🎴
Чонгук никогда не был в студиях. Поэтому, зайдя в помещение, он разинул рот то ли от удивления, то ли от восхищения — сам не до конца понимает, скорее всего и от того, и другого. Студия в белых и черных тонах, под стать вкусу Виталиана. Эти цвета полностью описывают его загадочную натуру: черный описывает всю серьезность, изысканность, утонченность и аристократизм; белый — часть мягкотелой натуры, проблеск нежности, чего-то приятного. Два цвета, которые так идеально тонизируют друг другу. Тонизируют Виталиану и тому, кем он является. Парни проходят дальше, Чонгук с детским восторгом рассматривает каждую деталь студии. Украшения, картины — все выглядит идеально и совмещается друг с другом, не вызывая ощущения, что какая-то вещь здесь лишняя. Наоборот: убери какую-то вещь с ее законного места, ее будет ужасно не хватать — в студии станет пусто. Тэхен замечает заинтересованность Чона, тихо фыркает под нос. Не нравится ему такая реакция Чонгука; было бы лучше, если бы он вообще не восхищался Виталианом и всем, что с ним связано. Они спускаются по лестнице, Чонгук считает обязанным поделиться своими впечатлениями: — Здесь так красиво, — восхищенно вздыхает он, а Тэхена это выводит еще больше, но он старается не показывать этого — не хочет расстроить Чона, он ведь действительно рад встретиться с его братом. Что ж, пусть встретятся, главное, чтобы Виталиан показал ему, какой он на самом деле: эгоист, самовлюбленный и ничего не желающий, кроме гор денег. Только знает об этом Тэхен и никто, кроме него. Тэхен вообще напротив: он хоть и грубый, но искренний. С дорогими людьми, вроде Чонгука, всегда нежный и обходительный. Это как раз подтверждает желание преподнести к его ногам целый мир. Ну, и картошку с чизбургером, разумеется. Разве это не доказывает его любовь? Виталиан — другая сторона одной медали: он ни в чем не заинтересован, кроме любимого фортепиано, работы и прибыли. Возможно, он еще немного ценит обожаемые им дорогие спорткары, но больше ничего. Чонгука, которого оставил без предупреждения на два года — тем более. Тэхен знает брата и знает, что Чон для него ровным счетом ничего не значит; жаль, что Чонгук об этом не подозревает. И пусть Тэхен будет думать таким образом, чем о том, что Виталиану может быть интересен Чонгук ровно также, как и ему самому. — Выебывается, малютка. Ты только посмотри на оформление, — недовольно фырчит Тэхен, поправляя солнцезащитные очки на переносице. Может, выглядит он в них весьма глупо, но синяки под глазами и опьяненый взгляд нужно было спрятать, и ему пришлось прибегнуть к такому варианту. Виталиан ведь опять будет капать на мозги и оценивать тэхеновы старания «стать лучше» на ровный ноль, а слушать нравоучения от брата Тэхену не совсем по вкусу. Выведет ведь его, подерутся в студии — этого только не хватало. В конце концов, они взрослые люди, им обоим по двадцать шесть, и они должны найти компромисс, но что поделать с тем, что Тэхена крайне раздражает эта спокойная рожа? Виталиан тоже не особо скрывает свою неприязнь к брату. Вот сколько не встречались, а у этого подлеца настолько надсмехающийся взгляд, хоть и на лице царит спокойствие, что ни с чем не сравнить. Эта рожа так и просится на мощный удар тяжелым кулаком Тэхена, но тот сдерживается и, по крайней мере, делает это весьма удачно. Он сам себе завидует — такому терпению с его стороны остается только восхищаться. — А мне кажется, что это мило, — Чонгук невинно хлопает глазками, расплываясь в короткой улыбке. Студия красиво освещена, из нее доносится приятная мелодия фортепиано. Чонгук понимает, что на нем играет Виталиан и никто другой — его игру можно узнать из миллиона других. Музыка звучит тревожно, наполняет студию этой эмоцией. Чон вдохновлен, Чонгук хочет растаять от прекрасной игры на фортепиано, хочет прикрыть глаза и слушать, слушать, слушать. Он так давно не слышал игру Виталиана, что сердце замирает, слыша грустные ноты. Чонгук отвык, потому его так не хило берет в дрожь; поэтому у него тело покрывается холодными мурашками. В студии слегка прохладно — возможно, он дрожит