***
Поразительнее всего оказалось, что Башни были построены из белого камня. Вблизи они ещё сильнее напоминали кости, обглоданные от мяса и оставленные гнить в земле. Слышался шум волн и было что-то неправильное в этом. Почему-то казалось, что эти проклятые земли — сплошная пустыня, где и капли воды быть не должно. Риллиан сглотнула, заметив пару стражников на входе. Гейл пригладил волосы, вздыхая, Уилл шепнул: — Говорить буду я. — От взгляда не укрылось, что он тянется к рапире, но одёргивает себя. Но держался Клинок Фронтира уж больно расслабленно для того, кто собирался использовать этот самый клинок. Разве что полудроу исподлобья взглянула на него и покачала головой: — Не надо драки. Людей слишком много, не справимся. Нужно пробраться тихо и там всё разузнать. — Пфф! Нам в любом случае следует перерезать всех последователей Абсолют. — Лаэ’Зель скрестила руки на груди, но её взгляд бегал, не задерживаясь ни на чём. Гитьянки боялась. Риллиан постаралась не обращать на это внимания, поскольку если уж Лаэ’Зель испугалась предстоящего, то чего ожидать от остальных? Гейл потёр висок, морщась: — Тут же должен быть другой вход? Мы поговорим со стражником, а, Зиль, ты проникни внутрь как можно незаметнее и осмотри всё. — Белая кожа обтягивала череп так, что смотреть было больно. Закрадывалась шальная мысль — а жив ли вообще Гейл или же он умудрился стать личом, пока все не видели? В чёрных провалах вокруг глаз эти самые глаза и рассмотреть получалось с трудом, лишь лихорадочный блеск позволял понять: Гейл ещё жив. Зильвейг поджала губы, кивая. Тут же сгорбилась, становясь ещё меньше и неказистее. Растрёпанная, лицо всё в шрамах, одни лишь глаза красные и горели на белом лице. Настоящая дочь этих земель. Уилл улыбнулся ей: — Не волнуйся, встретимся внутри и всё расскажешь. — Получилось натянуто, но Зиль приободрило. Девушка юркнула за их спины, напряженная, точно струна. Риллиан постаралась не вспоминать, сколько раз такие струны рвались под её когтями. Ведь о чём переживать? Исцеление в шаге от них, достаточно лишь заболтать пару стражников. Нужно лишь побыть собой и не думать о запятнавшем лёгкие страхе. Стражники напряглись при приближении их отряда. Один из них, плечистый и высокий полуорк, обнажил секиру. Они с напарником переглянулись прежде, чем крикнуть: — Кто идёт? Самое главное — сохранять улыбку. Риллиан легко проскользнула вперёд всех, не дав Уиллу и слова сказать, и защебетала как ни в чём не бывало: — Мы Верные. Генерал должен узнать о том, как облажался Верный Нир, вот и идём докладывать. — Ещё бы хвост так не дрожал, и совсем убедительно было бы. И хоть чувствовалась общая злость позади, Риллиан лишь подмигнула, взглянув через плечо. Ведь в конце концов, разве есть кто-то, кто болтает лучше неё? Полуорк нахмурился, и Риллиан ощутила прикосновение к разуму. Отвратительное ощущение, но удалось сохранить улыбку и сделать вид, что ей такое привычно. Ощущение отступило, напарник стражника кивнул: — Не врёт. Хоть я и удивлён, что в Верные взяли… тебя. Ну разумеется. Как же без этого. Риллиан пожала плечами, отступая. Уилл отпихнул её с пути. Чувствовалось, как хочет полезть в драку, но сдерживался. Пока что. — Так пропустите наконец? — Он сейчас совсем не напоминал обычно открытого и весёлого дурачка, к которому Риллиан уже успела привыкнуть. Прямая осанка, раздраженный тон, пальцы, сжимающие рукоять рапиры — так и веяло угрозой. Стражники вновь переглянулись и дружно кивнули, расходясь в стороны. Уилл обернулся, оглядев всю их группу и кивнул. Распахнутые огромные двери навевали мысли о пасти чудовища. И почему-то не возникало сомнений, что внутри их ждут лишь беды. Но Риллиан схватила Шэдоухарт за руку, широко улыбаясь, и потянула скорее внутрь. Ведь разве есть такое, с чем не удастся справиться?***
