Убийство образов.

— Лизи-и-и, — пропела Гильда, подходя к письменному столу.       Было раннее утро, самое начало смены. Солнце вовсю освещало здание и его свет, исполосованный решетками, падал прямо под ноги девушке. Гильда только поднялась в ординаторскую, кутаясь в вязаный свитер, под которым скрывалась каждодневная бежевая кофта с высоким горлом. Ее щеки немного покраснели от утренней прохлады, а очки пришлось долго протирать. На улице было прохладно и на поле гулял ветер. — Ты заполнила карточку 20194? — продолжила Гильда, натягивая халат.       Как только она зашла в комнату, Лизи, напарница по сменам, сидела за хлипким столом и возилась с бумагами. Гильда отвлекла ее от машинального заполнения строки с названием заведения, и та подняла глаза с глубокими синими впадинами. Когда-то белая рубашка сейчас была мятой и давно неглаженной, на плече так и осталось пятно от рвотных масс одного пациента, но Лизи и не собиралась вымачивать одежду в грубых отбеливателях. Только денег потратишь, а толку никакого — побочный эффект в виде постоянной тошноты встречался у пациентов через каждые две палаты. Волосам женщины можно было только посочувствовать. Если Гильда хоть как-то ухаживала за ними, собирала в высокие пучки, чтобы пациенты не дотянулись, порой даже повязывала косынку, то у женщины сил не осталось. Русые волосы были сплошной жирной соломой, небрежно завязаны в слабый хвост и будто сами молили, чтобы их отрезали.       Гильда поставила чашку свежезаваренного кофе на стол и наклонилась. Ее зеленый чай стоял на кухонном столе у стены, завариваясь. Девушка брала все, кроме воды, из дома. Чай для нее оставался с привкусом горечи, будто листья сырели некоторое время на нижнем этаже. И так считала ни она одна, потому упаковки напитка носили по очереди и долго в больнице не оставляли.       Гильда оперлась руками на край стола, взглядом заметив карточки недавно прибывших. Она не смотрела на имена — они ей давали совсем мало информации — только на числа. «32194 надолго не задержится, 20194 в палату к Нилу, а вот 48194 стоит поместить на время в отдельную комнату… Рей говорит, слишком шумные. Ну да, вспомнить бы Анну, — думала Гильда, аккуратно смещая карточки на одну. — 15194 сразу на промывание стоит, скорее всего, острая интоксикация. F23? Да еще и у девушки… Никогда ранее не сталкивалась». — Гильда, это мои пациенты, можешь не глазеть так, — вяло ответила Лизи, заметив девушку, что уже некоторое время крутилась вокруг нее. Она выровняла все листы и только потом увидела кружку. Взгляд немного прояснился. — Ты принесла кофе? Мне? — Да, дорогая, — выдохнула она, слабо улыбнувшись, и протянула чашку ближе к женщине. — А взамен пришла спросить по поводу карточки 20194 из тринадцатой палаты. Ты уже заполнила ее? Миссис Адамс требует с меня. — Последнее время только на тебя и клеится. Влюбилась, небось, — буркнула она и пальцем показала на стопку справа от Гильды. — Где-то там.       Она тихо рассмеялась и пододвинула чашку еще ближе, поставив слева от себя. Лизи посмотрела на нее без улыбки, но девушка уловила благодарность во взгляде. Она постаралась улыбнуться в ответ, чтобы скрасить конец смены работницы. Гильда не ожидала, что, придя к восьми утра, когда появлялись и дежурные, Лизи все еще будет сидеть здесь. Сколько она работала? Часов двенадцать, не меньше, если считать. А у работников больниц и так рабочий день по десять часов…       Гильда встала сбоку и стала перебирать бланки, следя только за номером. Двузначные цифры сменялись одна за другой. Карточка Нормана Паттерсона оказалась из последней, она в итоге перебрала всю стопку. Пальцем она провела по данным, сверяя с записанными на листке еще в день приезда и медицинского осмотра.       Посмотрев на данные, прежние чувства мигом вспыхнули в ней. Он с самого начала показался ей слишком молодым, чтобы находиться здесь и вселять неприятный осадок на душе после разговоров. Разве что она не понимала причин этого чувства, ведь их диалоги довольно поверхностны. Перебирая все начиная от внешней неприязни и заканчивая подсознательным сравнением его с самой собой, Гильда так и не пришла к точному определению. Ей, подобно Рею, были необходимы дополнительные условия для проведения этого химического анализа, только тут не нужна правильная температура и количество света — лишь правильные слова, мимика, движения и тон. — Нашла, — проговаривая мысли, Гильда забрала карточку и положила самой верхней на стопку пациентов. — Спасибо, дорогая.       