По микрофону вдруг громко постучали пальцем. Геральт вздрогнул от оглушительно мерзкого дребезжания на высоких частотах, но плотно сомкнутые веки так и не открыл, лишь тихо выматерился про себя, проклиная все сраные клубы в мире с их охуенно качественной акустикой, будто специально созданной пытать бедных био-мутантов, вроде него. Но внезапно отвратительное гудение шума прервалось.
— Добрый вечер всем! Зовите меня Лютик, — возвестил приятный мужской голос, обволакивающим медом пролившись в истерзанные уши ведьмака и неосознанно заставив блаженно выдохнуть. — Спасибо, что пришли разделить со мной этот памятный вечер пятницы! Нашему любимому Хамелеону сегодня исполняется семнадцать лет, — зал кабаре вмиг наполнился какофонией из радостных криков, нескладных аплодисментов и ликующего свиста. — Да, да! Мне и самому не верится, когда я оборачиваюсь назад и понимаю, сколько уже зим минуло с тех пор, как унылый до неприличия «Шалфей и розмарин» легким мановением перстов моей драгоценной Присциллы переродился в наше маленькое чудо, без которого я уже и не могу представить свою жизнь. Не могу вообразить жизнь без вас, мои дорогие! — теперь зал протяжно взвыл хором благодарного умиления, охов и вздохов. — Хамелеон мое любимое и единственное детище, но если представить на секунду, что он наш с Цираночкой настоящий сын, то сегодня я непременно сказал бы ему: — Ты уже почти взрослый, мой малыш! Я помню твои первые шаги, как ты падал и поднимался, разбивая коленки, как порой плакал, если что-то не получалось, как радовался первым успехам. На моих глазах ты рос и развивался, превращаясь в того прекрасного молодого человека, кем ты стал сейчас. Тебе еще есть куда стремиться, мой милый Хамелеон, но я горжусь тобой, люблю и буду любить, куда бы не привела тебя судьба в будущем, — голос Лютика с каждым сказанным словом становился все выше и выше, а под конец он даже сопливо шмыгнул носом. — Черт, я прослезился, вы видите? Я не специально, Присс, клянусь. Простите, мои дорогие друзья. Просто немного пьян. Из глаз вытекает лишнее, — кабаре заполнилось тихим смехом. — Так вот… Я бы прижал сына крепко к груди, мысленно пожелал бы удачи, взлохматил макушку, а потом обязательно бы поцеловал в лобик. Вот так, — Лютик ловко поймал дройд-микрофон, беззвучно парящий возле его губ, и оглушительно чмокнул динамик. Гости вновь разразились веселыми вскриками, хохотом и свистом.
Геральт резко вздрогнул, в свою очередь разразившись тихими матюками, и теперь уже целенаправленно встал с насиженного места, чтобы воочию увидеть сладкоголосого придурка, который уже второй раз за вечер так жестоко хуячит его несчастные барабанные перепонки. На самом деле ему хотелось спуститься и свалить в закат из этого клуба, но было нельзя. Незнакомец с глупым цветочным псевдонимом оставался единственным, что сейчас связывало его с Эскелем. Вип-ложа располагалась таким образом, чтобы яркий свет неоновых огней и мельтешение танцев не мешали важным гостям отдыхать. Геральт вышел из полутемного алькова и облокотился на широкую балюстраду, наконец узрев сцену, в центре которой под перекрестным лучами софитов стоял…
Мужчина?..
Большие глаза, обрамленные пушистыми чернильными ресницами, сверкали под выразительным разлетом широких бровей, соблазнительный изгиб пухлых сливовых губ, нос с легкой горбинкой, изящная линия подбородка с едва заметной щетиной… Оголенные широкие плечи с россыпью светлых веснушек небрежными волнами укрывали густые светло-каштановые волосы, а голову венчало подобие диадемы, которую украшали серебристые крылья с белоснежными перьями по бокам. Длинные ноги на каблуках то и дело мелькали сквозь высокий разрез пурпурного облачения на запа́хе. Своим силуэтом одеяние отдаленно напоминало шелковое фэнтезийное кимоно, струившееся почти до пола.
Несомненно мужчина. Красивый… нет, великолепный в своем чарующе манящем образе, сотканном из сплошных противоречий.
