— Что ты опять собралась делать?
Риллиан закатила глаза, не отвечая и уверенно идя по мосту. В груди до сих пор клокотала злость, раскаляя душу. Хотелось высказать Шэдоухарт всё о жрицах богинь тайн, что при этом лезут в чужие тайны, но для начала стоило бы выяснить, есть ли что-то ценное в этом дурацком оскверненном храме.
Взгляд скользнул по яме с пауками, куда только что скинули какого-то неудачника. Запах его крови наполнил воздух, но вот ведь странно, отвращения это, как раньше, не вызывало. И в целом после этой личинки столько вещей стали казаться нормальными. Та же кровь — раньше от неё тошнота к горлу подкатывала, а теперь её запах стал казаться даже вкусным.
Промелькнула мысль, не спросить ли у Астариона, насколько личинка изменила
его, но Риллиан тут же отмела её. Это всё просто личинка. Извлечь её и всё станет как раньше.
Тифлина повернулась к Шэдоухарт, отступая опасно близко к краю, но от такого наконец расцветало в груди странное, безумное счастье. Весело же, что может быть интереснее, чем ходить по грани, но так и не сваливаться?
— У меня есть план! Разведаем всё, затем быстро утащим Хальсина и вуаля! У нас личинок нет, а у тех дурней есть, — она кивнула в главный зал, где остальные, наверняка, так и стояли. Да пока полудроу наконец поговорит с жрицей уже можно успеть до Врат Балдура пешком дойти и найти там исцеление и так!
Шэдоухарт, впрочем, не выглядела впечатлённой. Она схватила Риллиан за руку и рывком притянула к себе, прочь от края:
— Да успокоишься ты уже или нет? — она как ребёнка отвела от такой страшной-опасной ямы, словно Риллиан могла полезть туда просто из любопытства. Тифлина закатила глаза, злость вспыхнула ещё сильнее. Вот как можно быть настолько тупой? Вроде на Лаэ’Зель ругается, а сама — такая же абсолютно, никаких нормальных чувств не понимает. Кто в здравом уме будет лезть в чужое прошлое и ворошить его почём зря? Понятное дело, своё разумное желание узнать чуть больше о спутнице Риллиан к такому не относила.
И что она сделала с костями? Они были особые, выпадали только тем числом, что желал обладатель. Риллиан вспомнила, как долго упрашивала Кайона купить их. Ведь какая разница, что они дорогие, в плюс пойдёт уже через пару недель, ну пожалуйста, ну как подарок…
Неприятное и вязкое чувство схватило сердце. Риллиан тут же поняла от чего оно и выбросила эти дурацкие воспоминания из головы. Кайон мёртв, она неизвестно где и сейчас важнее исцеление.
— Я абсолютно спокойна, Шэдди. А вот ты нервная какая-то, — она засмеялась, щёлкнув спутницу по носу. Ничего, скоро разойдутся и тогда… что-нибудь будет тогда, неважно даже что.
Жрица устало вздохнула и затем посмотрела так странно, покровительственно и с какими-то непонятными чувствами. И было в этом что-то неправильное. Обычно на неё смотрели со злостью и раздражением: неважно, из-за выходок или же из-за того, что снова оставила какого-то дурака без денег. Изредка смотрели с беззаветной, щенячьей любовью и обожанием — в основном пьяные дураки, чей взгляд быстро напитывался той самой злостью из первого пункта, ведь чёртов демон их обманул! И лишь немногие смотрели просто с дружеской привязанностью, но в итоге их это свело в могилу.
Взгляд же Шэдоухарт был не похож ни на что из этого, разве что о третьем отзывались воспоминания, но Риллиан старательно отгоняла их. В конце концов, с Шэдоухарт знакомы меньше двух недель, о какой привязанности может идти речь?
— Да, ты так спокойна, что хочешь познакомиться с паучками. Вроде как на полудроу не тянешь, чтобы так к ним лезть, — Шэдоухарт все ещё её не отпускала, просто теперь смотрела с откровенной насмешкой. Риллиан фыркнула, сдувая прядь с глаз. Нашлась умная. Да она вообще не хотела в эту яму лезть, почему все так уверенны, что она ломится в любую опасность?
