Не в нашей власти

Есть много качеств, которые могут сделать из человека хорошего шпиона. По одному из самых главных среди них — умению втираться в доверие — Шэнь Цинцю терпел полный провал. И дело тут было вовсе не в добропорядочности, человеческом достоинстве, морали или прочей возвышенной чепухе, а в устойчивом отвращении и внутреннем отторжении к любому виду притворства. Врал он легко и без угрызений совести, но вот раболепие, подхалимство или даже чуткость воспринимал как нечто ниже собственного достоинства. Наверно, можно было бы утверждать, что причины подобного отношения уходят корнями в далёкое прошлое. В поместье Цю юному Шэнь Цзю в моменты, когда он готов был выть от ненависти и отчаяния, нередко приходилось пресмыкаться перед собственным мучителем. Бывало, мальчик зверел настолько, что представлял себе, как кидается на Цю Цзяньло, вцепляется зубами ему в шею и рвёт, рвёт, рвёт, пока булькающие хрипы не смолкнут, и тело под ним не перестанет дёргаться, а сам при этом вымученно улыбался окровавленным ртом, потому что так велел его «молодой господин». Позже, когда Шэнь Цинцю «работал», читай «занимался разбоем, мошенничеством и грабежом» с У Яньцзы, всё, что требовало умения очаровать жертву, брал на себя его «учитель». Однако если его прошлое делало его беспомощным в одном аспекте шпионской работы, оно же давало огромное преимущество в другом. Сообразительность, наблюдательность, способность слушать и принимать быстрые решения, умение скрываться от чужих глаз и взламывать замки — Шэнь Цинцю научился всему, просто пытаясь выжить. Поэтому нет ничего удивительного в том, что уже через пару дней пребывания в Хуаньхуа он поименно знал всех, кто принимал участие в создании барьера, окружавшего ущелье, а еще через пару выделил среди них того, на ком стоило сосредоточить внимание, отсеяв всех остальных. Заклинатель средних лет, внешне ничем не примечательный, как выяснилось, обзавелся некоторой репутацией в узком кругу местных пройдох и мошенников, с которыми Шэнь Цзю привык иметь дело еще со времён нечестивого союза У Яньцзы и Вэй Шучжи. За привычку нервно почёсывать шею каждый раз, когда боязливо озирался, Шэнь Цинцю мысленно окрестил его «вошью». Из всего списка Вошь единственный был связан с демонами — поговаривали, что он из-под полы приторговывал демоническими артефактами. Вопрос, где он их доставал, никого особо не волновал. Как такой человек, как Вошь, попал в число тех, кому доверили охрану собрания Союза бессмертных — тоже. Шэнь Цинцю подозревал, что старому главе дворца либо нет дела до проходимцев в рядах своей секты, либо он прекрасно обо всем осведомлен и имеет свою долю с темных делишек, что проворачивает под его протекцией Вошь. Впрочем, Владыку Цинцзин это мало интересовало — очередная овеянная славой школа на поверку оказалась полна дерьма, кто бы мог подумать. Разоблачать Вошь в планы Шэнь Цинцю не входило — единственное, что требовалось от горе-спекулянта, вывести его на поставляющего ему артефакты демона, который в качестве оплаты вполне мог потребовать открыть проход в ущелье Цзюэди. Не то, чтобы у заклинателя совсем не имелось догадок касательно личности организатора нападения. Если к повторению событий прошлого в самом деле привели действия Шэнь Цинцю, то зачинщиком вполне мог оказаться отец Ша Хуалин, Цзючжун-цзюнь, поскольку тот был единственным демоном, с которым Шэнь Цинцю взаимодействовал после своего «перерождения». Однако в этом случае совершенно непонятен был мотив. Если Повелитель демонов хотел отомстить Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ, зачем рисковать и устраивать нападение на всех заклинателей разом? Какая-то глупая месть получается, даже с поправкой на примитивный интеллект. В общем, заклинатель решил не прибегать к умозрительным заключениям и просто посмотреть, куда приведут его факты. Так прошло несколько дней — Му Цинфан занимался ранеными, Юэ Цинъюань отвлекал на себя внимание верхушки Хуаньхуа, а предоставленный самому себе Шэнь