Убийство образов.

      Самое ненавистное на работе — когда будят во время ночной смены. В период с часу и до трех никто не кричит, все давно уснули по своей воле или насильно. Ты только развалился на стуле или диване в ординаторской, выпил горького чая, подышал старостью. Тихо послушал Фредди Меркьюри, «Mr. Bad Gay», «Barcelona»… Пошептался с одной из медсестер насчет слухов, послушал «увлекательные истории» об их детях, и как те уже с тринадцати лет ведут активную половую жизнь. Могло показаться, что это утомительно, неинтересно, но под такое можно и вздремнуть… Но тебя резко толкают в плечо, ты в панике вскакиваешь, пытаясь понять, что произошло, а слышишь лишь смешку в свою сторону. Просто Фред решил опять подшутить над новичками.       Но Коттон уже прошел эту проверку, и больше никогда не засыпал в ординаторской, независимо от смены. Но в кабинете он спокойно падал головой на стол, используя стопку листов как подушку, и убедившись, что Анну уняли, а Мет не пытается повеситься на капельнице. — Реймонд, пациент приехал!       Коттон резко поднялся, слегка оглохнув от громкого голоса, и судорожно огляделся вокруг. Свет оранжевой лампы ударил в лицо, отчего он зажмурился и попытался проморгаться. Со стороны он услышал отчетливый смешок. — Гильда, черт, зачем так громко… — промямлил он, большими пальцами вдавливая глаза внутрь.       Отлепив от щеки кусок бумаги, он недоуменно посмотрел на девушку. Она чуть наклонилась к нему и пыталась разглядеть в глазах долю утренней осознанности, которая обычно приходила сразу при таком пробуждении. На лице сверкала привычная улыбка — еще бы, видеть друга в таком нелепом виде — когда она поправила очки. Коттон только проснулся, а уже устал. Гильда взяла его щеки в свои мягкие руки, от которых он попытался отодвинуться, но не успел. Она, продолжая молча и таинственно улыбаться, повернула его голову на настенные часы, висевшие тут за ненадобностью в остальных кабинетах. Стрелка уже приближалась к шести часам. Скоро привезут мальчика. — Черт… — пробубнил он, вскакивая с места. — Во сколько я вырубился?       Реймонд все еще протирал сонное, опухшее лицо. В кружке наполовину было заварено кофе — иначе, идя по коридору, содержимое просто вылилось — в которое он даже не успел добавить сахара. Одной рукой он сжимал тонкую папку, вспоминая смысл пометок по краям.       Он вспоминал основные симптомы и проявления шизофрении. Реймонд решил еще поздно вечером с первой встречи вести за ним внимательный отчет, и в случае чего бить тревогу. Кто знает, что может быть от этих таблеток…       Проведя рукой по челюсти, он заметил легкую щетину. Как давно он не смотрел в зеркало, что так запустил себя? Надо это исправлять — в умственный список дел Реймонд добавил такой пункт как «наконец-то побриться». — Я звонила тебе в пять, ты не отвечал, пришлось идти так, — вздохнула Гильда, сжимая чистые бланки у груди. Волосы сильно растрепались, а за большими линзами не скрылись мешки под глазами. — Раньше не смогла, девочка опять проснулась. После меня отправили вниз, в сестринскую, готовить препараты на завтра, кто-то закричал наверху, — она зевнула, ее чуть-чуть наклонило в сторону. — Пришлось успокаивать ее повторно… — Который раз за ночь? Может, они сговорились? — усмехнулся Реймонд, аккуратно, чтобы не сломать, похлопал девушку по плечу. Большей поддержки он не мог ей дать. — Анна тоже кричала вечером, около одиннадцати. — Ох, Анна, Дон опять с тобой намучается, — жалобно ответила Гильда, поправляя халат. Реймонд не ответил, молча отпив кофе. Тот немного остыл — именно то, что нужно сейчас. И пусть от привкуса горечи хочется вывернуть глотку наизнанку, ситуация не настолько отчаянная, чтобы отказывать себе в напитке. Вот только…       Глядя на заметки, Коттон никак не мог вспомнить, есть ли при шизофрении излишне эмоциональные симптомы. Яркий бред или острые галлюцинации? Дереализация? Реймонд хотел получить отрицательный ответ, ведь успокаивать его будет сложно, придется прибегнуть к чертовым смирительным рубашкам. Подумав об этом, внутренний протест дал о себе знать, он крепко сжал синюю кружку. — Рей, ты не слышал сейчас шепота?       