In unseren Schatten

Зильвейг поднялась очень и очень рано, когда солнце лишь чуть-чуть оторвалось от горизонта. Внутри до сих пор была тяжёлая, чёрная пустота от произошедшего вчера. Она убила. Она нарушила клятву себе же, она вновь убила. Руки, казалось, горели от всех тех отнятых с их помощью жизней и почему-то не было сомнений, что покрыты они не пеплом её души, а кровью всех убитых. Она убийца. Она чудовище. Душа вспыхнула от боли, от горечи осознания собственной чудовищности. Она была монстром, той, кто не может идти, не принося другим боль и смерть. Нужно было придумать как остановить тех гоблинов, наверняка у Шэдоухарт или Риллиан было какое-нибудь заклинание. Мама часто рассказывала, что у владеющих магией есть что-то такое в арсенале, когда объясняла кого всегда нужно убивать первым. От слова «убивать», пусть и не произнесенного вслух, по спине мурашки побежали. Казалось, что из леса за ней следят, шепчутся, ведь убийца, убийца совсем рядом. Убила мать, убила гоблинов, убила, убила, убила! Бегите, а то она и нас убьёт! Убивать такая же основа её сущности, как и слабая кровь не-дроу и не-человека, как неспособность защитить кого иначе, чем кровью, как слабость и неготовность дать отпор. — Ты проснулась? — послышался голос Уилла. Зильвейг перевернулась, уставившись на человека. Срочно огляделась, пытаясь придумать как сбежать от разговора, ведь вчера же он лишь говорил всем что те гоблины мертвы исключительно благодаря ей. Наверняка и сегодня так же будет. — Да, — коротко ответила та. Села на лежанке, глядя как Уилл ворошит тлеющие угли. Он тоже убивал, но, казалось, его это вообще не волновало. Душа его была легка и свободна от всякого груза и наоборот даже, он будто гордился чужими смертями от его клинка. Взгляд живого глаза столкнулся с её, искусственный продолжал оставаться мертвым и пустым. И все же голос так называемого «Клинка фронтира» был наполнен неподдельным и Зильвейг незнакомым теплом: — Я видел, как ты сражалась у рощи. Не скажешь, где учат так драться? Вот этого Зильвейг и боялась. Она заслуживала порицания за свои поступки, за свое прошлое, но никак не восхищения тем, насколько легко ей отнять жизнь. Её не должны были спрашивать о таком, наоборот, замалчивать эту тему, ведь нельзя же так громко, с гордостью обсуждать чужие и собственные грехи. Ведь нельзя же? И в попытке защитить эту истину, спрятаться за ней, Зильвейг ответила как можно спокойнее, как учила её мать: — На тренировках. Были тайны, о которых нужно забыть, которые нужно похоронить вместе с собственным прошлым, чтобы на их могиле проросло бы дерево новой жизни. Зильвейг хотела о своем прошлом молчать, не вспоминать его даже когда спрашивали напрямую и готова была к гневу за такое отношение, к презрению и подозрениям, ведь неспроста же что-то скрывает. Полудроу — те же дроу, только кожа светлее, так что и доверия к ним должно быть столько же. Но Уилл не стал злиться или ругаться, он… засмеялся? — Ладно, ладно, храни свои секреты. Но если захочешь поделиться… — он подмигнул, вынудив Зиль замереть словно лань. Она не знала, что делать в таких ситуациях, её никогда не учили общаться с такими людьми. Дружелюбными, напоминавшими угольки, — не уже истлевшие и почерневшие, как дроу, а тёплые, дающие это тепло другим. Зильвейг кивнула, поражаясь, насколько каменным стало её лицо. Казалось, что она даже при всём желании ничем пошевелить не сможет. Уилл тем временем продолжил, подсев к ней и вблизи можно было увидеть как горит у него взгляд: — Клинок не любит делиться славой. Но если уж это и делать, то с такой как ты, — он мягко улыбнулся ей, отчего Зиль лишь сильнее растерялась. Она кивнула, обнимая себя, попыталась улыбнуться в ответ, но уголки губ лишь слегка приподнялись. Уилл же легонько пихнул её в плечо: — Эй, расслабься, я не кусаюсь. Не спорю, трудно находиться рядом с таким героем, но всё-таки. Знать бы ещё что это за герой и тогда да, трудно будет. А пока трудно, что рядом такой человек. Зильвейг не стала этого говорить, решив, что он её точно последней дурочкой сочтёт, и вместо этого лишь послушно кивнула: — Спасибо. — Ох, да ты тяжелый случай, не так ли? — покровительственно улыбнулся он ей. Зильвейг вытянулась по струнке, уставившись на него и не понимая, где она накосячила. Может улыбаться в диалоге таком не положено? Или наоборот, нужно рассмеяться? Это шутка? Риторический вопрос? Действовать без приказов было настолько непривычно и пугающе, что она так и застыла, надеясь, что самому Уиллу надоест эта болтовня или её молчание, или появятся какие-нибудь ещё дела, ну хоть что-то. Уилл же лишь потрепал её по голове, взлохматив и без того неухоженные волосы: — Эх, ну ничего, я уверен, ты внутри просто то ещё солнышко. Ну же, улыбнись, — и сам показал пример. Зильвейг уставилась на эту улыбку, подумала, что надо повторить. Как назло, она словно забыла, как улыбаться, так что вышло лишь неуверенно растянуть губы, чувствуя себя чучелом для потехи. Уилл взглянул на её потуги, покачал головой, цокнув языком: — Ладно, ещё поработаем над этим. И, словно в её спасение, из леса вышел поразительно довольный Астарион. Их двоих и взглядом не удостоил, проходя куда-то. Зильвейг уставилась на него, не понимая, что он мог делать в лесу, Уилл же задал вопрос прямо. Эльф повернулся и всё-таки соизволил их заметить, но ответ его был равнодушен и при этом безукоризненно вежлив: — Ах, дела, понимаете… Ничего, как только демоница проснётся, тогда и поговорим, — он улыбнулся, обнажая клыки. Уилл напрягся, взглянув на Риллиан. Та тихо сопела, изредка бормоча что-то во сне. Веки слабо подрагивали, вздымающаяся и опадающая грудь ясно давала понять, что девчонка ещё жива. Зильвейг запретила себе не радоваться этому. — Стой, а там кто? — она заметила подобие палатки у самой реки. Астарион проследил за её взглядом, пожал плечами: — Да он там с ночи, я думал, вы заметили, — и тут же одарил их улыбкой. Зильвейг поднялась, думая, что пожалеет она о своём решении. Уилл позади вытащил рапиру, медленно идя за ней. Оба ожидали опасность, но если Уилл был готов ей противостоять и атаковать, то Зиль… она сама не знала, на что надеялась. Что опасность уже мертва? Что не нужно будет драться? Если бы её сердце дало ей ответ. Но она замерла, увидев знакомого уже скелета из склепа. Тот смотрел на неё столь спокойно и уверенно, словно знал каждый её дальнейший шаг, каждое её слово. Зиль повернулась к напряжённому и готовому атаковать Уиллу и тихо сказала: — Не нужно. Это… друг. Она никогда не умела выбирать слова и видела это сейчас в чужом взгляде. Вновь стыд за себя и свою беспомощность окрасил щёки алым под цвет глаз. Но Уилл милостиво обнаружил очень важные дела в другом конце лагеря, предоставив ей разбираться со скелетом. Зильвейг повернулась: — Что ты здесь делаешь? — она скрестила руки на груди, уставившись на него. Вышло мрачно, недружелюбно, но она как не пыталась, не могла забыть, что это — нежить. Что он в любой момент с ума сойдёт и придётся его уничтожить, вернуть