Год Второй
— Впервые вижу такого вёрткого гада — он сигал с дерева на дерево, словно по кочкам скакал! Как бишь там его… Учитель? — Плотоядный острозуб. Мин Фань картинно хлопнул себя ладонью по лбу. — Точно! Спасибо, учитель! — Обращайся. Для первого ученика нет ничего унизительного в том, чтобы расспрашивать обо всем учителя, как новоприбывший десятилетка. Мин Фань смущённо прочистил горло и вновь ввязался в оживлённое обсуждение с тремя заклинательницами с Сяньшу. Шэнь Цинцю надеялся, что после такой отповеди его первый ученик оставит попытки вновь вовлечь его в эту беседу. Они сидели впятером на постоялом дворе, только закончив своё задание по обезвреживанию демона, что повадился воровать в отдалённом поселении скот и маленьких детей. Группа заклинателей Цанцюн под предводительством Шэнь Цинцю застала гада обгладывающим ягнёнка на опушке леса. Демон, походивший на летягу-переростка с острыми клыками, при их приближении повел ушами, прислушиваясь, и тут же припустил в чащу. Погоня затянулась. Когда заклинатели, наконец, расправились с монстром, уже стемнело, и Шэнь Цинцю решил отложить возвращение на Цанцюн до завтра. Вынужденная задержка переполнила котел раздражения Владыки Цинцзин, и он даже подумывал о походе в бордель, чтобы уснуть под нежные напевы какой-нибудь сладкоголосой жрицы любви. Будь в группе заклинателей под его началом одни мужчины, он так бы и поступил. Однако оставлять Мин Фаня одного в компании незамужних девиц было бы верхом неприличия. Шэнь Цинцю немало удивился, когда Ци Цинци позволила своим ученицам отправиться на задание вместе с ним, учитывая, какие слухи ходят о нём по Цанцюн. Владыка Цинцзин подозревал, что обелению его репутации в немалой степени способствовали усилия Юэ Цинъюаня, хотя мелочно сомневался в искренности благородного стремления главы школы, ведь об истинной цели походов Сяо Цзю в бордели он так и не узнал. Вечер тянулся невыносимо долго. Шэнь Цинцю уже подумывал о том, чтобы прогнать молодёжь спать, когда внезапно девочка с Сяньшу по имени Лунъюй наклонилась вперёд, и из-под ворота её одежд выскользнула подвеска… У Шэнь Цинцю перехватило дыхание. Завороженно он наблюдал, как покачивается на её бледной шее до боли знакомый кулон. Шэнь Цинцю сглотнул. Перед сном он отвел Лунъюй в сторону. Та заметно занервничала. Не обращая внимания на то, как в волнении трепещет его сердце, Шэнь Цинцю нацепил на себя абсолютно безразличный вид и деланно небрежно заметил: — Лунъюй, кулон Гуанъинь, что ты носишь — подделка. Обеспокоенное лицо девочки слегка расслабилось. — Спасибо, Мастер Шэнь, эта Лунъюй знает. Я нашла его несколько лет назад. Быть может, он неприглядный, но мне нравится. Он приносит удачу, — она нежно провела пальцами по гладкой поверхности кулона. Шэнь Цинцю едва сдержался, чтобы не скрежетнуть зубами, видя, как фривольно девица лапает то, что ей не принадлежит. — Не говори ерунды, — раздражённо произнес он. — Для заклинателя твоего возраста уже следовало бы знать, что удачу могут принести некоторые артефакты и талисманы, но никак не бесполезный кусок нефрита, к тому же поддельный. Завтра же перед отправкой на Цанцюн этот Мастер купит этой ученице настоящий кулон Гуанъинь. Тебе ни к чему этот мусор. Шэнь Цинцю требовательно протянул руку. Лунъюй колебалась — было видно, что она не хотела расставаться с украшением, но властная аура Владыки Цинцзин её подавляла. Она сделала глубокий вздох и покачала головой, крепче сжимая кулон в ладони: — Мастер Шэнь очень щедр, однако эта вещь дорога мне. Прошу меня простить. Лунъюй поклонилась ему, ретируясь. Внезапная волна паники, накатившая на Шэнь Цинцю, застала его врасплох. — Ты нашла этот кулон на Цинцзин, не так ли? — бросил он ей в спину. Волнение всё же просочилось в его голос. Девушка замерла, удивлённо оглядываясь. — Откуда Мастер Шэнь… — Он принадлежит одному из моих учеников, — выпалил он прежде, чем воспользовался возможностью передумать. — Это был подарок его ныне покойной матери. Эта безделушка много значит для него. Повисла неловкая тишина. Шэнь Цинцю готов был влепить себе пощечину за глупость. Правда из его уст звучала как чистейшей воды манипуляция, на которую он сам бы