Убийство образов.

      Почесав затылок и поднимая трубку, Реймонд грубо бросил «Кто?». Тот, кому приспичило позвонить в час ночи точно сумасшедший.       — Рей, можешь приехать за меня? Я возьму на себя всё послезавтра или твою сегодняшнюю смену, просто… — он замялся.       Реймонд вздохнул и накрыл глаза ладонью: от яркого света комната все еще была в пятнах.       — Дон, ты пошутил?       — Я просто очень соскучился, — его голос приобрел ту самую, незнакомую нежность от которой сонного Коттона воротило. — Мы неделю вместе не спали.       Он цыкнул, пытаясь войти в положение, но, конечно, после четырех двух часов сна сочувствие пропадает. Но Дон его друг, который и сам мог бы прикрывать их с Джесси, если бы понадобилось. От упоминания Джесси внутри Коттона даже ничего не колыхнуло — она прошла еле заметным очертанием в его жизни. Реймонд выдержал паузу, и так зная, что Дон уже был готов переобуваться.       — Поработай еще минут сорок, и я буду на месте.       — С меня потом пиво, — сказал Дон и получил небрежное «Угу» перед тем, как Реймонд сбросил.       Ночной Трентон представлял собой нечто безумно свежее и бодрящее. Коттон ехал в тишине салона, полностью погрузившись в работу. «Если поставить сдачу анализов на гормоны на среду, то результаты будет уже в пятницу, — перебирал Реймонд, ведя абсолютно автономно. — Но клозапин заканчивается совсем скоро, а значит, должны привести еще. Рассчитан ли у нее препарат по дням или схитрить получится? Я абсолютно не имею понятия, что она будет делать с Норман дальше, — он был готов уткнуться головой в руль: действия Беллы с их последнего диалога теперь выглядели менее подозрительно, но не давали возможности вздохнуть со спокойной душой. Так или иначе, Адамс все еще могла не раскрыть все свои карты. — Тогда первым делом спрашиваю про клозапин и его поставки, затем уже говорю про анализы. Конечно, будет хорошо, если пролактин будет в норме. Нет, это будет просто замечательно».       Реймонд чувствовал что, имей он соответствующую власть, выписал бы Нормана совсем скоро. Осознание, что Паттерсон по документам психически больной человек, пожалуй, самое ужасное, ведь это клеймо делает Реймонда полным извращенцем. Он закусил губу, чувствуя укол в районе ребер, отчаянно сжал руль. Эта тема была для него самой острой на данный момент: имел ли он право говорить Норману тогда, что влюблен? Имел ли право целовать, обнимать и прижимать к себе во время сна, чувствуя что-то легкое и наполняющее его одновременно? Имел ли он право вообще испытывать подобное к пациенту? А сам Норман? «Что ты чувствуешь и чувствуешь ли вообще? — этот вопрос мучил его не первый день, но ранее он разбирался в себе, своих ощущениях, давно переняв их историю в личную, не поддающуюся влиянию работы. Но как без влияния, когда их буквально связывала только она? Реймонд отчаянно захотел удариться головой о руль во второй раз».       Его мир упорно продолжал рушиться даже тогда, когда, казалось, все самое страшное пройдено.       Выйдя из машины, быстро захлопнув ее и мелькнув пропуском перед охранником, Реймонд оглядел здание, параллельно зажигая сигарету. Пара окон горели: в сестринской разбирали таблетки, а на втором этаже в ординаторской копошились медсестры, за стенкой справа — дежурные. Внезапно Коттон нахмурился, подняв взгляд. На втором этаже помимо больших окон, горело одно, находившееся слева от ординаторской.       — Какого черта? — прошипел грубо Реймонд, опустив сигарету.       Что вообще Белла будет делать в час ночи на работе? Коттон невесело усмехнулся, в открытую разглядывая окно, плотно закрытое шторами, так что оставалось лишь вслепую предполагать.       