— Ну ты пельмень! — Роза ржал так, что аж пришлось приподнять свои верные очки, чтобы стереть выступившие слезы. — Ну ч-че сразу пельмень? — Яша от смущения съежился еще сантиметров на пять. Это они только недавно съехались, получается. Шершень особо выдающимися вокальными данными не обладал. Но петь любил. Особенно, в душе. И в тот раз он, получается, забыл, что с некоторых пор живет не один. И теперь ему в лицо смеются и называют пельменем за то, что в репертуаре между Stairway to Heaven и Highway to Hell затесался попсовейший шлягер. — Сам ты… А «Р-розовый туман» мне мама в детстве пела.
Вещи в процессе обыска могли обнаружиться в совершенно разных местах. Две футболки на подоконнике, носок на люстре, бра (то есть бюстгальтер) обнаружился, что иронично, на бра (то есть настенном светильнике). А вот под шкафом нашлась не столько забытая (хотя и не без этого — иначе б он уже давно перепрятал), сколько специально туда заныканная от обоих Роз футболка. В тот момент Шершню было достаточно факта, что ее носил Роза. Так что он и не приглядывался. А зря. Если Яша хотел урвать себе что-то на память, то стоило выбрать что-то менее приметное. Уж эту-то Роза должен хватиться. А с другой стороны — это же, считай, из-за нее и произошло их полноценное знакомство. Яша невесело усмехнулся. Лет пять прошло с тех пор, как они с Розой-Роботом подружились, выходит. Шершень отчетливо помнил, что получение паспорта и, соответственно, бурное его отмечание было с Розой.Хотя, если честно, то такой повод был только у меня. Роза же радовался долгожданному и выстраданному закрытию зимней сессии. На четвертом-то курсе уже сложнее найти старшаков, пришлось самому попотеть, попересдавать. Но это я узнал позже. А начался тот вечер с огорчения — стоило мне, счастливому и считающему себя уже прям совсем взрослым, выйти за двери отделения милиции, как родители, с этим их вечным извиняющимся взглядом потрепали по волосам, поздравили еще раз, наказали долго не гулять (У тебя же завтра экзамен по сольфеджио, Яш!) и, как всегда, ушли по делам. Домой идти, разумеется, не хотелось. А больше и некуда, считай. А на улице не крещенские морозы, но и не май месяц — градусов десять в минус. Был бы ноль — завис бы на качелях, а так… И тут мои мысли прервал чей-то смех, нет, даже ржач. Из-за угла вырулила какая-то кучка студентов. Я, разумеется, посильнее натянул капюшон и ускорил шаг, надеясь, что ко мне не прикопаются. — Эй! — все же, мне не удалось скрыться, но, оказалось, что я переживал зря. — Яш! С прошедшим! Я обернулся и увидел Васю. Брат одноклассницы, сын друзей семьи. Несмотря на разницу в возрасте, мы неплохо общались. А то что ему доверяли родители, делало его другом еще и полезным. Хоть и стоило мне бесконечными сравнениями — вот Васенька то, Васенька это. Васенька на золото школу закончил, а ты опять четверку принес (с минусом! где корвалол?), Васенька на химика учится, а ты вступительные провалил (еще и пьяный на них заявился! Нам потом знаешь как стыдно было в глаза Виктору Сергеевичу смотреть?), вот Васенька в НИИ стажируется, а ты с этим патлатым дурнем все носишься (когда с шеи слезать собираешься, я тебя спрашиваю?). Но это уже сильно позже было. — Спасиб-бо, — я искренне улыбнулся. — А вы куда такой толпой? День защитника, что ли, отмечаете? — Да кому он нужен? Не, мы идем сессию обмывать. — на мой недоуменный взгляд Вася пояснил, — Ты же знаешь, какой у нас коллектив дружный, не могли же мы гулять, пока кто-то по пересдачам бегает? Ну и вот, этот день настал. Я только начал желать им приятно отдохнуть, как меня подцепили и потащили за собой. А я только и рад был. Родители вряд ли рано вернутся, погуляю чуток и как раз домой успею. Думал я.
