Причины, по которым кутикуллы в крови

«Я снова поругался с мамой. Она разозлилась из-за того, что я не съел её овощную лапшу с запечённой рыбой. А ведь она так старалась... Мне очень жаль, что я не могу угодить родителям. Мне жаль, что им приходится терпеть меня. Я искренне надеюсь, что когда-нибудь я освобожу их от этого тяжёлого бремя. У меня трудности с едой. Я специально не ем, потому что мне нравится чувство голода. Люблю ощущать пустоту в желудке, такую, как в груди. Словно дыра насквозь. Обожаю до дрожи эту пронизывающую всё туловище ледяную боль. Мне кажется, это правильно, ведь тогда моё душевное опустошение совпадает с физическим. Я хочу истощить свой организм до такой степени, чтобы снаружи выглядеть так, как я ощущаю себя внутри. Поэтому, пожалуйста, не удивляйтесь, когда я в очередной раз откажусь от еды. Она мне стала просто противной. Не могу больше есть.»

***

На неделе Куроо пишет Кенме смс: «Привет, как дела? Посмотри какой кот уже второй день подряд приходит к нам в общагу» И далее прикреплено фото молочного оттенка кота, смотрящего жёлто-зелёными глазами снизу вверх. Кенма считает Куроо до глупости забавным в такие моменты. Неосознанная улыбка всплывает на его губах. «Ты ведь улыбнулся только что, правда?» «Надеюсь, ты улыбнулся» «Персик передает тебе привет» «Ну ты понял, это имя кота» Кенма пишет в ответ лаконичное: «Ага, спасибо» Но ему кажется, что это не благодарность. Его короткое «спасибо», по правде говоря, не то «спасибо», которое говорят в его случае. Этого недостаточно, чтобы по-настоящему отблагодарить Куроо. И Кенма чувствует себя паршиво, ему хочется крикнуть «Прекрати делать всё это для меня, я не заслуживаю этого». Кажется, что никакая благодарность в мире не достойна действий Куроо. Отец Козуме редко бывает дома — он работает с утра до позднего вечера. А мама уходит на пол дня, и только один раз в неделю на целый день. Но несмотря на это, в холодильнике еды всегда столько, сколько на самом деле потребуется семье с двумя детьми и мамой домохозяйкой. Кенме всё равно, если честно, он не ест практически ничего. Он даже не помнит, когда в последний раз садился за кухонный стол. Он только пьёт воду, чтобы встать с кровати, и иногда горячий цикорий без сахара, чтобы согреться, потому что его организм не способен делать это самостоятельно изнутри. Мама Козуме напоминает ему побольше пить в течение дня, всё говорит жалостливым голосом «Ты хотя бы пей воду». Нередко это провоцирует наоборот не пить. Кенма думает, что это было бы слишком тяжело, но, признаться честно, он хотел бы перестать и пить. На кухне кухонная раковина полна грязной посуды, оттуда воняет смесью остатков еды и моющего средства. Мочалка воняет хуже, она, кажется, ещё грязнее, чем сама посуда. Когда Кенма срывается и всё же что-то съедает, он тайно нюхает её, а потом идёт блевать. Чувство пережёванной еды в желудке куда противнее, чем запах мочалки. Ему страшно блевать, сам процесс вызывает ужас и невероятное отвращение, которого хочется избежать. Поэтому он старается не срываться, ибо просто боится. Вечером мама Козуме печёт домашние шоколадные кексы с изюмом. Она любит печь. Кексы у неё всегда получаются пышными и ровными, такими ароматными и невероятно вкусными. Это пытка. За последний час квартира насквозь пропиталась вонью свежей выпечки. Кенму тошнит. И он всеми оставшимися силами проклинает свою мать, духовку, мягкие формы для кексов, ванилин и шоколадную смесь. Он уверен, что мать не предложит ему попробовать ни один кекс, потому что она знает, что это его разозлит. Вообще что бы она не предлагала, злит. До горячей трясучки и нервного моргания. Порой по телевизору показывают вспышки света во время какого-нибудь напряжённого момента в фильме. Всего доли секунды, а Кенму начинает подёргивать в такт, точно у него эпилепсия последней стадии. Ну почему нельзя заранее предупреждать перед