Ранее.
Музыка, играющая из колонки, что подключена благодаря блютузу, приятно греет душу. Чудесный мотив и голос дарят какое-то странное облегчение. У Чонгука, все-таки, прекрасный вкус в музыке — здесь и не поспоришь. Под эту песню, как минимум, есть огромное желание танцевать. Самые пьяные из них — это Чимин и Намджун, и, не поверите, но эти придурки действительно решили станцевать. Это, скорее, походит на жалкие кривляния (по крайней мере, у Намджуна уж точно). Но Чимин и Чонгук танцуют очень неплохо. И, кто бы сомневался, привлекают взгляды всех. Абсолютно. Чонгук, хоть и не очень пьян, но в теле легкость присутствует, двигает бедрами в стороны, вытянув руку вверх, прислонившись к ней половиной лица. Его ресницы слегка дрожат, розовые губы расплываются в красивой довольной улыбке. Оттого, что он поднял руку, задралась его футболка, оголяя плоский живот, открывая еще и вид на резинку боксеров, которая не скрывается благодаря плохо сидящим на бедрах спортивкам. Тэхен и Виталиан пожирают его всего внимательными взглядами, словно голодные звери, готовые когда угодно напасть. Чимин же танцует спиной к Чонгуку и откровенно балдеет под музыку. Легкость в теле благодаря выпитому пиву дает возможность двигаться плавно и красиво. Юнги что-то на фоне кричит, мол, «двигай своей тощей задницей почаще, привлекай народ, ну!», на что Пак показывает ему средний палец, решая игнорировать своего друга. Сам-то сидит, как лох печальный, и ни разу даже не потанцевал. А под музыку Чонгука (он у них сегодня явно диджей) грех не размять косточки, между прочим. Поэтому Чимин готов отрываться по полной. — Блять, Чонгук, благодарю Бога за то, что у тебя такой ахуенный музыкальный вкус! — кричит Чимин, также громко смеясь. Музыка из колонки играет на всю квартиру, и соседи явно будут жаловаться, но всем абсолютно плевать — вот честное слово. Чонгук пьяно смеется Чимину, несильно хлопая его по плечу. Виталиан коротко усмехается. Чонгук действительно сейчас красив, впрочем, как и всегда: благодаря светодиодной ленте его кожа окрашивается то в красный, то в синий, то в фиолетовый цвета. Виталиан готов наблюдать за таким Чонгуком добрую вечность. Чонгука хочется — до жути. Он красивый и сексуальный, неудивительно, что один его вид Виталиана возбуждает и заставляет мозг кричать громогласное: «Хочу и прямо сейчас!». — Тэхен, — Виталиан поворачивается к брату, который дергает бровью, намекая, что слушает его. — Можешь одолжить сигарету? — Конечно, — усмехается Ким, вытаскивая сигарету из полупустой пачки. Он протягивает ее Виталиану, а зажигалку тот берет со стола — непонятно чья, но это и не волнует. Поднявшись с дивана еле как, голова незамедлительно начала несильно кружиться. Виталиан выпил достаточно — впервые позволил себе действительно хорошо отдохнуть, причем вино Тэхен купил довольно хорошее (оно сразу ударило по мозгам). — Кто-то хочет устроить перекур? — парни отрицательно качают головой. — Мне нужно отдохнуть, — с одышкой говорит Чон, коротко усмехаясь. После длительного танца он слегка выдохся и перекур не помешает от слова «совсем». Они идут вместе на кухню. Парни остаются позади, продолжая о чем-то громко разговаривать (музыку отключать не хочется, потому говорят во весь голос). Чонгук часто дышит, подкуривается, когда они добираются до кухни. Он упирается поясницей в кухонную тумбу. Виталиан подкуривается следом, тяжко вдыхая табачный дым. Пьяный мозг совсем не хочет думать. Вообще. Он лишь умудряется думать только о Чоне, стоящим перед ним, курящим так красиво. Наверное, это странно считать курящего человека — красивым. Виталиан год так назад сказал бы, что это отвратительно, но сейчас — и мысль об этом не проскакивает. Все принципы благодаря самому Чон Чонгуку, появившемуся в его жизни, исчезли как по щелчку пальцев. Словно их и не существовало, совершенно. Эти принципы в виде «не влюбляйся и не строй серьезных отношений — ты на них не способен» и «не кури, не пей алкоголь, веди себя серьезно и не вызывающе» катились коту под хвост. И в чем же вина? В Чонгуке, который показал, что это не так уж и плохо, или в том, что Виталиан