Гильда остановилась на лестнице, когда они поднимались на второй этаж, и застыла, смотря в сторону виднеющихся палат. Ее лицо было обеспокоено, брови сами собой сошлись на переносице. Она испуганно посмотрела на Реймонда и напряженно вздохнула, будто на груди лежал камень. — Я четко слышала шепот. — Гильда, тебе надо поспать, — Реймонд приобнял ее за плечи и помог пойти дальше. — Ты слишком сильно измотана. Может, попросишь, чтобы тебя в другой кабинет направили? Ты дергаешься на несуществующие звуки или шаги санитаров. — Не могу, Изабелла не позволит. Я для нее так, — она махнула рукой, скорчив спину и нос. Опять пародировать собралась? — девочка-психотерапевт, которая ничегошеньки не понимает в психологии.       Реймонд фыркнул от смеха, но Гильда не произнесла ни звука. Она это серьезно? Коттон не думал, что директор настолько высокомерна, чтобы не заметить в рядах своих «подданных» такого старательного работника. — Не будь к ней так жестока, она лишь мотивирует тебя лучше работать, — отвлеченно ответил Реймонд, делая еще один глоток, уже привыкнув, даже не поморщившись.       Спереди появились двое дежурных, переглянувшись с Коттоном. Он вытянул шею вперед, показывая на дверь, будто спросил, туда ли им. Они кивнули, и один из них достал звенящую, однако совсем печальную, связку ключей. У персонала было лишь три-четыре — у директора пять-шесть — ключа на все три этажа. — Да какая это мотивация? — подняла голос Гильда, но потом прикрыла рот рукой. Реймонд неодобрительно посмотрел на нее, словно она маленькая мышка, которой в данной ситуации лучше не пищать, но девушка нахмурила брови и, видимо, это подняло ее пыл еще больше. Вот что делает с людьми недосып. — Скажи мне, где тут мотивация? Она постоянно ходит как надзирательница надо мной, будто я одна из пациентов. Кажется, неверный шаг и получу кнутом по спине. А в конце месяца мне выпишут премию, все как обычно. Прямо кнут и пирог, да и только! Однако теория Дугласа Макгрегора не работает и вообще способствует… — Тихо, — отрезал Реймонд, когда открыли тяжелую железную дверь. — Пойдем.       Пациентов привозили на большом пыльном грузовике. На стекле остались капли утренней россы, что блестели на позднем рассвете. Машина была старая, потрепанная, с царапинами и неровным передним стеклом. Она что, ехала из другого штата? Нет, как минимум из самой Канады.       К ней тут же подошли с десяток медработников — кто из столовой, кто подошел сзади Реймонда — открывая железные двери. Светя большими фонарями внутрь, один из них подал знак, что можно забирать. — Господи… — прошептала Гильда, прикрыв рот рукой.       Реймонд посмотрел на нее и вскинул брови. Разве она никогда не видела таких «особенных пациентов»? Да, странно, что их привезли ранним утром, а не днем после обеда, но он видит таких каждый день у себя на этаже. Только белые длинные сорочки и лица над ними показались из грузовика, рукав Коттона сжали. — Рей, да им же совсем плохо. Я, конечно, знала, что однажды придется работать и с такими… — шептала она, будто отвечала на вопросы в своей голове. — Но у них всех анорексия последних стадий, это невооруженным глазом видно… Да и где их размещать…       По цепочке мужчины вытаскивали подростков и стариков, сразу сажая на скрипучие лежачие каталки. Коттон рефлекторно поджал губы, с отвращением смотря, как санитары сжимают их локти и даже не пытаются аккуратно посадить. Усаживали вплотную, рядами. Реймонду сразу бросились в глаза несколько мальчиков, похожие на лицо на фотографии, но его окликнули помочь распределять будущих пациентов. — Подержишь? — он вручил Гильде пустую кружку и папку.       