— Ну, сейчас я думаю познакомиться с ребятами в том зале. Слышишь? У них там явно какое-то веселье
Шэдоухарт нехотя всё-таки отпустила её. Риллиан, всё улыбаясь, поспешила по мосту в другой зал. Она чувствовала, там что-то интересное. Вот, ругается кто-то, причём громко так, проклиная «дурацкий свиток». Глухие звуки их шагов мешали различить что именно не нравилось владельцу свитка, но Риллиан была уверена, что наверняка сможет разобраться в этом и заработать.
Вышли они в просторный зал, с двумя этажами и троном наподобие того, возле которого стояла Кишка. Рядом возился со свитком хобгоблин, — Риллиан помнила, как видела картинки в книжках, — красный и уродливый. Впрочем, уродливыми тут были все, особенно обычные гоблины, что вились рядом, будто надеясь помочь вожаку. Но куда важнее было тело иллитида перед троном. Шэдоухарт схватила Риллиан за плечо, нервно зашептав:
— Так, уходим, быстро.
Риллиан, будто не слыша её, приблизилась, наблюдая за уродом. Наверное, это Разглин и есть. Он всё переворачивал во все стороны свиток, не переставая проклинать и саму бумажку, и продавшего её идиота. Но Риллиан была занята попытками понять, чьё тело лежит у его ног. Тот ли это иллитид, что заразил её? Та ли это тварь, что она…
больно, страшно, нужно разорвать всё, нужно уничтожить, тогда боль уйдёт. эта капсула слишком тесная, этот мир слишком мал, нужна кровь, кровь — это всё, что нужно. когти скребут по стеклу, но её ли это руки? без разницы, всё, что важно в этом мире — кровь и нужно разорвать чужую глотку, нужно вырвать чужие глаза, нужно убить.
капсула открывается, и она бросается на того, кто выпустил смерть в этот мир.
Риллиан вздрогнула, по спине пробежала дрожь. Это были не её воспоминания, это были не воспоминания вовсе. Всполохи красного, сплошная ярость и боль, но она точно знала, что с ней такого не происходило!
Хотелось уйти, но Разглин уже заметил её. Висок укололо, когда паразит в мозгу зашевелился. На языке появился привкус дешевого эля, разум помутило, то ли от чужого влияния, то ли от всех этих воспоминаний. На секунду мир потемнел, уступая видению. Разглин на коленях перед эльфом в броне, которого Абсолют назвала своим избранным. Эльф говорил об охоте на бесценное оружие, о великой награде для нашедшего, и глаза хобгоблина сверкали жадным предвкушением. Риллиан резко осознала, о каком оружии идёт речь, хотела повернуться к Шэдоухарт, но раньше, чем хоть звук сорвался с губ, видение рассеялось.
Разглин хмыкнул:
— Ты Верная, не так ли? — поразительно, как резко он успокоился. Впрочем, сомнения он и не скрывал, и Риллиан это злило. Теперь в её руках была сила подчинять чужой разум, заставлять других слушаться её не уловками и лестью, а приказами, и все равно находились те, кто видел в ней лишь слабую тифлину.
Разглин сказал, не открывая рта, но слова его слышал напрямую мозг:
— Приходилось когда-нибудь общаться с дохлой креветкой? Вот тебе шанс, — он кивнул на иллитида. Риллиан сглотнула и впервые ей стало совсем-совсем не весело. Сейчас опасность была слишком,
слишком близко, от чего по плечам бежала дрожь, а в животе начинали сплетаться в клубок змеи. Прикосновение Шэдоухарт показалось ледяным, даже сквозь ткань, Риллиан повернулась к жрице. В её глазах увидела отражение своих чувств, но все равно улыбнулась, ведь и не из таких передряг можно выбраться, да?
— Абсолют говорит, что у креветки было оружие. Думаю, убийца стырил его и удрал к своим. Найдём убийцу — найдём оружие.
Риллиан дёрганно кивнула, поворачиваясь обратно к Разглину.
Она ощутила прикосновение чужого разума, и в мозгу отпечаталась одна-единственная мысль: Абсолют и её последователи не должны получить артефакт, что носила с собой Шэдоухарт. Это было таким чётким и ясным, что даже желания спорить не возникло. И всё же, было поздно убегать от хобгоблина, раз уж тот заметил.
Риллиан натянула улыбку.
— Конечно. Сейчас, — она встала рядом, спрятав страх за ухмылкой. Всё было прекрасно, всё было чудесно.