Яша, весь погруженный в воспоминания, едва успел себя поймать, когда чуть не кинул вышеупомянутую футболку в воду. Повезло, что успел. Ценность постиранной в его глазах бы сравнялась с, ну, может и не любой другой футболкой — все же вещь ностальгичная, но немногим выше. Надо бы ее спрятать. Где Крепыгина и не вздумает искать.В кафе было жарко, шумно и плохоосвещено, как и полагается уважающей себя студенческой тусовке. Название это я слышал, в основном, собственно, от Васи, но самому бывать до того не приходилось. Вроде бы, брат однокурсника их здесь администратором работал, оттого и есть вообще возможность хорошенько потусить в, казалось бы, приличном месте. Смысловой и эмоциональный центр тусовки был ясен еще с порога — в углу зала располагалось возвышение — типа сцена. А на нем… — Да я тебе кричу, блин! Точно, я и забыл, что он тоже с Васей учится, сын отцовского коллеги обычно выбирал компанию поспокойней. Это для меня-то он был Вергилием в мир запретных взрослых развлечений. Но на фоне этого панка был как я на фоне Васи. Я, как завороженный (хотя, почему «как»?), смотрел на сцену, забывая даже, наверное, моргать. И мне было все равно, что с такого расстояния парень выглядел как светлое мельтешащее пятно волос на темном пятне футболки. Если б не приведший меня сюда Василий — я б так до конца вечера мог и простоять, прямо в куртке. Он помог обрести какое-то место мне за одним из имеющихся столов и моей куртке — на вешалке. И, выполнив минимальную программу заботы о мелком (то есть мне), облегченно куда-то делся. Пару минут я смущенно сверлил глазами стоящий передо мной полный бокал пива, не имея ни малейшего понятия, можно ли мне его трогать. Может быть, так бы и сидел (я могу быть чертовски инертным, да), если бы пресловутый бокал не был взят кем-то кто не удосужился подойти к столу сбоку и потянулся прямо из-за моей спины. В нос ударил знакомый терпкий древесно-цитрусовый запах. (Кто ж не знает запах «Саши»? Мне его подарили на прошлый Новый год, но он так и валяется где-то нетронутый — не мое это. И, хоть парень, по всей видимости, вылил на себя флакона три — ему этот стандартный запах почему-то шел как никому). По моей щеке и шее щекотно скользнули соломенные (и по текстуре, и по цвету) волосы. И я замер так, как никогда раньше. — Оп-па. Это чей у нас тут такой рыжий? — парень плюхнулся на соседний со мной стул, а я как сверлил бокал, так и продолжил сверлить его отсутствие на столе. — Ты же не учишься с нами, да? Я б запомнил. Я б запомнил — первая из длинного списка фраз, которые я потом много раз крутил в памяти. Я все еще не мог собрать себя в кучку, чтобы ответить. Так что моему собеседнику пришлось отдуваться за двоих. Благо, он, видимо, не видел в этом абсолютно никакой проблемы: — Хей! А я ведь и помню, блин! — тут уж я не мог не вскинуть на него недоуменный взгляд. Он уже тогда носил очки (даже в таком ужасном освещении), хоть и не настолько темные. Как потом выяснилось, стекла были ярко-зеленые. Так что и глаза его, которые я увидел впервые близко, так и запомнил — ярко-зелеными. (Этот момент я тоже вспоминал бесчисленное количество раз, да), — Ты же тоже в «Юного техника» ходил. К Аркадьичу! — Аркадию Дмитричу, — и это было первое, что я ему сказал, ужас. Ну, зато хоть смог рот, наконец, открыть, такое достижение, — Да я и до сих пор хожу, в среду… Усилием воли я оторвал взгляд от его глаз цвета абсента и опять начал буравить пиво. — Блин, круто. Надо будет заглянуть, раз так. Напомнить о себе. Яж группу, практически, собрал, прикинь, — студент, видимо, отследил мое направление взгляда и счел это за немой намек, — Блин, чего это я. На, пей. Я Роза-Робот, кстати! Он переместил бокал из правой руки в левую, а освободившуюся протянул для рукопожатия, чем окончательно перегрузил мои нейрончики (а я же еще и левша, меня необходимость рукопожаться и так в ступор всегда приводит). Роза-Робот (моих мыслительных способностей в тот момент категорически не хватало, чтобы осознать странность имени) рассмеялся, сунул пиво прямо в ладонь — и проследил, чтобы я его не уронил сразу же. — Пей-пей. Это сейчас приоритетней. У тебя же, вроде, фамилия какая-то насекомая, да? Я кивнул. И сконцентрировал-таки внимание на розиной футболке. И чуть не выплеснул пиво обратно от смеха.
Яша и сейчас не смог сдержать укромного смешка. Эта футболка — просто нечто. На простой взгляд — обычная черная с белым рокерская футболка. Сверху логотип группы, снизу — лицо.— Ну чего ты чего плюешься? Дядя Витя теперь пивом пахнуть будет, блин. — Ну, — я уже практически осмелел, — Если у тебя Дядя Витя выступает в Металлике, то ему уже ничего не страшно. Роза посмотрел на меня с каким-то уважением, а я спрятал довольную улыбку в изгибе бокала.