Тьма здесь была почти что осязаемой. Зильвейг чувствовала, как та лежит на плечах плотным покрывалом, не позволяя расслабиться. От напряжения тело свело почти до боли, а сердце глухо колотилось в висках. Она проскользнула мимо очередного фонаря. Старые привычки так и не покинули её разума, призывая держаться теней. Быть тенью. Она ненавидела это, ненавидела до прикушенной до крови губы, но только это сейчас и могло помочь ей. И, что важнее, помочь её друзьям. Грохот волн хоть чуть успокаивал. За ним никто не услышит её шагов. Девушка прижалась к стене, медленно приближаясь к пристани. В лицо дул промозглый морской ветер, трепал волосы и заставлял зябло ёжиться. Шершавый камень под пальцами странно успокаивал, и Зильвейг чуть ли не впервые за всё их безумное приключение почувствовала себя на месте. Она поджала губы в попытке отогнать ненужные сейчас мысли. Тусклый свет лунного фонаря очерчивал фигуры людей, таскающих бочки. Волны заглушали их разговоры, и Зильвейг нахмурилась. Придётся подобраться ближе. Плохо. Хоть тут и темно, но все равно могут заметить. Ввязываться в драку сейчас нельзя. Она приближалась, медленно и почти не дыша. Хоть в её сторону никто не смотрел, казалось, что брось неосторожный взгляд — и тут же заметишь. Горло сжало страхом и волнением, пока Зиль не отводила взгляда от бочек. Почему-то ей казалось, что она знает, что внутри них, просто изо всех сил гонит от себя эту мысль. Но слишком знакомое эхо касалось её разума, чтобы это было просто совпадением. Сердце забилось ещё чаще, хотя казалось, что это невозможно. — Давай быстрее, я не собираюсь с этим возиться ещё дольше! Зильвейг прикрыла глаза, напоминая о контроле дыхания. Она слишком взволнована, это может помешать. Нужно мыслить ясно, а не дрожать от «страха». У нее сейчас нет права на чувства. Она вновь взглянула на пристань. Четыре бочки, три человека, два носят, один охраняет. Но где же корабль? И разве существует достаточно большой фонарь, чтобы привезти всё сквозь тени? Нехорошо. Очень нехорошо. Девушка осторожно попятилась в тень. Нужно найти другой вход в Башни и скорее. Зильвейг огляделась, всё ещё прижимаясь к стене. Если эти волны не собираются захлестнуть Башни полностью, то они ей бесполезны. Прокрасться мимо тех мужчин она не сможет, а проходить сквозь стены может Гейл, а не она. Разве что… Зильвейг покосилась на странное растение, опутывающее башню. Сухие и мёртвые корни обвивали камень даже теперь, спустя столько лет. Зильвейг коснулась шершавой поверхности и взглянула вверх. Достаточно близко с окном, чтобы можно было допрыгнуть. Главное только быть осторожной… Она прошмыгнула внутрь, вслушиваясь в каждый шорох. Тёмная и слишком просторная, комната казалась неуютной. Зильвейг хмуро огляделась. Когда-то это было спальней, но с тех пор время погребло все воспоминания под пылью. Странный порядок воцарился в этой комнате. Кровать аккуратно заправили, стоящий напротив письменный столик тоже сохранял в себе эту безликую чистоту. Зильвейг приблизилась к шкафу, не переставая оглядываться. Комнату не трогали с тех пор, как на этих землях появилось проклятье, а может и ещё больше. Зильвейг снова огляделась, словно она вновь стала преступницей, пробравшейся в чужой дом убийцей. И хоть сама идея нарушить покой этого места казалась греховной, Зильвейг все равно начала делать это. Заглянула в шкаф, поразившись строгой закрытости одежд, смахнула пыль со сборника молитв Селунэ, пробежалась пальцами по корешкам книг. Девушка, что здесь жила, была хорошей. Набожной и аккуратной, заботящейся о своих вещах. Зильвейг потянулась было к дневнику, но в последний момент отдернула руку. Это казалось уже слишком личным, чтобы туда заглядывать. Пусть даже владелица уже мертва. За дверью послышались голоса. Зильвейг тут же метнулась к стене, прижавшись и вслушиваясь. Старик и юноша обсуждали что-то, приближаясь, пока не остановились точно у двери. Звонкая трель смеха юноши показалась неправильной в этом месте: — Что, до сих пор страдаешь? Найдём мы скоро твою дочку! Лучше бы подумал о сосуде. — Он разговаривал легко и беззаботно, как будто о погоде. Голос же собеседника был хриплым и усталым, древним: — Придержи язык. Ты говоришь о… — Да-да, о твоей дочери, знаю. Так что насчёт сосуда? Ты говорил он близко. Зильвейг замерла, вслушиваясь в каждое слово. Старик тяжело дышал от гнева, юноша же в ответ лишь снова рассмеялся: — Брось так смотреть! Ты и сам понимаешь, насколько это важно, и сомневаюсь, что