заодно и от легкой прохлады, но от мелодии — по большей части, и сам это понимает. — Браво, — со сарказмом говорит Тэхен увлеченному музыкой Виталиану в спину, хлопая в ладони и заставляя того остановиться в игре. — Я принес ноты. Поднимай свою сраную задницу. Чонгук недовольно фыркает, потому что из-за Тэхена он не смог услышать продолжение чудесной мелодии; злится и несильно хлопает Тэхена по плечу, намекая, что очень недоволен его поступком. Виталиан медленно поворачивает голову, встречаясь взглядом с чужим. Чонгук застывает на месте, не смея в этот момент даже моргать — лишь рот приоткрыл. Виталиан не скрывает своего искреннего удивления, хлопает глазами, всматриваясь в силуэт в проеме двери. Ему ведь не кажется, что рядом с Тэхеном стоит Чонгук, верно? — Чонгук?.. — тихо зовет Виталиан. Голос у того глубокий, спокойный. Чонгуку хочется услышать еще раз свое имя из его уст. — Чонгук, Чонгук, — цыкает Тэхен, демонстративно вздыхая, потому что парни все еще играются в «гляделки». — Я хочу поскорее свалить домой, забери эти сраные ноты, а? Виталиан, хоть и был искренне удивлен, но быстро стер эту эмоцию с лица. Он встал из-за фортепиано, поправил пиджак и манерной походкой подошел к брату и Чонгуку. Тэхен протягивает купленные им ноты брату, тот коротко осматривает их, благодарно кивая. Вот черт, даже «спасибо» не скажет. А еще его взгляд слишком уж долго задерживается на Чонгуке и Тэхена это, бесспорно, бесит. Он бы вцепился ему прямо сейчас ногтями в лицо, чтобы не зарился на чужое, но стойко удерживается на месте — его нервное состояние выдает лишь потоптывание носка о пол. — Здравствуй, Чонгук, — мягко, спокойно. Виталиан берет чужую руку и мягко касается ее губами — так, будто приветствуется с дамой. Чонгук удивленно охает. Не для него эти любезности. Он живет с Тэхеном в одной съемной квартире столько лет, а тот на их протяжении приветствуется с утра коротким шлепком по заднице: либо рукой, либо ногой. Не так мягко, не так нежно — от этого трепетно, дышать слегка тяжело. Чонгук слишком отвык от компании Виталиана. — Привет, — запоздало шепчет Чонгук, все еще удивленно хлопая ресницами. Чонгук кажется Виталиану довольно милым, до сих пор беззаботным, не следящим за каждым своим шагом. Он живет одним днем, стремится, вроде бы, к чему-то лучшему, но тут же опускает руки. Чонгук — приятная компания, с ним можно поговорить о чем угодно. О музыке — самое главное, ведь музыка для Виталиана часть жизни. И он готов признаться: он бы без нее не смог и пяти минут прожить. Она может выразить его состояние души, которое он так настойчиво скрывает за маской спокойствия, она дарит ему свободу и делает неуязвимым. Для Виталиана музыка — это все, и ценит он ее весьма умело. Ни одного человека так не ценил, как ее. Он каждодневно затрачивает пару часов на игру на фортепиано, иногда увлекается обычным джазом из динамика своей колонки — тогда, когда настроения нет играть; иногда включает ее на магнитоле в своем излюбленном спорткаре, и путь на феррари кажется ему более расслабляющим. Чонгук ценит музыку точно также, и по нему это видно: с самого детства Чон старательно увлекался прослушиванием проигрываний нот Виталианом, сидел с ним рядом и завороженно вздыхал. Каждая мелодия поистине отражает душу, эмоции, утаянные внутри, и Чонгук, как никто другой, это понимал и понимает до сих пор. — Не мог бы ты оставить нас наедине? — Виталиан довольно вежлив. Он кидает короткий взгляд на своего брата, который явно удивился подобной просьбе, и тут же вернул взгляд на Чонгука. — Я был бы благодарен. Тэхена снова раздражает свойственное брату спокойствие. Сколько бы лет не прошло, а эта стойкость характера его будет приводить в ярость. Ким недовольно фыркает: — Ты спросил, нужно ли ему это? Виталиан усмехается: — Нужно мне. Кто-нибудь, остановите порыв злости Тэхена, иначе он придушит собственного брата в его же студии! — Мне плевать, что тебе нужно. Я принес ноты, больше мы ничем не обязаны. Погнали, малютка. Пора совершать дела, — тонкий намек на посещение ресторана быстрого питания. Он берет его