Яша зачем-то воровато оглянулся и самозабвенно ткнулся носом куда-то в районе воротника. То пиво, разумеется, давно то ли отстиралось, то ли просто выветрился, а вот одеколоном Роза пользуется все тем же до сих пор. Может, и хотел бы сменить, так ведь Яша дарит новый, стоит только старому начать заканчиваться. То есть, дарил. Стало как-то очень невесело. Почему, опять ультиматум? И почему опять, видимо, Яша выбрал что-то не то? Громыхающая до того фоном стиральная машина внезапно замолчала. В лучшем случае, партия достиралась. В худшем — что-то стряслось. И в любом из них нужно максимально скоро возвращаться на кухню, а то Крепыгина может начать Яшу искать. А ему этого абсолютно не хотелось. Он заметался по комнате, размышляя, куда спрятать футболку. Антресоли? Подступ к ним слишком хорошо с кухни видно, не подходит. Можно бы спрятать среди собственных футболок, но что-то в этой идее Шершня коробило. Была б кровать — спрятал бы под матрас, а с диваном такой прикол не прокатит. Пока он судорожно думал, Азалии надоело ждать. Шторы колыхнулись, вызывая волну паники в груди Шершняги. Закинув футболку куда-то на стол за горшки с цветами, он метнулся на кухню. Не всегда длинный балкон, соединяющий кухню и комнату — это удобно, к сожалению. Случай оказался лучший — то есть белье просто достиралось. Теперь нужно было как-то разобраться с сушилкой. Она вызывала какой-то иррациональный страх. Наверное, другие люди как-то так реагируют на оголенную электронику или что-то вроде. — Ты же еще одну партию загружать будешь? — раздался за спиной Шершня голос. Яша кивнул и повернулся, радуясь нежданной отсрочке разбирательств с сушилкой. И подавился воздухом. Девушка сняла футболку (и под ней ничего не было! Из одежды, то есть, так-то там было еще как огого) и кинула ее в Шершанского. Поймать ее тот даже и не пытался. Видимо, посчитав, что цвет его лица еще недостаточно соответствует цвету волос, подошла ближе. Усмехнулась, облизнула сначала свои, а потом и чужие губы, положила безвольную руку на свой внушительный бюст. А пока парень пытался собрать стремительно раскатывающиеся шарики с роликами воедино, одним быстрым ловким движением стянула с него футболку и закинула во все еще полный постиранным бельем бак. И ушла, что-то довольно напевая. Когда хлопнула входная дверь, Яша очнулся. И тут же бросился вытаскивать футболку. Если ее сейчас хорошенько выжать, то как будто и всего-то под дождь попал. Никакой стирки.— Блин, кисель! Ты че натворил? Роза стоял посреди комнаты, держа в руках черный комок, с которого лилась вода. На ковре огромной кляксой расползалось темное пятно, поглощающее нарисованные цветки лепесток за лепестком. Я перевел взгляд с пятна на Розу и обратно. Пятно не выглядело таким опасным как фанатик дирижаблей. — Шершень, блин, ты знаешь вообще, что ты сделал? — Роза принялся выжимать черный комок, оказавшийся его любимой футболкой, прямо на многострадальный ковер. — Ее нельзя, нахрен, стирать. Я ж, нахрен, только неделю назад узнал, что они обратно собрались! Че делать-то блин теперь, как ее обратно, нахер, расстирывать. Судя по расстроенности Розы, накосячил я неслабо. Только вот в чем заключался косяк, я решительно не понимал. На всякий случай решил пока помолчать. Роза тем временем, все ещё обзывая меня всякими стремными словечками, смотался на балкон, развесил там свою драгоценную футболку и вернулся в комнату. — Вот чтоб ты знал, блин, Шершень, тебя от моего праведного, нахрен, гнева, спасают только щёчки твои восхитительные, иначе, блин, ты бы вместо футболки там за бортом сейчас болтался. Судя по довольно длинной, обремененной смыслом, фразе, Роза свое потрясение уже пережил, и теперь можно было попытаться узнать почему наш мерч стирать можно, а зеппелиновский нет. — Ты хоть объяснил бы, че не так, — как можно миролюбивее начал я, но меня тут же перебили. — Да все, блин не так, ю