никогда в жизни не повёлся. Рассказать слезливую историю — что может быть банальнее? В голове заклинателя быстро проносились десятки более эффективных способов заполучить желаемое — от угроз и шантажа до давления и подкупа. Одно Шэнь Цинцю знал точно — он сделает все, чтобы добыть кулон. Лицо Лунъюй внезапно смягчилось. Она наклонила тонкую шею, сняла шнурок, и протянула украшение Шэнь Цинцю. Тому потребовалось пара секунд, чтобы стряхнуть оторопь и нерешительно принять дар. Лунъюй улыбнулась, тепло и слегка печально. — Эта ученица понимает. Она никогда не посмеет отнять нечто столь ценное у другого. — Помедлив, со слегка удивлённым одобрением она добавила: — Мастер Шэнь очень заботливый и внимательный учитель. Шэнь Цинцю потребовалось немало усилий, чтобы преодолеть смятение и не рассмеяться от нелепости этого утверждения. Шэнь Цинцю посмотрел на гладкий камень, не веря в свою удачу. Нефрит был еще тёплый, и на миг Шэнь Цинцю показалось, что он держит в руках не кулон, а трепещущее сердце его владельца. Он поднял взгляд на Лунъюй. Очевидно, девчонка не страдала излишками ума, раз так просто рассталась со своим маленьким сокровищем. И все же Шэнь Цинцю пообещал себе, что завтра скупит ей хоть целый рынок, если она попросит.***
Ло Бинхэ отдавал себе отчёт, что находится во сне, но оттого боль не казалась менее реальной. Кровь хлестала из раны на животе так, будто он был не Небесным демоном, а простым смертным. Он валялся в грязи, побеждённый, остатки его армии спасались бегством, а над ним возвышался человек с чёрным пятном вместо лица, и в его голосе слышалась жестокая насмешка: — Ты мне не сын. Я исправлю свою ошибку. Он замахнулся мечом, и Ло Бинхэ зажмурился. Сон изменился. Ло Бинхэ окружала удушающая беспросветная тьма. Воздух был настолько густой, что легкие горели от невозможности нормально вдохнуть, и, хотя в лицо Ло Бинхэ веяло жаром, страх ледяными змеиными кольцами скручивался у него в животе. Внезапно темень разрезал луч алого света, упав на устрашающего вида чёрный меч, словно подсветив главного актёра на сцене. В тот же миг голова Ло Бинхэ взорвалась дребезжанием, криками и низким шёпотом, и в этой чудовищной какофонии слышались слова, что ранили его, словно кинжалы — грязный, отвратительный, бесполезный, жалкая уличная дворняга, ничтожество, монстр, ошибка, ошибка, ошибка — и в ней слышались голоса Тяньлан-цзюня, Су Сиянь, Лао Гунчжу, Мин Фаня, Мобэя, его матери-прачки, но громче всего звучал голос Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ в отчаянии обхватил голову руками. Замолчите! Заткнитесь! Звуки разом смолкли, но чувство надвигающейся опасности в демоне лишь нарастало. Против воли он сделал шаг в сторону меча. Еще один. Проклятое оружие притягивало его, словно тянуло за нити безвольную куклу. Ло Бинхэ охватил панический ужас — он сопротивлялся изо всех сил, стараясь вернуть контроль над телом, но с каждым шагом меч всё сильнее оплетал его своей волей. Откуда-то демон понимал, что, как только он возьмет в руки Синьмо, от его собственной воли ничего не останется — он превратится в простой сосуд для тысячелетней ненависти адского клинка. Между его ладонью и рукоятью оставалось не больше цуня… Ло Бинхэ с криком проснулся. Он весь покрылся испариной, его сердце бешено стучало у горла. Он вскочил с кровати и принялся зажигать светильник за светильником, прежде чем пережитый кошмар немного отступил. Демон вновь улёгся в постель, но дрожь не прекращалась. Ло Бинхэ не должны сниться кошмары — он уже овладел искусством управления снами. И всё же за последний год этот незамысловатый сюжет захватывал его спящий разум не единожды. Ло Бинхэ справедливо полагал, что, как и в прошлый раз, без Системы здесь не обошлось. Посыл предельно ясен. Ты должен завладеть Синьмо, главный герой, ты не справишься без него. Твоя судьба предопределена и тебе неподвластна. Однако Ло Бинхэ отказывался послушно ей следовать. Если Система так хотела отправить его в Бесконечную бездну, ей не следовало показывать их альтернативное будущее с Шэнь Цинцю. Войдя в сопереживание с другой версией себя, Ло Бинхэ чувствовал, как древний демонический меч вытаскивает на поверхность самые темные