Твой выбор

      Арсений медленно раскрыл глаза, и его тут же ослепил яркий луч солнца, еле проникающий через небрежно задёрнутые шторы. Справившись с привыканием к непривычному за некоторое время свету, брюнет разглядел перед собой всё спящего юношу, мило прижатого к излюбленному телу. Их лбы чуть ли не соприкасались, а дыхания взаимно одаривали чужие губы тёплыми вздохами, заставляя старшего сейчас расплываться в широкой и нежной улыбке.       Бережно поправив чёлку художника, голубоглазый с нежеланием отвернулся от него, чтобы посмотреть на часы на противоположной стенке. Раннее утро. Видимо, солнце встало совсем недавно и сразу разбудило проснувшегося парня. — Антон, — еле слышно прошептал Арсений, снова примкнув взглядом к спавшему студенту. Слабо приподняв уголки губ, он осторожно поднялся с кровати, пока не желая будить юриста.       Одевшись кое-как, приняв душ и уже накинув на себя нормальные вещи, парень неслышно вернулся в свою комнату, продолжая понимать, что нужно прибрать помятую от недавних выходок постель. — Антон, — чуть громче повторил Попов, наклонившись к нему и оперевшись руками о кровать.       С какой большой неохотой просыпался младший описывать и не нужно — все мы прекрасно знаем, каково это вставать, когда тебя будят. Однако сразу появляются плюсы, когда тебя бережно поднимают с постели, безболезненно удерживая за худые запястья.       Не желая стеснять Шастуна, Арсений принялся за уборку, пока зеленоглазый выполнял утренние процедуры.       Возвратившись в полюбившуюся комнату, Антон с улыбкой обнял стоявшего с телефоном брюнета, обвивая его талию ладонями, почти утопшими в длинных рукавах очередной толстовки, и укутываясь носом в едва влажные тёмные пряди, отдающие ароматом приятного шампуня. — Всё это было в реальности, — вздохнул стартапер, прижимая к себе возлюбленного, которого не вздумывал отпускать, и бросая на стол телефон. — Как же прекрасно чувствовать себя человеком, чья мечта исполнилась. — Я рад, — шёпотом произнёс младший, прикрывая очи и ощущая тепло чужого тела, закинувшего руки ему на шею. — И рад тому, что окончательно смог сделать выбор. — Какой? — с улыбкой спросил Арсений, чуть отстранившись, чтобы смотреть в прекрасные и нежные изумруды. — Выбор между разумом и чувствами, — основательно пояснял шатен, пока эколог внимательно выслушивал каждое слово из уст юноши. — Особенно, в общении с тобой. Я понимал, что внутри меня всё горит, когда ты рядом со мной. Но точно так же не хотел принимать это своей головой. Я мучил нас обоих, Арс, — состроив виноватую гримасу, вздохнул Антон, и его моментально затянули в ещё более крепкие объятия. — Мучил до вчерашнего дня, ведь именно вчера сумел принять решение. Я выбрал чувства, — уверенно выделил последнее слово парень, — которые тянули меня к тебе. Которые так загадочно влекли за собой и от которых я пытался отвернуться, сосредоточившись лишь на мыслях. Однако раздумья меня и предавали. Я должен был сразу открыться тебе. — Ты ничего не должен, — успокаивал старший, плавно перемещаясь вместе с художником на постель. Устроившись близко друг к другу, влюблённые нежно глядели в глаза напротив, вновь наслаждаясь этими долгими и благодарными взглядами. — Ни мне, ни себе самому. Уже не так важно, признался ли бы ты мне или нет. Потому что сейчас я знаю о твоей правде. Всё хорошо.       Снова на бледном лице зеленоглазого юноши мелькнула та светлая улыбка, пробуждающая внутри нескончаемое тепло. И стало ещё теплее, когда эколог почувствовал, как его ладони коснулись окольцованные пальцы чужих рук, медленно проскальзывая по каждой линии на кисти. Эти прикосновения были таким драгоценным даром, отчего Арсений боялся, что те покинут его. Поэтому он крепко заключил еле тёплую ладонь шатена в замок, приблизив её к своим губам. Целуя открытую для него кожу на запястье и кисти, брюнет вызывал у Антона тихую и довольную усмешку, которая сопровождалась внимательным осмотром всего лица прекрасного парня. — Перестань меня так разглядывать, — застенчиво улыбнулся старший, и его уши вмиг покраснели, словно прошедшая ночь нисколько не испепелила накопившееся стеснение. — Ладно, — протянул Шастун и прижался к голубоглазому, опуская собственные веки и желая всё же ещё поспать. — Солнышко, — тихо вздохнул Арсений, нежно чмокнув младшего в губы, и тоже уснул.