стал проще относиться к жизни? Честно? Без понятия. — Я скучал по тебе, — просто говорит Виталиан, посмотрев на Чонгука. Тот коротко улыбнулся, но этот мимолетный порыв быстро был скрыт пальцами, что поднесли дымящуюся сигарету к губам. — В самом деле? — Чонгук желает слышать больше и подробнее. — Безумно, — усмехается Виталиан, понимая, до чего докатился: стал едва ли независим от этого человека, стоящего перед ним. — До сих пор обижаешься, верно? Чонгук коротко кивает. — Мне очень стыдно за то, что я сказал тебе в тот день. Я был не прав. Чонгук ожидающе смотрит на него, намекая, что этих слов ему все еще недостаточно. — Извини меня, Чонгук. Я не в праве запрещать тебе что-то. А теперь — достаточно. Чонгук шумно выдыхает дым, облизывая губы, на которых остался вкус пива и теперь заодно и табака. — Правда скучал? — он хочет услышать это еще раз. А лучше — пару тысяч раз. Уж слишком эти слова приятны для него. — Правда, — практически клянется. Виталиан не тот, кто станет врать в подобных вещах. Он слишком серьезно к ним относится, как и к чувствам Чонгука. Это все имеет определенную ценность. — Я навещал тебя, пока ты болел. Из-за работы, конечно, получалось делать это редко, но… — Виталиан улыбается уголком губ. — Я скидывал Тэхену деньги, чтобы он покупал тебе лекарства и фрукты. Твое здоровье важно для меня. Хотел, чтобы ты поскорее встал на ноги. Чонгук не показывает, но сказанное Виталианом неимоверно его порадовало. Он заботился издалека. Конечно, труд Тэхена он ни разу не обнуляет — тот был рядом всегда, сидел с ним, кормил, поил и лечил. После таких поступков братьев сложно на них злиться, если честно. И Чон чувствует, как вся обида на них быстренько улетучивается прочь. В конце концов, а у кого не бывает ссор? Без ссор было бы скучно, без всяких сомнений. Ссоры доказывают то, что люди и их контакт имеют ценность. Конечно, пока это не доходит до самого настоящего абьюза — тут вряд ли можно сказать о ценности. — Я тоже скучал, — признается Чонгук, мягко улыбнувшись. Виталиан чувствует, как камень, что сидел у него на душе, падает. Как становится мгновенно легче дышать от этих слов. Взаимность дарует счастье. Докуренные сигареты тушатся о пепельницу, стоящую на кухонной тумбочке. Виталиан и Чонгук стоят слишком близко — даже чересчур: вышло как-то случайно, что они соприкоснулись носами, пока тушили сигареты. Не неловко. За этим последует страсть, разжигает у двоих бушующий огонь посередине груди. Соскучились. Безумно. Виталиан считает, что «скучать» — это отвратительное чувство. Нет ничего хуже, чем тяга к человеку, но ее попросту не избежать, если человек становится для тебя дорогим и родным. Чонгук с этим мнением согласен, абсолютно. Скучать — в самом деле отвратительно, но как же прекрасно, когда, наконец, получаешь то, чего так давно желал. Они мгновенно сталкиваются губами. Переизбыток страсти доведет их до состояния сумасшедших. В эту секунду становится как-то все равно на то, что кто-то из парней может зайти на кухню, чтобы устроить перекур. Это «скучаю» позволяет им на данный момент делать глупости, причем такие необдуманные, что от будущих последствий будет не отвертеться. Спросите, волнует ли их это сейчас? Ответ вполне очевиден: конечно, нет. Когда они поглощены друг в друга, когда соприкосновения доводят до возбуждения, поверьте, совершенно не думается. Виталиан целует Чонгука с языком, ползет непослушными ладонями по его бедрам, дышит чересчур часто. Похож точь-в-точь на зверя, который может разорвать жертву в виде Чонгука прямо здесь и сейчас. Однако, как бы сильно ему сейчас не хотелось раздеть Чонгука и стать властным над этим прекрасным податливым телом, здравый рассудок понимает, что этого делать нельзя. Не здесь, не сейчас. Когда они будут совсем наедине — тогда да, можно. А вот когда целая компания друзей за стеной… Он не настолько смелый. И, в конце концов, далеко не сумасшедший. У Чонгука голова кругом. Все происходящее очень его возбуждает, заставляет сердце исполнять кульбит, ударяться о ребра все чаще и чаще. Виталиан без зазрения совести доведет его до сумасшествия.Сейчас.
