***
— Входящий крейсер, назовите себя, — четко сказал лейтенант, и каждый человек на борту замер, затаив дыхание в ожидании ответа. — Это «Спаситель», исполняющий приказ 66-С2, — добавил адмирал Юларен, сведя брови на переносице. Пару секунд были слышны лишь помехи, но тут раздался мужской голос… — А это «Неповиновение», который успешно выполнил приказ 66-С1, — лихо сказал он. …от звука которого сердце Падме растаяло. Ведь это был Энакин, явно живой и здоровый. Ее взгляд тут же устремился в иллюминатор на корабль-побратим, к которому они приближались. Туда, где Энакин уже ждал ее. На мостике «Спасителя» тем временем раздались радостные возгласы, а на лицах солдат появилось облегчение и ликование, от того, что их миссия все-таки была успешна. — Падме? — неуверенно добавил Энакин, совершенно наплевав, что его могут слышать тысячи членов экипажа вокруг каждого из них. Брюнетка слегка улыбнулась. — Я в порядке, Энакин, — заверила она его, уже изнемогая от желания обнять мужа, и лично убедиться, что с тем все в порядке. — Я приеду прямо сейчас, — отрывисто сказал он, словно разделяя ее мысли, и канал связи резко оборвался. Падме стремительно развернулась и быстро пошла прочь с мостика, на ходу крикнув: — Если я вам понадоблюсь, я буду в ангаре! Адмирал Юларен что-то пробормотал ей в спину, но Падме уже не слушала его, спеша так быстро, как только могла, в ангары. Она спустилась в вниз буквально за несколько минут и с нетерпением стала наблюдать, как массивные врата крейсера распахнулись, открыв ей прекрасный вид на звезды, которые она даже не видела, жадно ища в черноте космоса один-единственный истребитель. Мгновение спустя в ангаре появился столь желанный ею объект, с визгом и грохотом приземлившись на дюрастиловый пол. Едва истребитель коснулся земли, из него тут же выпрыгнул Энакин. — Падме! — с волнением в голосе воскликнул он и бросился к ней. Они столкнулись на середине пути, и Энакин подхватил ее на руки, стараясь хоть немного унять свое волнение, но и не прижимать жену к своей груди столь сильно, не желая ненароком навредить ребенку. Однако с учетом напряжения, страха и ужаса, которые мучили его в последние пару дней, ему было трудно это сделать. — О, Энакин, — выдохнула Падме, и обвила руками его шею, отчаянно обнимая своего любимого мужа. Она прикрыла глаза, и зарылась пальцами в его растрепанную шевелюру, глубоко вдыхая его запах. Реальность того, как близко Энакин подошел к смерти вдруг резко ударила ее в грудь, отчего дыхание Падме на миг замерло. Они знали, что были не одни в ангаре, но впервые их это не волновало. Да и прятаться больше не было смысла. Все самое страшное, что могло случиться, уже случилось. И Энакин, с поразительным облегчением поняв, что у них больше не было никакой репутации, которую нужно было бы поддерживать, или приличий, которые необходимо было бы соблюдать, опустил голову, и впился в ее губы горячим поцелуем. Падме протянула руку и, притянув его еще ближе, с тихим стоном стала страстно отвечать на поцелуй, наслаждаясь долгожданным воссоединением, после того, как они так близко подошли к порогу смерти. — Я люблю тебя, — выдохнул Энакин, на миг отстранившись от жены, чтобы произнести эти важные слова, которые, он боялся, больше никогда не произнесет. — И я люблю тебя, — прошептала она в ответ, отчаянно пытаясь снова завладеть его ртом. Они жадно целовали друг друга еще несколько мгновений, прежде чем вновь расстаться, хотя все еще продолжая стоять в объятиях друг друга. — Я так волновалась, — прошептала Падме, проводя руками по его груди и снова целуя его в угол губ. — Я знаю, что ты чувствуешь, — прошептал он в ответ и принял предложенный ею поцелуй. С каждой секундой их объятия становились все отчаянее, а губы все более лихорадочно искали друг друга, пока у них за спиной кто-то не закашлял. И хотя они перестали целоваться, объятий