за предплечье и пытается выудить из паутины паука, названного Виталианом, пока тот окончательно не увяз в ней. — Острые крылышки не ждут. Чонгук смотрит на него умоляюще: вроде бы хочет что-то сказать, а язык будто бы застыл и не двигается. Тэхен это видит, понимает, о чем Чон так сильно хочет попросить этим взглядом — и злится, злится, злится. Но, увы, выбор Чонгука он не может оборвать на корню, в конце концов, даже если Тэхен и собственник, то вполне себе адекватный. Он не станет настаивать уйти с ним сейчас же — Чонгук сам разберется с тем, с кем захочет остаться. Даже если это на пару минут. Чонгук ведь не маленький, сам о себе в силах позаботиться. Только Тэхену хочется о нем заботиться, потому что, все-таки, для него он все еще малютка — милый, маленький, добрый и наивный. Он толком не понимает, куда просит его отпустить — в руки к Дьяволу, не скажешь иначе, — наивно полагает, что там его счастье, а Тэхен не может сопротивляться — это не его выбор, не его решение, не его право. — Пару минут, — ставит перед фактом Тэхен, косо взглянув на Виталиана, который скромно, но одобрительно улыбнулся. Тэхен оставляет их наедине. Да и сам наедине остается, только со своими мыслями, которые буквально уничтожают его тело по частям: заливая все каждый его миллиметр черной жижей, напоминающей смолу. Бесспорно, он не станет врать самому себе: он боится потерять Чонгука. — Рад видеть тебя снова, — Виталиан дарит Чонгуку улыбку. Искреннюю, не нарисованную, что Чона безмерно радует. — И я рад, — Чонгук тоже улыбается. — Что за мелодию ты играл? Ее начало было прекрасным. — Kai Engel, — шепчет Виталиан. — Irsen's Tale. — Красиво, — Чонгук осматривает студию, не зная, что сказать. В некотором роде, он, конечно, очень рад видеть Виталиана снова, но он так отвык от его компании и односложности в общении, что даже и на ум не приходит, что следовало бы сказать. — Она звучала тревожно. — У нее есть конец, — Виталиан присаживается вновь за фортепиано, на самый край банкетки, коротким взглядом подзывая Чонгука сесть рядом. — Думаю, Тэхен не будет сильно злиться, если я задержу тебя на пару минут дольше. Чонгук усаживается на другой конец банкетки, сводит руки к коленям. — Хочу, чтобы ты услышал конец. Чонгук молчаливо кивает, а Виталиан начинает передвигаться пальцами по клавишам. Мелодия заполняет студию, заполняет пустоту внутри. Чон буквально чувствует себя окрыленным — по-другому никак. Он наслаждается мелодией, уже не тревожной, а спокойной. Звуки клавиш одаряют дух спокойствием и ничем более. Умиротворенность отзывается приятным теплом посередине груди. Чонгук внимательно наблюдает то за длинными пальцами, то за сосредоточенным взглядом Виталиана. У него слегка нахмурены брови, прикушена нижняя губа, и он в самом деле старается вызвать этой мелодией неподдельные эмоции. Он вновь проигрывает тревожное начало, в середине заменяясь на спокойную, и Чонгук теперь понимает, чем так эта игра ему понравилась: переход от одной эмоции к другой, она описывает борьбу с самим собой. Этой игрой Виталиан что-то желает сказать. Виталиан не говорит вслух — Виталиан говорит через музыку. — Это было… Потрясающе, — на одном вздохе говорит Чонгук. У него действительно аж пальцы задрожали от великолепной и умелой игры на фортепиано. Думается ему, Чонгуку, что никто и ничто не могло бы вызвать таких ощущений, как Виталиан, играющий за любимым музыкальным инструментом. — Понял, в чем суть? — Виталиан поворачивает к нему голову. Они, сидя на банкетке, соприкасаются плечами и это слегка интимно. Совсем чуть-чуть. По крайней мере, Чонгука точно смущает эта близость. — От тревожности до умиротворения, — не думая, говорит Чонгук. — Внутренняя борьба. Виталиан довольно фыркает: он и ни капли не сомневался, что Чонгук поймет. Ведь он один из немногих, кто ходит не по поверхности, а проникает внутрь. Вычитывает там, копается. И тем он кажется гораздо мудрее и умнее своего возраста — он умеет понимать. — Верно. Чонгук тепло улыбается ему. — Может, сыграешь еще что-нибудь? — признается, он слушал бы игру Виталиана до конца