Вишни и бабочки

Какеин не воспользовался входом в учреждение Фонда Спидвагона, вскинув руку и запуская себя в воздух щупальцами Heirophant’а, отталкиваясь от фонарного столба до пальмы и до окна третьего этажа. Или, ну, скорее сквозь него. Все-таки найти и уговорить ночного дежурного открыть ему окно плохо бы сказалось на времени, сэкономленном обходом главного входа. Щупальца не дали ему слиться с потоком осколков стекла на полу, и за секунды он пересек коридор, номера палат, слишком низко, вдаль по левому коридору… Медсестра отскочила в сторону, и Какеин воспользовался возможностью и передал свой бэйджик прежде, чем охрана попытается утащить его спустя пару минут. Хотя, медсестра все равно его узнала. К пережитой потере приличного куска верхней части тела входили также частые посещения врачей, и он узнал, что в медицинском учебном пособии Фонда Спидвагона был отдельный раздел на тему технического обслуживания его имплантов (и, но Какеин об этом не знал, как справляться с крепким мужчиной, глазеющим на людей, чтобы скрыть, как он ошеломлен и напуган ранами Какеина. На полях даже указан рекомендуемый транквилизатор...) Он вломился в палату, где находился Джотаро с закрытыми глазами в сидячем положении, но без какой-либо реакции и обмякший в жизнеобеспечивающих проводах и трубках. - Джотаро, - на одном вздохе сказал Какеин, когда трость со стуком упала на пол, пока он попытался вытащить диск из пальто, а затем кинул ее в примерное направлении вешалки. - Джотаро! Он едва не упал, сделав бездумный шаг, впервые за года забыв поддерживать себя Hierophant'ом в спешке. Но не важно. Не важно. Какеин быстро выпрямился, щупальца подтянули его к койке, лицом к лицу с... ...мужчиной, которого он безгранично любил, и кого спас вместе с Джолин, несмотря на некоторые трудности. Или. Ну. Почти. - Вот, - пробормотал Какеин, не преминув успокоить дрожащие пальцы, вводя диск в висок Джотаро, а затем позволив пальцам задержаться там на парочку мгновений. - Держи. Ты теперь как новенький. Джотаро слегка шевельнулся, глаза быстро задвигались под веками... Но все еще не проснулся. - Ну же, Джо Джо, - с отчаянием прошептал Какеин в тишину мрачной палаты, беря Джотаро за подбородок другой приподнятой рукой, чьи суставы напряглись от усиленно сдерживаемого желания не вонзить пальцы в кожу от сильного отчаяния. - Прошу. Те дети, ты нужен им, нужна твоя помощь. Никакой реакции. Электроэнцефалограф почти не колебался. Какеин почувствовал, как в уголках глаз защипало от слез. Что, если уже слишком поздно? Что, если Джотаро очнется через года, которых у них нет? Года, которых у него нет, не у одного, без мужчины, ставшим его любовью и путеводной звездой в жизни. Это мог признать обычно гордый Какеин. - И... ты тоже нужен мне, Джотаро, ужасно сильно. После ранения в Египте, я смог продержаться только с одной мыслью, что вернусь к тебе... - а затем я очнулся, тебя не было рядом, и это разбило мне сердце, - ...и теперь я прошу, чтобы ты сделал то же самое. Можешь сделать, прошу? В-вернуться? Оу, теперь он плачет. Чудесно. Какеин, несмотря на то, что жизнь нехило подпортила его гордость, все еще считал слезы не совсем достойным делом, особенно для себя - и давайте не будем принимать во внимание унижение в виде слез перед Джотаро, кто, будем честны, был прямой причиной около 80% основных эмоций Какеина, и который никогда в жизни не мог этого знать. Все еще ничего. Джотаро сидел неподвижно, словно статуя. - ...