Мдина, остров Мальта
По каменным стенам подземного коридора двигались три тени, то исчезая в лабиринте тёмных поворотов, то появляясь во всполохах пламени факелов. Следуя в сопровождении двух госпитальеров в чёрных с белым крестом мантиях Ордена Святого Иоанна, Дракула размышлял о том, сколько же противоречий порождает единая и, казалось бы, благая цель. Что может быть лучше и благороднее, чем помощь ближнему, ради которой во времена Первого крестового похода и был создан Орден иоанни́тов? Что может быть достойнее песен славы, чем подвиг рыцарей, отстоявших Мальту во время Великой осады острова османами, в сотню раз превосходивших их числом? Влад помнил эту небывалую победу. Что может быть уродливее, чем изощрённость пыток, проводимых над сотнями невинных здесь, на этой же земле, в подземельях тюрьмы Великого Магистра? Возможно, лишь ради напоминания о муках «нечестивых», чьими слезами и кровавыми стенаниями до сих пор невидимо сочатся светлые камни этого «благородного города», его, Дракулу, и повели по тюремному коридору? Ведь вход на территорию дворца Вилены, в котором было назначено заседание Синедриона, доступен любому смертному в обычное для туриста дневное время, а все коридоры давным-давно оснащены электроосвещением. Однако Дракулу удостоили особой чести, ведя подземным путём, которым хаживал лишь сам Великий Магистр и его приближённые. Они остановились перед старой, местами проржавевшей дверью с оконцем из кованой решётки. Один из братьев Ордена передал факел другому, прежде чем с натужным скрипом отпереть тяжёлый засов. Влад внутренне усмехнулся ещё одному доказательству его недавних мыслей: этой дверью, как и проходом, пользовались крайне редко. Наверное, такое внимание должно было ему льстить. Или же быть недобрым знаком. В конце концов, Влад был в обычном для светских визитов человеческом обличии, чтобы его стоило скрывать от глаз той части братьев Ордена, что не была посвящена в дела Белой Ложи или вообще не ведала о её существовании. Впрочем, в древней Мдине служителей Ордена было не много, в отличие от несравнимо молодой Валлетты — современной столицы Мальты, — где Мальтийского рыцаря и сейчас можно встретить на каждом шагу, неважно — настоящего или костюмированного. Поднявшись по тёмной, такой же забытой Богом лестнице и миновав ещё одну железную дверь, они, наконец, достигли следов цивилизации в виде комнаты, освещённой тусклой лампой и похожей на подсобку. В новой обстановке факелы стали выглядеть и вовсе бутафорскими, тут же они и остались в руках одного из братьев. Второй, открыв перед Владом новую дверь, знаком пропустил его вперёд. Они оказались в просторном зале со светлыми стенами, повторявшем шаги негромким эхом. Стиль барокко в сочетании с современным электрическим освещением превращал живой дух истории в музейный экспонат. Впрочем, именно музеем дворец Вилены и являлся в настоящее время. Через несколько слабо освещённых и уже совершенно современных на вид залов экспозиция Национального музея естественной истории Мальты осталась позади, так и не тронутая вниманием. Проведя Дракулу через ряд светло-жёлтых арок открытой галереи внутреннего двора, а затем вновь зайдя в здание, сопровождающий остановился. — Вас ждут, — с лёгким поклоном он указал на старинную деревянную дверь. Дракула зашёл внутрь. Большой зал со светлыми стенами, обилием трёхмерных арок и полукруглыми потолками был наполнен неярким светом настенных бра. У дверей и по всему периметру зала стояло порядка двадцати человек в одеждах Ордена иоаннитов. Было непонятно, какую роль они играли — стражей или просто свидетелей. Возможно, и тех, и других. Тем не менее, по навалившемуся на него обжигающему давлению пространства Влад отчётливо понимал, что каждый второй из них — бессмертный, в любой момент готовый действовать по первому приказу. За длинным столом, напоминающим судейский, на средневековых креслах с высокими прямоугольными спинками сидели четверо. Влад медленно шёл ближе, проходясь взглядом по лицам… Прямо перед ним — ближе к центру — темноволосый с проседью тучный мужчина с густыми бровями и двойным подбородком. На чёрной мантии — вышитый на груди знак конвентуального капеллана — золотая корона над белым крестом. Представитель гостеприимной Мальты, ожидаемо не пожелавшей оставаться в неведении. Человек. В соседнем кресле — мужчина с не особо примечательной внешностью, но живыми светлыми глазами. Судя по крою тёмно-серого делового костюма, прибыл из Нового Света. Внешне гораздо моложе первого, но это иллюзия. Нечеловек или же — не просто человек. Кто