тяжёлый случай

Ханбин ничего не объяснил Донгёну. Тот из-за этого разозлился ещё больше, и, как показалось Ине, которая однажды случайно столкнулась с парнем в холле, юноша выглядел подавленно. Ей не хотелось тем утром трогать его, но Ханбин настаивал на том, чтобы женщина поговорила с Донгёном. — Я не приятен ему? — с подозрением проговорил парень, затем косо взглянув на Ину, — Хён разочарован во мне? — У него масса работы, ты ведь знаешь об этом. На нём обязанности исполнительного директора, как-никак, — она пожала плечами. Кажется, Донгёна такой ответ совсем не устроил. Он снова поступил странно, когда заявил менеджеру, чтобы та оставила его. Она и рада. Молодой человек снова пропадал в тренировочном зале, а потому Ханбин знал, где его нужно искать. Они не виделись очень долго, всё это время Донгён истязал своё тело и думал и старшем; тот невольно тоже иногда допускал мысли об одержимом своей мечтой парне. Ханбин рассудил, что, возможно, он сможет загладить вину перед Донгёном, всё-таки прийти вечером в зал и посмотреть на результаты упорных тренировок. Уже подходя к комнатке на предпоследнем этаже, старший услышал пение Донгёна — мотивы песни оказались знакомыми, и почему-то в сердце больно кольнуло. Взявшись за дверную ручку, Ханбин дёрнул её на себя, и пение тут же прекратилось — взгляд трейни был почему-то испуганным, но, как только он увидел, кто к нему пришёл, парень быстро расслабился и опустил голову, прикусывая губу — сейчас бы Донгён строил из себя обиженного мальчика, но он не может: Ханбин хоть и молчит, но всем своим видом словно умоляет его простить. — Почему вы не пришли вчера? Я прождал до самого утра, — несмело начал Донгён, с волнением в груди наблюдая, как старший подходит к нему, — Нуна сказала, что вы были заняты. Ханбин согласно кивнул и улыбнулся, затем присаживаясь рядом с Донгёном — в полутёмном зале наступает неловкое молчание, парни просто смотрят друг на друга — трейни просто не может не пялиться на красивого старшего, а тот, в свою очередь, лишь любит наблюдать за Донгёном и тем, каким он становится. — Ты напевал что-то, — Донгён дёрнулся, — Кажется, это моё первое демо, да? — Вы… — юноша замялся, но потом улыбнулся и отвёл взгляд; кажется, сердце в тот момент забилось чаще, — Так вы всё слышали… — Нет, лишь отрывок, — Ханбин потянулся, от чего футболка соскользнула с плеча, вновь показывая татуировку на предплечье. Донгён уже думает, что не выдержит присутствия Ханбина рядом с собой, но берёт себя в руки и лишь улыбается, понимая, что не в состоянии обратить внимание на что-то другое, ведь старший так близко. — Напой мне её, — парень снова посмотрел на Донгёна, тот растерялся на секунду, но затем кивнул и несмело начал петь. Мгновение — и его тягучий, мягкий голос набирает силу, оттого становясь нежнее. Ханбин не может не вспоминать те обстоятельства и то время, когда он решился снова показаться миру, а голос младшего — это лишь ещё одно напоминание о том, что Ханбин сделал всё правильно и вернулся. Донгён — его творение, которое вскоре станет огранённым алмазом, но всё ли будет в порядке? Не торопится ли он? Ким не может не сомневаться, снова начинает думать, обкусывая губы — это больно, но Ханбин привык, правда. Младший видит то, что парень задумался о чём-то, и его пение стихает, но Ханбин даже не заметил этого. Тогда Донгён и сам не понял, что произошло. Он протянул руку к лицу Кима и дотронулся до его губ. Ханбин посмотрел на юношу и затем замер, осознавая, что его взгляд слишком тёплый и чарующий. Донгён, недолго думая, погладил нежную обкусанную кожу большим пальцем и улыбнулся, совершенно не понимая, что творит — кажется, после такого будут проблемы, но старший молчит. Он не против? Хотелось бы, чтобы всё так и было. — Не