Майклсоны сидели за столом, ужиная. Хейли и Клаус были безмерно рады видеть дочь, сидящую рядом за столом после недолгой разлуки. Однако Хейли настораживало то, что девочка, находясь почти весь день дома обмолвилась лишь парой слов. После того, как Клаус с дочерью оказались в гостиной, тем самым отвлекая Хейли и Элайджу друг от друга, девочка сразу же заперлась в своей комнате и судя по звукам, что оттуда доносились, начала рисовать. Сначала Хейли и Элайджа выслушали Клауса, и волчица приняла решение пока не беспокоить дочь. Однако сейчас, всегда шумная, разговорчивая и боевая девочка не сказала за ужином ни слова, а её тарелка так и осталась до краёв набита её любимыми пирожными. Клаус и Элайджа в свою очередь же постоянно кидали на девочку озадаченные взгляды. Элайдже пришлось пригрозить местному кондитеру расправой если тот к ужину не приготовит больше дюжины бинье. Однако его племянница на них даже не взглянула.
Хоуп вдруг закричала и откинула приборы, что держала в руках. Элайджа, что сидел рядом вскочил с места и положил руки на плечи Хоуп, чтобы та обратила на него внимание. Но она не слышала ни голоса дяди, ни отца, ни матери. Лишь продолжала что-то бубнить под нос, часто дышать и мотать головой будто пытаясь из неё что-то,
кого-то выгнать. Но ничего не получалось.
— «Я же говорил, что всё будет хуже, если ты не будешь меня слушаться,» — голос теперь не был похож на сладкий шепот искусителя. Теперь это был гневный крик, и терпеть его теперь было не просто трудно, теперь слушать его было попросту невозможно. — «Тебе от меня не спрятаться.» — Хоуп лишь сильнее зажмурилась, и схватившись руками за волосы сильнее заплакав. Клаус не знал, что ему делать, но видеть такие страдания его двенадцатилетней дочери было с родни худшей пытки.
— Элайджа, — наконец собравшись с силами начал давать приказы Клаус, — беги за Фреей, она на кладбище, — не успев договорить, как Элайджа уже умчался за старшей сестрой.
— Милая, — на корточках возле стула Хоуп присела Хейли, она пыталась оторвать руки дочери от её головы, чтобы взглянуть ей в глаза. — Милая, скажи что происходит.
— «Не смей.»
— Это он, — Хоуп прошептала это еле слышно, и если бы не волчий слух Хейли и Клаус ничего бы не услышали. — Том Реддл. Это опять он.
— Что он говорит? — начал задавать вопросы Клаус.
— Говорит, что мне от него никуда не деться, — так же тихо прошептала Хоуп.
— Никлаус, — раздался голос Элайджи и в столовой в тот же момент появился он под руку с Фреей. Последняя сразу же подбежала к племяннице. Положила обе руки ей на уши и прошептала.
— Vos hortor, relinquere in animo hoc puer, — голос в голове Хоуп резко стих, и она начала медленно осматриваться.
— Хоуп, — Клаус подошёл к дочери и прижал её к себе. — Как ты себя чувствуешь? Голос пропал? — Хоуп лишь рассеяно ему кивнула. Фрея протянула девочке предмет похожий на талисман.
— Вот, — Фрея протянула предмет племяннице. — Я сделала этот оберег, чтобы ты смогла самостоятельно избавляться от него.
— Хоуп, — Клаус опять обратился к дочери. Но ответа так и не последовало.
— Я пожалуй пойду спать, — проговорила юная Майклсон растерянно бегая по комнате и всем присутствующим глазами.
— Спокойной ночи, милая, — Хейли прижала дочь к себе и поцеловала в макушку. Девочка пробежала мимо всей семьи и быстро поднялась по лестнице, запираясь в своей комнате. Клаус лишь проводил дочь печальным взглядом.