именно, Влад сказать не мог — в данный момент тот не желал показывать свой статус. Третий и крайний слева — мужчина неопределённого возраста со светлыми до плеч волосами и в белом свободного кроя одеянии, не относящемся к какой-либо из конфессий. Слишком далёк от всего земного и… — Влад еле заметно поморщился — слишком «фонит». Ангел. Четвёртый... — Дракула перевёл свой взгляд на правый край стола… — Влад, ну что же Вы стоите, как не родной? — высокий чистый женский голос, усиленный акустикой зала, стал бы полной неожиданностью, если бы на секунду раньше Влад не узнал его обладательницу. Вряд ли то же самое можно было сказать о вздрогнувшем и нахмурившемся мальтийце. Остальные двое восприняли столь тёплое приветствие короля нечисти иронией и отрешённым равнодушием соответственно. Да, Валентина любила эпатировать и умела это делать филигранно и при каждом удобном случае. Это было неотъемлемой частью её образа, частью возложенного на неё призвания — быть живым напоминанием о том, что «все не без греха». Ибо сама Валентина была плодом этого самого греха. И, когда-то с готовностью приняв эту ношу, теперь несла её столь же смиренно, сколь и дерзко. Полукровка в двух поколениях, она была зачата ангелом и рождена дочерью человека и демона в конце XVI века. Само появление на свет незаконнорожденного нефилима уж точно не было случаем первым и наверняка не последним. Как раньше, ещё с незапамятных времён, подобные связи описывались в мифах и преданиях, так и сейчас нет-нет да и всплывали грешки бессмертных, шурша слухами в белых перьях и сплетнями путаясь в чёрных рогах. Уникальность же Валентины заключалась в том, что рождение такого «гибрида, из ряда вон выходящего кощунственным сочетанием элементов» было не только обнародовано, но и официально признано Белой Ложей «невыразимо горьким, но ценнейшим уроком и бессмертным нам всем назиданием о том, что все мы равны перед искушением и должны блюсти чистоту наших помыслов, стремлений и деяний». А принято такое «воистину милосердное и мудрое решение» было после неудавшейся казни одержимой бесом французской ведьмы-еретички — матери Валентины. Уже будучи полукровкой, та обладала необычным для людей даром, и, к своему несчастью, была красива и богата, а также интересовалась наукой и хранила дома запрещённые труды. Всё это, как и следовало ожидать, в один прекрасный день привело к её дверям верных служителей Святой Инквизиции. Однако ни допросы, ни увещевания признать свои преступления во имя спасения души, ни даже пытки не принесли каких-либо результатов. А когда выяснилось, что преступница беременна — по всем верным признакам от самого нечистого, — то суд постановил еретичку сжечь. Но костёр прогорел, а «одержимая» на глазах у сотни горожан так и осталась живой и невредимой, явив чудо бессмертия (сгорела только одежда). Дабы данный «казус» не привлёк излишнего внимания, кроме сотни уже душевнобольных горожан и узкого круга посвящённого в тот случай духовенства, беременное «чудо» забрали в Рим, где поместили в замок Святого Ангела для выяснения всех обстоятельств. Как можно догадаться, всё это не прошло мимо Белой Ложи, немедленно изъявшей из застенок так и не изученную бессмертную. Отец ребёнка — поговаривают, далеко не самое последнее лицо в ангельской иерархии — объявился сам. Узнав о всех мучениях своей земной возлюбленной и её беременности, он не смог остаться в стороне, готовый сложить в наказание как полномочия, так и нимб. Однако свыше было решено, что лучшим выходом будет увеличить светлое воинство, нежели его уменьшать, а более мудрым — признавать свои ошибки, нежели их скрывать. Посему ещё до рождения Валентина была взята под небесное крыло, а повзрослев и дождавшись своего часа, стала «своим человеком» в Белой Ложе. Тем не менее, никто и никогда не забывал, что это прекрасное белокурое создание благородно и светоносно всего лишь наполовину, но зато на целую четверть — демон. Валентина же, имея характер стойкий и достойный отца-архангела, не была лишена и тёмного наследия деда: упрямства, хитрости, даже коварства, ей было не занимать. Ею восхищались, её не любили, с ней считались, — всё было в равных долях. Валентина изящным жестом указала на стоящее перед столом Совета старинное красное с золотом кресло в стиле барокко. Влад готов был поспорить, что именно она настояла на том, чтобы кресло принесли из ближайшего зала музея и поставили сюда специально для него. Что ж, он вполне неплохо дополнит этот экспонат. — Благодарю, — бегло улыбнувшись, Влад сел в кресло и непринуждённо закинул ногу на ногу. Ничем