Вспомнилось, как во время предыдущего разговора с мёртвой тело сопротивлялось, словно само её естество не хотело этого. Боль, как будто она была куклой со сломанными, неправильно вывернутыми конечностями. Риллиан кинула осторожный взгляд на Разглина в попытке понять, заметит ли тот, если это повторится.
Она взяла свиток и громко, чётко зачитала написанное на нём. Слова на бумаге загорались, стоило ей прочесть, и когда последнее предложение прозвенело по залу, тело иллитида поднялось в воздух. В ту же секунду всё вспыхнуло, слишком ярко, слишком неестественно. Конечности налились тяжестью, совсем как в ту ночь, когда Риллиан думала, что всё кончено и вот-вот превратится в такого же осьминога. Висок взорвался болью, отдавая в затылок и макушку.
Сначала она хотела закричать, но силой заставила себя сосредоточиться. В свитке говорилось про три вопроса. Ей нужно просто задать три вопроса, просто протянуть время и тогда оно само кончится. Ну же!
— Ч-что ты делал в Фаэр-руне? — голос не слушался её, как и всё тело. В голове, как приставшая мелодия, крутилось лишь одно
«больно».
К боли от некромантии прибавилась боль личинки. Недовольство Разглина, ведь она должна была спросить совсем не это, но Риллиан сейчас было плевать. Единственное, что было важно — как долго удастся сдерживать вопль, пока её тело выворачивало наизнанку. Перед глазами вспыхнуло видение, ответ иллитида: гитьянки на драконах, сталь серебряных мечей. Панель управления плавится, капсулы раскрываются.
Рёбра словно стремились раскрыться, разорвать сковывающую их плоть и обнажить сердце, чтобы другой, — неважно даже кто, — мог наконец его раздавить и закончить всё это.
Два вопроса, два.
Где-то на краю сознания Разглин возмущался, почему она спрашивает всякую чушь и одновременно задумывался о вышедших на охоту гитах. Риллиан тут же ухватилась за это, вспоминая как болело горло, но приходилось петь, ведь иначе не выжить:
— П-почему г-гит-тьянки гнались за кор-раблём? — её голос сорвался на рычание, внутри заскреблось что-то, пока ещё слабое, но жаждущее вырваться. Недовольство Разглина плетью ударило по разуму, но Риллиан было все равно, ведь перед глазами уже заплясали новые образы. Туннели, освещенные лишь озерцами ядовитого рассола. Вязкую тьму, расползающуюся повсюду. Ночное небо раскалывается, тьма пожирает и его и наутилоиды выныривают из неё.
Руку свело судорогой, но Риллиан уже не контролировала своё же собственное тело. Оно словно застыло в этой позе и на секунду стало страшно, что вот это вот — её новая вечность, сплошная боль и никакой надежды. Словно в подтверждение этого, горло обхватила удавка. Риллиан закашлялась:
— К-кто тебя убил? — задала она столь желаемый Разглином вопрос. Образ капсулы, в которой её держали. Когтистая лапа раскрывает её, но внутри нет плоти, лишь тьма.
И резко, боль исчезла. Тело иллитида рухнуло на пол, сама Риллиан сделала пару шагов и чудом не присоединилась к нему. Затем посмотрела на яростного Разглина и постаралась притвориться виноватой:
— Н-не знаю, что это было… словно мной кто-то управлял…
Боль ушла, но она выпила все силы. И несмотря на горевший рядом костёр, мир показался ледяным, словно зимой. Риллиан моргнула пару раз и всё вокруг чуть прояснилось, словно она до этого под водой была. Разглин что-то орал про «рогатую идиотку», но рядом оказалась Шэдоухарт. Она осторожно подхватила Риллиан, позволив опереться на себя.
— Скройтесь с глаз, обе. Идите к Минтаре, пойдёте с ней в набег на лагерь.
Жрица кивнула, потащив Риллиан прочь из зала.
Стоило им чуть отойти, как Шэдоухарт тут же повернулась к ней, перехватила за плечи и спросила злым и напуганным голосом:
— Что это было?
— Импровизация, — пожала плечами Риллиан. Стоило отойти от Разглина, как весь страх мгновенно растворился и смешно так стало. Вот чего им, спрашивается, бояться-то? По всем законам жанра, в момент, когда всё совсем плохо, к ним бы ворвался остальной их отряд и всё, у гоблинов не было бы и шанса.
