***
Вечер был поразительно тихим. Зильвейг привычно сортировала вещи, стараясь не думать обо всех взглядах, наверняка направленных на неё. Даже, когда кто-то смотрел в другую сторону, то чувство, будто он смеётся над ней, не покидало. Попытки выбросить это из головы были заведомо бесполезны, ведь она убийца, а убийцам прощения и искупления не видать. И каждый, кто знает об их деяниях, будет презирать, будет ненавидеть. Зильвейг посмотрела на отражение в лезвии кинжала. Красные глаза, а в остальном тень, пепел, место пустое. На что она надеялась, когда сбегала из дома? Ведь как бы далеко она не оказалась, куда бы не забралась, она все равно останется собой: полукровкой, дочерью Мэлис Хан’Каи, убийцей по рождению и по духу. — Скучаешь? — послышался голос Уилла сзади. Зильвейг отложила оружие и обернулась. В отблесках костра мужчина выглядел как-то по-другому. Она пожала плечами, чувствуя себя очень скованно, ожидая очередного удара: — Нет, всё в порядке. — Да брось, я же вижу, что нет, — сел он рядом. Зильвейг покачала головой, избегая взгляда в глаза. В глаз. А сильно невежливо смотреть только в настоящий, будто бы не замечая протез? Или же наоборот, нельзя пялиться?.. Как же сложно. — Как, она тебя больше не доставала? — спросил Уилл, красноречиво взглянув за спину Зильвейг. Той даже оглядываться не нужно было, чтобы знать, что Риллиан снова крутилась вокруг Астариона. Зильвейг не понимала, как можно было находиться рядом с вампиром дольше нескольких минут. Всё в его виде, от взгляда до движений, вопило об опасности, о хищнической натуре, о том, что ему нельзя, нельзя доверять. Но, наверное, то же самое кто-нибудь сказал бы и о ней самой. — Нет, — коротко ответила Зильвейг. Уилл долго смотрел на неё, после чего вздохнул и покачал головой: — Так продолжаться не может. Ты должна дать ей отпор, — он говорил так уверенно, что даже завидно стало. Сама Зильвейг никогда не решалась действовать вот так, необдуманно, руководствуясь лишь «ты должна». — Я стал Клинком фронтира не потому что сносил все тычки от судьбы, — посерьёзнел Уилл. Зильвейг посмотрела на него с сомнением. Он часто называл себя так, но она не понимала смысла. Что это за странное прозвище? Ей оно было незнакомо. Видя её замешательство, Уилл показал на себя: — Ну, в смысле я ж Клинок фронтира, ты же знаешь? Она не знала, но все равно покивала. Кажется, обмануть его это не помогло судя по разочарованному виду: — Ну брось! Живая легенда, гроза гноллов, бич буягов — неужели не слышала? Зильвейг неловко отвела глаза. Её образ жизни не сильно способствовал узнаванию легенд и уж тем более про живых легенд. — Нда, ты где жила? — спросил Уилл с сочувствием и разочарованием. Зильвейг пожала плечами, все ещё не глядя на него. Нервно попыталась размять руки, что не укрылось от взгляда Уилла. Он вздохнул: — Ладно, проехали. В конце концов, если ты не в курсе, что я герой, то держись. Скоро увидишь. Зильвейг попыталась улыбнуться, чувствуя непонятный жар. Она расправила плечи, все ещё чувствуя себя ужасно неловко, неуклюже, будто бы они не разговаривали, а там, танцевали или что-то подобное делали. Сложное, требующее координации и сосредоточения. Хах, не так уж много и разницы, да? — По-моему… — вырвалось у неё, но Зильвейг тут же замолчала, готовая убить себя за глупость. Вот кто просил её рот открывать? Держала бы язык за зубами, коли уж пользоваться им не умеет, но нет, решила!.. Дура, дура! — Что? — Ээм… — её взгляд срочно заметался по лагерю. Натолкнулся на Шкряба, держащего что-то в зубах. Найдя идеальный повод для побега, девушка выпалила: — По-моему там Шкряб что-то нашёл! Я сейчас, — она поднялась как можно быстрее и буквально побежала к собаке. Только заметив её, пёс завилял хвостом. Почему-то казалось, что будь он человеком, то улыбнулся бы ей, но