иным он демонстрировать своё давнее знакомство с Валентиной не стал. — Кха-кха, — взяв в руки какие-то бумаги, капеллан прочистил горло и громко зачитал: — Влад Басараб, Вы были вызваны в заседание Совета Малого Синедриона по обвинению в нарушении Конвенции о неприкосновенности человека, а также… — Фра Якоб, — негромко перебил его сосед в костюме, — уверен, господин Дракула уже осведомлён, по поводу чего его сюда пригласили, — сказал он, глядя на Влада всё с тем же намёком на улыбку. Речь его выдала американский акцент и была неспешной и деликатной, как шаги крадущегося за мышью кота. — Поэтому не будем тратить время на формальности. Не сказав ни слова, капеллан послушно отложил бумаги, впрочем, не скрывая своего недовольства. — Мы Вас слушаем, князь, — «американец» немного подался вперёд, сцепив в замок лежащие на столе руки. Его обращение говорило о признании им светского статуса Дракулы, как и давало понять о благорасположении в целом. Но кем он являлся, так и осталось загадкой. Приняв это, как данность, Влад готов был заговорить, но заметил небольшое резкое движение справа — Валентина недовольно передёрнула плечами, и Влад только сейчас обратил внимание на её наряд: белый с чёрным, делящий её фигуру и впечатление смотрящего пополам. Целомудренно длинный рукав белого жакета справа с левой стороны отражался противоположностью: чёрным мерцающим корсетом, соблазняющим обнажённым плечом. — Советник, я понимаю Ваше нетерпение, но позвольте, для начала, всех вас представить. Уверена, господин Дракула хотел бы знать, с кем говорит, — Валентина посмотрела на Влада. Он же, не задерживая на ней излишнего внимания, перевёл взгляд на советника. — Извольте, — тонко улыбнувшись, тот отклонился на спинку кресла, удовлетворённый тем, что не был считан, — как раз это, чисто человеческое, Дракула легко уловил. — Чудесно, — оживилась Валентина. — Влад, хочу Вам представить… — начала она и, опёршись локтями о стол, немного подалась вперёд, чтобы лучше видеть ангела с другой стороны стола. — Фануэль. Наш дорогой светоносный брат и коллегиат Большого Совета, который сегодня оказал нам честь своим присутствием. В знак уважения, Дракула немного склонил голову, глядя в бесстрастное ангельское лицо. Тот ответил недолгим взглядом и, вместо кивка на пару секунд прикрыв веки, вновь отрешённо уставился в никуда. Казалось, он присутствовал здесь даже не наполовину, а совсем малой своей частью. Влад вновь оценил то, как предусмотрительно было рассчитано расстояние от ангела до его кресла, стоящего не точно по центру, но правее его. Валентина поймала его короткий благодарный взгляд и, довольно сверкнув белозубой улыбкой, продолжила. — Ну, про Фра Якоба Вы, наверное, всё уже поняли, — она посмотрела на капеллана. Тот было сделал недовольное лицо такой пренебрежительной оценке. — Незаменимый, просто неоценимый человек! Не знаю, что бы мы без него делали! — в порыве признательности Валентина прижала руки к груди. Уголки рта Дракулы дёрнулись в улыбке — актриса из Валентины была прекрасная. Впрочем, она сама верила в то, что говорила, столь искренне звучали её слова. Капеллан же, сначала опешив, начал таять, как мороженое на солнце. — Ну и, наконец, советник Лаут, визитатор от Высшего Совета Белой Ложи, — Валентина указала на мужчину в костюме. Дракула обменялся с советником наклонами головы, и тот заметил: — Раз с нашим новым вице-канцлером господин Дракула уже знаком, можем начинать. Скрыв небольшое удивление, Влад посмотрел на Валентину, та почти незаметно ободряюще кивнула. Выждав небольшую паузу, Влад заговорил: — Если я скажу, что рад знакомству в данных обстоятельствах, то это будет ложью. Я не стану отрицать свою вину в том, что произошло на моих землях — несомненно, она лежит на мне. Но нападение на людей было организовано не мною и не кем-либо из моего окружения. — То есть Вы хотите сказать, что низшая нечисть в таком объёме организовалась сама? — спросил Лаут. — Нет. На это она не способна. Очевидно, организатор был. Я уже веду расследование и даю обещание, что найду виновных. — Позвольте, — подключился к беседе мальтиец, — а есть ли гарантии, что пока Вы ищете виновных, нападений больше не повторится? — словно в поисках поддержки он оглянулся на других членов совета. Те выжидательно смотрели на Дракулу. — Сейчас низшие под контролем, — ответил Влад. — Покусившиеся на людей уже уничтожены. — Не вашими стараниями, — усмехнулся советник. — Несомненно, «Тетра» сэкономила мне время. — Жертвовать пешками в духе каждого короля, не так ли? Дракула спокойно встретил