— Я люблю вас! — Лютик приложил ладони к сердцу и тепло улыбался, медленно обводя зал ясным пронзительным взглядом синих глаз, хоть и блестящих от слез, но настолько искренне светящихся счастьем, что они почти ослепляли чистотой чувств. Казалось, он задался целью одарить своей очаровательной улыбкой каждого присутствующего, поэтому в какой-то миг его зрачки скользнули и вдоль лестницы, на толику секунды остановившись на хмуром лице ведьмака.
Стоило Геральту ответно взглянуть на Лютика в этот миг, как накатившие было злость и недовольство будто отмерли, резко сменившись зудящим где-то на подкорке томительным раздражением. Но не таким, от которого хочется нервно скрипеть зубами, до боли сжимая кулаки, а таким, которое вынуждает ошарашенно замереть на месте и внимательно всматриваться, не на секунду не отрываясь, вслушиваться, не пропуская ни единого звука, заставляет терзаться от желания понять, узнать, прочувствовать, вынуждает задержать дыхание… и сбивает привычное биение сердца. Геральт будто не мог поверить в реальность существования Лютика, в его неимоверные глаза, в теплую и открытую улыбку, в бархатное звучание голоса. Каждое его слово, каждый жест, каждое движение ощущалось странным откровением, которого он не ждал, не просил и к которому оказался совсем не готов…
— В числе первых хочу поблагодарить мою любимую подругу, — тем временем продолжал Лютик, — которая вдохновила меня на столь чудесное название клуба. Хамелеон не стал бы Хамелеоном без нее. Элихаль — непревзойденная мастерица перевоплощения, поднимись ко мне на сцену? Нет? Но почему?! Ну тогда хотя бы помаши всем ручкой, amica. Вот она! — Лютик сам изящно спорхнул со сцены в зал и остановился рядом с одним из столиков, за которым сидела брюнетка в вычурной двуострой рогатой шляпке, но в скромном, по местным меркам, однотонном небесно-голубом платье. Милое личико с тонким носиком и большими ушками, выразительные скулы, длинные стрелки вокруг глаз и ярко напомаженные губы. Эльфийка.
— У Элихаль золотое сердце и не менее золотые руки, она великолепная мастерица. Скоро вы увидите на мне ее новое творение. Комплект под названием «Пегас», — Лютик погладил кончиками пальцев крылья на голове и улыбнулся. — Нравится?! Вы обязательно сможете заказать нечто уникальное и для себя на ее аккаунте, — напоследок он озорно подмигнул зрителям в камеру, которая назойливой осой зависла перед его лицом. Изображение крупным планом транслировалось гало-визором на сцену. — У Элихаль богатая фантазия. Она никогда не повторяется в своих смелых образах, будьте уверены. Спасибо тебе, моя муза! — Лютик легонько чмокнул польщено зардевшуюся эльфийку в щеку и громко объявил: — Первую из сегодняшних песен я посвящаю тебе! Я случайно отыскал эту заразу в архивах инфонета и так часто ставил на повтор, что почти заставил соседей сойти с ума, а теперь подсажу на нее и вас! — кабаре заполнилось тихими смешками.
— Да валяй уже, маэстро, хватит яйцами крутить, задрал болтать! — выкрикнул из темного угла знакомый рыжий краснолюд. Лютик показал тому средний палец, при этом обворожительно оскалившись.
— Нетерпеливые мальчики будут наказаны и премии не получат, предупреждаю сразу, — весело заявил он, поднимаясь на сцену под гогот и улюлюканье толпы. Мерно отстукивая каблуками по ступеням, он попутно развязывал поясок, а затем изящно скинул с плеч странное кимоно, под которым оказалось… да почти ничего, если по-честному. Модный комплект «Пегас» представлял из себя лишь крылатую диадему и тонкие кружева, похожие на морозный узор на стекле. Они россыпью радужно сверкающих бриллиантов струились по всему телу, окутывая его невесомой прозрачной дымкой, плотнее прикрывая лишь крупный бугорок в паху. Лютик не был худым или спортивным, но плавные очертания тела выглядели гармонично: широкие плечи и грудь, небольшой, почти плоский мягкий живот, по низу которого от пупка сбегала темная дорожка волос, просвечивающая, как и соски, сквозь тонкую сетку кружев. Узкие бедра плавно переходили в длинные ноги, которые казались и вовсе бесконечными с высокими каблуками, на которых Лютик умудрялся легко порхать по сцене. Симпатичная круглая задница, дразняще и упруго подрагивающая в такт ходьбы, к огромному удовольствию ведьмака, была прикрыта лишь тонкими завитками блесток, которые подчеркивали и без того идеальную форму. А вдоль позвоночника шла своеобразная грива из перьев, заканчивающаяся конским хвостиком в области копчика. Ведьмак загипнотизировано следил, как разноцветные кончики перьев покачиваются, мягко проезжаясь по ягодицам Лютика, пока свет на сцене не погас.
