Убийство образов.

      — Объяснишь? Реймонд оперся на спинку кресла. Норман остался в палате, а Адамс чуть ли не за шкирку потащила Коттона в кабинет. Логично: такой разговор точно не для чужих ушей.       — Афигеть, ты его мать, — протянул Коттон, когда Белла только подожгла сигарету, положив тяжелую зажигалку на скатерть. — Поэтому ты никому не показывала его документы? Потому что сама туда вписана?       Реймонда на секунду осенило, стоило вспомнить разговор месячной давности. Они с Доном по ту сторону трубки, как в тумане, рука Нормана, тянувшаяся к его голени. Белла-спец агент убила кого-то? Тогда он лишь усмехнулся, но информация от Дона хорошо врезалась в память.       — Подожди, у тебя же муж умер лет… — начал Коттон, скорее проговаривая мысли, но заметил движение Беллы. — Лет пять назад, да? И все это время Норман был с тобой? Кто его настоящие родители? Вряд ли родная мать стала бы подвергать сына буквально эмоциональной пытке, держа в четырех стенах и выпуская только тогда, когда ей заблагорассудится!       Она вздохнула, сигарета тут же начала тлеть в пространстве. Белла посмотрела через плечо так, будто хотела рассказать, но недоговаривать. Ее голос осип, как только она попыталась что-то выдать, она потерла горло и быстро переглянулась с Коттоном, сохраняя остатки своей гордыни.       — Это не твое…       — Теперь мое дело! — не выдержал Реймонд. — Рассказывай, Белла.       Коттон шаркнул стулом по ковру, желая заставить ее искривиться от звука, и сел. Постарался выпрямиться, слегка вскинул голову. Он здесь исключительно ради Нормана и его истории.       Он ожидал, что женщина будет упрямиться, и ее даже придется упрашивать. Хотелось просто украсть телефонную книжку или вообще пролистать каждую папку в поисках контактов тех людей, что отдали ей клозапин. По крайне мере, откуда Норман, теперь более менее ясно — это ее рук дело.       Адамс молчала, но рука, опиравшаяся на стол, слегка дрогнула.       — Белла, ты даже представить не можешь, как это сейчас важно, — вполголоса начал Реймонд, положив руки на стол, словно тянулся к ней. Ради Нормана, ради его лечения он готов дать высказаться Адамс, пусть продолжал покусывать щеки от негодования. — Тот диагноз, который поставили твои специалисты, неправильный и, если ты сейчас скажешь мне, что он пережил, я принесу тебе папку со всеми доказательствами наличия другого заболевания. Белла, пожалуйста.       Белла долго держалась, но сигарета была никому больше не нужна. Адамс глубоко вздохнула и издала странный, будто сдавленный грудью звук. Она… «Она сдерживает слезы? — пронеслось в голове, и Реймонд не поверил себе».       Ее глаза оказались красными. Как же просто, оказывается, ее вывести на эмоции — стоило просто напомнить о смерти мужа. Реймонд задел ее за живое.       — Норман приемный, — выдавила Адамс, поглаживая спинку стула и потушив безнадежную сигарету, — Тревис настаивал, чтобы мы взяли еще одного мальчика, только об этом и говорил. Ему было двенадцать, когда он попал к нам.       Герои книг, затейливых романов и сказочных историй просыпаются утром бодрые и свежие. А Норман очнулся днем, потому что солнце не светило в лицо, да и добродушная женщина не дернула его за плечо. Мало того, что пахло тут по-другому, так еще рядом была совсем другая фигура, с волосами в пучке, взволнованным взглядом и тонкими руками. Она что-то прошептала небритому мужчине рядом. Норману стоило как следует протереть глаза и остаться неподвижно: на него смотрели будто не люди, а дикие звери. Дикие люди.       Тем не менее, женские глаза, отливавшие фиалками, были куда более неприглядными, ежели сверкавшие зеленые мужчины. Норман уже тогда понял, что взгляд — одно из лучших болтунов в теле человека. Они способны сказать то, что уста предпочитали умалчивать. Норман поднялся, рукой опираясь на потрёпанную ткань дивана, немного скользнув, прощупывая обстановку. Пахло вкусно, даже очень, отчего он повел носом в сторону, принюхавшись и неосознанно облизнулся. Женщина робко коснулась его колена, ласково улыбнувшись.       — Ты голоден?       Норман кивнул. Диван, откуда виден проход на кухню, разделенную коридором. Большие вазы, будто из арабских стран, карты висели на стенах, причем самые разнообразные: начиная от Африки, как думал Норман, и заканчивая какой-нибудь Арктикой, хотя он не знал, где она точно находилась.       — Можешь пока осмотреться, за обедом мы тебе все расскажем и познакомим с Августом. Норман уже целиком и полностью утонул в обилие мелких деталей. Вот курильница, идеально вымытая, растения в огромных горшках, вот пульт, аккуратно лежавший у телевизора. Какие-то фотографии на стене, обои, заклеенные скотчем у потолка в нескольких местах. Огромный стеллаж книг, яркость которых скрыта коричневым стеклом…       Норман медленно встал, рассматривая собственные руки. «Неужто меня забрали? — возникло в голове. Наконец-то и он кому-то полюбился». — Мы оставили ему фамилию его родителей, причину отсутствия которых я не знала.       Женщина любезно принесла Норману стул, пока тот топтался на кухне. Он водил пальцами по столу, прощупывал материал, а не смотрел на деревянные узоры. Взгляд был направлен на статуи слонов и верблюдов, вылитые будто из золота, но, стоило Норману их тронуть, они оказывались фальшивыми, пластиковыми. «И целые нарисованные миры на деле лишь их жалкая копия, — подумал мальчик, но так и не понял, сам ли это придумал или уловил из недавно наспех проглоченной книги. В месте, где маленьких и в грязной одежде было много, книги были на вес настоящего золотого слона или верблюда. — Весь мир не настоящий».       