так и не разомкнули. Энакин в неохотой отвел взгляд от лица жены и взглянул поверх ее головы на того, кто их прервал, продолжая крепко прижимать Падме к своей груди, на мгновение прижавшись губами к ее макушке. Он больше не был намерен ее отпускать и все тут. В конце концов все уже знали, что они женаты, и он не видел смысла скрываться или одергивать себя. Теперь он будет целовать свою жену, где бы они ни были, и столько раз, сколько ему вздумается, потому что в последний раз он был слишком близок к тому, чтобы потерять ее. И себя. — Капитан Рекс, — наконец серьезно сказал Энакин, и позволил Падме повернуться в его объятиях так, чтобы они оба могли смотреть в лицо солдату, который назначил себя ее телохранителем. Солдату, который служил под его началом столько лет, и все же Энакин все еще был ошеломлен тем, что тот смог провернуть за последние несколько дней. На это, должно быть, ушли месяцы планирования, учитывая количество задействованных солдат, и он был в вечном долгу перед капитаном за это. — Ты спас меня, сенатора и нашего ребенка. От повелителя ситхов и смертного приговора… — тихо начал Энакин, в благоговейном страхе смотря на своего давнего товарища, который столько для него сделал, хотя сам Рекс, как всегда, продолжал стоять неподвижно и с суровым выражением лица. — …Я в неоплатном долгу перед тобой. Я обязан тебе всем, — искреннее продолжил рыцарь, и благодарно кивнул капитану. Человеку, который спас всех их, и который сейчас выглядел немного смущенным и явно не знал, что делать с его благодарностью и как реагировать. — Не больше, чем вы делали это для меня бесчисленное количество раз, генерал, — неловко сказал Рекс, но Энакин покачал головой, и настойчиво произнес: — Нет, Рекс. Ты гораздо больше герой, чем я когда-либо был. Спасибо. Капитан кивнул и сменил тему разговора, склонив голову к Падме. — Теперь, когда вы здесь, я официально могу сложить свои обязанности телохранителя, — с легкой дразнящей ноткой в голосе сказал Рекс. Энакин ухмыльнулся, притягивая еще ближе к своей груди Падме и собственнически проводя руками по ее телу. Одной вдоль ее бока, а другой он коснулся ее живота. Рекс с некоторым восхищением следил за этим движением, особенно за тем, как тыльная сторона костяшек пальцев Энакина медленно, едва заметным движением поглаживала чрево сенатора. Не прошло и секунды, как маленькая женская ручка легла поверх руки генерала. — Работа, которую я с удовольствием беру на себя, — лукаво сказал Энакин и усмехнувшись, поцеловал супругу в макушку, сжав ее пальчики в своей ладони. Капитан откашлялся, и серьезно сказал: — Нам нужно все спланировать, сэр. Рекс явно старался перейти к военной подоплеке их дела, вернуться, так сказать, к свой более привычной рутине, и повернулся, чтобы пойти в зал для брифингов, не замечая, как Падме тоже повернулась, но уже в объятиях Энакина. Она улыбнулась ему, обхватив ладонью его щеку, и поняла, что в ближайшее время никаких планов они строить не будут. Нет и все тут. — Капитан, — решительно сказала она, останавливая своим окриком Рекса, который, обернувшись, был явно удивлен, поняв, что ни один из них не последовал за ним. — С тех пор, как я в последний раз видела Энакина, мы оба едва избежали смерти. Я бы хотела своими глазами увидеть, что он цел и невредим, — откровенно заявила Падме. — Поэтому мы присоединимся к вам лишь завтра утром. — Леди Скайуокер, — хмуро пробормотал он, желая возмутится, ибо любая задержка могла им многого стоить, а Энакин услышав новое… звание супруги, заметно оживился, и хитро спросил: — Это леди Скайуокер, а? — и, одобрительно посмотрев на Падме, добавил: — А мне это нравится. — Увидимся утром, — настойчиво повторила Падме капитану, сжимая руку Энакина. — А теперь мы удалимся в мою каюту. Сейчас же. Генерал с притворным сожалением посмотрел на Рекса, и прошел мимо него, держа руку Падме в своей, а предвкушающая самодовольная улыбка расплылась по его лицу. — Ты хорошо себя чувствуешь? — успел еще услышать Рекс, видя, как Энакин приобнял сенатора, и со стыдом вдруг понял, что впервые за три дня, прошедшие с начала этой саги, хоть кто-то додумался спросить, как эта бедная женщина себя чувствует.***