обратно к мёртвому состоянию. Но пока в его глазах сверкал разум и мудрость, которой она никогда не обладала: — Пришёл я, покуда есть нужда в моих услугах. Зильвейг нахмурилась, не понимая, но чувствуя, что его речи важны. Она огляделась, словно вот сейчас кто-то должен был сказать, что нуждается, но нет. Некоторые спутники начали просыпаться: Лаэ’Зель уже вовсю собиралась вновь надеть блестящую броню, Шэдоухарт будила Риллиан. Гейл пока что спал. Тогда полудроу вновь обернулась к новому жителю их лагеря: — Что за услуги? — она подумала, что в принципе может делать скелет. Размахивать палкой в попытке их угробить? Использовать заклинания с той же целью? Грозно щёлкать челюстью? Хотя этот говорил совсем как живой человек, только речь была архаичной и от того напоминала о книжках, что иногда давали ей прочесть. Зиль из них понимала в лучшем случае половину, но другого ей не давали. Скелет взмахнул рукой и на секунду показалось, что за его пальцами воздух рассекали ярко-зелёные нити. Зиль, замерев, пыталась уловить это движение, запечатлеть его в памяти, пока скелет говорил и голос его эхом отзывался в её голове: — Могу выдернуть жизнь из объятий смерти. Стоит тебе иль кому из спутников твоих упокоиться, как я помогу вернуть душу в тело, — говорил он так спокойно, словно бы это ничего не значило. Зильвейг сглотнула, чувствуя как мурашки пробежали меж лопаток. Она мало знала о мире, о жизни, но догадывалась, что такие силы подвластны не каждому. И этот взгляд… Он будто видел её чёрную от грехов душу убийцы и преступницы. И от этого становилось страшно. — Ага. Спасибо. Обратимся, — она развернулась и как можно быстрее направилась к остальным спутникам. Солнце уже окончательно встало, остальные поднялись. Гейл тут же уткнулся в какую-то книжку, Шэдоухарт возилась со своей коробочкой, Уилл чистил оружие от крови, а вот Риллиан… Зильвейг услышала её болтовню, даже не подходя близко. Тифлина лезла к Астариону с поразительным даже для неё напором, и Зиль думала не мешать им, как в потоке речи до неё донеслось «ты вампир», сказанное буднично и с нескрываемым весельем. Судя по тому, как подняли головы остальные, от их ушей это тоже не укрылось. Риллиан же продолжала щебетать: — Очаровательно, значит живые предпочтительнее? Полудроу сойдёт или тебе чего поизысканнее? — она обернулась на Зиль и улыбнулась так, что захотелось вновь уйти, потеряться, исчезнуть. Но нужно было перетерпеть, выдержать. Если будешь драться, то рано или поздно любая боль станет незначительной. В общении наверняка всё так же. Астарион усмехнулся, но всё-таки сказал: — Нет, наших… соратников я есть не собираюсь. — Правда? Жалость-то какая. Кажется, её совсем не волновала такая мелочь, как эти самые соратники рядом. Зильвейг неуверенно огляделась, не зная, что и говорить-то. Остальные-то должны понимать, но судя по их лицам, назревал конфликт. — Только не говори, что мы его оставим, — сразу объявила Лаэ’Зель. Риллиан одарила её ледяным взглядом и не менее ледяным тоном процедила: — Именно это я и хочу сказать. Да бросьте, это же вампир! Настоящий! — она показала на Астариона с таким видом, будто привела неоспоримейшие аргументы на свете. Зильвейг поёжилась, думая, что надо всё-таки хоть как-то возразить. Хоть и не было сомнений, что её тут же заткнут. — Но он же опасен… — А ты вообще полудроу и что дальше? Насчёт него я хотя бы знаю, что он вампир, а вот ты кто такая? — Риллиан взвилась практически мгновенно, приближаясь и вынуждая Зильвейг отступать. Угольки