Люди были невменяемы. Они тупо смотрели куда-то вперед, почти не реагировали на звуки и движения. Несколько парней начали скулить, кто-то почти закричал, когда в один момент вышел из транса и увидел дежурных, но ему пригрозили и презрительно шикнули. «Еще бы плюнул, урод, — пронеслось в голове Коттона, когда кто-то сзади брезгливо выкинул «Да что б я еще хоть раз тронул этих вонючих отбросов». Реймонд громко, высокомерно усмехнулся, повернувшись в ту сторону».       Это был мужчина-водитель, выглядывающий из окна грузовика. В тот момент Коттон почувствовал себя красавцем на его фоне — уж у него-то редкие волоски на подбородке смотрелись куда более отвратительно, чем его легкая небрежность. — Кричали всю дорогу, — гневно выбросил он, расписываясь за довезенный «товар» и докуривая толстую сигарету. — Накачайте их чем-нибудь, да побольше. — Мы сами будем думать, что давать из медикаментов, и давать ли их вообще, — холодно бросил Реймонд, подойдя к грузовику… — Это совершенно не вашего ума дело. — Тебя не спрашивали, сопляк! — он возмутился так сильно, что его слюна чуть не разлетелась по сторонам. — Да какое вообще… — бросил он, но резко опешил. К чему сейчас лишняя возня? Коттон отвернулся и обратился к санитарам, держа в руках фотографию. — Кто из них похож на этого мальчика?       Норман Паттерсон сидел с краю одной из каталок и смотрел на собственные колени. На фотографии он был менее растрепанный, в глазах еще можно было заметить долю осознанности, но сейчас от этого осталось лишь первое. — Реймонд, я, конечно, не жалею его, но отличить от старика его вряд ли можно, — тихо прошептала Гильда ему на ухо. — Сам вижу, — отведя взгляд от толпы сотрудников, твердо, но тихо ответил он.       Они держались сзади двух дежурных, что вели Нормана за плечи вниз. Тот был словно кукла — казалось, даже не дышал. Голова наклонялась из стороны в сторону, когда они спускались по лестнице. «Черт, хоть проверьте его, не впал ли в клиническую смерть по дороге, — угрюмо подумал Коттон. Хотя, даже кома в его случае будет лучше, хоть витамины можно вколоть».       Гильда кусала нижнюю губу, стирая всю дешевую гигиеничную помаду. Реймонд сразу понял, что этот случай не будет «как обычно». Она редко нервничала, и тут не важно, кого привезут. Даже когда к ним в двери постучалась маленькая девочка с явным нервным тиком, она даже не пошевелила бровью. А тут столько эмоций, и неспокойный взгляд по сторонам, твердые руки в карманах и теперь все листы несет Реймонд. «Пока все сходится, но слишком беспокоит его расплывчатость тела, — охарактеризовал Паттерсона Реймонд, когда мальчик споткнулся на ровном месте».       Дежурные дернули его, чтобы тот пошевеливался. Гильда наклонила голову, утыкаясь носом в плечо Коттона. Тот утешающее похлопал ее по спине — они поняли друг друга.       Парнишку привели в комнату. Реймонд оказался прав — тринадцатая палата была подготовлена для него. Одноместная кровать с несколькими ремнями по бокам, тонкий фанерный шкаф — в комнатах он обычно общий — под белье и одежду. Одинокая лампочка висела на потолке, оставляя углы комнаты темными, будто там скопились какие-то существа.       В комнате стояли несколько стульев и на одном из них, в углу, сидела директор в той же рубашке, что и вчера. «Решила потешить себя тем зверством, что устроила? — бросил ей Коттон в голове. Пусть она и подняла больницу с колен благодаря финансированию, за что он ей благодарен, но в такие моменты он переходил полностью на сторону Гильды».       