пристальный взгляд советника, никак не реагируя на провокации. Словно нехотя Лаут сменил позу, подаваясь вперёд и опираясь о стол. — Вы сказали, что сейчас низшие под контролем. Почему же этого не было раньше? Какую игру Вы ведёте, князь? Глядя в глаза советника, Влад ответил медленно и с нажимом: — Я не сторонник игр. Если одного моего слова вам недостаточно, я готов пройти Круг Правды. Уверен, что здесь наберётся нужное количество бессмертных свидетелей, — Дракула обвёл взглядом зал и стоящие по периметру фигуры. Лаут приподнял брови. — Похоже, Вы не знаете, о чём говорите, — впервые за всё время раздался голос ангела: — Если бы Вы хоть раз прикасались к чистому свету, то не делали бы таких безрассудных заявлений, — Фануэль говорил ровно и нараспев, лишь немного отклоняясь на нюансы интонации. Влад повернул голову, обращаясь к ангелу: — Я прекрасно осведомлён о действии света на мою сущность. Более того, не раз испытывал его на себе, — с лёгкой улыбкой он обозначил поклон. — И Вы готовы рискнуть своей жизнью ради доказательства невиновности? — спросил Фра Якоб. — Готов. Во всеобщем молчании стал слышен шелест листьев пальм, растущих во внутреннем дворе дворца Вилены. В одном из соседних залов часы пробили два ночи. Изящные женские пальчики побарабанили по столу. Валентина вздохнула: — Прибегнуть к столь отчаянным мерам никогда не поздно. Давайте не будем спешить. — И всё же, такие меры могут стать необходимыми, — заметил Советник, задумчиво и, казалось, всё ещё удивлённо рассматривая Дракулу. — Хотите знать, о чём последние сутки гудит Совет Высших? — спросил он, обращаясь больше к Владу, но собрав на себе вопросительные взгляды всех остальных, кроме ангела. — О том, что Влад Дракула, прокуратор самой большой части земель в Европе, бросил вызов свету. Вознамерился нарушить устоявшееся шаткое равновесие и опрокинуть чашу весов. Стать вторым Люцифером. Валентина тихо ахнула, капеллан с нескрываемым ужасом покосился на Дракулу. Тот от души рассмеялся: — Ха-ха-ха-ха… Какой абсурд! Советник Лаут глянул на него с осуждением: — Вы смеётесь, а такое мнение преобладает. Скажу больше: если бы не правила, не позволяющие нарушать протокол, Синедрион вызвал бы Вас сразу на Большой Совет. Всё ещё улыбаясь, Дракула покачал головой: — К чему тогда мне было наводить порядок раньше? Чтобы его разрушить? Советник поджал губы и откинулся на спинку кресла. — Всё течёт, всё меняется… Новые амбиции, старая жажда мести, неутолённые страсти… Мало ли причин? Влад наградил его скептическим взором: — Я не буду опровергать каждый из этих пунктов. Лишь скажу: это не так. Возникла пауза, течение которой Влад нарушать не намеревался, поскольку чем дольше она длилась, тем уже сейчас менее вескими становились все последующие за ней выпады оппонентов, и более шаткими — их доводы. Капеллан ощутимо нервничал и то и дело косился на советника. Валентина, задумчиво крутя чёрный перстень на пальце, уже слишком долго для норм этикета разглядывала Дракулу. Ангел безмолвствовал. — Хорошо, — советник Лаут, наконец, прервал тишину. — Если это нападение — не Ваших рук дело, значит, это заговор против… Вас? Что тоже ничего хорошего не предвещает. Дракула, который за предоставленное ему время уже успел выстроить в уме все возможные варианты развития беседы, был готов к новому её витку, но утомлённый вздох Валентины предсказал иное. — Советник, я бы не стала так нагнетать атмосферу. После нападения прошло ещё очень мало времени. К тому же, если господин Дракула говорит, что сделает всё возможное, чтобы найти зачинщика, я ему верю. — Сделать это придётся в любом случае, — отозвался Лаут. — И Вы знаете, что будет, если виновник не будет найден, — закончил он, обращаясь к Владу. — Знаю. — Вам даётся время до конца первой декады года, — объявил Фра Якоб. — То есть менее двух недель. Как щедро… — Параллельно мы будем вести своё собственное расследование, — продолжил советник. — Уже ведём, — добавила Валентина. — Желаю удачи, — сказал Дракула, поднимаясь из кресла. — Если Вы, князь, действительно были с нами искренни, то эта удача и в Ваших интересах, — заметил советник. — И хочу предупредить, если в ходе расследования появятся новые факты или свидетельства, то Синедрион может перенести совет на более ранний срок. До встречи, князь. — Всего наилучшего, — обведя взглядом всех членов Малого Совета, Дракула отвесил один для всех лёгкий поклон и, развернувшись, покинул зал. Он вышёл в галерею третьего этажа, выходящую во внутренний двор и служившую террасой. Остановившись у перил, Влад посмотрел на