♪ Gabríel Ólafs — Absent Minded ♪
Девушка тихо подошла к дверям номера. В небольшом замешательстве она занесла руку, чтобы постучать, но не успела коснуться поверхности, как дверь вдруг распахнулась. Замерев от неожиданности на секунду и встретившись глазами с голубым льдом хозяина люкса, она медленно опустила руку. Влад поспешно отвёл взгляд, делая шаг назад и учтивым жестом приглашая войти: — Лайя, — его тон был подчёркнуто вежливым и отстранённым. Она лишь недоумённо приподняла бровь. Опять он возвёл вокруг себя стену из холода и отчуждения. Если в присутствии Лео это можно было оправдать, то сейчас, когда они были наедине, это укололо и весьма болезненно… И всё из-за пары фраз не ему подаренного сочувствия? Что ж, придётся пустить в ход своё оружие. Интересно, кого из них на сколько хватит… Не сказав ни слова, Лайя вошла. Пройдя несколько шагов, она остановилась в ожидании, мимолётно окинув взором номер. Люкс Влада был просторным и, видимо, состоял из нескольких комнат и напоминал апартаменты. — Прошу сюда, — мужчина прошёл вперёд, приглашая реставратора к рабочему столу у окна. Следуя за ним, девушка краем глаза заметила прямоугольник камина, с зияющим холодной темнотой очагом. Ей почему-то стало зябко… Она подошла к столу и аккуратно начала доставать холсты, раскладывая на столе. Каждое полотно хранилось в отдельной папке для лучшей сохранности. Влад сел в кожаное кресло, с хмурой отрешённостью глядя на все её приготовления. В последнее время вся процедура отчета о проделанной работе сводилась к нескольким минутам. Но на этот раз Лайя решила его сделать максимально полным. Он хочет отчёт — он его получит. Девушка села за стол напротив и как ни в чём не бывало начала рассказывать о состоянии первых двух картин — портретов Хасана и Сафие. По лицу Влада, промелькнуло недоумение, поскольку обычно они не возвращались к уже завершённым работам. Но Лайя невозмутимо принялась описывать условия хранения полотен. Реставратор не забыла сделать свои замечания по недостаткам этих самых условий, а также внести предложения по их устранению. И даже не преминула сделать историческую справку на эту тему. Подробный отчёт постепенно превращался в лекцию, но Лайя намеренно не замечала ни прищура взгляда, ставшего пристальным, ни проскользнувшей по сжатым губам лёгкой усмешке, ни нетерпеливого перебора пальцев, сцепленных в замок… Когда в отчёт осталось добавить, пожалуй, лишь размышления об устройстве мироздания, она наконец перешла к третьему холсту, чем вызвала откровенный разочарованный вздох, ведь её уже приготовились слушать вечно. Но так и быть — она решила не упускать возможности загладить вину от несбывшихся надежд. Разложив полотно перед Владом, девушка подошла прямо к нему и встала рядом с креслом. Его усмешка бесследно исчезла, плечи напряглись, а скулы еле заметно сжались. Но неужели это кого-то волнует? — На этом участке, — Лайя чуть наклонилась, указывая на женский мизинец, — я закончила работу в прошлый раз. Её длинные волосы, убранные в низкий хвост, соскользнули по обнажённому плечу и вуалью повисли перед лицом «заказчика». Он чуть вздрогнул и на пару секунд прикрыл глаза. — Как я говорила раньше, — продолжала Лайя, а Влад попытался сосредоточиться, — это покрытие немного отличается по составу от того, что на первых двух полотнах, — она жестом обвела холст, скользя тонкими пальцами по поверхности, но практически не касаясь её. Глаза мужчины заворожённо следили за женской рукой. О чём он при этом думал, можно было только догадываться… — Поэтому работа должна пойти быстрее. В следующий раз я планирую начать с этого участка, — Лайя протянула руку к самому дальнему от неё краю картины. Это вынудило её чуть больше податься вперёд, немного наклоняясь и открывая взору, практически перед самым лицом Влада, полукруглый край выреза платья на обнажённой спине, — поскольку именно здесь… — Достаточно, — раздался его глухой