Лизи не ответила, лишь что-то промычала себе под нос. Гильда хотела пожалеть ее немного, но женщина вряд ли даст себе передышку на последних, финальных минутах работы. Психотерапевт должен быть сконцентрирован до самого конца дня, это Гильда знала не понаслышке.       Потому она отошла к столу и забрала свою чашку с чаем, который уже остыл. Гильда думала немного посидеть в зоне для больных за соседней стеной, где есть стулья для дежурных. Нет решеток на окнах, и свет падает чистый, немного слепит глаза. Там, конечно, не пахнет растениями и духами, но всегда кто-нибудь пройдет мимо и скажет сонное «Доброе утро» девушке. В такие моменты каменные стены уже не кажутся холодными, доски на полу колючими, а истерика пациента — душераздирающей катастрофой. А какой вид открывается! Гильда, быстро собрав все листы в стопку, уже хотела выйти и посидеть там пару минуток, как Лизи остановила ее. — Гильда, подожди, — она резко подняла голову. Повернувшись, Гильда увидела, как та пробовала кофе. Это порадовало ее, ведь Лизи только что закончила свою работу. — Я недавно видела афишу мюзикла «Отверженные»*. Конечно, я бы на такое ни за что не пошла, но передай мужу, может он захочет сходить. — Хорошо, скажу. А что-нибудь для нас есть? Так давно на мюзикл не ходила, а вообще попасть бы на Бродвей… — Гильда улыбнулась, вдохновение нашло на нее с новым глотком чая. — Я слышала, что недавно в Вест-Энде показывали «Аспекты любви»*. Мне так понравилось описание! Вот бы и к нам приехали… — Это навряд ли, — горько усмехнулась Лизи, — сама понимаешь, где мы живем.       Гильда облокотилась на дверной косяк, поставив кружку. Она посмотрела на комнату, свой халат, тонкие оранжевые листы, будто только сейчас разглядывала место, где она живет. Тихая тоска нашла на нее, она поджала губы и подняла взгляд наверх, в потолок. Гильда знала с самого начала, куда она попала, но, при каждом упоминании больницы или города, странная грусть накатывала на нее, делала уязвимой к любым трудностям, из-за чего работать было невыносимо. — Вот бы вырваться, — тихо произнесла она, но Лизи не ответила. Было это потому, что женщина не смогла бы утешить коллегу, или из-за собственного смирения, Гильда не знала. — Вот если бы у нас показали «Кошек»*, это я понимаю, искусство, — задумалась Лизи, вставая. — Я когда в Нью-Йорке с матерью была, так и не сходили. — Она до сих пор болеет? — Да, теперь с ней круглосуточно сиделки, — Лизи собрала листы в одну стопку, поставив сверху кружку.       Небрежно скинув халат на вешалку, она с огромным удовольствием и облегчением начала разминать затекшие колени и руки. Гильда погладила ее по спине, немного прошлась пальцами по мышцам плеч. Все тело женщины было ужасно напряжено, почти в каждой точке пришлось с усердием разминать зажимы. Лизи расслабленно выдохнула и поблагодарила девушку за заботу, назвав «Великой труженицей». — Ну что ты, сегодня ты хорошо поработала. Может, принести твоей матери лекарств? Противосудорожные помогут, я могу достать упаковку или две — с надеждой воскликнула она. — Не стоит, она пока на ногах, — Лизи приобняла ее на прощание, Гильда положила голову ей на плечо. Только так она могла оказать ей поддержку и, возможно, обнадежить саму себя, — мне пора.       Гильда осталась одна, решив не идти в зал — тоска опять вернулась в ее сердце, но уже по совсем другой причине. Однако она прекрасно понимала, что долго находиться в этом состоянии просто опасно для ее же самочувствия. Поэтому, допив чай, она также поспешила на первый этаж, но уже в приемную гостиную.       Время было около половины десятого, когда Гильда вышла из последнего кабинета. Поднявшись на первый этаж, она прошла влево. Столовая находилось за двумя дверьми — мера предосторожности, так как одну дверь легче взломать больным, чем две. «Будто пациенты какие-то бомбы, которых нужно отгораживать от мира, да даже от собственных родственников, — подумала Гильда, когда впервые увидела эти мрачные двери. В сочетании с персиковыми обоями они выглядели нелепо».       