чистое ночное небо, размышляя, стоит ли взлететь прямо отсюда или же лучше покинуть пределы города, — главные ворота Мдины были недалеко. Но возвращаться к ним прежним подземным путём он не собирался. Склонившись к первому варианту, он отступил на пару шагов назад, готовый обратиться… — Влад! Он оглянулся на голос. — Подождите… — с противоположного конца галереи к нему быстрым шагом шла Валентина, похоже, поспешившая покинуть совет вслед за ним. Дракула пошёл ей навстречу. Увидев, это, Валентина улыбнулась и сбавила шаг на более спокойный. В окутывающем её ночном сумраке геометрически чётким белым пятном выделялась правая половина её наряда — длинное до пола полуплатье, которое Влад сначала принял за жакет. Но ещё более привлекала внимание другая, чёрная сторона: полусердце мерцающего камнями корсета и обтягивающая ноги такая же, но уже прозрачная ткань создавали впечатление скрывающегося под белым платьем чёрного откровенного комбинезона. Удлинённый асимметричный шлейф белого подола, похожий на причудливый хвост экзотической птицы, ритмично покачивался, касаясь пола при каждом шаге нефилима. И при каждом шаге из-под него появлялась стройная ножка Валентины, облачённая в чёрное, а фактически, из-за вызывающей прозрачности ткани, полностью обнажённая до самой тазовой косточки. Золотистые чуть выше плеч волосы играли локонами в такт шагам. Валентина была нечеловечески красива и знала это. Не видеть её красоты мог только слепец. Она остановилась напротив, торжествующе встречая восхищённый взгляд. Скрывать произведённого на него эффекта Влад не видел смысла. К тому же, было очевидно, что к сегодняшней встрече Валентина готовилась с особой тщательностью. Обмануть хотя бы этих её ожиданий он не мог. Улыбаясь, он осуждающе покачал головой: — Валентина. Говорят, красота спасёт мир. Твоя его когда-нибудь уничтожит. Полуангел заливисто и с удовольствием рассмеялась. — Вла-а-ад, как я скучала по Вашим комплиментам! — она медленно подошла ближе. — Мы снова на «Вы»? — Ох, прости. Мы так давно не виделись, — женские пальчики коснулись его шейного платка. Якобы поправив ткань, опустились на ткань рубашки, поглаживая… Такой знакомый и любимый им жест. Но не её. — Сколько лет? Сто? Сто пятьдесят? — Не важно. Ты всё так же неотразима, — Влад подхватил пальцы Валентины, поднося к губам. Но, почти не коснувшись, отпустил её руку. В серебристо-серых глазах бессмертной появилось разочарование. — А ты всё так же неприступен, как и твой замок. — Прости. Ты же знаешь, я однолюб. Валентина вздохнула и досадливо сморщила красивый носик: — Конечно же, знаю. Но никогда тебе этого не прощу. Влад негромко рассмеялся, гадая, только ли это желание получить очередной его отказ сподвигло любимицу небес и нового вице-канцлера Белой Ложи так открыто догонять персону нон грата. — Если честно, никак не ожидал тебя здесь сегодня увидеть. Позволь поздравить с новым назначением, — Влад перевёл тему в интересующее его русло. — А, это… — Валентина небрежно махнула рукой, похоже, уже устав принимать поздравления. Она усмехнулась: — Кто бы мог подумать, да? — Отнюдь. Ты всегда знала, чего хочешь, — возразил Влад. Дракула помнил её совсем юной, когда волею судеб и ветром интриг четыре века назад Валентину забросило в его замок, одинаково непредсказуемо и для неё, и для него самого. Мир тёмных сразу же после огласки рождения и родословной нефилима потребовал её себе, утверждая, что кровь демона, бегущая в её жилах более древняя. Когда же получил отказ, стал действовать по-другому. Валентину просто выкрали и спрятали в замке Дракулы, тем не менее, предоставив право самой решать свою дальнейшую судьбу. Поначалу потерянная, заблудившаяся в своих неординарных родственных связях, нифилим совсем скоро показала сильный, независимый характер, сделав свой главный выбор: принадлежать миру тёмных или же идти путём света. — Да. Знала, — согласилась Валентина, но истолковав сказанную им фразу по-своему. Влад это понял, встретив её открытый, полный обожания взгляд, выдерживать который было до болезненного дискомфорта неловко. На его беду, эта женщина, со всеми другими лишь играющая свою роль, с ним была честна. И это резало без ножа его извращённо острое чувство справедливости, что вопило сейчас: «Она достойна быть счастливой!» Валентина отвернулась и подошла к каменным перилам, словно заинтересовавшись их шершавостью и проводя по ним ладонью. — Как там поживает мой дорогой вечно юный дед? Он всё такой же сердцеед? — поинтересовалась она с сарказмом, впрочем, больше шутливо и лишь с малой толикой