делайте так больше, хорошо? Мне… — парень помолчал и посмотрел Ханбину в глаза — тот терпеливо ждал, — Мне просто так жалко ваши губы. Ханбин ничего не мог понять. Что за бред несёт этот малец? Донгён мигом присмирел и убрал от старшего руку, отворачиваясь — он попал, причём по-крупному. Уже мысленно дав себе подзатыльник за такой идиотский ответ, юноша ожидал худшего, но ничего не не было. Ханбин тихо усмехнулся и встал с пола, подходя к низкой лавке — туда обычно Донгён складывал все свои вещи. Хотелось отправить младшего домой — два часа ночи ведь, спать пора, они побыли вместе, разве нужно что-то ещё? — Спасибо за твою заботу, можно я оплачу тебе тем же? — Ханбин обернулся и взглянул за засмущавшегося Донгёна, который так и сидел на полу. Юноша кивнул, — Отправляйся домой, уже довольно поздно, а завтра… Ханбин сделал многозначительную паузу, устало, но искренне улыбаясь. Ему хотелось сбежать. — Завтра важный день, Ина не позволит тебе опять спать до одиннадцати, так что возвращайся в общежитие, — его слова звучали неуверенно, он собирался уходить, однако уже в дверях остановился и ещё раз посмотрел на Донгёна — возможно, он расстроен. — Спасибо за то, что спел мне. Я вижу, что этот год прошёл не зря. — Вам спасибо, — Донгён сделал что-то наподобие поклона и попрощался с Ханбином, вздыхая — парень был ужасно разочарован в себе. Всё тело горело, Пак понял, что ему нужна небольшая разрядка. Для Ханбина та ночь была беспокойной, он думал о прикосновении младшего к его губам, вспоминал его взгляд, и становилось странно — что-то было не так, но парень не мог понять, что именно. Донгён не был кем-то очень ценным, чувств к нему нет, неприязни тем более, так что же? Ханбину плевать. Он видит только мечту этого парнишки, но самого Донгёна лучше не замечать — парень уже столько раз наступал на одни и те же грабли, хватит, он больше не раскроется людям, и чувство потерянности не покидало, ведь младший напротив стремился открыться Ханбину. Не только как артист, но и как человек. Ночь прошла очень быстро. Погода была такой холодной и мерзкой, Ханбин еле заставил себя выползти из тёплой постели, а вот Донгёну повезло меньше — его подняла менеджер, и, к тому же, слишком рано для Донгёна. Безумно хотелось спать, парень недовольно посматривал на Ину, которая готовила завтрак на кухне, и что-то бормотал — если столь ранний подъём себя не оправдает, Пак обидится на Ину, будет дуться и, возможно, не разговаривать даже. — Ханбин говорил, почему пришлось вставать так рано? — женщина съела веточку зелени, затем добродушно улыбаясь парню. Тот помотал головой. — Нет, но надеюсь, это что-то очень важное, — пробурчал Донгён, — А вам он ничего не говорил? Ина загадочно улыбнулась и покачала головой, беря телефон в руки. На кухне воцарилось молчание, Донгён наконец-то смог насладиться едой, которую она приготовила, и почему-то с ней уже не хотелось пререкаться. Не еда так на него подействовала, нет, просто он долгое время присматривался к менеджеру и понял, что нельзя быть столь категоричным и резким в своих выводах. Они не поехали в агентство, водитель свернул в другую сторону, и Донгёна это удивило — он уже собирался спросить у Ины, куда они направляются, но женщина опередила парня, словно чувствуя, что он хочет задать вопрос. — Мы едем на фотостудию. Ханбину нужно сделать кое-какие фотографии с тобой. — Что за фотографии? — в предвкушении спросил Донгён, еле сдерживая улыбку — значит, старший не в обиде за вчерашнее. — Секрет, — приложив палец к губам, ответила Ина, затем замечая, как парень опять хмурится и отворачивается, — Он мне и сам ничего не сказал. Расслабься, скоро всё узнаем. Донгён кивнул, пристально смотря в окно и пытаясь запомнить маршрут, по которому они ехали. В