Дежурные открыли ей дверь, как только она предъявила пропуск. Все санитары уже привели большинство больных, Гильда заметила своих пациентов со второго этажа за столом неподалеку. Столовая была небольшая, однако на места для пациентов была отведена половина зала. Столов десять-пятнадцать стояли рядами, как в детских лагерях. Сбоку, у стены — парочка мест для медперсонала, так как завтракать приходилось по сменам. Вставать, работать, сдавать отчеты, выдавать таблетки — все по сменам, четко, минута в минуту. Между столами без конца блуждали дежурные, заглядывали под нос каждому человеку, некоторых пихали в бок, поторапливали.       Гильда с сочувствием оглядела всю эту картину. Если бы не люминесцентные лампы, повторяющие расположение столов, она бы с уверенностью сказала, что в настоящей тюрьме.       Пациентам уже подали завтрак и пластиковые приборы, одноразовые — их просто обдавали кипятком. Только медперсонал мог пользоваться железными вилками и ложками, так как пациенту спрятать ножик в резинке штанов запросто, а дежурные не собирались проверять каждый раз, все ли приборы на месте. Было им все равно или лень, Гильда точно не знала, но была уверена, что так относиться к своей работе непозволительно. Она бы сделала что-нибудь, если бы не…       Однако девушка забирала завтрак из металлической посуды, а чай был налит в стеклянный стакан. Несмотря на положение об отсутствии колющих и режущих предметов, пациентам давали стеклянные стаканы. Гильда пару раз думала, что смысла не давать теперь ножи с вилками нет — в чем пробелам разбить стакан и осколками превратить руку в кровавое месиво прямо в столовой? Правильно, имея мотивацию и цель, их ничто не остановит. — Гильда, держи, — буркнула работница по раздаче, отдавая ей зерновую кашу, — джем в той корзинке. — Можешь кинуть кусочек лимона? На улице холодно, не хочу простудиться, — попросила она, заметив нарезанный лимон рядом с чайником. Женщина подала ей миску, чтобы Гильда сама выбрала себе кусочек.       Гильда пошла прямо, мимолетно задумавшись о собственном завтраке. Еще одна привилегия медперсонала — большие питательные приемы пищи. У Гильды на подносе была тарелка с кашей, чай, по крайней мере, с сахаром, и пара кусков хлеба с сыром. Пациентам выдавали в два раза меньше. «Да они не делают ничего, зачем их кормить?» сказала как-то директор, увидев счета за продовольствие. Однако большинство лишь вскинуло руки по сторонам, мол, не наша проблема. Лишь единицы, вроде Гильды или Сары выразили свое недовольство, ведь относиться так к больным значит иметь такое же отношение к своим обязанностям. — Гильда, ты куда? — ее отвлек голос, и кто-то остановил, держа за рукав.       Девушка обернулась, пересекаясь взглядом с мужем. Дон странно смотрел на нее, рукой обхватив ее кисть. Она опешила, огляделась и мысленно щелкнула себя по носу, усмехнувшись собственной невнимательности. Рядом заметила Рея, что молча кивнул ей и продолжил лениво жевать хлеб. — Задумалась, — ответила Гильда, поставив поднос и сев напротив Дона. Но внимание она обратила на друга. — А ты чего тут? — С ночной смены, решил заскочить за завтраком, на который я имею полное право, — держа за щекой хлеб, ответил Рей. Выглядело это странно-смешно — мужчина был похож на бурундука с орешками за щекой. Все прячет, прячет, прячет и никому не хочет отдавать. Гильда неловко усмехнулась, но Рей продолжил. — Кстати, у Дона сегодня пара новеньких. — Утренние? — спросила Гильда, имея в виду неожиданный привоз больных. — Да, они самые. Там одна старушка с парализованными ногами, вот Дон намучается… — протянул Рей, пихая того с явной издевкой бок. — Ага, конечно, — фыркнул в ответ он. — С ними не так сложно, да и мы с Сарой работаем, смогу спросить совет. — О нет, Сара, как мне тебя жаль! — Рей наигранно повысил голос, смотря куда-то наверх. Наблюдать за тем, как эти двое издеваются друг над другом, можно до бесконечности. — Работаешь с таким садистом… — Да какой я тебе садист?! — возмутился Дон, вскинув руки. — У меня нестандартные способы лечения, но я, в отличие от большинства, не стремлюсь в пустую пичкать их чем-нибудь…       Парни разговорились, позволяя Гильде молча приступить к завтраку. Попробовав кашу, она сдержала рвотный позыв — лучше бы не пробовала. Зерна были плохо перемолоты, недоварены и запросто могли застрять в горле. Вчера каша была нормальной, сегодня уже наоборот. А ведь это как-то должны есть больные… И Рей должен будет нести Норману завтрак идентичный тому, что едят все.       