Виталиан и Чонгук смотрят на него весьма удивленно, словно чего-то ожидая. А у Тэхена тупая тяжесть, что не позволяет спокойно дышать. Казалось бы, только все наладилось: сегодня вечером они с Чонгуком веселились на полную катушку, наконец, наладились отношения с братом. Тэхен чувствовал себя счастливым и свободным. И это внезапно померкло. Счастье имеет удивительную черту: оно слишком короткое. — Блять… — хрипло смеется Тэхен сквозь боль, что его душит. Все громче и громче. И резко перестает. — Сука, — последнее, что он говорит. Злость вкупе с алкоголем дурит голову, делает ее неконтролируемой. Когда Тэхен зол — желательно бежать, и как можно дальше. — Тэхен, — спокойно произносит брат. Брат ли? От этого противного чувства кулак словно становится сильнее. Тэхен с размаху впечатывает кулак в челюсть Виталиана, с довольным хрипом и громким звуком валя его на пол. Чонгук начинает что есть мочи кричать, чуть ли не срывая голос. — Тэхен, пожалуйста, успокойся! — на его глаза набегают слезы и начинают предательски скатываться по щекам, щекоча их. А Тэхен не останавливается. Даже несмотря на то, что Чонгук пытается оттянуть его от брата, ему хоть бы хны. На шум и крик Чонгука прибегают парни, что до этого сидели в зале. Увиденная картина их прямо отрезвила: Ким вбивает кулак в чужое лицо каждый раз, марая его в крови. Виталиан пытается отстраниться, дать хоть какой-то сдачи, но тщетно — перед глазами практически мутнеет. — Ебаный в рот! — громко удивляется Юнги, подбегая к Тэхену. — Блять, да хули вы стоите?! Помогите его оттащить! Чонгук, уже весь зареванный, хватается за кухонную тумбу, потому что внезапно ослабли ноги. Юнги и Хосок пытаются оттащить бешеного Тэхена от Виталиана, лицо которого окрасилось кровью. — Что случилось? — запоздало и обеспокоенно спрашивает Чимин у плачущего Чонгука, хватая его за плечо, чтобы тот устоял на месте, а не упал на пол мертвым грузом. Чон только пуще ноет, глядит то на Тэхена, которого оттащили, то на Виталиана, что харкает кровью прямо на пол и болезненно мычит. — Чонгук, блять! Очнись уже! — Пак дает ему несильную пощечину, чтобы привести в чувство. — Блять, бешеный ты пес, успокойся уже! — ругается Мин, стараясь с Хосоком удержать дикого зверя за плечи. Он рыпается и дергается, желая выбраться. — Тэхен, спокойно, — говорит Хосок. — Отлично, блять! А получше что придумать не мог? — продолжает ругаться Мин, глядя на Хосока озлобленным взглядом, когда Тэхен после сказанных слов начал вырываться из хватки парней еще сильнее. — Гений ебаный! — Сука, — рычит Тэхен, глядя на собственного брата. Брат ли? — Я, блять, убью тебя! — собственная злость и ненависть убивают его. У него медленно, но верно едет крыша. Он оглядывает всех парней, дергая руками, чтобы выбраться из крепкой хватки Юнги и Хосока. — Отпустите, блять! Я… — он тяжело выдыхает, на момент прикрывая глаза. — Я спокоен. — Конечно, блять, так мы и поверили, — рычит Мин. — Спокойно, — продолжает Чон, а Юнги демонстративно закатывает глаза. — Сейчас мы тебя отпустим, но ты на него не кидаешься больше. Договор? — Договор, — озлобленно кидает Тэхен, и его все-таки отпускают. Виталиану помогает подняться Намджун. Чимин продолжает успокаивать Чонгука, крепко его обнимая и гладя по голове. Смешно, блять. Все, что вокруг — смешно. Тэхен хочет громко заржать и убить Виталиана собственными руками. На белом