глаз вспыхнули опасным, синим пламенем, Зильвейг легко могла разглядеть клыки и подумать, насколько просто ими разодрать чужую шею. Но страшнее всего был тон и голос, от которых сразу появились мысли, что прогонят её сейчас, что придётся искать лекарство в одиночку, ведь никому в самом деле не нужна рядом скрытная и неловкая полудроу. И злорадство, с которым Риллиан сейчас улыбалась, заставляло душу сжиматься, в попытке спрятаться от бед. Но Гейл остановил тифлину, буквально перехватив её за плечи: — Успокойся, разрешат тебе оставить себе вампира! — он сочувственно посмотрел на Зиль, затем осуждающе — на Астариона. Тот, кажется, наслаждался происходящим и наблюдал за этим с нескрываемым удовольствием. Уилл вздохнул: — Ладно-ладно, мы его оставляем. Но учти, я за тобой присматриваю. И чтобы никаких шуток, кого бы из нас предпочёл на ужин! — он взглянул на Астариона максимально сурово. Риллиан тем временем вывернулась из хватки Гейла и кинулась к Шэдоухарт, тараторя, чтобы та посмотрела, кто теперь в их отряде, разве это не прелестно и теперь есть кому скармливать кто не понравится и… Зильвейг выдохнула, тёмный ком сомнения внутри ослаб, позволив сердцу забиться в обычном ритме. Уилл взволнованно взглянул на неё, но помочь решил Гейл: — Ты в порядке? Что-то ты бледная… — Я в норме, — кивнула она, прячась за безэмоциональностью и зная, что таких никто сильнее расспрашивать не хочет. Лаэ’Зель презрительно цокнула: — Тск! Если так и продолжишь с ней возиться, то она останется слабой и бесполезной. Слова эти Зильвейг ранили, но она слишком привыкла к боли, чтобы обращать на ту внимание. Уилл покачал головой, не решаясь прямо спорить с гитьянки. Гейл решил не пытаться выдернуть Зиль из её брони холода и замкнутости, так что пошёл по своим делам. И Зильвейг думала последовать его примеру, как на весь лагерь послышалось радостное: — А теперь идём покупать мне вещи!

***

Болтала Риллиан действительно без умолку. Сейчас её жертвой и невольным слушателем стал Астарион, изредка всё-таки отвечающий на вопросы. Сама Зиль пыталась не привлекать внимания, ведь им же ещё с Зевлором разговаривать, что тифлингов хотят выгнать. Она чувствовала, что это неправильно, что нельзя так поступать, но объяснить не могла. Мама говорила, что право на жизнь имеют лишь те, кто готов за это бороться. Но разве не хотела Зильвейг отречься от этих принципов, попробовать жить по-другому? Новая жизнь, без приказов и с необходимостью решать всё самой, тяжким грузом легла на плечи, придавливая к земле. Зильвейг вздохнула и тут же ойкнула, ощутив удар по позвоночнику. Инстинктивно распрямилась и вытаращилась на стукнувшую её Лаэ’Зель. Гитьянки холодно объявила: — Ты горбишься. В бою это тебе может помешать, да и как я предъявлю сородичам такую рабыню? — Спасибо на добром слове, — проворчала Зильвейг и тут же получила очередной подзатыльник. Радостный крик Риллиан полоснул по ушам. Видимо, тифлина всё-таки нашла себе одежду по размеру. — Ладно, нам нужно найти Зорру? — конечно, очень конкретно, ведь на каждом из этих тифлингов прямо написано как их звать и кто они вообще. Лаэ’Зель огляделась, после чего уверенно пошла к тихо стоящему у домика тифлингу. Зильвейг поспешила следом, понимая, что толку от неё — что от крысы, снующей под ногами. Но лучше было хотя бы попытаться стать полезной, чем так и оставаться лишь тенью. Лишь полудроу. Тифлинг, только заметив Лаэ’Зель, побледнел и затравленно уставился на них двоих, дрожа. Зильвейг замерла, чувствуя себя