Для Гильды было загадкой это странное отношение к Норману. Отдельная палата, отдельные препараты, прием пищи, жизнь постоянно в четырех стенах. Гильда не знала, но очень надеялась, что его будут водить на совместные прогулки. Она волновалась не только за мальчика, но и за саму себя.       Во-первых, для Гильды Норман оставался объектом, к которому стоит относиться с предостережением. Чего только стоили его четверостишия в первый день. Гильда мельком записала их, но так и не разобралась. Было это обращение к ним или галлюцинациям? Куда мальчик хотел сбежать? Обратно домой? А может, это метафора на смерть?       Во-вторых, Норман постоянно смотрел по сторонам. Поднимал голову, когда говорил с Гильдой, его откидывало назад и по сторонам. Позже Рей напомнил ей про гиперкинез тела, и Гильда согласилась. Однако его руки… Они часто сами блуждали по телу, он теребил пальцы, обхватывал колени, ноги. Девушка предположила, что это реакция организма на ассоциативном уровне. Так бывает, что человек реагирует на слова «изнасилование», «абьюз», «суицид» по-особому, это напрямую свидетельствует о его причастности к этой проблеме, наличии психологических травм. Это особенно настораживало, потому что в карточке не прописана история болезни. Лишь одно слово — «шизофрения». Ни родителей, ни адреса, ни образования. Будто он лабораторная мышка, которую вырастили для этого эксперимента. При мысли об эксперименте Гильде стало не по себе. — Дорогая, аккуратнее, — внезапно сухая рука коснулась ее щеки, заправив прядь волос за ухо. Девушка встрепенулась, словно пташка, подняв глаза от подноса. Дон улыбнулся, не убирая руку, слегка погладил ее щеку. — Собери лучше волосы, мало ли.       Она только сейчас заметила, что резинка для волос висела у нее на руке. И как она могла утром забыть заплести их? Может, торопилась к Лизи, вот и забыла про себя? — А я и не заметила… — мято улыбнулась Гильда. В животе что-то ойкнуло, она покачала головой. «Эх, Гильда-Гильда, даже в таком месте умудряешься вспомнить про любовь? И странная же ты». — Слушай, что думаешь насчет сходить в ресторан на выходных? — опомнился Дон, слегка подпрыгнув на месте. — Я нашел классное местечко с видом на речушку, там недорого, но вкусно. — Можно, — пожала плечами она, — только я в субботу до семи здесь, ты какую смену будешь брать? — Какую мне этот недовольный мачо отдаст, такую и возьму, — он посмотрел на друга. Гильда прослушала их, но, скорее всего, Рей опять заткнул ему рот чем-нибудь, не давая нормально выговориться. Однако она было только рада — это значило, что вечером они смогут полежать вместе и нормально поговорить обо всем. Дон получил легкий хлопок по плечу и, будто не заметив этого, обратился к жене. — Давай тогда я возьму тоже дневную, а вечером мы как раз туда заедем? — Ну, мне же нужно накраситься, прическу сделать… — Гильда мечтательно посмотрела наверх, но улыбка уже красовалась на лице. — Я бы надела красное платье… — Тогда как насчет воскресенья? — не унимался Дон. Гильда посмотрела на него с наигранным подозрением.       После она приглянулась к Рею. Он сидел, легонько ухмыляясь, стараясь смотреть в сторону, будто задумался. Однако уже Гильда все поняла. «Так значит, он настоял, чтобы Дон куда-то меня пригласил? Эх, Рей, от меня ничего не скроешь, — подумала Гильда, усмехнувшись».       Но все равно было приятно, что муж так охотно звал ее на свидание, ведь в этом заключалось само внимание. Гильда хотела ответить, что пойдет с радостью, но пронзительный крик не дал ей ответить. Она от испуга почти выронила вилку, а Рей тут же повернулся, перестав жевать. — Ааа!       Он пронесся по всему залу, и Гильда чуть дернулась вперед от неожиданности. Она, не теряя ни секунды, повернулась в сторону и тут же резко встала. Гильда не увидела, кто упал, но дежурные уже пытались поднять с пола кого-то. Она увидела тонкие руки, за которые мужчины тянули ее, только потом заметив беспорядок на столе. Чай ручьем лился на скамейку, а больных рядом рывками начали поднимать и отводить в стороны. Дежурные не могли нормально поднять кричащую пациентку, один из них дернул ее за голову. У Гильды что-то сжалось внутри.       Послышался ужасный грохот. Скамейка рядом упала, попав на ногу одному из врачей. Тот шикнул и только сильнее сжал волосы на голове девушки. Теперь, когда они немого подняли тело, Гильда сделала шаг вперед, будто хотела убедиться, что ей не показалось. Она узнала бы эти непослушные короткие волосы из тысячи. Рыжие пряди иногда опадали, потому сейчас она сильно сжала руку в кулак, когда увидела грубое обращение с ними.       