кафеле виднеются пятна крови. — Слышь, Итальяно, — он дергает его за плечо, и Юнги с Хосоком только хотят схватить его снова, как тот дергает рукой в останавливающем жесте: — Спокойно, блять! Слышать это от человека, который только что избил собственного брата до крови… Как-то странно. — Уебывай отсюда, понятно? — Ким смотрит на Виталиана предельно ясно, даже наклоняется слегка, потому что Виталиан опустил голову; из носа, губы и брови так и хлещет кровь. — Уебывай, пока я не убил тебя. Не появляйся, ясно? — он кратко дергает бровями. — Ты никакой мне не брат. Никогда им, блять, и не был. Жалкая пародия, — фыркает Тэхен, подняв голову. Костяшки саднит от новых ран. Затем он обращает внимание на Чонгука. На того, кого любит — до безумного. Каково видеть его слезы? А никак. Эти блядские слезы пущены не из-за него. Из-за жалкого уебка, что сейчас харкает кровью. — Собирай свои вещи, блять, и пиздуй отсюда вместе с ним. — Тэхен… — новая порция слез застелила глаза. Он от них уже задыхается. Все напряжены. Чимин, что стоит у Чонгука, нахмурил брови. Юнги и Хосок стоят сзади Тэхена в случае того, если тот снова пустит в ход кулаки. Намджун придерживает еле стоящего на ногах Виталиана. — Съебывайся! — резко повышает он тон — причем настолько, что едва ли не срывает голос. От неожиданности Чонгук аж дернулся. — И вы, блять, все, — Тэхен двигает пальцем в воздухе. — Пиздуйте из моей хаты сейчас же. Вам больше нехуй здесь делать. — Тэхен, — зовет Мин, крепко схватив того за плечо. — Ты уверен? — он кидает короткий взгляд на Чонгука, намекая, что вопрос о нем. Чонгук, громко шмыгая носом, весь в слезах, соплях и слюнях, выходит из кухни. Намджун, придерживая Виталиана, за ним же. Остается наблюдающий за ситуацией Хосок (по нему видно, что нервничает), и Чимин, которому словно вырвали язык. Он знает, что перечить Тэхену в таком состоянии попросту нельзя — попадешь под горячую руку. А Ким бьет уж очень сильно и никогда не жалеет. — Полностью, блять, — огрызается Тэхен, и уходит из кухни, напоследок столкнувшись с Мином плечами. Юнги тяжело вздыхает, массируя пальцами виски. Ситуацию иначе не опишешь: это самый настоящий пиздец. — Юнги, — зовет Хосок, подходя ближе. — Позвонишь мне, встретимся, — шепчет мужчина Мину на ухо и вкладывает визитку в карман его джинсов. Мин коротко устало кивает. Хосок уходит из кухни, и остаются лишь Чимин с Юнги. — Пиздец? — с нервной улыбкой спрашивает Чимин. — Полный, — вздыхает Мин полной грудью. — Пойдем, поможем Чонгуку вещи собрать. Чонгук, продолжая ныть, собирает вещи в спортивную сумку. Из-за того, что глаза застелила пленка слез, он кидает вещи, даже не разглядывая их — это абсолютно неважно. Юнги и Чимин помогают ему разобраться с вещами, подбадривая какими-то фразами, но сейчас ему абсолютно все равно: они летят мимо ушей. И почему он знал, что так случится? Почему он знал, но все равно сделал? Поддался порыву? Помог алкоголь? Чонгук и сам не знает, если честно. Он уже ничего не понимает. Ему стыдно за то, что произошло все таким образом. Он, как минимум, надеялся на то, что сам признается Тэхену о том, что у них с Виталианом больше, чем дружба. Ему стыдно, что Виталиана избил собственный брат, ему стыдно, что Тэхен увидел их поцелуй собственными глазами. Стыдно, больно, невозможно. Куда теперь? Тэхен взял и попросту выгнал его из их (уже нет) квартиры. Больше