— Генерал и Леди Скайуокер на мостик. Сейчас же, — громко разнеслось по кораблю, в каждую комнату, каждый коридор, и каждый турболифт, который был на «Спасителе». Падме поспешно разомкнула их поцелуй, и Энакин изо всех сил пытался удержать ее рядом с собой, разочарованно застонав: — Нет, нет, нет! — Но что если случилось что-то серьезное? — прошептала Падме, упираясь ладонями в его голую грудь, и едва последнее слово сорвалось с ее припухших от поцелуев губ, по крейсеру разнеслось второе сообщение: — Имперский корабль только что вышел из гиперпространства. Это заставило Энакина наконец обратить внимание на столь настойчивое желание Юларена их прервать. — Сейчас? — простонал он. — Но почему сейчас? Падме тем временем снова попыталась вырваться из его рук, но он поймал ее за плечи. Он задержал взгляд на ее соблазнительной фигуре, ее блестящей коже и раскрасневшихся щеках, словно пытаясь запечатлеть этот образ в своей памяти, только после этого наконец отпуская ее. — Хорошо, — выдохнул он, и, еще раз страстно поцеловав ее, клятвенно пообещал: — Сейчас нам и впрямь лучше отправится на мостик, но позже мы обязательно вернемся к тому, что начали, леди Скайуокер. Брюнетка слегка улыбнулась, и встала с кровати. А он еще на несколько секунд оставался на их еще не остывшем ложе, приходя в себя, потом схватил свой ком и связался с Юлареном. — Дайте нам две минуты, — как можно спокойнее сказал Энакин, стараясь, чтобы злость от того, что его с супругой прервали на самом интересном месте не просочилась в его голос. — Одну и не больше, — резко сказал Юларен, и отключился. Падме уже была в халате и поправляла волосы, когда он с трудом поднялся с кровати и начал натягивать на себя одежду. Когда они все же вышли из своей каюты, Энакин не удержался и схватил Падме за талию, чтобы притянуть к себе, и запечатлеть последний страстный поцелуй на ее распухших губах, прежде, чем вновь с головой нырнуть в реальную жизнь. — Я люблю тебя, и мы переживем это, — яростно пообещал он ей. — Ловлю тебя на слове. В конце концов, мы еще не закончили, — так же яростно ответила она и чмокнула его в губы. Затем они поспешно бросились к мостику. — Это было три минуты, а не две, и уж тем более не одна, — упрекнул его Юларен, даже не оборачиваясь к парочке, когда те быстрым шагом направились в его сторону, появившись наконец на мостике. — В следующий раз, — сквозь зубы сказал Энакин, шагнув к нему, прямо добавил: — Я не буду отвечать, пока я наедине с Падме. — Прошло четырнадцать часов с тех пор, как вы приземлились в ангаре! — возмутился Юларен, затем его тон приобрел куда более веселые нотки, и он добавил: — Рад видеть вас живым, генерал Скайуокер. — Хорошо быть живым и увидеть таковой свою супругу, а еще несколько часов для «празднования» этого события не помешали бы уж точно, — рассеянно ответил он, изучая корабли перед ними. «Неповиновение» все еще дрейфовал рядом с их правым бортом, хотя уже спустя несколько минут тот выровнялся со «Спасителем». Теперь они оба держали свои носовые орудия наготове по отношению к третьему похожему на них кораблю, построенному для Великой Армии Республики. Хотя теперь все корабли, кроме их собственных, служили лишь Империи. — У нас нет такой роскоши, как время, — заметил Юларен, тоже пристально смотря на третий корабль, который просто дрейфовал неподалеку от них. — Вы правы, у нас его нет, — тихо согласилась Падме, появляясь рядом с ними, и, помотрев на адмирала, добавила: — Вы пытались связаться с крейсером? — И позволить вам пропустить все