Убийство образов.

      Осуществить задуманное — пойти против правил больницы и подвергнуть в первую очередь себя выговору и риску увольнения. Внутри Реймонд боялся потерять работу, но сейчас на чаше весов стояло нечто большее, чем работа: его чувства и Норман.       Стукнув уличными ботинками, уже не чувствуя ткани халата, Реймонд поправил рюкзак и закрыл скрипящую дверь, напомнив себе в который раз полить растения.       Все должно пройти как по маслу, но одно пугало точно, а именно реакция Нормана на мир за стенами здания. Оттягивать момент тоже нельзя, потому что на руках Реймонда оставалась полторы упаковки клозапина, что равно примерно двенадцати дням.       Светлая лампочка под потоком выключалась ровно в одиннадцать от общего рычага — данный механизм позволял не ставить выключатели в каждой палате, — а значит, Норман сейчас явно что-нибудь читал.       Книга с твердым стуком упала на тумбочку, а сам Паттерсон дернул головой и подскочил при виде Реймонда. Тот сразу прошел вперед, принимая Нормана в объятия.       — Привет, ягненок, — еле улыбнулся Коттон, потрепав его волосы. Норман шумно вздохнул и крепче обвил шею, — так, давай аккуратнее, а то задушишь.       Норман усмехнулся и показал лицо, в которое тут же вгляделся Реймонд. Глаза Паттерсона будто переменились — блики стали ярче, хоть глубина оставляла свою способность зачаровывать. Коттон оттолкнул его, быстро сняв рюкзак и уже открывая главный отдел.       — Принес тебе одежду. Поторопись, у тебя меньше десяти минут.       Вокруг почти не души, а позже лишь два спящих дежурных будут стоять напротив палат, и про Нормана им было известно лишь то, что тот был молчалив и редко ходил в туалет по ночам. Ни имени, ни диагноза, ни причины одиночной палаты — есть все-таки свои плюсы у наплевательского отношения дежурных к пациентам.       Норман тут же смял пальцами ношенный Реймондом свитер. Тот нашел его в шкафу и, ссылаясь на цельный вид, счел подходящим под телосложение парнишки. Паттерсон с азартом закусил губу, подняв за плечи свитер, и неуверенно покосился на Реймонда.       — Подожди, ты меня забираешь что ли?       Коттон кивнул, вытащив вручную подписанный бейджик. Пока Норман разбирался с одеждой, смеялся, когда школьные брюки Коттона спадали почти до колен, Реймонда мучила совесть. Нет, совсем не та кошка, а уже другая, сварливая собака, рычавшая на его ладони, ловко помогавшие Паттерсону затянуть ремень, на его губы, коснувшиеся его щеки, пока они сидели рядом.       — А ты реально меня увезешь? — вновь спросил Норман, когда ему вручили плотную кепку.       Он был похож на обычного стажера, идущего со смены, да и в кармане лежал бейджик, работавший как пропуск в его случае. Конечно, рукава свитера пришлось закатать, а штаны натянуть выше пупка, но в сумерках Норман становился трентовским жителем. «Живи он тут после выписки… — проскочило в голове Реймонда».       — Слушай, я не из тех, кто обманывает, но Норман, это всего лишь на одну ночь, — прошептал Коттон напоследок.       Но Паттерсон, стоило двери открыться, смело шагнул вперед, пропустив слова мимо ушей. Коттон дернул его за локоть, кладя палец на губы, мол, ни звука. Норман кивнул и, не вырываясь, они поднялись на первый этаж.       Реймонд шёпотом спросил Нормана, не нужно ли ему куда, на что тот покачал головой, и, мелькнув взглядом по коридору, мысленно прося прощения у Гильды, открыл тяжелую дверь.       Как только они вышли, не заметив ни одного курящего дежурного — что очень даже показательно, ведь лавочка находилась на другой стороне, — Реймонд облегченно выдохнул и отпустил руку Паттерсона. Они пошли по слабо вытоптанной тропинке в полной тишине. Коттон убрал руки в карманы, поджав губы в раздумьях, Норман шел, не отставая, но глазея по сторонам, и явно хотел задержаться на какой-нибудь ветке дерева подольше.       — Норман, почему ты, — Реймонд думал, как лучше сформулировать вопрос, но в итоге оставил изначальным, — ты не боишься меня? Ты совсем не похож на того… — «кого могли изнасиловать» — Не похож на больного.       — Ты лучше, чем «бог», — спокойно ответил Паттерсон, повернувшись. Он потер пальцы и устремил взгляд прямо, — а еще ты… Не знаю, как это объяснить, но ты как свет в конце туннеля, — Реймонд еле сдержался, лишь бы не засмеяться от порой книжных формулировок Нормана, но в следующую секунду сосредоточился. — Ты просто… Просто сделал слишком много, чтобы тебя все еще бояться.       Реймонд наклонил голову, и они пошли дальше, почти касаясь друг друга плечами.       Охранник даже не посмотрел на Нормана, лишь что-то пробубнив на слова Реймонда, что рядом стажер. Ворота открылись и Реймонд заметил в тени дерева машину.       — Хочешь покататься по городу? — воскликнул Реймонд, достав ключи и поймав любопытный взгляд Паттерсона по сторонам.       Казалось, его можно просто вести за руку по улице куда угодно, и ему этого более чем хватит.       В машине, казалось, было душно, так что Реймонд приоткрыл окно со своей стороны. Норман лицом уткнулся в окно, подперев щеку рукой. Коттон часто глядел в его сторону, ловя фигуру лишь на секунду или две, следя за дорогой. Понимал Паттерсон или нет, но эти десять часов станут точно первыми и скорее всего последними, проведенными так, вне учреждения.       — Что за город хоть? — небрежно бросил Норман.       — Трентон, штат Нью-Джерси, — ответил он, остановившись на перекрестке. — Ты даже не знал, куда тебя везли?       — Для меня вся жизнь в тумане, я и понятия не имел, — пусто произнес Норман.       Реймонд повернулся в его сторону, но Паттерсон даже не взглянул.       — Тогда куда ты хотел бы?       — А чем занимаются люди как ты? Чем ты занимаешься, когда с работы едешь? — прямо спросил Норман. — Чем ты вообще живешь?       Реймонд, даже не задумываясь, назвал бар. Паттерсон закатил глаза, все-таки устремив взгляд в лобовое стекло и скрестив руки.       — Хочешь попробовать? — на сморщенное лицо при слове «общественное место» Реймонд ответил сразу. — Сегодня четверг, так что народу мало, мы можем просто взять и уехать.       Паттерсон немного подумал, покачав головой под ритм тихой музыки, что Коттон включил по привычке. Как бы он не старался остаться независимым, Реймонд уже понял, что парнишка согласится: от бесплатного пива откажется только настоящий дурак.       — В принципе, можно, — пожал плечами Норман, оглядывая парк. Он вдруг выпрямился и дернул головой. — Слушай, а здесь всегда так пусто?       — Да, город маленький, много стариков.       — И как тебя сюда вообще занесло…       Реймонда уже начинало волновать, что Паттерсон с таким пренебрежением оглядывал город. Раз это долгожданная свобода, которой хотел каждый психически больной, то почему он реагировал так, словно видел места явно лучше? «Вполне может быть, что лучше, — со вздохом подумал Реймонд, согласившись с давно избитой мыслью, что жил он явно не так, как представлял в детстве. Впрочем, девяносто процентов людей жизнь заводила именно в такие же картины, иначе не было бы маленьких городов и стран, рабочих рук и низких зарплат».       — Слушай, я, по крайней мере, имею стабильность, а это уже хоть что-то.       — А я имею комнату, трехразовое питание и книги, — фыркнул Норман, скрестив руки на груди, — и посмотри, тоже стабильность.       — Но ты содержишься там против своей воли.       — А ты ходишь на работу по искреннему желанию?       — По крайней мере, раньше так было.       — А сейчас?       Реймонд выдержал паузу, уже заметив вывеску. Он вдавил педаль, отчего Нормана качнуло вперед-назад, и успел проехать перед зеленым светофором.       — И сейчас, но несколько мелочей портят всю малину.       Норман фыркнул, только глотнув пива и откашлялся, отодвигая стакан. Реймонд попросил налить ему только половину и не пожалел, видя, недоверчивое лицо Паттерсона при повторном взгляде на стакан. При желтом свете кончик носа будто блестел, а фигура среди остальных мужчин плотного телосложения в районе живота очень выделялась. Кто-то уставился в телевизор, где крутили футбол, но Паттерсон даже не повернул в ту сторону голову. Норман поднял стакан и медленно покрутил, наблюдая за движением жидкости так, будто кроме этого она ни на что не способна. Обменявшись взглядами, Коттон ухмыльнулся и с чувством явного превосходства сделал хороший глоток из своего стакана, уже на одну треть пустого.       — Да ты, небось, впервые его попробовал? — не сдержался мужчина рядом, с которым Реймонд виделся на прошлой неделе, но сейчас не помнил даже имени. — Малец, тут только отменное пиво, так что глотай охотнее, не отравишься!       Реймонд оперся на руку, быстро сняв с носа Паттерсона немного блестящей пенки. Тот почти состроил ему гримасу и, подняв головку, будто лебедь, двумя руками поставил кружку со звонким стуком. Да, со стороны Норман в мешковатом свитере и редких волосах похож на шестнадцатилетнего. Реймонду пришлось даже взять за него ответственность перед заказом, иначе подозрительный взгляд бармена испортил бы весь вечер.       — Слушай, ему точно восемнадцать будет? — подметил мужчина.       — Отвечаю, — выставил ладони Реймонд, чокнувшись с ним и отпив еще. Норман смотрел на него исподлобья так, будто Коттон сделал что-то не то, — мы с ним работаем вместе, он из колледжа, поэтому рано вышел на стажировку. В больнице, конечно…       Слева его сильно дернули за рубашку, что он соскочил одной ногой со стула, опершись на пол. Быстрый поворот и недовольный в его сторону взгляд. «Ладно, если ему неприятно, то стоит поторопиться».       — Повторите три, только в бутылках, — попросил Реймонд, в руках листая купюры.       Норман, продолжив морщиться, все-таки допил пиво, напоследок даже ухмыльнувшись. Коттон не упустил возможности насмешливо ткнуть его в бок, на выходе сказав: «Понравилось, все-таки?»       Как только дверь закрылась, Норман, встав на пятки, снял обувь и, двигаясь украдкой, выглянул в гостиную.       — Так вот он — твой мир… — прошептал Паттерсон.       Реймонд даже не успел сказать формального «Чувствуй себя, как дома», бросив ключи в блюдце. Расстегнул верхнюю пуговицу, снял галстук, искоса поглядывая на Нормана. Тот, только увидев выцветший диван, смятый на нем плед, упал на него и вытянул руки вверх. Реймонд ухмыльнулся, смотря на этот беззаботный вид и спросил, будет ли он чипсы.       — Слушай, а мне от твоего пива ничего не будет? — вдруг раздался голос из комнаты.       — Я взял тебе с двумя градусами напиток, там больше воды и углекислого газа, — отмахнулся Реймонд, хотя на всякий случай не давал Паттерсону клозапин сегодня, исходя из побуждений, что нынешние подростки никогда не прочь выпить и стоило предостеречься. Но Коттон не сдержался, добавив. — Если хочешь, налью тебе в маленький стаканчик и спать пойдем.       — Нет, давай по честному.       — Все честно, у нас разница в возрасте лет шесть, тебе меньше положено.       — Рей!       Реймонд тихо рассмеялся, любя эти капризные черты. Решив переодеться потом, он положил стеклянные бутылки в холодильник, начав открывать шкафчики и искать снеки. В голове мелькали сумбурные мысли, перемешиваясь, совсем не имея хронологического порядка. Стоило ли говорить о чем-то сразу? Или посмотреть что-нибудь? Может, Норман вообще хотел еще погулять, а Реймонд насильно утащил его в дом? Ведь это такие же четыре стены. А может, он просто хотел комфорта? Тогда стоило ли Коттону стать более… Гостеприимным?       Он набрал побольше воздуха, мельком взглянув по сторонам.       — Слушай, ты не хочешь в душ сходить? — воскликнул Реймонд, цепляя упаковку чипсов и быстро открыв ее.       Норман не ответил, да и вообще в гостиной было слишком тихо для одного человека. Что он там удумал? Коттон нахмурился, прислушавшись и медленно повернувшись в сторону прохода.       — Норман? — окликнул он, сделав шаг вперед.       Внутри стало не по себе. Убрав руки в карманы, Реймонд подошел и оперся на дверной косяк, заглянув в гостиную. Норман сидел у полки с телевизором, но смотрел и водил пальцами совсем не по нему. Он наклонился над коробкой и робко пытался открыть. Реймонд распознал бы эту вещь из тысячи.       — Что ты нашел?       Он быстро подошел к нему и сел рядом, сглотнув. Паттерсон вздрогнул, смотря на него с легким испугом и любопытством. Коттон рывком открыл коробку, вспоминая, как когда-то точно так же ее закрыл. Белые листы заставили на секунду прикрыть глаза и шумно вдохнуть ноздрями.       Черт, только не это.       — А что это? — тихо спросил Паттерсон, затаив дыхание, будто перед ним не меньше чем драгоценность. Или он так отреагировал, видя реакцию Коттона? Реймонд закусил губу, читая первые строчки бумаги.       — Ничего особенного, — отмахнулся он.       Норман аккуратно вытащил газету, будто видел впервые. Он же читал газеты? Или… Паттерсон медленно вытащил еще одну, положив рядом. Их взгляды пересеклись, и Реймонд впервые не хотел отводить. Паттерсон смотрел прямо, настойчиво и молчал. Молчал так, словно хотел дать Коттону сказать все, что закрутилось внутри.       — Тебе интересно? — выдавил Реймонд.       Внутри была ноющая скрипка, перед глазами мелькал отец и его клетчатые брюки — в такую же клетку превратилось все содержимое. Черное и белое было на газетах, на фотографии на дне, достойно спрятанное под стеклом.       — Конечно, это же тебя касается, — не понял его Норман, вытянув ноги и развалившись полу.       — С каких пор ты мною интересуешься? — с ноткой хитрости, наощупь, чтобы почувствовать холод стекла, Реймонд прошелся рукой по стенке коробки до дна.       — Да с самого начала. Напомнить, как я у тебя блокнотик украл? — Норман игриво посмотрел на него.       Реймонд закатил глаза, усмехнувшись. Паттерсон протянул ему газету, настаивая на пояснениях. И было зачем: Коттон изменился в лице, читая заголовок. Казалось, об этой истории знала вся больницы, и говорить о ней должно быть легко, вот только слухи и личное переживание — совсем разное.       — Ты реально готов меня выслушать? — недоверчиво произнес Реймонд, чувствуя себя до ужаса жалким.       Норман кивнул, наклонившись вперед. Реймонд, неуверенно почесавшись, закусил губу и открыл газету. 14 августа 1925 года «Трентовский врач-убийца заработал целое состояние, вырывая больным зубы»       — У меня дед в начале века работал в нашей психбольнице, — сглотнув, начал Реймонд. Внутри тут же что-то заколыхалось, стало неприятно, — занял пост главного врача, ну тогда крыша и поехала с катастрофической скоростью.       Реймонд нащупал что-то твердое и тут же достал, вздохнув. Он протянул Норману папку и, пока тот ее листал, воскрешал рассказы отца в голове.       — Первым его пациентам вырывали зубы, причем несколько за раз. Одной девушке только коренные оставили из-за нехватки ухаживания в дальнейшем, — голос погрубел, Реймонд наклонил голову, сделав глубокий вдох. — Потом все начало набирать обороты: гланды, поджелудочная, почки. Он кромсал их без разбору, будучи уверенным, что все психические заболевания непосредственно в органах, но никак не в голове! А потом Мониш со своей лоботомией… Кажется, все были помешаны на теле до тех пор, пока все не опровергли. Где-то к середине двадцатых пресса заинтересовалась статистикой с восемью десятью процентами выздоровевших, нагрянула лично и, конечно, дело раскрыли. Около половины только умирало, причем не в своих палатах, а в коридорах, — Реймонду хотелось выплюнуть ком в горле, но он чувствовал, как начинал разгораться в ненависти. Горячей и нестерпимой, сильнее сжав газету и даже не смотря на нее, а лишь в пустоту, позволяя Норману услышать то, что Харпер знала только из газет. — Все думали, что он сошел с ума, быстро отстранив от должности. Вскоре он и вовсе умер. Иронично, да? Его пациенты умирали за считанные недели, а он сам закончился без работы за пару лет.       — И звали его Генри Коттоном? — голос Нормана не был язвительным, а наоборот, аккуратным и словно выточенным, лишь бы не уничтожить Коттона совсем.       — Да, после этого на пост главного врача встал кто-то другой, но мой отец уже успел родиться, так что… — он невесело усмехнулся. — Он вернулся в больницу, но работал простым врачом: то на прогулках возился с больными, то с бумажной волокитой. В какой-то степени мы с ним похожи.       — У тебя что-то осталось от деда или отца?       — Только коробка, если ты про упоминания, но там больше дед, конечно, замешан. Может, в кабинете есть что-то, я давно там ничего не разбирал.       — То есть, все в этой коробке…       — Да, только про Генри Коттона, — пожал плечами Реймонд, неосознанно пряча взгляд.       И это убивало вместе с тем, что Норман озвучил собственную мысль Коттона, проскочившую в голове.       — И зачем она тебе? — поднял брови Норман, засуну руки глубоко в коробку, вытащив целую стопку. — Серьезно, да нахрена тебе столько бумаги? Ею можно целый год туалетную заменять!       — Норман, не наглей! — шикнул Реймонд, вырывая у него газеты и кладя обратно. — Это называется память… И вообще, не хочу я об этом говорить, не для этого тебя сюда привез, — он резко встал, закрывая коробку и глазами ища скотч. Лучше убрать ее куда подальше, — вставай, я сейчас еду принесу. Ты точно больше ничего не хочешь?       Но Норман остался сидеть на месте, лишь смотря в сторону. Он шумно вздохнул, оглядел Коттона и его нещадные попытки заклеить коробку, задвинуть на нижнюю полку.       — Знаешь, а я бы ее выбросил, — спокойно ответил Паттерсон. Реймонд цыкнул, желая выпалить, что не парнишке говорить о подобном, если в его голове жил призрак прошлого, — нечего тому, что так легко выводит на эмоции, храниться в доме.       Коттон лишь вздохнул, оставив это без ответа и несильно пнув коробку, заткнул ее в глубь полки окончательно.       Реймонд включил телевизор, попутно смахнув со стола пустые банки и поставив телефон на стол. Посмотрел на него, тут же прикидывая, во сколько ему обойдется его замена: аппарат старый, отец по нему названивал в больницы в поисках миссис Коттон. Норман пристроился рядом, в итоге отказавшись от душа, ведь сегодня была его очередь в больнице. Он максимально облокотился на спинку, смотря прямо в экран.       — Я такие только в магазинах видел, да и то картинка была тусклая.       Реймонд лишь хмыкнул, гордо положив руки на спинку дивана и смотря в дорого обошедшийся ему телевизор. Зато цветной, смотри не хочу!       — Ну, он хороший, не импортный, конечно, но тоже ничего. Футбольные матчи так и крутит, — самодовольно воскликнул Коттон, потянувшись за пивом. — У меня есть кассеты с фильмами, хочешь посмотреть что-нибудь? То же «Назад в будущее» или «Терминатора»?       Норман покачал головой, полностью отдав себя под власть неизвестной картине на экране. В один момент он потянулся к своей бутылке, попытавшись ее открыть, но лишь нахмурился, вместо пластиковой крышки увидев железную. Коттон, заметив жалкие попытки расковырять ее, быстро забрал: мало ли, пальцы порежет.       — Ты никогда такие не открывал? Газировка с такими же крышечками, — недоуменно воскликнул Реймонд, смотря на Паттерсона. Он на секунду замолчал, с характерным хлопком открыв пиво, но Норман на шипение не дрогнул. Коттон внимательно посмотрел на него, попытавшись заглянуть в лицо. — Норман, ты разве никогда с друзьями газировку не пил…?       Он сам ощутил эту мягкость в голосе, будто ел сахарное суфле, протянув ему заветную бутылку. Аккуратно, даже с трепетом, он вложил ее в руки Паттерсона, и тот слабо ее забрал. Коттону захотелось обнять Нормана, когда его губы поджались, и он отвел взгляд.       — Много что, — начал Норман, подняв голову. Глаза были расфокусированы или вовсе застелены белой пеленой, — я не пробовал за все это время. А попробовал пиво только сейчас, представляешь…?       Он спустился на шёпот, усмехнулся, запрокинул голову и сделал три больших глотка. Реймонд только издал короткое «А!», по инерции протянув руку Паттерсону, в беспокойстве за его организм, но тот лишь кашлянул, вытирая со рта остатки.       Какая-то глупая сценка с мужчиной в голубом свитере и его другом все продолжалась, а Реймонд постоянно поглядывал на Нормана. Он смеялся над шутками, от которых у Коттона была лишь слабая усмешка, так что, кажется, обстановка пришлась гостю по вкусу. Реймонд все думал, когда стоило начать говорить. Подождать, пока Норман выпьет целую бутылку, точно опьянеет и начнет рассказывать свои сны? Конечно, это интересно, но Коттону не нужна завуалированная правда, ему нужно сразу и во всех подробностях. «А ведь Харпер как-то с ними все это разбирает, — Реймонд мысленно устал представлять начало диалога, а ведь его подруга все это учила».       Его перебили частые глотки и громкий расслабленный выдох. Реймонд неуверенно покосился на Паттерсона, лениво потянувшегося к чипсам. Он уже покраснел, глаза заблестели и немного слезились, а движения были совсем разваренными. Даже привычное дергание головой было похоже на обратный кивок.       — Ну все, это точка невозврата… — не сдержался и прыснул в кулак Реймонд, когда Норман ойкнул, помотал головой по сторонам и рассмеялся. Пьяный парнишка становился забавным и даже каким-то родным. — Норман, ты понимаешь, где находишься? Сколько пальцев я показываю?       Норман шлепнул его по руке, рассмеявшись, и гордо вскинул голову — хотя, в его случае все выглядело максимально комично.       — Я не настолько напился, чтобы не контролировать себя. Разве что голову чуть крутит.       — Да, все-таки много я тебе дал для первого раза, — Реймонд вместе с этим вытянул руку по спинке дивана, расположив ладонь на спине парнишки, словно приглашая сесть ближе.       Норман, почувствовал руку, сначала вздрогнул и отстранился, развернувшись. Поднял брови, посмотрев на Коттона и обратно на его кисти. Реймонд положил тыльную сторону ладони на ткань дивана, начиная сомневаться в правильности решения и уже виня себя за то, что тоже мог немного потерять рассудок, но мягкие волосы оказались у него на плече, а человеческое тепло пронзило бок вместе с ребром. «Ведь нет ничего плохого, если мы так сидим, верно? — убеждал себя Коттон, расплывшись в спокойной улыбке».       Да, даже легкий алкоголь на фоне стресса мог сотворить совсем не смешную шутку, пусть в телевизоре еще раз пронесся закадровый смех.       Внезапно знакомое ощущение отразилось на подбородке. Реймонд посмотрел вниз, не шевелясь, но тепло пошло вверх, оседая на щеках. Коттон резко повернулся, пересекаясь с чем-то новым в глазах Нормана.       — Мистер Паттерсон, да как вы смеете? — насмешливо произнес он.       Но тот в ответ лишь усмехнулся, цепляя губы. Целовать Нормана значило чувствовать его состояние губами. Шершавость, все-таки прогрызенная ранка на нижней губе, сильная сухость во впадине над верхней. Паттерсон расплывался в поцелуе, довольствуясь каждым мокрым прикосновением. Его руки, расположившиеся на локтях и неторопливо, изучающе по-новому, скользили наверх. Казалось, ничего не изменилось, разве что окружение, но было что-то еще… «Он не говорил с «Богом» за вечер вообще».       — Рей, чисто гипотетически, — начал Норман, неуклюже забравшись к нему на колени. Коттон запрокинул голову, думая, что это очередное дурачество, пока светлая рука не коснулась пуговицы, щелкнув. Это была первая моральная пощёчина, после которой Реймонд сжал его руку, — я мог бы привлечь тебя?       — Чисто гипотетически, да, — медленно и настороженно ответил Реймонд, видимо, не сообразив до конца.       В глазах пока не мутнело — от почти литра пива опьянел только Паттерсон (или сколько он выпил?), — а вот сердце забилось чаще.       — Тогда, чисто гипотетически, — продолжил Норман, навалившись, и пальцами ног повел по бедрам, — я мог бы заставить тебя любить меня?       Реймонд наклонил голову, постаравшись мыслить здраво. Он нахмурился, положив руку на талию Нормана лишь для того, чтобы извернуться и глотнуть пива. Нужно было что-то привычное, знакомое, потому что он серьезно насторожился. Что-то здесь не так.       — Норман, человек не может заставить другого любить его, — строго ответил Реймонд, — так что полюбить можно только искренне, в противном случае… Тогда ты просто перегораешь к человеку за считанные дни.       — Ты не ответил на мой вопрос, ведь я говорил про тебя.       — Ты заходишь дальше, чем планировалось, — Коттон, положил руку на его плечо, постаравшись привести в чувство.       — Рей, ты бы захотел любить меня? — упрямо спросил Норман, и Реймонду на секунду показалось, что перед ним просто маленький мальчик, начитавшийся книжек.       Но с другой стороны, мог ли он осознано использовать слово «любить»? Что вообще оно для него значило?       Реймонд не знал, что ответить. В последнее время все было так неопределённо, что он с трудом принял симпатию или влюбленность — он никогда не проводил черту между этими понятиями, — а тут его спросили прямо в лоб, при свете лампы и тесном контакте. Нет, он просто не мог собраться с мыслями до конца.       — Да ты издеваешься? — сквозь зубы прошипел Норман, дернув руками.       