Убийство образов.

      Реймонд ощущал надвигающуюся апатию и скуку пальцами, подъезжая к воротам. Радио барахлило, а машина часто натыкалась на кочки. Окно было приоткрыто, куда он выкинул сигарету, проехав надпись «Трентон». Невольно застегнул куртку, по рукам прошли мурашки. Вышел из машины и скривился от больной спины — ехать приходилось из центра города до окраины, около часа он сидел неподвижно. Потянувшись вверх, боль слегка утихла, но, видимо, взять направление у Сары на массаж все-таки придется. Реймонд посмотрел на чугунные ворота с тяжелым вздохом — возвращаться на работу после выходных никогда не хотелось.       Сейчас, в относительно ясную погоду, когда на небе была пара облаков, больница совсем потеряла внешний ужас. Серые кирпичные стены, крыльцо выполнено в стиле классицизма с выраженным низко посаженным фронтоном, вытянутые окна с решетками на втором этаже. Где же тут страшные готические крыши, кладбище на заднем дворе, дождь, гроза и кровавая надпись «Психиатрическая больница»? Хотя, даже Клиника доктора Освальда была простым зданием с маленьким двориком снаружи, садом-лабиринтом. Ужас теперь нагоняют совсем иначе, используя тонкое психологическое давление, а не горы трупов или крови. — Дорогая, ты слышала новости? — шепот прошелся по главному залу на первом этаже.       Встрепенулась одна из уборщиц, подцепив за локоть проходившую мимо девушку. Та чуть наклонилась к ней, однако продолжала глазеть на высокие потолки и колонны по сторонам. Коттон хмыкнул — он не слышал, о чем они говорят, когда сдавал одежду, но миссис Рифли часто что-то шепчет новеньким. — Как-то утром привезли на каком-то грузовике кучу народа, — продолжала она, говоря ей прямо на ухо и не отпуская, — там и старики, и подростки. Все тощие и бледные, ужас! — А разве не все больные такие? — воскликнула девушка, хлопнув глазами. Она прижимала к себе новые простыни, видимо, уже познакомилась с некоторыми больными. — Мне казалось, все психи с желтоватой кожей, такими большими глазами, лысые… — Да что ты! — покачала головой женщина, одной рукой разводя моющее средство в ведре, а другой сжимая крестик на груди. — Так выглядят только больные анорексией! А эти старики — явно что нечистое собой представляют. Я прямо чувствую, — она понизила голос и потерла область у ключиц, будто смывала с себя что-то, — они душу дьяволу продали, вот их сюда и запекли! А знаешь, договор на тридцать лет составил с нечистью и все, потом тебя либо к этим, либо наверх, — она, сморщившись, запрокинула голову наверх, уже сжав крестик, — хотя нет, им только в преисподнюю, таким. — Сказки это все, — фыркнула девушка, поправив волосы. — Нет, — воскликнула Рифли резко и громко, но после тут же зашептала, — мне одна из врачей сказала, что в начале этого века здесь люди… — Миссис Рифли, хватит рассказывать сплетни о больнице стажерам, лучше займитесь делом.       Реймонд вырос из-под земли и остановился сзади них. Они резко повернулись к нему, новенькая пересеклась взглядами с Коттоном. Миссис Рифли странно вскинула брови, смотря на девушку, но появление Коттона стало для нее поводом выпрямиться и наконец-то одернуть руку. Он сразу посмотрел на нее: несколько милых родинок у глаза и длинные волосы до лопаток, тонкая шея и совсем юный, вздернутый носик. Глаза невольно опустились ниже, но он сразу одернул себя — еще чего, заглядываться на стажерок! Впрочем, Реймонд надеялся встретить ее в ординаторской позже. — И прекращайте промышлять подобным — продолжил он, обращаясь к Рифли, — вам стоит убираться в комнатах медицинского персонала тщательнее. В кабинете на потолке остались пятна крови. — Хорошо, мистер Коттон, — выдохнула женщина, но кривая улыбка все сказала за нее, — но кровь с потолка мы убирать не будем — это слишком мерзко, да и…       Разговоры с уборщицами всегда были проблематичными, ведь те хорошо знали себе цену и могли манипулировать не столько работниками, сколько пациентами. Благо, миссис Адамс пресекала любой труд пациентов как уборщиков, и в этом, несомненно, был ее плюс. — Тоесть испражнения недееспособных пациентов вам убирать не мерзко, а тут от нескольких пятен уже дрожь? — тут же выдал Коттон, так как с уборщицей они сталкивались на нулевом этаже очень часто и он прекрасно знал, какие палаты она ненавидит и за что.       