и низменные его побуждения. Какими бы соблазнами ни манила великая сила Синьмо, он твёрдо решил никогда к ней не прибегать. А искушение было. Не просто так эти сны стали мучить его лишь недавно. Если в первый год после собрания Союза бессмертных все грандиозные планы Ло Бинхэ удивительно легко воплощались в жизнь, то вот второй год безжалостным пинком скинул его с Небес на землю. Сопротивление южных войск Тяньлан-цзюня (или кого-то под его именем) оказалось ожесточённее и продуманнее, чем Повелитель демонов ожидал. Его побеждали на поле боя, обыгрывали дипломатически, вводили в заблуждение и заманивали в ловушки. Каждый раз, когда какой-нибудь советник докладывал об очередной неудаче, мысли Ло Бинхэ против воли дрейфовали в глубину Бесконечной бездны. Возможно, именно эти сомнения и сделали его таким уязвимым для воздействия меча. Дрожь в теле никак не унималась, и демон хриплым голосом наугад позвал: — Мэнмо?.. Старик не откликнулся. Ло Бинхэ заметил, что почти всегда после кошмаров Мэнмо некоторое время не отвечает ему, отчего тревога лишь усиливалась. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и погрузил себя в сон, собираясь создать в нём такое место, что помогло бы успокоить волнение… Вышла бамбуковая хижина. Ло Бинхэ обескураженно рассмеялся. Возможно, в искусстве манипуляции снами ему ещё есть чему учиться. За столом сидел Шэнь Цинцю. Он был полностью погружён в работу — зрачки его глаз скользили по строчкам, а между бровей пролегла милая морщинка, говорившая о высшей степени сосредоточенности. Ло Бинхэ прошило острое желание запечатлеть поверх неё поцелуй. Ло Бинхэ сел, не отрывая взгляда от учителя. Тот не обращал на него никакого внимания, и демона это полностью устраивало. Произойди такая сцена в реальности, Шэнь Цинцю уже давно отправил бы его бегать круги вокруг Цинцзин в наказание за то, что прохлаждается без дела, но сейчас у Ло Бинхэ была возможность без помех наслаждаться открывшимся ему умиротворяющим видом, смывая с себя остатки кошмара. Шэнь Цинцю вдруг повернулся к нему, прошив острым взглядом, и Ло Бинхэ вздрогнул. Через несколько секунд молчаливого зрительного контакта, на которых сердце юноши, кажется, перестало биться, Шэнь Цинцю лениво ухмыльнулся, взял в руки веер и черенком указал на место около себя. Подойди. Ту-дум. Сердце Ло Бинхэ стукнулось о рёбра. Он медленно приблизился и опустился на колени перед учителем, приняв ученическую позу. Под острым взглядом Шэнь Цинцю он робел — ему было уже девятнадцать, однако сейчас он вновь ощущал себя маленьким мальчиком, на которого вот-вот должны вылить чай. Вместо этого учитель запустил тонкие пальцы в его пушистую чёлку, и Ло Бинхэ испустил судорожный вздох. Большим пальцем Шэнь Цинцю скользнул по его скуле и очертил линию челюсти, прежде, чем остановиться на нижней губе ученика. Улыбка Шэнь Цинцю стала немного злой, и он надавил, заставляя Ло Бинхэ приоткрыть рот… — Неисправимый мальчишка! — сварливая брань раздалось над ухом Ло Бинхэ. Мэнмо взмахнул рукой, разгоняя сказочный сон, как дым от костра. Ошеломлённый юноша ещё чувствовал фантомные прикосновения учителя на своей коже. — Делать мне больше нечего, как любоваться твоими влажными фантазиями, — проворчал старик. — А тебя никто и не приглашал! — зарычал Ло Бинхэ, сгорая одновременно от стыда, что его поймали, как подростка, за чем-то недостойным, и от гнева за то, что его прервали. — Исчезни! — Я думал, ты решил оставить его в прошлом, — Мэнмо бросил на него укоризненный взгляд. Щёки Ло Бинхэ вспыхнули. — Я… — он прервал себя, так и не придумав, что возразить нахальному Демону снов. — Кроме того, ты сам меня звал, — заметил Мэнмо. Ло Бинхэ вспомнил о своем кошмаре и вновь помрачнел. Мэнмо покачал головой и положил руку ему на плечо в ободряющем жесте: — Ты слишком впечатлительный, малыш. Сны, даже навеянные извне, остаются просто снами. Уж я-то знаю, о чем говорю. Пока ты твёрд в своем решении обходить Бездну стороной, нет смысла так о них волноваться. Этот разговор происходил между ними не впервые, и словам Мэнмо никогда не удавалось унять тревогу Ло Бинхэ. Он понимал, что идет против воли «судьбы», и не мог не задаваться вопросом, как долго его строптивость будет сходить ему с рук.***