голос. — Думаю, на этом… мы закончим на сегодня. Лайя медленно убрала руку от полотна и повернулась, оценивая уровень поражения противника. Влад сидел, невидящим взглядом уставившись в одну точку перед собой. Казалось, он превратился в статую, но часто вздымающиеся плечи свидетельствовали об обратном. Что ж, враг повержен, но, похоже, жить будет. В гнетущей тишине девушка быстро разложила холсты по папкам. — Я могу быть свободна? — спокойно поинтересовалась Лайя и, не дождавшись ответа, уже было направилась к выходу. — И всегда была, — раздалось вслед, и она замерла. — Но прошу… — послышался звук отодвинутого кресла, приближающихся шагов и совсем тихое: — Останься. — Здесь холодно, — так же тихо ответила. — Я разожгу огонь, — услышала прямо за плечом, а вновь появившийся в его голосе бархат окутал кожу вызывающей дрожь прохладой, но сердце — теплом. Лайя обернулась, встречая беспокойный взгляд. — Дай мне немного времени и… прости… что не позаботился об этом заранее, — Влад покачал головой, зажмурив глаза, словно от боли. — Просто без тебя… мне он не был нужен. Его тихий голос пронизывал, а каждое следующее слово обретало какое-то особое, глубокое значение. Лайя удивлённо приподняла брови: — Влад, ты сейчас о чём? — Я всё расскажу. Останься…***
♪ SYML — Wheres My Love (Acoustic Version) ♪
Дрова в камине жарко пылали, потрескивая, а сумрак танцевал с оранжевыми всполохами. Лео лежал на мягком ковре, подперев рукой голову, и смотрел на яркие языки пламени. Сандра и Милли о чём-то болтали, сидя на диване, иногда негромко посмеиваясь. Но вот и их голоса затихли, удаляясь, и Лео остался наедине с рыжим пламенем, ожиданием и своими мыслями, что так же, как и он, устали бесконечно прокручиваться и метаться, многократно повторяясь. Огонь завораживал, а бессонная ночь, сытный ужин и несколько бокалов вина стали его сообщниками — пятно света становилось всё более размытым, теряя форму, пока лишь припекающее его тепло на щеке не стало основным ощущением. Или это вовсе не огонь… а тепло солнца? Да, так и есть. Летнего солнца, ласкающего своими лучами его кожу, пока лёгкий ветер играет с его вдруг ставшими длинными прядями. Этот озорник разбегается по глади озера и мелкими дуновениями кидается ему прямо в лицо. Но эта его мелкая шалость лишь в радость, ведь это редкие и потому особо приятные минуты его безмятежности. Мягкий ковёр из травы, синее небо, отражающееся в глазах и уходящее голубым куполом куда-то в бесконечность. Туда, куда даже птицы не долетают… Но его вдруг перекрывает чья-то тень. Но нет, это не тень… Это лицо… Её лицо. Мгновения достаточно, чтобы разглядеть эти глаза и лёгкую улыбку, несмотря на слепящую синь за её спиной… Лёгкие шаги в сторону пылающего очага, вдруг замирающие от увиденного. Ноги, скидывающие ненужную обувь, но тихо, чтобы не разбудить. Пусть он поспит… Как она так тихо села рядом, что он даже не заметил? Видимо, во всём виноват ветер, что колышет его волосы. Но нет… это не ветер. Это… её тонкие пальцы. Такие нежные… Кажется, ничего не может быть приятнее. Тонкие пальцы прикасаются на миг к рыжеватым волнам, но тут же отдёргиваются в нерешительности — вдруг разбудит, а ему сейчас так нужен сон… — Нет… Поиграй в моих волосах… мне так… нравится… Удивление растворяется мягкой улыбкой, и подушечки касаются непослушных прядей, погружаясь в неожиданно мягкий шёлк. Как, оказывается, приятно чувствовать его, неспешно перебирая, наблюдая за рыжими бликами на таких же волосах. Её нежные пальцы скользят по волосам… Наверное, ничего не может быть приятнее. Это так удивительно… Хотя нет. Кое-что, пожалуй, точно могло бы быть приятнее. Но об этом он может лишь мечтать… Пальцы ласкают тёмное золото волос, хотя кажется, что, скорее, наоборот, — это их мягкость ласкает кожу, побуждая зарыться в них всей пятерней. А его губы подёргиваются в улыбке и что-то шепчут. Какой он смешной… Словно большой ребёнок. Что он там шепчет? Ничего