своих лет. С этим ничего не сравнится — это лучше даже светлого пива с пенкой. — Думаю, брат будет против. Чонгук и совсем забыл, что эти пару минут, что они наедине, прошли. Он должен возвращаться к Тэхену, а затем они поедут в ресторан быстрого питания и возьмут острых крылышек с пивом. Если честно, то покидать Виталиана не совсем хочется — Чон быстро отвык и также быстро привык к его компании. Он хочет и с Тэхеном провести время, и с Виталианом. Это и есть внутренняя борьба. Его внутренняя борьба. — Да, ты прав, — Чонгук грустно вздыхает, встав с банкетки и поправляя кофту. — Увидимся еще раз? — Сомневаюсь, что Тэхен привезет тебя ко мне снова. Он слишком ревнив, — Виталиан встает следом, разминает нагруженную шею и берет ручку с рядом стоящего у фортепиано стола. Без спроса берет руку Чонгука, пишет на ней номер и под ним добавляет «твой Виталиан». Романтично, необычно. Виталиан — крайне красивое итальянское имя. Его произношение заставляет сердце Чонгука трепетать — оно звучит так необычно, изысканно, красиво и эстетично. Виталиан, Виталиан, Виталиан. Имя аристократа. Имя короля. — Я позвоню тебе попозже. Завтра. Виталиан не желает отпускать чужую руку. Он хочет остановить Чонгука и задержать еще на пару минут, а потом еще и еще, прямо до самой бесконечности. Но ему приходится — он отпускает руку и кивает. Ожидание звонка придется ему в тягость. Чонгук поджимает губы, не зная, что сказать еще. Тяжело вздыхает, отбирает у Виталиана ручку. Тот непонятливо хмурится, но следом в удивлении приоткрывает рот — Чонгук написал свой логин на его руке. — Напиши мне в инстаграме. Ты же есть там? — Приложение для дураков? — пытается пошутить Виталиан, но слегка не выходит. — Тогда я дурак, — Чонгук пожимает плечами. — Так есть? — Скачаю, — кивает Виталиан. Чонгук мило улыбается. Походит на зайчонка, честное слово. Прощаться совсем не хочется, но приходится. — До встречи, Чонгук, — на одном выдохе. — До встречи, Виталиан, — шепотом. Виталиан провожает взглядом чужую спину. Дверь в студию захлопывается, а Виталиан оглядывает ее и тяжело вздыхает — почему-то дрожат пальцы от такой неожиданной встречи, и он не может дать этому объяснения. Хотелось бы забрать Чонгука к себе, хотелось бы провести с ним больше времени, ведь эти два года он был погружен в тягостную работу. Не было ни сил, ни времени на оправдания, и Виталиан удивлен, что Чонгук не злится на него за такой поступок. Этим Чонгук ему и нравится: тем, что понимает, что никто ему ничем не обязан, никто не собирается отчитываться перед ним за каждый шаг. Он добрый, умеет прощать, умеет помогать, умеет, самое главное, слушать и понимать. Остальное неважно. Конечно, кроме того, что Виталиан учуял легкие нотки спирта от двоих парней, пришедших в его студию. Виталиан не может точно говорить, но ему кажется, что Тэхен плохо влияет на Чонгука. Не хотелось бы, чтобы Чонгук спился, перекурил или начал колоться, если до сих пор этого не делает. О младшем хочется заботиться: трепетно, нежно, несвойственно своему характеру. Тэхен не раз говорил Виталиану, что тот эгоист и что ничего, кроме денег, его не интересует. В какой-то части, это чистейшая правда, но сердце по-прежнему просит и нуждается хоть в какой-то любви, хоть в каком-то внимании. Одиночество по-своему красиво, но постоянно в нем находиться невыносимо. Каждому человеку хочется задыхаться от любви, и Виталиан вовсе не исключение, каким бы орешком на характер он не был. Тэхен этого не понимает — не хочет. Виталиан, наверное, смог бы терпеть компанию Тэхена, не будь тот таким задирой. С ним невозможно подружиться — слишком много язвит, а Виталиан попросту не может терпеть подобного отношения к себе. Если бы брат был немного мягче и не выражался слишком резко, должно быть, они бы поладили, но это совсем другой разговор. Тэхен ни за что не изменится, а Виталиан ни за что не потерпит грубость в свою сторону — есть достоинство, и оно слишком велико.🎴