Женщина замолчала. Девушка использовала это и попятилась назад, медленным шагом направилась в сторону второго этажа. Коттон невольно проводил ее взглядом и еле заметно закусил губу, скрывая, как ему пригляделись формы этой девушки. Пояс халата был повязан на ней так туго, что бедра выделялись особенно хорошо на фоне клетчатой мраморной кладки на полу. Реймонд слегка расслабился, когда она ушла, но сильнее сжал поднос, напрягшись. — Мало ли, — смотря в сторону, медленно произнесла она, — какие пятна там еще появятся, тогда смысл убирать? Вдруг сквозь стены сажа начнет расти или еще что-нибудь красное? Старая кровь плохо смывается, особенно сохшая там десятилетиями.       Реймонд посмотрел на нее, лишь подняв одну бровь, презрительно ухмыльнувшись. От копившейся злости пришлось закусить щеки и как можно серьезнее и холоднее ответить, оставив место и для насмешки. Могло показаться, что это война, но на самом деле Реймонд почти всегда выходил из нее победителем. — Раз не хватает смелости и стараний на такие простые вещи, то смысл вам здесь быть? — Реймонд не стал дожидаться ответа и обошел уборщицу, пусть та и пыталась ответить что-то колкое.       Лучи солнца били в редкие окна, оставляя растянутые желтые квадраты на полу. Реймонд прощался с ними до обеда, спускаясь по лестнице вниз. Сегодня он почти все время стоит в кабинете: гидротерапии сначала Мет, потом Зои, после кто-то еще. Заполнение карт двух, кого выписывают сегодня, было решено перенести на время, когда в здании стоит полная тишина — послеобеденный сон. В остальное время, как не сложно догадаться, лишний стук, крик и грохот звучат почти постоянно, иногда даже по ночам. «Просто отнеси таблетку и все. Просто отнеси таблетку, извинись и выйди. Не сложно же, да?»       Дежурные стояли в коридоре перед дверьми в палаты, кто-то посапывал на парочке стульев. Однако их всех объединяло одно — белые футболки, которые зимой все охотно меняли на одежду с рукавами, и слишком заебанный вид. Именно заебанный, вам не показалось. Реймонд порой, ставя себя на одну ступень с ними, не представлял, сколько хватает выдержки, чтобы не прибить очередную Анну или Нила за их припадки. Ведь это приходится делать ежедневно — одного затаскивай в палату, другого догоняй, третьему вливай препарат, четвертого потуже оберни в простынь, а пятому держи ноги во время судорог. И так по кругу, день за днем. Коттон начал понимать, почему все стажеры такие мягкотелые, а те, кто работает не первый год, как металл, могли и дверь с петель снести. Особенно ярким моментом такого поведения был совсем недавний случай, заставивший просто смотреть и молчать.       Мысли прервал резкий звук — один из дежурных, тот самый, чихнул и потер нос. Питер, стажер, стоял неподалеку, облокотившись на стену и потупил взгляд вниз. Реймонд кашлянул, на что стажер поднял голову и виновато кивнул. В их работе лучше не спать, особенно на нижнем этаже, пусть двери в комнаты и металлические. — Коттон, нет минутки подменить? Подышать бы, — потянул дежурный, шумно выдохнув. — Воротит во всю, да и покурить охота…       Коттон спросил, есть ли кто в тринадцатой палате, ответ не удивил — Гильда все еще работала с ним. — Бегом, — бросил он, посмотрев на наручные часы. — У тебя есть две минуты.       Мужчина ничего не ответил, хотел хлопнуть по плечу Реймонда, но тот лишь строго посмотрел на него, пресекая возможность дружеского прикосновения.        