Связанные чернилами

Парень Хармона планировал переехать в тот же день. Не было ни скандалов, ни ссор, ни долгих разговоров. Дэйв просто увидел проявившееся имя на руке своего парня, и уже им обоим стало очевидно: не будет никакого совместного будущего, не сбудутся мечты про поездку в Барселону и на пляжи, не будет больше ничего. Но теперь ни ему, ни Хармону ничего не остаётся сделать, кроме как принять очевидное. Они расстаются. Пока Дэйв собирал свои вещи, складывал свои любимые кофты и футболки в сумку, Хармон еле сдерживал себя, чтобы не разораться. Но когда дело дошло до коллекций совместных фотографий, сделанных на подаренный Дэйву полароид, русоволосый уже вскипел от злости. — А с этим что делать? — Дэйв демонстративно повертел в руке помещенную в светлую рамочку фотографию их с Хармоном напротив универа, — Тебе оставить? Или забрать? — Как хочешь… — процедил тот в ответ. — Ладно, — парень равнодушно пожал плечами и подошёл к пакету, куда полагалось складывать все ненужные вещи, — В мусор, значит, в мусор… — и вот после этих слов, произнесённых максимально мерзким для Хармона тоном, русоволосый не выдержал. — Да что, блять, с тобой происходит?! — воскликнул он, — Что это за хрень, а? — Какая хрень? — Дэйв поднял бровь, — О какой хрени идёт речь? Никаких сцен, криков и истерик. Так в чем проблема? — В чем проблема?! — передразнил Хармон, — Я, если ты еще не заметил, тебя понимаю с полуслова, и каждое, ебаный в рот, движение! И вот эта херня с напыщенным молчанием мне не нужна! Давай поговорим спокойно! — О чем тут говорить? — тот затолкал пару фотографий в чемодан, — Теперь у тебя своя судьба, у меня — своя… — Ну и нахер это все тогда, — Хармон со всей силы стукнул кулаком по стене и швырнул фотографию на пол. Стекло в рамке разбилось с негромким треском. — Вот именно… — Дэйв покачал головой, — И опять «нахер»… — Хармон, поджав губы, скрылся в дверях своей комнаты. На душе скребли кошки. Захотелось выдать целую матерную тираду, но русоволосый пытался вернуть себе самообладание. Поганая судьба. Поганое имя на руке, которое хотелось срезать, вырезать, сжечь… Но Хармон знал, что можно хоть руку себе отрезать, а чувства к своему соулмейту никуда не исчезнут, а только усилятся со временем. Сука. Не хотелось любить какого-то незнакомого человека, какого-то парня непонятного, он хотел любить того, кого уже любил. Да ну… нахер… Парень услышал, как входная дверь в небольшую двухкомнатную квартиру закрылась. Дэйв уехал. И едва ли он теперь вернётся или позвонит, напишет, пришлёт письмо не раньше, чем через месяц. Впрочем, что теперь оставалось? Ничего. Хармону теперь даже материться не хотелось. В его голове зародился странный интерес. Кто этот Ричард Эванс? Что это за гнида мужского пола? То ли со злости, то ли из бушующего интереса, но Хармон открыл зацарапанный ноутбук и ввел в поисковый запрос имя и фамилию его будущего соулмейта. Однако поиск не выдал ничего. «Отлично,» — мелькнуло в голове, — «Не в списке Форбс, не сын актера или миллионера, не видеоблогер, значит, так просто не найдёт… если вообще станет… и если взаимно…». Да, у Хармона была обида. Несправедливая, как он и сам знал, обида на незнакомого человека, с которым он предпочел бы не встречаться. Поэтому русоволосому было принципиально, чтобы этот Ричард не учился в одном универе с ним, в Оксфорде, не к ночи будет он помянут. Но и тут было тупиком, потому что этот Хармон мог смело подписаться другим именем, а потом писать ректору, мол, вот он я. Но попытка не пытка. На фамилию «Эванс» поиск не выдал ничего. Хармон тяжело вздохнул и положил ноги на стол. Теперь было неизвестно, что чувствовать. С одной стороны он испытывал легкое облегчение. Не пришлось бы встречаться с этим Ричардом, кем бы он не был, что и что бы он не делал. Ощущение было таким, словно черновик следующей, грядущей страницы жизни кто-то вырвал и приказал переписывать все к херям. И не то, чтобы парень не сталкивался с такими вещам, но ведь любовь, и учеба со стажировкой, прочими деловыми аспектами — вещи совершенно разные. Русоволосый налил себе кофе, приготовившись к очередной бессонной ночи, но на этот раз в одиночестве.