веселье? — остроумно сказал Юларен, что заставило брюнетку улыбнуться. — У нас есть входящее сообщение, сэр, — как по команде произнес офицер связи. Энакин повернулся к молодому человеку и кивнул, давая добро на включение связи. — Это крейсер «Переговорщик», исполняющий приказ 66-К. Назовитесь, — произнес мужской голос — Адмирал Килиан! — удивленно воскликнул Юларен, сразу же узнав глубокий акцент своего давнего знакомого. — 66-К? — подняв бровь задумчиво повторила Падме, а затем повернулась к Энакину. — Как ты думаешь, могут ли, и другие солдаты организовать спасательную миссию? Может быть, это… — Оби-Ван, — выдохнул Энакин, внезапно почувствовав присутствие своего учителя, и с трудом удержавшись оттого, чтобы не согнутся пополам от облегчения, а потом посмотрел на адмирала и твердо добавил: — Назовись ему. — Это крейсер «Спаситель», исполняющий приказы-66-С1 и 66-С2. У нас есть Скайуокер, — четко произнес адмирал Юларен, и уже мгновение спустя голос Оби-Вана заполнил их мостик, и на глазах Падме навернулись слезы счастья. — Энакин? — с надеждой произнес Кеноби, даже не скрывая этого. — Да, мастер, я здесь, — быстро ответил Энакин, и его собственная радость была отчетливо слышна в его голосе. Тут он с притворным возмущением добавил: — Они похитили меня… — он сделал паузу, чтобы схватить за руку жену, и с любовью произнес: —…и сенатора Амидалу с Корусанта. Солдаты вокруг них согласно загудели, явно гордые собой, что смогли организовать такую дерзкую миссию, которую они успешно выполнили. Улыбку в голосе Оби-Вана можно было почувствовать даже через километры пространства, разделяющего их, когда он хвастливо ответил: — Меня захватили в плен на Утапау, — на секунду он замолк, и искреннее добавил: — Приятно слышать твой голос, мой друг. — И мне твой тоже, — искренне ответил Энакин. — Оби-Ван, — вмешалась Падме, сжимая пальцы мужа. — Теперь, когда у нас есть три корабля вместо двух, мы стали еще более заметны, и скоро слухи начнут распространятся. Пройдет не так уж и много времени, прежде, чем они достигнут Корусанта. Нам нужен план. — Согласен, хотя кораблей у нас не три, а четыре. По-видимому, у нас есть еще один в пути, и тоже исполняющий приказ 66-К. Я скоро приду к вам, и… Сенатор? — добродушно сказал Кеноби. — Ваш голос тоже бесконечно радует мой слух. Падме засмеялась, стараясь незаметно утереть слезу, и мысленно проклиная свои дурацкие гормоны, сказала: — И мне ваш, мастер-джедай. — Юларен, каков статус ваших кораблей, и как у вас дела с припасами? — деловито сказал голос адмирала Килиана сменив Оби-Вана у коммуникатора. — Запас продовольствия и топлива — довольно скуден, и с каждым часом их становится все меньше, а наш корабль получил повреждения в недавней перестрелке, — резко отрапортовал Юларен. После чего офицеры занялись обсуждением насущных вопросов, а Энакин и Падме отправились прочь от мостика, чтобы встретить своего общего друга, которого они уже и не чаяли увидеть. — Теперь Оби-Ван все точно узнает, — сказала Падме, когда они шли к турболифту. — Все на этом корабле рисковали жизнью, чтобы спасти меня, потому что знали о нас, и скрыть это от него, когда он прибудет — нереально. Энакин неловко кивнул, но затем его спина выпрямилась. Его пальцы ласково сжали ее руку, и он твердо ответил: — Твою беременность теперь не скрыть, и всем будет понятно, что ты ждешь ребенка. И я горд этим, и не хочу больше это скрывать. Они подошли к турболифту как раз в тот момент, когда двери скользнули в сторону. — Леди Скайуокер, — почтительно склонил голову сказал командир, выходя из турболифта, а его люди последовали за ним. — И это тоже, — шепотом сказал Энакин, наклонившись к жене, и глядя на удаляющуюся спину солдата. — Кстати, почему тебя так теперь называют? Они оба вошли в турболифт, и когда дверь за ними закрылась, Падме закатив глаза, ответила: — Капитан