***
- Джозеф, - мягко позвала Сьюзи, плотнее закутываясь в халат. - Джозеф, ты почему не в кровати? Ее муж (скорее условный; но все-таки муж, и к тому же сильно любимый) тенью стоял у окна от-пола-до-потолка в их Нью-Йоркской квартире напротив чересчур быстро сменяющих друг друга цветов неба снаружи, механическая рука потирала ноющее плечо - но затем он повернулся к ней и улыбнулся, и хоть у нее было семьдесят лет, чтобы привыкнуть к улыбкам Джозефа Джостара, все равно отчего-то они расслабляли. - Могу спросить у вас то же самое, - дразнил он, пригласительно вытянув руку. - Что такая прекрасная молодая девушка, как вы, делаете в столь поздний час, signorina? Сьюзи хихикнула на намеренно искаженное итальянское произношение, прижимаясь к нему и вздыхая от ощущения по-прежнему сильной руки, которая обернулась вокруг ее плеч. (Пускай она и Джозеф никогда не были любовью всей жизни друг для друга, она каждый день благодарила Бога за то, что ей хватило смелости схватить оставшуюся руку Джозефа и предложить взаимовыгодную договоренность в одни из тех длинных, тихих ночей после, когда они оба все еще иногда поглядывали на дверь в надежде, что это все лишь ночной кошмар, и Цезарь просто ждал в соседней комнате, прямо за углом, едва заметный. Договоренность дала Джозефу ту, на кого можно положиться в разбивающем сердце горе, Сьюзи - мужа, на которого можно указывать каждый раз, когда «дружба» с другими женщинами включала в себя и пристальное внимание, а им обоим - детей, семью. Вполне возможно, что это было лучшим решением в ее жизни.) Она подозревала, что они оба не спят по тем же причинам. Бессонница от их внутренних часов, не поспевающих за движением солнца, в дополнении с молчаливым беспокойством. Теперь для такого они слишком стары, но Сьюзи чувствовала напряженность глубоко в груди прямо как когда Мастер Лиза Лиза забирала Цезаря и Джозефа в Швейцарию, и затем снова когда Джозеф отправился в ту «деловую поездку» во время ужасного недомогания их милой Холли. Предчувствие чего-то нехорошего, причин Сьюзи назвать пока не могла, но это все равно вселяло страх. Она нырнула в полуобъятия Джозефа и молилась, что где-нибудь там еще одна храбрая юная душа сражалась за защиту их всех. (По ее мнению, какой бы глупой ни была эта мысль, у этого юного героя есть фиолетовые родимые пятна на скулах.) - Мамочка? Сьюзи напрягалась. - Шицзука, passerotta! - она быстро выпуталась из объятий Джозефа, спеша подойти к их дочери, стоящей в балконном проеме в пижаме. - Ну ну, вернёмся с тобой в кровать, время уже давно не детское. - Мне написал старший братик Джоске, - Шицзука зевнула, держа телефон в стиле божьей коровки. - Он спрашивал в порядке ли мы, и я ответила да, но это как-то странно… - Это хорошо, это хорошо! - Сьюзи быстро забрала телефон и положила на ближайший стол. - Давай вернем тебя в- - Папа? - Шицзука сопротивлялась попыткам отнести себя в кровать, перегибаясь через Сьюзи, чтобы сонно уставиться в окно. - Ты знаешь- Пауза. Затем, дрожащим голосом: "Мамочка? Мамочка, почему небо так делает?" Сьюзи всего на миг прикрыла глаза.Черт. - Ничего такого, mimma, - поторопилась заверить она, бросая взгляд на Джозефа через плечо. - Не о чем беспокоиться. Можно называть Джозефа старым идиотом (и, честно говоря, это недалеко от правды), но его способность читать людей осталась несравненной, и он уже задвигал шторы, когда Сьюзи повернулась указать ему на это. Но слишком поздно. Вред уже нанесен. - Солнце не должно так делать, - прошептала Шицзука, глаза широко раскрыты и… …они исчезают. - Нет, Шицзука! - Сьюзи упала на колени, утягивая свою малышку в объятия и поглаживая ее быстро исчезающие волосы. - Все хорошо, ох gattina mia, не бойся! Шицзука только издала глухой звук, дрожа на груди Сьюзи, даже ее одежда теперь растворялась в небе. - Дыши глубоко, как мы делали, хорошо? - Сьюзи прижимала ее к себе, всеми силами стараясь не смотреть на свои постепенно исчезающие руки или на растущий участок невидимого пола под ними. - Это не опасно, совсем не опасно! - Я не могу- это не… мамочка, я не знаю что происходит и мне страшно! - прошептала Шицзука, и сердце Сьюзи слегка треснуло. - Я не могу остановить