Геральт шумно выдохнул и тяжело сглотнул, пытаясь до конца осознать увиденное, в плотных штанах вмиг стало как-то тесновато.
— Это что… будет стриптиз?
Йеннифер так громко и недовольно цокнула в ответ, что у него даже на миг раздвоилось в глазах, а в ушах зазвенело.
— Бурлеск, Геральт! Не позорься. Комедийно-эротическое развлекательное шоу. Танцы и пение. Стриптиз и рядом не стоял не по сложности исполнения, не по выразительности сценических образов, не по содержанию.
Включились контровые лучи софитов, на фоне радужно замерцали неоновые огоньки, контрастно подсветив темный силуэт Лютика — тот замер в грациозной позе, встав спиной к зрителям. Вдруг воцарившуюся было тишину прервали вступительные ноты и он начал танцевать. То плавно и кокетливо делая пассы руками, игриво покачивая плечами, то резко и вызывающе изгибаясь корпусом или выписывая дерзкие восьмерки бедрами. Красиво двигаясь в ритме струящейся мелодии, он успевал в полуобороте раздаривать ослепительные улыбки зрителям, а потом наконец развернулся ко всем лицом и стал петь. Вживую не под фонограмму. Геральт отчетливо слышал приятную до слезливого ликования разницу благодаря обостренному слуху. Хотелось застонать в голос с первых же нот — настолько это было потрясающее ощущение…
Desert loving in your eyes all the way
If I listen to your lies would you say
I'm a man without conviction
I'm a man who doesn't know
How to sell a contradiction
You come and go, you come and go…
Геральт помнил эту старую песню и сам ее очень любил. Хоть под солнечным и беззаботным звучанием буквально на виду был запрятан довольно грустный мотив.
Karma karma karma karma, karma chameleon
You come and go, you come and go
Loving would be easy if the colors were like my dream's
Red gold and green, red gold and green…
От звуков живой музыки по коже ведьмака электрическим потоком стекала дрожь, вставали волоски на загривке. Так редко в мире, где модным балом безраздельно правило техно, насквозь синтетическое и предельно простое, можно было насладиться звучанием настоящего, не машинного голоса, буквально всем телом прочувствовать великолепие градаций и чистую гармонию естественной мелодики. Мягкий, обволакивающий теплым бархатом тенор Лютика почти сводил Геральта с ума. С каждой новой услышанной нотой его сознание охватывало странное чувство — будто окружающая реальность вдруг окрасилась в новые удивительные оттенки, приобрела неведомый ранее объем, вместо привычных трех измерений.
Didn't hear your wicked words everyday
And you used to be so sweet, I heard you say
That my love was an addiction
When we cling our love is strong
When you go you're gone forever
You string along, you string along
Karma karma karma karma, karma chameleon…
Поющий Лютик на несколько долгих мгновений словно потонул в потоках неясного неонового света, окружающий мир отдалился, стал совсем неважным, несуществующим. Геральт не ощущал ни капли себя. Видел только грустную улыбку, сияние глаз и смутно замечал пластичные движения гибкого тела, соблазнительного, желанного, слышал бесконечно красивый голос, заполнивший собой каждую молекулу бытия.
Every day is like survival
You're my lover, not my rival
Every day is like survival
You're my lover, not my rival…
Но вот… мелодия стихла, голос замолк, а зал кабаре взорвался звонким свистом и аплодисментами. Лютик жемчужно рассмеялся, глупо попрыгав на месте на потеху толпе, отчего пернатый хвост и грива «Пегаса» весело затрепыхались. Затем кратко откланялся и тут же юркнул за занавес.
Геральт наконец отмер, выпрямился, а затем ошалело и с какой-то грустной обреченностью подумал, что все, хана, — он целиком и полностью залип на этот поющий
цветочек и готов забрать его себе, поливать и нежно гладить каждый лепесток, стручок и пестик круглосуточно.
Вот, блять, только этого сейчас не хватало!
Будто в подтверждение его мыслей Йенн вдруг обрадовала:
— Уровень дофамина, серотонина, адреналина, норадреналина и фенилэтиламина слегка повышены. Особенно сильно первый и последний.