Она почувствовала руку на плече — Дон тоже понял, кто это. Он слегка надавил, тем самым прося не лезть в это дело, но Гильда не могла стоять в стороне. Она дернула плечом, тот не стал ее отговаривать. Ей хватило пяти секунд, чтобы почти добежать до места скопления врачей. — Нет! Остановитесь! — закричала девушка, растолкав их.       Дежурные опешили, что позволило Гильде увидеть всю картину полностью. Ее Эмма плакала, пыталась закричать. Эмма успела ударить Гильду по ноге, стоило той подойти ближе, и начала часто пинать воздух, сжимая руки на груди. Гильду охватил немой страх. «Что с ней? Спазмы? Бред? Господи, Эмма, — Гильда не на шутку запаниковала».       Эмма с силой жмурилась, поджимала ноги к себе и, будто пытаясь стать меньше, продолжала ограждать себя от остальных. Гильду оглушил крик, отразившийся от стен, за ним разбился стакан — видимо, дежурные не углядели. Вокруг Гильды было пара человек, которые теперь, потеряв надежду поднять Эмму, стояли в стороне и ждали остальных. «И что ты стоишь? Сделай что-нибудь! — эхом пронеслось в голове».       Послышался частый топот, кто-то схватил ее за локоть. Она резко повернулась, увидела одного из врачей со шприцем в руках. Когда они успели? Да разве они знают, что ей нужно? — Что в шприце? — мигом спросила Гильда.       За этот момент девушка, не теряя ни секунды, успела высвободить руку из хватки и броситься к пациентке. Очередной удар по ноге никак на нее не повлиял. Она заметила пряди волос, которые упали ей на грудь. Быстро собрав их в небрежный пучок — у Эммы была крепкая хватка, так что был риск остаться без части волос — Гильда попыталась сесть, нависая над телом пациентки. — Раствор лития. Миссис Харпер, отойдите! — быстро ответил врач.       Девушка лежала на боку и Гильда, напрягая сильно руки и сжимая ее ноги своими, перевернула Эмму на спину. Когда ее схватили за плечо, она разозлилась еще больше. «У нее сильный припадок эпилепсии, это точно. Неужто уже регрессия симптомов после депрессивной фазы? Нет, быть того не может, только недавно она царапала руки…» — Миссис Харпер, это не вашего… — начал врач, но Гильда схватила его за руку. — Да вы с ума сошли? — возмутилась она, прижимая девушку к полу и морщась — та отчаянно царапала ее ноги в брюках. — У нее нет маниакальных признаков, литий не поможет! И смысла в нем сейчас нет, тут только транквилизаторами успокаивать! Принесите клоназепам четыре миллиграмма в инъекциях и четыреста — вальпроевой кислоты! Сразу в шприцах!       Дежурные переглянулись, нахмурились, спрашивая друг у друга, что это за кислота. Гильда лишь бросила взгляд на них, обращая все внимание на девушку. Захотелось заткнуть ей рот рукой, но был риск того, что она откусит палец в припадке.       Эмму продолжало трясти. Все лицо вспотело, на полу остались капли ее слюны, а на сорочке — свежие пятна от чая. Будто она просто вливала себе в рот чай, не глотая, позволяя им стекать по подбородку прямо на ноги и стол. Могли ли по этой причине дежурные разозлиться на нее? Вполне, однако Гильде было непонятно, что имела в виду под этим девочка. — Эмма, моя дорогая, посмотри на меня, — Гильда успокаивала ее, держа за щеки и убирая волосы с лица. Все было тщетно, Эмма даже не собиралась открывать глаза. — Хорошо, если не хочешь смотреть, мы не будем. Давай подышим вместе? И вдох…       Положив руку ей на грудь, Гильда пыталась скоординировать ее дыхание, направить слова правильно и помочь Эмме. Глаза пациентки были приоткрыты, она в панике часто дышала. Легкие дергались, Эмма не успевала ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она запросто могла задохнуться. Гильда шептала про вдох и выдох, позволяя девушке болтать ногами и руками драть все, что она могла нащупать. Эмма на секунду услышала ее. Она смогла вдохнуть, сильно сжать ткань брюк Гильды и выдохнуть сквозь приоткрытый рот. И у Гильды самой перехватило дыхание, когда она увидела это.       