это, не могу! Она пересекалась с паникующим взглядом Джозефа, думая, а видит ли он сейчас ее. Сделай что-нибудь, одними губами проговорила она, а затем продолжила говорить всякую успокаивающую чушь в невидимые волосы Шицзуки, силясь вспомнить, что раньше помогало маленькой девочке прийти в себя, когда та по порядку пугалась, теряла контроль над своей силой, а затем испытывала страх перед этой неуправляемой силой. (Разрешить или избавиться от объекта ее страха было… не вариантом. Не в этот раз.) - О Боже, о Боже… - услышала она бормотание Джозефа, который вышел из комнаты лишь слегка быстрее, чем, по мнению других, должен в своем возрасте, и чуть ли не тут же вернулся, усаживаясь рядом с ними на корточки прямо с краю исчезающего клочка пола. - Эй, эй, малышка! - Джозеф ухмыльнулся слегка мимо лица Шицзуки как полагала Сьюзи. - Смотри, что папочка умеет делать! Он сложил руки вместе, и с потрескиванием хамона в воздух взмыли разноцветные пузыри.***
(- Ох, ну же, Цезарино! Научи меня так делать, научи, научи! Обещаю слушать внимательно и быть образцовым учеником! Прошууууу??? - А это заставит тебя заткнуться? - Не узнаешь, пока не научишь! - Madre di dio… хорошо, ДжоДжо. Хорошо. - Правда?! О мой бог! Сьюзи, ты слышала? Цезарь будет учить меня своему трюку с пузырями! Поможешь мне поймать его на слове, если он вдруг решит спасовать? Ты знаешь что он делает, если- - Ты хочешь научиться или нет? - О! Да, да, конечно! Проинструктируйте меня, Мастер Цезарь, сэр! - Тебе очень повезло, что я люблю тебя, idiota. - Увуууу, Цезааааарь! Я тоже тибя лублу! - Заткнись и намажь руки мылом, или, клянусь, я возьму свои слова назад. - Ты такой угрюмый, Цезарь! Знаешь, что тебе нужно? Поцелуй! МммУА! - Эй! ДжоДжо! - И объятия! Сьюзи, Сьюзи, помоги мне обнять Цезаря! - Che cazzo- Сьюзи, ты еще! Ненавижу вас обоих, слышите! Ненавижу вас! - Нееет, мы знаем, что это не так, глупый Казанова с громкими словами ты. - Всё. Я не буду учить тебя. - Что?! Но Цезарь! Ты обещал! - А ТЫ обещал быть образцовым учеником, смотри чем это обернулось. - …научишь меня, если я еще раз тебя поцелую? - … - Цезариноооо? - Не узнаешь пока не поцелуешь, да?)***
На миг все было тихо. А затем Сьюзи почувствовала, как Шицзука зашевелилась в ее объятиях, вытягивая невидимую руку, ближайший к ней пузырь лопнул с маленькими искрами. Шицзука хихикнула - неровно и слегка хрипло, но все же - и облегчение Сьюзи отразилось в виде тут же опустившихся плечей Джозефа (хотя она не могла не заметить, как напрягалось его левое плечо, словно пронзаемое болью.) - Красиво! - прошептала она, и «Папочка, сделаешь еще?» - Все что угодно для моей драгоценной, - Джозеф потер свои руки друг об друга, мокрые от мыла, и выдул несколько пузырей в ее направлении. Пол медленно возвращался в прежнее состояние отполированного дерева, и часть пижамы Шицзуки с сердечками постепенно обретала форму - хотя сама девочка все еще была в пятнах, время от времени виднелись лишь пара участков кожи, как знак еще не отступившей тревоги. Шицзука смахнула еще один пузырь и действительно засмеялась, когда он взорвался на кучку маленьких пузырьков от ее касания, на миг стали видны глаза, широко раскрытые и сияющие удовольствием и интересом. Сьюзи пересеклась взглядом с Джозефом через радужное сияние, и тот ей подмигнул, улыбаясь так же очаровательно и ностальгично, как и до боли в сердце печально. Она была уверена, что они оба помнили стоящего посреди кучки детей Цезаря, который создавал в воздухе диких зверей и невообразимые фигуры для их развлечения, пребывая сильнее в своей стихии, чем когда-либо в битве. Сьюзи спрятала свои слезящиеся глаза целуя Шицзуку в голову, крепко прижимая к себе младшую дочь. Рядом с ними Джозеф издавал глупые звуки, просто сильнее заставляя ее смеяться, и хоть Сьюзи хотелось, чтобы ее семья не была раскидана по половине земного шара - и тот самый их особо любимый член все еще был рядом с ними - она была рада быть рядом с ними двумя — Джозефом и Шицзукой. (И возможно, в отражении радужного сияния мыла, хамона и трюка, которым обучали полвека назад, ещё один человек всегда наблюдал за ними с безмерной и вечной любовью, подобной морю.)