Рыковы дома и на работе

      Утренние молочные сентябрьские сумерки хорошо усыпляли Ольгу. Самый сладкий сон на рассвете. Вечером пришла замученная работой, как упала, так и уснула. Даже позу до утра не поменяла. И не слышала, как Рыков тихонько лег рядом. Будить не стал. Пожалел и уставшую Ольгу, и себя. В период очередной министерской проверки Ольга могла отреагировать резко и раздражительно. Арефьева — мировая личность, но сперва съест, а только потом пожалеет.       Но ранним утром Пашин организм потребовал внимания, притупился инстинкт самосохранения и обострился инстинкт размножения. Посреди очередного ночного кошмара, где Кулыгин возвращается на разрисованной рекламой собачьего корма машине на подстанцию прямо навстречу комиссии, Ольга почувствовала, что ее извлекают из уютного одеяльного кокона. Паша прижался к ней и запустил пальцы под сорочку, жарко выдохнул в пространство между Ольгиным ухом и подушкой.       — Рыков! — Ольга брыкнулась. — Слезь с меня! Если жить не надоело.       — Олечка, хорошая моя… — нежно просипел Рыков, не думая отставать. — Хочу тебя! Очень. Ты вкусно пахнешь.       — Рыков, ты издеваешься? Я спать хочу!       — Спи, Олечка, спи! Я тихонько, — шепнул Рыков, разворачивая жену на спину и забираясь сверху. — Спи, я осторожно.       Задрал Ольге сорочку, накрыл ее сверху своим телом как пушистым облаком. Идеальный муж: весь мягкий, а член твердый. Гормональная система на нежного Пашу откликнулась быстрым возбуждением, хотя больше хотелось спать, а не заниматься сексом. Рыков был деликатен и осторожен, но для Ольги уже было делом принципа не давать мужчине вставлять половой орган в нее, если она уже единожды отказала. Даже если этот мужчина ее муж. Даже если у нее самой организм ничего против секса не имеет. По фиг на организм. Этому организму завтра работать, он выспаться должен.       — Рыков! Я сказала что нет, значит, нет. У меня проверка из министерства, мне вставать чуть свет.       Ольга решительно скинула с себя Рыкова и завернулась в одеяло:       — Спи давай, кот мартовский. Сентябрь на дворе.       Рыков откатился на свою сторону кровати, издал приглушенный страдальческий звук, похожий на мяуканье голодного манула, и затих. Вот если бы уснул, то и Ольга бы уже благополучно отключилась на оставшееся до звонка будильника время, но по тихому, напряженному сопению Рыкова было понятно, что не спит. И это согнало с Ольги сон окончательно. Человеку трудно уснуть, когда рядом кто-то крупный и потенциально опасный не дремлет. Инстинкты топорщат уши.       Ольга полежала, прислушиваясь к неровному дыханию Павла, слабо надеясь, что все-таки уснет. Хрен тебе, Ольга Кирилловна. Не спит и, похоже, безнадежно. Если бы дала доступ к телу, то избавился бы от избытка спермы в яичках и через пару минут отрубился. А теперь помается, поворочается и пойдет по квартире бродить. А это уже совсем немилосердно. Это же все-таки Паша, родной, любимый. Хоть и разбудил среди ночи, поганец.       Ольга тяжко вздохнула и повернулась к мужу, он лежал в напряженной позе на боку, лицом к ней, зажмурившись, обиженным дугообразным холмиком. Подперла ладонью голову, второй рукой нащупала под одеялом член. Обхватила ладонью, провела вверх-вниз по стволу, погладила большим пальцем шелковистую головку и размазала капельку выступившей смазки. Ну как капельку. Там уже целая мини лужица натекла, палец промок целиком. Член стоял как каменный. С таким фиг уснешь. Паша инстинктивно дернул бедрами, толкаясь в Ольгину руку, весь потянулся к жене:       — Оля, можно?        Посмотрел с такой мольбой, что Ольгу крепко шкрябнуло морозцем по коже.       — Сейчас, Паша, я сейчас…       Поцеловала его в губы, откинула одеяло и быстро спустилась к напряженному органу. Павел не сразу понял, что она хочет сделать, но, подчиняясь нажиму, лег на спину. Ольга погладила носом дорожку рыжеватых тонких волос по средней линии живота, вдыхая запах геля для душа — тропические фрукты, (сама такой для мужа покупала), смешанный с Пашиным естественным ненавязчивым сладковато-мускусным запахом. Прямо по дорожке волос добралась губами до вздрагивающей мокрой головки, из которой смазка прозрачной нитью тянулась на живот. Слизала смазку. Языком раздвинула отверстие, пощекотала уздечку. А потом взяла член в рот, сделав губами плотное колечко. Чтобы прилегало тесно, но не больно, и зубами случайно не задеть. Первый раз взяла не слишком глубоко, потом, задержав дыхание, глубже.       Ольга знала, что самое главное следить за реакцией мужчины. При минете у женщины рот — второй по важности орган, первый — мозг. Сможешь понять, как лучше, доставишь удовольствие. Не сможешь, мужчина только из вежливости скажет, что все было превосходно.       Паша выгнулся в пояснице, шумно втянул в себя воздух, левой рукой вцепился в простыню, правую запустил жене в волосы. Мягко так захватил, несмотря на то, что уже плохо себя контролировал, кончиками пальцев прижал чувствительную кожу под волосами. Ольга прислушалась к подрагивающим Пашиным пальцам. Он ни к чему ее не понуждал, но инстинктивно задавал свой темп. И Ольга его уловила.       Ольгины мурашки хлынули волной от кожи под волосами через позвоночник в поясницу. Выдохнула со звуком, не выпуская член изо рта. Паша был такой приятный, и на ощупь, и на вкус, и по запаху. Рецепторы трещали в экстазе. Но приятнее всего Ольге было чувствовать, как ему хорошо. Она нигде и никогда не ощущала такую полную власть над мужчинами как в постели. Вот именно там она была королевой, заставляя умного, взрослого, сильного терять над собой контроль. Он был полностью ее, до последней клеточки. Паша постанывал и ерзал.       Несколько уверенных движений губами, и муж был готовенький. Член запульсировал у Ольги во рту, выплескивая семя. Вкусный Паша. Не курит, не пьет, правильно питается: овощи-фрукты в рационе. Надо продолжать в том же духе. И ананасами кормить почаще. Ольга сглотнула. Напоследок облизала уже чуть обмякший и вздрагивающий орган.       Паша убрал руку из ее волос, хотел притянуть к себе, но Ольга поднялась сама. Погладила мужа по виску пальцами.       — Ты как, Паша? Нормально?       — Оля, ты просто бомба. Трансконтинентальная баллистическая ракета. Я уже умер и воскрес.       — Это лестно, — Ольга поджала губы. Можно и погордиться собой. Видела же, что так оно и есть. Паша словил по полной.       Муж снова сделал попытку обнять, но поскольку Ольга так не поддалась, просто погладил ее по щеке:       — Моя, Оля, ты вся моя.       — Нет, Рыков! — воспротивилась Ольга. — Это ты — мой!       Паша с готовностью поднял обе руки вверх. Лежал звездочкой, расслабленный, парящий в невесомости, поверженный на обе лопатки, собственный Ольгин Паша. Сонно улыбнулся:       — Весь Ваш, Ольга Кирилловна, весь без остатка.       — Спи, Рыков. Это приказ.