— Это ненормально, —Клаус лишь устало выдохнул. — Она не должна так мучится. Никогда и не при каких обстоятельствах не должна была, — Клаус никогда бы раньше этого бы не сказал и не признал, но сейчас ему было больно. Хоуп была его душой. Душа, что начала страдать и он ничего не может сделать, чтобы хоть как-то облегчились страдания своей души. Хоуп была его сердцем. Сердце, которое кто-то обхватил своими когтями и намеревается вырвать его. Гибрид убивал сотнями. Тысячами. Ещё больше живых существ он мучал, но ему всегда было всё равно на их боль, на их крики и мольбы о помощи или же о более скорой и менее болезненной смерти. Но ему было всё равно. Плевать. Какое ему дело до этих доходяг. Но сейчас он страдает. Страдает лишь от мысли, что его дочери плохо, а когда он своими собственными глазами наблюдает за муками Хоуп, так он умереть готов, если это избавит его маленького волчонка от боли и страха.
Хоуп стояла, прислонившись спиной к двери и пыталась привести дыхание в норму после бега по многочисленным лестницам. Её взгляд прошёлся по комнате, остерегаясь, что
он может как-то присутствовать здесь, в её комнате, в самом безопасном для неё месте, и остановился на её столе, где лежали различные травы, колбочки, скляночки, какие-то записи с заклинаниями и блокнотами с рунами. Она быстро подошла к столу и взяла дневник с маркером в руки, в надежде, что Драко не спит и сможет ей сейчас ответить. Хоуп забралась на кровать, и облокотившись на изголовье, начала писать:
— Драко, ты тут?
— Да, — он обижен на неё, и Хоуп прекрасно его понимала.
— Ты сильно на меня злишься?
— А ты как думаешь? — опасно. Он точно злиться.
— Драко, послушай. Мне очень жаль, что так вот резко всё получилось, но мне правда жаль, что я не предупредила тебя ещё в школе.
— Ну, надеюсь, что хоть сейчас ты всё мне расскажешь.
— Помнишь в начале года у меня случился приступ. Так вот, с этого времени меня постоянно мучает голос в голове. Он сказал мне поджечь мантию того парня на уроке зельев. Он нашептал мне прикончить того слизеринца сегодня утром. И я не знаю, что мене делать. Он мучает меня. Шепчет мне всякую ересь.
— Ты знаешь имя?
— Том Марволо Реддл. Ты знаешь кто это?
Молчание.
— Драко!
Нет ответа.
— Ладно, завтра напишу. Спокойной ночи, Драко.
Глазами Драко несколько секунд пробегал по имени, что написала Хоуп. Нет, этого просто не может быть. Его догадки оказались правдой. Он должен кому-то написать, сообщить об этом. Его лучшего друга мучает Волан-де-Морт. Нужно писать отцу. Тот в своё время был его прихвостнем. Он должен что-то да знать. Драко надеялся, что его отец не приложил руку к страданиям Хоуп. Иначе, всей их семьи конец.
Мистер Майклсон,
Хоуп мучает тёмный волшебник, который несколько лет начал войну в магической Британии.
Всего две строчки. Всего две строчки отделяли мир волшебников от гнева Майклсонов. Это всё ради неё.
— Эй, Драко, — к Малфой подошёл Тео. — Это письмо Клаусу Майклсону?
— Да, — Драко вздохнул. — Хоуп мучает сам-знаешь-кто.
— Не понял, — Тео сел на стул рядом с другом.
— Он нашёптывает ей, говорит, что делать. Помнишь того когтевранца, мантию которого подожгла Хоуп, — Тео кивнул. — И того Слизеринца, которого Хоуп чуть не убила, — сново кивок. — Всё это заставлял её делать
он.
— Он ей угрожал, — выдохнул Нотт и откинулся на спинку стула, устало потирая лицо руками. — Чёрт! И что делать?