Фигурки надоели, а женщина крутилась у стола, виртуозно обходя Нормана. Он метался из стороны в сторону, пытался спрятаться от красок, безусловно, на него давивших. Он бы так и просидел у туалета, трогая растение с широкими лапами, если бы новая фигура не спустилась по лестнице. Размеренный топот заставил его вскинуть голову, и он тут же заметил, что это не взрослый мужчина, а… Подросток! Норман вскочил, словно заметил родную душу — у него даже волосы такие же светлые! Широкая майка в тонкую синюю полосочку напомнила Норману его собственную белую. Несмотря на то, что Норман помахал ему рукой, да и стояли они всего в нескольких метрах, мальчик прошел мимо без каких-либо эмоций.       Вдруг дверь наверху заскрипела и уже тяжелые быстрые шаги начали сотрясать лестницу. Норман на секунду испугался, подумав, что та могла с треском развалиться.       — Белла, ты только посмотри, что я решил надеть в честь нашего пополнения! — громко воскликнул мужчина, спустившись.       Женщина повернулась, прежде чем отодвинуть стул для мальчика в полосатой кофте, упрямо не поднявшего взгляд на Нормана.       — Да ты вылитый Дэвид Боуи! — воскликнула она, поглаживая галстук. — Не зря мы его купили…       Мужчина сел, облизнувшись и потер ладони. Норману горячий бульон подали первым, и, словно мальчика напротив не было, Белла подошла к мужчине и положила на его плечи руки. Погладила легкими движениями, настойчиво поймав его взгляд. Норман даже повернул головой — разве бывает так тепло при взгляде на мужчину и женщину? Казалось, всю жизнь его окружали совсем другие люди.       — У нас есть говяжья вырезка, я приготовила грибной суп…       — А «Санта-Мария» к вырезке? — подмигнул ей он. — Последнее время поставщики привозят такого ужасного качество мясо, что только соусом их поливай.       Белла активно кивнула, не удержавшись от поцелуя в щеку, и буквально порхнула к холодильнику. Норман, в это время, водя по содержимому тарелки ложкой без цели, посмотрел на мальчика. Тот смотрел в сторону и терпеливо ждал. Он даже не смотрел на Нормана, хотя тот вытянул шею, чтобы казаться с ним одного роста! На секунду мальчик все-таки обратил внимание на него, быстро отведя взгляд, но Норману хватило этого сполна.       — Август, держи, — рука с тарелкой возникла между ними также внезапно, как и ложка в тарелке Нормана прекратила бесцельно создавать круги.       Зеленые глаза, словно свет светофора, на секунду подмигнули Норману, сверкнули в бликах лампы, тут же смущенно скрывшись под веком. Он криво улыбнулся, ведь увидел привлекательное в его взгляде, что заставило раз и навсегда запомнить эту мимолетную секунду. Его ровесник, так еще и с таким живым, настоящим взглядом!       — У тебя очень очаровательный взгляд, — выдал первое, что пришло в голову, Норман, автоматически стукнув ложкой по зубам.       Суп оказался хорошо приправленным, с толстыми кусочками грибов, а лицо Августа смущенным так, что брови сошлись на переносице. Белла пару раз пихнула его, что-то шепча, но Август лишь отводил взгляд, быстро поедая суп. Норман посмотрел на него, слегка поджав губы, словно думал приластиться в следующий раз, лишь бы не терять его в большом доме, и не заметил, как теплая рука мужчины легла на его плечо, переменно поглаживая.       — Ты освоишься, Норман, — своим протяжным, слегка басистым голосом произнёс мужчина, похлопав по плечу. — Просто Август сегодня не в духе.       — А Норман менялся со временем? — стараясь перетянуть одеяло на главную фигуру диалога, воскликнул Реймонд. «Вдруг Тревис был насильником, — настойчиво держалось в голове. — Или даже этот Август».       Коттон был готов подозревать всех, особенно в условиях невозможности узнать всю историю из уст Нормана — стало понятно, что при любом давлении на него срабатывал защитный механизм, и начиналась паническая атака. Он затянул сигарету и немного расслабился, ведь даже миссис Адамс прервалась на секунду, выглянув за дверь и попросив первую увиденную девушку принести кофе. Естественно, горячий напиток стоял только на ее стороне стола.       — Ну, если не считать пару месяцев как период адаптации… — вяло протянула Белла. — Он очень часто бегал за Августом, у них была пару лет разница. Конечно, мы с Тревисом всегда говорили с сыном и просили его быть более уважительным к Норману, постараться увидеть в нем друга, но спустя время он вообще нарек его сумасшедшим! Не знаю даже, я говорила об этом с мужем… Реймонд немного приоткрыл рот, будто увлеченный сигаретой, но на самом деле он лишь раздраженно выдыхал, слушая очередную вставку про супруга. Откровенность Беллы удивительна, хоть и более чем объяснима, но так неинформативна…       Норман обул недавно купленные ему кроссовки, думая, что Август предложит посмотреть цветастые комиксы или даст послушать кассеты, надев смешные наушники — все в проводах, будто лапша! Однако, смело выйдя во двор, он не нашел ни Августа, ни его кассет, ни даже стопки комиксов, что вечером заметил на веранде.       — Миссис Адамс! — заметив ее в толстых перчатках около кустов, позвал Норман.       — Ох, милый, — вздохнула женщина, махнув рукой.       Рядом стояло ведро, откуда выглядывали листья и стебли. Норман подбежал к ней, разглядывая красные пятна на зелени. Белла, заметив его искры в глазах, похлопала по траве.       — Что вы делаете? — Норман тут же сел, подняв длинную кофту — это явно одежда Августа, ведь пахла точно так же, как и в их комнате — чтобы не испачкать.       — Обрезаю шипы и корректирую форму куста, — щелкнув ножницами, ответила Белла. Она посмотрела на него и коснулась цветка, немного потянув в сторону мальчишки. — Хочешь понюхать? В этом году они быстро распустились и очень свежо пахнут.       Норман сначала аккуратно дотронулся до цветка, обводя лепестки, на которых остались капли росы и приблизился носом. Запах оказался свежей травой, будто посыпанной сахаром. Странное сочетание так ему понравилось, что он не отлипал от цветка несколько минут, желая надышаться им. Никогда раньше он не мог так вплотную быть с природой, созданной человеком.       — Нравится? Я тоже их люблю. Приятно выйти во двор и невзначай сорвать несколько цветков, поставить в вазу… — задумалась Белла, на фоне продолжили щелкать ножницы, а новые стебли все падали и падали в ведро. Она старалась не касаться особо растений рукавами рубашки, и черное платье, силуэт которого напоминал хрустальную вазу, какую Норман заметил на кухне, стойко принимало всю влагу и грязь, не боясь последствий. — Но Тревис всегда дарит мне хризантемы! Говорит, что в противном случае роз будет слишком много. Я к хризантемам вообще холодна, но раз они ему так нравятся… Может, высадить в следующем году?       — А если подарить их мальчику? — выпалил Норман, держа розу в руке.       Белла лишь отложила ножницы.       — Хочешь подарить их Августу?       Норман быстро кивнул.       — Не думаю, что ему понравится, он вообще на них не смотрит… — поджала губы Белла.       — А где он?       В последнее время он без конца искал его, довольствуясь переглядами во время еды, но Август будто испарялся, вставая из-за стола. Только ночью они виделись, засыпая в одной комнате.       — Он с друзьями уехал кататься по окрестностям. Ему недавно велосипед купили, он все хватается перед сверстниками, — тихо усмехнулась Белла. — Хочешь, и тебе купим на день рождения?       Норман мельком кивнул, уловив лишь «уехал с друзьями». Игнорируя неприятные чувства внутри, Норман встал, потрепав края кофты и сказал, что в таком случае просто прогуляется по комнатам.       — Только не шуми сильно, Тревис работает, — предупредила Белла.       — Мы с Тревисом очень верующие, каждое утро водили Августа на утренние службы, молились как все обычные люди, — глотнув кофе и покрутив маленькую чашку в руках, продолжала Адамс. Реймонд уже пересчитал все лепестки засохшей хризантемы в вазе. — Конечно, мы и Нормана начали туда водить, пусть он все смотрел по сторонам, ежели был сосредоточен на словах проповедника. Я всегда знала, что он хотел общаться с Августом, но тот был очень закрытый, даже угрюмый. Я все оправдывала переходным возрастом.       — То есть, у Нормана с Августом не было моментов, когда они сближались или хотя бы общались?       — Ну, иногда… Но лучше всего Норман говорил с Тревисом, — на этих словах Белла открыто закусила губу, смотря в сторону. Коттон сразу понял, что она смотрела на DSM-2. — Они листали медицинский справочник по вечерам, я иногда подсаживалась к ним и рассказывала про заболевания. Я была рада, что они поладили, очень… — ее слова звучали, словно оправдание. — Но я больше всего волновалась за Августа…       Норман аккуратно заглянул в приоткрытую дверь. Тихо поднявшись на второй этаж и проходя в крыло, где была спальня Беллы и Тревиса, из двери напротив послышались странные вздохи. Аккуратно держась за дверной косяк, Норман вытянул шею вперед, заглянув глубже. Тревис сидел на кресле перед столом, немного съехав вниз, широко расставив ноги. Брови сошлись на переносице, а тяжелое дыхание наполнило комнату. Сначала Норману показалось, что он просто смотрел на чью-то фотографию, но рука скользила совсем не по ней и даже не покорно лежала на подлокотнике.       Глаза широко раскрылись, он старался не дышать. Единственное, что он углядел, так это маленькую кофту в синюю полоску на фотографии. Казалось, ее владелец был точно ребенок, быть может, даже младше Нормана. Его на секунду бросило в холодный пот, из-за чего руки дрогнули, и он оступился. Тревис повернулся, и рука застыла, словно ошпаренная, а сам он широко распахнул глаза. Мгновение, и он зазвенел ремнем, торопливо застегивая, что-то бормоча себе под нос, но Норман уже испуганно умчался прочь.       Часто сглатывая, он спустился по лестнице и застыл у двери во двор, прислушавшись. В висках било «Я, наверное, не должен был этого видеть», а руки дрожали. Нормана дернуло вперед, словно кто-то толкнул, и он так остался стоять, боясь, что Тревис разозлился, и тяжелые шаги с минуты на минуту раздадутся на втором этаже, по лестнице и настигнут его на кухне.       Однако Тревис ни через пять минут, ни через десять не спустился. На ужине его добрая улыбка сияла, а Белла охотно ворковала о предстоящем свидании.       — Тревис вечно обходился с этим мальчиком так бережно, что порой становилось даже жутко: он смотрел на него, как на родного сына, пока Август взрослел без него. Но в какой-то момент все пошло наперекосяк, — воскликнула Белла, видимо, давно ушедшая в себя и не заметившая, как Реймонд уже минут пять смотрел свечи, казалось, разглядев все ниточки фитиля. Коттон дернул головой: наконец-то он получит нечто более ценное.       