Цинцю, оставаясь в тени, методично вёл своё расследование. А вечерами он наведывался к ученику. Ло Бинхэ выглядел уже намного более здоровым. Конечно, для человека, которого менее недели назад насадили на рог гигантского демонического зверя, как кусочек яблока на палочку танхулу. Передвигаться самостоятельно он пока не мог, зато компенсировал физическую немощность умственным трудом — зайдя к нему однажды, Шэнь Цинцю с удивлением обнаружил юношу обложенным книгами по демонологии. — Вижу, этот ученик вовсю готовится познать прелести положения Повелителя демонов, — насмешливо протянул Шэнь Цинцю, крутя в руках томик с многообещающим названием «Особенности и различия человеческого и демонического виноделия». — Пытается познать культуру своего народа, — не смутившись, ответил Ло Бинхэ. — Этот ученик попросил принести ему как можно больше книг по демонологии, чтобы не тратить время впустую. — Похвальное усердие, — саркастичным тоном произнёс Шэнь Цинцю, но и не без доли искренности. Ло Бинхэ приятно удивлял. Быть может, на этот раз из него действительно получится неплохой правитель. Их нынешние отношения можно было бы охарактеризовать как… подвешенные. Со стороны, должно быть, они смотрелись как идеальные учитель и ученик — Ло Бинхэ больше не отшатывался от Шэнь Цинцю, как от проказы, и вёл себя безукоризненно послушно и вежливо, иногда улыбался, хотя эти учтивые дежурные улыбки и отличались от тех лучистых, искрящихся счастьем, которыми ученик, бывало, одаривал его прежде. Шэнь Цинцю отвечал ему тем же — никогда в жизни Горный Владыка не был так обходителен с Ло Бинхэ. Да и вообще мало с кем был, если подумать. При этом говорили они исключительно на нейтральные и отвлеченные темы, старательно обходя все острые углы, почти не касались друг друга, а о характере их прежних отношений напоминали только редкие то пылкие, то тоскливые взгляды, что изредка ловил на себе Шэнь Цинцю. А еще Ло Бинхэ совсем перестал называть его «ты», но отказ от столь вопиющей дерзости почему-то оставлял после себя лишь неприятный осадок. Горный Владыка понимал, что долго так продолжаться не могло, но пока эта иллюзия мира, кажется, устраивала их обоих. Тактика, не дававшая промахов прежде — позволить Ло Бинхэ выговориться и дать додумать остальное самому — на этот раз себя не оправдала. Шэнь Цинцю подсознательно ощущал, что назревает Разговор, и на этот раз, чтобы преодолеть недопонимания между ними, обнажать свои чувства предстоит не только ученику. Вот только он совершенно не был к этому готов. Всё, что он мог бы сказать Ло Бинхэ, звучало либо слишком слабо и невразумительно, либо слишком слащаво и неправдоподобно, будто слезливые признания из девичьих романов. А главное, Шэнь Цинцю был абсолютно уверен, что нет никакого шанса, что он смог бы заставить свои слова звучать убедительно. Поэтому заклинатель решил не форсировать события и дождаться выздоровления юноши. Возможно, когда они снова займутся парным совершенствованием, необходимость в разговорах отпадет сама собой. Однажды глупый, но настойчивый влюбленный болван через сие незамысловатое действо сумел нежностью, прикосновениями, взглядами заставить чёрствого человека проникнуться ответными чувствами. Быть может, это сработает и во второй раз. Впрочем, Шэнь Цинцю руководствовался и мотивами более прозаическими. Если он сам отказывался признавать, что скучает по их близости, то вот его телу не было никакого дела до его гордости. Без заземляющего тепла мальчишки под боком у Шэнь Цинцю снова начались проблемы со сном. Кроме того, его меридианы после использования демонического артефакта представляли собой жалкое зрелище. Он успел забыть, какой пыткой могут быть ежедневные медитации для заклинателя с поврежденным совершенствованием. Злость, зависть и отчаяние, которые он, казалось, уже смог оставить в прошлом, вновь и вновь захлёстывали его, словно волны, и единственным спасением в этом бушующем потоке была мысль о том, что вскоре Ло Бинхэ поможет ему это преодолеть.