неправильно от этого взгляда. Она не хотела, чтобы так на неё смотрели, нет, только не это. Что угодно, лишь бы снова не этот взгляд. С понимающей обреченностью, что вот она, твоя смерть. Хотелось схватить его за плечи, встряхнуть, чтобы пришёл в себя, чтобы перестал так смотреть. Но Зильвейг лишь наблюдала. Как всегда. Лаэ’Зель не вслушивалась в эти напуганные бормотания, сразу объявив: — На Клиире формальное приветствие начинается с поклона, — и скрестила руки на груди, ожидая. Зильвейг замерла, стоило только Зорру, — теперь не было сомнения, что это он, — взглянуть на неё. Она не должна была в этом участвовать, это не её дело, это не должно её касаться. Она не должна тут быть! — Э-это чудовище… оно с тобой? Зильвейг знала, что Лаэ’Зель её не послушает, что силы убеждения у неё никогда не было. Риллиан могла бы заставить гитьянки подчиниться умением болтать и подбирать слова. Зильвейг не слушалась её же речь, с языка слова слетали не те и не в том порядке, а как с таким хоть на кого-то повлияешь? Так что, ненавидя себя, она сказала, радуясь, что хотя бы голос не дрожит: — Лучше послушайся… — и осторожно покосилась на гитьянки. Губы той дрогнули, но лишь на секунду, а затем взгляд стал холодным, презрительным. Сглотнув, Зорру подчинился. Стоило ему опуститься на колени, как Лаэ’Зель рявкнула: — Ниже. Умоляющий взгляд от которого тошно становилось. Зильвейг возненавидела себя за слабость, но сделать ничего не могла. Лишь тихо сказать: — Давай уже быстрее, у нас ещё дела. — Тск. Ладно. Ты. Покажи, где их видел, — она швырнула ему карту и кусок угля. Зорру, бормоча что-то про горный перевал, пометил это место, после чего дрожащими руками протянул обратно. Лаэ’Зель тут же выхватила и покровительственно махнула ему рукой, мол, может встать. Зильвейг надеялась, что он увидит её извиняющийся взгляд, затем заговорила с гитьянки, стараясь не повышать лишний раз голос или давать в него прокрасться эмоциям: — Ну… значит к ним идём? — она не знала, куда ещё им обратиться за исцелением. Хальсин был схвачен, а больше и вариантов-то не было. Вряд ли любой жрец сможет вытащить личинку у них из мозгов. Лаэ’Зель кивнула, убирая карту: — Да. Скажи остальным, чтобы собирались. Времени у нас немного. Словно услышав это, на неё со спины кинулась Риллиан, пытаясь обнять. Лаэ’Зель отреагировала мгновенно: сбросила тифлину с себя, выхватила кинжал и приставила его к горлу «напавшей». Увидев, что это не враг, презрительно цыкнула, но оружие всё-таки убрала. — Ууу, какие мы злые. Смотри, что я нашла! — она повернулась, демонстрируя новую одёжку. Что же, наряд ей действительно шёл: чёрная блуза с закатанными рукавами и туго затянутым поясом. Теперь по крайней мере каждый прохожий мог не пялиться на её грудь и живот, и на том спасибо. Лаэ’Зель одарила тифлину раздражённым взглядом: — Непрактично. Любой может убить тебя в этом, — она повертела кинжал в пальцах, словно размышляя, не стоит ли ей это сделать. Риллиан же расхохоталась, выхватывая из-за пояса флейту: — Милая моя, я же бард! — и повертела её в пальцах с такой лёгкостью, словно всю жизнь только и занималась, что трюки показывала. А может так и было, кто знает. Риллиан, видимо убедившись в безоговорочной победе, поспешила к деревянной двери, скрывающей часть пещеры. Как удалось услышать из обрывков разговоров, там была тюрьма, а так же хранились некоторые вещи заключённых. Зильвейг не понимала, что может понадобиться в таком месте, но послушно последовала, пока Астарион ворчал что