Белла попросила Нормана полить цветы на втором этаже и он, неуклюже шатаясь из стороны в сторону, ища Августа в зелени за окном, прошел по коридору. Он остановился, опустил лейку и начав выливать бесконтрольную воду, зато увидел движение в кустах. Темно-синяя майка, «банановые джинсы» — хотя все называли их просто «бананами» — и пара мальчиков рядом. «Август! — внутри что-то проснулось, когда он на секунду услышал его смех через открытую форточку». Норман почти бросил лейку на пол, побежав к ним, уверенный, что вчетвером куда веселее, даже отрывисто вдохнул, подняв грудь, как вдруг лейку подняли за него.       — Норман, так и утопить растение можно! — весело отозвался Тревис, от чего мальчишка подпрыгнул на месте.       Он резко повернулся, но в голове лишь возник образ мужчины, развалившегося на кресле и фотография мальчика. На секунду стало не по себе, ведь зелёные глаза были похожи на взгляд хищника.       — Мистер Адамс, я… — начал Норман, но на его плечи легли теплые руки.       — Норман, пройдем в мой кабинет на секунду. Знаешь, у меня в кабинете очень красиво, так что тебе должно понравиться.       В кабинете Тревиса и правда завораживающе: гравюры животных, карты, даже небольшой глобус, стоявший рядом с полкой книг. Норман тут же прошелся пальцами по стеклу.       — Милый, подойди ко мне, не бойся, — его голос будто поднялся на пару октав.       Норман, заломив руки, продолжил стоять у шкафа, будто у щита, пока Тревис не сел кресло. Он медленно похлопал по подлокотнику, и мальчику стало не по себе. Он топнул ногой, Норман вмиг оказался у стола. Большая рука легла на маленький локоть, проведя дальше и потянув на себя. Деревянный стол отдавал холодом.       — Мы с тобой немного поиграем, хорошо? Ты ведь любишь игры, Норман? — мальчик, словно прибывая в прострации и настороженно смотря в некогда красивые глаза, робко кивнул. Тревис криво улыбнулся, нет, ухмыльнулся, словно захватил жертву в свои цепкие лапы, спустившиеся на талию и медленно поглаживающие. — Смотри, давай сначала я сделаю это, а потом…       Он быстро повернул голову в сторону двери, словно проверив, не следит ли кто.       Норман привык к чужим рукам на теле — детский приют сыграл с ним очень злую шутку, ведь любой спящий рядом мог запрокинуть руку или ногу. Его чувство личного пространства просто притупилось со временем, ведь никто не удосужился рассказать о банальных вещах. Его штаны оказались у колен вместе с бельем, а мозолистая рука отпечатались внизу. Он шумно сглотнул и напрягся всем телом, но Тревис прошептал «тише, все так и должно быть», завороженно добавив вторую. Норман сжал край стола, даже поджав пальцы на ногах. В голове совсем пусто, а на душе скользко, очень скользко… Эти звуки он запомнил слишком хорошо, и порой, в моменты искренности, когда Реймонд позволял себя касаться, Норману мерещилось это как в страшном сне. Но если тогда они вводили в ужас, то сейчас работали как спусковой крючок.       — А теперь сделаешь так же папе? — в голове Нормана эхом произнес Тревис, дрожавшей рукой потянувшись к брюкам. Норман спустился, смотря расфокусировано, и совсем не понимая, что он тут делает. Разве делают так другие люди? «Наверное, так положено, — Норман лишь мысленно пожал плечами, пока на фоне слышались прерывистые вздохи мужчины».       Он не понимал, что с его организмом случилось, почему подкашивались ноги и голова была в густом тумане. Норман так потерялся, не получая объяснений, не задавая вопросов, уверенный, что лишь отмахнутся.       В таких делах помощниками становились только книги, но никак не люди.       Стоило вязкой влаге оказаться на руках, а Тревису быстро схватить носовой платок со стола, кто-то начал подниматься по лестнице. Уверенный стук заставил мужчину судорожно натянуть на тело Норман штаны, которые тот даже не думал натягивать, ведь его настойчивая психика совершала невероятные анализы произошедшего, не понимая, куда это отнести: к «игре» или теперь «обязанности».       Он быстро посадил Нормана на стол, застегивая ремень и достав из ящика первую попавшеюся карту. Норман отрешенно смотрел вокруг, даже не замечая ранее привлекавшие его гравюры. Лишь один вопрос: «Что это?»       Шаги стали отчетливее и раздавались ритмично, словно настенные часы. Время замедлилось, превратилось в тягучий мед, насквозь пропитанный дегтем.       — Мальчики, обед уже на столе! — радостно воскликнула Белла, открыв дверь. Тревис улыбнулся в ответ, пока психическое состояние Нормана, пыталось прийти в себя. Безнадежно. — Чем заняты?       — Показывал Норману карты, — Тревис постучал по карте. Норман повел головой, но сейчас все мерещилось одним пятном. — Тебе ведь интересно, да, Норман?       Тревис положил руку на его коленку, легонько хлопнув. Норман посмотрел на умолявший взгляд мужчины, затем на Беллу, чья улыбка так и не погасла и тихо ответил.       — Да, очень.       — Он будто начал от меня отдаляться.       — Норман, милый, зайди к папе через час, хорошо? Смазливая улыбка, легкий пот на лбу — Норман уже знал, что ему предстояло делать, но пожимал плечами и бессознательно кивал. Он просто не знал, что вообще делать в этой ситуации, кроме как отвечать «Хорошо» и отсчитывать минуты вечного часа. Он даже не знал, хорошо это все или плохо. Было страшно, но Тревис всегда, черт возьми, всегда говорил: — Хорошо, мальчик, хорошо. Все правильно, папа любит тебя, ты молодец.       — Приходил домой, иногда забывал целовать и все звал и звал Нормана к себе, — продолжала Белла. Тем временем Реймонда бросило в холодный пот. — Знаешь, когда твой муж начинает уделять больше внимания детям, это хорошо, но он совсем забыл про меня и Августа…       — Белла, ты никогда не заходила в кабинет без стука? — прямо спросил Коттон, стараясь не дать голосу дрогнуть.       Хотя внутри все уже дрожало, ведь Норман, его Норман, сам того не понимая, или просто не зная, куда себя деть, подвергался этому неизвестное количество времени. «Господи, Белла, да ты связалась с ебанным педофилом, — даже от слова ему стало плохо, а ведь Норман находился с ним в одном доме, в одной комнате!»       — Нет конечно, я не имела права, — взбудоражилась она, махнув рукой. — Он содержал нас всех, всегда просил не трогать его после обеда… Я в это время была в саду, мальчики гуляли, блуждали по дому…       — Как долго у вас был Норман? — начиная злиться на давно умершего, перебил ее Реймонд.       Белла подняла взгляд, задумавшись, но умудрилась закатить глаза. Коттон был готов сойти с ума: этой женщине бы только про мужа и говорить, а о том, чем он занимался после обеда, она и думать не собиралась!       — Когда мы его взяли, ему было двенадцать… — ее лицо изменилось, словно она наступила на очень острую игру посерди ваты, нахмурилась, и надменный вид начал возвращаться. Она ровно села, закинув ногу на ногу. — Два с половиной года.       — Господи…       Реймонд прикрыл рот рукой, начиная понимать почти все, кроме отдельных деталей.       — С днем рождения, Норман! — радостно воскликнула Белла утром, вытащив из холодильника торт.       Норман даже не взглянул на него, лишь смотря на Августа, только что проснувшегося. За два года они лишь несколько раз говорили, слушали музыку и все-таки прочитали те комиксы в саду, но для Нормана это была ценнейшая отдушина. Август мельком улыбнулся, протянув руку.       — Ну, все, тебе теперь четырнадцать. Как вспомню себя два года, даже неловко немного становится. Надеюсь, сейчас все в порядке? Норман кивнул, стиснув его ладонь и немного погладив пальцы. Ему до сих пор казалось, что Август светился изнутри, даже когда обувался и брал плотно набитый рюкзак — на выходные он уезжал в горы с друзьями.       Август закрыл дверь, пока Норман дожёвывал свежий бисквит. Белла смотрела на него с такой чистотой и спокойствием, в глазах играли блики, но он все косился на мужчину напротив. При одной только мысли ему становилось плохо: он даже не помнил, когда все началось. Ему казалось, что он буквально обязан делать это, чтобы в который раз услышать желанное «Я так люблю тебя, так люблю. Мой маленький мальчик…».       — Повернись спинкой, Норман, — все тот же тонкий, дрожащий голос, будто он делал это впервые.       Он, сглотнув, уже сам начал снимать шорты. «Потерпеть совсем немного, но зато скажут, что любят, — стучало в висках, когда на шею легла рука, прижавшая его голову к холодному дереву».       Норман, жмурясь от боли и в редкие секунды открывая глаза с надеждой на освобождение, встречал лишь всегда закрытую на защелку дверь. Так невыносимо, словно из него выжимали все соки, оставляли пустым.       — Я ведь не виноват в своих потребностях… — отчаянно зашептал Тревис и Норман с ужасом осознал свое положение. Смысл слов всегда был один и тот же, как и продолжение. — Они сами меня поглощают, Норман, сами… Это не я, а всего лишь необходимость. Ты же понимаешь это, милый? Ты ведь не против?       Мальчик даже не двинулся, привыкнув к тому, что после таких слов он задерживался еще на пятнадцать минут. Он сделал глубокий вдох, напрягаясь от этого ощущения, опустошавшего его.       Однако Тревис не продолжил.       — Господи, какой же я больной человек… Что же я делаю…       Норман остался покорно лежать на столе. Думал приподняться, но поясница заболела. Мягкая ткань накрыла его, словно щит, он быстро повернул голову, но Тревис, не замечая его, упал на колени перед окном.       — Господи, у меня же жена, ребенок, что я натворил… — его голос стал жалостливым, но внутри Норман ничего не дрогнуло. — Норман, милый, как я мог вообще это все делать…       — Вы любили меня, — сипло отозвался Норман.       Плечи Тревиса дрогнули, он сложил руки где-то на груди, сгорбившись. Создавалось ощущение, будто он пытался вымолить свои грехи перед окном, попросить у него прощения, когда Норман стоял сзади и медленно поднимал шорты.       — Уходи, Норман, уходи… — продолжил мужчина, всхлипнув. — Господи, что я делал… За что мне это все? За что?       Норман, поджав губы, закрыл дверь с другой стороны. Одно только било к голове: «Если я пойду к Августу, полюбит ли он меня?»       Почувствовав одиночество на две ночи, эта мысль полностью поглотила его.       — Если я сделаю это, сделаю, то он обязательно меня полюбит… — шептал Норман, теребя футболку и медленно поднимаясь наверх.       Август развалился в кресле, читая толстую книгу, но Норман даже не обратил внимания. Он остановился в двери, держа футболку. Август заметил его не сразу, но Норман уже подошел ближе как только дернул задвижку на двери.       — Ты чего? — дернул бровью он, опустив книгу.       В голове вихрь мыслей твердил одно: «Тогда он меня полюбит, полюбит, полюбит…»       — Я понял, почему все так было, — начал Норман, — почему ты не любил меня. Я правда все понял.       — Норман, ты чего? Я огрызался, потому что маленьким был, — Август заметно напрягся, уже закрыв книгу и твердо сев в кресле.       