— Почему эта штуковина не работает? Бесполезный хлам! Ло Бинхэ сердито шлепнул подвеской Хэйсинь о стол. Мобэй, Ша Хуалин и Сяолянь, как по команде, уставились на предъявленный артефакт. Сам Повелитель демонов пребывал в скверном настроении, которое было связано не только с тем, что у него по какой-то причине немело плечо, но и с очередным провалом в испытании Хэйсинь. В отсутствие Синьмо подвеска могла бы стать отличным подспорьем в завоеваниях Ло Бинхэ. Однако до сих пор ему не удалось подчинить артефактом ни одного захудалого демона. За два года он перерыл сотни книг в десятках библиотек в надежде найти решение — и всё впустую. Сперва он испытывал Хэйсинь лишь на демонах, но сегодня решился проверить принуждение подвески на заклинателе, который уже давно напрашивался. На Лао Гунчжу. Отношения Ло Бинхэ и старого главы дворца начинались как весьма дружелюбные. Однако со временем демон начал замечать, что манипулирование и интриги для Лао Гунчжу являются универсальным средством взаимодействия не только с врагами, но и с друзьями. Он постоянно заставлял свою менее смышлёную дочь с помощью различных уловок делать то, что он от нее хотел. Вот только Ло Бинхэ был менее восприимчив к пыли в глаза, и потому их отношения со старым хозяином дворца становились всё напряжённее. Масла в огонь добавлял Мэнмо, твердивший, что «старый козел» его обманывает: хотя лично он не встречался с Тяньлан-цзюнем, но знал его как романтика, безукоризненно обходительного с женщинами и обожавшего человеческую культуру. Иными словами, Мэнмо считал, вся история про изнасилование Су Сиянь — вымысел от начала и до конца. И, хотя Ло Бинхэ знал, что глупо основывать своё мнение о ком-то на слухах, но слова Демона снов все же посеяли в его душе сомнение. Последней каплей, переполнившей чашу раздражения демона, стала привычка Лао Гунчжу беззастенчиво представлять его всем, как жениха своей дочери, как будто это станет правдой, если почаще повторять. На закономерное возмущение Ло Бинхэ, он лишь беззаботно отмахивался, объясняясь игрой на публику, которая поможет укрепить репутацию Ло Бинхэ среди заклинателей. Тем не менее, уже начав понимать правила придворных игр, демон между строк считывал сигналы, что без свадьбы с Сяо Гунчжу о мечтах стать следующим главой Хуаньхуа он может забыть. Ло Бинхэ не видел во вздорной дочке старого хозяина дворца свою спутницу жизни. Желая оставаться как можно дальше от жестокой альтернативной версии себя, ни о каких гаремах он и думать не хотел, равно как и отказываться от амбиций на Хуаньхуа — дворец был важнейшей частью его глобального плана по примирению Царства людей и Царства демонов. С помощью подвески Хэйсинь Ло Бинхэ надеялся «мягко убедить» Лао Гунчжу отказаться от своего навязчивого сводничества, но в работе с людьми артефакт показал себя так же эффективно, как и в отношении демонов — то есть никак. За сегодняшним обедом с лидерами небольших заклинательских школ старый глава дворца беззастенчиво перечислял достоинства своего будущего зятя, не обращая никакого внимания на его подергивающийся глаз. Ло Бинхэ обвел требовательным взглядом присутствующих демонов, ожидая предположений о том, почему все испытания артефакта заканчиваются полной неудачей. На лицах Мобэя и Хуалин он не увидел ничего, кроме озадаченности, но суккуб задумчиво постучала пальцем по подбородку. — У этой Сяолянь есть догадка. Ло Бинхэ жестом велел ей продолжать. — В той легенде о демоне Шигуне и ведьме Вэньцзы, говорится, что в подвеске до сих пор заключён осколок души Вэньцзы, который когда-то свёл Шигуна с ума. Эта слуга знает, что легенда — не более, чем сказка, — спохватилась Сяолянь, заметив, как скривилось лицо Ло Бинхэ. — Но если предположить, что её герои основаны на реальных личностях и их поступках, то и из неё можно извлечь крупицу истины. Вот эта Сяолянь и подумала… Если Шигун оставил после себя потомство, которое пожелает воспользоваться силой подвески, разве не будет мстительный осколок души Вэньцзы этому потомству всячески пакостить? — Хочешь сказать, что этот Господин — потомок Шигуна? — брови Ло Бинхэ поползли вверх. — Согласно