они только что избавились от хлама, кто в такой ситуации ищет новый. Внутри было темно и стоило лишь открыть дверь, как на них всех повеяло удушающей вонью. Глаза заслезились, нос защипало, а изо рта сам собой вырывался кашель. Беглый взгляд помог найти источник вони: в клетке рядом лежал труп гоблинши. Она была убита вчера, но тело уже начало разлагаться. Из глаза так и торчал арбалетный болт, от чего сердце странно потянуло. Зильвейг подумала, могла ли она спасти эту несчастную, может обеспечить ей участь получше, чем быть вот так вот брошенной всеми. — Фу, ну и мерзость! Кто так бросает трупы? — несмотря на возмущения, Риллиан все равно подошла к клетке чуть ли не вплотную. Резко, её глаза вспыхнули ещё ярче в полутьме, она повернулась к остальным: — Закройте дверь. Попробую задать ей пару вопросов. — Не хочу тебя расстраивать, но она мертва, — с сомнением произнёс Астарион, пока Зиль выполняла приказ. Лишь сделав сказанное, она поняла, что действовала не из собственных желаний, а потому что тон был достаточно властен, уверенен. От этого злостью закипела душа, но Зиль запретила себе злиться на других за собственные ошибки. Риллиан меж тем оттянула цепочку, демонстрируя амулет, найденный в склепе, словно это должно было сказать о чем-то. Заметив чужое замешательстве, она закатила глаза: — Ладно, сейчас увидите. Только не мешать. Она чуть отступила от клетки и в тот же миг её глаза вспыхнули бледно-зеленым огнём. Тот выжег всё, от склеры до зрачка, за чем Зиль наблюдала, открыв рот. Перед Риллиан появились горящие символы, с которыми та управлялась так легко, словно всю жизнь таким занималась. Тело гоблинши взмыло в воздух, из глаз и рта полился тот же мертво-зеленый свет. Кусочек этого света обвил руку Риллиан и вспыхнул ярче, стоило той заговорить: — Кто ты? — голос её звучал так похоже на голос того скелета. Словно бы одновременно слова раздавались и здесь, в реальном мире, и у Зиль в голове. Полудроу дёрнулась, неотрывно наблюдая за зрелищем. Тело гоблинши ответило, с трудом, словно каждое слово было мучением для мертвого уже тела: — Саз… за… Разведчица… — Откуда ты? — казалось, или Риллиан улыбалась? С трудом, больше напоминая оскал, но улыбалась. Гоблинша попыталась мотнуть головой, но тело дёрнулось и слова всё-таки вылетели из её рта: — Племя… За рекой… — ей было больно, теперь Зиль в этом не сомневалась. Риллиан сказала и голос её дрогнул от нетерпения: — Кто его возглавляет? — рука чуть подрагивала, свет мерцал и казалось, что ещё немного и она сожмёт кулак, убьёт этот свет. Или скорее вернёт его обратно в посмертие? Зильвейг поняла, что не может воспринимать этот свет как что-то, связанное с жизнью. Очередной хрип: — Старшой Разглин… Дроу… — А есть ли у вас целитель? — задала Риллиан вопрос, и сердце Зильвейг дрогнуло. Ведь сейчас от ответа гоблинши зависела их судьба, их путь. Она услышала, как напряглась Лаэ’Зель, как попытался особенно сильно прислушаться Астарион. На секунду весь мир затих в ожидании. Лишь сердце продолжало биться. — Жрица Кишка… Сильная… И свет погас. Тело рухнуло обратно на землю, Риллиан отшатнулась, бледная и слабая. Её глаза вновь стали чёрно-синими, лишь сверкали они болезненно-устало. Зильвейг попыталась помочь, не дать упасть, но тифлина лишь оттолкнула её, упрямая в своей независимости. Она тяжело дышала, но ликующе улыбнулась, глядя на спутников. Выпрямилась и объявила, так торжественно, словно всю жизнь ждала этого момента: — Думаю, вы все это слышали. У нас появился шанс.