Коттон оперся на стену, он посмотрел в потолок. Здесь сколько не бели, трещины останутся под лампами, которые периодично мигали на всех этажах. В соседней комнате была какая-то возня — неугомонно скрипели кровати. Девочки опять решили попрыгать? Впрочем, пружина крепкая, совсем недавно меняли мебель на этаже, бояться нечего. Лишь бы ни одна из них не додумалась попытаться порезать вены или расчесать кожу об уголок тумбочки. «Интересно, на второй этаж уже завезли силиконовые накладки на углы? Уменьшили бы затраты на пластыри и бинты, — предположил Коттон, а вместе с этим вспомнил и психиатра всего второго этажа — Харпер. — Она весь день как белка в колесе — с нижнего этажа на второй, затем на второй, первый и снова на второй, нижний…» — Рей? Ты чего тут стоишь? — вернул из мыслей его голос девушки.       Она только закрыла дверь в палату и переглянулась с рядом стоящим стажером. Реймонд кивнул ей в знак приветствия, но она не торопилась уходить. Гильда прикрыла глаза на пару секунду и выдохнула, вновь собираясь с мыслями. — А где еще один? — спросила она, забыв о предыдущем вопросе, намекая на санитаров. — Отпустил на пару минут, подышать, — он осмотрел Гильду с ног до головы и заметил в руках у нее внушительную стопку. — Это куда? Помочь?       Реймонд вспомнил, как по усталости чуть не поругался с ней, и решил хоть так извиниться. Однако белочка-Харпер вряд ли позволит делать за нее работу. — Да нет, я из лабораторной, это отчеты об анализах на проверку. И для Стена прихватила пару упражнений, у нас сегодня занятие после обеда. Он такой молодец, уже раскладывает геометрические фигуры по цветам и… — Гильда хотела продолжить, но остановился себя. — Давай помогу, мне не сложно. Или пусть Питер поможет, — он повернулся к дежурному.       Тот, услышав свое имя, неуверенно покосился на них, будто первый раз оказался тут. И как можно было поставить такого соню на этот этаж, тем более, когда тут рядом изолятор? — Так, иди к пациенту, я справлюсь, — она мило улыбнулась, подходя к Коттону почти вплотную. Крепче сжав бумаги, она потянулась к уху и он наклонился. — Только не груби ему больше, иначе я что-нибудь оторву тебе в следующий раз. — Я не грубил, — игнорируя пугающую шутку, тихо ответил Коттон, однако голос дрогнул и Харпер лишь покачала головой. «Ай-ай-ай, как не стыдно врать, мистер Коттон? — загалдела совесть в голове, и лучше бы залезла куда подальше». — Он даже не повернулся ко мне, а первые несколько раз мы неплохо поговорили. Я не знаю, что ты сделал, — она акцентировала «что», говоря Коттону в ухо. Надо же, хрупкая девушка заставила Реймонда еле заметно съежиться, — но сегодня же попроси прощения. — Ладно-ладно, — отмазался он, но внутри нехотя согласился. Уилл прав, пусть признавать это отчаянно не хотелось. Он криво улыбнулся уголком, что больше походило на одолжение ей. — Иди давай.       Гильда закатила глаза, повернув голову в сторону. Она щелкнула Реймонда по носу, но выражение лица осталось серьезным. Харпер быстро пошла в сторону его кабинета, стуча маленьким каблуком по полу, Коттон даже сумел отсчитать ритм. Гильда так быстро шла, что казалось, еще немного, и побежит.       Реймонд невыносимо медленно открывал дверь: желания заходить не было. Закрыв с другой стороны, он, топчась у входа, никак не мог собраться с мыслями. Что же Уилл за сволочь, раз заставляет его идти извиняться со скрежетом зубов? Коттон даже не заговорил с Норманом, а уже хочется выйти. Норман сидел на стуле посередине комнаты, откинув голову назад и смотря в потолок. Ноги расслабленно лежали на полу ступнями друг к другу. Больничный халат чуть задрался, благо под ним были уже серые штаны, короткие ему, оголившие бледные щиколотки. Реймонд сначала опешил, но пригляделся и увидел его закрытые глаза. Норман опять в том странном состоянии? — Норман Паттерсон, — сжимая поднос в руках, холодно сказал мужчина и шагнул вперед. Мальчик даже не вздрогнул, было заметно шевеление губ. Коттон услышал сначала неразборчивый шепот, — я принес тебе лекар… — И в горе, и в радости кричали они, Мне совсем чужды мысли твои, Каждое утро я шел на поклон И видел — всегда там горел небосклон.       