***

Несколько дней почти беспрепятственно исследуя дворец, Шэнь Цинцю, похоже, исчерпал свой лимит удачи. Однажды, пробравшись в охраняемый архив, чтобы сравнить сроки миссий Вши с предполагаемыми датами получения им демонических артефактов и определить, где и при каких обстоятельствах это происходило, он услышал за спиной холодный голос: — Мастер Шэнь? Что вы тут делаете? Шэнь Цинцю напрягся и медленно обернулся, в любой момент готовый выхватить оружие. Перед ним стоял молодой человек в бело-золотых одеждах возрастом едва ли старше Ло Бинхэ. Всё в его облике — от благородной осанки до осторожной реакции — говорило о строгости и сдержанности. Шэнь Цинцю мигом вспомнил его — Гунъи Сяо, главный соперник Ло Бинхэ в соревнованиях собрания Союза бессмертных, а позже и за положение при Хуаньхуа. Он осматривал Горного Владыку строгим взглядом из-под нахмуренных бровей. Однако от внимания заклинателя не ускользнуло, что, даже будучи знакомым с репутацией Шэнь Цинцю, юноша не спешит поднимать тревогу и даёт возможность тому оправдаться. Очень удобно. Шэнь Цинцю быстро оценил своё положение и пришел к выводу, что отделаться каким-нибудь банальным «а что, разве купальни не в этом направлении?» не получится, а на более сложном вранье он рискует проколоться. Владыка Цинцзин постарался выудить из памяти всё, что ему было известно о Гунъи Сяо. Талантливый, потомственный аристократ, родившийся с серебряной ложкой во рту, навроде Лю Цингэ. От последнего он выгодно отличался лишь тем, что не спешил осуждать, но по непреклонному взгляду юноши Шэнь Цинцю видел, что это только пока. А еще, кажется, в прошлой жизни я жаждал, чтобы он победил Ло Бинхэ на собрании Союза бессмертных. Небеса, как же давно это было! Мысленно прогнав про себя всевозможные расклады, Шэнь Цинцю пришёл к выводу, что правда, преподнесённая порционно и под правильным соусом, может задеть нужные струны души Гунъи Сяо и убедить того не докладывать о нём старому хозяину дворца, а то и вовсе предложить помощь. — Этот Мастер ищет предателя, впустившего демонов в ущелье Цзюэди, — невозмутимо ответил Шэнь Цинцю. Глаза Гунъи Сяо расширились от удивления. — И почему же Мастер Шэнь ищет его в Хуаньхуа, а не на Цанцюн? — после некоторой паузы спросил он. В устах кого-то другого эта фраза прозвучала бы заносчиво, но в голосе Гунъи Сяо так явно сквозила неуверенность, что Шэнь Цинцю тут же убедился, что выбрал верный подход. Во время собрания больше всего пострадали именно адепты Хуаньхуа, среди убитых и раненых наверняка были друзья и знакомые, ровесники Гунъи Сяо, с которыми тот фактически рос бок о бок, делил успехи и поражения. Вот уж кто действительно должен жаждать правды и справедливости. А то, что он сразу не впал в гнев и отрицание, означает, что у парня как минимум хватает мозгов, чтобы не покупаться на фасад возвышенности и благородности Хуаньхуа. Мальчишка ещё слишком юн и неопытен. Нельзя показывать свою слабость так явно. Глядя на него, Шэнь Цинцю почему-то вспомнил одного такого же незрелого полу-демона и мягче, чем намеревался, произнес: — Потому что этот Мастер сейчас находится в Хуаньхуа, а не на Цанцюн. — У вас есть какие-то основания подозревать, что шпион является адептом Хуаньхуа? — уже более твердым и требовательным тоном спросил Гунъи Сяо. — Разумеется. Подойди. Хмурясь, Гунъи Сяо настороженно приблизился к заклинателю. Шэнь Цинцю незамедлительно сунул ему в руки стопку бумаг. — Что это? — спросил сбитый с толку юноша. — Не здесь, — отрезал Шэнь Цинцю. Не хватало только объясняться перед ещё каким-нибудь заблудшим адептом, случайно заставшим их одних в охраняемом архиве. Гунъи Сяо наморщил лоб и не двинулся с места. — Ничто не помешает этому ученику