***

      Что это он там принес? Плюшки, кофейник, голубенькие чашечки, золотые ложечки. Солнце уже желтыми лучами мазало по стене. Ольга резко села и в шоке уставилась на полуодетого — в майке и трусах — Пашу с завтраком на подносе:       — Рыков, времени сколько?!       — Пол одиннадцатого, Оля. Положил тебе одну ложечку сахара в кофе, как ты любишь.       — Рыков, будильник! — Ольга схватила с тумбочки телефон. — Почему не прозвенел?       — Он прозвенел, Оля. Я выключил. Ты из-за меня полночи не спала. Тебе выспаться надо было.       — Что ты сделал? — медленно переспросила Ольга, чувствуя, что воображаемая шерсть на загривке встает дыбом. — Повтори, Рыков, что ты сделал?       — Оля, что плохого в том, что я дал тебе выспаться? Придешь на работу на два часа позже. Ничего там не случится. Начальство может иногда задержаться.       — Мне должны были звонить из министерства в девять утра. У меня проверки, Паша. Ты хоть понимаешь, что ты натворил? — Ольга плохо слышала свой голос от ужаса. Она еще никогда так сильно не опаздывала, когда, кровь из носу, нужно было придти вовремя.       — Оля, я понимаю, — Рыков стал, наконец, серьезным, — но ты все равно опоздала. Сейчас тебе нужно спокойно позавтракать и ехать на работу. Скажешь, что застряла в пробке или задержалась по семейным обстоятельствам. Люди иногда опаздывают. Это жизнь.       Ольга резко отодвинула от себя поднос с завтраком и выдала с ледяной угрозой:       — Ты даже не представляешь, Рыков, как ты попал.