том районе он никогда не был, хотя и окружение было знакомо. Через пару минут машина остановилась, и они оказались возле большого здания, которое пугало своей высотой. Юноша тут же вышел из автомобиля и с беспокойством посмотрел на Ину — та выглядела спокойной, она кивнула Донгёну, чтобы он шёл за ней, и сама скрылась за широкими стеклянными дверями. Донгёну непонятно было, почему в этом огромном каменном монстре так мало людей, но Ина потом всё объяснила — жизнь в этом месте начинает кипеть только после десяти. На вопрос, что это вообще за место, она пожала плечами и посмотрела по сторонам, затем сказав, что это обычный бизнес-центр. Донгён потёр глаза и прикрыл их, когда они с Иной вошли в лифт и поднимались долго-долго, пока не вышли на этаже так на двадцатом. Ина огляделась по сторонам и пошла по коридору, внимательно разглядывая таблички на дверях. — Донгён, — позвала она парня, который плёлся позади, — Нам сюда, давай. Ханбин уже здесь. Та студия была огромной, парень растерялся сначала, потому что всё никак не мог найти глазами старшего, который сидел прямо перед камерами в строгом костюме. Он уже давно был в образе, Донгён стоял, как вкопанный, и наблюдал за плавными движениями рук в кадре и взгляд — спокойный, проницательный, который направлен прямо в камеру. Ина несколько раз его звала, но юноша ничего не слышал и лишь наблюдал за Ханбином, который к тому времени уже устало выдохнул и попросил о перерыве. — Растерян? — подходя к Донгёну, спросил Ханбин и расстегнул верхние пуговицы рубашки, — Извини, что так рано, но лучше закончить побыстрее. Иди за нуной, я тоже скоро подойду. — Хорошо, — парень всё так же ничего не понимал, но затем будто очнулся и уже вдогонку старшему спросил у него: — Надеюсь, вам удалось выспаться. Всё в порядке? Ханбин сперва застыл и отвёл взгляд, однако кивнул и ухмыльнулся, уходя в костюмерную. Донгён вздохнул и тоже пошёл в маленькую комнату, где его встретила Ина с костюмом в руках — парень их не любил, но ради Ханбина мог себя пересилить. — А будет что-то кроме костюмов? — с надеждой в голосе спросил Донгён, и Ина улыбнулась, затем повесив одежду на место и сняв с себя пальто. — Конечно, потом будет кое-что поинтереснее, но сначала, — она покрутила Донгёна перед зеркалом и задумчиво посмотрела в него, — Сначала проведём тебя в порядок. Приступай. Она обратилась к молоденькой девушке, которая в ответ улыбнулась и подошла к парню — тот думал, что ещё немного, и его отрубит, но волшебные руки девушки касались лица Донгёна так невесомо и делали всё быстро, не давая возможности прикрыть глаза даже на секунду. — Готово, — бодрым, слишком звонким голосом наконец сказала она, и Донгён вздрогнул, затем вздыхая и благодарно улыбаясь. Ладно, тот костюм был создан для Донгёна. По мнению Ханбина, младший выглядел идеально, да и самому парню хотелось охотно верить в это. Он в последний раз взглянул на себя в зеркале и поправил галстук, затем выходя в студию, к старшему. Тот продолжал смотреть с улыбкой на него и даже не думал отвести от юноши взгляд. — Всё очень просто, — Ханбин взял Донгёна за плечи и подвинул ближе к себе, затем переходя на шёпот, — У каждой компании должен быть такой снимок — директор и артисты, но мне бы ещё хотелось сделать фотографии на память. Юноша ничего ему не ответил и лишь нацепил маску невозмутимости для того, чтобы не было потом проблем с выбором фотографий. Внутри всё кипело, и Донгёну было непонятно, почему. Возможно, всё из-за того, что Ханбин стоял так рядом, прикасался к нему и временами улыбался, при этом всем выглядев превосходно и солидно… Казалось бы, молодой парень, а уже такой идеальный во всех смыслах этого слова. Пара минут — и лучшие кадры уже выбраны и сданы на обработку. Ханбин оборачивается