легенде, Шигун был Повелителем демонов, равным которому не существовало ни на земле, ни на небесах, — многозначительно произнесла Сяолянь. Ло Бинхэ задумался. Это имело смысл. Титул Шигуна с языка героического эпоса можно было бы перевести как «Император демонов», коим и являлся наиболее вероятный отец Ло Бинхэ Тяньлан-цзюнь. Даже если сам Шигун никогда не существовал, его прототипом легко мог оказаться один из далеких венценосных предков Тяньлан-цзюня. Впрочем… — Если я правильно помню легенду, — наморщил лоб Ло Бинхэ, — Шигун вовсю использовал силу подвески, пока та незаметно сводила его с ума. Почему тогда меня она не слушается? Сяолянь печально улыбнулась. — Повелитель забыл о ключевой мысли, что нитью пронизывает эту историю. Она не в людях и демонах, она — о дуальности и противоречивости любви. О том, что искренняя любовь может быть как созидательной, ведь именно благодаря ей Вэньцзы сотворила артефакт, который больше никто не способен воссоздать, так и разрушительной, учитывая, к какому печальному концу для неё и её возлюбленного привели эти чувства. Ло Бинхэ внезапно понял, к чему она ведёт. — Хочешь сказать, что я потомок не только Шигуна, но и Вэньцзы? Осколок её души испытывает ко мне любовь и ненависть одновременно, поэтому не сводит с ума, но и воспользоваться силой подвески не позволяет? — Это всего лишь предположение, — ответила Сяолянь. Ло Бинхэ с мрачным видом сложил руки на груди. Интересно, хоть у кого-то в моей семье отношения не заканчивались катастрофой? Плечо Ло Бинхэ снова засаднило, и он раздраженно размял его. — С Повелителем всё в порядке? — обеспокоенно спросила Сяолянь. Несмотря на то, что неприятные ощущения возникали с приличной периодичностью в последнее время, Ло Бинхэ небрежно отмахнулся от заботы Сяолянь. — Со стороны Повелителя было бы мудрым шагом одолжить подвеску кому-нибудь из его верных слуг, чтобы те стали проводниками его воли, — заискивающе предложила суккуб. Ша Хуалин, до сих пор не вмешивающаяся в разговор, внезапно ощетинилась: — Уж не себя ли ты, стерва, имеешь в виду? Сяолянь метнула в неё замораживающий взгляд, но её голос звучал елейно: — Я имею в виду любого слугу господина, достаточно здравомыслящего, чтобы не нападать горсткой демонов на одну из сильнейших заклинательских сект. Ша Хуалин вся подобралась, как кобра перед броском, но Ло Бинхэ её опередил: — Довольно! Мне надоели ваши склоки! Этот Повелитель никому не вручит оружие, которое может ударить по нему самому! — Осмотрительность Повелителя не может не вызывать восхищения, — склонила голову суккуб. — Однако эта Сяолянь, как верный советник, должна упомянуть, что Повелитель ведет войну. Тяжелую войну, ход которой может полностью поменяться, если одна из сторон воспользуется столь мощным артефактом. Поэтому эта Сяолянь рекомендовала бы найти Хэйсинь хоть какое-то применение. Если, конечно, у Повелителя нет на примете более грозного оружия. Ло Бинхэ замер, когда вспышка давешнего кошмара мелькнула перед глазами. Для его приближенных демонов Синьмо наверняка казался полулегендарным мечом, и едва ли они могли помыслить, что Ло Бинхэ способен его подчинить, а сам он не торопился их просвещать. И всё же порой после таких совпадений у него складывалось ощущение, что его советники осведомлены больше, чем ему хотелось бы. — Тебе нужен новый меч, — внезапная фраза Мобэя огрела и без того взволнованного Ло Бинхэ, как обухом по голове. — Почему меч? — спросил он почти испуганно. — Для Повелителя демонов позорно таскать оружие заклинателя, — ответил Мобэй со свойственной ему беспощадной прямотой. Ло Бинхэ облегченно выдохнул и даже сумел нацепить на себя дерзкую улыбку: — Ничего, скоро этот Повелитель сам будет определять, что позорно, а что нет. Мобэй со скучающим видом пожал плечами. Ло Бинхэ положил руку на рукоять Чжэнъяна и большим пальцем потёр его поверхность. Он до сих пор помнил тот неописуемый, чуть ли не щенячий восторг, когда он прошел испытание на пике Ваньцзянь и заполучил свой собственный меч — заполучил что-то столь ценное в единоличную собственность впервые с момента вступления в Цанцюн. Чжэнъян — прекрасный меч, и никакой другой мне не нужен.Год Третий