ноу? Ты знаешь, что в прошлый раз, блин, произошло? Нихрена, блин, ты не знаешь, дурилка, блин, кунжутная, — выплеснув еще один словесный поток, Роза наконец выдохнул и сел рядом со мной на краешек дивана. — Ну не знаю, — пожал я плечами, придвинувшись поближе. Роза выражал вселенскую скорбь, сгорбившись и завесив лицо волосами. И молчал. Насколько я понимал тогда, это означало, что Роза ждет большей заинтересованности и настойчивости с моей стороны. Не то, чтобы мне и правда было интересно, но обижать друга снова совершенно не хотелось. — Расскажешь, буду знать, — как можно тише буркнул я. Роза зыркнул на меня из-за белесых прядей и фирменным жестом откинул волосы назад. — Короче так, блин, было. Тебя тогда еще, нахрен в планах не было, — Роза с хитрой усмешкой снова взглянул на меня и тут же нахмурился, — Шучу, блин, не настолько я старый. Ты че, поверил что ли? Блин. Короче у меня еще первая футболочка была, не эта блин, крутая уже с символами этими всеми, нахрен, вселенской значимости. Не. Ту мне, короче, ребята Опарыша еще, блин, подогнали по хорошему знакомству, ю ноу? Я их алкаша-гитариста в туре пару раз подменял, и они вообще меня как Зевса или Аполлона какого-нибудь там ценили. Потому что играл я божественно, блин. Щас, конечно, еще лучше играю. Речь Розы я еще фильтровал с трудом, поэтому пытался вслушаться в описания концертов, где он «тыщу миллионов малышечек визжать от восхищения, блин» заставил. Когда он начал вдаваться уже в какие-то совсем музыкальные дебри, я все же решился этот монолог остановить. — Роз, а футболка-то при чем? Роза оборвал поток мыслей, будто бы вспоминая, с чего он вообще тут распинаться начал, а потом с размаху хлопнул меня по плечу. Вышло больно. — Блин, Шершняга, точно! Я ж за футболочку начал, а вон куда, блин, унесло. Короче, — на этом слове я тяжело вздохнул, понимая, что короче выйдет вряд ли, а отлучиться за пивом прямо сейчас будет как-то грубо, — футболку, ту первую, с зеппелинами, мне еще на дняху в честь получения краснокожей паспортины подогнали, ю ноу? Я ее затаскал до хрен знает чего, блин. Считай все первые песенки в ней отыграл, по гаражам всяким паршивым, блин, шарился. Она мне, блин, как вторая кожа была. Потом мы у Бобра сидели, ты его блин не знаешь, но он тогда уже женатый был. И Галька, ну, малыха эта его, меня портвешком облила случайно. А я после канца, в парадной, нахрен, футболке, и такая дичь. Ну она мне и говорит типа, раздевайся, Роза, извиняться буду. Я, подозревая куда сейчас свернет разговор, отвернулся. Ну не люблю я про чужие постельные дела слушать, еще и в красках, как Роза любит расписывать. Он, похоже, заподозрил, куда мои мысли свернули и заржал. — Шершень, ты че дурень совсем, блин? Че краснеешь-то, помидорка рыжая. Не так, нахрен, извиняться, у меня муж ее рядом сидел. Че за мысли у тебя такие, фу, блин, позорище! Галька футболку с меня сняла и в стирку кинула. А мне какую-то бобровую хрень дала, со змеями такую. Я ее потом еще на какую-то цацку сменял. Вот, блин. Ну и через пару дней мою прелесть мне, блин, вернула через Бобра, как мы снова пересеклись, — Роза остановился, выдохнул и как-то совсем потеряно продолжил, — А через неделю, блин, всё, коллапс. Опарыш на репточку пришел и обрадовал, что нет больше ни зеппелинов, ни Бонэма. Совсем нет. Распались они, нахрен, ю ноу? На последней фразе у Розы голос будто сел. Он замолчал, глядя в одну точку и теребя браслет на левой руке. В этот момент Роза непривычно был каким-то никаким. Даже мне, с моими заторможенными реакциями, сейчас хотелось обнять его и напомнить, что сейчас-то они снова вместе играют, и все, вроде как, хорошо. Но обнять как-то не решился, только за руку взял, чтобы он браслет не раскурочил напрочь. Роза сам тут же привалился ко мне, утыкаясь лбом в плечо и как-то уже совсем задушенно добавил: — Примета, блин, плохая зеппелинов стирать, ю ноу?