Все расселись на стульях, словно в театре и ждут представления. Дежурные сидели по бокам, еще двое — стояли сзади мальчика, расположенного над лампочкой. Реймонд, сев напротив пациента, передал Гильде ее часть листов и поставил кружку на пол. Коттон всегда был в ботинках, а вот для мальчика нашли только плотные носки.       Юношу раздели два медбрата до серых застиранных трусов, поставив в центре комнаты. Однако картинка не изменилась — он был как досочка, которую выстраивают в ряд вместе с другими в надежде скрыть свой дом от чужих глаз. По крайней мере, это первая ассоциация, пришедшая ему в голову. — Итак, Норман, — спокойно, даже мелодично, произнесла миссис Адамс, рассматривая ручку в руках, — сейчас мы проведем осмотр. Просим тебя не двигаться и не кричать, мы не причиним тебе вреда.       Реймонд еле сдержал горький смешок и оглядел тело. А мальчик и правда был хрупкий. Страшно было смотреть — вдруг острые кости в один момент проткнут кожу, как ножи, он истечет кровью и окончательно упадет. Тонкие длинные руки, если бы не черные синяки, аристократичные пальцы выглядели слишком светлыми на фоне синих коленок. Под глазами были большие впадины, светлые взъерошенные волосы лишь подчеркивали это. Реймонд поймал себя на мысли, что он сочувствует Паттерсону, но не так, как в сопливых мелодрамах. По-своему — со всей твердостью, но вынужденным желанием помочь в связи с обстоятельствами. — А ведь ему только семнадцать, — прошептала Гильда на ухо Реймонду, но резко отодвинулась.       Он понял ее — Норман мог подумать, что они шепчутся о нем. При шизофрении вполне возможны навязчивые мысли и их визуализация, настороженность и недоверие.       Грубые руки медбратьев прощупывали тело мальчика, будто прямо домогались. Норман чуть ссутулился, пытался стать меньше, но ни один мускул на лице не дрогнул. Разве он не отошел от некого транса? Коттон попытался найти, на чем сфокусировались его глаза. Лица медбратьев? Каменная плитка на полу? Дверь, ведущая к свободе сзади него? А может быть…       Реймонд посмотрел ему в глаза, хоть это было и против его собственных правил. Они были яркими, словно в них все еще текли ручьи жизни, но скоро могли пересохнуть совсем. Отметив эту мысль на листке, мужчина бросил взгляд на Гильду, которая тоже вовсю писала что-то в широком блокноте, размером с альбомный лист, но после посмотрел обратно. Поиск цели взгляда Коттон производил по меньшей мере минуту, пока их глаза не встретились. «Мог ли он искать глаза, смотрящие на него? — мелькнуло у Реймонда в голове, пока руки продолжали нещадно блуждать по хрупкому телу мальчика».       Быстрые поиски смешались с медленными, он вздрогнул от неожиданности, обжегся. Норман смотрел на него без каких-либо эмоций. По телу быстро пробежали мурашки, которых Коттон никак не ожидал. Ярко-голубые глаза выражали полное безразличие к открытым и даже дерзким касаниям, словно он был сейчас не тут. Где настороженность? Подозрение? Страх? Ничего не было, будто он в космосе, полной изоляции от мира, где не слышно ни голоса, ни чувств, ни воздуха.       Реймонд быстро пришел в норму. Зрительный контакт происходил несколько секунд, и Норман первым опустил глаза. Поджал губы и совсем легонько, мало кто бы заметил, приподнял уголки губ. Реймонд черкнул что-то в блокноте и сам наклонил голову, слегка развалившись на стуле. Он не смотрел, как мальчик даже не шелохнулся, когда его одели и посадили на табуретку.       