Шэдоухарт устало вздохнула:
— А если бы он всё-таки не повёлся? Ты хоть иногда о таком варианте думаешь? Впрочем, кого я спрашиваю.
Тем временем, Риллиан поняла, что уже может сама на ногах стоять. От той боли не осталось и следа, наоборот, промелькнули мысли после всей заварушки поболтать с Разглином, может хоть на том свете повежливее будет. Да и чего бояться? Наверняка остальные так и стоят, ждут пока Зильвейг всё-таки уговорит Кишку им помочь. Если честно, Риллиан в эту затею не верила с самого начала. Разве может от гоблинов какая польза быть? Они же просто отвратительны! Мелкие, тупые… так о чём она?
Тифлина легко вывернулась из чужой хватки и прощебетала:
— Брось, Шэдди! Взгляни на всё с другой стороны, — она приобняла жрицу за плечи и махнула рукой, словно показывая эту самую другую сторону, — мы живы, нас никто не хочет убить, гоблины нас за своих считают, да и сейчас быстро выясним где Хальсин!
Шэдоухарт, кажется, впечатлена не была. Ну ничего, и не такие встречались, в конце концов, дураком быть не запретишь. Риллиан отпустила подругу, рассмеявшись. Шэдоухарт вздохнула, но улыбки всё-таки не сдержала:
— Если мы умрём, то я тебя прибью точно.
Риллиан расхохоталась, но тут её взгляд привлекла странная вещь. Чёрный шар, летавший в воздухе. Медленно, не торопясь, будто… осматриваясь? Тифлина коснулась плеча Шэдоухарт и кивнула на шар. Словно чувствуя их взгляды, тот повернулся к ним и Риллиан вздрогнула. На одной его стороне был серый глаз с вертикальным зрачком. Появилось неприятное ощущение, словно за ними наблюдают и совсем не те, чьё внимание стоило бы привлекать.
Шэдоухарт сжала плечо Риллиан, почти до боли и быстро шепнула поворачивая её к стенке:
— Не дай ей увидеть твоё лицо, — она была бледной и очень, очень уставшей, словно некромантия измотала не только Риллиан. Тифлина кивнула, хотя чувствовала в глубине души: не поможет это.
Не сочтя их интересными, —
или же сразу разглядев всё, что было нужно хозяевам этой штуки, — шар полетел дальше, всё так же не торопясь. Риллиан обернулась и увидела как тот улетает прочь, в проход, видимо, к Минтаре или где могла быть эта чёртова дроу. Девушка прислушалась, словно шар мог хоть как-то выдать своё присутствие, но зря: шумели только гоблины, да пауки внизу. Противный, чавкающе-шипящий звук, смешивающийся с лихими криками.
Как и следовало ожидать, всё, в чём участвовали гоблины было отвратительно.
— Всевидящее око… Кто может наблюдать через него? — Шэдоухарт говорила тихо и напряжённо. Риллиан посмотрела, как шар скрывается за поворотом, и дёрнула хвостом, самая не зная, что чувствовать. Кажется, эту штуку пара из шаритки и тифлины не заинтересовала, и на том спасибо. Может, они и вовсе остались незамеченными?
Ладно, вера в лучшее никогда не мешала, но тут она была бы глупостью, а глупой себя Риллиан никогда считать не хотела.
— Может, Абсолют? Её «избранные», — она пальцами нарисовала кавычки в воздухе. Шэдоухарт не улыбнулась, наоборот, стала ещё мрачнее. Несколько секунд она размышляла, пока сама Риллиан думала, кто победит в схватке один на один: Разглин или Лаэ’Зель. В принципе, злости в обоих было одинаково, но вот силу ещё предстояло сравнить…
— Пойдём скорее. Нужно предупредить остальных, — Шэдоухарт пошла к залу с Кишкой, да так резко, что Риллиан сначала аж растерялась. Тут же напомнила себе, что всегда нужно быть уверенной, даже в таких ситуациях, так что быстро сказала, спеша за подругой:
— О чём предупредить? Что тут летает что попало? — она поравнялась со жрицей, не понимая, а зачем их предупреждать-то. Ну, они же взрослые все такие и уверенные в себе, ну пусть сами и справляются. Возможно, кто-то из них даже мог бы и справиться. Вот, тот же Астарион или Лаэ’Зель явно могут о себе позаботиться, а остальные… Их проблемы, что они слишком хорошие для этой жизни.