не слышно… Лишь его дыхание тёплым ветром бросается в лицо, обдавая своим ароматом — древесным с лёгкой перчинкой диких трав… И так хочется узнать — а есть ли у него вкус… Тень стала ближе, полностью заслоняя свет солнца и яркость неба… А ещё овевая знакомым ароматом розы — её ароматом… Он бы узнал его из любых других. И кажется, что он чувствует его даже на губах. Неужели она так близко? Нужно лишь пойти навстречу, чтобы узнать это… Её дыхание наполняется волнением из-за борьбы нерешительности с безумным желанием сделать. Но пока сердце всё быстрее и быстрее бьётся от страха, губы вдруг уже чувствуют мягкое тепло. И пока разум ещё не успевает что-то осознать, они уже отвечают на поцелуй — тихий и неспешный… Её словно пробуют… Да, у её губ — таких мягких и нежных — есть вкус… Его любимой лесной земляники — ароматной и сладкой с лёгкой кислинкой. И точно так же, пытаясь укрыться шлейфом розы, на самом деле пахнет её кожа. Так по-родному, даря то щемящее чувство, будто ты наконец-то вернулся домой…♪ Syml — Wildfire ♪
Его губы — такие тёплые и мягкие, но из тихой нежности они всё больше погружают её в жар настойчивости, будто по глотку выпивая после долгой жажды… а ей остаётся лишь таять в этом распаляющемся огне, отдавая то, что хочет он. Приоткрывая губы под его умелым натиском, впуская его внутрь, ощущая его вкус уже на языке — теперь такой яркий и волнующий в его откровенной ласке и желании стать ещё ближе, подчиняя полностью и безоглядно… Да, ему хочется быть ближе… И пока её пальцы, зарываясь в его волосы, уже забыли о нежности, его руки лишь отходят от оцепенения сна, а разум только начинает понимать происходящее, едва успевая за чувствами и инстинктами… Едва успевая понять и то, что не солнце освещает их лица, а красное зарево тлеющих углей в полумраке… Неожиданно понимая, что сейчас, целуя её губы, отчаянно зарываясь руками в её густые волосы на затылке, а жадным языком — в её сладкий рот, он может сказать гораздо больше, чем мог бы выразить словами. Ведь слова уже, по сути, не нужны. Ведь и так предельно ясно, как она ему нужна, так же, как и то, как он нужен ей… А в последнем нет никаких сомнений — ему ли не знать? Никогда и никто не целовал его так сладостно, с таким исступлением желая подарить всю себя. Ему. Ему одному… И накрывающее его сейчас с головой чувство, напрочь срывающее крышу — главное доказательство того, что то, что они сейчас делают — самое правильное из возможного, самое необходимое им обоим… Губы отрываются друг от друга для глотка воздуха, а он быстро подаётся вперёд, садясь на ковёр и вновь привлекая её к себе. Отдаваясь гибкому кольцу её рук, что всё сильнее прижимают его лицо к себе, пока она, запрокидывая голову назад, подставляет нежную шею… И жадный рот его тут же впивается в самую её вершину под подбородком, сходя с ума от аромата её земляники и буквально поедая губами и прокладывая влажный путь вниз к яремной впадине. Делая её дыхание похожим на тихое рыдание, в тщетной попытке унять вырывающийся стон… Затем резко сворачивая к чуть выпирающим ключицам и прикусывая их зубами, оставляя следы голодных поцелуев на обнажённом округлом плече, пока пальцы уверенно тянут вниз мешающую его ласке ткань со второго. Ведь она такая лишняя — эта гладкая светлая ткань… Его руки замерли, а глаза широко распахнулись от осознания, пронзившего мозг ударом тока. Лео медленно поднял глаза, с ужасом понимая, что то, о чём думает, то сейчас и увидит… И, словно читая его мысли, пламя в камине вспыхнуло, озаряя её лицо — то самое лицо, но всё же совсем не такое, каким оно ему представлялось. Такой он её ещё не видел никогда: врезающейся в память своей неожиданной красотой, опьянённой его поцелуями, с прикрытыми в этом безумном забытье глазами, с беззвучно повторяющими его имя губами, вкус которых до сих пор взрывается сладостью на языке… Именно такой, какой он так мечтал увидеть рядом с собой другую. — Милли…