Твой выбор

      Антон согревал тот холод в душе, и это тепло пробиралось к каждой вене, к каждой клетке тела, которым не хватало помощи справляться с ударами. Тепло согревало слёзы, заставляя их постепенно испаряться. Его тепло становилось своим.       Какой день подряд Арсений ждал этого? Не хотелось тратить время даже на счёт — хотелось лишь наслаждаться этим поцелуем, таким ровным, долгим, нежным. Каждое движение губ младшего дарило ещё большее удовольствие, а его ладони, плавно спускающие от плеч к запястьям, вызывали настолько частое дыхание, что, наверно, даже Антон чувствовал слабую дрожь стартапера. — Я люблю тебя, — снова прошептал зеленоглазый, чуть отстранившись от юноши, а потом опять прильнув к его губам.       Медленно расстегнув верхнюю пуговицу на чёрной рубашке старшего и едва приспустив её воротник, шатен плавно провёл ладонью вдоль шеи и тогда же слегка опустился, покрывая теплеющую кожу своими поцелуями. С каждым прикосновением тёплые чувства превращались в пылающие, и этот огонь разгорался в обоих парнях. Неожиданно Шастун переместился к юноше на бёдра, не отрываясь от желанной шеи и заставляя Арсения запрокинуть голову чуть назад, уткнувшись затылком в стену.       Томный вздох брюнета пробуждал в художнике желание услышать ещё, ещё и ещё, а поэтому он принялся расстёгивать каждую пуговицу, сгорая от нетерпения освободить разогревающееся тело от рубашки. — Антон, — снова вздохнул голубоглазый, просто желая говорить его имя. — Антон… — Дурацкая дверь, — пробурчал ему в шею юрист, недовольно, но быстро поднявшись с кровати и пройдя ко входу, закрывая названный объект на засов.       Старший расслабленно поднялся на колени на постели, всё ещё думая, что Шастун вот-вот поймёт свою ошибку и уйдёт. Но через пару секунд он тут же оказался вжатым спиной в матрас, а его шею вновь покрывали влажные губы, одаривая наслаждением, пробирающем, казалось, до костей.       Оголив когда-то скрытый под рубашкой торс юноши, Антон вернулся к губам Арсения, неприлично проскальзывая ладонями от его пресса до груди и обратно. Абсолютно каждое теперь касание доводило старшего до трясучки, которая никак не останавливала шатена, чьим желанием было лишь продолжать. — Антон, — опять протянул голубоглазый, чувствуя, как его руки оказываются над его головой и полностью обездвиженными чужими ладонями. Его пресс тут же стал жертвой дальнейших поцелуев, и губы шатена поднимались постепенно выше лишь по сантиметру, ещё больше мучая неспособного двигаться студента. — Боже… — Какой же я дурак, что не признался раньше, — прошипел младший, издевательски нависнув над парнем и закусывая нижнюю губу, к которой не мог дотянуться Арсений, обездвиженный самим же шатеном, у кого возникла хитрая и озорная улыбка. — Я бы уже давно исполнил то, чего мне хотелось. — А чего тебе хотелось? — брюнет всё ещё не мог задышать равномерно, рассматривая каждую черту лица на юноше и находясь в абсолютном возбуждении, от которого сносило крышу. — Не задавай глупых вопросов только из-за того, что хочешь услышать от меня твоё имя, — ответил Шастун, вызывая у парня, лежавшего под ним, слишком довольную усмешку. — Правда, в моих мечтах ты был на моём месте. — Это легко изменить, — выждав именно этот момент, Арсений намеренно и резко раздвинул руки в стороны, желая вырваться из ослабевшей хватки этого мальчика, что у него получилось. Быстрым движением сняв с Антона голубую накидку, он перевернулся, чтобы теперь нависнуть над юношей. — Легко же?       Старший запустил свои ладони под чёрную просторную рубашку художника и вцепился в пухлые губы зеленоглазого, пока тот бродил пальцами по голой спине брюнета, словно выводя на ней какие-то рисунки. — Тебе краски принести? — оторвавшись от желанных уст, усмехнулся Попов, на что младший на секунду нахмурил брови, заставляя эколога вернуться к раздеванию и перейти на поцелуи в шею. — Ты несколько минут назад плакал, а теперь срываешь с меня одежду, — с заметным удовольствием говорил Шастун, стараясь не издать стоны от прикосновений Арсения по всему ему телу. — Это так странно, Арс, но я хочу, чтобы ты продолжал.