Зильвейг отмела эти глупые мысли. Присев на корточки перед ним, она потрепала собаку по белой шерсти: — Что ты там нашёл, дружок? Пёс мотнул головой, но затем послушно положил находку на землю. Это оказалась грязная и заляпанная слюнями сумка. Зильвейг тут же взяла её, не обращая внимания на липкость кожи, и заглянула внутрь. Зелье исцеления! — Молодец, Шкряб. Ты такой молодец, — улыбнулась она, направляя всю ласку на пса. Тот мгновенно принялся ластиться к её рукам, позволяя гладить и чесать себя почти везде, куда полудроу дотягивалась. Довольно заурчав, пёс потянулся к ней и в пару движений облизал всё лицо. Девушка улыбнулась, на секунду с губ сорвался смех, но она тут же одёрнула себя, не позволяя расслабляться даже сейчас. Не встретив сопротивления, Шкряб напрыгнул на неё, легко повалив на землю, и тут же принялся показывать что он очень рад новой хозяйке. Зильвейг заулыбалась ещё сильнее, не переставая гладить его. В груди появилось странное, почти что незнакомое тепло. — Ладно, ладно, пусти! — воскликнула она. И всё-таки засмеялась.***
Если Зильвейг что и ненавидела в своей жизни, так это пауков. Абсолютно любых, даже самых крошечных, с ноготь её размером. Мама говорила, что это священные животные Ллос и не позволяла трогать их, вынуждая оставаться один на один со своим страхом. Зильвейг ненавидела пауков так же сильно, как они её. Ну разумеется из всех мест в этой заброшенной деревне, сунуться им потребовалось в чёртов паутинник. Началось всё невинно: из любопытства полезли в подвал аптеки. Там быстро нашли фальшивую стену, за которой скрывалась целая потайная пещера. И ещё одна потайная комната в потайной пещере: хозяин был весьма серьёзно настроен свои тайны сохранить от непрошеных гостей, в этом ему отказать было нельзя. Спустя одну угрозу магическому зеркалу, смогли всё-таки попасть в эту самую потайную комнату. Там нашли книгу, одним своим видом ясно давшую понять, что трогать её не надо. С кричащим лицом на обложке, причём Зильвейг поймала себя на мысли, что не уверена, чья же кожа обтягивает это самое лицо: звериная или же человеческая. Два глаза-аметиста были распахнуты и, казалось, смотрели прямо в душу. Зубы, настоящие, человеческие, доверия тоже не внушали. И хоть здравый смысл подсказывал, что книга очевидно проклята и добра не принесёт, они взяли её с собой. Даже выяснили, где может быть ключ для открытия этого тома. Ученик владельца пропал неподалёку от колодца, о чём сам автор сокрушался в записке. Ну разумеется они не могли не полезть в явно опасное место. Зильвейг внизу сразу не понравилось: сухо было очень, но при этом душно как-то. Затем она заметила паутину и захотелось срочно вскарабкаться по верёвке обратно туда, наверх, где солнце, где свет и жизнь, а не оставаться здесь. Но нужно было идти, стараясь не видеть того, сколько же тут паутины, и не вслушиваться в весёлую болтовню Риллиан и Астариона. Гейл рядом спросил: — Ты в порядке? Выглядишь ещё хуже, чем обычно, — говорил он с обеспокоенностью, но сейчас Зильвейг не могла на неё ответить ничем, кроме натянутой улыбки, да кивка. Внутри медленно рос ледяной, липкий ужас, осознание, что всего несколько шагов и там её поджидает её страх. Набросится на неё, жвалы разорвут кожу, а десятки глаз будут смотреть на её смерть, пока она… пока она… Так, не думать об этом. Не думать, ни в коем случае не думать. Окунувшись в размышления, Зильвейг не заметила, как остальная группа ушла чуть вперёд. Девушка попыталась отойти, не смотреть на то, сколько же тут паутины: на стенах, на полу, даже ближе к потолку что-то было. И тут как раз сверху послышался тонкий, звонкий звук, чем-то похожий на металлический треск. Раньше, чем Зильвейг успела поднять голову, прямо перед ней плюхнулся огромный паук, с неё размером. В следующую секунду по всем пещерам пронёсся крик.***