Шэдоухарт взглянула на неё раздраженно, как на несмышлённого ребенка:
— О том, что за нами наблюдают. И да, что тут летает что попало, спасибо, Риллиан, за твоё бесценное умение описать любую ситуацию, — она замерла у входа в зал, вглядываясь в толпу. Риллиан и смотреть не надо было, чтобы понять: нет тут их спутников. Да и Кишки не было, судя по тому, как разбрелись по углам гоблины, а не толпились у трона.
К чужому раздражению Риллиан давно уже привыкла, так что ухмыльнулась, подмигивая Шэдоухарт:
— Дорогая, я же бард! Описывать ситуации — моё призвание.
Жрица вздохнула, глядя на неё, но всё-таки улыбнулась. Она сказала, старательно не пуская в голос веселье, да только не вышло ничего:
— Только не начинай петь, во имя тьмы.
***
Зильвейг не помнила, как ни столкнулись с Риллиан и Шэдоухарт. Разум был поглощен одной-единственной задачей: дышать ровно, не думать ни о чём и в особенности — о том, что она снова убила. Какая разница, что гоблиншу, тут целая толпа, что ассасинами не были. Ей же нельзя вредить другим живым существам, нельзя!
Тифлина болтала, как обычно, и её болтовня сливалась в один бессмысленный шум, в который даже не пытаешься вслушаться. Как будто на чужом языке говорила. Зильвейг обняла себя, хоть здесь и так было удушливо, жарко до невозможности. Хотелось уйти, покинуть тёмные коридоры, слишком похожие на то, к чему она привыкла. Просто выйти на солнце и подышать.
Но она шла вглубь храма под всю ту же бессмысленную болтовню. Поравнявшийся ещё давно Уилл решился заговорить лишь когда они покинули зал для клеймения:
— Ты должна гордиться.
— Чем? Что убила? — горько спросила Зильвейг. Уилл странно посмотрел на неё и воскликнул:
— Это же гоблины! — и говорил так, будто по-другому и быть не могло. Зильвейг непонимающе взглянула на него. Как можно не понимать, что тем тоже хочется жить? Самое первое желание любого существа, и как можно решить, что именно ты вправе эту жизнь оборвать? Зильвейг замялась, не зная, как это объяснить, чтобы Уилл понял, чтобы пелена ненависти спала с его глаз. Наконец, девушка пробурчала:
— Они живые, — и отвела взгляд. Самой же смешно с такой детской риторики стало, но было в этом что-то такое, к чему она хотела стремиться. Искупление, даже для такой как она.
— Что-то о других они так не думают, — скривился Уилл. Зильвейг сжалась от его недовольного тона, но спорить не решилась, предпочитая смотреть куда угодно, лишь бы не на спутника. Разумеется ему не понять и сейчас эти идеалы казались Зиль особенно наивными. Она вздохнула, обнимая себя. Ничего, найдут Хальсина и все пойдут своими путями. Кто-то к мести, кто-то к искуплению. Взгляд зацепился за Гейла, кажется, ставшего ещё более бледным.
Цепанула нехорошая мысль, что кто-то отправится прямиком в могилу.
***
В тюрьме было ещё душнее, чем в остальном храме. Тяжёлый запах крови забивался в нос, не давал ясно мыслить. С ним же смешивалась вонь пролитого пива. Зильвейг закашлялась, напоминая себе, что они должны найти Хальсина. Наверное, это какой-то старец, не зря же архидруидом называют.
Послышался затравленный медвежий рёв, словно животное взывало… о помощи? Зильвейг и остальные переглянулись, Уилл обнажил рапиру. Сердце болезненно сжалось. Хальсин должен быть тут, если только…
— Гейл, — Шэдоухарт достала булаву с таким спокойным выражением лица, словно они просто на прогулку все вышли. От своей подружки научилась, что ли? Риллиан уже потерялась, а спустя всего секунду зазвенел её голос. Спрашивала о чём-то гоблинов. Зильвейг заметила мать с детьми у клетки с этим самым медведем, стоящую рядом Риллиан, бодро с ними болтающую. Ещё пара гоблинов играла в карты в стороне. Во второй клетке лениво рычало гоблинское зверьё, как то, что убило Гейла у мельницы.