Голова неуемная вспоминала, а руки-то делали. Под конец воспоминания Яша только-только разобрался с отжимом. Со стороны все выглядело просто и очевидно — берешь шмотку, суешь между валиков-роликов, крутишь ручку, всего-то делов. А на практике: то складками пойдет и в толщину не пролезет, а расправишь — целиком не помещается, с краев зажевывается. И это еще не говоря про мерзейший скрип. Не то ногтями по стеклу, не то смех Клеща. Так что силы и решимость крутить эту адскую машину на этой пресловутой футболке у Яши и закончились. Оценив результат, он почувствовал духовное родство с прокрученной красной рожей. Закатанные валиками складки напоминали морщины и придавали лицу Фантомаса какое-то страдальческое выражение. Недовольно нахмурившись, Шерш решил прямо сразу и надеть ее обратно — и высохнет быстрее и смотреть не придется. Вся остальная одежда без лишнего выеживания была выжата ручками прямо над баком и повешена на дверь, ведущую в коридор. Теперь, как ни крути, нужно было слить воду. Не в этой же черняжке вторую партию полоскать*. Шланг обнаружился под столом. Яшка сам его туда запинал, чтобы не мешался под ногами. Самому-то Шершанскому он никогда не мешал — что он, не привыкший что ли? А вот его девушка, видимо, жила в более приличном месте и не привыкла смотреть под ноги. В этот день Яшка Шершанский узнал, что с координацией движений у него все не так плохо, как казалось. И Розу поймать смог, и даже сам не рухул под грузом навалившейся ответственности, хотя колени опасно дрогнули. Но от праведного гнева такое геройство все равно не спасло. Яша выдохнул и вернулся в реальность, к шлангу и прочим радостям жизни. Присоединить его к машинке труда не составило, как и понять, что сливать нужно в раковину. И повезло, что длины шланга хватало — двигать эту махину точно было бы выше Яшкиных сил. Свободной от шланга рукой он полез в холодильник, надеясь, что любимая женщина не заметит, что бутылок стало на одну меньше. Домашние дела выматывали как-то очень быстро и продолжать их без дозаправки вообще не хотелось. — И вообще это, б-блин, не мужское дело, — пожаловался Яшка куда-то в пустоту, видимо, пробегающему мимо таракану, — И как бабы сп-правляются? Вода в баке неожиданно для Шершанского закончилась раньше, чем пиво в бутылке. Он даже не успел ни о чем задуматься. Разве что о том, как бы так приладить шланг к крану, чтобы не пришлось самому воду таскать кастрюлей. Загрузка второй партии тоже много времени не заняла. А потом как-то тоже очень внезапно, зато как раз под последние глотки, достиралась. Второй раз Шершень проделывал действия уже машинально. Он даже поймал в них какой-то свой ритм, который попутно отстукивал ногой по потертому линолеуму. Вытащить. Отжать. Закинуть на вторую дверь. Поскользнуться в луже, натекшей с первой партии вещей. Подключить шланг. Бросить в раковину. Выдохнуть свободно. Убедившись, что вода спокойненько стекает в слив, Яшка подобрал какое-то не очень красивое блюдце и вынырнул на балкон проветриться. Там его ждала пачка сигарет. Точнее четверть пачки. Блюдце-пепельница удобно была устроена на подоконнике, а Шершень блаженно затянулся и выдохнул дым в прохладные осенние сумерки. Взгляд привычно скользнул по «кухне». На пластике по периметру обода ветер разогнал какие-то соринки. Шершень, не отрываясь от сигареты, свободной рукой попытался смести их, почти про себя пробормотав «Что за блядство». Но соринки только размазались, оказавшись отсыревшим пеплом. Яшка даже немного расстроился. Роза же должна понимать, что барабаны у него на втором месте после нее. Или на третьем, Шершень ещё точно не решил, но такое пренебрежительное отношение к инструменту очень обижало. А ведь он и без того смирился, что барабаны на время ремонта постоят здесь. Яша боялся думать, насколько «кухня» от этого в итоге пострадает, и насколько он сам потом заебется ее чинить и настраивать. Высказывать это все любимой он конечно, не будет, но какой-нибудь чехол раздобыть попытается. Вырвал его из мыслей какой-то странный звук. Будто бы дождь, но почему-то не со стороны улицы, а со спины — там, где была кухня. Яша вдавил недокуренную сигарету в импровизированную пепельницу и пошел разбираться. Шланг, который должен был мирно лежать в раковине и делать свою работу, метался по всей кухне бешеной аффозией, плюясь водой во все стороны. Яша второй раз за последние пять минут выругался и кинулся его ловить. Шланг в руки не только не дался, но еще и щелкнул по лицу, забрызгивая очки и еще сильнее Яшу дезориентируя. Пришлось временно пожертвовать четкостью изображения. В итоге, шланг был пойман, когда почти вся вода из бака, считай, и вытекла. Яша стоял, переводя дыхание и старательно не думая, что это за звуки издает холодильник. Если еще и он накроется — будет очень и очень не очень. Шершанский плюхнулся прямо в лужу коленями. Хорошо, что любимая не дома. Мимо проплыл носок.