Норман сильно жмурился, сжимал пальцами колени и повторял одно четверостишие из раза в раз. Реймонд четко ощущал, что в данный момент он здесь лишний. Неловко и стоять, и, тем более, что-то говорить ему. И почему именно ему угораздило нахамить мальчику? Потому что тот строил из себя слишком много? «А разве дело только в этом? — возникло в голове Реймонда. — Ранее тоже были капризные и ничего, надобности извиняться перед ними за грубость не было». — Норман, — произнес Реймонд твердо, будто по горлу проходит сталь. В любом случае, ему нельзя показаться мягким — это уж точно не его предмет взаимодействия с пациентами, — Норман Паттерсон.       Норман открыл глаза, но не посмотрел вперед, продолжая сверлить точку в потолке. Коттон пригляделся к нему, одновременно пальцами сжимая поднос и бумаги под ним. А ведь у Паттерсона, несмотря на впалые щеки и в принципе худое тело, в лице есть что-то детское. Кисти рук, побелевшие от напряжения, еще не изрезаны грубостью времени и работы, не затянуты шрамами от ключей старенькой машины, остаются, скорее всего, мягкими и податливыми. Глаза могут когда-нибудь засиять вновь, если приложить усилия. Волосы были пышными, будто не любили сидеть на месте и постоянно тянулись наверх, к светлому и прекрасному. Но все это мелочи, ведь сумасшествие уже поглотило остатки разума, превратив его в психа по умолчанию.       Зачастую, с пациентами Реймонд обходился как с рассадником овощей, да и они не стремились улучшить это. Обоюдная ненависть, потому что ты врач и должен спасать этих придурков, а они не хотят лечиться. Но такое отношение оправдано к взрослым людям, ровесникам Реймонда или чуть старше, а тут… Тут семнадцатилетний мальчик, который и жизни нормальной не видел, раз загремел сюда в столь юном возрасте. И правда, грубить ему было не лучшей идеей. «Значит, гордость у него тоже пришла с болезнью, иначе вообще непонятно, кто отдал такого павлина в это захолустье, — подумал Реймонд, когда сделал шаг вперед. — Записать? В личные заметки стоит, но в отчет… Подождите, а с чего я так решил? Ведь обычно при шизофрении капризных замашек не наблюдается».       Видимо, стук каблуков о пол и стал толчком, побудившим Паттерсона заподозрить неладное. Он тут же поднял голову, смотря прямо на Реймонда, но мигом отвел взгляд ниже. Коттон проглотил ком в горле, образовавшийся при виде его растерянного лица. — Я принес таблетку, — пытаясь заполнить неловкое молчание, оправдался Коттон.       Однако Норман молчал, даже не изменив своего положения. Реймонд как остолоп стоял у двери и думал, как поступил бы та-самая-сволочь на его месте. Казалось, пару дней назад он смотрел на Нормана все также грозно и с презрением, но сейчас чувство вины охватило его с головой. В горле стоял неприятный привкус, Реймонд хмурил брови и не мог понять, отчего так воротит. В голове даже возникла мысль отдать таблетку Гильде. Вчера мальчик принял ее, значит, у Харпер получается это лучше. Но пришлось одернуть самого себя — если сейчас он уйдет, то, скорее всего, больше не вернется, потому что эта недосказанность с его стороны продолжаться больше не может. И когда его стала так мучить совесть? Казалось, раньше он мог хоть с детьми так общаться и ничего. Но тут, скорее всего, я вру, детей младше шестнадцати в больнице никогда не было — и это было одним из лучших черт больницы.       Коттон решил быстро поставить поднос и отойти назад — так можно избежать близкого контакта с аурой Нормана, чтобы не обжечься. Реймонд боялся поймать себя на мысли, что в один момент они поменяются местами и Норман начнет контролировать его. Оттого пришлось придать себе еще более невозмутимый вид, и постараться извиниться без унижений, если так вообще можно.       