Дина. Их глаза неотрывно смотрят друг на друга — зелёные, яркие, странные. Всполохи молний обрушиваются на дом, ливень усиливается, к ногам Сэма подбираются жадные водяные языки. Карвер пытается что-то сказать, но Сэм дёргает его: молчи, мол. Молчи и смотри. Бог склоняется к лицу Дина. На его мощной спине — чёрно-белая татуировка с изображением бычьей головы. Он что-то успокаивающе шепчет, и глаза Дина медленно закрываются, тело расслабляется. Обоих обволакивает сильный аромат пряных трав. От ладоней Аписа начинает струиться призрачный зеленоватый свет. Нестерпимо ярким он становится через несколько мгновений, и ослеплённый Сэм зажмуривается, успевая заметить, как Седрик Карвер отворачивается и закрывает лицо руками. Мощный раскат грома сотрясает дом от фундамента до чердака, и сквозь этот глухой рокочущий звук прорезается вопль Дина — короткий и страшный, он тут же затихает. И практически сразу же — новый крик. Тонкий, обиженный младенческий рёв. Свет гаснет. Апис, прижимая к груди что-то маленькое и светлое, бесшумно проскальзывает мимо ошарашенного Сэма и онемевшего от изумления Карвера, и уходит, как ни в чём ни бывало, растворяясь в потоках медленно утихающего дождя. Ступор спадает, когда силуэт Аписа полностью исчезает во мраке, и Сэм рвётся к Дину, бессвязно выкрикивая его имя. Карвер спешит следом. Дин лежит с закрытыми глазами, размеренно дыша. Небольшая, но глубокая рана в низу плоского живота сочится кровью, но её не так много. Никакой зелёной дряни. Нормальная человеческая кровь. — Держи свет, — отрывисто приказывает Карвер. — Буду зашивать. Он удивительно собран для человека, пережившего подобное. У Сэма дрожат руки, когда он берёт лампу и направляет луч на рану. — Он… он просто разрезал и… Господи, Седрик, он ему кесарево сечение сделал, так, что ли? — Что-то вроде, — коротко отвечает Карвер, орудуя иглой. — Он… с ним всё будет хорошо? — Надеюсь. Сэм, держи свет ровно. У Дина хороший пульс, он дышит, и, судя по всему, не испытывает боли. Остаётся дождаться, когда он придёт в себя, — Седрик косится на замершего Сэма и предупреждает: — Только без паники. Да, я знаю, о чём ты думаешь. Не каждый мужик, пережив такое, останется в здравом уме, но давай надеяться на лучшее, окей? — Я позвоню Бобби, — обречённо бормочет Сэм. — Ты поможешь ему справиться, — говорит Карвер, аккуратно вытирая кровь вокруг припухшего алого шва. — Только ты и никто больше, Сэм. Он вытирает руки о полотенце и стягивает перчатки. Кладёт инструменты в лоток и уносит куда-то вглубь комнаты. Сэм ставит лампу на столик и обеими ладонями сжимает безвольную руку Дина. Карвер прикрыл бёдра брата чистой одноразовой простынёй, но Сэм знает, что скрывается под ней, и от этого в низу живота тянет неприятной фантомной болью: они всегда делили шрамы, порезы, синяки и раны — один получал, второй чувствовал. Стыдливым отголоском проносится мысль о том, каким был Дин в последние дни — этот живот, пугающий и возбуждающий, до сих пор будоражит воображение Сэма. Ему не по себе, он боится этих новых для него ощущений. Наклонившись, Сэм вглядывается в безмятежное лицо Дина. Ресницы чуть подрагивают, на скулы возвращаются краски. — Просыпайся, когда захочешь, — шепчет Сэм. — Просыпайся, когда решишь, что сможешь это пережить, ладно? — Тебе надо поспать, — Карвер возникает за спиной, касается плеча. — Я постелил тебе во второй спальне. Дина пока что трогать нельзя, он проведёт ночь здесь. — Я тоже, — упрямо говорит Сэм. — Ты с ног валишься. — Посплю на полу. — Сэм… — Нет, — огрызается тот и отворачивается, не выпуская диновой руки. Карвер вздыхает и неслышно уходит. Возвращается спустя пару минут с двумя пледами и подушкой. — Хоть так… — Спасибо, доктор… Седрик. За всё. — Удивительно, — Карвер качает головой. — Я многое на этом свете повидал, но подобное — впервые. И я всё ещё в своём уме. Удивительно. Он так и уходит, покачивая головой, словно удивляясь сам себе. Сэм осторожно выпускает ладонь брата, быстро расстилает на полу плед, кладёт подушку и усаживается поудобнее. За окном тихо шуршит успокоившийся дождь, влажный чистый воздух полон ароматов леса, но от Дина больше ничем не пахнет. Сэм зарывается головой в его плечо, глубоко вдыхает и понимает, что плачет.