— Это письмо, — Драко поднял сложенный контре с именной печатью Малфоев и прикрепил его к лапке его совы. — Отправляется в Новый Орлеан, прямо в руки её отца, — а это письмо, — перед глазами Теодора появилось уже иное письмо всё с той же именной восковой печатью. — Отправляется к бывшему пожирателю смерти, которому предстоит молить всех известных ему богов, дабы сохранить нашу семью, если он в этом замешен. Ибо если Хоуп Майклсон страдает по его вине нам всем не поздоровится, — Тео лишь издал непонятный звук. Что-то между страхом и отчаянием. Молится придётся каждому волшебнику. Однако не одни святые не оберегут их от гнева королевской семьи Нового света.
— Ты думаешь твой отец как-то может быть замешан? — если Люциус Малфой имел к этому хотя бы косвенное отношение, то и отец Теодора тоже.
— Надеюсь что нет, — Драко вздохнул и прикрепил письмо к лапке совы, которую любезно предоставил Блейз. Ждать пока птица Малфоя дважды пересечёт океан не было времени. Каждая минута могла стоить Хоуп рассудка.
Вдруг в комнату ворвался запыхавшийся Забини.
— Вам срочно нужно это увидеть, — сказал он и развернулся, давая беззвучный приказ следовать за ним.
Мальчики не стали противиться и послушались друга. Блейз повёл и к коридору, по которому мало кто ходит. Просто нет нужды. Этот коридор не ведёт не в какой класс и не в чью комнату, ни учителя, ни старосты, про комнаты остальных учеников и говорить нечего. В конце коридора ещё один поворот, который заканчивается окном. Всё. Зачем им туда идти, если там нет ничего примечательного?
— Скоро сами узнаете, — видимо последний вопрос Драко сказал в слух. — Точнее увидите.
Послышались разговоры. Будто весь Хогвартс столпился в этом маленьком коридоре. Но все будто не замечали новоприбывших. Драко и Тео протиснулись за Блейзом, который кивком головы указал на стену, и то что они увидели, мягко говоря, повергло из в шок.
Не у всех есть право учиться волшебству. Грязнокровкам здесь не место.
Написано кровью.
Чей? Чёрт возьми. Драко с Тео переглянулись.
Почерк. Только у одного знакомого им человека такой почерк. Только один человек пририсовывает к буквам такие завитки.
Художник. Главное чтобы никто больше этот почерк не узнал. Иначе будут проблемы. У
неё будут проблемы.
— О Мерлин, — Тео закрыл глаза. — Только не это. Прошу, Драко, скажи что я ошибаюсь.
— Боюсь что нет, друг, — сказал Драко, не отрывая взгляда от стены. — Боюсь что нет.
— Чёрт.
Драко не понимал зачем
она сделала это. Ну точнее понимал,
он заставил, но неужели он так сильно контролирует её разум, что он смог заставить её сделать подобное. Или он так серьёзно ей угрожал, что она пошла на это. Ответов нет. А вот вопросов всё больше и больше.
— Так, — начал Дамблдор, друзья его даже не заметили. — Я попрошу деканов провести всех своих учеников в свои гостиные, а студентов попрошу не выходить из комнат до завтрашнего утра. Тот кто это сделал может ещё находится в школе. Мы не знаем чью кровь использовал злоумышленник. Так что он может быть опасен, — директор кивнул и учителя начали собирать студентов своих факультетов.
— Слизерин, — раздался строгий голос Снейпа, — Все за мной. Если кто-то отстанет, тот будет драить котлы до конца этого года, — даже не взглянув на учеников профессор направился в подземелья.
— Кто это мог сделать? — с ребятами поравнялась Пэнси. — А вдруг он до сих пор где-то здесь ходит? А что если это человеческая?
— Тот кто это написал, точно не здесь, — начал Тео.
— А где же тогда? — Пэнси нахмурилась.
— В Новом Орлеане, — закончил Драко.