Реймонд уже был готов ворваться в кабинет и потребовать объяснений, но порыв был остановлен трезвым умом. «Не беги вперед паровоза. Во-первых, у Беллы наверняка есть дела кроме Нормана: да та же Эмма с веревкой настоящая головная боль. Поставки, распределение комнат, корректировка расписания. Кому я вообще это объясняю, знаешь ведь лучше меня! Так что сейчас выдохни и иди Дону помогать, будем смотреть по ситуации».       Сделав глубокую затяжку родного дыма, Коттон мотнул головой и быстро поднялся на крыльцо.       Дон, пожав ему руку в знак благодарности, передал стопку листов и обязанностей, так что времени вспоминать Беллу или хотя бы отслеживать свет в ее кабинете у него не было. Коттон лишь подумал на секунду, что Адамс более чем причастна к грузовику коробок, которые он с остальными дежурными первого этажа носил порядка двух часов, но для него это стало зацикленной вечностью.       К пяти утра он, потирая уставшие глаза, отъехал на колесиках от стола и облокотился на кресло. В висках периодично щелкало, спать хотелось где-то до четырех, а потом у Коттона открылось второе дыхание, принцип которого был ему известен, и теперь он не смотрел на него так позитивно, как раньше. При недосыпе изменяется химический состав крови и увеличиваются показатели того же серотонина и таурина. Естественно, этот кратковременный эффект совсем не стоил нарушения метаболизма и режима сна, если у работников этой больницы он вообще существовал.       Он покрутил ручку, прикрыл глаза, стараясь просто отдохнуть, но не проваливаться в такой долгожданный сон. Облокотил голову, расслабил постоянно напряженные ноги, лениво крутя ручку: это давно стало его маленькой терапией. «Белла, — отозвалось в голове, стоило отпустить мысли об остальной бумажной волоките».       Реймонд закатил глаза, потирая лицо. Какой черт заставил о ней подумать? Он окончательно открыл глаза, твердя себе, что еще несколько часов и он свободен, его кровать готова вернуть владельца обратно еще часов на шесть. Ручка продолжала крутиться, пока Реймонд от Беллы перешел к Норману. «Может ли он испытывать ко мне что-то? — не произнося пока этот вопрос даже шепотом, подумал Реймонд и неосознанно потянулся во внутренний карман за блокнотом: наверное, единственная вещь, с которой он был искренен больше, чем с Доном или Гильдой».       Но, обшарив один и не найдя ничего, кроме пары иголок с колпачками, он лениво полез в другой, затем в те, что по бокам. Проверил весь халат, поднялся, обшарил джинсы. Быстро спустился к себе, поискал под завалами бумаг, чувствуя нарастающую панику. Это же не просто блокнот, а вещь с историей! Он вышел из кабинета с неспокойным сердцем. «Дома точно не мог оставить, — идя обратно наверх, размышлял он. — Да и халат невозможно перепутать. Может, выпал куда? Или я…»       Он остановился. Ища его в привычных местах хранения, он совсем забыл, что мир начал менять свою обыденность, и это повлияло на него. «Я убрал в чью-то папку?»       Реймонд почти влепил себе пощечину, закусив щеки. Он сорвался с места, даже не став слушать отговорки: его ценнейшая вещь сейчас у Изабеллы!       Реймонд знал, что она слышала четкие шаги. Явно насторожилась, остановив любое занятие, и еле подняла голову — он не раз с таким сталкивался. Он попытался ровно вдохнуть, но прохлада раннего утра или ужасного предвкушения заставила тело задрожать. Щелчок дверного замка и предсказанная картина перед глазами.       — Миссис Адамс.       — Не спится, Коттон? — выгнула бровь Белла, даже отложив книгу в его присутствии.       Реймонд тут же начал искать взглядом блокнот или любое его напоминание, но среди легкого беспорядка находил одни лишь белые папки.       — Ты пришел с какой-то новостью? — начала Адамс, прищурившись.       Коттон понимал, что она все знает, абсолютно все.       — Да, я… — он впервые замялся перед ней. Впервые чувствовал, что оплошал и очень серьезно, но не перед ней, а в первую очередь перед собой. — Я хотел спросить касаемо клозапина и его поставок. У меня на руках препарата на дня четыре. Быть может, надо было предупредить вас об этом раньше, но график работы…       — Да, график работы у тебя весьма забит, — кивнула она, не спуская взгляд. Ни хитрой ухмылки, ни надменности — она все знает, она все прочитала, каждую строчку и страницу. — Я вот думаю, может, уменьшить тебе объем работы.       Реймонд сделал шаг вперед, потирая ладони и настраивая себя ни за что не прогибаться.       — И последнее, Реймонд, — отец отхлебнул чаю, пока Коттон листал справочник, — никогда не прогибайся под заведующими больницей. Неважно, какие они и откуда, они не те, кто тебе ровня. Ты будущий главный врач учреждения, только ты и никто более. Честь! Честь твоего деда, Реймонд, не должна быть еще больше запятнана его внуками и правнуками!       Пожалуй, найти ядро здравого смысла в этой фразе Коттон сумел.       Сжал кулаки, тут же убрав в карманы, и попытался расслабить плечи.       — Я не жалуюсь на переработку.       — Но она приводит к не самым хорошим вещам для меня, — наигранно обходительно ответила Белла и медленно оглядела стол.       Реймонд сделал еще шаг, взглядом чуть не в открытую вороша стопки папок. Где-то, где-то наверху должна покоиться папка Нормана, а в ней уже блокнот. Реймонд на секунду отвлекся и вспомнил, как однажды в папку Паттерсона была вложена папка Анны. «Неужто она подозревала все с самого начала? Иначе зачем их вообще сравнивать, — мелькнуло в сознании».       — Я последнее время заметила, что ты часто находишься с 20194.       Сомнений не осталось: она знает. Реймонд был готов провалиться под землю от собственной невнимательности. В голове пчелиным роем металась одна мысль: «Как ты вообще мог потерять его? Он же всегда на виду, черт!»       Он собрал остатки самообладания, лишь бы не разгромить стол, втянул носом воздух и выдал хоть что-то, чтобы оттянуть неминуемое — выговор, наказание или увольнение, от мысли при котором становилось нескончаемо обидно. Так долго идти к этому и потерять все из-за одной оплошности?       — Миссис Адамс, что вы думаете насчет сбора анализов 20194 в эту среду?       Белла ухмыльнулась уголком губ, чувствуя стопроцентное превосходство.       — Да, сегодня утром у него возьмут кровь, — смотря куда-то в сторону, Белла оперлась руками на стол. — Рей…       Коттон был так близок к стопке на углу стола, рука так и дернулась быстро смахнуть ее, в то время как Адамс сама потянулась к противоположной. Сначала белая папка с множеством страниц, ее знакомый, родной шелест и блестящая кожаная обложка. Реймонд сглотнул.       — Я ознакомилась со всей информацией, что ты мне принес и… Это впечатляет, конечно, очень впечатляет… — Адамс, эта чертова сука открыла его блокнот, поводила пальцем по страницам, где Реймонд к своему ужасу вычитал «В районе девяти-десяти вывести из здания». — Но тебе не кажется, что твои полномочия имеют ограничения? Рей, ты забыл о том, кто здесь управляющее лицо.       Голос приобрел металлические нотки за одно предложение, а Реймонд нахмурился, бросив на нее стойкий взгляд. Нет, он не прогнется перед этой женщиной даже под угрозой распространения его ценности в чужие руки. «Это вопрос уже гордости и чести».       — Я думала, после недавнего разговора мы открыли другу другу все карты, в особенности я на многое пошла, чтобы рассказать, — начала строго она, подкинув блокнот и повертев абсолютно без интереса. — Но тебе не кажется, что ты заигрался в хорошего врача? Что это за разборы стихов? Почему я вижу те симптомы, которых не в карточке? Что за «мне кажется, что я…»       …влюбился?       Рей стоял неподвижно. Ему даже казалось, что он задохнется от ужаса, который огромной лавиной накрыл его. Это было хуже всего. Он все еще помнил тот день рано утром, когда написал «Влюблен ли я в Нормана?» так смело и быстро, наблюдая за сном виновника и желая остановить время.       — Мисс Адамс, это лишь небольшое недоразумение, — совсем не чувствуя подобного внутри, сухо сказал Коттон. — Это моя личная вещь, которая совершенно случайно попала к вам, подобного больше не повторится.       — Конечно не повторится, — быстро ответила она и проверила часы на руке. — Больше с мальчиком ничего не случится, кроме непосредственного лечения.       Белла убрала в сторону блокнот, прошлась пальцами по записям папки. Реймонд краем глаза поймал, что именно тщательно изучала или лишь делала вид Адамс, — это были его аргументы в пользу наличия шизотипического расстройства у Нормана.       Реймонд дернуло. Затем Белла открыла толстую тетрадь, которую Коттон уже видел: туда она вносила изменения расписания и процедур у больных. Процедур… По телу прошлись электрические волны и кулак сжался. Что она с ним сделала?       — Где он? — пулей выдал Рей, попятившись.– Что вы с ним сделали?       Сердце начало часто биться, стоило Белле непринужденно потереть ладони. Коттон почти схватил дверную ручку.       — Ничего, особенного. Просто электрошоковая… — Адамс не успела договорить, как дверь грохнула и закрылась с обратной стороны. Пожав губами, Изабелла лишь развернулась к окну, где стояла рамка его мужа, — те-ра-пия.       Она сглотнула, чувствуя странную дрожь в груди, открыла шкафчик стола и взяла фотографию. Ее муж, а рядом Август. Тогда он безумно любил море, таскал матроски и прелестные шёлковые шортики. «Как Тревис радовался совместной фотографии с его сыном-матросом!» всегда думалось Белле, но сейчас, взглянув на потрепанную фотографию, ей хотелось лишь уверить себя в том, о чем без слёз невозможно думать.       — Да, Тревис? Я ведь все делаю правильно, да? Мальчик болен, я должна ему помочь.       Но голос внутри отчетливо твердил ей «нет», потому что зерно абсолютно противоположного ей было вложено.       Реймонд мчался по коридору. Он сбил нескольких дежурных, увернулся от выходящей из-за поворота медсестры, и даже не услышал агрессивное «Мистер Коттон!»: ему сейчас совсем не до этого. «Ах ты сука, как вообще можно без установления врача…! Да как вообще его, его на ЭСТ!».       Вот она: первая дверь была в саму операционную, вторая — более тяжелая…       Кровь, казалось, могла остановится в жилах, если бы он не успел. Было так страшно, что захватывало дух и хотелось остановиться, обдумать все, скоординировать информацию, но обдумывать было нечего. Он все решил еще тогда — знал ведь, дурак, что внутри Адамс все еще гнилая плоть.       Он только открыл дверь, как приглушенный надрывный крик мальчика резанул уши.       — Остановить все!       Норман дернуло, внутри Реймонда все треснуло, но он тут же, игнорируя многочисленные взгляды, собрался и пошел розеткам. Смотреть невыносимо: деревянный кляп палочкой торчал у него изо рта, а человек семь крепко держали его за дрожащие от страха и электричества конечности. Паттерсон привычно босой, в одной операционной сорочке — с него даже стянули штаны, боясь потом их стирать. «Вы все — сплошное убожество».       Коттон чувствовал, как терял самообладание: Нормана откинуло назад. Била судорога — он резко поднял голову вверх, но на нее надавили, придерживая за подбородок. Паттерсон запрокинул голову, тяжело дышал и кряхтел. Реймонд видел, нет, теперь чувствовал, как во время судорог пациенты плотно сжимали зубы, а тело пронзала тупая боль.       Коттон чувствовал злость кончиками пальцем. Он силой выдернул провода из розетки, даже толком не разобравшись, какие именно.       — Рей, ты с ума сошел? — Джордж вместе дежурным чуть не бросился на него, но столик на колесах и реакция Коттона не заставили себя долго ждать.       — Отойти! Живо! Всем отойти! — он схватил первое, что попалось под руку — скальпель — и резко вытянул вперед. На руке выступила кровь из-за неаккуратного движения, но он не заметил: перед глазами были лишь две нахмуренные фигуры и Норман. Коттон быстро подошел к койке, взглядом заставив остальных попятиться сильнее. — Вы совсем больные? Лечить шизотипическое расстройство личности электротерапией? Да какой придурок вообще додумается до такого?!       — Успокойтесь! — крикнула Сара, но Коттон, не отдавая себе отчета, направил скальпель, и она отскочила прямо на врача у аппарата.       Реймонд часто дышал, не мог найти себе места, пока она не выбежала из кабинет — явно к директору — но ему уже было все равно.       — Что ты вообще творишь, придурошный?! — первым закричал Джордж, в двери показался Питер. — Мы получили разрешение на проведение процедуры от Адамс!       — А показания к проведению там тоже были прописаны? — огрызнулся Коттон, чувствуя слабое прикосновение к руке.       Он аккуратно сжал ладонь Нормана, быстро переведя взгляд. Случайный, но глубокий порез кровоточил, но Коттон лишь бегло осмотрел его, тут же разглядывая Паттерсона. Он не смотрел на него в ответ, не мотал головой а притих, показывая свое присутствием лишь слабым касанием. Рука со скальпелем все также была направлена в сторону дежурных, требуя немедленных ответов.       — Естественно! У него хроническая шизофрения, я даже карточку видел! — резко подал голос Питер, скрестив руки. — Рей, не сходи с ума, убери… «Да нет у него никакой шизофрении, — кипело в голове».       — Анализы? — перебил Реймонд.       — Передали вчера вечером. «Не поспоришь, она предусмотрела. Как ей вообще хватило совести отправить его на процедуры? Белла вообще не читала про последствия и банальные показания? — не унимался Реймонд, не заметив, как опустил прибор».       Он повернулся и наклонился к Паттерсону, чей слабый взгляд был направлен вверх. Он лишь сопел носом, из-за резкой слабости не имея возможности даже попытаться выплюнуть кляп. Коттону стало ужасно стыдно: в порыве злости он сначала принялся выплескивать все на дежурных, а не помочь Паттерсону хотя бы снять ремень с пояса. Он зазвенел застежкой, вытащил кляп, чувствуя, как в собственном горле в это время стоял ком. Норман был в своей прострации, совершенно не реагируя ни на что, ни крича, ни пытаясь убежать. Взгляд холодный, уставший, Норман вновь почувствовал себя беспомощным. Реймонд накрыл его грудь — сердце билось как бешеное. «Лишь бы не тахикардия, — мучительно пронеслось в голове».       — Ему нельзя проводить ЭСТ, — начал Реймонд, смотря в родное лицо и больше всего боясь, что у Нормана случится кратковременная амнезия, — у него не хроническая стадия шизофрении. Я его лечащий врач, — строго отчеканил Коттон, повернувшись, — и я лучше знаю.       Джордж вздохнул, шепнув Питеру убирать прибор и приводить все в порядок. Реймонд был благодарен –Джордж не копался в этом из принципа «я здесь работаю, но не собираюсь заходить слишком далеко», да и фраза «я его лечу» на всех действовала очень убедительно.       — Норман, все в порядке, я рядом, — зашептал Реймонд, как только дверь за Джорджем закрылась. На Питера Коттону всегда было все равно.       Паттерсон сглотнул, чуть крепче сжал ладонь. Коттон медленно накрыл его щеку, успокаивая. Питер гремел на фоне, Реймонд знал, что через минуту или около того придет Адамс, но это все совсем не важно. Норман медленно повернул голову в его сторону, словно вся его реакция пострадала при электричестве. В глазах стояли слезы, а губы дрогнули, от чего Реймонд переплел их пальцы, пододвинувшись к лицу.       — Рей, я… — раздался слабый шепот и тихий всхлип. — Рей, они сами…       — Тише, тише… — Реймонд гладил его по щеке, поцеловал лоб. — Больше нечего бояться, я рядом.       — Я просто, просто…       Коттон положил палец на его губы, помотав головой. Норман прикрыл глаза, нахмурившись.       — Голова кружится, — еле слышно выдал он. — Мне кажется, меня, меня…       Он поднялся на слабых руках и его вырвало на пол. Реймонд придержал его под подмышками, тяжело вздохнув и осознавая, что самое страшное уже произошло, что он не успел и теперь Паттерсон вынужден переживать, пожалуй, самый страшный и несправедливый опыт. «Успей я раньше… — сжимая зубы от злости, подумал Реймонд, пусто смотря вниз, слыша на фоне кашель и тяжелое дыхание Нормана».       — Питер, принеси воды, — тихо попросил Реймонд, зная, что графин с водой находился ближе к нему, но отпустить прижавшегося к нему Нормана было бы полнейшей глупостью. «Господи, что же ты ко мне чувствуешь? — подумал Коттон, напряженно сглотнув. — Не видишь ли ты во мне родительскую опеку? Не стал ли я для тебя простой заменой отца?»       И он понимал, что все ответы на его вопросы могло дать лишь время и лечение Паттерсона, заниматься которым он не хотел –отягощение спорностью их отношений итак появлялось довольно часто.       Питер переглянулся с ним, кивнул и через время подал пластиковый стакан.       — Норман, не хочешь воды попить? — шепотом воскликнул Коттон, чувствуя себя удивительно спокойно в компании Питера — человека, с которым у них было кое-что общее, но что он заметил только сейчас. — Как ты себя чувствуешь?       Заглянув в его глаза, где отражалась немая боль и благодарность, Коттон хотел вытереть слезы на щеках, но Паттерсон сам это сделал, дрожащими рукам взяв стакан. Реймонд все еще помогал ему сидеть, придерживая за талию.       — Ему подали ток мощностью четыреста ампер, это даже не средняя мощность при первой процедуре, — тихо произнес Питер, оглядывая прибор. — Зачем это ему вообще?       — Белле приспичило, — сухо ответил Реймонд, забирая стакан и прижимая к себе Нормана, совсем сев на кушетку. Он прищурился, смотря на фигуру Питера и уверенное спокойное выражение лица, словно рядом с ним не сидели два мужчины, а пациент не прижимался губами к щеке врача. — Я поражен.       Питер выгнул бровь, покосившись на них.       — Не ожидал, что ты не скривишься при виде этого и не потеряешься.       — Я давно это заметил. Что мне теперь, назвать тебя извращенцем и сторониться? — он усмехнулся, скручивая провода.       Реймонд усмехнулся в ответ, поглаживая Нормана по спине и уже слыша гул за дверью. Паттерсон поцеловал его щетинистую щеку еще раз, уронив голову на плечо. А Коттон все думал, что его предположение более чем верно. «После пары месяцев работы здесь перестаешь быть прежним».       — Норман, как ты себя чувствуешь? — на ухо спросил Коттон, пытаясь понять, какое у него состояние: он потерял сознание, просто выключился, часть мозга отключилась, и он на время стал тем самым стереотипным овощем…       — И вновь все как тогда, Ты мне таблетки приносил. И я себя, и я во снах Себя сомненьями кормил.       Его хрипение Коттон сразу разобрал, но ничего не ответил, лишь поцеловал то ли в лоб, то ли в висок.       Двери открылись, и звонкие каблуки заставили Реймонда сначала насторожиться, а затем, уже поняв всю безвыходность сцены, усмехнуться. Злиться и кричать не было сил.       — Делай, что хочешь, — повернулся к ней, аккуратно положил Нормана на свои ноги, даже не заметив, как он вытер рот его халатом. — Не знаю, кого ты наслушалась, чтобы отправить его сюда, но я бы тебя с радостью сдал ментам после такого.       И все равно, что за дверью стоят еще дежурные, что Питер сейчас спокойно пьет воду из стаканчика и отряхивает руки, что Белла точно так же могла вызвать полицию за нарушение этического кодекса. «Но ведь, вызови мы ментов, сядем оба, — подумал Реймонд и, переглянувшись, увидел в глазах совсем не ненависть».       — Питер, выйди, — холодно произнесла она, и дежурный без промедления закрыл дверь с другой стороны.       Коттон понимал, что происходящее — их личное дело, которое точно так же, как отношения с Норманом, перестало оставаться в рамках больницы. Но так ли это плохо?       Белла скрестила руки и смотрела на него без надменности или защитного пафоса.       — Рей, он пациент, ему нужно лечение.       — Но не электричество.       — Это была рекомендация моих людей, — она говорила так, словно пыталась оправдаться.       С чего это сама Адамс будет оправдываться? Приглядевшись, Реймонд заметил, что на ее груди нет привычной броши с птицей.       — Каких еще твоих людей? — неосознанно поднял голос Коттон. — Белла, это совсем не шутки!       — Знаю, Реймонд… — замялась она совсем. Реймонд нахмурился, совершенно не понимая ее. Пятнадцать минут назад она была готова раздавить его как маленькую букашку, а сейчас переминалась с ноги на ногу. Она наклонила сторону в бок и прикрыла глаза. — Это была вынужденная мера.       — Белла, только ты сама его сюда отправила, а не «твои люди», — он выплюнул последнюю фразу. — Хватит мстить ему, хватит мучить за то, в чем он даже не причастен! Столько времени прошло, а ты все еще зависима от этого.       Ведь Реймонд ее понимал, хоть и совсем немного. Она, хранившая в себе что-то так долго, просто не могла смириться с новой правдой, избегала и обманывала себя до последнего. Ведь Коттон и сам до этого избегал не правды, но самого себя.       Показалось, что запах спирта и металла уже не такой отвратительный, люди вокруг не такие угрюмые, а больные не такие недееспособные. Он посмотрел на Изабеллу не как на врага народа, и она не скрывалась за прежними ухмылками. Кто, как не она знает про потерю близкого человека? Кому, как не ей известно, что переживают люди после, какие сны и мысли их посещают? Кому, как не ей известно разъедающее чувство мести, желание вылить котел эмоций на других, что превращается в такие «эксперименты» над родными?       — Рей, это ненормально, — покачала головой она.       — Отстрани, — строго ответил Коттон. — Отстрани меня от работы с ним, только выполни мои рекомендации. Ему нужна социализация, а не карающая в его случае медицина. Посели в палату с еще одним пациентом, пропиши прогулки и нахождение в той же зоне отдыха, пусть его начнут водить в столовую вместе со всеми. Белла, дай ему дышать, а не убивай одиночеством. Он же и так все это время…       — Рей, если ЭСТ ему не помогло, то…       Дверь резко открылась, Сара испуганно посмотрела на директора. Адамс повернулась, надменно подняв голову, на что Реймонд лишь вскинул бровь: насколько быстро ей удавалось прятаться.       — Мисс Адамс… Там, в тридцать третьей палате… Эмма…       Адамс переглянулась с Реймондом, будто хотела что-то сказать, но в следующую секунду махнула рукой и сорвалась с места. Коттон почувствовал движение на его ногах, уставшие руки и легкий кашель, на что подал руку и помог Норману приподняться. В глазах читалась тревога, затуманенная плохим самочувствием.       — Эмма? — переспросил Паттерсон. Несколько секунд он смотрел на Коттона, который начал что-то подозревать, а потом попытался сорваться с места, но потерял ориентацию и вновь облокотился на него. — Подождите, Эмма… Она говорила, что ее не будет на прогулке сегодня.       — Что ты имеешь ввиду? — настороженно сказал Реймонд, поднимая его лицо. Он аккуратно положил его на кушетку, встав и присев на корточки — нутром чувствовал, что Эмма из тридцать третьей палаты его касается. — Норман, посмотри на меня. Что ты имеешь в виду?       Паттерсон горько выдохнул, смотря в сторону.       — Не знаю, она больше ничего не говорила.       Коттон закусил губу, переглянувшись с дверью, словно ожидая, что получит новости об Эмме и так. Оставить Нормана одного — положиться на него и дать ему возможность справиться с прожитым. Он нахмурился, наконец-то сглотнув ком в горле. Может, это им и нужно?       — Сейчас к тебе вернется Питер, отведет тебя в палату, — Реймонд попытался сказать это ровно, но голос дрогнул.       Не сдержавшись, он еще раз поцеловал Паттерсона в лоб и отстранился. Норман накрыл его руку, взглядом прося остаться, но Реймонд, скрепя душой, аккуратно ее снял.       — Я приду через пятнадцать минут.