Рекс обращался ко мне как к сенатору Амидале, даже когда канцлер объявил об упразднении Республики. И я, под влиянием эмоций, во всеуслышание объявила, что отказываюсь служить в Сенате при императоре и под началом его тиранической Империи, и запретила так меня звать капитану, на что он невинно спросил, как теперь ко мне обращаться, и когда я промолчала, он сам выбрал понравившейся ему… титул. И очевидно, слухи распространяются быстро, даже на корабле такого размера. Энакин повернулся к ней, его глаза весело блестели, и он довольно проурчал: — Так теперь все открыто называют тебя моей женой. — Наверное, — пробормотала Падме, стараясь проигнорировать его тлеющий взгляд. — Хорошо, — томно сказал он, и приподняв ее голову ее за подбородок, нежно поцеловал. — Галактика стала совсем другой, чем была неделю назад, — тихо сказала она ему, когда он отстранился. — Если ты и Оби-Ван действительно единственные оставшиеся джедаи… — Знаю, знаю, — слегка поморщившись сказал он, подняв руку, чтобы успокоить ее волнение. — Он должен знать все, — строго заметила она. — От этого зависит слишком много жизней. Энакин молча покачал головой. Затем он встретился с ней взглядом и твердо напомнил: — Я и не спорю. Наш ребенок, — он сглотнул, положив руку ей на живот, — это благословение. Десять тысяч солдат на наших двух кораблях знают это. И Оби-Ван тоже это увидит. Их губы вновь соприкоснулись в кратком поцелуе, а затем они вышли из турболифта и направились по коридорам, прямиком к ангарам. Они ждали прибытия Кеноби, стоя бок о бок, не касаясь друг друга, но явно выступая единым фронтом. Слух быстро, как и сказала Падме, распространился по крейсеру, и даже здесь, внизу, уже все знали, что к ним присоединился еще один корабль, поэтому чета Скайуокеров даже не удивилась, услышав тихие перешептывания вокруг них. Когда наконец появился шаттл, он не несся с той же скоростью, что и Энакин, но все же он тоже летел на приличной скорости, и едва коснулся палубы, когда трап опустился, и Оби-Ван, который уже ждал наверху, быстро спустился вниз, крепко обняв Энакина. — Я рад видеть тебя, мой друг, — с болезненным облегчением произнес он, увидев мальчика, которого он вырастил, все еще живого, несмотря на резню их народа. — Оби-Ван, — прошептал Энакин и вновь крепко обнял его, ибо их чувства были взаимными. — Нам очень… повезло, — печально сказал Оби-Ван, когда они разомкнули объятия, и явно не оценив подобного «везения», которое, так уж вышло, даровала им судьба. Тут он повернулся, чтобы поприветствовать Падме. — Сенатор Амидала, я так… — и он замолчал, когда наконец внимательно посмотрел на нее. Его брови хмуро съехались на переносице, явно пытаясь осознать то, что видели его глаза, а потом, очевидно растеряев на миг свой знаменитый ораторский дар, выпалил: — Кажется с нашей последней встречи прошло куда больше времени, чем мне думалось. И ее беременный животик давал понять, был явным показателем, что и впрямь многое изменилось с тех пор, как он в последний раз видел сенатора. — Да. И он, — решительно сказал Энакин, который больше не желал ходить вокруг да около. — Он — мой. На несколько секунд в ангаре повисла тишина, а потом брови Кеноби поползли вверх, и он укоризненно воскликнул: — Энакин! Ты что, с ума сошел? Сенатору выписали смертный приговор! Как ты мог быть таким безрассудным? — Смертный приговор – это гораздо более новая проблема, — иронично заметила Падме, и выразительно махнув рукой на свой живот, добавила: — Это началось задолго до того, как канцлер разрушил все, чему мы служили. — Тем не менее, мой вопрос остается в силе, — сердито буркнул Оби-Ван и скрестил руки на груди. На этот раз Энакин был спокоен. — Мы женаты уже довольно давно, — просветил он своего друга, и не удержавшись, с сарказмом добавил: — А с женатыми людьми происходят удивительные вещи. — Ты знаешь, что есть способы