— Ты можешь что-нибудь с этим сделать?..
— Влюбленность — не то человеческое чувство, которое нуждается в корректировке, Геральт. Пока оно не вредит твоему здоровью, алгоритмы запрещают мне вмешиваться в естественные физиологические процессы.
Удрученно опустив подбородок, ведьмак покачал головой. Отчаянно хотелось спросить у собственного тела: — Ну какого хуя?! Вообще-то мы за Эскелем сюда шли. Почему именно сейчас? Почему он?..
Хотя на последний вопрос ответ был кристально ясен. В Лютике сочеталось все то, что Геральт втайне обожал. Или даже не втайне…
— Просто трахни его. Сейчас антракт — он условно свободен. В галстуке ты выглядишь умеренно привлекательно. Шанс, что он не откажет по моим подсчетам составляет пятьдесят пять процентов.
— Предлагаешь усугубить проблему? — Геральт прикрыл глаза, глубоко вздохнув, и стянул с шеи долбаный желтый галстук, который ненавидел на все сто процентов.
— Предлагаю решить часть проблемы. Ведь вторая часть скоро отпадет сама собой. Во время Сопряжения тебе будет уже не до романтических чувств.
Геральт одновременно ненавидел и ценил рационально жесткий подход Йенн к жизни. Получить хоть что-то, прежде чем лишиться всего. Холодный расчет, который в очередной раз напомнил ему — не стоит спрашивать совета у искинов с их нечеловеческой логикой, целиком и полной подчиненной сухим математическим формулам, которые хоть и работали безупречно, но в области эмоций и чувств создавали лишь красочную иллюзию правильности выбора.
Толком не зная Лютика, Геральт уже мечтал о большем, чем случайный перепихон. Лютик казался потрясающим и достойным настоящего внимания и интереса. За последние годы Геральт сполна насладился эротическими тренировками в своем сознании. Он и раньше никогда не предавал сексу излишней значимости, понимая что эгоистичного расчета в нем порой во много больше, чем любви и остального. В мире существовало нечто важнее и ценнее банального удовлетворения потребности… то, чего ему так не хватало без Эскеля. То, что он мог бы попытаться найти в Лютике, если бы встретил его раньше… а не под конец света.
Выкинув галстук в вакуумный уничтожитель, Геральт испытал краткий миг непередаваемого наслаждения, а затем спустился по лестнице и направился к сцене, чтобы успеть спросить Лютика об Эскеле во время антракта, а не ждать финала праздничного представления, глупо растрачивая ограниченное жизненное время. Но не успел ведьмак преодолеть и половину сложного пути, зигзагами виляя между танцующими парами, круглыми столиками и уворачиваясь от дройдов-официантов, как его медальон вдруг сильно задрожал. В клубе внезапно включился яркий свет и одновременно взвыла сигнализация. По бокам зажглись красные стрелки, указывающие направление к выходам из здания. Автоматические двери распахнулись настежь, а вентиляционные отверстия загудели от потоков воздуха.
Рыжий краснолюд-охранник кричал почти одними матами, пытаясь организовать нормальную эвакуацию и помешать давке, поэтому совсем не обратил внимания, как Геральт скрылся в комнатах для персонала — магический импульс шел именно с той стороны. Навстречу ведьмаку выбежала испуганная толпа танцовщиц, мешая быстро и беспрепятственно добраться до конца коридора, откуда доносился протяжный громкий крик. Слишком знакомый голос… Проклятие! Только не он!
Сумев наконец добраться до искомой двери, из щелей которой струилась ослепительная синева магического разлома, Геральт со всей силы выбил створку ногой, — в руках он уже держал пару взведенных бластеров, — и смело шагнул внутрь, оказавшись на огромном складе реквизита, который явно также являлся и общей гримеркой.
Из магической дыры по полу расползалось множество темно-зеленых студенистых щупалец, отдаленно напоминающих жуткую смесь лианы и осьминога. Каждый был полуметр в обхвате, а длиной с многоэтажку. Щедро размазывая густую слизь, уродливые конечности слепо извивались и хаотично опутывали комнату. Забирались на стены, крушили зеркала и софиты, роняли мебель и стеллажи, разрывая попавшуюся одежду на куски. А в кончике одного из самых больших щупов, стиснутый по рукам и ногам, изо всех сил бился и испуганно вопил Лютик. Неведомое существо прямо на глазах Геральта начало стремительно скручиваться, унося пленника в свой мир.