Он простит тебе, если будешь только страдать по дочурке. — Придержи язык, Лоран. Иначе… — Что? Убьёшь меня? Брось. Юноша говорил до того беззаботно и легко, что Зильвейг не сразу понимала его слова. Он словно не находился тут на самом деле, а был где-то далеко, ведь не мог нормальный человек не чувствовать этой проникающей в кровь тьмы, силу нависшего над ними проклятья. Старик же звучал куда нормальнее, как бы смешно это не казалось. Усталым, древним, мёртвым… Зильвейг сглотнула. Что, если кто-то из них и является Кетериком Тормом? Жаль, не подглядеть! Снова тяжёлый вдох и дверь опасно заскрипела, приоткрываясь. Зильвейг вжалась в стену, выхватывая кинжал и готовая атаковать. Сердце привычно забарабанило боевой ритм, кровь побежала по венам, а все инстинкты обострились. Но прежде, чем дверь распахнулась, юноша протянул: — У нас ещё дела, забыл? Посидишь в ее комнате потом. — Я недолго. — А я серьёзно. Сосуд совсем рядом, даже я могу чувствовать это. Господину особенно важно, чтобы над ним был контроль. Старик вновь вздохнул и осторожно закрыл дверь. Шаги стали удаляться, как и разговор этих странных людей. Зильвейг ещё несколько секунд вслушивалась в это, а потом выдохнула. Она не дышала все эти минуты. С все ещё бешено колотящимся сердцем, девушка осторожно приоткрыла дверь. В тусклом полумраке не удавалось различить посторонних, но это хорошо. Она выскользнула и осторожно сделала пару шагов, словно из тени на неё мог кто-то выскочить. От напряжения сводило живот и горло, но никого рядом не было. Зиль ещё раз огляделась и побежала. Она не пыталась разобрать дорогу. Просто убраться отсюда, пока её не поймали, скорее воссоединиться с остальными и рассказать, что услышала. Она не поняла о чем говорили эти двое, но чувствовала — это важно. На очередном повороте врезалась со всей силы в чужую грудь. Лоб тут же вспыхнул болью, а сама Зиль неловко упала на пол, ошарашенно моргая. — Ну и ну. Верные редко забредают сюда. — Д-да. — Кивнула она, сама не понимая с чем соглашалась. Осторожно взглянула на того, с кем столкнулась. Тифлинг, высокий и плечистый, казавшимся ростом с Лаэ’Зель, не меньше. Зильвейг сглотнула, поднимаясь и не сводя с него опасливого взгляда. Нехорошее чувство тревоги захолодело меж лопаток. — Я заблудилась. Сейчас уйду. — Зачем же, дитя? — Искренне удивился он. Зильвейг повела плечами, всей душой желая скорее сбежать от этого пытливого взгляда демонических глаз. Даже у Риллиан не было такого неприятного взгляда. Тифлинг улыбнулся, вроде бы дружелюбно, но лишь сильнее захотелось убраться подальше: — Я слышал, в башню прибыли Верные, что ещё не прошли испытание. Ты одна из них? Кивок. — В таком случае, зови меня Кейфлом. Я помогу тебе обрести просветление. То, каким тоном он произнёс это, не внушало ничего хорошего. Зильвейг затравленно огляделась, чувствуя себя в мышеловке. Единственная возможность сбежать — убить его, но труп найдут слишком быстро, в этом и сомневаться не стоило. Может, если она сбежит… Когтистые пальцы сомкнулись вокруг её запястья.***
Здесь всё было не так. Риллиан попыталась ущипнуть себя, но даже это не помогало избавиться от чувства, словно происходящее — лишь затянувшийся сон. Голова кружилась, а ноги казались невесомыми. Всё было неправильным, сама аура этого места была неправильной. Невольно вспомнилась такая далёкая ночь, когда все они думали, что вот-вот умрут. Даже тогда всё ощущалось более реальным, собственное тело ощущалось более реальным. И тем сильнее злило, что остальные, кажется, были в полном порядке. Ну, физически. Риллиан следовала за ними, не вслушиваясь в шёпот на краю сознания. Он обещал ей слишком много, чтобы так просто взять и поверить. Коридоры же тут казались совершенно одинаковыми и кажется, или они уже проходили мимо этой двери? Внезапно Уилл согнулся, схватившись за голову и зашипев. Гейл тут же заволновался, даже на лицах остальных проступила тревога, но Риллиан лишь пожала плечами. Чужая боль казалось такой неважной здесь. Всё здесь было неважным. Кое-как, Уилл всё-таки выпрямился все ещё держась за голову. В его глазах виднелся страх: — Зиль, она… Она в опасности!