доложить об этом Мастере позже, но он все же смеет надеяться, что адепт Гунъи достаточно справедлив и рассудителен, чтобы прежде дать ему слово, — поторопил его Владыка Цинцзин. Юноша с вызовом глянул на Шэнь Цинцю и коротко кивнул. Тот с трудом сдержал удовлетворенный хмык. Как же просто манипулировать молодыми людьми — вечно они что-то кому-то пытаются доказать! Гунъи Сяо вышел из архива первым, отвлёк охрану, чтобы Шэнь Цинцю смог проскользнуть за их спинами, и последовал за ним в библиотеку. Библиотека Хуаньхуа была, пожалуй, единственным местом во всём дворце, что пришлось Шэнь Цинцю по душе. Лабиринты из огромных стеллажей были плотно заставлены таким количеством книг с разноцветными корешками, что и длинной заклинательской жизни не хватило бы, что все их прочесть. Великолепную сокровищницу знаний не портила даже вычурная отделка. Практически всё время в библиотеке было малолюдно — далеко не все разделяли страсть Шэнь Цинцю к постоянному обучению — что делало это место еще более приятным в его глазах. В уютной полутьме тут и там встречались укромные местечки, где посетитель мог спрятаться от всего мира и полностью отдаться чтению. Одно из таких и присмотрел Шэнь Цинцю, жестом подзывая Гунъи Сяо присоединиться. Спустя пару палочек благовоний Владыка Цинцзин посвятил юношу во все основные аспекты его расследования. На сосредоточенном лице Гунъи Сяо вспыхивали то удивление, то сомнение, то возмущение. — Не могу поверить, что такое происходит у нас во дворце! — негодовал он. Когда Шэнь Цинцю закончил, юноша перевел на него задумчивый взгляд. В нем уже не чувствовалось враждебной настороженности, как раньше, но и убеждён он был пока не до конца. Горный Владыка подобрался — наступал самый сложный момент, чтобы убедительными аргументами мягко склонить Гунъи Сяо на свою сторону, не сморозив при этом лишнего. — Мастер Шэнь… Почему вы всё это рассказываете мне, а не главе Лао? Вы ему не доверяете? — Я никому не доверяю. Но если выбирать между тобой и ним, то выбор очевиден. Глава Лао не станет вести расследование в открытую и не поделится результатами с остальными сектами, если это хоть как-то дискредитирует его собственную. Этот Мастер надеется, что Гунъи Сяо достаточно зрел, чтобы понимать, как работает политика. Юноша нахмурился, глядя на невозмутимо обмахивающегося веером Шэнь Цинцю. Каждой фразой Горный Владыка пытался уколоть гордость молодого человека, не слишком сильно, чтобы разозлить, но достаточно, чтобы поддеть и раззадорить. — Он все равно всё узнает, — покачал головой Гунъи Сяо. — Мастер Шэнь очень рискует. — Чем? — фыркнул Шэнь Цинцю. — Этого Мастера перестанут приглашать на пиры и банкеты Хуаньхуа? Как же я переживу подобное унижение! Уголки губ Гунъи Сяо слегка дрогнули, будто тот пытался сдержать улыбку. Шэнь Цинцю счёл это хорошим знаком. — Если же адепт Гунъи Сяо боится за себя… — растягивая слова произнес заклинатель, словно натягивал тетиву перед выстрелом, — он может просто сделать вид, что не заходил в архив сегодня. Однако этому Мастеру показалось, что он желает справедливости и возмездия за своих павших товарищей. — Этот адепт не боится! — яростно возразил Гунъи Сяо. — Однако как я могу вам верить? Что, если на самом деле вам нет дела до нападения, и вы просто пытаетесь украсть секреты Хуаньхуа? — Было б что красть, — не удержался от едкости Шэнь Цинцю. — В Хуаньхуа стоит только слегка соскоблить позолоту, и грязь польется реками. Но коли этот адепт так волнуется о сохранности ваших темных тайн, то почему бы ему не присоединиться к этому Мастеру в его расследовании? Этого Мастера интересует только предатель. Если выяснится, что Вошь не замешан в нападении на собрание Союза бессмертных, то этот Мастер просто оставит на твоё усмотрение, докладывать о нём главе Лао или нет. Гунъи Сяо медленно кивнул, и Шэнь Цинцю расслабился. Значит, у него еще есть время, прежде чем его погонят прочь из Хуаньхуа. На лице Гунъи Сяо появилось выражение озабоченности, и он будто через силу выдавил: — И все же Мастеру Шэню следует быть осторожнее. В Хуаньхуа всё не так, как кажется. Шэнь Цинцю саркастически поднял бровь, но от комментариев воздержался. В конце концов, всегда забавно наблюдать, как кто-то учит рыбу плавать.