предотвратить это? Во имя Силы, мы же воюем! — продолжал возмущаться тот, не замечая, что стали привлекать множество любопытных взглядов других членов экипажа. — А что, если я не хотел этого предотвратить? — резко сказал Энакин и поднял бровь. Падме даже вздрогнула, и предостерегающе прошипела: — Энакин!.. Но мужчины уже схлестнулись взглядами в битве воль, пока наконец Энакин вздохнул, и устало сказал: — Не важно. Все уже произошло, хочешь ты или нет. Тут его взгляд скользнул по плененной аудитории из обслуживающего персонала и пилотов, и махнув в их сторону головой, тихо добавил: — Мы можем продолжить этот разговор наедине? Кеноби отрывисто кивнул, тоже осознав, что они устраивают сцену, и все трое молча пересекли огромный ангар и направились к одному из турболифтов, а только когда двери закрылись за ними отрезая их от любопытной толпы, Энакин повернулся к своему другу, твердо сказал: — Одобряешь ты это или нет, но у нас с Падме скоро будет ребенок. И наше очень сложное существование в качестве беглецов от Империи станет еще более невыносимым. Так что мы должны во всем разобраться. Сейчас. — Согласен, — сжав челюсти сказал Оби-Ван. Затем он перевел менее враждебный взгляд на Падме и сказал то, что должен был сказать с самого начала. — Рад видеть вас, сенатор. — Не называй ее так больше, она отказывается служить коррумпированному императору в Имперском Сенате, поэтому отныне не носит звание сенатора, — хитро сказал Энакин и дразняще улыбнулся жене, повторяя ее же собственные слова. — Да? И как же теперь к вам обращаться? — удивленно спросил Кеноби, на миг даже забыв о своем возмущением. — Просто Падме меня устроит, — заверяющие сказала брюнетка, а Энакин в тот же самый момент самодовольно вставил: — Зови ее леди Скайуокер. Тут двери турболифта открылись, хоть Оби-Ван с Падме, этого не сразу заметили, так как мрачно смотрели на довольного собой блондина. — Что такое? — защищаясь сказал он, ведя их в комнату для совещаний. — Это придумал капитан Рекс. И мне это нравится. — Падме меня все же больше устроит, — сказал Оби-Ван, и его взгляд в сторону его бывшего ученика стал еще более уничижительным, если такое вообще возможно. Но Энакин лишь вызывающе скрестил руки на груди и нагло заявил в ответ: — Кстати, учитель, ты не забыл сообщить герцогине Мандалора, что ты жив? Оби-Ван вздрогнул от резкой перемены в разговоре, и поджав губы сказал: — Почему я должен?.. — Я просто думаю, что она хотела бы знать, что ты жив, — невинно сказал блондин, а его походка так и источала самодовольство. — Но она не может, — возразил Оби-Ван. — Я беглец от Империи с боевым крейсером под моим командованием и смертным приговором на моей спине. Это очень опасно для всех, кто знает, что я жив. Последовало молчание, а затем Падме осторожно сказала: — Не знать, жив ли тот, о ком ты заботишься, — это худшая форма пытки, — непроизвольно она бросила быстрый взгляд на мужа, который провел месяцы на внешнем кольце, не возвращаясь домой, по опыту зная, как ужасно это чувство. — Герцогиня ставит своих людей на первое место. У нее не будет времени думать ни о чем другом, кроме как о галактике, которая погрузилась в хаос, — твердо сказал Оби-Ван, ясно показывая всем своим видом, что этот вопрос должен быть закрыт. — Я стояла рядом с ней на твоих похоронах два года назад, — напомнила ему Падме, вдруг не желая отступать от своего. — И хотя ты оказался жив, — она печально посмотрела на него, мысленно вновь переживая тот ужасный миг. — Сатин действительно была безутешна. Она оплакивала тебя, как могла оплакивать только вдова и потерять тебя дважды может не сломить ее публично, но ты больше, чем кто-либо другой, знаешь, что это разрушит ее изнутри. Пошлите ей хотя бы тайное сообщение, Оби-Ван. Считай это моим настойчивым, но дружеским советом. — Или еще лучше, приведите флот, — вставил Энакин и