обиды. — Кажется, он совсем обо мне забыл — ни визитов, ни поздравлений. Влад встал рядом, облокотившись о парапет. — Ты не права. Он не забывал о тебе ни на минуту, — взглянув на скептически поджатые губы девушки, он продолжил: — У Септентриона слишком много дел. К тому же, он не хочет лишний раз подставлять тебя, напоминая о себе светлым. Что до его похождений… После твоего рождения он зарёкся связываться с земными женщинами. Хотя, мне кажется, на самом деле, всё дело в твоём отказе. Он рассчитывал на иное. Поставив локти на перила и положив голову на переплетённые пальцы, Валентина горько усмехнулась: — Я не оправдала его надежд. — Не-е-ет, советник очень тобой гордится. Валентина подняла на него блестящие глаза и в эту секунду Влад узнал в ней ту девочку, почти ещё ребёнка, которую его наставник-демон привёз к нему в замок и попросил спрятать хотя бы на время. — Скажи ему, что я скучаю, — сказала она. — Порой мне кажется, что я поторопилась с выбором. Была слишком молода и глупа. — Не говори так. Да, то время, что дали тебе… Его действительно было мало. Давление, которое оказывалось на тебя, было слишком большим. Ты была напугана. Вся эта авантюра с твоим похищеним, — Влад покачал головой, хохотнув. — Выкрасть дочь архангела прямо у него из-под носа. До сих пор не верится, что Септентрион на это решился. — Зато как выросла моя ценность в глазах светлых. До похищения я была существом третьего сорта. Хуже людей, — в словах Валентины звучала до сих пор неизжитая боль, даже презрение. Она усмехнулась. — Некоторые боятся меня до сих пор. Влад молчал, слушая откровения, а его всё больше крыло чувством вины. Чем он сам отличался от всех тех, кто так думал? От тех, для кого любая бессмертная полукровка была не таким как все, неправильным, опасным существом? Ничем. — Септентрион был первым, кто увидел во мне личность. Рядом с ним я поняла, что имею право жить. Нет. Он был много, много хуже… — Отец уверяет, что простил его, но я же вижу — это не так. — Простит. Он же ангел, — слегка натянуто Дракула улыбнулся, и у Валентины вырвался смешок. Они замолчали, сливаясь с ничем не движимым безмолвием мальтийской ночи, и Влад уже почти перестал жалеть, что не успел покинуть это место сразу же после совета. — И всё же я прогадала… — совсем тихо сказала Валентина. — Это ты виноват. Ходил весь такой угрюмый и нелюдимый по своему замку, мечтая избавиться от так не к месту навязанной девчонки. Как было не влюбиться? — Валентина, перестань… — простонал Влад. — Любой мужчина на этой планете отдаст всё за один твой взгляд. — Но не ты! — нефилим посмотрела на него, и Дракула не увидел в её глазах ничего, кроме тьмы, жаждущей своего. Ту самую лишь прикрытую, но не уничтоженную и для чего-то хранимую четверть… — Влад, неужели ты так и не понял? Да, это было глупо и по-детски, но тогда, давно, я выбрала свет только из-за тебя. Лишь бы быть подальше от тебя, — в отчаянной, заранее провальной попытке Валентина сдавала последние бастионы своей гордости. — Но, узнав вчера о том, что произошло, лишь ради тебя я когтями вырвала это место на сегодняшнем совете. Влад опешил. Неужели она и вправду так его любила? Ещё совсем недавно он бы мог так подумать. Но не теперь, когда вновь обрёл то единственно истинное… А это… Это было похоже на одержимость, но не любовь. На обиду отвергнутой девочки, с годами выросшую в жажду победы женщины, не знающей отказа. Как бы ему ни было жаль, Влад знал, что оставлять Валентине даже самую призрачную надежду будет непростительной ошибкой. — Я благодарен за помощь. Но ничего не изменилось, — его голос более не был мягок и учтив. — Тогда, давно, ты сделала самый правильный выбор. Валентина судорожно вздохнула и, оттолкнувшись от перил, отошла на несколько шагов. Потом вернулась. Воздух вокруг нефилима вибрировал от бушевавшей внутри неё бури — борьбы света и желающей его поглотить тьмы. — Скажи, ты счастлив? — её голос дрогнул, она обняла себя за плечи. Влад медленно выпрямился и повернулся к ней. — Да. Сейчас, несмотря ни на что, я счастлив. Прекрасное лицо нефилима исказилось — тьма побеждала. Но Влад остался недвижим. Эта война — не его. Девушка зажмурила глаза, поднимая лицо к небу. — Как же я ей завидую… Кто она, эта любовь всей твоей жизни? — её вопрос прозвучал, как бестактность и… как последняя агония. — Та, без которой в ней не будет смысла. Лучшего момента, чтобы поставить точку ждать было бессмысленно. Распавшись на сотни частей к ногам нефилима, чёрным вихрем Дракула взмыл в небо.~†~