Он сильнее приблизился к нему, надавив на пах и дернул бедрами. Коттон широко распахнул глаза, подавившись воздухом.       — Он однажды меня наказал, Но я был уверен, что так правильно. Даже когда «Бог» отказал, Я внутри уже знал, как это, — зашептал Паттерсон, сведя брови к переносице.       Норман надавил еще раз, но Коттон только положил вторую руку на плечо, крепко сжав. Паттерсон не успокаивался, так что Реймонду стало поистине тревожно. Словно намеки на половой акт стали отвратительными. Хотя какие к чертям половые акты, когда перед ним Норман?!       — Что же с тобой стало, ягненок? — шепотом спросил Реймонд, не заметив, как выгнул брови.       Норман окончательно обвил руки вокруг его шеи, настойчиво усевшись на коленях. Телевизор на фоне вместе с алкоголем так далеко от настоящего, реального и теплого. Паттерсон перед ним, и единственное, что нужно Реймонду это правда, которую он хотел все больше, ведь содержимое этого сосуда знал лишь отчасти.       — Норман, чего ты так сильно хочешь, скажи мне, — настаивал Реймонд, пока Паттерсон сжимал его плечи. — Что же это за любовь такая, раз… «Так вот что ему давали, — осознал Коттон, остановив легкие поглаживания. Он на секунду буквально застыл, как пластинка, молча смотря на Нормана».       Коттон сделал прерывистый вдох, словно собирался с мыслями. Секунда, тянувшаяся поистине вечность, но вдруг Норман начал двигать бедрами. Он настойчиво продолжил шевелится, лицо искривилось, словно он делал это против своей воли. Реймонд застыл в страхе и силой сжал его щеки, смотря в глаза. Норман не поддавался и через секунду возбуждающих, но абсолютно лишних телодвижений у него прорезался голос.       — Я просто хотел, чтобы любили, — зашептал Норман, — любили и все. Разве это так сложно? Я настолько ужасен или что?       У Реймонда закружилась голова, из-за чего он откинулся — выпивка была ужасной идеей для него и, видимо, лучшей для Паттерсона. Из его уст слово «любовь» не звучало, как в фильмах. Он не просил отношений, романтики, что-то другое сидело в нем, что-то другое вырывалось наружу, когда «Бог» затихал, и тот самый Норман забирал себе весь разум. «Понимания. Поддержки, веры, банального и заезженного добра. С какой-то стороны, мне тоже это нужно».       Реймонд растерянно помотал головой, приблизившись к его лицу. Такой чистый, сидящий на коленях и раскрепощенный так, что никакая Гильда не достигла бы такой глубины — Коттон не хотел отпускать его в этот момент.       Но Норман, продолжал эту страшно мерзкую и невыносимую пытку. Реймонд понял, почему Паттерсон так смотрел на него, почему хитрил, касался, обнимал и буквально висел на шее: он с самого начала думал, что его привезли сюда для повторения прошлого.       И как же он ошибался.       — Почему оно н-не хочет…! — разозлился Норман, шустро задвигав ногами.       Реймонд спустил руки на его бедра, и сильно прижал, постаравшись перенести весь вес Нормана на ягодицы так, чтобы их половые органы не соприкасались.       Норман захныкал, лицо показало все морщины — внутри у него полная паника и непонимание, будто перед ним вместо старого постоянного фильма включили что-то новое и неподатливое голове.       — Просто захоти любить меня, пожалуйста, полюби меня, — дрожащим голосом молил Норман, но Реймонд учил его новому, стараясь заглянуть в глаза, в душу. — Просто сделай это, сделай так, как он поступал, пожалуйста… Блять, разве так не должно быть?       Паттерсон шмыгнул носом, и у Реймонда упало внутри. «Сделай так, как он поступал,» — било в висках, когда Норман еще раз повел бедрами. Коттону казалось, что он сейчас задохнется окончательно.       — Норман, Норман, погоди… — Реймонд одной рукой взял его щеку, но Паттерсон отчаянно замотал головой, ногтями пройдя по задней части шеи. Коттон вздохнул, все еще чувствуя, как он пытался придвинуться. От этой картины красного и почти расплакавшегося Паттерсона сводило зубы, становилось плохо и хотелось заставить его прекратить по щелчку пальцев. — Перестань, Норман.       На секунду у него так перехватило дыхание, что он откашлялся и решил говорить все, что было на уме. Только так был шанс хоть немного вразумить его.       — Норман, Норман, посмотри на меня. Я дам тебе больше, Норман, намного, намного больше… Только перестань, ладно? Это совсем не показатель любви, абсолютно точно нет. Агрх… Я не умею подбирать слова, что же ты творишь… — с горечью прошептал Коттон, совсем потерявшись, и не понимая, что с ним делать. — Хей, посмотри на меня. Норман, помнишь, как ты украл блокнот? А как паука мне показал, я еще со стула упал? Помнишь, ведь, да? А как я вам с Эммой в библиотеке помог? А как мы говорили про твою болезнь? Норман, влюбленность, симпатия и чувства это намного больше, чем секс, намного больше, слышишь? Мне совсем не нужен этот дрянной секс от тебя, совсем не нужен, ягненок. «Я влюблен в тебя и без этого, тупица, — понеслось в голове и что-то щелкнуло внутри».       Реймонд шептал ему «Это совсем не нужно», крепко обнимая и уже ища подушку для абсолютно идиотской реакции тела. Норман расплакался, уткнувшись в плечо и пару раз дернув головой. Коттон лишь молча гладил его напряжённую спину. «Как будто во сне, только совсем другом, правильном и намного более искреннем». Реймонд прижал его сильнее к груди, стараясь держать нижнюю часть тела на расстоянии. Норман вжимался в него, стараясь не издать ни писка.       — Если хочешь, поплачь, Норман, не закрывайся только, — целуя висок, сказал Реймонд.       — Ах ты, придурок… — глухо произнес он, сжимая его рубашку.       С трудом они пересеклись взглядами, Паттерсон настойчиво протер нос и широко открыл рот, запрокинув голову.       — Кто бы говорил, — улыбнулся Коттон еще раз, блаженно выдохнув и положив голову на плечо.       Минута молчания даже не успела пройти, Реймонд не успел всё осознать и принять, как Паттерсон положил руку на его голову и наклонился к уху.       — И все же, ты…? — тихо спросил Норман и Коттон закусил губу. «Не должно было все произойти так рано, ну не должно было».       Он понимал, что, ответив, назад пути не будет. Он сделал глубокий вдох, прикрыв на секунду глаза. «Даже если с работы выставят? — прозвучал в голове голос отца, но Реймонд покачал головой. — Пока я его не выпишу».       — Да, Норман, — на выдохе произнес он, и улыбнулся. Улыбнулся по глупому, но, когда внутри стало волнительно хорошо, не хотелось даже прятаться. — Тебе не нужно делать то, что противно, чтобы кто-то был с тобой. Ты нравишься мне совсем не за это, а за множество других вещей, что ты устраивал, за разговоры и выдумки. Мне не нужно твое тело, чтобы тебя полюбить. И никогда не сомневайся в этом, не смей.       Реймонд вновь положил голову на спинку дивана, продолжив все также улыбаться. Паттерсон посмотрел на него несколько секунд, оставив пальцы в волосах. Он не сдержался и улыбнулся так, что в уголках глаз появились морщины, вернувшись в свое убежище в виде плеча Реймонда.       Он бы никогда не подумал, что все сведется к подобному, что жизнь насмехнётся над ним так страшно и не по-детски, заставив сначала вытаскивать себя, а потом, вооружившись спасательным кругом, вытаскивать со дна и Паттерсона.       А ведь голубая бездна за человеческим стеклом сейчас была похожа на чистое спокойное море, совсем не штормовое, совсем не буйное или отчаявшееся. Безмятежное, волнующееся при каждом случае море, в котором плавали сотни рыб и мог плавать Коттон. Норман вдруг засмеялся. Засмеялся широко и глупо, но так довольно и свободно, что Реймонду показалось, будто никакого шизотипического расстройства личности нет, и этот реальный Норман всегда был с ним. Его Коттон чудом разглядел в чтении книг, разговорах и действиях, обаятельной улыбке и постоянным извилистым фразам.       В конечном итоге Норман просто несчастный человек, который хотел любви, а получал лишь грязные ее отголоски.       — Поспишь со мной, ладно? — раздался в тишине голос.       Норман уснул быстро, казалось, не заметив нового места и чужого тела рядом. Реймонд еще долго лежал и гладил его по волосам. Он все думал, как же далеко они зашли? Как они сумели из пациента и врача стать возлюбленными? Удивительно.       Так или иначе, Реймонд поцеловал его в лоб несколько раз, прежде чем уснуть, оставив робкую руку на боку, сразу понимая, что давно хотел это сделать.