— О чем пиздели? — Тэхен задает вопрос уже в машине после того, как они съездили с Чонгуком в кфс, чтобы купить пиво, острые крылышки, картошку фри и, куда же без него, чертов чизбургер. Чонгук довольно жует свой бургер, удивленно приподнимая брови на заданный вслух вопрос. Он начинает жевать гораздо медленнее, чтобы дать себе время подумать, что именно сказать Тэхену, а о чем лучше умолчать. Чонгук совершенно не умеет врать, но и говорить о том, что они с Виталианом решили встретиться наедине в следующий раз, тоже не хотелось. Он думает, что Тэхен будет злиться по этому поводу, и злиться будет очень сильно. Это слишком очевидно — он злился даже тогда, когда оставил Чона наедине со своим братом даже на пару минут, а что будет, когда тот узнает, что Чонгук будет проводить время в компании Виталиана на протяжении целого дня, он даже не представляет. Он принимает Тэхена почти за старшего брата: конечно, тот не следит за его образом жизни, хотя тот довольно поганый, но вот гулять с кем попало не разрешает. Конечно, Виталиан далеко не «кто попало», он лучший друг, хоть и был перерыв в общении на два года, но Тэхен как раз-таки мнение Чонгука совсем не разделяет. — Обсуждали музыку, — отмахивается Чонгук и снова принимается за свой бургер, потянувшись за картошкой фри, которая покорно лежала в пакете на тэхеновых ногах. Картошку фри резко выхватывают из-под руки, Чонгук даже моргнуть не успевает. Ему остается только недовольно пискнуть: — Дай картошку! — Малютка, я не дурак, — Тэхен выглядит слегка расстроено или в какой-то мере рассержено. — И больше всего мне не нравится то, что ты меня им считаешь. Чон не знает, что сказать — в голову оправдание никакое не приходит. Он чувствует себя каким-то подростком, который провинился перед родителями и в данный момент пытается придумать себе оправдание, чтобы вина стала капельку меньше. Ему как будто нужно обязательно отчитаться за свой проступок, а то есть за то, что Тэхен думает, что Чонгук принимает его за дурака. На самом деле, это далеко не так. Конечно, Тэхен не хвалится тем, что знает, как решать уравнения по математике, и не хвалится тем, что читает книги — нет, он этого не делает и никогда не делал, у него есть занятия куда интереснее, чем просиживание за чтением историй. Но Чонгук думает, что он умный, зрелый, тот, кто поможет ему дать понятие, суть жизни, даст возможность двигаться к чему-то безрассудному, к чему-то, о чем потом Чон не будет жалеть. Тэхен действительно как старший брат, правда, бесящий иногда. Чонгук с одной стороны понимает, что он хочет позаботиться и считает его все еще тем мелким засранцем, который по чистой случайности разбил коленку на чердаке, а с другой стороны — ну, серьезно, ему уже двадцать один год и он может справиться сам. Он прощает Тэхена за подобные выходки лишь по одной причине: осознание того, что Ким, в первую очередь, проявляет заботу, а во вторую — ревность, слегка тешит его самолюбие. А еще Чонгук не имеет привычку долго злиться. Тем более на того, кто о нем заботился с самых подгузников. — Ну что? — Чонгук недовольно надувает губки, будто не понимая, что Тэхен от него хочет. Кидает взгляд на картошку фри в руке друга, затем возвращает его к нему самому, делая взгляд жалким и просящим. Искусная манипуляция, Тэхен знает, а потому не реагирует на этот прием. Знает Чона и его некие хитрости, как свои десять пальцев. — Ты уклонился от ответа, — напоминает Тэхен, нарочно взяв пару полосок картошки. Демонстративно кидает их в рот, мычит и делает довольный вид, чтобы выудить из Чонгука то, о чем он молчит. Ким тоже умеет манипулировать и выходит это у него превосходно — знает, на что стоит давить в первую очередь. И Чон, ожидаемо, ведется: — Ну ладно, ладно! Скажу я, — Чонгук недовольно фыркает, выхватив картошку фри из чужой руки. Надутый и такой смешной: упирается стопами в сидение, смотрит вперед и ест картошку фри с надутыми щеками, демонстративно показывая обиженный вид. Милашка. — Он сыграл мне конец мелодии, мы немного поговорили о том, что эта мелодия значит. В моем ответе он не разочаровался. Тэхен непонятливо хмурится: — В мелодиях есть какой-то особый смысл? Чонгук удивленно охает, поворачивается к Тэхену: — Конечно, есть. В