Там где женщины сияют, а мужчины грабят (Where Women Glow And Men Plunder)

Я пытаюсь доползти до радио, но мне на спину опускается тяжёлый ботинок. Блядская псина тянет мою обувь, потому что думает, что это ёбаная игра. Я решаю, что лучше замереть неподвижно. Давайте смотреть правде в глаза: на плите бекон, пёс выглядит счастливым, а моя рука всего в двух дюймах от единственного средства связи — я выгляжу пиздецки виновным. Но знаете, говорят, что лучшая форма защиты это нападение. — Почему ты не хочешь, чтобы я до него добрался? — ботинок вминал его в твёрдый и неровный пол. Было больно, — Что ты скрываешь? Пёс наконец стянул ботинок с ноги и заскакал с ним. — Позволишь мне подняться? — если он развернётся достаточно быстро, то сможет поймать Джека врасплох и поменять расклад. Это было большое «если». Вместо ответа Джек вздёрнул его на ноги и бросил на кухонный стул, отчего тот проехался на фут назад. Джек подошёл и упёрся руками в его спинку, запирая голову Брока в рамку и загораживая утреннее солнце своим телом. — Трогаешь причиндалы парня без его согласия. Немного невежливо. Брок считал его грубым и крикливым мужланом. Но его голос, пусть и надтреснутый, был сейчас тихим и беспощадным. — А что, хочешь, чтобы я сначала спросил? — он пожал плечами. — Ладно, мой проёб. Могу я воспользоваться твоим радио, чтобы запросить сюда блядскую подмогу, чтобы не торчать в этой ёбаной лачуге с тобой и с твоим ёбаным псом? Собачьи уши дёрнулись вверх. Он поднял голову и радостно взвыл. — Заткнись, — приказал ему Джек и тот заткнулся. — Нет. — Почему нет? Дай мне одну — всего одну — нормальную причину, зачем тебе держать меня здесь — раненого, помнишь? — вместо того, чтобы позвать кого-нибудь на подмогу. Доктора, блять? Или дать знать моим парням, что я жив? Может лучше, чтобы они тихо и мирно прилетели и забрали меня на вертолёте, вместо того, чтобы врываться сюда ударной группой, как только узнают где я? Потому что, поверь мне, узнают. Ох, узнают. Думаешь, ты такой крутой — сможешь им противостоять? Будешь отбиваться от дюжины таких же как я ублюдков из «чёрного» спецназа со своим дробовиком и тупой дворнягой? — он перевёл дыхание. — Почему-то я так, блять, не думаю. Они с Джеком уставились друг на друга под звуки разгрызаемой обуви. Джек оттолкнулся от стула и ушел в другую комнату. Я не знаю, в чём нахуй смысл его игры, но после этого он со мной не разговаривает. Я отбираю ботинок у дебильной собаки — да, именно поэтому на нём царапины — и выхожу наружу прогуляться немного. Почти единственное, что я могу — это нарезать круги вокруг дома, так что этим я и занимаюсь. Откуда-то издалека слышится раскаты грома, а на горизонте появляются чёрные тучи. Я проверяю, не оставил ли он ключи зажигания в машине, но нет, не оставил. Если к ней вообще есть ключи. Не исключено, что она из тех, что можно завести острым концом ложки, но у меня нет блядской ложки. После пары дюжин кругов — внутри ограды на случай, если появится хренов кенгуру и попытается меня убить — я начинаю испытывать скуку, усталость и голод. В таком порядке. Я иду внутрь, проверить, хочет ли ещё Джек меня кормить или разговаривать со мной. Еду я получаю, разговор нет, что, по моему мнению, — лучший вариант. Охуевший пёс примеряется ко второму моему ботинку, пытаясь сравнять их вид, и я его пинаю. Он издаёт самый жалобный звук, что я когда‐либо слышал — и я слышал, как Кэп плачет в подушку по своей дряхлой подружке — и падает, будто подстреленный. Джек велит псине не быть такими слабаком и встать (кажется) и тот дуется рядом с печкой. Я извиняюсь перед ним за то, что пнул собаку и мне действительно жаль. Пёс ложится и начинает лизать пол. Я так полагаю, там жир от бекона или типа того. Вечером Джек снова с передатчиком и, насколько я могу судить, надвигается шторм. Остальное я не могу разобрать, хотя на этот раз я на девяносто девять процентов уверен, что он говорит обо мне. Что означает, что в пределах досягаемости есть кто-то, кому известно что я здесь. Это мило, и полезно, потому что — следите за моей логикой — если я смогу связаться с ними пока он спит, или где-то снаружи, они могут приехать и забрать меня, и они могут быть чуть менее больные на голову, чем он. Как минимум, у них может быть на пару дробовиков поменьше. Или, по крайней мере, я смогу узнать, почему он так хочет держать меня здесь вместо того, чтобы отвезти в ближайшую больницу или выбросить обратно на дорогу. Когда мы идём спать, он пришпиливает меня, схватив за шею, и привязывает к кровати, так что план идёт нахуй.