Сквозь шум и новый пронзительный крик она не услышала, как металлическая дверь открылась. Все резко притихли, их будто кто-то схватил в тиски и прошептал на ухо «Ни слова» так мерзко и медленно, что даже скулеж больных умолк. Гильда сразу заметила это и приподняла голову, прислушавшись. Кроме плавного, тянущегося, словно провод капельницы шага она ничего не слышала. Это ее насторожило. А где собственно…? Приподняв голову, глаз рефлекторно дернулся. Дежурные продолжали стоять как остолопы, не понимая, что от них хотят. Она сразу прочитала тупой взгляд и абсолютную дезориентацию в происходящем. А еще врачи, называется. Внезапно в толпе она заметила макушку напарника-Уилла, что также потупил взгляд. Внутри что-то разгорелось, она сорвалась на крик и могла спокойно перекричать Эмму. — Что не понятного? Четыре миллиграмма клоназепама и четыреста вальпроевой кислоты! Или забыли, где склад находится?!       Только тогда пара дежурных, окинув ее презрительным — быть может, считали, что такая девушка, как она, не может ничего указывать — взглядом, дернулись и поспешили прочь из столовой. Эмма, услышав, что кто-то решил поиграть с ней в игру «Кто громче верещит», закричала так, что горло напряглось, визг превратился в сильный кашель. Дело становилось еще хуже — Харпер не стоило давать волю эмоциям, даже если очень хотелось. Решив отчитать себя за это позже, она положила два пальца к шее Эммы, считая пульс. — Да заткните ее кто-нибудь! — закричал кто-то сзади.       Послышался звонкий шлепок оттуда же — одна из медсестер ударила пациентку по рукам. Гильда чувствовала, как холод прожигает ее спину, отчего мурашки прошли и по рукам. Все смотрели на нее с явным недовольством, нетерпением, совсем не понимая, зачем она мотает дежурных и не может просто вколоть ей какое-нибудь успокоительное. Наверняка Рей считал точно также, вот только… Гильда была уверена, что никто ее и пальцем не тронет, пока здесь Дон. Вот если начнет оттаскивать муж, тут она будет бессильна. — Девяносто два, — мельком ответила девушка, замечая, что пациентка часто дышит.       Гильда буквально слышала хрипение, крики уже стали выходить навзрыд, похожие на вопль животных. Она сжала ее лицо в руках и шептала «Солнышко, послушай меня. Давай вместе со мной, вдох и выдох», но это мало помогало. Пациентка все равно дышала слишком быстро, тем самым учащая собственный пульс. Гильда дернула головой в сторону входа. Если дежурные не придут в течение пары десятков секунд — девочке грозит тахикардия. — Миссис Харпер… — возник голос сверху с легкой хрипотцой. Белла явно была на перекуре. — Изабелла, не сейчас! — бросила девушка, даже не посмотрев на нее. Она продолжала буквально умолять Эмму сконцентрироваться, пока не почувствовала вибрацию пола. Пришли наконец-то. — Харпер, лекарство!       Этот голос она узнала сразу. «Явился-таки! — не выдержала Гильда, но вслух не произнесла».       Уилл подбежал к ней с двумя шприцами в руках. Шприцы ходили ходуном в его руках, а сам парень часто дышал. Гильда решила, что отчитает и его, только позже. — Вы двое, — она кивнула дежурным спереди, — держите обе ее руки, а Уилл надави ей на колени!       Эмма, чувствуя приближение посторонних, приоткрыла глаза. Она сразу испугалась, силой вжалась в пол и почти заплакала. Харпер сильно жалела девушку, ведь ее итак сейчас не жалеет собственное тело, а какие-то мужики пытаются обездвижить ее окончательно, сгибая руки в локтях. — Тихо, милая, я с тобой, — Гильда мягко прошептала, будучи неимоверно близко к пациентке, но ее это никогда не смущало и вряд ли будет, — сейчас тебе станет лучше.       Харпер ввела клоназепам в вену, а затем и вальпроевую кислоту в мышцы. Поглаживая руки и щеки, Гильда продолжала просить ее сохранять дыхание. Пульс все также бил сквозь кожу, но Гильде оставалось надеяться, что за сто ударов в минуту он не ушел. Через пару минут глаза девушки сами начали закрываться, она почти не тряслась, ноги и руки больше не били судороги. Легкие, наконец, расслабились. — Теперь ты можешь расслабиться, у тебя получилось, — Гильда погладила ее лицо еще раз, заправив пряди волос за уши.       Гильда отряхнула колени и уступила место врачам с носилками. Те не смотрели на нее, но она твердо решила, что конфликт исчерпан, ведь Эмма успокоилась. Однако Гильда про себя лишь хмыкнула, какой погром могла устроить пациентка, если бы ей и правда вкололи какой-нибудь Литарекс.       Только тогда она мельком оглядела всю столовую. Пациентов свели в один угол дежурные, их лечащие врачи тоже подбежали. Харпер даже показалось, что колонны, державшие потолок, немного покосились и по окружности показались трещины. Но приглядевшись, это просто была неровно лежащая краска, тени от которой и создавали такой эффект. — Объясните, миссис Харпер, что здесь происходит? — бросив на нее серьезный, требовательный взгляд, спросила Изабелла.       