каждой музыке есть свой смысл, это ведь не просто набор слов с рифмой, — Тэхен как будто дурацкий вопрос задал; по крайней мере, Ким так и сам считает, потому что никогда не придавал музыке особого значения. Ну, играет в колонках и играет, зачем там смысл искать? Как будто дел важнее нет. — И что та мелодия означала? — Там был переход от одной эмоции к другой: от тревоги до спокойствия. Если хочешь, я могу включить. Он сказал мне название. Тэхен не против — раз уж так хочет малютка, то он сам за. Да и сам понять хочет, что имеет ввиду Чонгук. Может, ему получится влиться во всю эту фигню с музыкой, и он станет великим ценителем, как Чонгук с Виталианом. Хотя, конечно, с братом ничего общего иметь не хотелось. Чонгук роется в своем телефоне, а Тэхен открывает бутылку пива, купленного в кфс. Впереди — темнота. Машина стоит на парковке, на темно-синем небе — тысячи звезд, беспорядочно рассыпанные; атмосфере придается некая интимность и романтика. На парковке никого нет, только тэхенова ауди. Он даже не включает ее фонари — в темноте красивее, есть какая-то изюминка. Тэхен делает пару глотков крепкого пива, а Чонгук с радостью оповещает о том, что нашел ту мелодию, о которой говорил. Чонгуков телефон укладывается посередине, где рычаг переключения передач, а сам его хозяин удобно устраивается на сидении, скрещивая ноги для удобства. Тэхен дает себе шанс расслабиться этим вечером, спокойно выдохнуть, отдохнуть, набраться того самого смысла, о котором так уверенно твердил малютка, отдаться, в принципе, самому моменту. Мелодия размеренная, западает куда-то посередине груди. При ее звучании тяжело дышать; пить — так уж тем более, горлышко бутылки пива задерживается у губ Тэхена ровно на секунды так двадцать, пока он, не моргая, вслушивается в ноты, и смотрит вперед — в эту неизвестную темноту за лобовым стеклом. Чонгук был прав: начало действительно звучит тревожно, под этот ритм даже сердце начинает подыгрывать и биться слегка быстрее прежнего. Чон вообще не трогает свой бургер — смотрит также вперед, задумчиво вслушиваясь в мелодию. Никто не в силах приостановить тишину; мелодия окрасила салон ауди таинственностью, загадочностью, некими переживаниями. Несмотря на то, что Тэхен купил Чонгуку отдельную бутылку пива, тот все равно берет у него. Мелодия погружает в задумчивость, потому Ким даже не реагирует, когда у него нагло из руки тырят алкоголь — не до этого сейчас. Он действительно пытается понять смысл музыки, ее суть, и чувствует, как она проникает куда-то под кожу, как западает под бешено стучащим сердцем. Он делает это не для себя, не для брата, а для Чона, который уж очень сильно влюблен в музыку. В абсолютно разные жанры: меломаном быть хорошо. Он может танцевать под рок, может усесться на диване в гостиной, заткнуть наушниками уши, отдаляясь от окружающего мира, и слушать мелодии, подобные этой. Из колонки Тэхена, которая подключена с помощью блютуза к телефону Чонгука, мелодия звучит еще лучше — серьезно заставляет задержать дыхание против собственной воли. Оно само как-то получается. Под эту мелодию можно думать о серьезных вещах, а можно размышлять о ерунде. Она, эта мелодия, заставляет задуматься. Заставляет вспоминать такие далекие моменты, казалось бы, которые давно вышли из головы и были забыты, ибо и не нужны. Тэхен, может, не совсем до конца понял смысл, не до конца понял суть, но эта мелодия, определенно, понравилась даже ему. И тогда, когда мелодия заканчивается, погружая салон ауди в тишину, Чонгук поворачивает голову к Тэхену, уставившись на него с ожиданием — просится на комментарии по этому поводу. — Драматично, — всего лишь говорит Тэхен, отбирая бутылку пива у Чонгука — все же заметил пропавший алкоголь из своей руки. — Обычно, мне такое не нравится. — Тебе не понравилось? — Наоборот, — Ким отпивает глоток горького пива, морщится и пожимает плечами, уставившись взглядом куда-то вдаль. — Странно, что я хочу послушать ее еще раз. Вот это — точка невозврата. Тэхен начинает понимать, а Чонгук им гордится — как будто ребенку глаза открыл. — Живой звук