Варги всыпыхнуло название в голове. Вытянутые морды были оскалены, тёмные глаза сверкали, наблюдая за такими непохожими на их хозяев существами. Две твари.
Зильвейг пригляделась к клеткам. Прутья старые, хороший удар, может и выдержат, но быстро развалятся.
Хальсина нигде не было видно.
— Друиды же могут обращаться в животных, не так ли? — Шэдоухарт говорила спокойно, пока взгляд метался по тюрьме. Гейл кивнул:
— В самых разнообразных представителей дикой природы и не только. В частности, я читал о перекидывавшихся в пауков дроу. Так же многие предпочитают форму волка или же медв… — он замолчал, уставившись на медведя. Риллиан обернулась с ухмылкой, махнула рукой. Астарион покачал головой:
— Прекрасно, она сейчас убьёт нашего друида.
Лаэ’Зель решила не просто наблюдать, а метнулась к Риллиан и рявкнула на гоблинов:
— Живо прекратили! — она схватила тифлину за руку и дёрнула на себя, чудом не уронив. Один из гоблинят недовольно запищал, показывая на медведя. Будто игрушку отобрали. Зильвейг же взглянула на… Хальсина? Выглядел он ужасно: свалявшаяся шерсть, местами засохшая кровь, местами свежая. На морде можно было заметить порезы, а тускло блестящие глаза смотрели с человеческой болью и усталостью.
Зильвейг с остальными приблизились под верещание гоблинши о том, что «этой твари» так и так сдохнуть придётся. Риллиан, впрочем, ту не поддерживала и лишь непонимающе смотрела на отряд. Лаэ’Зель быстро сказала, не обращая внимания на болтовню сразу нескольких гоблинов:
— Открывай клетку. Зверь наш.
Медведь, кажется, удивился такому повороту не меньше гоблинов. Краем глаза Зильвейг увидела, как игроки бросили карты и начали медленно приближаться к рычагу клетки с варгами. Первым инстинктом тут же было выхватить кинжал и метнуть, точно в глаз того, что поближе к рычагу. Рука уже потянулась было к рукояти, но Зильвейг вовремя остановилась, мотнув головой.
Она больше не убьёт.
Только ради самозащиты.
Так что она крикнула:
— Эй вы, стойте на месте.
Да только слишком поздно.
Гоблин дёрнул рычаг и клетка распахнулась. Варги выскочили на свободу, лая и рыча. Гейл выругался, посылая в шрамированную морду огненный снаряд. Медведь с рёвом навалился на клетку и прутья всё-таки не выдержали. Лаэ’Зель чудом успела отскочить, схватив и Риллиан, а вот гоблинше и её ребенку так не повезло. Последний выживший из семьи истерично заголосил, заливаясь слезами.
Гитьянки с воинственным рёвом рванула навстречу зверям. Зильвейг замерла, наблюдая за всем как бы со стороны. Звуки стали такими глухими, как из-под воды, а тело окончательно отказалось подчиняться и оставалось только смотреть. Вот сталь меча Лаэ’Зель вгрызается в шерсть и плоть. Второй варг думает напасть на воительницу со спины, но точно в бок попадает луч света. К прочим запахам примешивается вонь палёной шерсти. Шэдоухарт бежит следом за своим заклинанием, обрушивая булаву на спину зверя. Тем временем Уилл с Астарионом на пару пытаются разобраться с хозяевами зверья. Движения у обоих отточенные, словно всю жизнь фехтовали.
Оставшийся сиротой, гоблинёнок в слезах несётся прочь. И когда он оттолкнул Зильвейг, время восстановило свой ход. Мир стал шумным, резким. Девушка запоздало поняла, что мелкий может привести помощь, но убить ребёнка? Пусть даже и вражеского? Нет, нет, нет!
Она так и не обнажила оружия, что вынудило Риллиан заорать, пускаясь в погоню:
— Идиотка, он был рядом! — она легко обогнала ребёнка и сбила его с ног. Сама упала следом и тут же попыталась гоблинёнка схватить, второй рукой вытаскивая кинжал из ножен. Ребенок завизжал, извиваясь и пытаясь отбиться. Тифлина оскалилась, всё-таки освободив оружие. В следующую же секунду брызнула кровь и плач затих, как будто и не было никогда.