***

Изначально Шэнь Цинцю воспринимал Гунъи Сяо, как мертвый груз, как некий компромисс с самим собой, на который ему пришлось пойти, дабы не быть разоблачённым, но старательный, исполнительный, смышлёный юноша, вдобавок хорошо знакомый с дворцом Хуаньхуа, оказался необычайно полезен. Путём совместных усилий уже менее чем через неделю им удалось выяснить, как и где Вошь добывает артефакты. Слухи, гуляющие по Хуаньхуа, приписывали ему то тайник, где он складирует всё то барахло, что путем мародерства и вымогательств раздобыл на заданиях, то собственный портал в мир демонов, то преступную сеть из мелких мошенников, настолько разветвлённую и продуманную, что никто не смог бы её отследить. Как же, должно быть, разочаровались все эти сплетники, если бы узнали правду! «Криминальный гений» всего-навсего принимал груз в ближайшей таверне, попутно заливаясь выпивкой, а потом придерживал его до возвращения с ближайшего выездного задания, чтобы сбить всех с толку. На следующем таком загуле, который, по расчетам Горного Владыки, должен был состояться в ближайшие пару дней, Шэнь Цинцю и собирался его накрыть. Гунъи Сяо порывался составить ему компанию, но заклинатель ехидно усмехнулся: — А почему бы нам не пригласить ещё пару десятков человек и оркестр в придачу, чтобы уж наверняка заметили? — Простите этого адепта за недалёкое предложение, — Гунъи Сяо поклонился ему, а затем поднял полные надежды глаза. — Однако этому адепту не хотелось бы оставаться в стороне. Быть может, Мастер Шэнь придумает способ, как задействовать его с максимальной пользой? Шэнь Цинцю вздохнул. Гунъи Сяо во многом напоминал Ло Бинхэ, только если последнего могло штормить от заносчивой самоуверенности к полному самоуничижению по нескольку раз в день, Гунъи Сяо был намного более уравновешенным. И, как и его полудемон, работая с ним вместе, юный талант Хуаньхуа быстро проникся к Шэнь Цинцю уважением, граничащим с восхищением, только без прицепа в виде пылкой запретной любви. Во всяком случае, Шэнь Цинцю на это надеялся. Владыке Цинцзин, пожалуй, нравилось благоговение перед собственной персоной, но он не заблуждался. Почти все его ученики проходили через это, но со временем неизменно в нём разочаровывались, что, скорее всего, ждало и Гунъи Сяо. Исключений было ровно два: Мин Фань и Ло Бинхэ. — Впрочем, — Шэнь Цинцю в задумчивости постучал веером по губам, — таверна — общественное место, не так ли? Глаза Гунъи Сяо заинтригованно заблестели. — Смысла в том, чтобы скрываться нам обоим, нет никакого, — признал Владыка Цинцзин. — Когда придет время, пойдешь туда в открытую, как посетитель. — Но разве таким образом мы не рискуем его спугнуть? — озадаченно спросил Гунъи Сяо. — Не льсти себе — никто никогда не подозревает таких сияющих благородством баловней судьбы, как этот адепт, в нечестной игре, — отмахнулся от него Шэнь Цинцю. — Главное, не пялься на него — если твое вмешательство потребуется, этот Мастер даст знать. Гунъи Сяо испустил судорожный вздох и наградил слегка растерянным взглядом. — Этот адепт в самом деле производит такое впечатление? Шэнь Цинцю ответил ему красноречивым взглядом. Юноша покраснел от стыда и поспешил откланяться.