началом телепередачи, или написать внизу «Внимание, сейчас будут вспышки»? Кенма не думает, что он страдает эпилепсией. Его отец говорит, что у него такая реакция из-за голода и недостатка сна. Кенма думает, что лучше бы у него была эпилепсия. Глубокой ночью, когда фаланги пальцев привычно пощипывают от боли, ему дико хочется написать Куроо. Спросить, как поживает Персик, и что он, Кенма, совсем чуть-чуть соскучился, но всё равно хочет, чтобы Куроо не приходил в следующий раз. Или приходил. Или нет, пусть лучше больше никогда не приходит. Пусть забудет дорогу в его пропитанный плесенью дом. Пусть уходит в светлое будущее и забудет о нём, как о кошмарном сне. Хотя нет, пусть всё же приходит, он хороший. Кенму мучают сомнения. Ему кажется, что он сосуд для всех болезней, или магнит, или одна сплошная болезнь. Но все вокруг почему-то обесценивают это. Всё нормально, не парься, у нашего соседа на той стороне улицы тоже иногда такое случается, так что ничего серьезного. Состояние Кенмы обычно значительно ухудшается под вечер. Во вторник после обеда его мать готовит пахучий рамен. И тогда Кенма сильно ругается с ней. Она кричит, явно не в силах больше сдерживаться: — Мы волнуемся о тебе! А ты, упёртый эгоист, даже не видишь этого! Сидишь постоянно в своей комнате, а все остальные должны бегать вокруг тебя! Обо мне ты хоть раз подумал? О папе? О себе, в конце концов? А я подумала о тебе и приготовила вкусный ужин! Для тебя! Я уже не знаю, как тебе угодить, что приготовить, чтобы ты ел. Кенму переполняют эмоции, множество слов вырываются из черепной коробки, из-за чего появляется чувство, будто голова сейчас взорвётся. Но на языке ничего, пусто, будто он онемел. Всё это сильный ненужный стресс. Хотя по большей части глупый. Через час Кенму с пальцев ног до макушки головы охватывает страх. Он играет в PSP на кровати, но вдруг подрывается. Его взгляд начинает лихорадочно бегать по комнате, будто что-то ища, ноги и плечи дрожат, а сам он нездорово возбуждён. Пол, по которому он скользит голыми стопами туда-сюда, ощущается мягким и горячим. А затем он пулей вылетает из своей комнаты, громко хлопает дверью и в конечном итоге прячется в тёмной ванной. — Нет! Скажи ей, чтобы ушла! — кричит испугано, покрытый холодным потом. — Скажи ей, чтобы перестала! Мама Козуме не сразу понимает что происходит. Она настороженно подходит к запертой двери и тихим голосом спрашивает: — Кому сказать? Зачем? — Какой-то женщине в моей комнате! Она прячется и следит за мной уже несколько дней! Мама Козуме в чистом ужасе. К ней присоединяется отец Козуме. Они оба испуганно смотрят в сторону комнаты Кенмы. — Она и её подопечные ловят бродячих собак во дворе и теперь они пришли, чтобы сделать со мной то же! Я чувствую, как она ждёт, пока я проснусь! Она хочет скормить меня этим собакам! Или чтобы я съел их! От резкого замешательства отец идёт проверять комнату, но там никого нет: ни собак, ни странной женщины. Так что он не знает, радоваться, что их дом в безопасности, или пугаться ещё больше, ведь Кенма вдруг находится во власти приступа... — Она там! Я чувствую вонь её фартука! Они преследуют меня! Я должен спастись и спасти всех вас! На этих словах дверь резко открывается, и Кенма хватает родителей за руки, ведя их к входной двери. — Мы должны спастись! Я должен спасти нашу планету и весь район и собак и Куроо! Пойдёмте, пока не наступил конец! Вы будете гордиться своим сыном! Кенма весь дрожит. Шкафчики и выдвижные ящички громко стучат в прихожей, он достает оттуда зонт, пакеты, зимние шарф и шапку. — Быстрее! Чего же вы ждёте!? Это наш шанс сбежать с их территории! Неужели вы не понимаете, что это будут ценные доказательства, что мы побывали на их базе и остались живыми! Жаль только, что завтра день еженедельных визитов Куроо, и ему придётся увидеть вялое безжизненное тело Кенмы, каким оно всегда бывает после сильного приступа.