Шэнь Цинцю ошалело пялился на своих учеников, ощущая себя ископаемым, которое столетия лежало под пластами земли в счастливом неведении, только чтобы быть отрытым и поставленным перед фактом того, как сильно изменился мир. Кажется, совсем недавно Ин-эр маленькими ручонками цеплялась за подол его ханьфу, и вот она стоит перед ним вместе с Мин Фанем, сияющая, и объявляет о своей помолвке. Наверно, этого следовало ожидать — у молодых людей завязались отношения приблизительно в то же время, когда Ло Бинхэ навязчиво пытался его очаровать, но… Три года. Прошло уже три года. С одной стороны, Шэнь Цинцю не мог не порадоваться тому, что Нин Инъин не станет одной из сотен жён в гареме Ло Бинхэ, а с другой… Ладно, Владыка Цинцзин не мог объяснить, что именно в этом событии вызывало в нём такое раздражение. Точнее, подозрения у него имелись, но раздумывать над ними он категорически отказывался. В день свадьбы Шэнь Цинцю напросился на какое-то незначительное задание подальше от Цанцюн. Он ненавидел праздники и шумные толпы, поэтому, поздравив молодожёнов, он без сожалений сбежал. Дураков, что предпочли бы работу гуляниям, не нашлось, поэтому на задание Владыка Цинцзин отправился в гордом одиночестве. Как и ожидалось, оно оказалось скучным и заурядным, банальная просьба проверить опасный участок дороги. Демонов на ней не обнаружилось, и грозили сельчанам разве что грабители да волки, кои не являлись заботой заклинателей — о них Шэнь Цинцю доложил окружным властям. Заклинатель находился на полпути обратно, паря на мече, когда засмотрелся на переливающуюся на солнце гладь реки. Стояла середина зимы, морозный ветер кусал щеки, и после слепящей белизны покрытых сугробами полей темные воды стали отдыхом для глаз. Шэнь Цинцю не нужно было спускаться вниз, чтобы понять, насколько ледяной была вода в этой бурной реке, от одного взгляда на нее хотелось зябко съёжиться, и, тем не менее, тёмные глубины манили и зачаровывали. Лишь спустя несколько фэней заклинатель с досадой понял, что это и есть река Ло. Шэнь Цинцю сердито фыркнул, но мысли уже потекли в нежелательном направлении. Он запустил руку в рукав ханьфу и нащупал в нём маленький кулон. Заклинатель думал о том, как приблизительно в это же время года корзина с маленьким ребенком скакала по этим порогам, прежде чем прибилась к маленькому причалу, где стирали прачки. Как раз в это же время умирала Су Сиянь, а Тяньлан-цзюня сотни заклинателей навсегда погребли под горой. Шэнь Цинцю едва не свалился с меча, когда его внезапно осенила запоздалая догадка. Она казалась настолько очевидной, что желание незамедлительно её проверить зудело у заклинателя под кожей. Он резко развернул Сюя и направился в сторону Хуаньхуа. Несмотря на то, что информация, предоставленная ему Шэнь Юанем много лет назад, уже давно не поспевала за сюжетом и постепенно улетучивалась из головы Шэнь Цинцю, как неактуальная и бесполезная, Владыка Цинцзин всё же умудрился отыскать пещеру в лесу Байлу. Удивительно, но холод почти не проникал сюда. Место, где должен расти Цветок Солнечной и Лунной Росы Шэнь Цинцю заметил сразу — крошечный островок выступал из гладкой поверхности чистого, как слеза младенца, подземного озера, словно поднос с изысканным угощением, вокруг которого должен нарезать круги Чжучжи-лан в своей полузмеиной форме. Только ни демона, ни цветка в пещере не наблюдалось. Шэнь Цинцю невесело улыбнулся и потёр двумя пальцами переносицу. Следовало бы уже давно догадаться, кто напал на собрание Союза бессмертных — не много существует могущественных демонов, обиженных на заклинателей настолько, чтобы организовать такую масштабную и наглую авантюру. Причина, по которой Шэнь Цинцю до сих пор не рассматривал этот вариант, заключалась в его наивной убежденности, что без бестолкового Шэнь Юаня Чжучжи-лан не сможет добраться до Цветка Солнечной и Лунной Росы, как это было в его собственной реальности. Только вот в этом уравнении он не учитывал Систему. Ей нужно было нападение, нужна была Бесконечная бездна и Ло Бинхэ на краю разлома. Как только зараза поняла, что события развиваются не по ее сценарию, она пустила в ход запасной вариант. По сути неважно, кого именно она привела в пещеру Байлу — важно, что этот кто-то оказался достаточно сердобольным, чтобы отдать пару семян Чжучжи-лану, что позволило Императору демонов обзавестись новым телом взамен раздавленного горой Байлу и выступить в роли темной лошадки в новом сюжете. Судя по всему, именно отцу Ло Бинхэ суждено подвинуть Шэнь Цинцю со злодейского пьедестала в этой линии времени. Шэнь Цинцю понятия не имел, что за планы вынашивает Тяньлан-цзюнь. Рассказ Шэнь Юаня был сумбурным, и Владыка Цинцзин обращал внимание только на самые полезные сведения, среди которых замыслы полумёртвого Императора демонов не числились. Насколько он был опасен? Сможет ли он заставить Ло Бинхэ пойти по пути жестокого монстра, как это сделал Шэнь Цинцю в прошлой жизни? В таком случае над их с Юэ Цинъюанем головами по-прежнему нависала опасность. Нужно немедленно заняться разведкой. Небеса, мы потеряли три года! Погружённый глубоко в свои мысли Шэнь Цинцю преодолел узкий проход в пещеру и даже успел отойти от него на два десятка чжанов, когда внезапно совсем рядом раздался скрип снега и хруст ветвей, и прежде, чем Владыка Цинцзин успел отреагировать, перед ним выросла знакомая фигура. — Мастер Шэнь! — округлил глаза Гунъи Сяо. — Что вы тут делаете? — Гунъи Сяо. Какая неожиданная встреча, — кисло ответил Шэнь Цинцю. Задумавшись, он совершенно забыл о патрулях! — Этот Мастер здесь по своим собственным делам. Он надеялся, что этим нехитрым оправданием сможет отделаться от ненужного внимания. Впрочем, Гунъи Сяо, похоже, успел сделать выводы после случая, когда он поймал Шэнь Цинцю за таинственными «собственными делами» на территории Хуаньхуа, и на этот раз не лез с расспросами. А Владыке Цинцзин, который ещё секунду назад намеревался поскорее убраться, вдруг стало любопытно. — Как поживает первый ученик Хуаньхуа? Гунъи Сяо замешкался, нечто неловкое проскользнуло в том, как он перевалился с одной ноги на другую, но голос его звучал ровно: — У этого адепта всё в порядке! Однако он больше не первый ученик Хуаньхуа. Для Шэнь Цинцю, намеренно задавшему вопрос именно в такой форме, признание не стало откровением. В прошлой жизни Ло Бинхэ также перетянул лавры любимчика старого хозяина дворца на себя. Вдруг в голову Шэнь Цинцю пришла идея, настолько нахальная, что он едва сдержался, чтобы не растянуться в острой ухмылке. Жаль, что зимой неуместно использовать веер, чтобы без зазрения совести её скрыть! — Печально слышать, — напустил на себя сочувствующий вид Шэнь Цинцю. — Негоже такому таланту прозябать в тени Ло Бинхэ. Этот Мастер считает, что адепту Гунъи следует перейти в секту Цанцюн, где его смогли бы оценить по достоинству. Видеть такой «талант», разумеется, на своем пике он не собирался, однако ничего не мешает спихнуть его Юэ Цинъюаню — тот не откажет. А представляя, как позеленеет лицо Ло Бинхэ от этой новости, Шэнь Цинцю чувствовал, как в груди разливается удовлетворение, тёплое, как османтусовое вино. У Гунъи Сяо буквально отвисла челюсть, но он быстро спохватился и захлопнул рот. На его лице на пару мгновений отразилась внутренняя борьба, но затем он вздохнул и низко поклонился. — Этот адепт очень благодарен Мастеру Шэню за его щедрое предложение. Однако он вынужден отказать. В Хуаньхуа есть то, что я не могу оставить. Разочарованный Шэнь Цинцю поднял бровь и без обиняков сказал: — Глупое решение. Ло Бинхэ не выпустит дворец из своих загребущих ручек. — Значит, так тому и быть, — уверенно, будто убеждая самого себя, ответил Гунъи Сяо. — Ну что же, не пожалей о своем решении, — Шэнь Цинцю подхватил Сюя потоком ци и вскочил на него. Он вспомнил, как юноша выступил в его защиту три года назад в Хуаньхуа и напоследок сказал ему слово, которое без сарказма он не произносил ни разу в жизни. — Удачи. Он начал стремительно подниматься в воздух, когда услышал за спиной: — И вам, Мастер Шэнь! Шэнь Цинцю, не обращая внимания на порывы ветра, устремился к Цанцюн. Ему не терпелось поделиться своим открытием о Тяньлан-цзюне с Юэ Цинъюанем. Вопреки всему, он ощущал странное воодушевление и бодрость, как будто только-только очнулся ото сна. У него снова была цель. Однако уже на подлете к хребту он понял, что что-то не так. Навстречу ему летели