***

Шэнь Цинцю заглянул в покои Ло Бинхэ вечером накануне вылазки Вши. Ученик уже мог самостоятельно передвигаться, что, безусловно, было хорошей новостью, но, тем не менее, вызывало у бессмертного лёгкую зависть. Он сам оправлялся от последствий не самого серьезного искажения ци почти столько же, сколько Ло Бинхэ от смертельного ранения. Завидев учителя, мальчишка, кряхтя, постарался подняться с кровати, но Шэнь Цинцю остановил его. — Как продвигается ваше расследование, учитель? — Лучше, чем можно было подумать, — Шэнь Цинцю сел на стул возле его кровати и устало откинулся на спинку. — Уже завтра станет ясно, причастен ли Хуаньхуа к нападению. В любом случае, будет повод убраться отсюда поскорее. Это место меня угнетает. — Учителю вовсе не обязательно этим заниматься, — каким-то странным, слишком бесцветным голосом предложил Ло Бинхэ. — Мобэй вскоре выяснит, откуда именно из мира демонов притащились те твари — перемещение такой толпы невозможно скрыть. Недавно Ледяной демон предстал перед своим юным повелителем и, вопреки опасениям Шэнь Цинцю, сумел убедить того в своей непричастности и попросил дать ему время, чтобы найти организатора. Мобэй, судя по всему, и сам пребывал в ярости от того, что кто-то не просто украл его месть, но провернул это так, чтобы главное подозрение пало именно на него. Шэнь Цинцю недобро прищурился — он не любил, когда ему указывали. — Этот ученик предлагает этому учителю забыть обо всем, что он выяснил, и ждать, пока кто-то решит его участь за него? — Этот ученик не хотел оскорбить учителя, — тихо пробормотал Ло Бинхэ. — Этот учитель в состоянии принимать решения за себя. В сухом переплетении мышц спины и плеч Ло Бинхэ чувствовалась напряжённость. Шэнь Цинцю охватило неприятное предчувствие. Как будто слон в комнате, которого они пару недель старались не замечать, снова дал о себе знать. Неожиданно Ло Бинхэ предложил: — Тогда почему бы этому ученику не помочь вам? — Этот ученик едва стоит на ногах, — недовольно отозвался Шэнь Цинцю. — Нет такой проблемы, с которой этот учитель не мог бы справиться самостоятельно. — Однако же Гунъи Сяо он позволил себе помочь? Ло Бинхэ постарался произнести эти слова спокойно, но нотки обиды всё равно прорвались в его голос, как свистящий пар сквозь крышку кипящего котла. Пару мгновений Шэнь Цинцю просто онемело смотрел на него, а потом схватил веер и резко распахнул его, пока мальчишка не заметил, как его губы против воли растягиваются в довольной улыбке. Тугой узел из волнения и тревожности в его груди ослаблялся, и по телу разливалось какое-то игривое и мстительное ликование. Паршивец ревновал! Судьба словно подкинула Шэнь Цинцю способ отыграться за все те смущающие душевные терзания, что охладевший в своей страсти Ло Бинхэ доставил ему за последнее время. Но сперва… — Как этот ученик об этом узнал? — обманчиво ласково спросил заклинатель. О работе с Гунъи Сяо речи между ними пока не заходило. Ло Бинхэ отвёл глаза и пробурчал себе под нос: — Ходят слухи. — Слухи, — едко повторил Шэнь Цинцю. В его голове зажёгся предупреждающий сигнал, но он решил подумать о том, кто именно насвистывает эти самые «слухи» Ло Бинхэ в уши, позже. Сейчас он ничему не позволит испортить себе удовольствие. — Гунъи Сяо сам предложил этому учителю свою помощь, — не моргнув глазом, соврал Шэнь Цинцю. — Разве мог этот учитель отказаться от столь