Зильвейг повернулась к битве.
Хальсин ударом лапы отшвырнул дрессировщика к стене и зарычал. Варг рванул было на него, но Шэдоухарт прошептала что-то и ударила ладонью по оскаленной морде. В следующую же секунду тварь взвыла, пока её тело за секунды превращалось всего лишь в высушенную оболочку. Два удара сердца — и на пол осыпалась пыль. Кажется, даже сама Шэдоухарт не ожидала такого исхода, но тут же сориентировалась и её булава опустилась на плечо второго варга. Тот попытался цапнуть в ответ, но жрица отскочила, а на вытянутую шею обрушился двуручник Лаэ’Зель.
Голова покатилась по полу, все ещё оскалившаяся и смотрящая на мир с бессмысленной ненавистью.
Зильвейг выдохнула.
Всё было кончено.
Девушка постаралась не думать о том, насколько же бесполезна она была в этой битве. Не замечать презрительных или, — того больнее, — жалостливых взглядов компаньонов. Уилл вздохнул:
— Я же говорил — о том, что мы тоже живые они не думают, — он попытался улыбнуться, но Зильвейг лишь отвернулась. Зря она вообще пошла с остальными сюда. Нужно было остаться снаружи как часовая. Тогда бы битва прошла без неё. Тогда бы всё прошло без неё.
В горле встал ком, но девушка лишь сильнее наклонила голову, не глядя ни на кого.
На секунду вспыхнул свет, а когда недоумевающая Зиль всё-таки взглянула, то на месте медведя уже стоял рослый и широкоплечий мужчина. Он был действительно высоким — даже чуть выше Лаэ’Зель. Зильвейг поражённо уставилась на выглядывающие из длинных волос кончики острых ушей, не веря, что эльф действительно может быть… таким.
Лицо Хальсина, взрослое и не по-эльфийски простое, было с одной стороны украшено татуировкой в виде лозой, а с другой его рассекали шрамы как от когтей, заканчиваясь точно над карим глазом.
Рядом присвистнула Риллиан:
— Вау… а может обменяем его на Гейла? — покосилась она на волшебника. Тот шикнул:
— Молчи лучше.
Хальсин же улыбнулся им и кивнул:
— Вы настоящие друзья природы — помочь медведю, даже не зная, не растерзает ли он вас. Я — Хальс…
— Мы знаем. Слышали, ты целитель, — Риллиан вылезла вперед и рядом с друидом казалась особенно худой и невысокой. Но Хальсин взглянул на неё даже как-то по-отечески и ответил:
— Вообще, сейчас не до исцеления, но глядя на это… — «этим» была целая комната трупов самого разного вида: от сожжёного гоблина и иссушённого варга до комков плоти, когда-то бывшими матерью и ребенком. Зиль выдохнула, но тошноты не было, как и отвращения. Лишь прах и пепел, как обычно.
Хальсин продолжил:
— Полагаю, у вас срочная нужда. Подойди дитя, — он положил руку на голову Риллиан. Осторожно, чтобы не задеть рог. Зильвейг напряглась, думая, что тот может просто сжать кулак и сразу же убить их спутницу. Да, та была раздражающей, наглой и всё такое, но все равно!
Мягкий золотистый свет полился из ладони, Хальсин зашептал какие-то слова, после чего отшатнулся в ужасе. Риллиан скрестила руки на груди, ничего не говоря. Друид взглянул на их компанию как на оживших мертвецов, а может они такими и были. Должны были все разбиться ещё когда падали с наутилоида, но нет, вот, ходят и несут смерть другим, кому повезло не умирать.
Гейл нетерпеливо пояснил:
— Процесс церомофозиса был остановлен, у нас пока нет внятных теорий о причине, но…
— Я… да, я вижу это, но ваш случай необычен. Вы
знаете об этом.
Зильвейг повела плечами. А как можно не знать? Как можно забыть о той боли в глазу и затылке, когда личинка залезает в твой мозг, как можно забыть об удущающем ужасе и отвратительной беспомощности?
Может, именно эти воспоминания и превращают людей в Верных. Потому что будешь верен кому и чему угодно, лишь бы
это не повторилось.