Сквозь пелену сна, вязкую и так неохотно её отпускающую, Лайя почувствовала прикосновение — прохладные пальцы аккуратно убирали длинные пряди волос, упавшие во время сна ей на лицо. — Ты… вернулся. — Да. Не открывая глаз, Лайя медленно вздохнула и с улыбкой потянулась к плечам Влада, притягивая его к себе. Голова девушки устроилась на груди вампира, прямо под ней становящейся шире, её рука провела по меняющимся в эту минуту мышцам на более рельефные и покрытые сетью чёрных вен. — Как всё прошло? — Хорошо. Даже лучше, чем я рассчитывал. Утром расскажу, поспи ещё, — сильные руки бережно прижали её к мощному торсу, защищая от всего на свете. — Я соскучилась, — призналась Лайя так тихо, будто боясь быть услышанной кем-то ещё. — Как ты себя чувствуешь? — когтистая рука, обнимавшая талию, погладила ей спину и неспешно переместилась на низ живота, замирая. — Лучше, — ответила Лайя и, немного помешкав и всё же подольше прислушавшись к себе, добавила: — Хорошо. — Так лучше или хорошо? — неуловимо изменившийся голос Влада отозвался теплом, приливающим туда, где лежала его ладонь, и Лайя шевельнулась ей навстречу. Та, уловив движение, ответила тихой лаской. — Хорошенько подумайте, мисс Бёрнелл, потому что от ответа зависит Ваше ближайшее будущее, — пальцы Влада многозначительно опустились за тёмную линию коротких волос, пройдясь по ним когтем вниз и вверх, запуская цепь необратимых реакций. Вместо ответа Лайя коснулась губами его груди, окончательно просыпаясь от превратившегося в концентрат любимого запаха его кожи. Несколько поцелуев ниже, пока не ощутила губами ореолу — более мягкую, чем остальная кожа принявшего истинный облик вампира. Мягко втянутая губами, под лаской языка, та превратилась в крупную твёрдую горошину… Влад гулко, протяжно застонал. — Иди ко мне, — рокочущий шёпот и руки — тянущие наверх, к его губам, усаживающие сверху. Откинутое в сторону одеяло обнажило мириады мурашек на её коже — от контраста температур и горящего красным взгляда. Узловатые тёмные пальцы вдавились в бёдра, оставляя следы, но не выпуская свою добычу. И всё же ослабили хватку и переместились на грудь Лайи, когда та, дразняще мазнув остроконечным соском по иссиня-серой коже губ, отдалась их власти. Занятый ею, Влад зарычал предупреждающе и недовольно, когда рука нетерпеливой своевольно обхватила его плоть за основание, пристраивая ко входу. Оторвавшись от груди любимой, он лишь успел увидеть её прикрытые глаза и распахнутые в наслаждении губы, медленно погружаясь в пылающую влагу и всё затмевающую неделимость…~
Ещё только всплывая на поверхность реальности, Лайя вновь ощутила руку Влада на своём животе. Его нежное касание вдруг отразилось внутри покалывающим холодом. Недолгое онемение, около минуты, и её стало отпускать, словно возвращая внутренностям приток живой крови. Её вновь скрутило спазмом остаточного наслаждения. Лайя застонала, выгибаясь. — Тихо, моя девочка, тихо… Остатки её стона Влад смешал с поцелуем.~ † ~
Сейчас
Милли подняла зарёваное лицо от ладоней. Она сидела на полу коридора в одном из сумеречных пятен между островками света, которые падали от бронзовых старинных бра, висящих на стенах на одинаковом расстоянии друг от друга. Прошло, наверное, полчаса после того, как она — последняя трусиха — сбежала из номера Лео. Но не прошла и десяти метров, как поняла — не умом, который сейчас вряд ли способен был вообще рассуждать, а каким-то другим, шестым чувством, — что если уйдёт сейчас, то потеряет право вернуться. Почему? Да кто это знает? Может, из-за учуявшего слабину страха перед чем-то неизведанным, который обязательно разрастётся ещё больше, стоит только отгородиться от него страусиным и совершенно бесполезным «не вижу, поэтому этого не существует». А может, из-за чувства вины перед дорогим, но так легко предаваемым ею сейчас. Одно было ясно: уйти было неправильно, а остаться — наоборот. Решив для себя, что перед тем, как что-либо предпринимать или звать кого-либо на помощь, она во что бы то ни стало должна увидеть Лео прямо сейчас, Милли встала на ноги, которые уже затекли от сидения в согнутом положении. Она подошла к оставленной открытой двери номера и зашла внутрь. Медленно подошла к кровати и, запретив себе смотреть на руки Лео, заглянула ему в лицо. Даже сейчас, измученное, заросшее, блестящее от пота, оно было таким же — любимым ею. Его лицом. Лео больше не трясло. Губы парня были сжаты, черты обострились в болезненном напряжении, заметно отросшие влажные пряди цвета ржавчины прилипли ко лбу. Лео в беспамятстве мотнул головой и застонал. Его лицо исказила новая гримаса боли, пересохшие губы