ценного содействия? — Этот ученик мог бы и раньше предложить свою помощь, но прежде учитель никогда её не принимал! — возмущённо воскликнул Ло Бинхэ, легко ведясь на провокацию. — Этот ученик полагал, что учитель предпочитает работать в одиночку. — Как правило, это действительно так. Однако вклад молодого Гунъи весьма поспособствовал ходу расследования. Необычайно одаренный юноша. Ло Бинхэ на глазах зеленел от злости. Желваки заходили по напряжённой челюсти, а пальцы впились в простыни, что аж костяшки побелели. Он отвернулся, видимо, стараясь успокоиться, что не сильно ему помогало. Шэнь Цинцю впитывал эти эмоции, как губка, сам не замечая, как придвигается к юноше все ближе, и с почти злобным азартом продолжил подначивать. — Как он выступал на собрании Союза бессмертных! — с восторженным придыханием восхищался он. — У него могло бы быть большое будущее, если бы он не растрачивал свои таланты попусту на ярмарке тщеславия под названием дворец Хуаньхуа. — Ну так, может, учителю следует взять его к себе на Цинцзин? Место этого ученика как раз только освободилось! — уже не скрывая ярости в голосе, прорычал Ло Бинхэ. Голову к учителю он так и не повернул. — Может и возьму, — низким, вибрирующим от непонятного возбуждения голосом, наклоняясь практически вплотную к Ло Бинхэ, ответил Шэнь Цинцю. Тот свирепо повернулся к нему и… застыл, встретившись глазами с учителем. Его тёмный взгляд, слишком откровенный, слишком обжигающий, взволновал Владыку Цинцзин, и он подозревал, что его собственный оказывает на юношу то же воздействие. Их лица были в паре цуней друг от друга. Шэнь Цинцю ощутил, как у Ло Бинхэ перехватило дыхание, и его сердце затрепетало от восторга. Он поощрительно приоткрыл рот, губы уже покалывало от предвкушения. Ло Бинхэ сглотнул, с видимым усилием разорвал зрительный контакт и отстранился. Ну уж нет! Шэнь Цинцю издал глубокий разочарованный рык, порывисто схватил Ло Бинхэ за лацкан и грубо притянул обратно, практически столкнув их рты друг с другом. Он поцеловал его пылко, но не глубоко, так как юный демон словно окаменел. Буквально. Шэнь Цинцю казалось, будто он целует статую. Чем дальше, тем больше он чувствовал горечь на языке, и уже готов был признать поражение. Но внезапно Ло Бинхэ ответил. И как ответил! Испустив грозный, но в то же время полный отчаяния звук, он обеими руками крепко обхватил талию Шэнь Цинцю, опрокинул и практически подмял его под себя. Замешательство Владыки Цинцзин длилось недолго, и он с таким же голодом набросился на ученика в ответ, не позволяя тому брать вверх. Они катались по кровати, переворачивая друг друга, сбивая простыни, целовались, жарко и неистово, поглощая сдавленные стоны, сжимали друг друга до синяков. Ло Бинхэ болезненно прикусил Шэнь Цинцю губу, тот в отместку впился ногтями ему в голову. Все накопившиеся обиды, напряжение последних недель, тоска и жажда близости разом вырвались наружу и к демонам снесли всё здравомыслие Шэнь Цинцю. Мир вокруг перестал для него существовать, кажется, он даже ничего не слышал из-за гула в ушах. Ладони Ло Бинхэ обшаривали его, пытались выпутать из многослойных одежд. Рука Шэнь Цинцю скользнула за отворот его ханьфу по спине и легла на горячие ребра, под которыми заполошно колотилось сердце ученика. Заклинателю казалось, будто он держит его в руках. В исступлении Шэнь Цинцю не сразу заметил, что хватка Ло