Стоило подойти близко к тумбочке, послышался шум. Норман вскочил со стула — с чего вдруг? Он сидел посередине комнаты, так что стул с тупым звуком, похожим на хруст, упал на пол, а сам парень отошел чуть ли не к стене. Реймонд хотел усмехнуться, но через секунду стало не по себе. Он нахмурился и, поднимая ладони вверх, словно его арестовали за хамство, отошел назад. Ведь сам не хотел подходить, сделал лицо строже, хмурится… — Хочешь держать дистанцию? Хорошо, я отойду, — однако Реймонд будто играл со страшным зверем — его поведение и повадки абсолютно неизвестны и приходилось доверять увиденным обрывкам, чтобы сложить свое впечатление. — Только прими препарат.       Кадык Нормана резко дернулся. Коттон чувствовал ледяную стену под его спиной, даже пол не такой холодный как она. Паттерсон шумно вздохнул, ссутулился, будто страшный зверь в его душе уменьшается до размера атомов, и ни за что не подойдет — это видно по глазам. «Ты вроде хотел извиниться сначала, нет? Не кажется, что мальчик сейчас думает только, на чем повеситься, лишь бы с тобой не говорить? — нервно кусая губу, думал Реймонд и легче от этого не становилось».       Норман топтался на месте, силой сжал длинную кофту. Реймонд не мог найти его взгляд, он расфокусирован в пространстве. Коттон сделал еще один шаг и Норман симметрично с ним — шаг назад, здороваясь с серым бетоном. От этого захотелось прыснуть в него змеиным ядом — Реймонд пытался наладить с ним контакт, вообще-то! Смотри, маленький мальчик, он даже отошел от тебя, давая полную свободу действий! — Молчи, — резко, озлобленно шипит Норман, продолжая смотреть в никуда.       Он опустил голову и шумно сглотнул слюну. Коттон хотел закатить глаза, потому что связываться с его проекцией в голове еще та проблема. Реймонд не понимал, что такого нашел Норман в нематериальном, что доверяет и слушается его больше, чем квалифицированного работника в больнице?       Молчание затянулось, ни один из них не делал ничего. Реймонд уже успел вдоволь надышаться напряженным воздухом и терпение стиралось в порошок. Кошка на душе скребла скорее по причине нетерпимости, желания выкинуть заветное слово и, вместе с хозяином, выйти отсюда совсем. Ожидание чуда было утомительным. Неужто Реймонд и правда думает, что за него кто-то попросит прощения? Не маленький ведь. — Я не буду звать никого. Ты боишься меня? — решил напрямую спросить Коттон, чтобы так построить мост к заветному и тихому «прости», которое в его голове все еще навязано Уиллом. Ну не чувствовал он сожаления в голове кроме тяжести и боли где-то внутри, что уж тут поделать!       Норман не обратил на него внимания, однако в глазах заметна внутренняя суета. Посекундно выражение лица менялось. Сначала безумными стали глаза, брови сошлись на переносице. Затем он сильно закусил губу, будто пытается подавить крик. Реймонд думал, что скоро сам с ума сойдет. Ну почему Паттерсон смотрит именно в его сторону?! Мысли разрывались между прощением и обязанностью в черепной коробке, вместе с этим глаза прикованы к фигуре в белом. В любой другой ситуации Коттон бы просто вновь вызвал дежурных, попросил сделать его работу за него, но здесь этот способ усугубит ситуацию до невероятных масштабов. — Норман, скажи хоть что-нибудь, — тихо просит Реймонд, но мальчик продолжает молчать.       