никогда не простит. Больше никогда они не встретятся и не пообщаются. Никогда не покушают вместе бургеры, не выпьют пиво, не зависнут за тупым ТВ-шоу, что идет по старому ящику. Никогда не будут вместе спать на разложенном, жутко неудобном диване, и больше никогда не прокатятся на ауди, слушая, как ее колонки издают прекрасные биты песни. Никогда. Это слово неимоверно пугает и вызывает новую порцию слез. Чонгук устал плакать, честно, но иначе никак не может. Ему сейчас больно так, словно его переехал КАМАЗ. Или, может, даже хуже. Сегодня он потерял друга. Можно было бы привыкнуть, ведь люди всегда уходят рано или поздно. Но… Это же Тэхен. Тэхен, который всегда был рядом в сложных ситуациях, в нервные периоды чоновой жизни, всегда помогал и поддерживал, смешил, вел его куда-то, покупал ему любимые чизбургеры. А как теперь без него? Как принять тот факт, что теперь больше… Никогда? Спустя какое-то время, Тэхен остается один. Один в этой квартире, что теперь ему отвратна. Никто не видит, как он сквозь плотно сжатые зубы хрипит, никто не видит его слез и как он хватается за волосы, чуть ли их не вырывая. Никто не видит, как он пинает журнальный столик и все бутылки с алкоголем звонко разбиваются, никто не видит, как он сбивает руками все с полок шкафа, никто не видит, как наступает пяткой на осколок бутылки и ослабленной тушей падает на диван. Сегодня никто не увидит его боль. Никогда никто не увидит, как он страдает из-за Чонгука. Пусть это останется только с ним. Чонгук не был его счастьем. Он оказался метким стрелком, что попал прямо в сердце, оставив в нем неизлечимую дыру.🎴
— Братан… — Юнги, который решил его навестить спустя пару дней, откровенно ахуел от запаха, стоящего в квартире. Он аккуратно проходит вглубь квартиры, морща нос, в ноздри которого так и вбивается неприятный запах перегара. И, когда он заходит в зал, видит мало приятную картину: Тэхен лежит на диване, наволочка и одеяло смялись и лежат где-то в ногах, на полу — пустые бутылки и их осколки (кажется, остатки позавчерашнего «веселья»), разбросанные вещи, а еще нетронутая дорожка героина на журнальном столике. Сам Ким глотает водку прямо с горла бутылки, смотря в потолок. — Пиздец, Тэхен, — шокированно заявляет Юнги, проходя в зал, смотря под ноги, чтобы не наступить на осколки бутылок. — Ты себя… Как-то запустил, — Юнги даже как-то неуютно говорить подобное вслух. Но правда: Тэхен выглядит очень паршиво. Бледная кожа, двухдневная щетина, темные круги под глазами, пустой взгляд в никуда. Видеть такое состояние друга просто отвратительно. — Тэхен, — зовет Мин, устроив руку на руке парня. Тот едва слышно мычит в ответ, желая понять, чего от него хотят. — Перестань убиваться.Удержи меня здесь, Мое сердце рядом, А любовь ушла. Скажи мне правду, У меня теперь новое сердце.
Легко сказать: «Перестань убиваться». Тэхен не может. Он потерял то, чем дорожил. Потерял свою семью — Чонгука, и уже не знает, как быть. От тупой боли посередине груди спасает только алкоголь и наркотики. Да, он себя запустил. Да, блять, он даже не мылся эти два дня. Он ходил в магазин за алкоголем — и на этом все. Ему ничего не хочется. Даже есть. Состояние депрессии? Состояние потери? Да, возможно. Тэхен в этом не разбирается, и не хочется как-то думать о том, что с ним происходит.Моя любовь ушла. Ничего страшного, Я знаю, однажды я буду с тобой.