и говорит, чтобы тот снова уходил к стилистам. Донгён непонимающе посмотрел на парня, но затем всё же послушался и вернулся в комнату, замечая, что Ина достаёт с вешалки другие вещи. Цветы и кожа, а ещё много чёрного. Фото на память в таком концепте — это слишком странно, да и девушка-стилист творит непонятный хаос на голове Донгёна, он в смятении смотрит в зеркало и размышляет, что Ханбин задумал. Ничего особенного, на самом-то деле. Ему просто захотелось вытворить что-нибудь необычное для младшего, в этом есть свои плюсы — возможно, уже на таком незначительном этапе к Донгёну присмотрятся получше. — Хён… Донгёну страшно, если честно, надевать такое. Чёрная рубашка из шифона с пуговицами сзади казалась стильной, но явно не во вкусе юноши, однако стоило только ему увидеть старшего, как все сомнения насчёт нелепости и странности выбранных кем-то вещей тут же исчезли. — Тебе помочь? — он немного закатал рукава длинного растянутого пуловера, который был прорезан в нескольких местах, и подошёл к растерянному по какой-то причине младшему и уже хотел было застегнуть рубашку, но Донгён вздрогнул и резко выпрямил спину. — Извини, если… — Всё в порядке, — покачал головой Донгён, совершенно не соображая, что творит. Ханбин только пожал плечами. Каждое случайное прикосновение холодных пальцев будто бы обдавало кипятком, младший терпеливо ждал, пока Ханбин наконец закончит застёгивать семнадцать мелких пуговиц, и проклинал стилистов, которые решили остановить свой выбор на такой интересной, но мерзкой вещице. А ведь ему даже неизвестно, кто на самом деле всё это подбирал… Ханбин вздохнул с облегчением, стоило только застегнуть последнюю пуговку, и положил руки на плечи младшего, немного встряхнув его. Донгён совсем потерял покой от его касаний — он знал, что парень любил как бы невзначай брать за руку или же гладить по колену, в этом не было никакого намёка или же скрытого подтекста, это простая прихоть. — Донгён-а, — вдруг тихо и вкрадчиво сказал Ханбин, и юноша повернулся к старшему, надеясь, что вскоре всё это кончится, — Скажи мне, что с тобой происходит? — Со мной всё хорошо, — Донгён сглотнул и уже который раз вздрогнул, когда Ханбин положил голову ему на спину и прикрыл глаза, — Не беспокойся обо мне, я правда в порядке. — Мне с трудом верится в это, — Ханбин улыбнулся и затем поднялся на ноги, посмотрев на младшего, — Ничего страшного, если ты промолчишь, но знай, что я всегда рядом. «Рядом, но прикосновение к тебе — это непозволительная роскошь» — Спасибо, — Донгён кивнул и еле осилил себя, чтобы хоть дружелюбие на лице изобразить, — Думаю, нам пора идти. — Ты прав, пора. И вот фон уже не ослепительно белый, а насыщенного бордового цвета. Донгён сперва пугается, но сердце практически останавливается, когда всё та же холодная ладонь легонько берёт за талию и подталкивает вперёд. В мыслях пустота и только одно желание — поскорее оказаться где-нибудь в другом месте, подальше от старшего, а то ещё немного, и он доведёт Донгёна до ручки. Букет маков, что Ханбин держал в руках в тот день, до сих пор всплывают в памяти, казалось, что эти цветы были созданы специально для Ким Ханбина, хотя на деле звучит странно. Лишь Донгёну известно, так это или нет. Он с затаённым дыханием вставлял за ухо старшему хрупкий алый цветок и не мог отвести взгляда от очаровательной и умиротворённой улыбки на фотографиях, что были сделаны в большом количестве. Донгён буквально сходил с ума, и, когда всё наконец-то закончилось, свет в студии потух, и они с Иной уже спустились к машине, он долго не мог понять, к чему это всё. Так хотелось, чтобы внимание старшего что-то значило и было не простой заботой о донсене. Ночь обещала быть беспокойной. Как был убежден Донгён, не только для него.