Коттон не видел, как Гильда обменялась взглядами с медбратьями, те кивнули, мол, все в порядке, можешь говорить. Она подняла свой стул и поставила его напротив. — Доброе утро, Норман, — коротко сказал Гильда, привлекая на себя внимание. Паттерсон слегка дернул головой, а вместе с ним, набравшись смелости, поднял голову и Реймонд. — Меня зовут Гильда, мы будем общаться с тобой, — поправив очки, воскликнула она и посмотрела в глаза мальчику. Она могла сделать это.       Но внезапно Паттерсон посмотрел вперед, но не на психотерапевта. Их с Реймондом взгляды встретились опять, но теперь к безразличию прибавился холод. Не холод коридоров по вечерам или полей за пределами здания, а именно человеческий холод, будоражащий сильнее, чем все ранее сказанное. Он не мог узнать причину: дело было в Гильде, мужчине-водителе, каталке или щипаниях врачей, но почему-то слегка нахмурился и чуть повел головой, как бы спрашивая. Они не сказали ни слова, лишь переглядывались. Норман кивнул и сам дернул подбородком в сторону стены. Его губы дрогнули — он что-то шептал, смотря совсем в пустоту. — Норман… — тихо воскликнула Гильда, мотнув головой в сторону стены. — Ты что-то увидел?       Сзади послышалось цоканье, потом — рваный выдох, словно кто-то губами нарочно выпускал остатки воздуха по частям. Реймонд нахмурился, в голове мелькнула мысль, что если ей неинтересно, она может валить. «Но тогда с чего интересно тебе? — тут же спросил разум. Реймонд не нашел ответа».       Он не мог оторвать взгляд, был околдован. Норман продолжал разговаривать со стеной, а попытки Гильды достучаться до него были тщетными. Пациенты с шизофренией часто вели себя так, но… Но тут было что-то не так. Какая-то чуйка билась в мужчине и отчаянно говорила, что тут есть подвох. Коттон смог убедить ее, что подвох — лишь плод его воображения с утра. Но Норман неожиданно посмотрел опять на него и, будто не дыша, шепнул что-то ему. Для Коттона это стало последней каплей в утренней кружке.       Если бы можно было наполнить бредом собственных движений недостающую половину в кружке, пока там еще остывало кофе, то он бы точно разлил эту смесь при первом же шаге.        Норман продолжал обжигать его, и тогда Коттона наконец-то мысленно шлепнули по лицу. «Что за вздор? Ты что творишь, парень? Это работа Гильды, сиди и пиши».       Он встряхнул головой и отпустил взгляд в бумаги, крутя ручку быстрее. Спина мужчины еще больше взмокла, стало неприятно скользко. Липкое безумие настигло его и заставило поджать губы. Он нервно топнул ногой, будто пытался сесть лучше, закинул ногу на ногу. Как он может вообще думать о таком? Ему что, интересен пациент? Видимо, кофе он перепил. — Норман? — пытаясь поймать его внимание, повторила Гильда. — Ты меня слышишь? Если ты не хочешь говорить, мы можем сделать это позже, но нам очень нужно знать сейчас, понимаешь ли ты меня.       Никто не заметил, как Норман посмотрел на нее. Посмотрел с безразличием, возможно, с пренебрежением, и только сейчас вышел из транса. Паттерсон пошевелил руками, провел их от колен до бедер, сжал пальцы и разжал. После нервно осмотрел всех вокруг и вернулся обратно к Гильде. — Ой, что я вижу? Вокруг немые существа, Пусть не боятся, я их не обижу, Я все равно сбегу туда.       В этот момент все затихло. Перестала шуршать бумага, редкий топот ног. Даже миссис Адамс подняла голову. Реймонду стало максимально некомфортно, захотелось выйти из комнаты. Руки и ноги начали медленно поедать сотни маленьких существ, раздражая его еще больше. — Туда? — повторила Гильда, опешив. Одной рукой она писала что-то в блокноте, но наверняка сделала кучу ошибок. Ее голос дрогнул — с ней точно не все хорошо. — Куда туда, Норман?       Но Паттерсон не ответил, а лишь продолжал ухмыляться, будто сам себе. Гильда хотела расспросить его, но он вернулся в свою исходную точку и наклонил голову, смотря на колени. Словно он игрушка, выполняющая определенное действие до тех пор, пока список команд в системе не кончится.       