— Тэхен, блять, ну серьезно, — недовольно фыркает Юнги, подергав его за руку, которая вновь поднимается, чтобы горлышко бутылки прислонилось к губам. У Кима в глазах почему-то выступили слезы. — Думаешь так вечность лежать? — Устраивает, — сухо отвечает он другу, нахмурившись, когда водка прожгла горло. — Нихуя, — возмущается парень. — Хули ты раскис? Ты похож на вонючий носок, который сто лет лежал под кроватью. Тэхен бы в другой ситуации посмеялся со сравнения, но не сегодня. — Похуй. — Не похуй, — рычит Юнги. — Вообще плевать, — хрипло усмехается Тэхен, снова делая глоток водки. — Мне хуево видеть тебя такого. Ты выглядишь паршиво. — А как бы ты выглядел? — хмыкает Тэхен, кратко улыбаясь — скорее, от боли. — Я потерял брата, потерял… Чон… Чонгука, — он еле как выговаривает это имя. Юнги замечает, какими стеклянными у Тэхена стали глаза. — Потерял смысл. Мин хмурит брови, закусывая нижнюю губу. Его глаза почему-то заслезились. На душе больно за друга. Отвратительно. — Я все потерял, Юнги, — он кидает взгляд на друга. — Так как бы ты выглядел, если бы потерял все? Слова излишни. Абсолютно. Юнги виновато опускает голову. Ему не следовало говорить об этом, ведь, кажется, тема про Чонгука для Тэхена теперь очень больная. — Мне пиздец как жаль, — говорит шепотом Мин. — Похуй, — теперь это то слово, что будет использоваться на постоянной основе. Лучше быть похуистом, чем страдать от неразделенной любви, да? Тэхена без Чонгука разрывает. Невыносимо. Тэхен всегда считал себя терпеливым. Но, кажется, не в этот раз, потому что боль слишком сильна. Он, кряхтя, поднимается с дивана. Юнги хмуро наблюдает за тем, как тот занюхивает дорожку героина. — Ты хоть раз трезвел? — Ни разу, — усмехается тот грустно, обратно падая на диван. — И не хочу. Так легче, Юнги. Чонгук вырвал ему сердце без анестезии. Ему-то легче, а вот Юнги — нихуя. Нужно что-то делать, и причем срочно.🎴
Юнги после того, как навестил Тэхена, приходит к Чимину в гости. Первое, про что его спрашивают, так это про состояние Тэхена. И Мин говорит честно — про все то, что увидел собственными глазами: — Зашел — там перегар стоит пиздец. Тэхен хуярит водку с горла, закидывается наркотой, — начинает он, хмуро глянув на друга, сидящего перед ним. — Глаза — пустые. В квартире мусор, осколки, пустые бутылки. Тихий ужас, короче. Нам надо что-то с ним делать. — Пиздец, — согласно кивает Чимин, поджав губы. — А насчет Чонгука неизвестно? — Звонил ему, пока сюда шел. Трубку не берет, — Юнги тяжело вздыхает. — Два, блять, идиота. Честное слово. — Любовь — она такая, — с грустной улыбкой говорит Чимин. — Делает людей сумасшедшими. И то верно. — Еще бы узнать, как Чонгук… — У тебя же визитка Хосока, — напоминает Пак, дернув бровями в сторону кармана джинсов. — Набери, спроси про Виталиана. И адрес его, желательно, тоже попроси. Юнги, если честно, со всей этой хуйней и забыл, что Хосок дал ему свою визитку. Он вытаскивает ее из кармана джинсов, следом и телефон, спешно набирая его номер. Затем, прикладывая телефон к уху, хмурится, когда слышит долгие гудки. — Чон Хосок Вас слушает, — отвечают ему на проводе. — Ага, давай без этой серьезности, — фыркает Мин. — Это Юнги. Как там Виталиан и Чонгук? Он уверен, что Хосок на той линии явно очень удивился. Чимин ожидающе глядит на друга, а тот нервно пожевывает нижнюю губу. — Только из-за этого позвонил? — уточняет Чон. — Пока что — да. Мне не до шуры-муры сейчас, башка кипит. Так как там парни? — Лицо Виталиана стоило бы видеть, да… — тот цыкает языком. — Тэхен хорошо постарался. — А Чонгук? — По словам Виталиана, весь день плакал и не вставал с кровати. Даже ничего не ел. — Два идиота, — Мин закатывает глаза. — Дай адрес Виталиана, будь добр. — Взамен на нашу встречу. Юнги вскидывает брови. Все-таки решил за ним побегать, как мило. Похвально. Думает недолго, ведь дело касается Чонгука, их общего друга: — Плевать, я согласен. Кидай адрес СМС-кой. — Сейчас будет. Юнги, сбрасывая звонок, смотрит на Чимина тяжелым взглядом. Им двоим нужно помочь. Хоть как-нибудь.