иногда я тебя ненавижу, - Какеин всхлипнул, и, решив, что импульсивный контроль и сдержанность серьезно переоценены, прильнул к груди Джотаро и уткнулся лицом в плечо. - Просыпайся уже, осел, - с едва заметным всхлипом пробормотал он. - Если не ради меня, так... ради Джолин. Ради своей дочери. Умоляю. Никакого ответа. Время тянулось очень медленно. Какеин знал, что, с какой-то стороны, самым разумным было встать, утереть лицо и попытаться самостоятельно помочь Джолин, воспользоваться их шансами и надеяться, что они смогут пройти через все это без Star Platinum и The World. Но были велики шансы, что, выйди он из этого помещения, живым уже не вернется. А прощаться сейчас было бы невыносимо. Так что время все шло, и Какеин тратил его на тихий плач в плечо возможно-уже-давно-мертвого любимого мужчины; мгновение, которое все тянулось и тянулось в вечность. Может быть, может быть он мог просто остаться здесь. Дождаться, когда Пуччи устроит конец света, и пойти вместе с ним ко дну, будучи все еще в этом славном горько-сладком, идеально-ужасным моменте, рядом с Джотаро. Это было бы одним из его воображаемых хороших концов, серьезно. И потом... И потом он почувствовал, как рука аккуратно легла на спину. - ...Какеин? - спросил неуверенный голос, озадаченный, хриплый и ох какой дорогой ему. И на лице Какеина возникла ухмылка, а потом просияла от уха до уха. Он отодвинулся на достаточное расстояние, чтобы наконец, НАКОНЕЦ увидеть узнавание в глазах Джотаро, этот яркий и осознанный блеск вместо мертвого, пустого взгляда, который преследовал в кошмарах месяцами. - Ты заставил меня ждать, придурок, - со слишком большой нежностью вздохнул Какеин и крепко его обнял - вообще альтернативой был поцелуй, и, ну, этого не могло быть. Джотаро, несмотря на дезориентированное состояние, сделал то же самое, вцепившись в него чересчур сильно, теплые руки легли на спину Какеина. Тому хотелось не только это, далеко не только, но Джотаро живой, очнулся, и этого достаточно. Так должно быть.

***

Очередь водить дошла до Джолин. Она села за руль после Гермес примерно в час ночи, которая до этого сменяла Анасуя после того, как они украли еду из закусочной на стоянке грузовиков поздним вечером. Сейчас они оба спали, свернувшись на заднем сиденье вместе с Ф.Ф. (чья неопытность и сомнительные навыки передвижения твердо убирали ее из кандидатов в водители). Эмпорио был на другом переднем сидении, вместо подушки - распечатанная карта. Он указывал направление остальным, но Джолин не считала необходимым его из-за этого будить. Каким-то образом она знала, куда направляться; странная сила побуждала двигаться в том направлении, которое она инстинктивно считала правильным. Джолин не верила в "Гравитацию" как во что-то другое кроме физической силы, которую можно посчитать. Не верила в судьбу, предназначение, семейные проклятия, обрушенные на семейное древо. И все-таки, стоит ей закрыть глаза, местонахождение Пуччи было словно мерцающим сигналом на эфемерном экране радара. Если она сфокусируется усерднее, то вот он - прадедушка Джозеф в Нью-Йорке, бабушка в Японии, остальные члены семьи, которых она никогда не встречала, но все же чувствовала, что они - продолжения ее самой, связанные родимым пятном на плече. Наверное, она должна была прийти в ужас. Но, по правде говоря, во время мрачной туманной ночи во Флориде, бесконечной дороги, простирающейся перед ней, и такого же бесконечного звездного неба наверху, без какой-либо компании за исключением тихого, ровного дыхания ее друзей и мимо проезжающего грузовика во мгле, Джолин чувствовала себя... в безопасности, зная, что семья где-то там. Зная, что мир простирается за пределами асфальта, освещаемого фарами и случайным дорожным фонарем; зная цель, к которой надо стремиться; священника, которого надо убить и людей, ради которых это делать. Ее путеводные звезды, сверкающие не на небе, а на левых плечах