Она будто выросла из-под земли и Гильда только сейчас поняла, на кого крикнула до этого. Как следует отдышавшись, она посмотрела на директора. Сил и желания спорить, ругаться с ней не было, потому Гильда, держа руки впереди, спокойно ответила. — Миссис Адамс, начнем с того, что это одна из моих пациенток. Номер 31194 — биполярное аффективное расстройство второго типа. Санитары хотели ввести ей раствор лития, однако он тут не поможет, так как маниакальный период отсутствует. — Как вы это поняли? В карточке пациентки, насколько я помню, записано лишь заболевание, — она не переставала смотреть на нее с вызовом, скрестив руки на груди. Может, решила проверить, выдержит ли психотерапевт ее эмоциональный напор? Однако Гильда только вздохнула — такая «проверка» была для нее не новой. — Разве у пациентов с этим заболеванием не постоянная смена двух периодов: маниакального (фаза в которой наблюдается подъем настроения и самочувствия) и депрессивного (обратная маниакальной соответственно)? — Да, это так. Однако маниакальный эпизод может перерастать в гипоманиакальный (подъем самочувствия более длительный). У пациентки не наблюдалось психотических — искажающих реальность — симптомов. Они являются решающими в определении типа расстройства. У нее лишь гипоманиакальные и депрессивные фазы, из чего следует что это именно БАР второго типа. То, что было сейчас — припадок эпилепсии, у пациентки он с малых лет. — Приму к сведению, однако не впредь смейте дерзить людям выше вас. Я не потерплю, если в критической ситуации меня буду перебивать работники, и, тем более, вы миссис Харпер, — она язвительно выделила ее фамилию.       Гильда в голове закатала глаза. Она не первый и, точно не последний раз слышит эту фразу. «Особенно вы, миссис Харпер», «для вас отдельное поручение, миссис Харпер», «будьте здесь внимательны, миссис Харпер!», «Я совсем не ожидала…» «Агрх, все одно! — Гильда начинала ненавидеть фамилию мужа. — Стоило остаться мисс Покет в таком случае». — Последний вопрос. Что за препараты? — строго спросила женщина, когда уже собиралась уходить. — Всего лишь средний транквилизатор, клоназепам, успокаивающее и мышечно-расслабляющее. Ввела сразу в вену — так быстрее эффект, — пожала плечами Гильда. — Вальпроевая кислота вам может быть неизвестна, так как поставляется в больницу в мизерных дозах, все-таки БАР второго типа встречается очень редко. — Как только она проснется, навестите ее и проверьте самочувствие. Ради собственной безопасности советую больше так не делать, — она намекала на близкий контакт психолога с подчиненной. — Вы всего лишь болтаете с ней, а не отвечаете за препарат. Я позволила вам изменить лечение только на основании качественных доказательств необходимости этого и самой подписывать некоторые бумажки лишь потому, что вы трудитесь не покладая рук, но знайте себе цену. — Да миссис Адамс, — Гильда кивнула, но в мыслях плюнула в Изабеллу от ненависти. Знала бы директор, как заполняются карты по нескольку часов и как порой невыносимо подписывать записи поставщиков, редактируя названия лекарств. Еще бы, вы когда-нибудь слышали о кенозепиме? Или мезоидозаме? Вот и Гильда долго пыталась понять, что за препараты порой зашифрованы на листах. «А вот Уиллиам как раз отвечает».       Он стоял в стороне, нервно покусывая губу. Она в два шага подошла к нему и сдержалась, чтобы не схватить его за воротник халат. Еще врач называется! — Уилл, скажи мне, пожалуйста, — начала она, шипя сквозь зубы, — какого черта сейчас произошло? Разве я не давала указаний по распределению препаратов? Тебе заявления пришли во вторник, там же черным по белому написано — 31194, что из тридцать третьей палаты, давать вальпроевую кислоту! — Не начинай, подруга, — подняв руки, показывая ладони, лениво протянул мужчина. Его лицо все еще было опухшим, видимо, проспал, — я видел бумажки, но не разбираться же мне в сестринской, что мне дали: литий или кислоту. Я так Лесли твою напугал, она аж за сердце схватилась.       Гильда хотела перегрызть ему горло. Это надо же, он даже разбираться не хотел?! Гильда попыталась успокоить себя, выдохнуть и, по крайней мере, подавить желание яростно разделаться с коллегой. — Чтобы в следующий раз такого не повторилось, я напишу тебе список препаратов для нее, — она ткнула его пальцем в грудь, посмотрев прямо в глаза строго и абсолютно серьезно.       