— Твою мать, да сколько здесь пауков? — Согласно моим подсчётам… срочно, разрушьте яйца! Не дайте королеве пробудить больше этих тварей! — А что, полудроу померла? — В обмороке. Сейчас… ignis! — Просто очаровательно. Напомните, чья была идея её взять с собой? — Тас’ки! Не отвлекайся, пока их королева не будет мертва! — Легко сказать, дорогуша.***
Зильвейг не помнила, как оказалась в лагере. Вроде бы Гейл помог ей добраться. Она слышала как где-то вдалеке Риллиан и Астарион ругаются насчёт книги, но не была уверена, не привиделось ли это. В себя пришла она уже сильно ближе к вечеру. Поняла, что очень хочется пить и что больше спать уже сил нет, хоть и звучало это глупо. Но всего глоток воды, даже несколько капель… С трудом удалось разлепить веки. Первого, кого она увидела, был Уилл сидящий рядом. Мужчина улыбнулся её и прикоснулся ко лбу тёплой рукой: — Ты почти весь вечер в отключке пролежала. Жаль, такое представление пропустила, — он красноречиво кивнул куда-то в сторону. Зильвейг повернула голову и увидела Риллиан, поразительно злую, даже не скрывающую это. На секунду их взгляды встретились и её глаза вспыхнули синим пламенем. Затем тифлина демонстративно отвернулась. — Они с Астарионом не поделили ту проклятую книгу. Победа осталась за ним, — с усмешкой пояснил Уилл. Зильвейг пробормотала, поражаясь, с каким же трудом даётся даже такая простая просьба: — Воды… — и оставалось лишь наблюдать, как Уилл тут же суетится, роясь в сумке. Кое-как, он нашёл флягу и тут же протянул Зильвейг. Забавно, но сейчас вода казалось самым вкусным, что есть на свете. Зильвейг пила бы и пила, пытаясь не упустить ни капли, но сил не хватало даже просто в сознании оставаться. С сожалением отдав флягу, девушка провалилась обратно в сон. Очнулась она от того, что что-то, — или точнее кто-то, — ползало у неё по шее. Восемь лапок, по четыре с каждой стороны. И в волосах, и по лицу. Зильвейг мотнула головой, не желая просыпаться, но медленно начала осознавать, что это не сон. Что обладатели лапок движутся. Послышалось слишком знакомое цоканье жвал. Наверное, где-то в этот момент она умерла. От страха, от отвращения, от всего. Крик сам вырвался у неё изо рта, пока Зильвейг вскочила, срочно сбрасывая тварей с лица. Они шлёпнулись к ней на бёдра, вызвав ещё один вопль. Зильвейг дёрнулась, подпрыгнув на ноги и пытаясь стряхнуть пауков с себя. Те будто бы цеплялись, отчего измученный разум бился в истерике. — Что случилось?! — слышала она со всех сторон, но воздуха не хватало объяснить. Дрожащей рукой Зильвейг показала на пауков у своих ног, пытаясь просто наконец начать дышать. Перед глазами плясали тёмные круги, сквозь них удавалось различить силуэты остальных, держащих оружие и искренне уверенных, что на них напали. Девушка помотала головой: — Они… они… Лаэ’Зель одним движением ноги раздавила сразу две твари. Зильвейг бы порадовалась, но тошнота подкатила к горлу. Ноги отказывались держать и в голове крутилась, как извращённая мелодия, лишь одна мысль: откуда они взялись здесь? Сквозь гул в ушах пробился смех, звонкий и довольный. Зильвейг с трудом повернулась к Риллиан, которая опёрлась на плечо Шэдоухарт и хохотала так, что с трудом не сгибалась пополам. Вытерев слёзы, она посмотрела на Зильвейг: — Ой, как мило, наша ассасинка боится паучков! Поверить сложно, — и кое-как чуть успокоилась. Зильвейг уставилась на неё, постепенно измученная усталость и страх стали сменяться пустотой. — Ты… ты сделала это, — она не спрашивала, а утверждала. Риллиан ухмыляться не прекратила и осуждающим взглядам остальных не смутилась, совсем наоборот: — И что? Что ты мне сделаешь, слезами забрызгаешь? Или наорёшь? Предупреждаю, я кричу получше, — она говорила так буднично, что на секунду Зильвейг подумала, что ошиблась. Что не