ее любимых членах семьи. В тюрьме Джолин очень часто ощущала себя беспомощной, безнадежной, потерянной. Отчаянно хотела увидеть маму, спасти отца, сбежать - и всегда будто бы терялась в своем отчаянии. Но теперь... Она все еще не имела ни ебейшего понятия, правильно ли поступает. Либо она просто подыгрывала планам Пуччи, либо скоро перед ней вновь предстанет истекающий кровью близкий человек с пустыми глазами и памятью. Но Джолин знала, что, чтобы она ни сделала, друзья на ее стороне, и семья... Ее семья... Джолин не могла полностью закрыть глаза, только не во время вождения, даже если дорога была пуста за исключением болот по обеим сторонам; но она могла дать им остекленеть, уставившись в темноту и... протянуть руку. Конечно, Пуччи был неподалеку. Дети Дио тоже, но скорее тусклые и отдаленные. А потом, потом там- Джолин испустила вздох облегчения, который словно сдерживала месяцами, крепче вцепившись в руль и на миг прислоняясь к нему лбом. Она могла быть в этом так же уверена, как в том, что едет по правильной дороге и в конце встретит Пуччи. Джотаро Куджо очнулся. Ее отец жив, он вернулся, и Джолин цеплялась за это осознание. Когда-то она вытаскивала труп из тюрьмы Грин Долфин Стрит, а теперь знала наверняка, что где-то там - отец жив и дышит. Собственная цель достигнута, осталось только убить Пуччи, а затем... А затем что? Джолин убрала одну руку с руля, накрыв ею звезду на плече, которая при касании ныла и жглась словно зараженная рана. О дальнейших действиях она особо и не задумывалась раньше. Выздоровление отца казалось таким далеким, владелец White Snake - бесформенным миражом, так что было не до мыслей о том, что будет после. Она больше не в тюрьме, совершила заслуженную месть над Ромео, и вот-вот отомстит Пуччи. Если захочется, она просто уйдет. Возьмет друзей и сбежит куда-нибудь, или вернется в дом к маме, твердо уверенная, что Какеин и Фонд Спидвагона сотрут ее имя из списков преступников. Если захочется, она сможет спокойно отдыхать, зная, что где-то все еще жив Джотаро Куджо, и никогда с ним больше не заговорить; вернуться к прежнему положению вещей, которые были до ее заключения, что полностью устраивали и с чем она смирилась. Все равно, кому вообще нужен отец. Но... Джолин постепенно осознавала, что даже если ей и не нужен отец, может ей все-таки хотелось его присутствия в своей жизни. Если есть хоть малейший шанс, что что-то осталось от того отца, который высоко подбрасывал ее в воздух и всегда ловил, который читал ей книги с картинками об океане и подделывал смешные голоса рыб, который любил ее - тогда Джолин хотелось снова найти его; и потом хотелось встретить, наконец, профессора Куджо, агента Фонда Спидвагона, который в сражениях победил бессчетное количество владельцев стэндов, и Джотаро, который каким-то образом заслужил любовь Какеина, и хоть немного стоил ее. Если ей не понравится то, что она найдет, то всегда можно вновь оборвать связи... но она готова попытаться, при условии, что ее отец тоже готов. Да, Джолин решительно кивнула. Именно этим она и займется. ... если, конечно, не умрет на руках Пуччи за следующие двадцать четыре часа, чего никак нельзя исключать из списка возможных событий. Но это раннее утро в окружении четырех людей, которых Джолин любила сильнее всего, с невольной улыбкой на губах и ночным небом, постепенно светлеющим в предвкушении воистину красивого рассвета, смерть казалась далекой-далекой концепцией. Может она просто устала от вождения всю ночь, или это сказывалась какая-нибудь сильная травма, но буквально на миг Джолин была очередной девятнадцатилетней девушкой на поездке с друзьями, чувствуя себя бессмертной, и впереди у нее весь мир.