Норман громко вдохнул воздух сквозь приоткрытые губы. Что-то екнуло у парнишки в груди, он напрягся, руки рефлекторно поддались к ребрам, как защита. — Пожалуйста, уйди из моей головы, уйди…. — шептал он со злостью, однако голос дрожал. — Доктор…       Реймонд поддался вперед от косвенного упоминания, сквозь тихий голос прорвался стук каблуком к тумбочке. Норман силой сдерживал слезы. Он сжимал руки в кулак, пытался ровно дышать и хотел заткнуть уши, но кисти выше подняться не могли. В груди у Реймонда щемило сильно, отчаянно, слезы теперь не могли раздражать или взбесить. Он продолжал холодно смотреть на Нормана — как их всегда учили — но внутри разрывалась настоящая буря. Он не может понять, что ему сейчас чувствовать и нужно ли делать это? Быть может, это манипуляция Паттерсона? Или самое время для извинений? Или нет? Может, вообще нужно выйти из палаты и зайти позже? «Ну почему все так сложно?!» — Норман, — выдавил Реймонд, смачно проглотив ком, будто так мог поменять хоть что-то, крупицу состояния Паттерсона, зависящую от него, — прости меня.       Норман странно хмыкает — то ли усмехнулся, то ли унял позыв разрыдаться прямо здесь. — За что? — выдавливает также Норман, потирая нос рукавом. — Я повел себя очень неправильно по отношению к тебе, — пожимает плечами Реймонд, будто только придумал это, но считает свои слова огромным прогрессом. Он не только сказал «прости», и, прошу заметить, даже объяснился!       Норман смотрел на него стеклянными глазами от слез, так что при свете лампы они казались не голубыми, а больше лазурными. Жаль, что все такими же мрачными, отчего Реймонд кусал щеки, подавляя странное жжение. Он бы сравнил это с горечью от сигарет, но здесь было что-то другое. Будто это не какая-то совесть, а самый настоящий монстр взял его под крыло и силой окунул в омут из… Вины и сожаления? Так или иначе, не стоит показывать проигрыша пациенту, кроме придуманного Коттон не позволит себе ничего. Все остальное — работа Гильды, проработка его болезни и проблем. Никогда, слышишь, никогда! Ты не жалкая девка, чтобы жалеть их! Все понял, Реймонд? — Да, — ответил Норман, силой глотая слезы.       Паттерсона бросило вперед, но он попытался отойти обратно, будто боялся даже допустить мысль приблизиться к этому страшному человеку. «Почему извиняться так сложно? Разве не должно все пойти на спад, когда те самые слова уже сказаны? — вопросы продолжают галдеть в голове Реймонда так, что хочется пустить пулю в лоб. — А еще препарат, который нужно дать, и поскорее, потому что через десять минут гидротерапию!» — Уберите его… Уходи! — закричал мальчик, смотря в стену. — Почему ты просто стоишь? Выпроводи его отсюда!       Слезы остались еле заметным блеском на щеках, на смену им пришли покраснения и блики злости в глазах. Реймонд порциями выдыхал воздух, при этом надув щеки, смотря в пол. «Значит, в его голове не просто тень или какой-нибудь пятиглавый осел, а самая настоящая личность, имеющая на него сильное влияние? Кажется, Норман явно не хочет его слушать. Общается с ним от безысходности? Возможно, — гадал Реймонд. В этой ситуации ничего иного не оставалось, кроме как ждать. Коттон не хотел доходить до момента, когда все зависит от Нормана, но, видимо, мальчик решил это сам».       Коттон задумался, отчего продолжил жевать щеку. Руки уже давно опустились в карманы, где он трепал кончик ручки. Успокоить его таблетками? Не получится, ведь неизвестно, с чем можно смешивать клозапин, а с чем нет. Вызвать деж… даже не обговаривается, Реймонду по горло хватает и того, что продолжало расти в его груди, как опухоль. Что там всегда говорила Гильда? «Мы никогда не можем просто запихнуть в пациента таблетку и решить все его проблемы. С каждым нужно быть разным, каждому нужно от тебя что-то особенное, и он ждет этого. Поэтому мы и носим столько странных вещей, иначе станем как дежурные».       Реймонда осенило, он широко открыл глаза, поджав губы. Если запугивание больше подходит на методы Дона, то, быть может, метод игры больше уместен в этом случае? Норман еще подросток, криками он точно ничего не добьется, принуждением и заеданием пластинки «Прими таблетку» промучается с ним еще пару часов.       