Одна рука сжимала подлокотник.       Норман, чувствуя помутнение в сознании, сделал еще один шаг. Почувствовал легкий укол, дернул головой: всего лишь пуговица, прилипшая к голой ступне. Норман странно хмыкнул и даже не повел ногой, оставшись стоять на ней. Словно пути назад нет и, стоит только наступить на носок, как пронзающая боль даст о себе знать.       — Если сделаю кое-что, ты меня полюбишь, полюбишь… — он перешел на шепот, пальцы поднялись на уровень груди. — Мне надо сделать так, да? Прости, обычно ее не снимают, но я сниму, мне совсем неудобно.       Норман трясущимися руками поднял футболку.       — Норман… — начал Август, но мальчик его не слышал.       Он уже бросил футболку прямо на пол, потянувшись к завязкам на штанах. Август начал тихо материться, тут же густо покраснев — именно тогда Норман понял, что что-то не так, замедлив действия — и закрыл лицо ладонями.       — Я быстро, честно. Вот увидишь, я очень быстро и ты сможешь меня… — Норман судорожно начал стягивать штаны, чувствуя что-то вязкое и неприятное внутри.       Он, превозмогая себя, все проглотил, лишь бы не подать виду и не заплакать, а продолжил настойчиво оголяться.       — Прекрати! — строгий голос отразился от стен и Норман лишь поднял голову. — Ты что вообще удумал?       — Я всего лишь, — голос Норман предательски задрожал. — Всего лишь хочу, чтобы ты полюбил меня, вот и… Подожди, пожалуйста, подожди! Я быстро, честно!       Он думал, вскакивая по ночам и ловя лицо Августа, освещенного луной, что и он такой же. Каждый раз, хоть ночью, хоть днем, при свете солнца, в дождь или порывы ветра — Август светился изнутри. А как он клал руку на его голову, трепал совсем по-детски, как пугал страшными рассказами в шутку, как уезжал на недели в лагеря! Его жизнь, его облик — все было идеальным, доведенным до совершенства, таким, как нужно Норману. «Ты и есть самый настоящий «бог», — подумал однажды Норман, когда в сотый раз поймал себя смотрящим на его сосредоточенное лицо на утренней службе».       Поэтому он так отчаянно раздевался, был готов хоть свариться в кипятке лишь бы быть любимым.       — Норман, хватит! Господи, чудной, ты что вообще творишь? — закричал Август, вскочив с места.       Он поднял ногу, чтобы окончательно стянуть одежду, уже готовясь сесть между его ног. Или надо повернуться спиной? Нормана начало лихорадить, но он только сделал шаг, как его резко толкнули. Он потерял ориентацию, больно ударившись руками, что подставил в последний момент.       — Господи, ну ты и извращенец! Сумасшедший! — кричал Август, отойдя от него и кинув футболку. — Не подходи ко мне!       Дверь хлопнула, но Норман услышал его последние слова.       — Зря только вообще с тобой иметь дело начал… Грязный извращенец.       А Норман, сжимая ткань, слыша голос Беллы и скрип двери, смотрел в пустоту.       Его первая любовь повредила что-то внутри, вытащила огонь надежды и оставила глухую, непроглядную тьму.       — Что потом? Белла, я все еще не понимаю, почему он в Трентоне и почему ты его сюда привезла! — выпалил Реймонд, чувствуя, как его передергивало.       Белла отвернулась, попытавшись сдержать всхлип, но туш отпечаталась на нижнем веке. Реймонд морально не был готов к ее слезам и буквально выпал из реальности на долю секунды. Эта вечно загадочная женщина оказалась открытой книгой, стоило только найти ее точку соприкосновения. Быть может, из подобного состоят люди — из образов прошлого и настоящего, которое так и мчится в плачевное будущее.       — У Тревиса были проблемы со сном, он пил снотворное, но ему оно почти не помогало… — она всхлипнула, на что у Реймонда невольно сжалось сердце. Коттон медленно обогнул стол. — Я уже тогда работала и взяла пару упаковок феназепама — и средство хорошее, импортное, и используется часто…       Тревис не звал его уже неделю. Август не говорил, постоянно избегал и, проснувшись, Норман видел пустую постель напротив. Он начал ощущать себя лишним в доме, в саду, даже в комнате, поделенной на двоих. Как-то раз, собравшись спать, навязчивые мысли вновь не дали даже сомкнуть глаза.       Он медленно вышел из комнаты, постаравшись не издать даже малейшего звука, словно призрак в большом доме. На ноги упал свет первого этажа, а также фигура в ночном платье. Белла стояла спиной и держала трубку плечом.       — Это все из-за него, Глори, все из-за него… — тихий голос был хорошо слышен Норману, спустившемуся лишь на пару ступенек. — Я думаю отдать его обратно, пока он не разрушил всю мою семью. Август зовет его сумасшедшим, все говорит, как он бредил и раздевался, даже хотел его раздеть. Раздеть, ты представляешь? Глори, это все так страшно, я боюсь, что мой сын сам сойдет с ума из-за Нормана… И зачем только Тревис, мой Тревис так настаивал на этом мальчике…       Белла не сдержалась и заплакала, прижав руку к губам и повернувшись вполоборота. Норман подорвался к себе, лестница под ним все-таки скрипнула.       Ночь была невыносима. Август не пришел, даже когда часы показали двенадцать. Внутри Нормана все горело, тело словно обдали кипятком и заставили мучиться в конвульсиях — он все ворочался и ворочался. В конце концов жжение начало сводить с ума настолько, что он поднялся и вышел. «Хотя бы это… Хоть бы что-нибудь, — молил Норман, ища дверь в их спальню».       Прислушавшись, стоя у лестницы, звон бокала дал о себе знать вместе с всхлипом. Норман сглотнул и пошел дальше, движимый лишь неистовым жаром, таким поглощавшим, таким убивавшим его изнутри.       