намного лучше, — Чонгук откусывает кусочек чизбургера. — Мы могли бы приехать к твоему брату еще раз. — Незачем, — Ким отрицательно качает головой, мол, категорически против этой идеи. — Сгоняем на выходных в театр. — Тэхен, ты из какого века? — Чонгук хлопает ресницами, явно удивленный. — Такое в театрах не играют. И вообще, там поют и исполняют балет. Тем более, там нужно выглядеть соответствующе, а я сомневаюсь, что у тебя есть смокинг, — Чон говорит по фактам. — И тем более! — он выставляет указательный палец, привлекая к себе внимание парня. — Билеты в театры очень дорогие, а Вит мог бы сыграть нам бесплатно. — Ты же знаешь, малютка, я разнесу ему рожу, — Ким тяжело вздыхает, потому что Чонгук совсем не понимает, что такое плохие братские отношения. Наверное, не будь Виталиан занудой и чересчур умным, они бы сошлись и часто общались. Но, видимо, не в этой жизни. — Я не смогу терпеть его слишком долго; мне хватает пару минут, чтобы он вывел меня из себя. — Вы когда-нибудь пробовали подружиться? — хмыкает Чон, потому что эти их братские ужасные отношения делают плохо не им, а ему — он ведь хочет с ними обоими дружить, а не по отдельности в тайне друг от друга. Вопрос задан в пустоту — Тэхен не отвечает. — Помнишь, в детстве вы устраивали временное перемирие, когда меня избивали у школы? А потом приходили вместе и били уродам ебла, — Ким кивает. Конечно, помнит. — Неужели мне и сейчас нужно с кем-то драться, чтобы вы устраивали перемирие? Тэхен задумчиво трет губу. Действительно, если Чонгук с кем-то подерется, то так или иначе они с братом устроят временное перемирие, чтобы надрать наглецам задницы. Сколько бы времени не прошло, а он все равно понимает, что они за Чона кого угодно порвут, даже если сами состоят далеко не в дружеских отношениях. Ради Чонгука хоть горы свернут, хоть с неба звезды достанут, но Чонгуку достанется все самое лучшее. Наверное, это единственное, что братьев связывает, и единственное, что у них есть общего — это Чонгук. Тэхен думает. Думает, что, в принципе, если один раз попробовать помириться с братом, то ничего ужасного не случится. В конце концов, попытка — не пытка, как говорится, а потому попробовать действительно стоит, хоть и против собственной воли. Если Чонгуку будет лучше оттого, что братья будут дружить или нормально ладить, хоть и изредка, то Тэхен готов пойти на такой поступок. Главное, чтобы Виталиан не выеживался, а все остальное — дело времени и силы воли Тэхена. — Ладно, малютка, — Ким тяжело вздыхает, заводя двигатель. Он намеривается поехать домой и расслабиться. А если точнее — принять горячую ванну, потому что от него дико несет перегаром, а потом уже и на боковую слечь. Вымотался он сегодня дико. — Постараемся че-нибудь придумать. — Че-нибудь — это что? — Постараюсь пойти на контакт с этим засранцем. Если будет выебываться — ну, я старался, — Тэхен пожимает плечами. Чонгук надеется, что Виталиан все-таки сможет пойти навстречу своему брату. Ну, и Чонгуку в том числе. — Завтра хотят приехать друзья, — оповещает Тэхен, сосредоточенно ведя машину. Чонгук поворачивает голову в его сторону. — И какой день у нас запой? — хрипло смеется Чон. — Где-то четвертый, хер знает, — также взаимно смеется Тэхен. — Раз уж на то пошло, можно и зануду пригласить. Чонгук, на самом деле, безумно удивлен, и на лице эту эмоцию не скрывает: брови приподнял, рот приоткрыл, а Ким, мельком посмотрев на него, усмехается. — Чимин и Юнги охренеют, — ставит перед фактом. Да и сам он от идеи Тэхена не совсем отошел — все еще шокирован тем, что ему пришло подобное в голову. — Разве он не работает? — Поверь, если он захочет пойти на контакт… — Ким снова коротко смотрит на малютку. — Он найдет свободное время от работы. Более того, — шины ауди свистят по асфальту, на спидометре цифра достигает ста шестидесяти километров в час. — Там будешь ты. — Разве мое присутствие на что-то влияет? — Чонгук озадачен. — Не видел, как он на тебя смотрел? — хмыкает он. Чон отрицательно качает головой, не понимая, что имеет ввиду Тэхен. — Он соскучился, так что будет хвататься