Терпение лопнуло как воздушный шар от переизбытка гелия внутри. Он устал от непонятно молчания, был раздражен собственной слабостью. Как его вообще угораздило посмотреть на пациента? Впрочем, над этим он будет думать позже. Реймонд убрал блокнот во внутренний карман халата и встал. Изабелла одарила его гордым взглядом, схватила за рукав и заставила наклониться. Уж ей точно было все равно на то, как воспримет это Паттерсон. — Начинаешь давать препарат с завтрашнего дня. Пусть сегодня освоится, — она напористо дышала ему прямо в ухо, заставляя съежиться. — Приходишь к нему самым первым, к десяти утра и вечером к пяти. Прогулки я ему назначу, процедур не будет. — Только мы с Гильдой наблюдаем за ним? — с ноткой интереса спросил Реймонд. Ему было важно знать, насколько спокойно отреагирует персонал, если пациент вдруг умрет. — Да, знает еще одна уборщица. В наших же интересах, чтобы никто больше не знал о существовании мальчика. Думаю, мне не стоит объяснять, почему за это я выплачу тебе премию. «Дежурным всегда все равно, — он снял у нее с языка эту фразу». — Но в случае опасности для жизни делай все, как обычно, — закончила Изабелла и поправила брошь на рубашке. — Дежурные к твоим услугам, в сестринской он не записан, так что таблетки носи сам. — Если у мальчика все-таки проявится аллергия на препарат? — с долей надежды спросил Реймонд. — Все равно. Максимум — уменьши дозу, — это было последнее, что сказала миссис Адамс, перед тем как отпустить его рукав.       Идя по коридору, Коттон наконец-то смог облегченно выдохнуть и поправить волосы, убрав челку с лица. Первым делом пришлось подняться наверх и утолить жажду тела. В горле жутко пересохло, желудок адски скрутило и не осталось ни желания, ни сил продолжать думать чем-то другом кроме воды. Однако вернувшись в кабинет, папки, лежавшие на столе, застали его врасплох. Пришлось вернуться к записям, достать пару чистых листов и, покрутив ручку, быстро записать все, что увидел. «Мышечная отстраненность (психологическая заторможенность?)» «Галлюцинации — слуховые, зрительные (нужное подчеркнуть)»       Реймонд не был уверен в наличии галлюцинаций обоих типов, однако Норман смотрел в сторону, мог видеть кого-то. «Его бы покормить не мешало сначала, — мелькнуло в голове у Реймонда, когда он посмотрел на часы, — скоро завтрак».       Не придя к другим выводам, он отодвинул листок и на пару минут залип на стену. Пятна крови нечеткие, будто их разбрызгали, паутина нависает сверху словно щит. Интересно, за книжным шкафом есть что-то? Его поставили туда недавно, лет тридцать назад. А может быть, у него под ковром скрывается люк на еще один этаж? Где проводят жуткие эксперименты с крысами, вкачивая им синтетические наркотики, следя за действиями и записывая все, вплоть до минут, когда те пьют воду. Символичное сравнение, на самом деле, подумал Коттон. — Реймонд!       Он резко поднял голову, осознав, что опять уснул. Сколько он проспал? Время подходило к половине девятого. Осознав через пару секунд, что его окликнул до боли знакомый голос, он подумал, что самое время поменяться и отдать свой пост другу, а самому поехать отсыпаться домой. — Реймонд Коттон, я принес тебе пару сэндвичей взамен на отчеты и информацию о пациентах, — твердо произнес товарищ, заставляя встать и открыть дверь. «Блять, Дон, вы со своей женой сговорились будить меня самыми жесткими способами?»       