Он испугался света, стоило открыть дверь, но в следующую секунду напрягся: он не спал, назад пути не было.       — Мистер Адамс…? — Норман робко закрыл дверь.       Мужчина не откликнулся и даже не повернулся в его сторону. Норман, переминаясь с ноги на ногу, прошел вперед, аккуратно рассматривая его лицо. Тревис все также лежал неподвижно. Норман поднял руку, положив ее на лоб мужчине и резко отпрянул: казалось, его тело стало холоднее с их последней встречи. Быть может, уже тогда он начал бредить.       — Мистер Адамс, вам не хорошо? — Норман еще раз поднес ладонь к его лицу, ощутив очень медленное дыхание. Он так глубоко спал? — Почему же ваша жена вам не помогает?       Он не знал, сколько так стоял, но в один момент в голове что-то щелкнуло. Жар отступил, состояние воздушности пришло в его ноги, обвило их до живота и Норману стало… Легче? Он ухмыльнулся, отошел и покрутился вокруг себя, чувствуя дрожь в ногах.       — Знаете, — шептал он, сев на пол. Стены казались живым плотном, а краски ночи стали играть с ним — долго и на всю оставшуюся юность. Но пока это его не волновало, ведь в такой момент можно столько сказать, — я благодарен вам. Благодарен за любовь, которую вы давали мне так долго. С какой-то стороны, мне больше ничего не оставалось.       Горло резко что-то сдавило, захотелось плакать. Он поджал губы, вязкое чувство усилилось, заставляя тело напрячься, силой все сдерживая. Норман нахмурился, заметив, как горячие слезы все же вырвались наружу. Он силой сдерживал рыдания, спрашивая себя «И что это с тобой?». Казалось, его сейчас вырвет прямо на мягкий ковер, а после он надрывно закричит, желая сжаться, уменьшиться в маленького муравья, убежать в траву и больше никогда, никогда не сталкиваться с этими существами.       — Глупый мальчик. Очень-очень глупый, — послышалось из одного угла комнаты. Норман дернул головой, не веря, и поджал губы от накипавшей злости. Да как он вообще имел совесть появляться и выражать свое мнение, когда так жестоко его отверг?       — Заткнись.       Но с другой стороны он стал самым лучшим, стал спасителем. Стал тем, кто неосознанно, но уберег его от дальнейшего не прекращавшегося бы очень долго кошмара.       — Да ты посмотри, что натворил. Убил моего отца. Тебе же понравилось? — возникло уже в другой стороне, на что Норман слепо повернулся.       — Я этого не делал.       — Он почти не дышит.       — Он сам так решил, это не мое дело, — он ухмыльнулся, положив голову на свои колени, так и оставшись сидеть на полу. — Ты зачем тут?       — А разве тебе было бы хорошо без меня?       — Сейчас все просто замечательно, — прикрыв глаза, прошептал Норман.       Когда все отвернулись, оставалось питаться лишь тем, что выдавало треснувшее сознание. Пусть это и заставляло людей оборачиваться вслед.       — Будешь моим «Богом», ладно?       — Ты знаешь, что я не люблю тебя.       — Зато ты единственное, что у меня осталось.       — Он выпил слишком много, слишком… А потом половину пачки…       Изабелла глотала окончания, сжимая в руках носовой платок, пока Реймонд робко касался ее плеча. Безусловно, эту безнадежную женщину жаль, но ее мотивы наполнены идиотизмом.       — Продолжай, я тебя слушаю, — он чувствовал всем свои естеством, что близко, очень близко.       — Когда я зашла, Норман стоял у его постели.       — Норман…? Норман, милый, ты чего?       Тихий голос, лишенный уверенности и сдавленный, раздался сзади. Норман повернул голову, свет ночника был не так ярок, чтобы уловить его улыбку. Его аккуратную улыбку, связанную с ощущением свободы и голосом «Бога».       — Тревис?       Нормана резко толкнули, дернув сзади за плечо, и большая фигура помчалась к постели. Он увидел ее обеспокоенное лицо и дрожащие руки, два пальца на шее и постепенно открывшийся рот. С каждой секундой Белла меняла свое обличие, все сгибалась и сгибалась. Она будто чем-то подавилась, спустя минуту или около того, быстро переместив взгляд на Нормана.       Он продолжал улыбаться, не чувствуя шлепков по лицу, не слыша криков и оглушавшего звона реанимации.       — Он улыбался так, словно сам его задушил, но в итоге констатировал-ли лишь… — она наклонила голову, лбом упираясь на руку и покачала головой, словно до сих пор отвергала все произошедшее тогда. — Лишь отравление таблетками вместе с алкоголем. Тревиса, моего Тревиса какой-то мальчишка…!       Реймонд сразу все понял, убрав руку и отстранившись. «Нет, только не говорите мне, что…»       — Что было потом? — на автомате спросил Реймонд, внутри начав ненавидеть эту глупую, старую, одуревшую женщину, которую так сильно поглотила обида и жажда неоправданной мести.       Хотя месть в любом случае не могла быть оправданной — даже если Норман его задушил, она хоть представляла на секунду, что ее муженек с ним делал?       — Мы с Августом уехали сюда, а Нормана ос-ставили там в одном из детских приютов. А жаль, я бы с радостью упекла его куда-нибудь…       — Ты хоть понимаешь, что несешь? — Реймонд нахмурился, но тут же выдохнул, пытаясь успокоить себя. Нет, кричать и агрессировать на нее после такого было бы прямым путем к увольнению, а там и попадание Нормана неизвестно к кому. — Белла, ты так сильно винишь Нормана в смерти мужа?       — Конечно! — она посмотрела на него, словно он здесь умалишенный. — Если бы Норман позвал меня, машина успела бы приехать и Тревиса бы откачали!       — А теперь скажи мне, — перебил ее Реймонд, накрыв руку, дрожавшую на столе. Она не убрала, словно пыталась ему довериться, — честно скажи: зачем Тревис выпил таблетки? Зачем до этого запил их алкоголем? Белла, ответь себе, зачем он так часто водил к себе в кабинет Нормана?       — Они смотрели карты, читали книги… — растерянно начала она, но во взгляде уже читался животный ужас. — Говорили о чем-м-то. Рей, я не знаю, я всегда была в саду!       — А почему Норман разделся? Ты сама видела его почти голого на полу! Белла, включи голову!       Женщина судорожно поправила пряди, вылезшие из пучка, потрепала брошь.       — Нет, он не мог, нет… — зашептала она, сглотнув. Рука под ладонью Реймонда вжалась в край стола. Коттон закусил губу, опустив взгляд: ей сейчас чертовски тяжело. — Нет, мой Тревис бы никогда…!       — Твой Тревис насиловал ребенка на протяжении двух лет, — сказал за нее Реймонд, и Адамс в который раз не сдержалась.       Она зарыдала, вырвав руку и закрыв лицо. Реймонд накрыл ее спину своим халатом, когда окно приоткрылось, и подул холодный ветер. Для нее он явно был ледяным и пронизывавшим до костей, а для Коттон — свежим и полным ясности. Теперь он наконец-то узнал о Нормане все.       — Я забрала Нормана как только мне поступило предложение протестировать клозапин.       Ее голос отдавал хрипотцой, но последствия получасовых рыданий она успокаивала травяным чаем. Реймонд сидел рядом, тоже держа чашку в руках, и не мог понять, как долго эта натура скрывалась под маской холода и презрения. На Гильду она тоже смотрела так лишь из-за зависти?       — У нас как раз была проблема с финансами, на оборудование не хватало средств. «Так вот откуда у нас принтер, — подумал про себя Реймонд, и растолковал ее слова ни как иначе: я продала приемного сына за принтер и пару упаковок одноразовых иголок. Ну, быть может, хороший микроскоп».       — Про Нормана я помнила всегда, так что мысль найти его пришла первой. Когда приезжала за ним, побеседовала с заведовавшей приюта касаемо его состояния. Она тогда быстро обмолвилась, что он говорит со стенами, любит истерить и не водится ни с кем.       — Когда это было?       — В конце апреля, я точной даты не помню, — устало отмахнулась она, глотнув чаю. «Двадцать шестого, — за нее вспомнил Реймонд».       — И кто все-таки поставил ему шизофрению?       — Я, потому что все симптомы указывали на это, так что я заполнила карту, забрала клозапин и принесла все вам. Нормана привезли вместе с остальными, чтобы ко мне не было лишних вопросов.       — Кто поставил тебе эти таблетки? — решив задавать вопросы по очереди, хотя в голове творился полный кошмар, произнес Реймонд.       Его полная чашка остывала на столе.       — Это строго конфиденциальная информация, мне запрещено разглашать название компании, пока я не пришлю результаты исследований.       — Поэтому ты берешь у него анализы два раза в неделю?       Белла молча кивнула, положив ногу на ногу.       — Клозапин хотят вновь ввести обратно в производство, — произнесла она через некоторое время, собравшись с мыслями. — Его тестировали в начале семидесятых, но безуспешно, а сейчас доработали и вновь пускают в оборот. Реймонд шумно выдохнул, облокотившись на стул. Клозапин остался в тени. Неужто эта женщина так глубоко ненавидела Нормана? Мозг неосознанно начал искать оправдания и плюсы в том кошмаре, что она творила: «не так же и плохо, ведь Норман может получить адекватное лечение», «в месте, где он был, явно хуже», «зато ему не грозит банальная смерть неизвестно где и от чьих рук». Коттон, зажевав щеки, нервно дернул ногой.       — Так или иначе, у Нормана не шизофрения, — на выдохе произнес Реймонд, словами заставив ее скептично на него покоситься. — Теперь я в этом уверен.       Он принес ей папку, которая с начала месяца особенно потолстела. Белла неуверенно покосилась на нее, хотела показать идентичную, но Коттон специально приложил сверху папку Гильды. Реймонда царапала кошка, не желавшая делиться самым сокровенным, после блокнота.       — Тут все: и мои заметки, и заметки Харпер. Я, думаю, бумажки лучше аргументируют тебе наличие у него шизотипического расстройства личности на фоне посттравматического синдрома, — он оставил ее с ними одну, но перед выходом не сдержался. — Может быть, это убедит тебя закончить все это представление денег ради.       Пусть Реймонд знал, что по щелчку пальцев люди не менялись, пусть он догадывался, что после этой партии клозапина поступят еще, надеялся, что теперь Белла станет другой хотя бы при нем, а это стоило определённого поведения и львиной доли терпения, вместе с этим он уяснил одно: Норман этого стоил. Любой пациент стоил этого, но для Паттерсона внутри Реймонда было отведено определённое место.       Они говорили до обеда, и Реймонд сразу направился в столовую, думая поесть вместе с Норманом: сэндвичи как раз остались в холодильнике ординаторской, да и кофе заварить не мешало бы. Коттон мельком улыбнулся, думая даже поделиться с ним, быть может, расспросить про другие книги, а не только медицинский справочник, от второго переиздания которого его уже начало воротить.       Но Белла, сначала с неохотой, а потом стойким желанием бросить вызов этим двоим, открыла карточку. И все бы ничего, кроме стопки листов в клетку, покоившихся в коричневом потрепанном блокноте. Самое дорогое, что было у Реймонда, оказалось в ее руках.