Бинхэ начала ослабевать, что его движения стали более вялыми, а тело словно обмякало. Только когда между их разгоряченными телами он почувствовал что-то влажное, Горный Владыка, наконец, нашел в себе силы оторваться от желанных губ. На белых одеждах Ло Бинхэ стремительно расползалось алое пятно, кровь уже частично испачкала и его халат. Шэнь Цинцю как холодной водой окатило, и он громко выругался. Схватив какую-то тряпку, оказавшуюся под рукой, он прикрыл ей рану, положил сверху безвольную ладонь Ло Бинхэ и хриплым голосом велел: — Зажми посильнее. Я сейчас. Шэнь Цинцю метнулся прочь из покоев ученика, но вскоре вернулся с чистыми повязками, лечебными снадобьями и тазиком с водой. Аккуратными движениями он снял тяжёлые, пропитанные кровью тряпки, промыл рану, нанёс травяную мазь и перевязал. Он пытался сосредоточиться на своем занятии, но губы всё ещё горели и пульсировали от безжалостных поцелуев, а возбуждение кое-как удавалось сдерживать лишь благодаря превосходному контролю потоков собственной скудной ци. Ло Бинхэ всё это время не отрывал от него своих ониксовых глаз, мутных и мягких. Из-за слабости он не мог заставить демоническую метку исчезнуть, и она жалобно мерцала в полутьме. В выражении лица ученика прослеживалась некоторая обречённость. — Ничего серьезного, — сконфужено пробормотал Шэнь Цинцю. — Для небесного демона, вроде тебя, всё равно, что царапина. Заклинатель испытывал если не вину за произошедшее, то по крайней мере неловкость. Ло Бинхэ не впервые истекал кровью по вине Шэнь Цинцю, и никаких угрызений совести прежде он не чувствовал. Но между холодным и расчётливым нанесением повреждений в качестве наказания и потерей контроля над разумом вследствие страсти всё же была разница. И для Шэнь Цинцю, определённо, не в пользу последнего. С Ло Бинхэ всё понятно — он всегда был маленьким диким зверем, но с ним-то что не так? Неужели одной возможности вновь почувствовать себя желанным оказалось достаточно, чтобы настолько забыться? Шэнь Цинцю пугало то, какую власть обретёт над ним Ло Бинхэ, если это поймет. — Готово. Не напрягайся и не вставай сегодня больше. Владыка Цинцзин, закончив перевязку, убедился, что кровь не попала на простыни, поднял упавший и забытый веер и направился в сторону выхода, возможно, слишком поспешно. — Учитель… — выдохнул Ло Бинхэ ему вслед. — Останься. Шэнь Цинцю замер. Сердце ёкнуло, когда юный демон снова обратился к нему на «ты». И всё же оставаться, после того, что случилось, было слишком неразумно. Ло Бинхэ, видимо, тоже об этом подумал и поспешил уточнить: — Останься просто так. Будем спать рядом. Как раньше, до парного совершенствования. Пожалуйста. Шэнь Цинцю судорожно выдохнул. Остатки его благоразумия вопили, что это неправильно и опасно, что они находятся не в уединенной бамбуковой хижине, а в логове хитрого лиса, что нельзя терять бдительность. Мелочность ехидно добавляла, что неустанно выматывающий его нервы Ло Бинхэ этого не заслужил. Но все эти аргументы перевешивало одно простое «Я этого хочу». Шэнь Цинцю не привык отказывать своим желаниям. Как в прошлой жизни он отчаянно жаждал уничтожить Ло Бинхэ, порой даже вопреки здравому смыслу, так в этой хотел удержать его рядом — надоедливого, заботливого и послушного. Глядя прямо в глаза Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю неторопливо вынул шпильку из волос и снял корону.