несколько заклинателей с высоким уровнем духовных сил, среди которых не было ни Юэ Цинъюаня, ни кого-либо с Цинцзин. Шэнь Цинцю насторожился. Он узнал их — из четырех совершенствующихся трое были с пика Байчжань. Адепты окружили его, как рой пчел, и в их глазах самым бесстыдным образом горело неприкрытое торжество. — В чём дело? — холодно поинтересовался Шэнь Цинцю. — Этот Мастер не нуждается в почётном эскорте. — А что насчёт охранного? — гаркнул один из адептов. Шэнь Цинцю сжал кулаки. — Мастер Шэнь, вы должны немедленно отправиться вместе с нами на пик Байчжань, — произнес главный, который в отличие от остальных имел хоть какое-то представление о приличиях и субординации. Впрочем, он не замедлил перечеркнуть первое впечатление о себе, плотоядно ухмыльнувшись. — Я что, должен испугаться вашего нелепого потрясания кулаками? — с ледяной угрозой в голосе спросил Шэнь Цинцю. — Щенки останутся щенками, как бы громко они ни тявкали. Вы просто нахальные сопляки и не имеете никакого права мне указывать. Заклинатели Байчжань напряглись, самодовольные улыбки исчезли с их лиц, сменившись злобными оскалами. Шэнь Цинцю не сменил курса, демонстративно направляясь прямиком к Цинцзин. Обезьяны с Байчжань просчитались в своей нетерпеливой надменности: завязывать бой в воздухе — затея идиотская, а посадить себя кроме как на Цинцзин, где ему могут оказать поддержку, Шэнь Цинцю не позволит. Вдруг понимание мурашками расползлось по позвоночнику. Адепты Цинцзин накануне праздновали свадьбу Нин Инъин и Мин Фаня. Много ли из них сейчас в состоянии драться? Не может быть совпадением, что гамадрилы выбрали именно этот момент для наскока. — А мое слово будет достаточно весомым для тебя, шисюн? — спросил подлетевший ближе к этому времени Вэй Цинвэй. — Прошу, дело действительно срочное. Шэнь Цинцю скрипнул зубами. Идти против Горного Владыки — уже совсем иной уровень неповиновения. Он решил проверить, как расставлены камушки сянцы на игральной доске. — Глава школы тоже приглашен на Байчжань ради этого «срочного дела»? — Чжаньмэнь-шисюн непременно был бы приглашен, если бы сейчас находился на Цанцюн, — спокойно ответил Вэй Цинвэй. — Как удобно, — прошипел Шэнь Цинцю. — Шисюн, мы не пытаемся тебе угрожать или навредить. Но нам необходимо твое присутствие в разрешении одного важного вопроса. Источавшие агрессию адепты Байчжань заставляли усомниться в его словах. Впрочем, вариантов у Шэнь Цинцю было немного — либо подчиниться, либо попробовать сбежать. Но даже если ему удастся одолеть превосходящие силы противника, побег будет равносилен принятию вины, а заклинатель даже не знал, в чем именно его обвиняли и обвиняли ли вообще. Так или иначе, Вэй Цинвэй всегда казался Шэнь Цинцю рассудительнее прочих горных Владык — он точно не даст расправиться с Владыкой Цинцзин без суда и следствия до возвращения Юэ Цинъюаня. Шэнь Цинцю решил действовать по обстоятельствам. Он молча развернул Сюя и направил его в сторону Байчжань. Обезьяны заметно расслабились и даже ухмыльнулись, но злорадствовать открыто в присутствии Вэй Цинвэя поостереглись. Пик Байчжань выглядел таким же простым и незамысловатым, как и проживающие здесь заклинатели, и, казалось, состоял из одних казарм да тренировочных полигонов. Но внезапно перед взором Шэнь Цинцю открылся небольшой уютный сад, который выглядел так же чуждо на этой недружелюбной земле, как карнавальное ханьфу на похоронах. Бессмертный в крайнем удивлении уставился на него, когда в голове всплыли обрывки воспоминаний. Точно, Ло Бинхэ и Мин Фань давным-давно рассказывали мне о нем. На небольшой площадке, окружённой кустами и клумбами, собрались почти все Горные Владыки, очевидно, ожидая появления Шэнь Цинцю. Тот же занервничал ещё сильнее, спрыгивая перед ними с Сюя. Помимо них, также присутствовало много адептов Байчжань, Лю Минъянь и… Шэнь Цинцю не поверил глазам. Перед ним стоял Лю Цингэ собственной персоной с таким же заносчивым выражением на лице, каким его запомнил Владыка Цинцзин — будто и не умирал вовсе. Несмотря на то, что в ситуации не было ничего весёлого, Шэнь Цинцю испустил нервный смешок. Кажется, он понял, кого именно воскресили с помощью Цветка Солнечной и Лунной Росы.