махнул рукой, метафорически указывая на их маленькую тройку кораблей. — Представь все так, что мы здесь, чтобы сражаться с сепаратистами. Падме и Оби-Ван странно посмотрели на него, когда вошли в комнату для совещаний, и увидев их взгляды, он пояснил: — Флот сепаратистов собирается в половине парсека от границы Мандалора. Вот теперь оба, и бывший сенатор и мастер джедай, выглядели ошарашенными. — Это ваш корабль столкнулся с ними, — напомнил Энакин Падме. — Это было недалеко от Мандалора? — недоверчиво спросила она. — Согласно вашим координатам, да. Ты что, этого не знала? — подняв бровь спросил Энакин. Падме покачала головой. — Я только знала, что мы пытаемся вычислить второй вектор прыжка. По меньшей мере четыре дроида-стервятника прибыли до того, как нам удалось узнать наше местоположение, — растеряно сказала она, а потом поджала губы, и жестко добавила: — Мы должны что-то сделать! Если армия сепаратистов совершит вторжение в нейтральную систему, нейтралитет будет аннулирован, и Империя сможет оккупировать Мандалор! Энакин выглядел немного смущенным, когда спросил: — Ты уверена? — Да, я голосовала за законопроект о нейтралитете. Я лично помогла Сатин составить первоначальную формулировку, — уверенно ответила брюнетка, а потом ее глаза сузились. — Некоторые недружественные Федерации удалили ключевые пункты и сумели провести эту версию через Сенат. Если хоть один сепаратист выстрелит по Мандалору, их нейтралитет исчезнет. — Это значит, что герцогиня Сатин в большой опасности, — обеспокоенно сказал Оби-Ван, нервно погладив бороду. — И люди в двух тысячах нейтральных звездных систем, от имени которых она выступает, — подчеркнула Падме. Оби-Ван провел рукой по лицу, и с усталым сарказмом сказал: — А я-то думал, что сегодня будет хороший день. Вдруг на краю стола появились два мягких черных сапога джедая и небрежно скрестились. Падме и Оби-Ван посмотрели на Энакина, который расслабленно откинулся в кресле, заложив руки за голову, и удивительно синхронно подняли брови. — Ты должен был жениться на ней, когда у тебя была такая возможность, — небрежно сказал Энакин, игнорируя их взгляды, и махнув рукой в сторону Падме, самодовольно добавил: — Моя-то жена здесь и в безопасности. — Твоя жена, — с язвительно усмешкой сказал Оби-Ван. — Беременна и в бегах. — По крайней мере, я знаю, что она в безопасности, — не сдавался Энакин, подчеркивая это. — И я могу защитить ее. — Ты не помогаешь, — раздраженно сказала Падме, вдруг ощутив, как у нее зачесались руки от желания дать своему супругу затрещину. — А я и не пытаюсь, — прямо сказал Энакин и улыбнулся ей в ответ. — И хочу сказать, — тут он повернулся с самодовольной ухмылкой к Оби-Вану, — что я прав. И что мне очень повезло. Его ноги исчезли со стола, и он встал. — Вы двое разбирайтесь с мандалорской проблемой, а я пойду искать адмирала Юларена, — резко сменил тему блондин и прижался губами к щеке Падме и тихим шепотом попросил: — Он часто скучает по ней, и теперь есть шанс что-то с этим сделать, милая, так что не кипятись. Тебе вредно, ангел. Его рука мягко сжала ее плечо, а потом он вышел из зала, а Оби-Ван внимательно смотревшись на них все это время, тихо, едва его бывший ученик и скрылся, сказал: — Падме. Я хочу тебя спросить. Исключительно, как друг, желающий тебе добра… Ты уверена, что приняла мудрое решение? Жизнь Энакина вот-вот станет еще более сложной, чем она уже была, и… — Я знаю, — резко согласилась она с ним, а затем решительно добавила: — Но он того стоит. То время, что я провела с Энакином было самой замечательной частью моей жизни, и появление нашего ребенка ничего не изменит.***
Энакин, который прятался в этот момент в коридоре и услышавший ее последние слова, любяще усмехнулся про себя и отправился за адмиралом, чтобы пригласить его на военный совет, уже в который раз поблагодарив судьбу за своего ангела.