Реймонд подошел обратно к тумбочке и, на удивление, Норман не сдвинулся с места. Он скрестил руки и пытался отдышаться то ли от переполняющей злости, то ли от нескончаемой истерики. — Норман, если ты примешь таблетку, он уйдет, — внезапно произнес Реймонд. — Врете, — тут же ответил он, будто ждал этой фразы. Реймонду показалось, что он не верит ему даже сильнее, чем в тот раз, — как видите, за это время пока что ничего не изменилось. — Если будешь принимать их около недели, заметишь результат, — в доказательство Реймонд пододвинул поднос ближе к его краю тумбочки, сам шагнул назад. — Слишком долго, — бурча себе под нос, Норман поддался вперед. — У тебя нет выбора. Ты обязан принять ее, иначе…       Времени болтать с мальчиком оставалось все меньше и меньше. Он вообще не планировал долго задерживаться у него, лишь извиниться, но прикинул лишние пять минут на диалог «Надо — не хочу». Однако времени было все равно на резерв Коттона и до приема процедуры у него осталось меньше десяти минут. — Есть другой способ принять их? — с надеждой спросил Норман, делая еще один небольшой шаг вперед.       Реймонд, мысленно ругнувшись, уже собирался ответить, что нет, как вспомнил недавний разговор. Харпер сказала, что скорее всего клозапин не растворяется в воде. Коттон таблетки не считал, но использовать для химических реакций хотя бы одну могло быть слишком рискованно, особенно с таким ноунеймом во всех смыслах. Может, убить двух птиц одним камнем? * Он подошел, наблюдая, как Норман не отреагировал, словно сам ждал чего-то, и положил таблетку в воду. Результат его не порадовал, однако подтвердил слова Гильды. Разводить в жидкости или подмешать в еду клозапин почти невозможно. Впрочем, Паттерсона воодушевило это, он сразу поддался вперед, понимая, что от него хотят. Таблетка окончательно опустилась на дно стакана и не подала никакого виду. — Выпей, — Реймонд поставил стакана ближе, заставляя расстояние сократиться, Норману приблизиться и наконец-то влить в себя таблетку с водой. И чем скорее, тем больше останется у него времени на то, чтобы занести поднос в столовую. — Можешь отойти? — сомневаясь в собственных словах, попросил он. Реймонд сделал шаг назад, но Паттерсон помотал головой. — Еще чуть-чуть, твое присутствие меня напрягает. «Пх, так он опять за свое? — не сдержался Реймонд, критично выгнув бровь».       Реймонду была понятна такая реакция, ведь в тот момент страх взял Нормана в большие металлические оковы, из которых поможет только ключ доверия, который еще предстоит найти в связке миллионов похожих. Коттон кивнул и мысленно вздохнул: Норман не услышал ранее его извинений. Еще бы, он просто сказал его совершенно не к месту, словно Коттона, как меленького ребенка, заставили рассказать стишок Санте, и тот начал кричать его посреди танцев. Реймонд выжидающе смотрит, Норман неохотно берет стакан. — Я тебе не верю, — продолжает Паттерсон, — но… — он смотрит в сторону. — Мне терять нечего.       Он сильно зажмурился, когда запрокинул стакан. Коттон смотрел на него, прищурившись, будто не понимал причину столь мазохистских действий. Реймонд на секунду хотел его остановить, попросить пить помедленнее, но мальчик сделал последние глотки насильно и громко поставил стакан на тумбочку. — Зачем так сильно? Тебя в этот раз никто не торопит, — Реймонд подошел забрать стакан и на этот раз Норман часто дышал, пытаясь восстановить дыхание. — Он отговаривает, — ответил Паттерсон, резко посмотрев ему в глаза.       Коттон не ожидал, что пересечется с ним и даже немного проморгал. Реймонд никак не мог понять, правда ли, что Норман не верит ему. Может, порой за него говорит тот человек внутри? Иначе объяснить сложно, ведь Паттерсон смотрел тусклым взглядом на всю ситуацию ясно, даже слишком ясно. — В тот раз вы с ним тоже ругались, но ты доверился ему, — кивнул головой Реймонд. Было странное ощущение говорить о нем так, будто это их знакомый, а не проекция в голове Нормана на фоне болезни.       