может виновный так спокойно в лицо жертве бросать её же обвинения и ещё гордиться тем, что совершил. — Это… это неправильно, — пробормотала полудроу. Постепенно, мир вокруг прояснялся и сейчас она видела всё так чётко, будто и не было того страха, того состояния, опасно близкого к потере сознания. Лишь сердце билось быстро-быстро, не в силах принять, что такое в самом деле может остаться безнаказанным. Риллиан отступила от Шэдоухарт, послав жрице очередную ухмылку, после чего посмотрела на собеседницу. Сделала это с откровенной скукой: — Допустим. И что ты мне сделаешь? И тогда Зильвейг поняла, что отступать больше некуда. Позади было её прошлое, то, от чего она пыталась сбежать. Позади были унижения, насмешки и знание, что она слабая, бесполезная полукровка, не способная защитить ни себя, ни других. Что она только и годна, приказы исполнять, а в остальном — пепел, тень. И Зильвейг сказала этому прошлому: — Я убью тебя. Риллиан осеклась, с удивлением уставившись на неё. Зильвейг, как завороженная, сделала шаг к ней, поражаясь этому гневу внутри. Всепожирающему пламени, ненависти, злости: — Оставь меня в покое или пожалеешь, — низко сказала она. Риллиан нервно махнула хвостом, её взгляд заметался по спутникам, но все молча наблюдали за их разборкой, кто с одобрением, кто с интересом, кто с раздражением. Вмешиваться никто не собирался и Зильвейг почувствовала себя странно неуверенно. Но отступать было поздно. — Ты с дубу рухнула, убийца недоделанная? — взвизгнула Риллиан. Отступать, впрочем, не собиралась, наоборот, сделала даже шаг вперёд. Вытянутое лицо исказилось в гневе, губы растянулись, обнажая клыки: — Ты даже пауков раздавить нормально не можешь, кого ты там убивать собралась? — зло рассмеялась она. Зильвейг же выхватила кинжал и дальше её тело само знало, что нужно делать. Схватить за плечо, притянуть к себе, лезвие приставить к шее, как раз там, где бьётся пульс. Риллиан дёрнулась, не успев осознать, что произошло, и тут же уставилась круглыми от шока и ужаса глазами. — Отпусти… — прорычала тифлина. Зильвейг покачала головой, пытаясь вспомнить, как вела себя мать. И сказала, так же холодно и злобно: — Меня обучали убивать людей, а не пауков. И вряд ли ты настолько отличаешься от других, — её руки чуть дрожали, по спине бежали мурашки. Зильвейг чувствовала взгляды других, думала всё бросить, но понимала, что уже слишком поздно. Риллиан дёрнулась и тут же зашипела, стоило лезвию поранить синюю кожу. Кровь у неё была красная, как и у обычных людей. — Ещё раз тронешь и угрозой не ограничусь, — сказала Зильвейг и отшвырнула тифлину к Шэдоухарт. Тут же развернулась и пошла к себе, чувствуя себя как-то странно. Ей должно было быть стыдно за себя, за своё поведение, но вот ведь странно, этого не было. Наоборот, скорее… удовольствие? Радость? Краем уха она услышала голос Шэдоухарт, раздражённо-усталый: — Вот только драку не устраивай. — Пусти лучше, а, я её… — Все уже видели как ты её, успокойся. Зильвейг не обернулась, хотя очень хотела. Она посмотрела на кинжал в руке и на пару капель крови, оставшихся на лезвии. Сглотнула, осознавая, что она в самом деле угрожала убить кого-то. На плечо легла тяжёлая рука. Лаэ’Зель рядом цокнула языком, придирчиво оглядывая её. Зильвейг только сейчас осознала, насколько же гитьянки выше, больше полголовы разницы. Полудроу неловко улыбнулась, на что Лаэ’Зель кивнула: — Может ты и не так слаба, как я думала. Впрочем… ещё есть с чем поработать, — после чего направилась к себе. Зильвейг проводила её поражённым взглядом, не понимая, почему никак не может заставить себя стыдиться. Она повернулась к подошедшему Уиллу и прямо спросила: — Что это было? — она сама не знала, что имела ввиду. Просто этот вопрос, наверное, был самым подходящим. Уилл улыбнулся: — Ну, вот ты и дала отпор.