Гейл тут же ответил:
— Полагаю, дело в незавершенности процедуры. Мы сбежали с корабля раньше, чем стали… — он не договорил, мол, и так ясно. Зильвейг стало дурно от мысли, что если бы не гитьянки — она бы сейчас была среди вот таких вот, как гоблины. Верной. Идеальным орудием, без неугодных чувств, без неугодных желаний, без неугодных мыслей. Всего лишь инструментом, который выполняет свою функцию, а большего от него и не требуется. Даже мать не сумела превратить её в такое, но если Абсолют так поступает с другими, у кого была обычная,
нормальная жизнь…
В груди поднялась волна негодования. Они должны помешать этому! Должны хоть что-то сделать!
— Верный, с которым сталкивался я, говорил о Лунных Башнях. Думаю, именно там и находится корень зла, — Хальсин звучал очень серьёзно. Зильвейг кивнула, зная, что сделает как только избавиться от личинки. И пусть одна полудроу на многое не способна, но хотя бы попытаться она должна. Ведь иначе чем она отличается от столь желанного матерью орудия?
— Если сможем туда добраться и разобраться, что за силы там орудуют, то сможем и исцелить вас от паразитов.
Тем лучше. Зильвейг кивнула, хоть и сердце болезненно сжалось. Много же от неё будет толку: боится чужой крови и сваливает всё на плечи других! Смех один, а не победительница зла. Вот Уилл ещё мог бы. Стать настоящим героем, а не притворяться им, уничтожить зло, а не плясать под его дудку — не это ли, о чём любой бы на его месте мечтал? Девушка бросила короткий взгляд на мужчину, сосредоточенного и внимательного, и тут же отвернулась. Дура! Такие планы строит, хотя неизвестно ещё ничего.
Лаэ’Зель кивнула:
— Тогда пошли, — да развернулась и действительно пошла. Зильвейг позавидовала её уверенности, пока Шэдоухарт съязвила:
— Ты хоть где эти Башни находятся знаешь? Или просто куда глаза глядят побежала? — сама жрица не трогалась с места.
Хальсин вздохнул, глядя на их замечательный отряд спасителей мира от личинок и Абсолюта:
— Я знаю. Только… я знаю, что не вправе просить вас снова, но если поможете мне с гоблинами, то я расскажу о пути до Башен. Я не позволю этим мясникам навредить моей роще, — в его голосе послышалось звериное рычание. Зильвейг замерла, вытянувшись и нервно глядя на остальных. Они же помогут, да? Хотя бы Уилл? Гейл?
— Прекрасно, убить ещё кучу гоблинов… Может захватим трупы с собой? Будет что приготовить, — заворчала Риллиан. Астарион тут же усмехнулся, приобнимая её за плечи и не обращая внимания на явное недовольство:
— Дорогая, смотри на это позитивно. В конце концов, тифлинги же любят сырое мясо.
Зильвейг закатила глаза. Ну куда они с такими спутниками уйти смогут? На кладбище? Так тогда проще было на корабле сразу в капсулах сидеть.
Хальсин, впрочем, наоборот выглядел радостным:
— Редкая тварь выживает после отрубания головы. Тут так же — уничтожим лидеров и сбившиеся в стаю насекомые разлетятся. Природа лечит себя сама.
Ну, чего и следовало ожидать. Зильвейг отвела взгляд, сглотнув. Ещё больше смертей. Ещё больше крови. Прекрасно, просто прекрасно. А она думала предыдущий день был плох, нет, он был просто разминкой.
От сочувствующе-насмешливого взгляда Шэдоухарт стало больно и тошно, как при болезни. Жрица как ни в чём не бывало сказала:
— Одна из нас малость… не в состоянии драться. Заменишь её?
Хальсин взглянул на Зильвейг и той стало до горького стыдно. За себя, за свою слабость, за неспособность поступать правильно даже когда это противоречит её дурацким и бесполезным принципам. За этот взгляд, как на больную, которая только и заслуживает, что сочувствия и «ах ты бедная». За искупление, которое, вопреки всему, казалось теперь ещё дальше, чем в начале пути.
Она возненавидела себя, хотя казалось бы — куда больше?
И боль стала сильнее, когда Хальсин кивнул остальным:
— Разумеется. Это мой долг.
А чего было ещё ожидать?