Норман сел на кровать, опираясь головой о стену. Он не переставал часто и глубоко дышать — видимо, сильно напрягся. Реймонд посмотрел на него еще раз, взглядом опустившись на запястья с тонкими синими венами — Лесли будет легче легкого взять кровь. «Если только он не упадет в обморок, — тут же подметил Реймонд, вспоминая Анну без сознания на первой сдаче анализов». — Пф, порой он начинает изрядно надоедать, — бросил Норман, прикрыв глаза.       Коттон собирался уйти, даже взял поднос и только потом заметил бумаги под ним. Захотелось щелкнуть себя по лбу — он даже не вспомнил про отчеты, пока возился с пациентом. Вытащив ручку из кармана, он ощутил на себе любопытный взгляд. Норман странно посмотрел сначала на его руку, прошелся взглядом по подносу и обратно. Коттон не обратил внимания, однако был готов одернуть кисть от столбца с приемом препарата в любой момент, потому что взгляд Паттерсона был слишком жадным, а его рука еле заметно потянулась в его направлении.       Реймонд уже собирался постучать в дверь, как Норман икнул. Реймонд вздохнул, решив посоветовать не глотать воду так отчаянно, но в другой раз, иначе диалог затянется еще больше. Однако Норман сам не дал ему уйти так быстро. — Можешь приносить мне эту салфетку каждый раз? Носи эти таблетки только на ней, — тихо воскликнул Норман, и икнул в подтверждение своих слов еще раз. — Зачем это? — Реймонд повернулся, вздернув бровь. Норман пальцем что-то рисовал на тумбочке, не глядя. — Надо. Я знаю, ты не дашь мне ручку, но сделай одолжение, нарисуй на салфетке единицу, — он говорил сухо, даже не смотрел на стену, слегка морщился и одной рукой держал колени. Один носок немного сполз и оголил щиколотку. — Я подумаю, — ответил Реймонд и нажал на ручку двери. Ему показалось, что, если не сейчас, то никогда. Он пробубнил себе под нос, однако был уверен, что Паттерсон его услышит. — Прости.       В этот раз горло перехватило невидимая хватка. Он смачно проглотил скопившуюся слюну и выдохнул. Показалось, что сейчас он не может быть таким смелым, как в тот момент. Разыгрались эмоции, а когда все пришло в норму, успокоилось и сознание? Да, это было про него. — За что? — тут же спросил он. Тон был не таким жалким, как в тот раз, в нем чувствовалась слабая, но сила.       Паттерсон и не думал бояться Реймонда, когда внутри него жили более страшные люди. — Нагрубил, — ничего более произнести он был не в силах, задыхаясь от странного чувства. Будто он на пике горы и, еще шаг, и он, вместе с таблетками, отчетами и сырыми сигаретами полетит кубарем вниз. — Я подумаю, — Паттерсон горько усмехнулся.       Выйдя, Коттон сделал большое усилие, чтобы не вернуться обратно и сделать что-нибудь с Норманом. Его страх был обманчив — за ним скрывался образ того самодовольного гордеца, что еще в первый день выдал какое-то непонятное четверостишие. «Четверостишие? — вспомнил Реймонд, махнув дежурным, мол, пока все, подойдет только после обеда. — В этот раз там было что-то про горе, радость, какой-то небосклон. Любителям поэзии лучше выделить комнатку на первом этаже, там хоть библиотека есть».       Однако, поднимаясь на этаж выше, чтобы сдать поднос в столовую, Реймонд, избавляясь от миллионов иголок в ногах, внезапно проснулся. Проснулся от осознания, что это была за вершина горы. Ему ведь… И правда стало легче после этого косого извинения, брошенного в воздух. Ушла кошка, которая скребла ребра, нет пожирающего его чувства, монстр вытащил из омута. Странный кусок кошмара стерся, рассеялся в прах и теперь его можно спокойно выдохнуть через сигаретный дым. «Понял ли парнишка, за что я извинился? Наверное, да, просто гордость для него выше любых других качеств. Быть может, я вообще для него выгляжу не как человек. «Немые существа», так сказать, — крутя ручку пальцами, прикинул Реймонд в голове, спускаясь по лестнице обратно. Kill two birds one stone (убить двух птиц одним камнем)* — английский вариант пословицы «Убить двух зайцев одним выстрелом»