На стуле напротив сидел худощавый мужчина с бодрым взглядом и смуглой кожей. Потрепанный халат с торчавшими нитками отлично сочетался с потрепанной зеленой кофтой. Он носил ее каждый день. На столе стояли пара пластиковых коробок с купленными в супермаркете сэндвичами. Реймонд развернул их и слабо улыбнулся, забирая один и протягивая другу второй. — Ох, ты мой спаситель, — разваливаясь в стуле и отпивая из кружки воду, воскликнул он. — Да-да, каждый раз после ночной смены любой, кто принесет тебе перекус, твой спаситель, — усмехнулся он. — Кстати, — Дональд приподнялся и вытащил из кармана халата… Его кружку? — Гильда передала.       Оглядев ее, Коттон удивленно нахмурился. Пара секунд понадобились на размышления, и только потом он вспомнил, что оставил ее в палате Нормана. Надо же было так спешить… — Спасибо, — сухо ответил он, сразу отставив ее в сторону. — Она также передала, чтобы ты больше не засыпал на рабочем месте, а то нижний этаж… Кто знает, что могут сделать эти ублюдки, — засмеялся он и положил ноги на одну из небольших бумажных стопок. — Не возражаешь? — Делай что хочешь, я без понятия, что там, — выдохнул Реймонд, пренебрежительно глянув в ту сторону. — Так, по поводу отчетов — говорю сразу, денек у тебя будет веселый. — 48194? — Она самая. Вчера вечером начала истерить, ее накачали тиоридазином и привязали. Твоя задача, — он невесело посмотрел на него, предвкушая крик этой девушки на всю больницу, — ее отвязать и спросить про самочувствие. Главное, не забудь напомнить ей, что не обязательно так громко говорить, если она чувствует неконтролируемые мысли. С остальными все в пределах нормы, блок с изолируемыми возможно контролировать. У одного из них сегодня гидротерапия, тоже на тебе. У старика рядом нужно поменять аппарат, иначе умрет совсем скоро. В блоке с двенадцатой палаты я слышал, пара новеньких девочек расчесали себе шею, напиши им направление к миссис Харпер и попроси назначить чего-нибудь седативного. Кстати, вчера ночью одна из тридцать пятой палаты опять истерила. Гильда так измотана была. — Да, я приготовил ей пасту и оставил снотворное. Сейчас мельком говорили. Новенькие? — забирая листы и расписываясь в поле смены за сегодняшнее число, спросил Дональд. — Нет, для тебя мне ничего не подписали, — смотря в таблицу с распределениями больных, ответил Реймонд. — Тогда все отлично. Ладно, я пойду? — дожевывая завтрак, спросил он и уже собирался вставать. — Нужно опять таскать литры воды по этажам. — Да, подождешь меня? Все равно идем по одному пути, — он протер уставшие глаза, ведя пальцы вниз по щекам, так, что серые глаза сделались как монеты по пятьдесят центов. Он внезапно вспомнил вопрос, заданный Гильде, на который она не успела ответить. — Кстати, Дон, почему не остался сегодня на ночную смену? — Мы поссорились утром, — пожав плечами, ответил он и подошел к двери, закрепив бумаги скрепкой. — Ночью я отсыпался, готовился к ее приезду, сейчас вроде все уладили. — Вы как всегда, — мельком улыбнувшись и выключая настольный светильник, Коттон забрал ключи от дверей. — Пока ночные смены не беру и не буду, сможешь поработать за меня? — снимая халат и вешая его на крючок у двери, произнес Реймонд. — Без проблем, — Дон задержался у входа и отошел в сторону, к небольшому дивану, — но Гильда тоже сказала, что пока будет работать днем. — Может, хочет нормальный режим восстановить на пару недель, — не смотря в его сторону, предположил Реймонд. — А может вы случайно переспали? — в шутку спросил Дон и Коттон тут же цыкнул. — Дон, мне твоя жена интересна только как напарник. Если бы не она, до сих пор бы не разобрался, почему Мету нужно давать транквилизаторы без противосудорожных эффектов, а Чеду наоборот — увеличить их дозу. — Да знаю я, знаю, не начинай. Эхе… — обиженно вздохнул Дон, плюхнувшись на небольшой пыльный диван. Его настроение резко сменилось, он оперся локтем на ручку, грустно смотря в потолок. Наверное, он уже заметил пятна, однако лицо не дрогнуло. — Я конечно, всегда