Уилл лишь поджал губы, продолжая невозмутимо смотреть на нее. Казалось, теперь эта ситуация стала для него забавой, он выше этого. Однако стоит напомнить, как у него тряслись руки, он сразу начнет все отрицать. Уилл положил руки в карманы халата, поддался назад и дернул головой, убирая с глаз кудрявую светлую челку. — Почему ты вообще так печешься о ней? — поднял брови Уилл. — Помню, на твоей памяти и до этого были девочки с биполяркой, но ты всегда была безразлична к препаратам и, уж тем более, не устраивала такие сцены.       Гильда наклонила голову, убрала руку. Это было точно не тем, о чем она хотела делиться с Уиллом. — Тебя это не касается, — отрезала Гильда, вздохнув и поворачиваясь к мужу. Он стоял в стороне и тихо переговаривался с Реем. Столкнувшись с его обеспокоенным взглядом, девушка лишь кивнула, говоря, что все в порядке. Развернувшись вполоборота, она бросила вальяжному парню. — Ладно, иди, работай, список принесу во время послеобеденного сна.       Как только Гильда вернулась к ним, Дон тут же приобнял ее за талию, позволяя спокойно облокотиться. В столовой почти никого не осталось, только дежурные складывали посуду и стряхивали крошки со столов. Пара уборщиц с недовольным видом убирали осколки стекла и точно что-то бурчали себе под нос. — Ты, конечно, задала жару, — Дон погладил ее по талии, улыбнувшись. — Конечно, я бы сделал совсем по-другому… — Мы это уже обсуждали, — перебила его Гильда, впервые за все время, поправив очки и надавив на нос глубже, — у нас разные способы лечения, милый. — Но впредь тебе следует быть более строгой с ними. Что это за «солнышко» и «милая»? — А ты что, ревнуешь? — слукавила Гильда.       Она не хотела начинать говорить о строгости, особенно по отношению к ее ранимым пациентам. Пошло ли это от сердечных подруг или она сама воспитала в себе чувство уважения к любым людям, она не знала. Но, согласитесь, эта черта характера ей к лицу. — Да он тебя и ко мне ревнует, — выдал Рей, копаясь в карманах. Он вытащил маленькую бумажку и протянул ее Дону, — ты забыл. — Еще бы он меня к тебе не ревновал, — в той же манере продолжила Гильда. Казалось, она видит их двоих насквозь, и даже знает, что написано на бумажке. Посмотрев на Рея, она увидела сзади него часы — время подходило к десяти, нужно идти к Норману. — Рей, мне сегодня самой выдать ему таблетку? — Да, надеюсь, ты сделаешь это лучше чем я, — выдохнул Коттон, посмотрев в другую сторону. — А кстати, что за пациентка кричала? Я не разглядел ее, кто это была? — Неужто забыл? Это Эмма Томпсон, вы с ней пересекались пару раз, — ответил Дон перед тем, как быстро поцеловать жену в висок и в предвкушении протереть ладони. — Я побежал, там ребята уже по пятьдесят грамм разливают. — Эй! — возмутилась Гильда, слегка опешив.       Она не успела схватить его за рукав, как он удалился из зала. Рей прыснул в кулак, наблюдая, как Гильда молча выгнула брови. Она явно думала над тем, что устроить Дону сегодня вечером. — Не кипятись, он пошутил, — коснувшись ее плеча, Рей тоже шагнул вперед. Он остановился, подумал немного. — Я думаю рассказать ему про Нормана как-нибудь. — А что скажет Изабелла? Она говорила, что об этом никто не должен знать. — Я иначе не могу. Он мой друг, а мы с тобой шифруемся, будто секретничаем. Недавно, пусть и в шутку, он приревновал тебя и мне, знаешь ли, это совсем не по душе. — Ладно, делай как знаешь, — пожала плечами Гильда. Собственно говоря, ей не было дела до прибавки к зарплате и, даже если о пациенте узнает вся больница, ее жизнь никак не изменится. Разве что миссис Адамс будет смотреть на нее еще злее и в один день убьет в собственной постели. — Только это на твоей совести, мне говорить-то некому. — Знаю, — коротко ответил Рей, зашагав на выход.       Гильда унесла свой поднос, попросив дать ей пару сэндвичей на обед — в это время она будет на групповой терапии с сороковой палатой. Уняв мыслями при взгляде на место, где сидела Эмма, она также вышла из столовой. «Отверженные» — мюзикл 1980 года Клода-Мишеля Шёнберга и Алена Бублиля по роману Виктора Гюго «Отверженные». «Аспекты любви» — мюзикл 1989 года Эндрю Ллойда Уэббера, Дона Блэка и Чарльза Харта по одноимённому роману Дэвида Гарнетта. «Кошки» — мюзикл 1981 года Э. Ллойда Уэббера по мотивам сборника детских стихов Т. С. Элиота «Популярная наука о кошках, написанная старым опоссумом».