за каждую возможность встретиться с тобой. Даже если в этой возможности присутствую я и мои придурки друзья. Чонгук тяжело вздыхает: — Боюсь, пить он не будет. И будет всех напрягать. — Знаю, — кивает парень. — Он будет напрягать и меня. Я тебя ревную к нему, знаю, на что зануда намерен. Его взгляд все объясняет, — Тэхен тяжело вздыхает. Ему тяжко принять осознание того, что Виталиан заинтересован в Чонгуке ровно также, как и он. Но приходится. — Завтра не получится расслабиться, он будет ухаживать за тобой. И мне от этого, если честно, пиздецки паршиво, — Чонгук ничего не говорит. — Не принимай мою ревность как должное, если честно, малютка, ты единственный, кого я ревновал и ревную за все свои двадцать шесть лет. Тем более, к брату. — Но тогда зачем Вит будет в нашей компании, если знаешь, что он тебя доведет, да и друзей в неловкое положение поставит? Тэхен усмехается: — Малютка, я делаю это ради тебя в первую очередь. Ты хочешь, чтобы мы дружили, а я хочу, чтобы ты не злился из-за нас, идиотов, которые двадцать шесть лет терпеть друг друга не могут. Если появилась возможность наладить контакт, хоть ты и встрял между нами, то почему нет? Тоже верно. Тэхен прав, а потому Чонгук не отвечает. На телефоне появляется уведомление из приложения. Чонгук мельком кидает взгляд — это инстаграм. Сначала он не обращает внимания на того, кто на него подписался и написал, но замечает чужой ник, который белым по-черному написан: vitalian. Чонгуку приходится быстро схватиться за телефон, чтобы Ким не заметил. Тот сосредоточенно следит за дорогой, так что, слава Богу, ничего подозрительного не приметил. vitalian: Здравствуй, Чонгук. Чон печатает сообщение и чувствует испарину на лбу. — Тэхен, включи кондиционер, пожалуйста. Жарко. Ким кивает и послушно исполняет просьбу. jungkook: Не думал, что ты напишешь сегодня. Уже поздно, я думал, ты спишь. Тяжело общаться с братом своего лучшего друга, который об этом не уведомлен. Чонгуку не нравится, что это приходится делать в тайне от него. vitalian: Работа, потому возможности выспаться у меня нет. Чон тихо усмехается и, слава Богу, Тэхен на это не обращает должного внимания. vitalian: Хотел пригласить тебя завтра в ресторан. Позволяет график дня? Тяжко, очень тяжко. Какой, к черту, ресторан… У Чонгука вообще сейчас мозги не работают — либо пиво ударило по мозгам, хотя он выпил пару глотков, либо это у него давление поднялось. Жарко невыносимо, лоб и руки вспотевшие, и даже кондиционер не помогает. В итоге он смело приоткрывает окно и в салон ауди запускает прохладный ветерок — становится значительно легче. jungkook: Я занят завтра, Виталиан. Тэхен хочет пригласить тебя к нам в компанию, завтра собираемся выпить. Если хочешь, то можешь приехать. Конечно, если тебя это не затруднит. И Чонгук даже не догадывается, что там, в собственном роскошном кабинете, Виталиан удивленно приподнимает брови, задаваясь вопросом: почему Тэхен решил пригласить его? Он ведь даже на дни рождения не приглашал, а тут своя компания… Виталиан сам понимает, что будет там абсолютно лишним, но, кажется, Чонгук расстроится, если он откажет. vitalian: Я найду свободное время, Чонгук. Чонгук торопливо печатает следующее сообщение: jungkook: На самом деле, это было сказано по секрету, так что, когда завтра он тебе позвонит, сделай вид, что не знал о этой новости. Иначе он открутит мне голову. vitalian: Договорились. Что насчет моей компании? Я могу взять с собой пару друзей? Чонгук усмехается. jungkook: Такие же интеллигенты, как и ты, верно я понял? vitalian: Верно. На самом деле, Чон и сам не знает ответа на вопрос Виталиана. jungkook: Дождись звонка Тэхена, ладно? Уточните все вопросы. Я сам не знаю, можно или нет, но помимо нас с Тэхеном будут всего два человека. — С кем ты там чатишься? — ауди подъезжает к дому, аккуратно припарковавшись, а Чонгук даже и не заметил, как пролетело время перед глазами. vitalian: Понял тебя. Сообщение Виталиана остается неотвеченным. — Да так. И Тэхен, слава Богу, не вынуждает ответить на его вопрос — Чонгук не смог бы придумать оправдания.