за, но она обо мне не подумала? — Дональд, ты же мужчина, хватит, — пробормотал Коттон и друг лишь фыркнул, подобно первому. — Дай жене привести себя в порядок. Она у тебя молодая, а мне уже жалуется, что ты даже в кино ее не можешь сводить. — Да-да… — он поник, наклонил голову вниз, Реймонд устало посмотрел на него. Они не раз поднимали эту тему. — Вот, хочу сходить с ней на что-нибудь по типу «Когда Гарри встретил Салли» или «Философ». — Мда, — выдал Коттон. — Бери что-нибудь более современное. Что там сейчас смотрят подростки? — Эм… — Дон приподнялся на локтях и одарил Реймонда совсем отчаянным взглядом. — А я знаю? Единственное, что помню — «Шестнадцать свечей» и «Хэзерс». — «Хэзерс» еще можно, а вот «Шестнадцать» забудь, уже устарело. — Да ну, он же только восемьдесят четвертого года! — Дон, ей нужна сказка. Да, она уже не молода как стажерки, но посмотреть ванильную мелодраму любят все девушки, — пытался донести Коттон, пока переобувал одни туфли на другие. — Сложно же с тобой. — Кто бы говорил, холостяк-отшельник, — буркнул он. — Все, выметайся, а то весь диван мне испортишь своими ногтями.       Реймонд не знал, заикаться ли лучшему другу о новом пациенте. На первый взгляд — не хотелось слышать от него очередные комментарии, что с ним надо быть строже. Коттон не видел смысла этого конфликта, как и не любил эту вечную систему, при которой ради собственной жизни приходится портить других, однако их задача врачей совсем иная. Это как убивать спокойного, но порой игривого тигра в заповеднике — и к чему вообще было заводить диких животных? Однако Реймонд не мог поставить свою репутацию под откос. При выборе между собственной выгодой или здоровьем пациента ему было сложно выбрать.       Они обменялись рукопожатиями с Дональдом на выходе. Поднялись наверх, проходя через палаты первого этажа к главному залу. Дональд хлопнул его по плечу и поднялся по лестнице на второй этаж. Дальше — только регистратура. — Рей, уже уходишь? — спросила девушка в регистратуре, передавая ему верхнюю одежду. — Да, Дон пришел. Гильда уже уехала? — Нет, сидит на втором этаже. Лизи опаздывает.       Забрав любимую кожаную куртку, он открыл большую металлическую дверь с двумя замками. Два ключа из печальной связки как раз приходились на все главные двери. Он поймал себя на мысли, что теперь это место будет ассоциироваться с тюрьмой у еще одного человека, и наконец-то покинул ее стены.       На улице было пасмурно, днем, возможно, пойдет дождь. Деревья на переднем дворе не росли от слова совсем — может быть выгорели, может быть, из-за выброса препаратов почва перестала быть плодородной. А быть может и аура здания нагнетала так сильно, что не хотелось развиваться.       У ворот сидел охранник. Он, старый бородатый мужчина, дремал, подперев рукой щеку. Реймонд считал, что ему давно пора на пенсию. Коттон постучал по стеклу и передал ключ от кабинета через окошко вместе с пропуском. Чугунные ворота открылись, и он прошел на имитированную парковку в виде плотно уложенной травы в самом начале бескрайнего поля.       Характеристику Нормана Паттерсона он взял с собой вместе с записным блокнотом — так, для безопасности. Там он успел начеркать то четверостишие, которое неожиданно для всех сказал Норман. Почему немые существа? Разве он не слышал, как с ним говорила Гильда? И миссис Адамс говорила ему, чтобы он не боялся.       Непонятно было и то, с кем он говорил и о чем. Галлюцинации?       Впрочем, сейчас это волновать его не должно, когда дома ждет холодная банка пива, а вечером будет матч неизвестных ему футбольных команд. С этим заключением Реймонд, напевая Billie Jean, играющую по радио, нажал на газ и выехал на главную дорогу города. Но я попробую сбежать туда.