приоткрылись. Словно очнувшись, Милли побежала в ванную и вскоре вернулась с мокрым полотенцем в руках. Она всё же собралась духом и посмотрела на его руку — пальцы были… нормальными. Милли моргнула и даже нагнулась ниже, чтобы рассмотреть. Может, спросонья ей вообще всё показалось?.. Да нет. Такое не померещится. Новый стон заставил её отвлечься от этой загадки. Милли аккуратно обтёрла влажной тканью лоб Лео, а потом и всё лицо и шею. Отложив полотенце, потянулась за стаканом с водой. Намочив пальцы, она провела по его иссушенным губам. Лео сомкнул их, реагируя на прикосновение, потом снова приоткрыл. Немного подумав, Милли решилась поднести стакан к его губам и влить в рот совсем немного воды. — Давай же… — прошептала она глядя на его шею. Через несколько секунд кадык дёрнулся — Лео проглотил воду. — Хороший мальчик, — похвалила Милли. — Давай ещё чуть-чуть. Она снова повторила всё сначала. Потом ещё раз. Тихо говоря Лео какую-то подбадривающую ерунду, которую раньше посчитала бы сопливой розовой чушью, Милли в очередной раз поднесла наполовину полный стакан к его губам, решив немного приподнять голову парня. Каким же было удивление, когда Лео припал к нему губами, делая нормальные глотки. Рука Нолана обхватила её запястье, наклоняя стакан. Милли облегчённо вздохнула, улыбаясь: — Ну наконец-то. Давай, пей. Он послушно осушил стакан довольно быстро. Когда тот опустел, Лео продолжал шевелить губами, пытаясь сделать новый глоток. — Подожди, сейчас налью ещё. Милли потянула свою руку, но сомкнутые вокруг запястья пальцы не собирались её выпускать. — Лео, подожди! Сейчас дам ещё! — сказала она громче, но это не помогло. Тогда Милли попробовала вывернуть руку. В ответ пальцы Лео лишь сжали сильнее — стало больно. Она будто попала в тиски, до тёмных точек в глазах сдавливающие ей кость. — Отпусти! Ты мне руку сломаешь! Свободной рукой Милли попробовала выдернуть стакан, в стекло которого её пальцы сейчас с силой вдавливались до онемения. — Ш-ш-ш… А-а… Как больно… Лео! Каким-то чудом она вывернула стакан из своей захваченной руки, нечаянно ударив им Лео по зубам. — Ой… Прости-и, — пискнула Милли и услышала тихий непонятный звук. Будто откуда-то издалека — из самой глубины груди оборотня — к ней приближалось, поднималось звериное рычание. Округлившимися глазами Милли смотрела на вновь меняющиеся пальцы с удлиняющимися когтями. Губы Нолана задрожали, обнажая два ряда пока ещё человеческих зубов, но сам оскал — страшный и оголяющий десны — не оставлял сомнений в том, что сейчас произойдёт. Вытаращившись на эти зубы, Милли краем мечущегося в панике разума замечала что-то ещё — ещё какую-то деталь, — но никак не могла понять какую. Лишь скатившаяся по переносице Лео капля пота, побудила Бёрнелл посмотреть, наконец, выше. Из-под полуопущенных покрасневших век на неё смотрели два глаза с неестественно огромными как блюдца чёрными зрачками и очень тонким ярко-зелёным ободком радужки. Это были совсем чужие глаза — они её не узнавали. Стало жутко. Первой мыслью было заверещать и позвать на помощь. Но, подчиняясь необъяснимому порыву, Милли очень медленно протянула свободную дрожащую руку к пока ещё знакомому лицу. — Лео, это же я… Я… — сказала ласково, касаясь его щеки. — Пожалуйста… отпусти. Ноздри оборотня дёрнулись, точно улавливая запах её кожи. Глаза чуть сузились, всматриваясь и, кажется, что-то осознавая. Рычание стало тише и, дважды прервавшись, утихло. Оскал ослаб, всё же сохраняя мышцы лица в напряжении. Лео так и не выпускал её руки, но уже не сдавливал, как прежде. — Вот та-ак… — тихо протянула Милли так, будто говорила с маленьким ребёнком, и осторожно поправила рыжие волосы, убирая в сторону. Чужие глаза следили за ней, двигая огромными зрачками. — Всё хорошо. Очень медленно она убрала ладонь от лица Лео, но пока не решалась забрать удерживаемую им руку или попробовать разжать его когтистые пальцы. Страх почти исчез, уступив место непониманию причин того, что происходит и желанию хоть чем-то помочь. Словно потеряв к ней интерес, Лео закрыл глаза, тяжело дыша. Кажется, этот «приступ» забирал у него много сил. — Милли… Прежде, чем она обернулась на голос Илинки, это сделал оборотень, тут же оскалившись вновь. Дёрнувшись в сторону, он невольно вывернул ей руку. Милли завыла, заваливаясь на бок, инстинктивно пытаясь найти положение, которое уменьшит боль. Но это не помогло от слова совсем, и у Милли уже темнело в глазах от болевого шока, когда сквозь звериное рычание прогремел голос Грецу: — В сторону! Раздался хлопок… свист… стон… Милли потеряла сознание.